Лемке Михаил Константинович - Очерки по истории русской цензуры и журналистики Xix столетия

ививать молодымъ людямъ. Удаляясь всегда отъ всякихъ политическихъ видовъ, я даже не хотѣлъ никогда вступать въ сослов³е франкъ-масоновъ, опасаясь какой-нибудь таинственной цѣли. Но зван³е благонамѣреннаго русскаго писателя и смиреннаго вѣрноподданнаго столь несовмѣстно съ несчастнымъ моимъ зван³емъ французскаго офицера, что это мучитъ меня и терзаетъ. Я рѣшился во что бы то ни стало вырвать эту страницу изъ моей жизни. Надѣюсь, что по ходатайству вашего превосходительства всемилостивѣйш³й государь императоръ обратитъ вниман³е на бѣднаго литератора и внемлетъ моей всеподданнѣйшей просьбѣ, которая состоитъ въ томъ, чтобы, въ уважен³е моихъ малыхъ заслугъ на полѣ брани въ 1807 и 1808 годахъ и трудовъ моихъ въ литературѣ, была мнѣ выдана отставка изъ инспекторскаго департамента, въ томъ чинѣ, въ которомъ я находился въ русской службѣ, и чтобы переименовать меня въ статск³й чинъ, для опредѣлен³я къ гражданскимъ дѣламъ, гдѣ я могу быть полезенъ государю императору пр³обрѣтенными мною небольшими свѣдѣн³ями и опытностью. Смѣю надѣяться, что если ваше превосходительство захотите вступиться въ это дѣло, то великодушный и милосердный монархъ не откажетъ мнѣ въ этомъ желан³и, устремленномъ къ цѣли быть ему вѣрнымъ и полезнымъ слугою.

   "Съ истиннымъ высокопочитан³емъ и совершенною преданностью имѣю честь быть вашего превосходительства всепокорнѣйшимъ слугою.

  

  

   Черезъ нѣсколько дней, Булгаринъ, съ цѣлью укрѣпить въ Потаповѣ убѣжден³е въ своей благонамѣренности и способности быть вѣрнымъ и полезнымъ слугою государя, представилъ ему очень интересную записку "О цензурѣ въ Росс³и и о книгопечатан³и вообще", взявъ предварительно честное слово, что она не будетъ извѣстна съ его именемъ министру просвѣщен³я, Шишкову... Булгаринъ и ранѣе подавалъ уже записки такого же характера, но онѣ были гораздо менѣе обстоятельны. Подавалъ онъ ихъ тогдашнему генералъ-губернатору Милорадовичу. Въ одной изъ нихъ онъ коснулся нѣкоторыхъ распоряжен³й по театральной части; въ другой - говорилъ о "курсѣ", наступившемъ въ цензурѣ при министрѣ народнаго просвѣщен³я Шишковѣ, обращая главное вниман³е на цензирован³е сочинен³й духовнаго содержан³я. Послѣдняя записка была представлена Александру I. Но ни по той, ни по другой ничего не было предпринято. Булгаринъ лишь зарекомендовалъ себя "вѣрнымъ человѣкомъ" въ глазахъ тогдашняго начальника секретной части - Милорадовича. Теперь, когда генералъ-губернаторъ былъ убитъ въ декабрьской катастрофѣ, нужно было, конечно, напомнить о себѣ, въ особенности въ виду приведенной выше просьбы государю.

   Говоря о сущности общественнаго мнѣн³я, Булгаринъ замѣчаетъ: "большая часть людей, по умственной лѣни, занят³ямъ, недостатку свѣдѣн³й, слабости характера, врожденной гибкости ума или раздражительному чувству, гораздо способнѣе принимать и присваивать себѣ чужое сужден³е, нежели судить сами, и какъ общее мнѣн³е уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанность напутствовать его и управлять онымъ посредствомъ книгопечатан³я, нежели предоставлять его на волю людей злонамѣренныхъ". A такъ какъ подобное управлен³е требуетъ знан³я публики, то Булгаринъ и останавливается прежде всего на ея классификац³и. По его мнѣн³ю, она дѣлится на знатныхъ и богатыхъ людей, среднее состоян³е, нижнее состоян³е и ученыхъ и литераторовъ.

   Первые, - "отданные съ дѣтства на руки французскихъ гувернеровъ, подъ ихъ руководствомъ, учатся только многимъ языкамъ, получаютъ поверхностное понят³е объ истор³и и другихъ наукахъ" и, потому, "всѣхъ людей, даже китайцевъ, почитаютъ французами, смотрятъ на все французскими глазами и судятъ обо всемъ на французск³й манеръ". "Хотя по своему положен³ю въ свѣтѣ сей классъ людей долженствовалъ бы быть привязанъ къ настоящему образу правлен³я, но преждевременное честолюб³е, оскорбленное самолюб³е, неумѣстная самонадѣянность заставляютъ ихъ часто проповѣдывать правила вредныя для нихъ самихъ и для правительства". "Правительству весьма легко истребить вл³ян³е сихъ людей на общее мнѣн³е и даже подчинить ихъ господствующему мнѣн³ю дѣйств³емъ приверженныхъ правительству писателей".

   Но "истинныхъ литераторовъ, владѣющихъ языкомъ, начитанныхъ, знающихъ Росс³ю и ея потребности и способныхъ распространить, изложить, украсить всякую заданную тему - должно сознаться къ стыду, - также мало. Но какъ y насъ всяк³й стихотворецъ и памфлетистъ пользуется въ обществѣ нѣкоторымъ преимуществомъ и даже имѣетъ вл³ян³е на свой кругъ общества, то вовсе безполезно раздражать этихъ людей, когда нѣтъ ничего легче, какъ привязать ихъ ласковымъ обхожден³емъ и снят³емъ запрещен³я писать о бездѣлицахъ, напримѣръ, о театрѣ и т. п.". "Съ этимъ классомъ гораздо легче сладить въ Росс³и, нежели мног³е думаютъ. Главное дѣло состоитъ въ томъ, чтобы дать дѣятельность ихъ уму и обращать дѣятельность истинно просвѣщенныхъ людей на предметы, избранные самимъ правительствомъ, a для всѣхъ вообще имѣть какую-нибудь одну общую маловажную цѣль, напримѣръ, театръ, который y насъ долженъ замѣнить сужден³е о камерахъ и министрахъ. Весьма замѣчательно, что съ тѣхъ поръ, какъ запрещено писать о театрѣ и судить объ игрѣ актеровъ, молодые люди перестали посѣщать театры, начали сходиться вмѣстѣ, толковать вкось и впрямь о политикѣ, жаловаться на правительство даже явно {

   Дѣйствительно, въ то время было запрещено не только что бы то ни было печатать о театрѣ, но даже въ самомъ театрѣ выражать свое удовольств³е игрою артистовъ апплодисментами или иными знаками... Разрѣшен³е на то и другое послѣдовало только въ 1828 году, но и затѣмъ неоднократно указывалось на необходимость "умѣреннаго порицан³я, никому не нужнаго"...}. Я въ душѣ моей увѣренъ, что с³я неполитическая мѣра увлекла многихъ юношей въ бездну преступлен³я и въ тайныя общества".

