Ковалевский Максим Максимович - Народ в драме Лопе де Веги "Овечий Источник"

щественномъ благородствѣ дворянской крови также прекрасно выражаетъ слѣдующее замѣчан³е простого батрака Хуана:

  

   Перемѣшались какъ-то всѣ! Теперь

   Что знатный, что простой - не разберешь.

  

   Насколько нравы кастильскаго общества ХѴ-го вѣка были благопр³ятны началу равенства сослов³й, видно изъ того, напримѣръ, что гордый командоръ не иначе бесѣдуетъ съ народнымъ алькальдомъ, какъ посадивши его рядомъ съ со бою. Правда, алькальдъ еще высказываетъ старинное воззрѣн³е, по которому вассалъ долженъ бесѣдовать съ сюзереномъ стоя:

  

   Ваша милость

   Извольте сѣсть, гдѣ вы сидѣть привыкли,

   А намъ передъ вами постоять не худо.

  

   Но въ то же время даетъ понять, что въ его глазахъ честь опредѣляется не состоян³емъ, къ которому принадлежитъ то или другое лицо, а его добродѣтелью.

  

         Честный

   Однимъ присутств³емъ ужь честь приноситъ,

   Безчестный же не можетъ чести дать,

   Какъ ни старайся,- самъ ея лишенъ.

  

   То же высказываетъ и народный судья, говоря: "Порокъ лишь оскверняетъ человѣка", и бѣдная крестьянка Хасинта, которую командоръ силою хочетъ увести къ себѣ, говоритъ:

  

   Я дочь почтеннаго отца, и если

   Моимъ рожден³емъ тебя я ниже,

   То краше я тебя обычьемъ нашимъ,

   И нравственнѣй тебя, и честью выше.

  

   Высокое представлен³е, какое сельск³й людъ Кастил³и имѣетъ о своемъ достоинствѣ и личной чести, признаетъ за нимъ и его заклятый вратъ - командоръ, говоря:

  

   О мужичье противное! Какъ лучше,

   Какъ несравненно лучше въ городахъ:

   Тамъ именитый человѣкъ не встрѣтитъ

   Въ своихъ желаньяхъ, вкусахъ, никогда

   Сопротивленья никакого!

  

   Но готовность стоять за свое личное достоинство, не потерпѣть оскорблен³я своей чести, сама указываетъ на отсутств³е въ кастильскомъ крестьянствѣ той приниженности и забитости, какой отличались, напримѣръ, вилланы Франц³и и ихъ южные сосѣди - сѣверные каталонцы, у которыхъ право первой ночи, это унизительнѣйшее изъ всѣхъ феодальныхъ правъ, продолжало держаться до конца ХѴ-го вѣка, занесено было въ рукописный сборникъ обычаевъ округа Пероны {Сборникъ этотъ доселѣ хранится въ библ³отекѣ Эскур³ала, гдѣ я имѣлъ случай познакомиться съ его содержан³емъ. О томъ, что право первой ночи было въ ходу въ Каталон³и XV-го вѣка, говорятъ также посѣтивш³е ее въ этомъ вѣкѣ иностранцы, путешеств³я которыхъ собраны и изданы библ³отекаремъ Эскур³ала подъ слѣдующимъ заглав³емъ: "Viajes de etranjeros por Espana y Portugal en los siglos XV, XVI, XVII". Въ веду этихъ фактовъ, неизвѣстныхъ автору вышедшей въ 80-мъ году на нѣмецкомъ языкѣ монограф³и о правѣ первой ночи г-ну Шмидту, всѣ его разсужден³я на счетъ несуществован³я этого права въ Каталон³и оказываются совершенно праздными.} и формально отмѣнено закономъ лишь во времена Фердинанда Католическаго.

