Лубкин Александр Степанович - Начертание логики

о выбору своему достигнуть потребного степени совершенства и зрелости, к тому сверх собственного размышления и опыта полезнейшее и необходимое есть средство чтение писателей, отличившихся во всяком роде наук и знаний и кои посредством своих сочинений хотели сообщить другим приобретенные ими сведения. И потому нет никакой науки, никакого знания, в котором бы можно было обойтись без сего пособия и для которого бы не нужно было оное сколько возможно одобрять. Читая книги, мы советуемся с учеными всех веков и всех народов и из их наставлений выбираем для себя лучшее и полезнейшее.

   § 231. Впрочем, нельзя не заметить, что чтение книг, сделанное без выбора или учрежденное несообразно с способностями и намерением читающего, более может принесть вреда, нежели пользы, и скорее замешать наши об какой-либо вещи понятия, нежели оные раскрыть и привести в порядок. Почему и здесь, как и везде, должно сообразоваться с правилами хорошей методы и, сделав приличный выбор между авторами, начинать с легчайших, дабы потом с большим успехом поступать к труднейшим.

   § 232. Что касается до выбора книг, то: 1) оный должен быть сделан сообразно с видами и намерением читающего, ибо когда хотим получить только общее об какой-либо материи понятие, то бы очень было некстати читать такие книги, в которых об ней предлагается пространно и глубокомысленно; равным образом для желающего усовершить себя в какой-либо науке весьма бы было несоответственно читать поверхностные только сокращения об оной или сочинения, не собственно к ней относящиеся; 2) из книг одинакого содержания выбирать лучшие и наиболее одобряемые беспристрастными и опытными в той части учеными, не забывая притом и того, что часто таковое одобрение зависит от вкуса и господствующего образа мыслей, равно как и от новости, привлекательной своею неожидаемостию; 3) чтение книг, признанных или недостаточными или малоодобряемых почему-либо, лучше оставлять до тех лор, когда довольно усовершимся в познании того предмета, о котором те "книги писаны, притом не надлежит и совсем их презирать, ибо легко статься может, что найдем там нечто такое, чего не находится и в хороших.

   § 233. Чтобы с пользою и успехом можно было предпринять чтение известного рода книг, то со стороны читателя требуется: 1) знать достаточно тот язык, на котором какая-либо книга писана, ибо вернее можно узнать мысли автора и подлиннике, нежели в переводе; впрочем, не надобно пренебрегать и переводами, когда они сделаны были известными в том роде знаний учеными и приобрели себе уважение от всех, тем паче когда переводивший присовокупляет еще и свои замечания на мысли автора; 2) иметь предварительное сведение о том предмете, о котором читать намерены, или по крайней мере о предметах предуготовительных, ибо иначе труд будет напрасен или, смотря по качествам читающего, может ему обратиться во вред, подав ему повод к предрассудкам и заблуждениям.

   § 234. При самом же чтении надлежит наблюдать следующее: 1) наперед узнать, с каким намерением сочинитель писал свою книгу и какая у него притом была главная цель, что иногда можно видеть и из предисловия. Причем нельзя не заметить, что часто авторы в предисловии истинное намерение своего сочинения скрывают, показывая совсем другое, так, напр., Еразмовы "Разговоры"⁸, по словам его сделанные будто для научения детей (говорить по-латине, в самом деле суть не другое что, как сатира на образ мыслей его современников; 2) читать со вниманием и неспешно, дабы можно было понять и еще самому подумать об том, что предлагает автор; 3) при местах трудных и на первый случай непонятных не останавливаться, но, заметив "их, продолжать чтение, ибо часто бывает, что впоследствии оные или сами собою пояснятся, или другими подобными мыслями пояснены будут; 4) почему в первый раз надлежит книгу читать несколько поспешнее и безостановочно, дабы заметить главное ее содержание и увидеть подлинную ее цель, после чего уже можно будет приступить к чтению оной с полным вниманием и испытывающею рассудительностию (§ 205-229); 5) ежели содержание книги отлично важно, то можно оное сокращенно для себя выписывать, равным образом и частные в оной места, заслуживающие преимущественное внимание, отмечать или также выписывать.

