Лемке Михаил Константинович - Очерки по истории русской цензуры и журналистики Xix столетия

которыхъ изъ цитируемыхъ мною офиц³альныхъ источникахъ, на которыя имъ не только никогда не дѣлалось указан³й, но придалъ имъ видъ личныхъ документовъ...}. Какъ это напоминаетъ древнюю инд³йскую легенду о храмѣ, входъ въ который былъ совершенно безпрепятственъ, a желавш³й выйти, подвергался немедленной смертной казни...

  

  

   Правой, хотя и неофиц³альной, рукой Норова скоро, послѣ его назначен³я на постъ министра, сдѣлался Никитенко. Человѣкъ этотъ, вовсе не склонный совершенно освободить печать отъ цензуры, много, однако, хлопоталъ, чтобы такъ или иначе ее обезвредить, и нельзя не сказать, чтобы не успѣлъ повл³ять на министра. Послѣдн³й поручалъ ему составлять болѣе важные доклады, темы и содержан³е которыхъ сплошь и рядомъ были подсказаны самимъ Никитенкомъ. Никитенку же обязанъ Норовъ рѣшимостью итти на закрыт³е комитета 2 апрѣля. Благодаря ему, министръ, наконецъ, узналъ, какъ смотрѣли общество и журналисты на это учрежден³е, какой развратъ вносило оно своимъ давлен³емъ и въ литературу и въ цензуру.

   17 декабря 1853 года Никитенко уже записываетъ: "Съ девяти часовъ утра и до половины четвертаго, почти не вставая съ мѣста, работалъ надъ составлен³емъ важной записки для государя. Дѣло идетъ о сл³ян³и комитета 2 апрѣля съ главнымъ управлен³емъ цензуры. Это смѣлый шагъ. Комитетъ дѣлаетъ много зла. Абрамъ Сергѣевичъ хочетъ предварительно показать записку графу Д. Н. Блудову, который тоже весьма не одобряетъ дѣйств³й комитета" {"Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., IV, 47.}. Вмѣстѣ съ тѣмъ Никитенко ведетъ атаку и съ другого фланга: по его настоян³ю, Норовъ испрашиваетъ соизволен³е государя "представлять ему каждую треть года вѣдомость о лучшихъ русскихъ сочинен³яхъ и даже переводныхъ, съ краткимъ изложен³емъ ихъ содержан³я и съ указан³емъ ихъ достоинствъ, чтобы государь видѣлъ, что въ нашемъ умственномъ м³рѣ не однѣ гадости творятся, какъ ему постоянно доноситъ пресловутый комитетъ 2 апрѣля" {Ibidem, V, 272-273.}. Соизволен³е было дано 18 февраля 1854 года.

   Но Норовъ то и дѣло колеблется въ разныя стороны и Никитенку стоитъ не мало труда и политики, держать его въ разъ принятомъ направлен³и. Все обусловливалось настроен³емъ Николая I, которое, въ свою очередь, зависѣло уже отъ хода севастопольской кампан³и...

   Въ октябрѣ государю былъ представленъ списокъ лучшихъ произведен³й нашей учено-литературной дѣятельности съ января. Набралось... 16 сочинен³й!... И эту смѣшную цифру отнюдь нельзя объяснять исключительно строгимъ судьей - Никитенкомъ. Было, конечно, и это, но гораздо важнѣе другое обстоятельство: поразительная скудость книжнаго рынка вообще. Не ошибался руководитель Норова, когда писалъ въ сентябрѣ 1854 года: "у насъ вовсе не выходитъ никакихъ книгъ, a какъ и сборники запрещены {Въ 1853 году, какъ я уже говорилъ, послѣдовало распоряжен³е о подчинен³и издан³я сборниковъ правиламъ о пер³одическихъ издан³яхъ.}, то литература наша въ полномъ застоѣ. Только и есть, что журналы: "Отечественныя Записки", "Современникъ", "Библ³отека для Чтен³я", "Москвитянинъ" и "Пантеонъ". Но и въ нихъ большею частью печатаются жалк³я, безцвѣтныя вещи" {"Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., V, 279.}.

   Здѣсь кстати будетъ справка о количествѣ пер³одическихъ издан³й, выходившихъ въ течен³е восьмилѣтнихъ подвиговъ комитета 2 апрѣля.

   Въ 1847 г. цензурѣ министерства просвѣщен³я подчинены были 55 издан³й, которыя можно, иногда съ очень большой натяжкой, разсматривать, какъ болѣе или менѣе общ³я или, если и спец³альныя, то издававш³яся частными лицами или обществами. Въ 1848 г. прибавилось только одно частное общее издан³е - "Сѣверное Обозрѣн³е", и въ 1849 годъ мы, такимъ образомъ, перешли съ 56 органами. Цифра эта оставалась и въ 1850 г., но взамѣнъ двухъ превратившихъ свое существован³е, создались: "Архивъ историко-юридическихъ свѣдѣн³й, относящихся до Росс³и", Н. П. Калачова и "Журналъ для Дѣвицъ" - "Лучи". Въ 1851 г. началъ выходить "Русск³й Художественный Листокъ", въ 1852 г. - "Репертуаръ Русской сцены"; въ 1853 и 1854 гг., не прибавилось ни одного болѣе или менѣе общаго издан³я. Вообще же цифра издан³й политическихъ, общественныхъ и литературныхъ въ пер³одъ 1848-55 гг. колебалась въ предѣлахъ 20-15... {"Журналъ Министерства Народнаго ²²росвѣщен³я", 1862 г., III; H. M. Лисовск³й "Рус. пер³од. печать 1703-1894 гг.", Спб., 1895 г. 1; Его же - "Пер³одическая печать въ Росс³и, 1703-1903 гг." ("Литер. Вѣстникъ", 1902 г., VIII).}.

   Не вѣря твердости "стараго младенца", Никитенко придумалъ еще способъ обезвредить по возможности цензуру - составлен³е особыхъ цензорскихъ наказовъ. Это, по его мнѣн³ю, уяснило бы цензорамъ "чего держаться" и обуздало бы "ихъ произволъ, часто невѣжественный и эгоистичный", произволъ, которымъ, какъ мы видѣли, не былъ какъ будто доволенъ и комитетъ 2 апрѣля. Норовъ согласился и на это. Никитенко принялся за работу. 20 декабря министръ подалъ, наконецъ, государю записку о сл³ян³и комитета съ главнымъ управлен³емъ цензуры. Николай I сказалъ ему: "Дай мнѣ это самому прочесть и обдумать" {"Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., V, 289.}.