   И дѣйствительно, въ крестьянахъ Фуенте Овехуна нельзя отмѣтить ничего, что хотя бы издали напоминало намъ того получеловѣка, какимъ Фруассаръ рисуетъ бѣднаго Jacques Bonhomme, перенесшаго всѣ обиды, прошедшаго черезъ всѣ виды унижен³я, прежде чѣмъ пр³йти къ заключен³ю, "que les nobles honissoient le royaume et que ее seroit grand bien qui tout les destruiroit" (Кн. ². Глава 65). Читая драму Лопе, поражаешься сравнительно высокимъ уровнемъ, на которомъ стояло умственное развит³е крестьянъ Кастил³и въ концѣ среднихъ вѣковъ. Мы не беремся рѣшить, рисуетъ ли намъ Лопе испанскихъ поселянъ такими, какими онъ зналъ ихъ лично, или онъ воспроизводитъ въ ихъ характерѣ лишь тѣ черты, как³я могли быть отмѣчены въ немъ полустолѣт³емъ ранѣе, въ ту самую эпоху, къ которой отнесено дѣйств³е его драмы. Во всякомъ случаѣ разстоян³е, отдѣляющее эти два пер³ода, настолько незначительно, что трудно допустить, чтобы въ умственномъ уровнѣ крестьянъ успѣли воспослѣдовать существенныя измѣнен³я. Замѣтимъ къ тому же, что эпоха возрожден³я открылась для Испан³и уже во времена королей католическихъ и что вл³ян³е ея не могло сказаться, и въ средѣ крестьянства. Поэтому мы склоняемся къ мысли, что и въ этомъ отношен³и драма Лопе не представляетъ намъ историческихъ анахронизмовъ. Въ какихъ же чертахъ рисуетъ онъ намъ умственное развит³е кастильскаго крестьянства? Въ числѣ дѣйствующихъ лицъ его драмы мы не только встрѣчаемъ студента изъ крестьянъ,- фактъ наглядно доказывающ³й, что высшее образован³е было доступно въ Испан³и и для низшихъ классовъ общества,- но и не покидавш³е селен³я крестьяне изображены намъ людьми не только сознающими вполнѣ ясно свои обязанности и права, но и обладающими нѣкоторой начитанностью. Рыцарск³я повѣсти и романы, кастильск³я передѣлки знаменитыхъ Gesta Romanorum, разсужден³я о политикѣ если не самого Аристотеля, то того на половину визант³йскаго, на половину арабскаго публициста, сочинен³е котораго въ течен³е всѣхъ среднихъ вѣковъ выдаваемо было за произведен³е греческаго философа {Я разумѣю извѣстныя "Аристотелевы Врата" или Secreta Secretorum, кастильскую передачу которыхъ, съ содержан³емъ во многомъ отличнымъ отъ латинскаго текста, мнѣ привелось прочесть въ библ³отекѣ Эскур³ала (титулъ сочинен³я Poridad de los Poridades, буквально: Чистота Чистотъ).}, должны были пользоваться широкимъ распространен³емъ въ средѣ крестьянъ, для которой не только Сидъ и Родомантъ, но и Неронъ и Гел³огабалъ, являлись хорошо извѣстными фигурами, въ которой возможно было толковать и о любви, какъ понималъ ее Платонъ, и о политикѣ въ разсужден³яхъ Аристотеля. Правда, обычнымъ источникомъ этихъ ходячихъ знан³й является, какъ видно изъ словъ самихъ дѣйствующихъ лицъ драмы, сельск³й священникъ, обученный богослов³ю и метафизикѣ въ знаменитомъ въ то время Саламанкскомъ университетѣ, но что въ большей мѣрѣ способно доказать высок³й уровень крестьянскаго развит³я, какъ не тотъ фактъ, что въ обращенныхъ къ нему проповѣдяхъ духовный пастырь считаетъ удобнымъ повести рѣчь о томъ, что былъ мудрецъ какой-то Платонъ:

  

   Тотъ, видите ли, други, всѣхъ училъ

   Какъ надобно любить, и толковалъ,

   Что слѣдуетъ любить одну лишь душу,

   Да доброе въ любимомъ человѣкѣ.

  

   Крестьянинъ Баррильдо, пророчащ³й студенту изъ Саламанки, что онъ сдѣлается вскорѣ новымъ Бартоло, и алькальдъ Эстеванъ, которому командоръ собирается поднести Аристотеля, чтобы услышать отъ него толкован³е политическихъ учен³й короля философовъ, самъ саламанкск³й студентъ, излагающ³й крестьянину мыслъ объ упадкѣ знан³я вмѣстѣ съ открыт³емъ печати:

  

   Не видимъ что-то нынѣ Августиновъ, ни ²еронимовъ,-

  

   каждый приноситъ новое свидѣтельство тому, какъ разнообразенъ и широкъ былъ кругозоръ того сельскаго люда, о которомъ командоръ Калатравы выражался пренебрежительно, говоря:

  

   Простые пахари, народъ ничтожный,-

   Имъ только-бъ землю бороздить сохою,

   А не смыкаться грозно въ эскадроны.