   § 235. При чтении писателей встречаются два затруднения, именно ж: 1) иногда в них, а наипаче в древних, многие находятся такие места, коих смысл или совсем темен, или сомнителен, так что немалого стоит труда оный угадать; 2) есть книги, которые подложно носят на себе имя сочинителей, коим они приписываются, да и в самых подлинных сочинениях иногда попадаются места, вставленные другими или испорченные. В первом случае мы, не поняв автора, приписываем ему ложные мысли, а в другом присваиваем ему чужие, и потому в обоих случаях ошибаемся. Почему и нужно знать особенные правила: 1) как открывать подлинные мысли автора, когда они темны; 2) как в сочинениях отличать подложное или испорченное от подлинного и самим автором написанного. Наука, занимающаяся первым предметом, называется герменевтикою; а вторым - критикою. Общие и главнейшие правила обеих предложены будут в следующих за сим отделениях.

  

  

   § 236. Трудность в угадывании подлинных мыслей автора случается или оттого, что он сам выразил их темно, или что хотя в самом деле он говорит и ясно, яо по каким-либо причинам мы его понимать не так удобно можем. Первый случай, т. е. что сам автор выражается темно, бывает: 1) ненарочно и без намерения со стороны автора, ибо мы сами па себе приметить можем, что часто написанное нами другие не понимают как должно, несмотря на то что для нас все кажется вразумительно и ясно, да иногда по прошествии некоторого времени мы и сами в угадывании подлинных своих прежних мыслей затрудняемся; 2) по необходимости, когда за неимением в языке слов для выражения своей мысли автор выражает оную особенным и отменным от общего употребления языка образом или когда еще и сам затрудняется дать постоянное и ясное знаменование своим мыслям; 3) нарочно, когда он в виду у себя имел, чтоб только те его понимали, для коих он писал, или когда почему-либо он не хотел в том месте прямо объяснять свои мысли, а обнаруживает их под прикрытием или издалека.

   § 237. Мы затрудняемся в отгадывании подлинных мыслей автора: 1) по причине древности или малой известности языка, на коем писал читаемый нами автор, отчего все тому языку собственные обороты, отличные от нынешних, нас приводят в замешательство; 2) по причине незнания обстоятельств тогдашних и местных, на которые автор намекал и которые в его время и в его земле, может быть, всем были известны; 3) но причине незнания личных обстоятельств автора, приспособляясь к коим он выражал себя таким, а не другим образом; 4) по причине особого образа мыслей, которого держался автор и приноровляясь к которому он изъяснялся, и 5) по причине неизвестности для нас или в наши времена самых предметов, о коих автор упоминает.

   § 238. Итак, чтобы не затрудняться в точном разумении писателей, то со стороны читающего требуется: 1) знать основательно язык, на коем писал автор, как вообще, так и отличительное оного свойство, бывшее во время сочинителя, ведать особенные того языка обороты и образ выражений, или, иначе говоря, его идиотизмы⁹; 2) знать обстоятельства местные тех времен, как политические, так до общежития и учености касающиеся, равным образом иметь сведение и об обстоятельствах самого автора, об его образе мыслей, секте, дружественных связях и о прочем, что до него принадлежит и какое-либо отношение к его сочинению иметь может; 3) примениться к слогу, каковым наипаче объяснялся автор, к любимым его приемам, сравнениям и к его особенному образу выражений; 4) ведать намерение, для коего писал он свое сочинение, и тогдашние обстоятельства, его собственные и внешние.