   Подъ "среднимъ состоян³емъ" Булгари³гь подразумѣваетъ достаточныхъ, но не богатыхъ дворянъ, находящихся на службѣ, всѣхъ другихъ дворянъ, приказныхъ, богатыхъ купцовъ и промышленниковъ и частью мѣщанъ. По его мнѣн³ю, эта публика очень нетребовательна въ области чтен³я. "Не надобно большихъ усил³й, чтобы быть не только любимымъ ею, но даже обожаемымъ. Къ этому два средства: справедливость и нѣкоторая гласность". "Нашу публику можно совершенно покорить, увлечь, привязать къ трону одною только тѣнью свободы въ мнѣн³яхъ на счетъ нѣкоторыхъ мѣръ и проектовъ правительства". "Возстановлен³емъ сужден³й о томъ, что угодно будетъ правительству передать на сужден³е публики, произведется благодѣтельное вл³ян³е на умы и не только въ Росс³и, но даже и въ чужихъ краяхъ. Совершенное безмолв³е порождаетъ недовѣрчивость и заставляетъ предполагать слабость, неограниченная гласность производитъ своевол³е; гласность же, вдохновенная самимъ правительствомъ, примиряетъ обѣ стороны и для обѣихъ полезна. Составивъ общее мнѣн³е, весьма легко управлять имъ, какъ собственнымъ дѣломъ, котораго мы знаемъ всѣ тайныя пружины".

   Нельзя, кстати, не замѣтить, что точно таковы были убѣжден³я и министра внутреннихъ дѣлъ, П. А. Валуева, въ силу которыхъ, черезъ тридцать шесть лѣтъ Росс³я имѣла особый органъ - "Сѣверную Почту" (1862 .г)...

   Что касается "нижняго состоян³я", т. е. мелкихъ подъячихъ, грамотныхъ крестьянъ и мѣщанъ, деревенскаго духовенства и раскольниковъ, - то, по мнѣн³ю Булгарина, этими людьми можно легко управлять "магическимъ жезломъ - "Матушка Росс³я". "Искусный писатель - пишетъ онъ - представляя сей священный предметъ въ тысячѣ разнообразныхъ видовъ, какъ въ калейдоскопѣ, легко покоритъ умы нижняго состоян³я, которое y насъ разсуждаетъ болѣе, нежели думаетъ",

   Начертавъ, такимъ образомъ, планъ быстраго, легкаго и вѣрнаго способа успокоен³я русской публики, Булгаринъ останавливается на недостаткахъ современной ему цензуры. Здѣсь, что ни слово, то доносъ на бездѣятельность Шишкова, того Шишкова, который помогъ ему основать "Сѣверную Пчелу" и друг³е органы.

   Какъ еще лишняя иллюстрац³я современной ему цензуры, эта часть "записки" не должна бытъ предана забвен³ю.

   "Цензура установлена для того, чтобы препятствовать распространен³ю идей вредныхъ вѣрѣ, нравственности, существующему образу правлен³я, и пресѣкать личности. Неискусными мѣрами наша цензура не только не достигла сей дѣли и не произвела никакой пользы, но только раздражала умы и повредила правительству странными своими поступками. Бросимъ взглядъ на каждую часть въ особенности.

   "1) Въ отношен³и къ вѣрѣ. Цензура состояла сперва подъ вл³ян³емъ миститизма {При министрѣ народнаго просвѣщен³я кн. A. H. Голицынѣ.}, a нынѣ состоитъ подъ вл³ян³емъ противной ему парт³и. Сперва выходило множество книгъ сектаторскихъ, мистическихъ, нынѣ покровительствуются книги, служащ³я опровержен³емъ первыхъ. Изъ сего борен³я парт³й не произошло никакой пользы для вѣры и нравственности, напротивъ того, размножились секты, толки о вѣрѣ и самыя вредныя идеи для правительства. Объ этомъ предметѣ нельзя говорить кратко и потому я умалчиваю здѣсь объ этомъ. Мысли о семъ я излагалъ, по волѣ покойнаго графа Милорадовича, для блаженной памяти Императора Александра. Не знаю, гдѣ находится поданная мною бумага, въ кабинетѣ-ли его величества или между бумагами покойнаго графа.

   "Что-же дѣлала цензура подъ вл³ян³емъ мистиковъ и ихъ противниковъ? Распространяя вредныя для чистой вѣры книги, она истребляла изъ словесности только одни слова и выражен³я, освященныя временемъ и употреблен³емъ. Вотъ для образчика нѣсколько выражен³й, не позволенныхъ нашею цензурою, какъ оскорбительныхъ для вѣры: отечественное небо, небесный взглядъ, ангельская улыбка, божественный Платонъ, ради Бога, ей Богу, Богъ одарялъ его, онъ вѣчно занятъ былъ охотой и т. п. Всѣ подчеркнутыя здѣсь слова запрещены нашею цензурою, и словесность, a особенно поэз³я совершенно стѣснены. Должно замѣтить, что даже папская цензура позволяетъ с³и выражен³я, чему служитъ доказательствомъ нынѣшняя итальянская поэз³я.

   "Столь смѣшное ханжество, представляя цензуру въ самомъ странномъ видѣ, заставляло многихъ подобныхъ людей принимать дѣйств³е за причину и уменьшило уважен³е ихъ къ правнтельству. Для краткости я пропускаю множество примѣровъ изъ дѣйств³й цензуры, которыя, безъ приложен³я подлинныхъ доказательствъ, показались бы невѣроятными. Стоитъ посмотрѣть выключенныя мѣста изъ одного листа газеты или одной книжки журнала, чтобъ удостовѣриться, что цензура не постигаетъ цѣли правительства, a вмѣсто того, чтобы смотрѣть на духъ сочинен³й, привязывается къ однимъ словамъ и фразамъ.

