Марриет Фредерик - Приключение собаки

что ее самое арестовали за государственную измену по доносу Ванслиперкена.

   "Да неужели же это возможно? Неужели этот негодяй восторжествовал надо мной? - спрашивала она себя сотни раз, то ломая руки от злобы и отчаяния, то восклицая угрожающим тоном, - но мы еще посмотрим, г. Ванслиперкен, еще посмотрим!"

  

   Прибытие Рамзая и его спутников было совершенно неожиданное, и часовые у пещер, полагая сначала, что это новая высадка с королевского судна, немедленно приняли все меры к обороне, заранее обдуманные на случай неожиданного нападения. Костлявый, который на этот раз стоял на часах с мушкетом в руках в короткой юбке, не прикрывавшей его тощих длинновязых ног, грозно окликнул: "Кто идет", - когда группа людей с ящиками на спине подошла тому месту, где спускалась лестница, которая теперь была убрана наверх.

   - Друзья! - ответили снизу на оклик. - Скажите мистрисс Алисе, что прибыл Рамзай!

   - Неужели это женщина, Эдуард? - спросила Вильгельмина, глядя на Костлявого.

   - Ничего не могу сказать, я не имею удовольствия быть с ней знакомым

   Между тем Костлявый доложил мистрисс Алисе и, вернувшись, отвечал:

   - Проходи, Рамзай! Все благополучно! - и, сделав на караул своим мушкетом, одним прыжком очутился на нижней площадке и спустил лестницу.

   Как только Рамзай с Вильгельминой поднялись наверх, все наличные силы были употреблены на то, чтобы как можно скорее внести в пещеры ящики с золотом. Рамзай представил Вильгельмину леди Барклай и рассказал о всем случившемся и о том, чего следовало ожидать. Нельзя было терять ни минуты времени, и Нанси Корбетт была немедленно откомандирована в Портсмут - предупредить всех живущих в этом городе друзей и единомышленников о грозящей им опасности и пригласить всех собраться на остров, в пещеры, для общей обороны. Нанси в ту же ночь прибыла в Портсмут, и всю ночь якобиты по двое, по трое и в одиночку перебирались все в женском платье в лодках рыбаков и перевозчиков, кто с раками, кто с овощами, кто с другими товарами на остров. К рассвету все до единого покинули город.

   В селении Райд их ожидала Могги Салисбюри, которой одной была знакома дорога в пещеры; под ее предводительством отдельными группами в несколько человек потянулись заговорщики через весь остров к Черному хребту.

   В числе этих переодетых женщинами людей были и те двадцать отчаянных молодцов, которые скрывались постоянно в доме Лазаруса, людей, готовых на все по первому слову тех, кому они служили. Тотчас по прибытии и всех остальных единомышленников на вершины Черного хребта пошли самые энергичные приготовления к серьезной осаде. Всем распоряжался Рамзай, так как сэр Роберт был на том берегу, и никто не знал, когда он опять будет сюда. Экипаж его шлюпа удвоил бы силы защитников пещеры или же дал бы возможность всем находящимся на острове якобитам переправиться, если представится удобный случай, на тот берег, прежде чем войска успеют атаковать их неприступную крепость. Нанси, как известно, не была заподозрена в государственной измене и потому осталась в Порстмуте наблюдать за действиями неприятеля, как она выражалась.

   Куттер благодаря всевозможным задержкам прибыл лишь на второй день поздно вечером, - и Ванслиперкен явился с донесением и депешами к командиру порта только на следующее утро. Тогда началась суета и приготовление к походу на якобитов, а в это-то время, пользуясь всеобщей сутолокой, Нанси втиралась всюду и поспевала повсюду. Ей без труда удалось узнать, какая именно части войск будут отправлены на остров, кто ими будет командовать, что предполагается сделать и как действовать. При этом у нее явилась блестящая мысль, которую она тотчас же применила к делу. Пробравшись на полковой двор, она столкнулась с сержантом Таннером, знакомым ей.

   - Правда ли, сержант, что вы собираетесь в поход?

   - Да, мистрисс Корбетт, и мне приказано отправляться в числе участвующих.