  

  

  

   18 февраля 1855 года императоръ Николай I скончался.

   Новому государю было не до цензуры: Севастополь привлекалъ все его вниман³е, тамъ рѣшалась битва Востока съ Западомъ...

   Никитенко не оставлялъ въ покоѣ Норова. 30 марта онъ записалъ:

   "Былъ по утру y министра. Говорилъ о дѣлахъ. Онъ сказалъ, что меня ожидаютъ нѣсколько важныхъ дѣлъ. Я представилъ ему, что прежде всего надо заняться цензурою, ибо можетъ случиться, что государь самъ объ этомъ вспомнитъ, такъ чтобы y насъ все было готово. Авраамъ Сергѣевичъ съ жаромъ ухватился за эту мысль и просилъ меня заняться теперь исключительно инструкц³ей цензорамъ. Итакъ, надо всего себя погрузить въ это дѣло. Предметъ важный. Настаетъ пора положить предѣлъ этому страшному гонен³ю мысли и этому произволу невѣждъ, которые дѣлали изъ цензуры съѣзжую и обращались съ мыслями, какъ съ ворами и съ пьяницами"... {Ibidem, VI, 613-614.}.

   A 3 апрѣля: - "Авраамъ Сергѣевичъ вдругъ заспѣшилъ съ проектомъ цензурной инструкц³и, a дѣло такое, что его и въ мѣсяцъ усидчивой работы не сдѣлаешь. A я началъ еще недавно. Впрочемъ, сегодня я прочелъ ему уже все сдѣланное - около половины цѣлаго. Пришелъ въ восторгъ, обнималъ. "Я многаго ожидалъ отъ васъ, - сказалъ онъ, - но это превзошло мои ожидан³я". Отлично, подумалъ я, но прочно-ли? Положено представить государю сначала какъ бы вступительную записку о цензурѣ и о необходимости дать ей болѣе разумное направлен³е, a затѣмъ и инструкц³ю.

   - "Одна только бѣда, - замѣтилъ Авраамъ Сергѣевичъ, - что нынѣшн³е цензора не въ состоян³и будутъ слѣдовать правиламъ, которыя вы имъ предлагаете.

   - "Неужели же, - отвѣчалъ я - вы думаете ихъ оставить на службѣ? Съ ними, конечно, ничего не пойдетъ. Но если улучшать цензуру, то необходимо и отставить нынѣшнихъ цензоровъ, по совершенной ихъ неспособности, и замѣнить ихъ лучшими людьми. На эти мѣста болѣе, чѣмъ на друг³я, необходимо сажать умныхъ людей. Надо рѣшительно принять за правило, что неимѣющ³й какой-нибудь, хотя кандидатской степени, не можетъ быть цензоромъ.

   "Рѣшено: какъ скоро государь утвердитъ инструкц³ю, отставить нынѣшнихъ цензоровъ и опредѣлить новыхъ. Въ этомъ случаѣ я позволяю себѣ дѣйствовать на пользу общую со вредомъ для нѣкоторыхъ. Да и надо сказать: въ самомъ дѣлѣ, кто велѣлъ этимъ господамъ принимать на себя бремя не по силамъ? Жалованье, вотъ, хорошее. А, вѣдь, сколько надѣлано гадостей, глупостей и, что хуже всего, подлостей! Иногда доходитъ до того, что не чувствуешь ни малѣйшаго сожалѣн³я ко всѣмъ этимъ Елагинымъ, Ахматовымъ, Пейкерамъ, Шидловскимъ. Ихъ набрали Шихматовъ и Мусинъ-Пушкинъ. Елагинъ завѣдывалъ конюшнею y Шихматова. Ахматовъ, казанск³й помѣщикъ, сдѣланъ цензоромъ потому, что его начальникъ ему долженъ, a Берте ему родственникъ".

   6 апрѣля Никитенко отдалъ Норову записку о цензурѣ для представлен³я при личномъ его докладѣ государю {Ibidem, 615-610.}.

   Но Норовъ - всегда былъ Норовъ. 13 апрѣля Никитенко съ грустью заноситъ въ свой "Дневникъ":

   "Сейчасъ отъ министра. У него былъ личный докладъ государю. Не знаю, почему Авраамъ Сергѣевичъ далъ направлен³е дѣлу о цензурѣ не то, какое мы съ нимъ порѣшили послѣ нашего совѣщан³я. Вмѣсто того, чтобы прочесть государю заготовленную записку, онъ на словахъ объяснилъ ему дѣло: вышло не то, что могло и чему слѣдовало выдти. Министръ налегъ на комитетъ 2 апрѣля, но не выразилъ основан³й его зловредности, которыя были изложены въ запискѣ. Государь отвѣчалъ, что такъ какъ онъ, министръ, теперь самъ членъ этого комитета, то послѣдн³й уже не можетъ быть такъ вреденъ. Объ инструкц³и (цензорамъ) Авраамъ Сергѣевичъ вовсе не упомянулъ, a между тѣмъ это было необходимо. Боюсь, чтобы дѣло не было испорчено" {Ibidem, 618.}.

   И пока преимущественное вниман³е правительства обращалось на войну, Никитенко велъ атаку на цензоровъ, убѣжденный, что этимъ онъ вливаетъ новое вино въ еще неизношенные мѣха... Въ маѣ проектъ наказа цензорамъ былъ конченъ, представленъ въ главное управлен³е цензуры и не могъ быть измѣненъ безъ предварительныхъ переговоровъ съ авторомъ, теперь уже не полагавшимся на Норова, особенно, въ виду замѣченнаго какъ будто не очень-то большого расположен³я къ министру со стороны новаго государя...

  

  

   Но вотъ насталъ день расплаты за прошлое: Росс³я узнала о своемъ поражен³и. Севастополь сданъ... Передъ русскимъ обществомъ, загипнотизированнымъ "вездѣ обстоящимъ всеблагополуч³емъ", встаетъ въ образахъ это страшите недавнее прошлое... Первое движен³е - бѣжать безъ оглядки отъ этого благополуч³я.