   "2) Въ отношен³и къ правительству вмѣсто того, чтобы запретить писать противъ правительства, цензура запрещаетъ писать о правительствѣ и въ пользу онаго. Всякая статья, гдѣ стоитъ слово правительство, министръ, губернаторъ, директоръ, запрещена впередъ, что бы она ни заключала. Повторяю, все зло происходитъ отъ того, что y насъ смотрятъ не на духъ сочинен³я, a на одни слова и фразы и тотъ, кто искусными перифразами можетъ избѣжать въ сочинен³и запрещенныхъ цензурою словъ, часто заставляетъ ее пропускать непозволительныя вещи. Напротивъ того, всякое чистое, благоразумное сужден³е и повѣствован³е о благодѣтельныхъ мѣрахъ правительства строго запрещено. Самыя сильныя препоны для словесности и наукъ воспослѣдовали отъ издан³я повелѣн³я въ 1822 г. {При кн. A. H. Голицынѣ.}, которымъ запрещено было всѣмъ служащимъ писать и публиковать о дѣлахъ, до службы касающихся, и о внутреннемъ и внѣшнемъ состоян³и Росс³и, безъ позволен³я начальства. Существо сего повелѣн³я весьма справедливо, ибо нигдѣ, даже въ самой Англ³я, не позволяется публиковать актовъ правительства безъ соглас³я онаго. Но наша цензура приняла с³е повелѣн³е въ противномъ смыслѣ и не позволяетъ печатать никакихъ даже маловажныхъ извѣст³й безъ соглас³я различныхъ министерствъ, которыя иногда изъ снисхожден³я позволяютъ, a чаще отговариваются тѣмъ, что не имѣютъ предписан³я, какъ дѣйствовать въ семъ случаѣ, и множество любопытныхъ вещей пропадаетъ для наукъ. Съ тѣхъ поръ географ³я и статистика Росс³и пришли въ совершенный упадокъ. Цензура не позволяетъ даже извѣщать публику, безъ соглас³я начальства разныхъ отраслей правлен³я, о всенародныхъ происшеств³яхъ, парадахъ, фейерверкахъ, гуляньяхъ, экзаменахъ въ казенныхъ и частныхъ заведен³яхъ, о феноменахъ природы въ разныхъ мѣстахъ Росс³и случающихся и проч. Кто бы подумалъ, что для помѣщен³я извѣст³я о градѣ, засухѣ, ураганѣ должно быть позволен³е министра внутреннихъ дѣлъ; о данномъ графомъ Милорадовичемъ фейерверкѣ въ Екатерингофѣ надлежало получить позволен³е самого графа; объ экзаменѣ частнаго панс³она нельзя извѣстить родителей безъ соглас³я самого начальника панс³она и т. п. Отъ этого пер³одическ³я издан³я теряли свою занимательность, ибо издатели, будучи обязаны для напечатан³я нѣсколькихъ страничекъ, обѣгать всѣ министерства и часто безъ успѣха, вовсе отказываются отъ помѣщен³я отечественныхъ извѣст³й, и мы только изъ иностранныхъ журналовъ почерпаемъ ложныя и ошибочныя извѣст³я о Росс³и, напримѣръ: на приложен³е изображен³я медали за взят³е Парижа въ "Сѣверной Пчелѣ" самъ министръ просвѣщен³я не могъ дать позволен³я, и издатели y г. военнаго генералъ-губернатора выпросили право извѣстить публику о томъ, что происходило всенародно. Трудно повѣрить, что наша цензура почитаетъ вреднымъ правительству. Одинъ писатель при взглядѣ на гранитныя колоссальныя колонны Исаак³евскаго храма восклицаетъ: "это, кажется, столпы могущества Росс³и!" Цензура вымарала съ замѣчан³емъ, что столпы Росс³и суть министры. Другой писатель, описывая гробъ генерала де-ла-Круа, въ Ревелѣ, сказалъ, что ножки гроба изображаютъ орловъ - цензура вымарала съ замѣчан³емъ, что орелъ есть гербъ Росс³и, потому и нельзя говорить о немъ такимъ образомъ. Таковыми поступками цензура не могла пр³обрѣсть себѣ уважен³я, напротивъ, сдѣлалась предметомъ насмѣшекъ, сатиръ и эпиграммъ, въ которыхъ всегда обвинялось правительство.

   "3) Въ отношен³и нравственности. Въ семъ случаѣ цензура, какъ и въ двухъ первыхъ, привязываясь единственно къ словамъ, часто пропускала самыя соблазнительныя стихотворен³я, a иногда запрещала самыя невинныя статьи. Напримѣръ, повѣсть, въ которой жидъ представленъ добродѣтельнымъ человѣкомъ (хотя въ той-же повѣсти ни одинъ христ³анинъ не представленъ злымъ), почтена безнравственною, потому что жиды не могутъ и не должны быть добродѣтельными. Въ повѣстяхъ нельзя сказать: женихъ поцѣловалъ свою невѣсту, но посмотрѣлъ на невѣсту; вмѣсто онъ любилъ ее, должно говорить, онъ хотѣлъ жениться и т. я. Не смѣю утруждать вниман³я множествомъ подобныхъ нелѣпостей и повторяю: стоитъ просмотрѣть одну книжку журнала.

   "4) Касательно личности. У насъ до сихъ поръ защищали не лица, но пороки и дурные поступки. Запрещено строжайше, даже въ переводахъ съ иностраннаго, представлять камергеровъ, министровъ, генераловъ и особенно князей и графовъ иначе, какъ въ самыхъ блестящихъ краскахъ и людьми самыми добродѣтельными. Отъ этого вмѣсто пользы проистекаетъ вредъ, ибо читатели, видя въ натурѣ слабости человѣчества и сравнивая съ идеалами, тѣмъ менѣе уважаютъ тѣхъ. которые представляются на бумагѣ всегда какъ образцы, какъ совершенство человѣчества. Добро не покажется добромъ, если не будетъ въ противоположности со зломъ: картина безъ тѣней не привлечетъ вниман³я и похвалъ".

   Дальше Булгаринъ излагалъ свои "мысли о преобразован³и цензуры", не представляющ³я ничего сколько-нибудь для него характернаго.

   Скажу только, что въ проектѣ новой организац³и петербургскаго цензурнаго комитета онъ указываетъ на безусловную необходимость подчинить цензирован³е театральныхъ пьесъ и пер³одическихъ издан³й министерству внутреннихъ дѣлъ по части высшей полиц³и. "Это потому, что театральныя п³есы и журналы, имѣя обширный кругъ зрителей и читателей, скорѣе и сильнѣе дѣйствуютъ на умы и на общее мнѣн³е. И какъ высшей полиц³и должно знать общее мнѣн³е и направлять умы по произволу правительства, то оно же и должно имѣть въ рукахъ своихъ служащ³я къ сему оруд³я" {Н. Д. "Къ истор³и русской литературы", "Рус. Старина", 1900 г., IX, 579-590.}.