   - С чем вас могу поздравить! Вы всех сразите и победите! Ха! Ха! Ха!.. А знаете, против кого вы идете сражаться?

   - Против кого? Против контрабандистов, горсти отчаянных парней, головорезов!

   - Против контрабандистов! Да на острове нет ни одного контрабандиста! Ха, ха, ха! Там находятся одни только женщины. Славный поход против юбок! Ха! Ха! Ха! Целый отряд солдат, сержантов, капралов, обер-офицеров, лейтенант, майор, - все это отправится воевать с юбками... Да все вас теперь будут звать женоубийцами!

   - Да неужели вы говорите правду, Нанси? - сказал слышавший весь этот разговор лейтенант Диллон.

   - Клянусь честью, там одни только женщины! Посмотрим, кто будет лучше драться, солдаты или бабы! Смотрите, не осрамитесь перед женщинами; они там все, говорят, отчаянные!

   - Как это неприятно! Я не позволю своим людям стрелять по женщинам! Это ни на что не похоже!.. Будь это воплощенные дьяволы, все же это женщины!.. Но, если не ошибаюсь, там должны быть и мужчины, те, что покинули куттер и пристали к острову! - заметил лейтенант.

   - С 46-ю ящиками золотой монеты, да?! Но неужели вы думаете, что они будут дожидаться, когда вы отнимите у них это золото? Еще вчера в ночь эти люди на своей лодке переправились на тот берег, увезя с собой свои драгоценности, и теперь все, вероятно, благополучно прибыли в Шербург. Я это знаю из письма одного из этих людей, который писал об этом своей милой, приглашая и ее переселиться во Францию. Однако я здесь заболталась, мне пора и идти! Прощайте, женоубийцы! Ха! Ха! Ха!

   Лейтенант передал услышанное от Нанси и другим офицерам, наконец это дошло и до командующего отрядом майора. Он был крайне раздосадован и немедленно отправился объясняться с адмиралом.

   - Действительно, - сказал адмирал, - и в депеше говорится, что там одни женщины!

   - В таком случае мы не дождемся от этой экспедиции ни славы, ни чести, - заметил майор.

   - Зато за вами останется слава исполнения данного вам начальством предписания, майор Линкольн, - сказал адмирал, - а для доброго солдата и этого немало!

   Майор ничего не ответил и удалился, весьма недовольный и раздосадован "Сражаться против женщин, да это позор!" - думал он. То же думали и его подчиненные и весь экипаж, когда узнали, что им предстоит стрелять по женщинам и воевать с дамами. Общее недовольство замечалось среди людей; почти все уверяли, что не станут стрелять в женщин.

   После всего вышесказанного весьма понятно, что ни солдаты, ни экипаж куттера не намерены были проявлять особенного усердия при осаде Черного хребта и его пещер. Нанси, весьма довольная тем, чего ей удалось достигнуть в ночь, вернулась в пещеру; в ту же ночь прибыл и сэр Роберт со своими людьми, что было чрезвычайно благоприятно для обитателей пещер. Шлюп и лодка Рамзая были втащены на скалы и запрятаны в ущельях, а на следующее утро часовые, расставленные на вершине хребта, донесли, что куттер уже в виду.

   Нанси подошла к сэру Роберту и сообщила ему о том, что она сделала, прибавив, что всего благоразумнее было бы нашим защитникам пещеры переодеться в женское платье, так как этим способом они скорее освободятся от врага, чем своими мушкетными выстрелами.

   Сэр Роберт, признав эту мысль резонной, созвал всех мужчин и объяснил им, в чем дело, после чего все мужское население пещеры превратилось в женщин; другого наряда, кроме юбок, косынок и платков, не было и в помине.

  

   Около часа пополудни войска были посажены на шлюпки и под предводительством майора Линкольна двинулись к острову, где и высадились спустя четверть часа на берег. Увидав запрятанные лодки контрабандистов, солдаты несколько приободрились, рассчитывая не без основания, что, вероятно, в пещерах не одни женщины, а есть и несколько человек мужчин.

   Очутившись на нижней площадке, непосредственно под той, которая служила площадью перед пещерой, войска нигде не могли найти дороги; всюду кругом стояли отвесные скалы.