   На вопросы: "какъ же это? почему? кто виноватъ?" - отвѣтъ былъ одинъ: крѣпостничество мысли и крестьянъ. Этимъ опредѣлялось желаемое начало ожидаемой новой жизни.

   Даже так³е люди, какъ М. А. Дмитр³евъ и кн. П. А. Вяземск³й, уже явно не мирились съ существовавшимъ надъ печатью гнетомъ. Вотъ что писалъ первый изъ нихъ Погодину: "Ko мнѣ пишутъ, что хотятъ пересмотрѣть цензурный уставъ. Этого мало! Надобно сдѣлать, чтобы не было министерскихъ предписан³й, которыми одними руководствуются цензоры, оставляя уставъ безгласнымъ. Надобно кому-нибудь открыть государю, что въ прошедшее царствован³е предписан³е, подписанное министромъ, было выше устава, подписаннаго государемъ"... {Н. Барсуковъ, н. с., XIV, 12.} Читатели знаютъ то, чего не зналъ хорошо Дмитр³евъ и мног³е его современники, знаютъ источникъ министерскихъ предписан³й, всегда слово въ слово повторявшихъ распоряжен³я своихъ верховныхъ негласныхъ ревизоровъ.

   Наиболѣе замѣтнымъ для бюрократическихъ сферъ протестомъ противъ стараго уклада жизни должна, несомнѣнно, считаться "Дума русскаго", написанная курляндскимъ губернскимъ (тогда еще не графомъ) П. А. Валуевымъ, сбросившимъ, со смертью Николая I, въ мигъ личину всѣмъ довольнаго подданнаго. Никому и въ голову не приходило тогда смотрѣть на эту статью, ходившую въ тысячахъ списковъ, какъ на начало быстрой карьеры лукаваго царедворца. Всѣ видѣли въ ней искренн³й вопль человѣка, преданнаго родинѣ, мног³е ожидали съ тревогой, что вотъ-вотъ автора уберутъ. Умъ Валуева подсказалъ ему, что протестъ этотъ найдетъ сочувств³е массы, и онъ не ошибся. Лесть, щедро разсыпанная въ "Думѣ" по адресу великаго князя Константина Николаевича, тонула въ тотъ моментъ въ мысляхъ дѣйствительно общихъ всей Росс³и.

   Я не буду подробно останавливаться на "Думѣ русскаго", но кое-как³я выдержки изъ нея сдѣлаю.

   Отмѣтивъ единодушную ненависть Европы къ Росс³и, Валуевъ спрашивалъ: "Чѣмъ стяжали мы себѣ столькихъ враговъ? Неужели однимъ только нашимъ велич³емъ? Но гдѣ это велич³е? Гдѣ силы наши? Гдѣ завѣтъ прежней славы и прежнихъ успѣховъ? Гдѣ превосходство войскъ нашихъ, столь стройно грозныхъ подъ Краснымъ Селомъ?".... "Было-ли съ нами и сопровождаетъ-ли насъ теперь благословен³е Бож³е? Мы всѣ, царь и народъ, усердно призывали Бога на помощь. Въ монаршихъ воззван³яхъ приводились тексты изъ Св. Писан³я; въ отзывахъ разныхъ сослов³й на эти воззван³я выражалась увѣренность въ Бож³емъ покровительствѣ; архипастыри нашей церкви, при всѣхъ торжественныхъ случаяхъ, обѣщали намъ побѣду надъ врагами. Но событ³я доселѣ не оправдали архипастырскихъ обѣщан³й. Благословен³е Бож³е не знаменуется бѣдств³ями. Напротивъ того, не должны-ли мы видѣть въ нашихъ неудачахъ испытан³е и наставлен³е, свыше намъ ниспосланныя? Росс³я мужественно переноситъ испытан³е. Она безропотно напрягаетъ къ тому всѣ свои силы, но внемлетъ-ли она наставлен³ю и извлечетъ-ли изъ него пользу? Вопросъ о причинахъ, объясняющихъ наши неудачи и нынѣшнее затруднительное положен³е нашего отечества, естественно возникаетъ въ сердцѣ каждаго русскаго".

   И авторъ понималъ, что вся суть въ темпѣ общественной жизни. Съ плохо скрываемой ирон³ей говорилъ онъ:

   "Европу колебали, нѣсколько лѣтъ сряду, внутренн³е раздоры и мятежи; мы наслаждались ненарушимымъ спокойств³емъ. Несмотря на то, гдѣ развивались въ продолжен³е этого времени быстрѣе и послѣдовательнѣе внутренн³я и внѣшн³я силы?" A на вопросъ: "благопр³ятствуетъ-ли развит³ю духовныхъ и вещественныхъ силъ Росс³и нынѣшнее устройство разныхъ отраслей нашего государственнаго управлен³я?" Валуевъ отвѣчалъ: "Отличительныя черты его заключаются въ повсемѣстномъ недостаткѣ истины, въ недовѣр³и правительства къ своимъ собственнымъ оруд³ямъ и въ пренебрежен³и ко всему другому. Многочисленность формъ подавляетъ сущность административной дѣятельности и обезпечиваетъ всеобщую офиц³альную ложь. Взгляните на годовые отчеты. Вездѣ сдѣлано все возможное; вездѣ пр³обрѣтены успѣхи; вездѣ водворяется, если не вдругъ, то по крайней мѣрѣ постепенно, должный порядокъ. Взгляните на дѣло, всмотритесь въ него, отдѣлите сущность отъ бумажной оболочки, то, что есть, отъ того, что кажется, правду отъ неправды или полуправды, - и рѣдко гдѣ окажется прочная, плодотворная польза. Сверху блескъ; внизу гниль. Въ творен³яхъ нашего офиц³альнаго многослов³я нѣтъ мѣста для истины. Она затаена между строками; но кто изъ офиц³альныхъ читателей всегда можетъ обращать вниман³е на междустроч³я!"