   Потаповъ передалъ записку Булгарина начальнику главнаго штаба, бар. И. И. Дибичу, a послѣдн³й приказалъ спросить автора, считаетъ-ли онъ полезнымъ представить коп³ю съ нея Шишкову, какъ разъ въ это время вырабатывавшему проектъ устава о цензурѣ 1826 г. Булгаринъ сильно перетрусилъ и просилъ Потапова не причинять ему грозящихъ большихъ непр³ятностей. "Я мыслю только для государя императора - писалъ онъ генералу, - я покорнѣйше прошу ваше превосходительство заступлен³я и покровительства въ семъ дѣлѣ". Бар. Дибичъ поспѣшилъ успокоить Булгарина, написавъ на запискѣ: "Призовите его къ себѣ и успокойте его, ибо именно для того прежде спрашивали его же, и онъ напрасно труситъ; можно сдѣлать выписку изъ онаго и переписать рукою писаря и препроводить къ министру просвѣщен³я, a оригиналъ оставить y меня самого. Я бы желалъ видѣть этого Булгарина; если онъ человѣкъ, желающ³й добра и уменъ, то долгъ службы требуетъ ему открыть дорогу и простить прошедшее есть всегда дѣло доброе".

   Такимъ образомъ, все окончилось благополучно: Булгаринъ выигралъ въ мнѣн³и людей, стоявшихъ во главѣ высшей полиц³и. Но его удача пошла еще дальше: переписанная записка была отправлена Шишкову съ увѣдомлен³емъ, что государю, ее прочитавшему, угодно имѣть по сему предмету его мнѣн³е... {Ibidem, 590-591.}.

  

  

   За два дня до такого исхода дѣла на сцену появляется III отдѣлен³е съ гр. А. X. Бекендорфомъ и съ его помощникомъ М. Я. фонъ-Фокомъ. Очевидно, нужно было принять мѣры для сближен³я съ этими необходимыми людьми. Булгаринъ понималъ, что личнаго знакомства не замѣнятъ никак³я "записки"...

   Гречъ помогъ ему познакомиться сейчасъ же съ Фокомъ, которому Булгаринъ сразу понравился и водворился y него въ домѣ уже своимъ человѣкомъ... "Но не доносилъ, a выспрашивалъ и выглядывалъ, не грозитъ-ли какая-либо бѣда ему или "Пчелѣ" - предупредительно добавляетъ Гречъ въ своихъ "Запискахъ". Далѣе, сказавъ, что Фокъ представилъ Булгарина Бенкендорфу, что Булгаринъ льстилъ всесильному генералу, всячески выхвалялъ его и т. д. - услужливый alter ego снова добавляетъ: "но никогда не былъ употребляемъ по секретнымъ дѣламъ, и только развѣ жаловался на обиды, которыя претерпѣвалъ отъ Воейкова, Краевскаго и другихъ журналистовъ" {"Рус. Старина", 1871 г., XI, 509.}. Ниже мы увидимъ изъ документовъ - источника гораздо болѣе достовѣрнаго, чѣмъ слова Греча, - какое амплуа занималъ Булгаринъ... Во всякомъ случаѣ, жалобъ его Бенкенгорфу на своихъ литературныхъ противниковъ не отрицаетъ и "вѣрный другъ"...

   Просьба Булгарина о дарован³и ему настоящей отставки и объ опредѣлен³и въ гражданскую службу перешла теперь къ Бенкендорфу. Очевидно, послѣдн³й скоро успѣлъ близко узнать способности издателя "Пчелы", потому что уже 28 октября 1826 года, т. е., черезъ четыре мѣсяца послѣ вступлен³я въ свою новую, всѣхъ и вся подавлявшую и надъ всѣми и вся доминировавшую, должность, Бенкендорфъ увѣдомилъ Шишкова, что "бывш³й капитанъ французской службы Булгаринъ, обративш³й на себя вниман³е похвальными литературными трудами, желаетъ поступить на службу и посвятить способности свои занят³ямъ общеполезнымъ", и что государь соизволилъ на причислен³е его къ министерству народнаго просвѣщен³я. A 22-го ноября послѣдовалъ указъ правительствующему сенату: "обращая вниман³е на похвальные литературные труды бывшаго французской службы капитана Ѳаддея Булгарина, всемилостивѣйше повелѣваемъ переименовать его въ VIII-й классъ и причислить на службу по министерству народнаго просвѣщен³я" {М. Сухомлиновъ, Полемическ³я статьи Пушкина", "Истор. Вѣстникъ", 1884 г. III, 485.}. Шишковъ не далъ, однако, Булгарину никакой опредѣленной должности, и послѣдн³й лишь считался чиновникомъ особыхъ поручен³й {Ibidem, 487.}.

   Записка Бенкендорфа о "похвальныхъ литературныхъ трудахъ" Булгарина настолько интересна, что на ней нельзя не остановиться.

   "Ѳаддей Булгаринъ, въ продолжен³е десятилѣтняго своего пребыван³я въ С.-Петербургѣ, снискалъ себѣ уважен³е отличнѣйшихъ людей сей столицы за свое поведен³е и заслужилъ благосклонность публики своими литературными трудами", - таково вступлен³е. Изъ дальнѣйшаго мы, кстати, ознакомимся съ нѣкоторыми фактами б³ограф³и Булгарина, умышленно не приведенными выше.

   "Съ 1816 года, онъ, снискавъ уже почетное имя съ польской словесности, началъ трудиться для росс³йской, помѣщая сперва статьи своего сочинен³я въ журналахъ, по части исторической критики, военныхъ наукъ и словесности. Усмотрѣвъ, что въ высшихъ училищахъ, вмѣсто учебной книги, употребляютъ полное {Курсивъ подлинника.} издан³е Горац³евыхъ сочинен³й, въ которыхъ находится множество предметовъ соблазнительныхъ, не приличныхъ юношеству, Булгаринъ издалъ и на свой счетъ напечаталъ "Избранныя оды Горац³я, съ комментар³ями на росс³йскомъ языкѣ", гдѣ исключено все соблазнительное и помѣщено то, что сообразно съ христ³анскою нравственностью. Книга с³я на польскомъ языкѣ напечатана на казенный счетъ и введена въ училища {Современники хорошо знали, что всѣ комментар³и Булгаринъ укралъ y Ежовскаго, благодаря смерти котораго не могъ издать второго тома. Вообще, всѣ небеллетристическ³я "сочинен³я" Булгарина были всегда беззастѣнчивой контрафакц³ей...}. Для поддержан³я воинственнаго духа въ народѣ и для сопряжен³я любви народной со славою государя, Булгаринъ издалъ: "Славныя воспоминан³я росс³янъ XIX столѣт³я", собравъ и расположивъ на двухъ большихъ таблицахъ всѣ побѣды въ царствован³е императора Александра I, на каждый день въ году по одной. С³е издан³е удостоилось вниман³я блаженной памяти государя императора и чрезъ министерство просвѣщен³я потребовано для эрмитажной библ³отеки.