   - Стой! - скомандовал майор, видя, что нет никакой возможности идти дальше.

   Битый час проискали они хода к пещере и не нашли нигде. Тогда майор и подчиненные ему офицеры решили, что они могут без всякого кровопролития вернуться обратно. Все обошлось бы благополучно, если бы в тот момент, когда солдаты садились на шлюпки, чтобы вернуться на судно, Могги Салисбюри, исполнявшая в это время должность часового, не вздумала в качестве знамени поднять на шест пеструю женскую юбку и тем не выдала, где именно находится пещера. Один из солдат, увидев импровизированный флаг, указал на него своему начальнику, который после этого не счел себя в праве отступить и вернулся обратно, чтобы атаковать пещеру, как ему было предписано. Войска снова стали взбираться наверх по скалам. Могги с ружьем на плече мерным шагом расхаживала по краю обрыва; ее вскоре заметили снизу, и по всей линии войск прошел шепот. Когда майор выступил вперед, она вскрикнула:

   - Эй, солдаты, что вы здесь делаете? Уходите вон подобру-поздорову, не то я вам всажу пулю в куртку!

   - Мы не желаем делать вам зла, добрая женщина, но вы должны сдаться!

   - Сдаться! - воскликнула Могги. - Кто смеет говорить о сдаче? Эй, подымите наш флаг! - и женская сорочка взвилась на флагштоке.

   Солдаты громко засмеялись.

   - Но, голубушка, мы должны исполнить предписание нашего начальства! - продолжал майор.

   - А я должна исполнять предписание своего! - возразила Могги. - Эй, вызовите сюда гвардию!

   Минуту спустя целый батальон женщин с ружьями на плече, под предводительством маленькой Лилли, появился на краю обрыва.

   - Клянусь честью, это слишком забавно! - сказал майор, - я, право, не знаю, что нам делать.

   Полагая, что по ту сторону хребта есть доступ к пещере, майор двинул туда свои войска с намерением разыскать этот проход и так или иначе положить конец этим военным действиям.

   - Попрошу удалиться, - сказал Костлявый, сменивший теперь Могги на часах, - не то я буду стрелять!

   Однако, невзирая на угрозу, майор двинулся дальше. Тогда Костлявый спустил курок, и майор упал.

   - Черт бы ее побрал эту бабу! - воскликнул лейтенант Диллон, подоспев к своему начальнику, - вы ранены, майор?

   - Да, я не могу шевельнуться! Идите дальше, лейтенант!

   В этот момент раздался другой выстрел, от которого упал сержант.

   - Гром и молния! Что же нам делать?

   На выстрелы выбежал из пещеры целый отряд контрабандистов, переодетых женщинами, в юбках и чепцах; и выстрелы посыпались как горох. Солдаты валились как мухи, не имея даже возможности стрелять по неприятелю, который, находясь над самой их головой, скрывался в скалах и за камнями. Сначала солдаты отказывались стрелять по женщинам, но когда увидели падавших кругом убитых и раненых товарищей, то и сами стали отвечать на неприятельский огонь, но в это время уже более половины их выбыло из строя.

   Матросы, не видя из-за ехал, насколько сильно пострадал отряд майора, и находясь в отдалении, чтобы служить прикрытием или резервом на случай надобности, хотя и стреляли, но не целясь, просто зря, для того лишь, чтобы исполнить команду.

   Между тем майор был убит. Лейтенант Диллон тяжело ранен, и команду принял на себя совершенно молодой, неопытный офицер.

   - Что вы скажете про такое сражение с женщинами, сержант Таннер? - спросил один из команды. - Ведь у нас выбыло более двух третей народа!

   - Мы потеряем и остальных, прежде чем найдем ход в эту проклятую пещеру! Это просто позор всему полку, это дело! Лучше бы убили! - сказал сержант. - Нас малые ребята засмеют!

   Между тем Рамзай приказал мужчинам стрелять по команде куттера, служившей прикрытием, и по матросам, находившимся при шлюпках. Стоя на берегу, те были все на виду, тогда как команда Рамзая скрывалась за камнями и за скалами.