   Переходя къ вопросу, наиболѣе насъ въ данную минуту интересующему, къ сдавленности мысли и слова, Валуевъ прямо говорилъ:

   "...Вездѣ преобладаетъ y насъ стремлен³е сѣять добро силою. Вездѣ пренебрежен³е и нелюбовь въ мысли, движущейся безъ особаго на то приказан³я. Вездѣ опека надъ малолѣтними. Вездѣ противоположен³е правительства народу, казеннаго частному, вмѣсто ознаменован³я ихъ естественныхъ и неразрывныхъ связей. Пренебрежен³е къ каждому изъ насъ въ особенности и къ человѣческой личности вообще водворилось въ законахъ" {"Рус. Старина", 1891 г., V, 349-359.}.

   Теперь, черезъ пятьдесятъ лѣтъ, и то "Дума" производитъ извѣстное впечатлѣн³е, каково же оно должно было быть тогда?! A обстоятельства еще его муссировали: въ своемъ извѣстномъ декабрьскомъ приказѣ по морскому вѣдомству, в. к. Константинъ Николаевичъ, назвавъ ее "весьма замѣчательной запиской о нынѣшнихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ Росс³и", цитировалъ "Думу русскаго" и требовалъ впредь правды по своему министерству...

   Принятый въ салонахъ великаго князя и великой княгини Елены Павловны, Валуевъ развивалъ свои мысли детальнѣе и шелъ дальше. Но когда въ дневникѣ своемъ, 20 октября 1855 года, онъ спрашивалъ: "что y насъ теперь прежде всего желательно?" то тутъ же отвѣчалъ: "преобразован³е цензуры"; когда писалъ тамъ: "каждый министръ выражаетъ полное сочувств³е печатному слову, но проситъ только изъять свое вѣдомство" {"Рус. Старина", 1891 г., V, 340.} онъ говорилъ то же, что и въ "Думѣ русскаго", онъ повторялъ общ³й голосъ передового общества.

   Очевидно, все это не могло не оказать вл³ян³и и на государя. Хотя онъ былъ "видимо удрученъ войною", и "дѣла, неотносящ³яся къ ней, слушалъ не съ полнымъ вниман³емъ, спѣшилъ и многаго не рѣшался брать на себя, боясь ошибиться" {А. Никитенко, "Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., VI, 623.}, - но съ помощью вел. кн. Константина Николаевича, "Норова, Блудова и другихъ имѣлъ возможность узнать, какое отвращен³е внушалъ къ себѣ комитетъ 2 апрѣля и установленный имъ цензурный режимъ.

  

  

   У насъ есть одно очень существенное доказательство, что Александръ II былъ близокъ къ упразднен³ю комитета: перемѣна убѣжден³й бар. Корфа. Кто бы могъ думать, что онъ, этотъ косвенный создатель эпохи цензурнаго террора, теперь, когда ни въ писателяхъ, ни въ литературѣ не произошло измѣнен³й въ сторону большей благонамѣренности, вдругъ подпишетъ смертный приговоръ своему собственному дѣтищу!..

   Корфъ представилъ государю всеподданнѣйш³й докладъ, гдѣ, изложивъ вкратцѣ истор³ю дѣятельности комитета, между прочимъ, писалъ:

   "Въ настоящее время, послѣ восьмилѣтняго почти существован³я комитета, дѣло представляется въ слѣдующемъ видѣ:

   "1) Въ писателяхъ и цензорахъ окончательно водворена та весьма дѣйствительная увѣренность, что надъ ними всегда, неусыпно, неослабно дѣйствуетъ глазъ правительства.

   "2) Цензурныя постановлен³я приведены въ должную опредѣлительность и средства цензуры усилились и обезпечены въ полную соотвѣтственность кругу ея дѣйств³й.

   "3) Во главѣ министерства народнаго просвѣщен³я находится лицо, пользующееся монаршимъ довѣр³емъ. При семъ новомъ высшемъ управлен³и, цензура, въ настоящемъ ея устройствѣ, дѣйствуетъ и безъ всякаго сторонняго вл³ян³я съ такою бдительност³ю, что вмѣсто сотенъ прежнихъ замѣчан³й, въ нынѣшнемъ году былъ комитету поводъ всего лишь къ двумъ и то по предметамъ маловажной неосмотрительности, на которые, одновременно съ комитетомъ, было обращено вниман³е и со стороны министерства.

   "Въ семъ положен³и не подлежитъ, кажется, сомнѣн³ю, что комитетъ 2-го апрѣля, существовавш³й всегда лишь въ видѣ изъят³я изъ общаго порядка, окончательно совершилъ свое назначен³е {Курсивъ мой.}, и съ минован³емъ вызвавшихъ оный чрезвычайныхъ обстоятельствъ, становится отнынѣ совершенно излишнимъ {Тоже.} въ цензурной администрац³и звеномъ. Словомъ, что дѣло, по выражен³ю блаженнаго памяти Государя Императора, устроилось иначе. Осмѣлюсь сказать еще болѣе: комитетъ въ настоящее время не только пересталъ быть полезнымъ, но и сдѣлался вреднымъ. Его вмѣшательство въ дѣла, долженствующ³я имѣть свой законный ходъ; его посредничество между министерствомъ и верховною властью, которому нѣтъ примѣра ни въ какой другой части управлен³я; этотъ видъ сторонняго надзора и контроля, при несуществован³и болѣе прежнихъ къ тому побужден³й, - все с³е вмѣстѣ вредитъ единству дѣйств³я и власти министра и даже, можетъ быть, иногда усиливаетъ свыше мѣры строгость цензуры, что, конечно, не менѣе противно высочайшимъ видамъ Вашего Императорскаго Величества, чѣмъ и предосудительная ея слабость. Во всѣхъ законодательствахъ принято за основан³е, что представлен³е авторомъ книги въ цензуру избавляетъ его отъ всякаго личнаго преслѣдован³я; опасен³е же авторовъ, что они, несмотря на пропускъ цензора, могутъ подвергнуться взыскан³ю безъ истребован³я отъ нихъ сперва объяснен³й, доводитъ иногда до цѣли совершенно противоположной: распространяется рукописная литература, гораздо болѣе опасная, ибо она читается съ жадностью, и противъ нея безсильны всѣ полицейск³я мѣры" {Первоначальный проектъ устава о книгопечатан³и, etc., 53. Рукописная литература была, дѣйствительна, очень широко распространена въ эпоху 1853-55 годовъ.}.