   § 239. Сверх сего, пособиями для истолкования сомнительных писателевых мыслей могут быть: 1) соображение темного места с мыслями предыдущими и последующими; 2) свод параллельных мест, где автор говорит о том же или о подобном предмете; 3) приноровление оного к другим местам, с которыми имеет оно какую-либо связь или отношение; 4) справки с другими писателями, на которых он или ссылался или кои на него ссылались, будучи с ним одинакого мнения, и о том же предмете писали; 5) мнение ученых о подлинном значении того места, переводы, заслуживающие внимания, комментарии и прочие ученые пособия - технологические, философические и исторические; 6) справки с манускриптами и изданиями, преимущественно пред другими одобряемыми.

   § 240. В рассуждении же самого толкования надлежит держаться таковых правил: 1) от смысла буквенного без нужды не удаляться и разве тогда допустить переносный, когда буквенный совсем невместен и когда метафорическое значение оправдываться будет свойством и обстоятельствами самого дела; 2) не торопиться решительным истолкованием темного места, а обжидать, пока соберутся все нужные для того пособия; 3) места, и после всего остающиеся темными или двусмысленными, принимать в том значении, которое наиболее сообразно с прочими мыслями автора; 4) когда с основанием можно будет подозревать, что писатель нарочно выражает свои мысли под прикрытием или только что поверхностно, то смотреть, к каким наипаче обстоятельствам его времени оные применены быть могут, и после таковое свое изъяснение стараться оправдать показанием причин, для которых автор хотел или должен был непрямо обнаруживать свои мысли.

   § 241. При всем том находятся в писателях, а паче древних, такие места, которые, несмотря на все усилия ученых, по сие время остаются темными и неизвестными. Чему причиною полагать можно или грубые ошибки, вкравшиеся в первые манускрипты от неосторожных переписчиков {Примеч. Часто искажает подлинный смысл автора небрежность переписчиков в соблюдении правил орфографии, чему примеров видеть можно довольно.}, или древность и другие причины, по которым мы ныне не в состоянии угадать тачных мыслей автора, или, наконец, собственные того писателя ошибки и забывчивость. Почему стараться совершенно изъяснить таковые места был бы труд тщетный и бесполезный, а тем еще паче, когда оные ничего в себе для познания нашего нужного и занимательного не заключают.

  

  

   § 242. Критикою вообще называется знание определять истинную цену вещей, отличая в них дельное и подлинное от недостаточного и подложного. Почему все произведения человеческого ума и искусства, смотря по особливым своим качествам, подлежат и особой критике, вземлющей свои правила от свойства и намерения тех вещей. Таким образом, по особенным правилам критиковать надлежит архитектуру гражданскую, нежели военную, иначе критикуется история и другим образом какая-либо философская система. Критика, о которой мы теперь предлагать намерены, поелику имеет в предмете только то, чтоб узнавать, подлинное ли какое сочинение или подложно приписуемое известному автору, может назваться критикою автентическою (подлинности - authenticitatis).

   § 243. Подлинные сочинения суть те, о коих известно, что они точно сделаны тем писателем, коему обыкновенно приписуются, а подложные - о коих есть достаточные причины думать, что они написаны кем-либо другим, а не тем, чье имя на себе носят; равным образом подложными называются и места в сочинениях, вставленные другими, или самые авторские, но другими перепорченные. Подложные сочинения или места таковыми вообще признаются: 1) по историческим о том признакам; 2) по несообразности с обстоятельствами, при которых надлежит быть написанным сочинению; 3) по несообразности с личными качествами писателя. Почему для предприемлющего делать критику в рассуждении подлинности и неиспорченности какого-либо сочинения требуется всех тех сведений, о коих в § 238 упомянуто.

   § 244. Признаки подложного или сомнительного сочинения или места в оном, от истории вземлемые, суть: 1) когда об оном нимало не упоминается от современников и ближайших, несмотря на то что по приличию материи упомянуть бы надлежало; 2) когда в лучших и древнейших или по крайней мере во многих внимание заслуживающих манускриптах и первоначальных переводах оное совсем опущено и притом никакой причины такового упущения не видно; 3) когда в писателях, ближайших к тому времени, об оном именно яко о подложном или испорченном упоминается и, сверх сего, показываются правильные того причины; 4) когда по истории даже известно, от кого такой подлог или порча произошла и по каким побуждениям.