  

   Но добрый, живой умъ, широко развитое сознан³е собственнаго достоинства, нравственная воспр³имчивость и щекотливость чести - все это качества, которыя въ связи съ южнымъ темпераментомъ необходимо должны вызывать быструю воспламеняемость страсти, горячность въ преслѣдован³и неправды, ярость въ отмщен³и обиды. Всѣ эти свойства съ наглядностью выступаютъ въ томъ образѣ кастильскаго крестьянина, какой рисуетъ намъ Лопе. Когда изъ устъ дѣвушки-крестьянки, еще недавно пламеннымъ языкомъ выражавшей силу своей привязанности къ потерпѣвшему изъ-за нея жениху, слышатся слова:

  

   Мы выпьемъ кровь злодѣя,

   Поднимемъ, какъ трофей, на эти пики

   Его еще трепещущее тѣло,-

  

   когда грубо обезчещенная крестьянка Хуана выражаетъ безграничность своей мести въ словахъ:

  

   "Нещадно буду бить, пока дышу!"

  

   когда сдержанный и благоразумный Менго даетъ совѣтъ:

  

   "Бить враговъ, какъ и гдѣ ни пр³йдется",

  

   когда старикъ алькальдъ на всѣ убѣжден³я и мольбы осажденнаго мятежниками сеньера не даетъ иного отвѣта, кромѣ:

  

   Обиженный не медлитъ и не ждетъ,

   Ему одна надежда только месть и казнь обидчику,-

  

   тогда понятной становится быстрота, съ какой кастильск³е поселяне способны перейти отъ безграничной вѣрности и подчинен³я къ незнающему пощады бунту. Не далѣе еще какъ прошлымъ вечеромъ они съ прочими дарами подносили командору и "драгоцѣннѣйшее изъ сокровищъ" - "любовь народную", а сегодня они уже открыто бунтуютъ, доходя до самой чудовищной и кровожадной расправы. Таковъ характеръ сельскаго люда Кастил³и. Но приведенныя черты далеко не исчерпываютъ еще всѣхъ его свойствъ. Стойкость и велич³е духа, чувство солидарности и способность къ самопожертвован³ю сказываются въ немъ съ полною силою только тогда, когда месть достигнута и недавнихъ бунтарей ожидаетъ казнь. Народъ снова собрался на сходку, снова внимаетъ онъ совѣту своего алькальда, требующаго, чтобы всѣ напередъ условились, какой отвѣтъ держать на слѣдств³и и судѣ:

  

   Васъ спросятъ: кто убилъ тирана?

   Всѣмъ отвѣчать: Фуенте Овехуна!

   На томъ стоять до смерти даже лютой;

   И чтобъ никто не пошатнулся въ этомъ.

  

   Народъ единогласно принимаетъ это рѣшен³е. Пр³ѣзжаетъ судья въ сопровожден³и отряда вооруженныхъ всадниковъ. Начинаются допросъ и пытка.

  

   Передавлю васъ всѣхъ до смерти я въ тискахъ,

  

   грозитъ инквизиторъ. На всѣ его вопросы старики, женщины, дѣти даютъ одинъ отвѣтъ: Командоръ убитъ Фуенте Овехуна. "Каковъ народъ, какая доблесть!" восклицаетъ еще недавно обличавшая его въ трусости Лауренс³я. "Какая сила!" прибавляетъ отъ себя ея женихъ Фрондозо. И мы согласимся съ этимъ отзывомъ и скажемъ, что единодуш³е и выдержка представляютъ наиболѣе цѣнную черту въ изображенномъ Лопе типѣ кастильскаго простонародья.

   Но какъ могъ сложиться подобный типъ,- другими словами, как³е факторы вл³яли на образован³е народнаго характера кастильцевъ? Отвѣтъ на это дастъ намъ истор³я: она указываетъ на причины, по которымъ общ³й всему западу процессъ феодализац³и не завершился въ Кастил³и порабощен³емъ народа дворянствомъ, и объясняетъ ходъ развит³я въ кастильскомъ крестьянствѣ не только духа самодѣятельности, но и того гражданскаго и политическаго равноправ³я, той изополит³и, въ которой дѣйствительно скрывается источникъ силы и могущества Испан³и ХѴ²-го вѣка.