   В несколько минут на экипаже "Юнгфрау" было перебито более половины людей. Ванслиперкен, метавшийся все время из стороны в сторону, ища надежного местечка и нигде не находя его, приказал снести раненых в его шлюпку и, захватив с собой еще двоих матросов, отправился на куттер за снарядами, как он объявил, предоставив весь остальной экипаж самому себе.

   - Я так и знал, что ему тут жарко покажется! - заметил Билль Спюри.

   - Да, - сказал Шорт и упал, раненный пулей в бедро.

   Один за другим падали матросы, раненые или убитые, но никто не покидал своей опасной позиции, а солдаты, оставшись без начальства, так как и молодой офицерик выбыл из строя, рассеялись, как овцы между скалами, стараясь спрятаться от выстрелов. Из ста человек посланного в эту экспедицию отряда уцелело едва человек 20; что касается матросов, то они были перебиты и почти все до одного получили более или менее серьезные раны.

   Томительный зной вызвал мучительную жажду у здоровых и в еще большей степени у раненых; победители и побежденные одинаково измучились.

   - Пора, сэр Роберт! Их почти никого не осталось. Один смелый шаг, - и все мы спасены!

   - Да, Рамзай! Ребята, долой бабье платье, подпоясывай свои сабли и готовь пистолеты за поясом! Кто здоров - за мной!

   Через несколько секунд 40 человек бодрых, отважных мужчин стояли наготове. Спустили лестницу, и все они проворно сбежали по ней вниз к лодкам, захватили их и направились к куттеру, неподвижно лежавшему в дрейфе.

  

   Главною трудностью в данном положении якобитов был недостаток в судах для переправы всех единомышленников сэра Роберта на французский берег. Переправляться отдельными партиями было совершенно невозможно, а шлюпа контрабандистов и десятивесельного катера Рамзая было, конечно, недостаточно для того, чтобы вместить всех собравшихся на Черном хребте.

   Ввиду этого план сэра Роберта состоял в том, чтобы воспользовавшись поражением, которое потерпел от них совершенно обессиленный враг, отбить у него куттер и на нем переправить всех своих единомышленников в Шербург, переправить разом, со всем их имуществом, наиболее ценным, а затем предоставить пещеру в руки врага. Итак, зная, что теперь их женам и дочерям и невоинственной части якобитов не может грозить серьезной опасности от этой рассеянной горсти солдат и нескольких человек уцелевших матросов на берегу, вооруженная толпа в 40 человек заговорщиков кинулась к лодкам. Оставшаяся на куттере часть экипажа "Юнгфрау" заметила это движение неприятеля и поспешила уведомить о нем Ванслиперкена, который, чтобы не подвергать свою драгоценную жизнь опасности, ушел в свою каюту. Теперь он вышел на палубу и видел, как неприятель, завладев лодками, направился к куттеру.

   - Они собираются нас атаковать, сэр! - сказал Кобль, оставшийся за старшего на куттере в отсутствие Ванслиперкена и потому уцелевший.

   Ванслиперкен побледнел как полотно: он увидел на носу первой лодки Рамзая с саблей наголо.

   Экипаж куттера, ослабленный теперь донельзя потерею большей половины своих людей, едва ли мог противостоять якобитам, но Кобль, Янсен и капрал старались приободрить их.

   - Эх, черт побери, ребята! Да дайте же вы нам хоть разок их угостить порядком! - кричал, воодушевляясь, Янсен.

   - Mein Gott, да! - поддерживал его капрал. Но Ванслиперкен вскочил, как ужаленный.

   - Это будет совершенно бесполезно! - кричал он. - Их трое против одного! Это бесполезно - губить жизнь. Мы не можем себя отстоять, мы должны сдаться. Да! Идите все вниз, все! Слышите? Вы должны исполнять мои приказания!

   - Да, и также донести о них адмиралу! - пробормотал Кобль. - Я пятьдесят лет служу в королевском флоте и еще никогда не слыхал такого приказания!..

   - Капрал ван-Спиттер, я приказываю вам идти вниз, - горячился Ванслиперкен, - я командую этим судном!