   § 245. По обстоятельствам сочинение или место оного бывает подозрительно: 1) когда в нем приметна несообразность со временем, в которое надлежит быть ему написанным, или несообразность хронологическая; 2) когда приметна несообразность с обстоятельствами, кои в нем представляются не как были тогда, а как были прежде или после; 3) когда оно явно несходно почему-либо с духом и образом мыслей того времени; 4) когда лица и вещи представляются в нем в превратном виде против известных тогдашних обстоятельств и показаний современных писателей; 5) когда самое свойство языка, на коем писано, показывает позднейшее его происхождение.

   § 246. В отношении к самому писателю, коему приписывается, бывает сочинение подозрительно: 1) когда оказывается в нем несходство с его характером и нравственными качествами, известными по истории; 2) когда видно в нем нечто такое, чего никак нельзя согласить с званием писателя; 3) когда в нем видна несообразность с знаниями писателя, т. е. или превышая оные или показуя их в гораздо низшей степени против того, какие он имел; 4) когда приметно в нем нечто несвойственное роду жизни и обстоятельствам писателя; 5) когда явно противоречит и испровергает любимые мнения писателя, которых он постоянно всегда держался; 6) когда прямо не соответствует его слогу и образу собственных ему выражений; 7) когда не сходствует с прочими его писаниями и мыслями, до той же материи относящимися; 8) когда рассматриваемое место не имеет связи с мыслями предыдущими и последующими или имеет, но худую, так что прямо можно подозревать, что оно или испорчено, или вставлено.

   § 247. Следует теперь показать причины, по которым бывает подлог сочинений или порча мест, что может послужить не только к объяснению, почему какое место испорчено, но даже иногда и показать дорогу, каким образом его исправить.

   Подложные сочинения начало свое имеют: 1) от легкомыслия читателей, которые, читая какое-либо сочинение, о коем прямо неизвестно, кем оно написано, тотчас приписывают его первому, больше им известному человеку и коему, по их мнению, наипаче оно приличествовать должно; 2) от бессовестного бездельничества некоторых, которые, или не смея, или опасаясь почему-либо обнаружить публике свои мысли, выдают их под именем человека, ей известного и который уже приобрел ее уважение. Испорченность же или подложность некоторых мест в писателях происходит: 1) от случайных ошибок переписчиков, которые, по времени умножаясь, совсем то место переиначивают; 2) от невежества переправщиков, которые, не понимая какой-либо статьи, оную по-своему неосмотрительно правят или даже подставляют свои мысли; 3) от пристрастия или к автору, или к его мыслям, по которому или хотят его лишить доверия читателей, или думают мнимые его погрешности исправить, или недостатки дополнить; 4) от коварной уловки оправдывать свое мнение ссылкою на уважаемого писателя.

  

  

   § 248. Сим мы намерены окончить наставления логики, коей вся цель есть то, чтобы предварить себя от заблуждений и познать истину, сколько сие последнее для человека возможно. Впрочем, думать даже не должно, чтобы одно знание логических правил могло предохранить нас от заблуждений и ошибок. Примеры славнейших ученых сие доказывают. Сверх знания логики нужны к сему и многие другие принадлежности со стороны любителя истины, именно ж: 1) благоразумное сомнение, по которому мы не прежде на что-либо соглашаемся, как тогда, когда узнаем убедительные того доводы; 2) деятельное старание, употребляющее все способы познать истину или ее открыть; 3) беспристрастие к истине, какова бы она ни была, т. е. хотя б была сообразна с прежним нашим образом мыслей или нет; 4) искреннее желание познать истину, а не подтвердить только свое мнение мнимыми или какими-либо доводами; 5) опытность с нашей стороны как в рассуждении рассматриваемого предмета, так и вообще в рассуждении навыка судить о вещах основательно; 6) собственное и тщательное благоразумно-медленное внимание в свойства и обстоятельства рассматриваемого предмета и, наконец, 7) благоразумное остановление своих рассуждений там, где к оным не руководит нас ни опыт, ни явственное умозаключение, то есть приличное философу и человеку признание своего неведения в случаях, превышающих его способности и обыкновенные средства к познанию.