   Чѣмъ для истор³и русскаго народа была трехсотлѣтняя борьба его съ татарами, тѣмъ самымъ для истор³и народовъ Пиренейскаго полуострова является ихъ семисотлѣтняя война съ маврами. Безъ восхожден³я къ эпохѣ вторичнаго занят³я испанцами отнятой у нихъ сарацинами земли, эпохѣ, извѣстной подъ наименован³емъ "реконквисты" (отвоеван³я), трудно понять особенности общественнаго и политическаго строя Испан³и и невозможно, въ частности, опредѣлить тѣ историческ³я вл³ян³я, которымъ кастильское простонародье обязано сохранен³емъ и развит³емъ своей гражданской и политической свободы. Отмѣтимъ прежде всего тотъ въ высшей степени знаменательный фактъ, что тогда какъ въ Англ³и, Франц³и и Герман³и земельный и связанный съ нимъ сословный строй продолжаютъ складываться и развиваться безпрепятственно въ течен³е столѣт³й, тотъ же процессъ внезапно обрывается въ Испан³и. Уступая напору сарацинъ, потомки вестготскихъ правителей ищутъ убѣжища въ горахъ Астур³и и Наварры, увлекаютъ за собой всѣхъ, кто дорожитъ своей вѣрой и нац³ональност³ю, и здѣсь, въ совершенно новой обстановкѣ, кладутъ основан³е столь же новымъ общественнымъ и политическимъ формац³ямъ, каждый разъ вызываемымъ къ жизни ея основнымъ мотивомъ, борьбою съ невѣрными. Въ Англ³и, Франц³и и Герман³и крупная земельная собственность и опирающееся на нее преобладан³е дворянства и церкви достигаютъ полнаго завершен³я въ то самое время, когда въ Испан³и общая всѣмъ утрата земли и воли возстановляетъ между сослов³ями полное равноправ³е. Обширныя владѣн³я духовной и свѣтской знати извѣстны Франц³и уже со временъ Хильперика, Герман³и - съ Карла Великаго, Англ³и - съ Эдуарда Исповѣдника. Они встрѣчаются и въ монарх³и вестготовъ: дошедш³я до насъ граматы и дипломы говорятъ о расточительности, съ какой вестготск³е правители надѣляли землями монастыри и церкви, о готовности частныхъ лицъ обмѣнивать добровольно свое состоян³е свободныхъ собственниковъ на положен³е полусвободныхъ "колоновъ" земли, уступленной ими церкви и о заботливости соборовъ къ огражден³ю наличнаго состава церковнаго имущества запрещен³ями производить изъ него как³я бы то ни было отчужден³я. Если прибавить къ сказанному, что вознагражден³е служилаго сослов³я путемъ бенефиц³альныхъ раздачъ не было безъизвѣстно и вестготамъ и что данныя въ пожизненное пользован³е земли фактически переходили въ наслѣдственную собственность, то необходимо придемъ къ заключен³ю, что безъ нашеств³я мавровъ аграрный и сословный строй Испан³и принялъ бы тѣ самыя формы, как³я одновременно были усвоены имъ въ большинствѣ государствъ Запада.

   Но, теряя землю своихъ отцовъ, отступающ³е въ горы вестготы въ то же время порывали связи со всѣмъ своимъ прошлымъ. Отъ прежнихъ церковныхъ владѣн³й не оставалось ничего, кромѣ унесенной монахами святыни. Но владѣн³е мощами или старинными сосудами можетъ сдѣлаться только источникомъ нравственнаго вл³ян³я, отнюдь не средствомъ установлен³я имущественнаго и соц³альнаго господства. Избирая своимъ знаменемъ церковную хоругвь со вложенными въ нее костями мучениковъ (какъ и становясь подъ начальство уцѣлѣвшихъ главъ бенефиц³альной знати), бѣжавш³е отъ Сарацинъ вестготы не шли возстановлять старыхъ порядковъ и отношен³й; они разсчитывали устроить свою жизнь на новыхъ началахъ свободной вольницы "бегетр³и" и самоуправляемой сельской и городской общины. И та, и другая форма общежит³я, обезпечивая крестьянину положен³е свободнаго собственника на землю и предоставляя возможность непосредственнаго участ³я въ войскѣ, судѣ и управлен³и, стоятъ въ рѣзкомъ противорѣч³и съ господствовавшей въ большинствѣ сосѣднихъ государствъ феодальной системой. Извѣстное положен³е федистовъ: "nulle terre sans seigneur" - очевидно не находило приложен³я въ обществѣ съ широко развитой системой полной или аллод³альной собственности. Учен³е о томъ, что судъ и администрац³я неразрывно связаны съ землею и по праву принадлежатъ тому, кто является ея верховнымъ собственникомъ, было явнымъ анахронизмомъ тамъ, гдѣ каждый призываемъ былъ къ участ³ю въ народномъ ополчен³и, народномъ собран³и и судѣ.