   Для распространен³я историческихъ и географическихъ свѣдѣн³й въ Росс³и, въ духѣ, свойственномъ образу правлен³я, Булгаринъ предпринялъ съ 1822 г.издан³е журнала "Сѣверный Архивъ", который былъ посвященъ исключительно истор³и, статистикѣ, путешеств³ю и правовѣдѣн³ю. С³е издан³е, первое въ своемъ родѣ, заслужило вниман³е европейскихъ ученыхъ (!), которые безпрестанно (!) и всѣ (!) пользуются и переводятъ оттуда статьи, до Росс³и касающ³яся. Сей журналъ заслужилъ также вниман³е правительства, и бывш³й министръ просвѣщен³я кн. Голицынъ, безъ всякаго ходатайства со стороны издателя, рекомендовалъ оный во всѣ училища... Съ 1823 года Булгаринъ издавалъ "Литературные Листки", посвященные особенно исправлен³ю нравовъ статьями въ родѣ Адиссонова Спектатора. Булгаринъ издалъ "Воспоминан³е объ Испан³и" въ томъ намѣрен³и, чтобы доказать, что народъ, воспламененный любовью къ своимъ государямъ, бываетъ непобѣдимъ. Для распространен³я любви къ драматическому искусству, сильно дѣйствующему на нравы, онъ издалъ первый въ Росс³и драматическ³й альманахъ "Русская Тал³я"... Съ 1825 года Булгаринъ издаетъ "Сѣверную Пчелу", литературную и политическую газету, коей главнѣйшая цѣль состоитъ въ утвержден³и вѣрноподданническихъ чувствован³й и въ направлен³и къ истинной цѣли, то есть: преданности къ престолу и чистотѣ нравовъ. Стоитъ прочесть статью на день 30-го августа 1825 г. и статью на плачевную кончину блаженныя памяти императора Александра I, чтобы увидѣть въ полной мѣрѣ духъ сей газеты... Что Булгаринъ вытерпѣлъ за свой образъ мыслей отъ парт³и, нѣкогда сильной въ обществѣ, которой пагубные замыслы открылись впослѣдств³и, с³е извѣстно всѣмъ, составлявшимъ кругъ ихъ знакомства. Булгарина даже стращали публично, что со временемъ ему отрубятъ голову на "Сѣверной Пчелѣ" за распространен³е неевропейскихъ (такъ они называли) идей. Но Булгаринъ всегда пребылъ твердъ въ своихъ правилахъ и, видя какое-то своевол³е мыслей между юношествомъ и нѣкоторыми умниками, не постигая тайной причины, всегда старался противодѣйствовать ихъ вл³ян³ю на общее мнѣн³е. Доказательствомъ можетъ служить статья его сочинен³я подъ заглав³емъ: "Бѣдный Макаръ, или кто за правду горой, тотъ истый герой", появившаяся въ свѣтъ въ "Сѣверномъ Архивѣ" 8 декабря 1825-года, гдѣ монархическ³я чувствован³я и правосуд³е русскихъ государей выставлены въ самомъ блестящемъ видѣ. Съ нынѣшняго года Булгаринъ издаетъ безденежно {Только для подписчиковъ "Сѣв. Архива", "Сына Отечества" и "Сѣв. Пчелы", въ видѣ приложен³я...} журналъ "Дѣтск³й Собесѣдникъ" и, чтобы удостовѣриться, въ какомъ духѣ онъ составляется, стоитъ взглянуть на статью: "Истор³я Славянъ". Главнѣйшая цѣль сего журнала есть распространен³е вѣрноподданническихъ чувствован³й между росс³йскимъ юношествомъ. Получивъ монаршую милость {Т. е. безпорочную отставку отъ русской военной службы и опредѣлен³е въ службу гражданскую.}, Булгаринъ получитъ новую жизнь, жизнь политическую, въ странѣ, которой онъ посвятилъ самого себя. Онъ первый изъ поляковъ появился на поприщѣ русской словесности, и вниман³е, оказанное къ трудамъ его, безъ сомнѣн³я, произведетъ благодѣтельныя дѣйств³я въ общемъ мнѣн³и польскаго народа, который питаетъ въ себѣ любовь ко всему нац³ональному. Въ варшавскихъ журналахъ безпрестанно припоминаютъ, что Булгаринъ родомъ полякъ; слѣдовательно (?), тамъ почитаютъ его достойнымъ уважен³я" {М. Сухомлиновъ, "Истор. Вѣстникъ", 1884, III, 485-487.}.

   Уже это "похвальное слово" представляетъ роль Булгарина нѣсколько иначе, чѣмъ старался изобразить ее Гречъ. Но есть и друг³я, еще болѣе краснорѣчивыя данныя для выяснен³я этой роли.

   Въ 1831 году Булгаринъ уѣхалъ, по болѣзни, въ отпускъ, въ свое имѣн³е Карлово (подъ Дерптомъ) и оттуда просилъ министра народнаго просвѣщен³я, кн. Ливена, продлить ему отпускъ сверхъ раньше даннаго срока (съ 4 марта по 4 ³юля 1831 г.). По докладу министра, не особенно жаловавшаго своего "чиновника особыхъ поручен³й", государь отказалъ, не пожелавъ дѣлать исключен³й изъ общаго правила. Надо было или явиться въ срокъ, или подать въ отставку. Больной Булгаринъ избралъ второе: въ то время его положен³е уже вполнѣ выяснилось, и служба была не особенно нужна. Но онъ разсчитывалъ получить при отставкѣ чинъ надворнаго совѣтника, a Ливенъ не сдѣлалъ ни такого снисхожден³я, находя, что разъ Булгаринъ не имѣлъ опредѣленной должности, то и судить о его способностяхъ нельзя. Отставка была дана 9 сентября. Булгаринъ увѣдомилъ объ этомъ своего благодѣтеля, и вотъ, 15-го декабря 1831 г., Бенкендорфъ пишетъ упорному министру:

   "Принимая въ уважен³е, что г. Булгаринъ опредѣленъ на службу по представлен³ю моему о способностяхъ его и трудахъ на пользу общую; что въ течен³е того времени, въ которое онъ считался на службѣ, былъ употребляемъ по моему усмотрѣн³ю по письменной часты на пользу службы, и что всѣ поручен³я онъ исполнялъ съ отличнымъ усерд³емъ, я поставляю обязанностью моею засвидѣтельствовать предъ вашею свѣтлостью о способности г. Булгарина и ревности его къ пользамъ государственной службы, и при томъ просить васъ о сдѣлан³и надлежащаго распоряжен³я, чтобы сенатъ при увольнен³и его не нашелъ никакого препятств³я къ награжден³ю его чиномъ за выслугу узаконенныхъ лѣтъ" {Ibidem, 488.}.

   Дѣло было передано въ комитетъ министровъ, но послѣдн³й согласился съ кн. Ливеномъ.

   Послѣ этого никто уже не можетъ сомнѣваться въ настоящемъ мѣстѣ службы чиновника дѣйствительно, "особыхъ" поручен³й, Ѳаддея Булгарина. Правда, еще гр. Блудовъ говорилъ Никитенку, что ему положительно извѣстна служба Булгарина по тайной полиц³и; во время Бенкендорфа {A. Никитенко, "Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., VII, 155.}, но этого было, пожалуй, недостаточно, потому что не документально, a во-вторыхъ, можно было думать, не спуталъ-ли старикъ Блудовъ Болеслава Булгарина (сына Ѳаддея) съ отцомъ: Булгаринъ-сынъ офиц³ально служилъ чиновникомъ въ III отдѣлен³и съ начала 50-хъ годовъ {Странно, что цитированная статья Сухомлинова (1884 г.) осталось, повидимому, неизвѣстною ни г. Скабичевскому, ни г. Боцяновскому ("Къ характеристикѣ Ѳ. В. Булгарина" - "Литер. Вѣстн." 1901 г., II), ни нѣкоторымъ другимъ, писавшимъ о Булгаринѣ; по крайней мѣрѣ, никто изъ нихъ не рѣшается утверждать о службѣ Булгарина въ III отдѣлен³и и ни разу не упоминаетъ этой очень цѣнной статьи.}.

   Нѣтъ поэтому ничего удивительнаго, что въ текстѣ булгаринскихъ органовъ не встрѣчается прямыхъ доносовъ или "благонамѣренныхъ указан³й": они не нужны были, потому что Булгаринъ о каждомъ литературномъ "преступлен³и", о каждомъ ударѣ по его карману конкуррирующими издан³ями непосредственно сообщалъ въ III Отдѣлен³е. Чтобы печатать доносъ, будучи увѣреннымъ въ его успѣшности, - надо или быть гораздо глупѣе Булгарина, или стоять гораздо дальше отъ "блюдущихъ" за литературою правительственныхъ органовъ. Зачѣмъ публично дѣлать себя виновникомъ чужихъ бѣдъ, когда то же можно сдѣлать келейно? Съ другой стороны, правъ и г. Венгеровъ, говоря о простой невозможности въ то время печатныхъ доносовъ. Дѣйствительно, въ первую половину прошлаго столѣт³я ничто не должно было нарушать убѣжден³е русскаго обывателя въ томъ, что благонамѣренность и покорность - так³я же неотъемлемыя качества святой Руси, какъ неотъемлемъ воздухъ, которымъ она окружена". Совершенно вѣрно, что "Булгаринъ не долженъ былъ упрекать "Современникъ" въ якобинствѣ. потому что это, во-первыхъ, доказывало бы, что Дубельтъ (и вообще III Отдѣлен³е) плохо бдитъ, и еще болѣе потому, что самая мысль о возможности ослушан³я заключала въ себѣ соблазнъ. Булгаринъ не долженъ былъ доказывать, превосходство дубельтовской системы предъ всякими иными, потому что это показывало бы, что есть на Руси люди, которые въ этомъ сомнѣваются" {С. Венгеровъ, "Ежедневная печать конца дореформенной эпохи", - "Литер. Вѣстникъ" 1902 г. VIII, 385.}.

   И если кое-как³я писан³я "Сѣверной Пчелы" и могутъ быть разсматриваемы, какъ доносы, то, все-таки, они имѣли иное значен³е. Указать на вольнодумство Пушкина значило, въ сущности, не донести на поэта, a лишь помочь въ стремлен³и представить его такимъ тѣмъ сильнымъ м³ра сего, которые были въ этомъ отношен³и несолидарны съ озлобленнымъ противъ Пушкина Бенкендорфомъ. Когда же нужно было наказать кого-нибудь, эта форма "сообщен³я къ свѣдѣн³ю" считалась, конечно, непрактичною...

  

  

   Къ сожалѣн³ю, нѣтъ пока данныхъ, позволяющихъ судить о тѣхъ "особыхъ литературныхъ" поручен³яхъ, которыя Булгаринъ исполнялъ въ течен³е первыхъ пяти лѣтъ своей новой службы, по прошеств³и коихъ онъ былъ аттестованъ Бенкендорфомъ, въ приведенномъ уже письмѣ кн. Ливену, какъ "ревностный къ пользамъ государственной службы" чиновникъ. Зато есть нѣсколько фактовъ, неопровержимо доказывающихъ "добровольческ³я" способности Булгарина. На нихъ-то, какъ на первой пробѣ его талантовъ, мы и остановимся.

   Въ началѣ 1828 г. московск³й генералъ-губернаторъ, кн. Д. В. Голицынъ, вздумалъ попробовать издавать газету, поручивъ редакц³ю ея одному изъ чиновниковъ. До Булгарина этотъ слухъ дошелъ уже въ соединен³и съ именемъ кн. П. А. Вяземскаго. Очевидно, возникало опасен³е за подписку на "Сѣверную Пчелу"... И вотъ, вспоминается одна пирушка Вяземскаго въ веселой компан³и друзей, онъ аттестовывается "развратникомъ", a таковой не имѣлъ уже права на издан³е печатнаго органа... Молодой поэтъ былъ ошеломленъ бумагой, въ которой сообщалось о не разрѣшен³и ему какой-то "Утренней Газеты" - онъ даже ничего о ней не слышалъ. Прикосновенность къ этому дѣлу Булгарина утверждаетъ самъ Вяземск³й {"Полное собран³е сочинен³й", 1884 г., IX, 102-103.}.