  

  

   Александр Степанович Лубкин (ок. 1771-1815) родился в семье священника в Костромской губернии. Образование получил в Костромской духовной семинарии, а затем в Петербургской Александро-Невской духовной академии. По окончании академии в 1792 г. преподавал в Костромской семинарии немецкий язык и математику, а с 1797 г.- философию. В 1801 г. Лубкин был назначен ректором так называемой армейской семинарии, где за годы преподавания составил свое "Начертание логики". В 1806 г. стал смотрителем Петербургского педагогического института. Скудные биографические сведения не позволяют установить причину его отставки, но есть основание предполагать, что у Лубкина были какие-то трения с церковными властями. Возможно, не последнюю роль сыграли при этом не всегда согласующиеся с религиозными догматами философские построения автора. Характерно, что курс логики Лубкину удалось напечатать только в 1807 г., после ухода из семинарии, когда он смог поставить на титуле книги, что уже стал "прежде бывшим в оной ректором и преподавателем философии". Однако и в педагогическом институте ему пришлось работать недолго. В 1810 г. Лубкин покинул Петербург и стал директором училищ Оренбургской губернии. В 1812 г. он получил возможность исполнять обязанности профессора умозрительной (т. е. теоретической) и практической философии Казанского университета. После официального открытия университета (26 марта 1815 г.) Лубкин был избран ординарным профессором. Уже будучи профессором университета, он продолжал испытывать материальную нужду и вынужден был одновременно занимать должность инспектора Казанской гимназии. Умер Лубкин в Казани 30 августа 1815 г.

   Кроме "Начертания логики" и "Писем о критической философии" следует указать еще ряд других трудов Лубкина: "Рассуждения о том, возможно ли нравоучению дать твердое основание, независимо от религии" (Казань, 1815), "Опыт разбора российских сословов" (напечатано в "Трудах Казанского общества любителей отечественной словесности", 1815), "Начертание метафизики" в трех частях (издано посмертно в Казани в 1818-1819 гг.). Кроме того, Лубкину принадлежит и несколько переводов, как, например, перевод книги немецкого писателя Цехарии "Четыре времени года в их сокращений, или Четыре части дня" (СПб., 1805), перевод (совместно с Кондыревым) книги немецкого философа Шнелля "Начальный курс философии" в пяти частях (Казань, 1813-1814).

  

  

   "Начертание логики, сочиненное и преподаванное в армейской семинарии прежде бывшим в оной ректором и философии учителем Александром Лубкиным" впервые напечатано в Петербурге в 1807 г. (в типографии Ф. Дрехслера). Текст воспроизводится по первопечатной публикации (в тексте опущены некоторые примеры).

   Автор указывал, что курс логики он читал слушателям по рукописи и "особенно системе чьей-либо не последовал никакой".

  

   ¹ Лубкин приводит строки мнемонических стихов, составленных в средине века для запоминания многочисленных модусов фигур силлогизмов формальной логики.

   ² Герменевтика - наука об истолковании исторических текстов.

   ³ Пневматология - учение о душе.

   ⁴ Богословие естественное - богословие, основанное на утверждениях о постижении религиозных представлений естественным человеческим разумом. Лубкин в соответствии с господствующими в его эпоху взглядами считал естественное богословие частью философской науки.

   ⁵ Ифика - этика.

   ⁶ Богословия откровенная - богословие, основанное на утверждениях о постижении религиозных представлений только на основании веры.

   ⁷ Орудный - органический.

   ⁸ Имеется в виду сатирическое произведение голландского гуманиста XVI в. Эразма Роттердамского "Разговоры".

   ⁹ Идиотизмы, т. е. идиомы,- оборот речи, свойственный какому-либо языку и непереводимый дословно на другой язык.