   - Mein Gott, да! - сказал капрал и, повернувшись с невозмутимым спокойствием, пошел вниз.

   Это повиновение капрала чрезвычайно смутило остальных; некоторые последовали за ним, но Кобль и Янсен продолжали оставаться наверху.

   - Да, я и сам теперь вижу, что это бесполезно, но вниз не уйду! - упрямо твердил Кобль и, бросив свой тесак, хмуро поплелся на бак; другие последовали за ним; только Янсен все еще колебался.

   Кобль оглянулся на него, выхватил у него из рук тесак и швырнул его за борт, как раз в то время, когда причалили шлюпки.

   - Черт побери! - воскликнул Янсен, скрестив на груди руки.

   В этот момент на палубу ворвалась гурьба якобитов с Рамзаем во главе. Заметив, что люди стоят, ничего не предпринимая против них, Рамзай поспешил остановить своих, устремлявшихся вперед с оружием в руках.

   Ванслиперкена нигде не было видно, он убежал в свою каюту и заперся в ней.

   - Я очень рад, ребята, что вы не пробуете отстаивать своего судна против силы, вчетверо большей вашей! Это было бы бесполезным безумием, тем более, что я не намерен причинять вам ни малейшего зла! - начал Рамзай, обращаясь к экипажу "Юнгфрау". - Но вы должны теперь идти вниз и предоставить палубу в полное наше распоряжение. Если кто-нибудь из вас желает взять ваши шлюпки и отправиться на берег за ранеными товарищами, то мы не будем этому препятствовать. Берите шлюпки и отправляйтесь с Богом!

   - Очень вас благодарим, сэр, за это разрешение, а куттер останется в вашем распоряжении, и мы не будем стараться вновь завладеть им. Не так ли, ребята? - сказал Кобль, - вы обещаете не препятствовать им?

   - Обещаем! - послышались голоса.

   - Ну, а теперь живо на шлюпки! Надо наших-то поскорее сюда доставить, кто еще жив остался! - заявил Кобль.

   Дик Шорт да еще 10 человек из экипажа "Юнгфрау" были перевезены товарищами на судно, остальные же убитые или успевшие уже умереть были оставлены на берегу.

   Оставив часть своих людей на куттере, Рамзай и сэр Роберт вернулись на остров покончить расчеты с горстью уцелевших солдат. Выйдя на берег, Рамзай выкинул белый флаг на конце штыка.

   - Сержант Таннер, - сказал один из солдат, - смотрите, вон белый флаг!

   - Аа, ну, я очень рад; ведь их двое против одного! Да и они здесь дома, а мы как в глухом лесу! Я выйду к ним навстречу!

   - Вы понимаете, сержант, что мы могли бы принудить вас сдаться или перебить всех до последнего, - проговорил Рамзай, - но не хотим лишних человеческих жертв. К чему эта лишняя кровь! Ведь вас и так слишком много убыло! Вы присланы сюда с предписанием овладеть этой пещерой! Мы предоставим вам овладеть ею, если вы согласитесь сейчас удалиться немного отсюда и позволите беспрепятственно посадить на куттер всех наших. А как только мы будем вне опасности от преследования, мы предоставим лодки в ваше распоряжение, и вы будете иметь возможность увезти ваших раненых. Пока же, если вы согласны на эти условия, соберите их там у берега и окажите им посильную помощь! - сказал сэр Роберт. - Согласны вы на это?

   - Да, согласны! Это решено, говорю я за себя и от имени всех моих товарищей; я теперь остался за старшего! - отвечал сержант. - Эй, ребята, стройся, складывай оружие! - скомандовал он, и солдаты охотно повиновались ему, сознавая всю невозможность сопротивления.

   Пока шли переговоры, вся кладь и ящики с деньгами были приготовлены; теперь десятки рук разом взялись за дело, и в какие-нибудь полчаса первая партия якобитов прибыла на куттер, куда незадолго перед тем Кобль успел перевезти своих раненых. Вскоре стали прибывать с острова и остальные якобиты; когда последняя партия готовилась отчалить от берега, сэр Роберт обратился к сержанту и, указав ему на спущенную лестницу, предложил овладеть пещерой, добавив, что там найдется, чем вознаградить себя за труды. Но сержант осведомился только, найдется ли там вода, так как раненые умирали от жажды.