   Короли Кастил³и не только не препятствовали росту народной демократ³и, но еще всячески содѣйствовали ему. Имѣя въ виду, что мавританской конницѣ съ успѣхомъ могутъ противустоять только конные отряды, они спѣшили надѣлить дворянскими правами всякаго, кто выѣзжалъ на войну на собственной лошади. Они не только не препятствовали, но наоборотъ содѣйствовали развит³ю мѣстныхъ милиц³й, дозволяли городамъ вступать между собою въ братск³е союзы - hermandades - съ цѣл³ю общими силами противустоять общему врагу. Этимъ врагомъ не разъ являлась увлекавшаяся примѣромъ Аррагон³и кастильская знать, готовая связать короля разными конституц³ями и гарант³ями, присвоивая себѣ въ то же время никогда не принадлежавш³я ей права неограниченной во власти феодальной сеньер³и. Чѣмъ ближе мы подходимъ къ эпохѣ, къ которой отнесено дѣйств³е разбираемой нами драмы, тѣмъ чаще становятся попытки энкомендеровъ занять въ кастильскомъ обществѣ положен³е, какое одновременно принадлежало въ Аррагон³и высшей и низшей аристократ³и (ricos ombres и caballeros). Параллельно этому движен³ю и какъ противовѣсъ ему идетъ постепенный ростъ народныхъ милиц³й и возникаютъ союзы между городами съ цѣл³ю слить воедино ихъ разрозненные отряды и образовать изъ нихъ своего рода нац³ональную гвард³ю. При Генрихѣ IV въ составъ союзовъ или hermandades входятъ на ряду съ городами уже мѣстечки и села (villas y lugares). Они примыкаютъ къ движен³ю, порожденному и поддерживаемому городскимъ демосомъ, надѣясь, по словамъ современной хроники, достигнуть этимъ путемъ обезпечен³я труда и свободы передвижен³я по дорогамъ {Cron. D. Enrique IV, стр. 87.}. Имѣя свою милиц³ю, городской и сельск³й демосъ располагалъ вмѣстѣ съ тѣмъ весьма широкою свободою въ сферѣ мѣстнаго самоуправлен³я. Еще во времена вестготовъ установился обычай обсуждать мѣстные интересы на публичныхъ сходахъ, которые отъ присутств³я на нихъ сосѣдей получили назван³е: "conventus publicus vicinorum". Это сборище сосѣдей незамѣтно перешло въ Кастил³и X и XI столѣт³я въ "хунту" или народный сходъ и "concesco" - выборный совѣтъ. О нихъ упоминаютъ тѣ "foros" и "cartas pueblas" тѣ записи мѣстныхъ обычаевъ и тѣ жалованныя грамоты поселенцамъ, которыя такъ щедро раздаваемы были всякимъ, кто спѣшилъ заселить свободныя земли, доставш³яся ему или благодаря побѣдѣ надъ маврами, или благодаря надѣлен³ю королемъ. Самоуправлен³е городовъ и мѣстечекъ, право имѣть свой сходъ, своего выборнаго старшину (алькальда) и народнаго судью (регидора), составляло обыкновенно одну изъ тѣхъ вольностей, которыми кастильская знать спѣшила привлечь на свои земли возможно большее число колонистовъ. Договорнымъ путемъ опредѣлялись отношен³я этихъ колонистовъ (poblatores) къ ихъ будущему патрону - энкомендеру. Характеръ и размѣръ землевладѣн³я, предоставляемаго каждому двору, число и виды несомыхъ колонистами повинностей и признаваемыхъ за ними правъ - все это тщательно обозначаемо было каждый разъ въ той же харт³и (carta puebla), которая призвана была регулировать ихъ дальнѣйш³й общественный и политическ³й бытъ,- ни больше, ни меньше,- какъ дѣлаютъ это въ наши дни всякаго рода описанныя конституц³и. При такихъ услов³яхъ неудивительно, если крѣпостное право (это наслѣд³е возникшаго во времена вестготовъ "fuero jusgo") исчезло въ Кастил³и столѣт³ями ранѣе, чѣмъ въ другихъ государствахъ Европы. Тогда какъ въ Англ³и оно продолжало держаться до временъ Кромвеля, во Франц³и до начала революц³и (а въ Прусс³и почти до середины текущаго столѣт³я), въ Кастил³и оно перестаетъ существовать уже съ половины Х²Ѵ-го вѣка. Фактъ этотъ ясно засвидѣтельствованъ законодательными памятниками. "Fuero viejo" - древнѣйш³й кутюмъ Кастил³и, воспроизводя то, что раньше его признаваемо было законами вестготовъ, еще предоставляетъ господину право отобрать землю у крестьянина и считать своими всѣ сдѣланныя имъ пр³обрѣтен³я. Но вышедш³й изъ рукъ кортесовъ ордонансъ въ Алькала 1348 года уже установляетъ порядокъ законнаго перехода крестьянскаго надѣла въ прямой нисходящей лин³и и отнимаетъ у энкомендера право измѣнить этотъ порядокъ или присоединить крестьянск³й надѣлъ къ землямъ, состоящимъ въ его личномъ завѣдыван³и. Обезпеченный въ своихъ землевладѣльческихъ правахъ, крестьянинъ находитъ въ заключаемыхъ имъ съ энкомендеромъ письменныхъ соглашен³яхъ гарант³ю тому, что размѣръ его повинностей и службъ не будетъ произвольно увеличенъ въ будуoемъ. Еще шагъ далѣе - и его обязательства изъ личныхъ становятся имущественными и самъ онъ изъ положен³я барщиннаго переходитъ въ состоян³е оброчнаго владѣльца, становится, выражаясь языкомъ кастильскихъ харт³й, изъ siervo pechero-vassalo solariego.