   Кромѣ боязни конкуренц³и, Булгаринымъ руководило и озлоблен³е противъ Вяземскаго, какъ автора первой на него злой эпиграммы, получившей довольно большое распространен³е:

  

   "Фигляринъ хочетъ слыть хорошимъ журналистомъ,

   Фигляринъ хочетъ быть лихимъ кавалеристомъ...

         Не обличу его въ лганьѣ,

   Но на конѣ сидитъ онъ журналистомъ,

   Въ журналѣ рубитъ смыслъ лихимъ кавалеристомъ

         И выѣзжаетъ на враньѣ ¹).

   ¹) "Москов. Телеграфъ", 1832 г., XV. Фигляринымъ назвалъ Булгарина Вяземск³й, a не Пушкинъ. Послѣдн³й лишь повторялъ это прозвище.

  

   Въ разгаръ полемики Пушкина съ Булгаринымъ, послѣдн³й напечаталъ въ своей "Пчелѣ" гнусный "Анекдотъ", якобы переведенный изъ англ³йскаго журнала. Между прочими грязными выходками, велик³й поэтъ былъ названъ "изступленнымъ, бросающимъ риѳмами во все священное, чванящимся предъ чернью вольнодумствомъ, a тишкомъ ползающимъ y ногъ сильныхъ, чтобъ позволили ему нарядиться въ шитый кафтанъ" и т. д. Это былъ очевидный камешекъ во дворецъ, брошенный съ соизволен³я Бенкендорфа, очень недовольнаго камеръ-юнкерствомъ Пушкина... Велик³й поэтъ, будучи тогда совершенно не въ курсѣ отношен³й Булгарина къ Катону (прозвище, данное Бенкендорфу А. О. Смирновой), не зная истиннаго назначен³я этихъ строкъ и думая, что онѣ явно направлены къ свѣдѣн³ю самого Бенкендорфа, написалъ ему письмо, гдѣ, между прочимъ, указалъ на своя опасен³я отъ подобныхъ доносовъ. Бенкендорфъ, конечно, поспѣшилъ отвѣтить Пушкину, что Булгаринъ никогда ему ничего не говорилъ о немъ "по той простой причинѣ, что я вижу его не болѣе двухъ-трехъ разъ въ годъ, я въ послѣднее время видѣлся съ нимъ только для того, чтобы сдѣлать ему выговоръ"... Тогда Пушкинъ рѣшилъ приковать Булгарина къ позорному столбу, и съ этою цѣлью помѣстилъ въ "Литературной Газетѣ" очень остроумную замѣтку о мемуарахъ начальника парижской тайной полиц³я Видока {"Литер. Газета", 1830 г., 6 апрѣля.}. О Видокѣ не было тамъ, конечно, ни слова, вся замѣтка представляла изъ себя злую характеристику отечественнаго доносчика. Публика такъ быстро поняла эту уловку, что цензура безусловно воспретила уже всяк³я статьи о дѣйствительно вышедшихъ мемуарахъ парижскаго сыщика. Очевидно, распоряжен³е исходило отъ Бенкендорфа.

   Одновременно по рукамъ стала ходить рукописная эпиграмма:

  

         "Не то бѣда, что ты полякъ:

         Костюшко - ляхъ,

         Мицкевичъ - ляхъ.

   Пожалуй, будь себѣ татаринъ,

   И въ томъ не вижу я стыда;

   Будь жидъ - и это не бѣда;

   Но то бѣда, что ты Фигляринъ!"

  

   Подумавъ и посовѣтовавшись, съ кѣмъ слѣдовало, Булгаринъ рѣшилъ прикинуться стоящимъ выше всякой брани и, совершенно неожиданно для всѣхъ, напечаталъ эту эпиграмму въ своемъ соединенномъ журналѣ - "Сынъ Отечества и Сѣверный Архивъ", откровенно поставивъ взамѣнъ "Фиглярина" "Ѳаддей Булгаринъ"... Мало того, онъ сопроводилъ ее такимъ объяснен³емъ: "Въ Москвѣ ходитъ по рукамъ и пришла сюда, для раздачи любопытствующимъ, эпиграмма одного извѣстнаго поэта. Желая угодить нашимъ противникамъ и читателямъ и сберечь с³е драгоцѣнное произведен³е отъ искажен³я при перепискѣ, печатаемъ оное" {1830 г., т. XI, No 17, 303.}.

   Извѣстно, что "Московск³й Вѣстникъ" и "Литературная Газета" довольно часто кололи Н. А. Полевого за его купеческое происхожден³е. Послѣ цѣлаго ряда такихъ полемическихъ статей, Пушкинъ написалъ небольшую анонимную замѣтку;

   "Новыя выходки противъ такъ называемой литературной нашей аристократ³и столь же недобросовѣстны, какъ и прежн³я. Ни одинъ изъ извѣстныхъ писателей, принадлежащихъ будто бы этой парт³и, не думалъ величаться своютъ дворянскимъ зван³емъ. Напротивъ, Сѣверная Пчела помнитъ, кто упрекалъ поминутно г. Полевого тѣмъ, что онъ купецъ, кто заступился за него, кто осмѣлился посмѣяться надъ феодальной нетерпимостью нѣкоторыхъ чиновныхъ журналистовъ. При семъ случаѣ замѣтимъ, что если большая часть нашихъ писателей дворяне, то с³е доказываетъ только, что дворянство наше (не въ примѣръ прочимъ) грамотное: этому смѣяться нечего. Если же бы зван³е дворянина ничего y насъ не значило, то и это было бы вовсе не смѣшно. Но пренебрегать своими предками изъ опасен³я шутокъ г.г. Полевого, Греча, и Булгарина, непохвально, a не дорожить своими правами и преимуществами глупо. Не дворяне (особливо не русск³е), позволяющ³е себѣ насмѣшки на счетъ русскаго дворянства, болѣе извинительны. Но и тутъ шутки ихъ достойны порицан³я. Эпиграммы демократическихъ писателей XVIII столѣт³я (которыхъ, впрочемъ, ни въ какомъ отношен³и сравнивать съ нашими невозможно) пр³уготовили крики: "Арестантовъ къ фонарю": и ничуть не забавные куплеты съ припѣвомъ: "Повѣсимъ ихъ, повѣсимъ ихъ" Avis au lecteur " {"Литер. Газета" 1830 г., No 45.}.