   Рамзай принял последнюю партию эмигрантов-якобитов на судно, а лодки, как было обещано, отослал с некоторыми матросами "Юнгфрау" на остров для перевозки раненых солдат в Портсмут. Затем сэр Роберт приказал взломать дверь каюты и вытащить из нее запрятавшегося там Ванслиперкена, после чего каюта была предоставлена в распоряжение леди Алисы, Лилли и Вильгельмины; а Ванслиперкена привели наверх.

  

   Двое из людей сэра Роберта Барклая вытащили Ванслиперкена наверх. Все из экипажа "Юнгфрау", кто только мог стоять на ногах, поспешили следом за ним наверх, чтобы видеть, что из этого будет.

   Когда лейтенанта привели и поставили перед сэром Робертом, ноги под несчастным подкашивались, губы дрожали, и сам он был бледен как мертвец.

   - Вы были одним из нас, вы получали от нас деньги и обманывали ради них ваше правительство! - начал сэр Барклай, обращаясь к Ванслиперкену, - Но этого предательства и измены вам показалось мало, и вы позволили себе сделать то же самое и по отношению к нам! Между тем мы предупреждали вас, что за всякую подобную попытку вас ожидает смерть! Невзирая на это, вы предали нас. За это вас ожидает обещанное вам возмездие. Вы должны умереть.

   - Я, умереть? Нет!.. Я не готов к смерти!.. Я не хочу умирать!.. - взмолился Ванслиперкен, кидаясь на колени. - Пощадите, Бога ради, пощадите! Мистер Рамзай, скажите вы хоть одно слово за меня!..

   - Я могу сказать в утешение только то, - отвечал тот, - что если мы не повесим вас теперь, то вам все равно не миновать виселицы в Портсмуте, так как я передал вашему правительству все выдержки и копии с королевских депеш, которые вы передавали мне, и вы осуждены на повешение и ими, как и нами. А так как вы теперь в наших руках, то мы и оставим за собой первенство в этом деле!

   - О, Боже мой! - воскликнул Ванслиперкен, упав лицом на палубу.

   - Как изменник своему правительству и как изменник по отношению к нам, вы подлежите одинаково смерти через повешение, - продолжал сэр Роберт, и так, готовьтесь умереть! Даю вам пятнадцать минут для того, чтобы вы могли примириться с Богом.

   - Ребята, - сказал Рамзай, - подите, отыщите веревку и приготовьте, что надо!

   Пока несколько человек возились с приготовлениями для повешения Ванслиперкена, как раз против той мачты, на которой для него виселицу, какая-то долговязая женщина готовила другую виселицу.

   Сэр Роберт стоял все время с часами в руках и следил за движением стрелок.

   - Вам остается еще пять минут времени, сэр! - проговорил он наконец.

   - Пять минут! - воскликнул Ванслиперкен, вскочив на ноги. - Пять минут! Всего только пять минут. Нет! Погодите! У меня много золота, очень много, я могу купить себе жизнь... Возьмите его и пощадите меня!..

   - Целые горы золота не могли бы спасти вас! - мрачно ответил Барклай.

   - О-о... Кому же я оставлю все свое золото?! Надо расстаться с ним! Как это ужасно!..

   - Надеть ему петлю на шею! - приказал Барклай. - Вам остается еще 2 минуты, сэр!

   Капрал ван-Спиттер, который, как известно, был любитель всякого рода пыток и казней, собственноручно накинул петлю на шею Ванслиперкена.

   В этот момент долговязая женщина появилась наверху ступени лестницы, волоча за собой на веревке Снарлейиоу, упиравшегося изо всех сил. С помощью Джемми Декса виселица для собаки была теперь тоже готова, и на шею ненавистному всем псу накинули петлю.

   При виде Снарлейиоу Ванслиперкен разом забыл о всем; он только и видел ее, только и думал о ней...

   - Моя собака! - воскликнул он душу раздирающим голосом, - Женщина, оставь мою собаку! Как ты смеешь дотрагиваться до нее!