   Правители Кастил³и не только не задерживаютъ своими мѣропр³ят³ями этотъ естественный процессъ вымиран³я крѣпостничества и развит³я свободной собственности на землю, но еще всячески содѣйствуютъ ему, скрѣпляя своей подписью дарованныя поселенцамъ вольныя грамоты (cartas pueblas; или включая ихъ постановлен³я въ обнародованные ими при участ³и кортесовъ законы. Покровительствуя народной милиц³и, дозволяя городамъ и мѣстечкамъ соединяться въ союзы для общей обороны противъ феодальныхъ стремлен³й кастильской знати, оно одновременно открываетъ простонарод³ю еще одно средство противодѣйств³я аристократ³и. Когда по примѣру итальянскихъ муницип³й кастильск³я городск³я общины обнаружили безпокойство по случаю поселен³я въ ихъ стѣнахъ ricos ombres y caballeros, т.-е. высшаго и низшаго дворянства, правительство поспѣшило надѣлить ихъ правомъ не терпѣть въ городѣ другихъ замковъ, кромѣ королевскаго и епископскаго. Не на одни города распространено было дѣйств³е этого запрещен³я. Члены бегетр³й, этихъ своего рода казацкихъ общинъ, не знавшихъ никогда ни крѣпостного права, ни возможности подчинен³я другимъ сеньерамъ, помимо тѣхъ, на которыхъ падалъ неоднократно возобновляемый вольницею выборъ, не позволяли также аристократамъ основывать свои поселен³я по близости къ ихъ собственнымъ. Ихъ заботливость о сохранен³и своей независимости и свободы шла иногда такъ далеко, что они запрещали своимъ сочленамъ подъ страхомъ наказан³я заключать браки съ дѣвушками дворянскихъ родовъ.

   Не маловажное вл³ян³е на судьбу крестьянскаго сослов³я въ Кастил³и долженъ былъ оказать также и тотъ фактъ, что, на ряду съ представителями городовъ, и сельск³е депутаты были допущены къ присутств³ю на кортесахъ.- Тогда какъ въ Аррагон³и дворянство пользовалось двойнымъ представительствомъ, образуя изъ себя двѣ самостоятельныя камеры или руки (brazos), а представительство средняго сослов³я ограничено было небольшимъ числомъ городскихъ делегатовъ, въ Кастил³и интересы дворянства, духовенства и простонародья являлись уравновѣшенными въ томъ смыслѣ, что каждое сослов³е занимало только одну палату, причемъ въ составъ низшей камеры - brazo llono - входило одинаковое число делегатовъ отъ городовъ и селъ. Въ этомъ отношен³и кастильское крестьянство было поставлено въ несравненно болѣе благопр³ятное положен³е, чѣмъ англ³йское, французское и нѣмецкое. Одно лишь шведское крестьянство превосходитъ его суммою своихъ политическихъ правъ, такъ какъ его делегаты призваны были образовать изъ себя самостоятельную, отдѣльную отъ городовъ, камеру.

   Вл³ян³е перечисленныхъ нами факторовъ на выработку народнаго характера кастильцевъ едва ли можетъ быть преувеличено. Всяк³й согласится съ нами, что отсутств³е въ средѣ кастильскихъ крестьянъ крѣпостничества и рабства, широкое участ³е ихъ въ войскѣ, мѣстномъ управлен³и и нац³ональномъ представительствѣ, при надѣлен³и ихъ землею, договорномъ характерѣ, какой носили ихъ отношен³я къ высшимъ сослов³ямъ, открытомъ всѣмъ и каждому доступѣ къ переходу въ ряды благородныхъ, въ своей совокупности не мало содѣйствовали выработкѣ въ сельскомъ населен³и Кастил³и того чувства собственнаго достоинства, того высокаго представлен³я о неотъемлемыхъ правахъ личности,- однимъ словомъ, той благородной гордости, которой такъ полны выставляемые Лопе народные типы. Тѣ же причины являются источникомъ другой, не менѣе счастливой особенности въ характерѣ кастильцевъ - объединяющаго ихъ чувства солидарности. Жизнь почти не снимающимся съ поля лагеремъ, какую привелось вести имъ въ первыя столѣт³я наполняющей ихъ истор³ю борьбы съ маврами, должна была неминуемо привить имъ ту стойкость въ преслѣдован³и общей цѣли и ту способность личнаго самопожертвован³я, которая такъ пр³ятно поражаетъ насъ въ дѣйствующихъ лицахъ "Овечьяго Источника".