   Плохо, конечно, вѣрится искренности послѣдняго предсѣдателя комитета: или онъ поневолѣ влачилъ на своихъ раменахъ это зван³е, или не по собственной иниц³ативѣ составилъ смертный приговоръ своему дѣтищу. Но на первое указан³й нигдѣ не встрѣчается... Кромѣ того, очень любопытна и вся аргументац³я Корфа: оказывается, въ учрежден³и комитета и въ его процвѣтан³и восемь лѣтъ повиненъ... реакц³онеръ Уваровъ, прослуживш³й при немъ полтора года...

   Но какъ бы то ни было, 6 декабря 1855 года, комитетъ 2 апрѣля былъ высочайше упраздненъ.

   Съ прекращен³емъ его надзора, цензура, разумѣется, сразу почувствовала отсутств³е Дамоклова меча и, въ извѣстной мѣрѣ, поддалась, безсознательно и невольно, духу новыхъ вѣян³й. Тѣ времена, когда К. С. Аксаковъ, оканчивая грамматику и ожидая сдачи ея въ цензуру, боялся, что цензоръ не пропуститъ родительнаго падежа, скажетъ: неприлично! - сдѣлались прошлымъ. Чувствовалось, что прошлое это кануло въ вѣчность; что къ нему нѣтъ возврата; что передъ сдавленной русской мыслью стоятъ уже полуотворенныя двери душнаго каземата...

   Правда, не прошло шести-семи лѣтъ, какъ общество убѣдилось въ полной невозможности ожидать свободы слова, но, во-первыхъ, это было потомъ, во-вторыхъ, въ данный моментъ важно было сознавать, что учрежден³е, поставившее своимъ девизомъ: "вы всѣ люди вредные, потому что мыслите и печатаете свои мысля" - больше не существуетъ. Ощущен³е радостное, хотя и аналогичное тому, которое испытывается одиночно заключеннымъ въ смрадномъ душномъ казематѣ при выпускѣ "на прогулку"...

   Въ заключен³е я считаю безусловно необходимымъ привести мнѣн³е о роли комитета 2 апрѣля самого министерства народнаго просвѣщен³я, высказанное имъ въ 1862 году, въ вполнѣ офиц³альномъ документѣ:

   "Господство надъ цензурою комитета 2 апрѣля было крайнимъ напряжен³емъ системы запрещен³я и предупрежден³я. Время это получило въ литературныхъ кругахъ наименован³е "эпохи цензурнаго террора". Но, какъ всяк³й терроръ, онъ не могъ быть слишкомъ продолжителенъ и пророчилъ поворотъ идей въ другую сторону. Въ самомъ дѣлѣ_; новое направлен³е, обнаружившееся черезъ нѣсколько лѣтъ по всѣмъ частямъ государственнаго управлен³я, не замедлило коснуться и цензуры, a оживлен³е общественной мысли отразилось и на литературѣ. Цензурный терроръ миновалъ; но не оставилъ-ли онъ по себѣ слѣда? Есть люди, которые увѣрены, что продолжительное стремлен³е цензуры подчинить себѣ литературу и вести ее на помочахъ произвело ту недовѣрчивость со стороны послѣдней ко всякому сближен³ю съ правительствомъ, которая въ ней замѣчается въ настоящее время" {"Историческ³я свѣдѣн³я etc", 76-77.}.

   Послѣдующее доказало, что особеннаго "поворота" не произошло и при томъ министрѣ (А. B. Головнинѣ), который всячески старался заручиться популярностью и съ этою цѣлью, между прочимъ, очень подробно остановился на оцѣнкѣ прошлаго...

   Впрочемъ, все это уже не входитъ въ настоящ³й очеркъ.

  

  

  

   Настоящ³й очеркъ посвящается изслѣдован³ю другого очень интереснаго и тоже мало до сихъ поръ извѣстнаго, a между тѣмъ, безусловно характернаго момента изъ истор³и русской печати, именно - опять-таки негласному "комитету по дѣламъ книгопечатан³я", просуществовавшему всего одинъ годъ: съ 24 января 1859-го до 24 января 1860 года.

   Но уже самая перемѣна царствован³я, не говоря о той гранд³озной перемѣнѣ въ настроен³и русскаго общества, которая знаменуетъ собою свѣтлое мгновен³е нашей жизни, называемое не совсѣмъ правильно "шестидесятыми годами", дѣлаетъ необходимымъ хоть бѣглый взглядъ на услов³я сyществован³я литературы въ течен³е первыхъ четырехъ лѣтъ со дня воцарен³я Александра II. Безъ этого не будетъ понятно многое изъ непосредственно входящаго въ тему этого очерка.

   Я уже говорилъ (стр. 306), что императоръ Александръ ²², занятый севастопольской кампан³ей и вопросами ближайшимъ образомъ съ ней соприкасавшимися, въ 1855 году почти не обращалъ вниман³я на литературу и цензуру, предоставивъ имъ итти по старому пути. Въ началѣ декабря былъ упраздненъ комитетъ 2 апрѣля 1848 года и, конечно, даже пессимистически настроенные элементы видѣли въ этомъ начало новой эпохи для печатнаго выражен³я общественной мысли. Они понимали, разумѣется, всю неосновательность надеждъ оптимистовъ на как³я-бы то ни было коренныя, серьезныя реформы въ этомъ направлен³и; видѣли отсутств³е для этого и людей и настроен³я въ бюрократическихъ верхахъ; чувствовали присутств³е кругомъ еще крѣпкихъ столповъ рухнувшаго желѣзнаго тридцатилѣт³я, - но, повторяю, все-таки, не могли не привѣтствовать этой мѣры, какъ заключенный въ казематѣ, при всей своей пессимистической сдержанности, не можетъ не привѣтствовать своего перевода въ общую камеру.

   Кто оказался правъ, не оптимистичны-ли были даже и пессимисты, что дало новое царствован³е русской печати - все это вопросы и очень обширные и очень серьезные, чтобы разрѣшить ихъ здѣсь, въ бѣгломъ обзорѣ 1856-58 годовъ и въ сравнительно детальномъ освѣщен³и 1859-го. Для этого нужно очень подробно разсмотрѣть все первое десятилѣт³е царствован³я Александра II, увѣнчавшееся закономъ 6 апрѣля 1865 года, по непонятной, ни на чемъ не основанной и непростительной исторической ошибкѣ все еще называемомъ звеномъ "эпохи великихъ реформъ"...