   Вдруг женщина быстрым движением сорвала с себя чепец и платок, окутывавший ее стан и плечи, и повернулась лицом к лейтенанту.

   - Костлявый! - воскликнул в один голос весь наличный экипаж "Юнгфрау".

   - Боже милосердый! Боже правый!.. Пощади! Помилуй! - восклицал, не помня себя от ужаса, Ванслиперкен.

   - Как вижу, вы теперь узнали меня, сэр! - насмешливо произнес Костлявый.

   - Неужели море отдает назад свои жертвы? Разве мертвые воскресают? - лепетал совершенно обезумевший Ванслиперкен.

   - Нет, я никогда не умирал и никогда не утопал благодаря той диете, на которой вы всегда держали меня. А так как вас теперь, как вижу, сейчас повесят, то я, как добрый христианин, от души прощаю вас, но только при условии, если вас повесят, не иначе!

   Ванслиперкен, понявший теперь, что Костлявый каким-то чудом спасся, несколько ободрился и пришел в себя.

   - Если ты меня прощаешь, прошу тебя, не истязай и не мучь моей собаки! - сказал он.

   - Вам-то я готов простить, так как вы как будто христианин, а если и не христианин в самом деле, то все же крещеная человеческая душа! - отвечал юноша. - Но собаке этой я не могу простить; у нас с ней длинные счеты, и надо их, наконец, свести раз навсегда, а потому, когда вас вздернут тут, я вздерну там. Это так верно, как и то, что я стою здесь.

   - О, пощадите! Сжальтесь над бедной собакой! Сжальтесь ради всего святого! - молил Ванслиперкен, совершенно забывая о своей судьбе и тревожась об участи своей возлюбленной собаки.

   Между тем, время, назначенное сэром Робертом, давно уже прошло, но он не хотел еще прерывать этой любопытной сцены.

   - Довольно! - промолвил он, наконец. - Пора!

   - Ну, Джемми, не зевай! - скомандовал почти одновременно Костлявый, держа обеими руками собаку на весу.

   - Одну минуту! Бога ради!.. Прошу у вас всего только еще одну минуту - воскликнул Ванслиперкен с рыданьем в голосе.

   - На что? - угрюмо спросил сэр Роберт.

   - Чтобы поцеловать в последний раз мою собаку! - сказал Ванслиперкен с рыданьем.

   Как ни забавно было это желание, но в словах Ванслиперкена было столько потрясающе трогательного, что никто из присутствующих не рассмеялся, и на всех этот сердечный порыв такого человека, как Ванслиперкен, произвел потрясающее впечатление. Это сердечное чувство, не имевшее ничего общего с низменными побуждениями этой черствой и подлой души, точно яркий солнечный луч, пролилось отрадным светом на закат этой недостойной жизни.

   Сэр Роберт утвердительно кивнул головой, и Ванслиперкен с петлей на шее направился к тому месту, где Костлявый держал в руках его собаку; склонившись над ней, несчастный стал порывисто и горячо целовать ее в голову, в морду, в ее окривевший глаз.

   - Довольно! - сказал сэр Роберт.

   Но Ванслиперкен как будто забыл о себе; он думал только о своей собаке, не спускал с нее глаз, и собака тоже смотрела на него. С минуту их оставили в этом положении, затем сэр Роберт Барклай подал знак, и двое приговоренных были разом вздернуты на мачте куттера. Так окончили свою жизнь один из величайших негодяев и одна из сквернейших собак, когда-либо существовавших.

   Оба эти существа при жизни заслуживали виселицы, и смерть не разъединила их: они не пережили друг друга. Судя по рукописным документам якобитов, эта двойная казнь произошла 3 августа 1700 г.

  

   Мало кто из людей не примиряется даже с самым заклятым своим врагом после того, как этот последний перестал принадлежать к числу живых; смерть примиряет все! И никто из присутствующих не мог теперь смотреть без содрогания на предсмертные муки Ванслиперкена. Но один человек изо всей этой толпы ни разу даже не взглянул в ту сторону, его занимал исключительно только Снарлейиоу, его естественный враг, как он говорит, это исчадие ада, это дьявольское отродье, не раз возбуждавшее даже в нем самом суеверный страх.