   Когда исчезли услов³я, требовавш³я почти исключительно военной организац³и, когда началось вторичное занят³е отвоеванной у мавровъ территор³и, вольницы или бегетр³и, братск³е союзы или hermandades, въ связи съ ежечаснымъ товариществомъ въ мѣстной милиц³и и равнымъ участ³емъ въ народной сходкѣ, продолжали поддерживать и воспитывать въ кастильскомъ простонародьѣ ту способность къ совмѣстной дѣятельности, которую С. А. Юрьевъ разумѣлъ подъ именемъ хорового начала. Но широкое развит³е личности и "хорового начала" не исчерпываютъ еще собою всѣхъ чертъ народнаго характера кастильцевъ.

   Участ³е, какое короли издавна принимали въ развит³и гражданской и политической свободы народныхъ массъ и въ отстаиван³и разъ завоеванныхъ ими вольностей отъ всякихъ посягательствъ со стороны высшихъ сослов³й и преимущественно дворянства, неминуемо должны были породить въ крестьянствѣ еще одну особенность, значен³е которой со всею силой сказалось на его послѣдующихъ судьбахъ. Говоря это, я разумѣю тотъ фактъ, что въ Испан³и ранѣе, чѣмъ въ другихъ странахъ Европы, чувство феодальной вѣрности сюзерену уступило мѣсто новому по источнику чувству преданности одному престолу и отечеству.

   Средневѣковая клятва вассаловъ "être féal et légal à son seigneur envers et contre tous" необходимо должна была сдѣлаться анахронизмомъ съ того момента, когда народъ, выражаясь словами Лопе, сталъ обнаруживать готовность быть непосредственно подъ государемъ и не имѣть надъ собой иныхъ господъ, кромѣ королей.

  

   Хотимъ мы, государь, твоими быть,

  

   говоритъ алькальдъ Фуенте,

  

   Другихъ господъ себѣ мы не желаемъ.

  

   Никто болѣе Фердинанда не былъ призванъ къ тому, чтобы по достоинству оцѣнить силу и значен³е подобнаго переворота. Не даромъ былъ онъ аррагонскимъ правителемъ, не даромъ вышелъ изъ той династ³и, къ которой принадлежалъ Петръ IV. Прошлое его семьи говорило ему о томъ, что только въ единен³и съ простымъ народомъ возможно сохранен³е и упрочен³е самодержав³я, что въ немъ одномъ лежитъ залогъ побѣды надъ всякаго рода олигархическими тенденц³ями. Вѣдь аррагонской аристократ³и ("ricoombria") только потому и не привелось сохранить за собою того почти неограниченнаго политическаго могущества, какое признано было за ней Previlegio generai, что свою свободу оно опирало на крѣпостничествѣ и угнетен³и, а Петру IV только потому и суждено было отмѣнить дѣйств³е этого previlegio, передъ которымъ блѣднѣетъ даже 65 статья Великой Харт³и Вольностей, говорящая о правѣ высшихъ бароновъ захватить замки короля и пойти на него войною, что въ побѣдѣ монархическаго начала заинтересованъ былъ ждавш³й отъ него свободы народъ. Начертанный Лопе портретъ Фердинанда есть портретъ аррагонскаго государя - этого ранняго представителя современной намъ идеи демократическаго цезаризма.

   Народное возстан³е служило ему только поводомъ къ упрочен³ю своей власти. Магистръ ордена Калатравы поставленъ въ необходимость смириться и заявить о своей покорности. Фердинандъ принимаетъ его, говоря:

  

   "То одно,

   Что вы сюда пришли,- даетъ вамъ право

   На мой пр³емъ, радушный и любезный".

  

   Но стоитъ только тому же магистру заявить, что онъ намѣренъ проучить мятежниковъ, и тотъ же король спѣшитъ заявить:

  

   "Ужѣ не касается васъ это дѣло."

  

   Не признавая болѣе ни за кѣмъ тѣхъ правъ, которыми короли нѣкогда такъ щедро надѣляли своихъ вассаловъ, Фердинандъ не хочетъ также признать законности и народнаго самосуда.

  

   "Король подъ власт³ю своей терпѣть

   Насил³я не можетъ и не долженъ."