   Остановившись ниже исключительно на неопровержимыхъ фактахъ, я надѣюсь, однако, что, абрисъ отвѣтовъ на всѣ эти вопросы будетъ готовъ ..

   Въ 1856 г. Некрасовъ выпустилъ свои стихотворен³я. Министръ просвѣщен³я Норовъ, подстрекаемый добровольцами, въ которыхъ и въ новое царствован³е не было, конечно, недостатка, пригласилъ поэта и въ очень рѣзкихъ выражен³яхъ сдѣлалъ ему строгое внушен³е. Некрасовъ не полѣзъ за словомъ въ карманъ... Въ результатѣ послѣдовало извинен³е {М. Поповъ, "Мелк³е разсказы", "Рус Старина", 1896 г., III, 558.}. Но на другой день Норову внушили, что онъ напрасно это сдѣлалъ, что сочинен³я Некрасова дѣйствительно вредны. Норовъ вторично пригласилъ Николая Алексѣевича, снова накричалъ на него, a на слѣдующ³й день предсѣдатель петербургскаго цензурнаго комитета получилъ слѣдующую бумагу, скрѣпленную подписью министра:

   "Въ Москвѣ, съ разрѣшенья цензора С.-Петербургскаго цензурнаго комитета, ст. сов. Бекетова, напечатаны нынѣ "Стихотворен³я Н. Некрасова". Большая часть ихъ была уже прежде отпечатана въ разныхъ издан³яхъ, нѣкоторыя, какъ объяснено въ ноябрьской книжкѣ журнала "Современникъ" за сей годъ, пополнены противу прежнихъ; и наконецъ, нѣсколько, стихотворен³й не было доселѣ напечатано.

   "Мног³я изъ этихъ стихотворен³й, особенно если судишь о нихъ въ послѣдовательномъ порядкѣ и въ совокупности, могутъ подать поводъ къ различнымъ толкамъ и возбудить въ общественномъ мнѣн³и удивлен³е и неблагопр³ятныя впечатлѣн³я. Отъ цензуры, конечно, не требуется, чтобы она вездѣ и всегда усиливалась отыскивать сокрытый смыслъ, или въ каждомъ общемъ выражен³и видѣть умышленное и обвинительное приложен³е къ существующему порядку; но между тѣмъ, цензура должна быть предусмотрительна, проницательна и догадлива. Она должна знать публику и не допускать до печати все, что публика можетъ толковать въ дурную сторону {Неотмѣненный уставъ 1828 г., наоборотъ, требовалъ только согласован³я цензора съ явнымъ смысломъ рѣчи.}. Напримѣръ, въ стихотворен³и "Гражданинъ и поэтъ" {Ошибка: "Поэтъ и гражданинъ".}, конечно, не явно и не буквально, выражены мнѣн³я и сочувств³я неблагонамѣренныя. По всему ходу стихотворен³я и по нѣкоторымъ отдѣльнымъ выражен³ямъ нельзя не признать, что можно придать этому стихотворен³ю смыслъ и значен³е самые превратные. Такъ:

  

   "Въ ночи, которую теперь

   М³ръ доживаетъ боязливо,

   Когда свободно рыскалъ звѣрь,

   A человѣкъ бродилъ пугливо, -

   Ты твердо свѣточъ свой держалъ;

   Но небу было неугодно,

   Чтобъ онъ подъ бурей запылалъ ¹).

   Пусть освѣщая всенародно"

   ¹) Курсивъ подлинника.

  

   "и далѣе:

  

   "Иди въ огонь за честь отчизны,

   За убѣжденье, за любовь,

   Иди и гибни безупречно -

   Умрешь не даромъ: дѣло прочно,

   Когда подъ нимъ струится кровъ"...¹).

   ¹) Курсивъ подлинника.

  

   "Между тѣмъ, въ этой книгѣ встрѣчаются так³я стихотворен³я и так³е стихи, надъ которыми не нужно и призадуматься, чтобы опредѣлить и оцѣнить ихъ неприлич³е и неумѣстность. Стоитъ только ихъ прочесть, чтобы убѣдиться, что допускать ихъ къ печати не слѣдовало. Такова, между прочимъ, "Колыбельная пѣснь". Она уже въ 1846 г. подвергла цензора выговору за ея напечатан³е въ "С.-Петербургскомъ Сборникѣ" въ первый разъ, и потому нельзя было ее перепечатывать безъ особаго разрѣшен³я высшаго начальства. Сюда относится III строфа стихотворен³я "Нравственный человѣкъ" или стихи:

  

   "Есть русскихъ множество семей, -

   Они какъ будто добры,

   Но имъ y крѣпостныхъ людей

   Считать не стыдно ребры" ¹).

   ¹) Изъ "Прекрасной парт³и".

  

   Также:

  

   "И врядъ-ли мужиковъ трактуютъ какъ свиней"...

  

   "Не исчисляя всѣ подобныя мѣста, встрѣчающ³яся въ стихотворен³яхъ Некрасова, довольно и приведенныхъ здѣсь, чтобы опредѣлить впечатлѣн³я, которыя могутъ они произвести на многихъ изъ читателей.

   "Перепечатан³е нѣкоторыхъ изъ сихъ стихотворен³й въ ноябрьской книжкѣ "Современника", какъ будто бы въ видѣ обзора или вывѣски, есть другая неумѣстность, доказывающая недогадливость или упущен³е цензуры.

   "(Дальше слѣдовали очень крутыя мѣры по отношен³ю къ цензору Бекетову, a затѣмъ:)... Редактору же "Современника" Панаеву, виновному въ перепечатан³и въ сей журналъ нѣсколькихъ предосудительныхъ стихотворен³й Некрасова, въ присутств³и комитета объявить, что первая подобная выходка подвергнетъ его журналъ совершенному прекращен³ю. При томъ покорнѣйше прошу васъ, м. г., сдѣлать во С.-Петерб. ценз. комитету распоряжен³е, чтобы впредь не было дозволяемо новое издан³е стихотворен³й Н. Некрасова и чтобы не были печатаемы ни статьи о сей книгѣ, ни выписки изъ оной" {"Цензурныя дѣла etc", No 1, т. IV, 2201-2210.}.