   Казалось бы, статья, идущая въ руку всемогущему тогда русскому дворянству, не могла подать повода къ неудовольств³ю Бенкендорфа. Но его во время освѣдомили съ именемъ анонимнаго автора, a имя Пушкика всегда сбивало съ толку начальника III Отдѣлен³я, особенно, когда въ ухо жужжалъ ненавидѣвш³й поэта Булгаринъ, очень сильно затронутый "Литературной Газетой". 23 августа Бенкендорфъ уже обращалъ вниман³е министра просвѣщен³я, Ливена, на "неприличность статьи" и просилъ увѣдомить его объ именахъ автора и цензора. Кн. Ливенъ, всегда очень самостоятельно державш³йся по отношен³ю къ Бенкендорфу, что было нелегко еще въ силу ихъ родства (братъ министра былъ женатъ на сестрѣ графа), ограничился сообщен³емъ начальнику III Отдѣлен³я объяснен³я бар. Дельвига и цензора Щеглова. Въ первомъ говорилось очень лаконически, что издатель не знаетъ имени автора, a во второмъ, что статья пропущена какъ потому, что не имѣетъ ничего противнаго ни религ³и, ни духу правительства, такъ и потому, что постоянныя нападки "Московскаго Телеграфа" на русское дворянство не могутъ быть оставлены безъ опровержен³я {"Цензура въ царствован³е императора Николая I", - "Рус. Старина", 1901 г. IX, 657.}. Противъ этого трудно было что-нибудь возразить и Бенкендорфъ отступить, затаивъ на время злобу противъ "Литературной Газеты"... Таилась она, какъ извѣстно, не долго: вскорѣ "Литературная Газета" была стерта съ лица журналистики. Участ³е Булгарина въ гибели ея внѣ всякаго сомнѣн³я; о немъ знали Пушкинъ, Вяземск³й, Дельвигъ и др. {Н. Барсуковъ, н. с., III, 235-236.}.

   Въ томъ же году Булгаринъ подкапывался подъ Жуковскаго, очень нелюбимаго Бенкендорфомъ. Имъ давно хотѣлось удалить поэта изъ сферы дворцовой жизни, и чего только не предпринималось съ этою цѣлью... Такъ, напримѣръ, въ письмѣ къ государю, помѣченномъ 30 марта 1830 г., Жуковск³й жалуется, что "Булгаринъ вездѣ разславляетъ, будто бы Кирѣевск³й написалъ ко мнѣ какое-то либеральное письмо, которое извѣстно и правительству" {"Изъ бумагъ В. А. Жуковскаго", "Рус. Архивъ", 1896 г., I, 111-114.}. Николай ², дѣйствительно, охладѣлъ къ Жуковскому на нѣкоторое время,и только послѣ обстоятельнаго разъяснен³я, даннаго клеветѣ въ письмѣ поэта, сталъ относиться къ нему попрежнему.

   Но при чемъ тутъ Кирѣевск³й? - спроситъ читатель, зная, что Булгаринъ спроста не назоветъ чужого имени. Ив. Кирѣевск³й виноватъ былъ передъ Булгаринымъ за рѣзкую критику его романа "Иванъ Васильевичъ", помѣщенную въ альманахѣ "Денница". Вскорѣ Булгаринъ добрался и до "Европейца" - журнала Кирѣевскаго: участ³е его въ гибели этого издан³я утверждаетъ категорически Ю. Бартеневъ {"Рус. Архивъ", 1896 г., VIII - 575, I - 119.}; того же мнѣн³я былъ, очевидно, и Жуковск³й. Въ письмахъ его къ государю и Бенкендорфу есть так³я фразы: "кто оклеветалъ Кирѣевскаго передъ правительствомъ, не знаю. Но долженъ сказать, что онъ имѣетъ враговъ литературныхъ. Это тѣ самые, которые давно уже срамятъ нашу словесность, давая ей самое низкое направлен³е и обративъ поприще ума и таланта въ презрѣнную торговую площадь, на которой нѣсколько торгашей хотятъ, опасаясь совмѣстниковъ, завладѣть прибыткомъ и для того чернятъ и осыпаютъ презрѣнными ругательствами всякаго, кто хочетъ выступить на посрамленное ими поприще совсѣмъ съ другими намѣрен³ями, чистыми и благородными. Они окружили нашу словесность густою стѣною, сквозь которую трудно пробиться. Они непобѣдимы и должны всегда имѣть успѣхъ вѣрный, ибо употребляютъ так³я средства, коихъ себѣ не позволитъ человѣкъ благородный, потому самому совершенно противъ нихъ беззащитный" {"Руc. Архивъ", 1896 г., I, 115-116.}.

   Подъ обрисованными такими красками людьми разумѣлись: Булгаринъ, Гречъ, Воейковъ, Сенковск³й и др.

   Въ ³юнѣ 1831 года, Бенкендорфъ заказалъ Булгарину составить реляц³ю о началѣ польскаго возстан³я и нашелъ ее столь блестящею, что тутъ же пообѣщалъ не забыть своего "чиновника особыхъ поручен³й", a реляц³ю представилъ за свою собственную... Онъ даже хотѣлъ послать Булгарина въ Варшаву для усмирен³я тамошнихъ умовъ, но, къ счастью, государь не нашелъ Булгарина способнымъ на такую роль {М. Сухомлиновъ, "Полемическ³я статьи Пушкина", "Истор. Вѣстникъ", 1881 г., III, 497, "Рус. Старина" 1896 г., VI, 265-266.}.

   Послѣ всего сказаннаго смѣшно читать реабилитац³ю Булгарина, написанную его alter ego. Неужели Гречъ серьезно былъ увѣренъ, что только изъ боязни "колкаго, неумолимаго пера" его друга литераторы булгаринскаго времени "безусловно его не поносили печатно {"Рус. Старина", 1871 г., XI, 483.}. Неужели не ясно, что боялись не пера Булгарина, a его языка, работавшаго внѣ листовъ редактируемыхъ имъ издан³й... Тотъ же Гречъ рѣшается утверждать, что причиною ненависти и злобы большей части нашихъ писателей къ Булгарину была замѣтка его въ "Сѣверной Пчелѣ" о покупкѣ Аннибала за бутылку рома!... A Усовъ увѣряетъ, что личность Булгарина "искажена" политическими и литературными врагами {"Ѳ. В. Булгаринъ въ послѣднее десятилѣт³е его жизни", - "Истор. Вѣстникъ" 1883 г, VIII, 284.}!

   Не всѣ, конечно, пр³ятели и сотрудники Булгарина такого о немъ мнѣн³я. Такъ, П. К