  

   Думая имѣтъ дѣло съ продолжающимся еще возстан³емъ, онъ посылаетъ въ Фуенте отрядъ своего войска и судью, который долженъ дать ему отчетъ о причинахъ бунта. Но мятежный по отношен³ю къ сеньерамъ народъ не намѣренъ противиться своему законному монарху. Онъ водружаетъ щитъ на здан³и ратуши и при первой возможности спѣшитъ лично довести до свѣдѣн³я престола о своей готовности жить въ мирѣ и спокойств³и подъ защитою королевской власти. Онъ старается оправдать свое поведен³е въ глазахъ короля невыносимостью созданнаго ему положен³я и неумѣньемъ выйти изъ него иначе, какъ путемъ насил³я.

  

   Пусть оправдаютъ насъ передъ тобой

   Безмѣрно тяжк³я страданья наши,

   Желан³е страстное себѣ добыть

   Возможность жить счастливо, безмятежно,

   А къ этому и наше неумѣнье

   Спокойно, мирно справиться со зломъ".

  

   И король снисходитъ къ просьбамъ народа, принимаетъ его подъ свою высокую руку.

  

   Подъ власть мою Фуенте-Овехуна

   Желаетъ.- Принимаю.

   Я отнынѣ Фуенте-Овехуны господинъ,

   И будетъ такъ, пока не скажетъ время,

   Кого поставить командоромъ тамъ.

  

   Король сдѣлаетъ больше этого. Онъ не только не назначитъ новаго командора въ Фуенте, но и оставитъ его навсегда за собою.

   Онъ не поставитъ и новаго магистра надъ орденомъ Калатравы, а убѣдитъ папу Иннокент³я VIII признать его самого магистромъ и не одной Калатравы, но и двухъ другихъ орденовъ, Санъ-Хуана и Алькантары {Cobmeiro, стр. 471.}. Такъ положенъ будетъ конецъ опаснѣйшей для правъ монарха независимости этихъ трехъ главъ кастильской аристократ³и, и удовлетворено будетъ желан³е народа не имѣть иного повелителя, кромѣ короля, желан³е, которое въ драмѣ Лопе высказываетъ алькальдъ Эстеванъ, говоря:

  

   "И дурно сдѣлаютъ Кастильи короли, когда

   Окончивъ войны всѣ, потерпятъ снова

   Въ мѣстечкахъ, городахъ господъ столь важныхъ

   Съ крестами красными и столь большими.

   Пусть на свою король возложитъ грудь

   Святой сей символъ правды и любви!"

  

   Въ этихъ словахъ какъ нельзя лучше обрисованы тѣ причины, которыя дѣлаютъ изъ простонародья конца среднихъ вѣковъ горячихъ поборниковъ монархическаго принципа. Рабоч³й людъ селъ и городовъ одинаково искалъ оплота противъ феодальной безурядицы и феодальнаго гнета. Онъ готовъ былъ примириться со всякимъ режимомъ, обезпечивавшимъ ему, вмѣстѣ съ внутреннимъ спокойств³емъ и миромъ, необходимую для производительности его труда гражданскую свободу. А это именно и бралась доставить единая, никѣмъ и ничѣмъ неограниченная королевская власть. Раскрывая намъ народную психолог³ю въ тотъ поворотный моментъ м³ровой истор³и, какой представляетъ торжество абсолютизма надъ сословной представительной монарх³ей, драма Лопе является неоцѣненнымъ подспорьемъ къ уразумѣн³ю того сложнаго историческаго процесса, который въ концѣ среднихъ вѣковъ привелъ почти одновременно къ торжеству государственнаго единства и гражданскаго равенства съ одной стороны и къ упадку политической свободы съ другой. Это обстоятельство даетъ намъ право говорить объ "Овечьемъ Источникѣ", какъ о произведен³и, которое нельзя назвать исключительно нац³ональнымъ, такъ какъ оно имѣетъ общечеловѣческое, м³ровое значен³е. Так³я произведен³я не могутъ навсегда остаться исключительнымъ достоян³емъ той народности, среди которой они возникли. Этой мыслью, повидимому, и былъ проникнутъ покойный Сергѣй Андреевичъ Юрьевъ, когда взялся за трудную задачу передать энергическ³й, сжатый стихъ Лопе на нашъ родной языкъ. Въ числѣ услугъ, оказанныхъ имъ русской литературѣ и просвѣщен³ю, далеко не послѣдней надо признать ознакомлен³е русской публики съ этимъ по истинѣ классическимъ произведен³емъ испанской драмы.

  

   Село Волоск³й Кутъ.

   27-го Августа 1889 г.