   Послѣднее распоряжен³е было сдѣлано и вообще по всему цензурному вѣдомству...

   Такъ, почти спустя два года послѣ вступлен³я на престолъ Александра II, Норовъ продолжалъ по старому... Фактъ этотъ получаетъ полное свое освѣщен³е, если припомнить, что писалъ о немъ самъ "Современникъ" въ запискѣ, поданной въ 1862 г. министру просвѣщен³я Головнину.

   "Менѣе чѣмъ за годъ до обнародован³я высочайшихъ рескриптовъ объ освобожден³и крестьянъ - читаемъ тамъ - вышли стихотворен³я Некрасова. Всѣ знали въ это время, что правительство готовится уничтожить крѣпостное право. Поэтому Некрасовъ никакъ не могъ думать, что онъ дѣйствуетъ противъ правительства, помѣщая въ своей книгѣ два стихотворен³я ("Отрывокъ изъ путевыхъ записокъ графа Гаранскаго" и "Забытая деревня"), показывавш³я крѣпостное право въ невыгодномъ свѣтѣ. Озлобленные намѣрен³емъ правительства приверженцы крѣпостного права выставили книгу Некрасова возмутительной, перетолковавъ въ смыслѣ убѣжден³я къ мятежу так³я мѣста (въ стихотворен³и "Поэтъ и гражданинъ)", гдѣ просто говорилось объ обязанностяхъ хорошаго гражданина жертвовать жизнью за родину, и, истолковавъ, какъ намекъ на одну высокую личность, другое стихотворен³е ("Въ деревнѣ"), бывшее простымъ разсказомъ изъ сельскаго быта. Въ обоихъ толкован³яхъ нелѣпость натяжки была очевидна; но министръ народнаго просвѣщен³я растерялся предъ сильными обвинителями; онъ запретилъ говорить о книгѣ Некрасова, a "Современникъ" заподозрилъ въ желан³и возмущать Росс³ю противъ правительства за то, что одинъ изъ его издателей отважился поэтически порицать крѣпостное право, уничтожен³е котораго, какъ онъ зналъ, было тогда уже рѣшено правительствомъ" {"Мнѣн³я разныхъ лицъ о преобразован³и цензуры", 1862 г., стр. 91-92.}.

   Съ конца года государь начинаетъ особенно интересоваться дѣлами цензуры, что ясно изъ высочайшаго повелѣн³я, объявленнаго 15 декабря 1856 г. министромъ просвѣщен³я: "главному управлен³ю цензуры доводить до высочайшаго свѣдѣн³я о важнѣйшихъ по внутренней цензурѣ упущен³яхъ, на которыя обращено будетъ вниман³е главнымъ управлен³емъ цензуры" {"Сборникъ постановлен³й etc", 310.}.

   Интересъ этотъ, очевидно, возрасталъ, потому что въ мартѣ 1857 года Норовъ представилъ государю обзоръ современной литературы съ точки зрѣн³я цензуры. Предполагая настроен³е государя въ пользу литературы, министръ рѣшился даже, конечно, не безъ вл³ян³я Никитенка, упомянуть въ обзорѣ о необходимости "уяснить и упростить дѣйств³я цензуры, возстановивъ нынѣ только нарицательно существующ³й цензурный уставъ 1828 года и сдѣлавъ въ немъ нѣкоторыя измѣнен³я и дополнен³я". Императоръ повелѣлъ: "заняться этимъ безотлагательно и при составлен³и новаго цензурнаго устава взять за основан³е, что разумная бдительность со стороны цензуры необходима" {"Матер³алы etc", I, 326-327. Курсивъ подлинника.}.

   Ниже мы увидимъ, что сдѣлалъ по этому вопросу Норовъ, a теперь продолжимъ кратк³й обзоръ 1857 года.

   Читатель уже знаетъ, что еще въ 1852 г. Ширинск³й-Шихматовъ представлялъ Николаю I докладъ объ издан³и сочинен³й Кантемира, на которомъ государь написалъ: "согласенъ, но по моему мнѣн³ю, сочинен³й Кантемира ни въ какомъ отношен³и нѣтъ пользы перепечатывать: пусть себѣ пылятся и гн³ютъ въ заднихъ шкафахъ библ³отекъ, гдѣ занимаютъ лишнее мѣсто". Въ 1857 году, благодаря настоян³ю Смирдина, снова возникъ тотъ же вопросъ и на подробномъ докладѣ Норова обо всемъ этомъ дѣлѣ, Александръ II положилъ резолюц³ю: "несогласенъ" {"Цензурныя дѣла etc", No 1, т. IV, 1590-1595.}... Сочинен³я Кантемира изданы не были...

   Съ началомъ 1857 г. цензурное вѣдомство было передано въ непосредственное завѣдыван³е товарищу министра просвѣщен³я, кн. П. А. Вяземскому. Уже черезъ два мѣсяца этотъ вовсе не расположенный къ литературѣ управляющ³й цензурою {У нѣкоторыхъ историковъ литературы и цензуры существуетъ убѣжден³е, что кн. Вяземск³й очень просвѣщенно смотрѣлъ на свой новый постъ. Да, говорилъ и писалъ онъ объ этомъ много, но распоряжен³я его, въ большинствѣ случаевъ конфиденц³альныя, совершенно шли въ разрѣзъ со всѣми частными разговорами. Бѣлинск³й оказался правъ, окрестивъ его очень мѣтко въ извѣстномъ письмѣ къ Гоголю.} дѣлаетъ очень любопытное распоряжен³е:

   "Г. товарищъ министра народнаго просвѣщен³я предлагаетъ цензурнымъ комитетамъ сдѣлать распоряжен³е о неперепечатыван³и никакихъ статей изъ отдѣла "Журнала Министерства Внутреннихъ Дѣлъ": "Правительственный указатель", потому что въ означенномъ отдѣлѣ помѣщаются так³я статьи, кои, служа указан³емъ, заключаютъ въ себѣ иногда описан³я неправильныхъ и ошибочныхъ дѣйств³й мѣстныхъ начальствъ. Въ журналѣ этомъ, какъ органѣ министерства, они приличны, даже необходимы, но перепечатыван³е ихъ въ другихъ сочинен³яхъ и пер³одическихъ издан³яхъ совершенно неумѣстно" {Вкратцѣ распоряжен³е это приведено и въ "Сборникѣ постановлен³й etc", на стр. 413.}.

   Въ серединѣ года, "Русск³й Вѣстникъ" Каткова и "Морской Сборникъ" помѣстили статьи о безусловной необходимости ввести, наконецъ, гласность въ таинственное дотолѣ судопроизводство. Министръ юстиц³и, гр. В. Н. Панинъ, совершенно растерялся отъ такого "радикализма" и исходатайствовалъ высочайшее повелѣн³е о недозволен³и впредь подобныхъ статей, которое и было объявлено 2 ноября 1857 года. Никитенко побудилъ Норова встать на защиту обвиненныхъ журналовъ - и вотъ въ ближайш³й свой докладъ министръ, реабилитируя "Русск³й Вѣстникъ" и "Морской Сборникъ" (что было особенно удобно, потому что послѣдн³й выходилъ подъ руководствомъ великаго князя Константина Николаевича), заключалъ свой докладъ слѣдующими словами:

   "Осмѣливаюсь всеподданнѣйше изъяснить свое мнѣн³е, что благонамѣренныя и скромно изложенныя сужден³я о предметахъ подобныхъ порядку судопроизводства, могли бы быть y насъ допускаемы не только въ отдѣльныхъ книгахъ и диссертац³яхъ, но и въ журналахъ, имѣющихъ по своей программѣ отдѣлъ наукъ. Так³я статьи не должны однако быть облекаемы въ не свойственную имъ форму беллетристическихъ легкихъ статей и являться въ газетахъ, доступныхъ, многочисленнымъ и необразованнымъ читателемъ, которые легко могутъ перетолковать и исказить содержан³е и самой благонамѣренной, но по существу предмета недовольно понятной для нихъ статьи. Безъ сомнѣн³я, цензура должна съ особеннымъ тактомъ взвѣшивать достоинства, добросовѣстность и дозволительность сужден³й авторовъ по такимъ предметамъ, которые касаются болѣе или менѣе области дѣйств³й правительственныхъ учрежден³й.

   "Никакъ не должно смѣшивать благородное желан³е улучшен³й съ тенденц³ями (государемъ подчеркнуто и написано: "Да, но онѣ иногда весьма тѣсно связаны и часто проявляются подъ видомъ улучшен³й") къ политическимъ преобразован³ямъ.

   "Смѣю думать, Всемилостивѣйш³й Государь, что великодушная милость, дарованная Вашимъ Величествомъ со вступлен³емъ на престолъ, чрезъ дозволен³е ученому и литературному сослов³ю выражать съ умѣренною свободою, въ границахъ, начертанныхъ законами, мысли, относящ³яся часто до важныхъ государственныхъ предметовъ, безъ порицан³я настоящаго порядка, принесла уже обильные плоды и нельзя сомнѣваться, чтобы такая литературная дѣятельность (подчеркнуто государемъ и на поляхъ написано: "желалъ бы имѣть это убѣжден³е"), слѣдуя указанному Вашимъ Императорскимъ Величествомъ путемъ, не принесла еще вящшей пользы (подчеркнуто государемъ и на поляхъ написано: "весьма въ томъ сомнѣваюсь"), но что напротивъ того, запретительная система при общемъ теперь стремлен³и къ наукѣ, направленной благодаря Бога, на улучшен³е всѣхъ государственныхъ частей, была бы несогласна съ высокими царственными цѣлями Вашего Императорскаго Величества и вызвала бы только размножен³е тайныхъ рукописей и ввозимыхъ изъ-за границы враждебныхъ Росс³и сочинен³й, и породила бы можетъ быть тайныя общества.

   "Не благоугодно-ли будетъ Вашему Величеству высочайше повелѣть, чтобы г.г. министры и главноначальствующ³е въ тѣхъ случаяхъ, когда они находятъ причины быть недовольными какими-либо печатаемыми статьями по предмету ихъ вѣдомствъ, предварительно доклада о томъ Вашему Величеству, сносились съ министромъ народнаго просвѣщен³я и, если затѣмъ найдутъ нужнымъ доводить о томъ до высочайшаго свѣдѣн³я, то присоединяли бы вмѣстѣ съ тѣмъ и полученный отъ министра народнаго просвѣщен³я отзывъ".

   "На семъ докладѣ Е. И. В. изволилъ собственноручно написать:

   "Подобныя сужден³я о вопросахъ государственной и общественной нашей жизни, весьма часто несогласныя съ моими мыслями, возбуждая только напрасно умы, могутъ насъ весьма далеко повести; вотъ почему возлагаю на вашу обязанность доводить до моего свѣдѣн³я всѣ подобныя статьи, въ которыхъ проявляются стремлен³я къ нововведен³ямъ, дабы я могъ судить о нихъ и останавливать тѣ, кои сочту вредными. Ту же обязанность возлагаю на прочихъ гг. министровъ, каждому по своей части, и требую, чтобы они доносили прямо мнѣ, о чемъ и прошу ихъ увѣдомить" {"Цензурныя дѣла etc", No 1, т. II, 625-648. Курсивъ подлинника.}.

   Результатомъ такого исхода дѣла явилось секретное предложен³е Норова 14 ноября 1857 года:

   "Съ нѣкотораго времени начали появляться въ нашихъ пер³одическихъ издан³яхъ сужден³я слишкомъ смѣлыя, касающ³яся вопросовъ государственныхъ и также стремящ³яся къ нововведен³ямъ. Эти сужден³я весьма часто несогласны съ видами правительства. Конечно, не надлежитъ смѣшивать благородныя желан³я улучшен³й съ тенденц³ями къ политическимъ преобразован³ямъ; но с³и послѣдн³я нерѣдко облекаютъ въ благовидныя наружныя формы и потому гг. цензоры обязаны съ неослабною прозорливостью вникать въ духъ сочинен³й, и, покровительствуя наукѣ, не давать хода вреднымъ умозрѣн³ямъ" {"Сборникъ постановлен³й etc", 418.}.

   Опуская всѣ распоряжен³я цензурнаго вѣдом