   - Наконец-то, - со вздохом облегчения промолвил Костлявый, - наконец-то я тебя сжил со света, и на этот раз ты уж не оживешь и не вернешься сюда смущать нас! Говорят, что у кошек девять жизней, ну, а у этой собаки их было по меньшей мере девятнадцать!

   В продолжение четверти часа, пока тела повешенных болтались на виселицах, на палубе куттера царила мертвая тишина. Налетел ветерок и зарябил поверхность воды легкою рябью. Это было настолько важно для якобитов, что нельзя было терять ни минуты. Сэр Роберт собрал вокруг себя всех людей экипажа "Юнгфрау" и заявил им, что намерен немедленно отправиться с их судном в Шербург, высадить там всех своих и выгрузить их имущество, после чего он предоставит им вернуться в Портсмут. Единственное требование, какое он теперь предъявлял к ним, это чтобы все они были спокойны и покорны во время пути, на что Кобль от имени всего экипажа отвечал, что им довольно трудно было бы бунтовать при данных условиях, когда контрабандистов впятеро больше, чем матросов, кроме того, они не питают к ним никаких враждебных чувств. И хотя они, конечно, сожалеют о случившемся, так как многие из их товарищей пострадали и поплатились жизнью, но это дело военное; они нападали по приказанию начальства, а теперь, когда их разбили, победители вольны делать с судном, что им угодно; в Портсмут они еще всегда успеют вернуться.

   - Ну, а теперь, ребята, перережьте эту веревку и спустите труп в море! - докончил сэр Барклай.

   - Только эту пусть не перерезают! - запротестовал Костлявый, - я ей еще не доверяю, этой чертовой собаке! Нет! Джемми, притащи сюда балласт, да потяжелее! Я привяжу его ей на шею и только тогда успокоюсь, когда спущу ее на самое дно!

   Джемми исполнил просьбу: трупы были спущены в море.

   - Ну, теперь я надеюсь, что она никогда не будет больше кусать меня, хотя, конечно, как знать!.. А теперь пойду-ка я вниз и оденусь, как подобает доброму христианину, который родился не для того, чтобы носить юбки! - проговорил Костлявый.

   Теперь, когда все следы казни были уничтожены, женщины вышли на палубу, а некоторые из отцов иезуитов, оказавшиеся искусными хирургами и врачами, осмотрели раненых, сделали всем перевязки и успокоили их товарищей, объявив, что смертельных ран нет ни одной.

   - Все вы будете плясать у капрала на свадьбе! - весело сказал Кобль, обращаясь к раненым. - Только обидно, что нам нельзя будет пойти из Шербура в Амстердам, вместо того чтобы идти в Портсмут.

   - Mein Gott! Да, это очень обидно! - подтвердил капрал и отправился отыскивать Рамзая, которому рассказал свой роман со вдовой Вандерслуш и о том, как она была во дворце в Гаге с доносом на Ванслиперкена, как бы он и весь экипаж теперь желали отправиться в Амстердам, где его ждет невеста, вместо того, чтобы идти в Портсмут.

   Это было как раз кстати для Рамзая, который теперь только и думал о том, как бы отправить письмо к мингеру ван-Краузе, чтобы успокоить его относительно судьбы его дочери, и потому он тотчас же дал капралу обещание, что они могут отправиться прежде в Амстердам, а там, смотря по обстоятельствам, идти в Портсмут или не идти.

   - Об этом я позабочусь! - сказал Рамзай. Капрал почтительно взял под козырек и, повернувшись на каблуках, поспешил на бак - объявить всем эту приятную новость.

   - По этому случаю, Джемми, спой нам что-нибудь, как бывало! Без твоих песен точно и веселья на судне не стало! - сказали бывшие товарищи Джемса Салисбюри, и тот по обыкновению не заставил себя просить.

   После него пели и другие, кто умел, а так как большая часть жилого помещения была отведена под раненых, под женщин и детей, то остальные пассажиры судна собрались на верхней палубе; песни и беседы тянулись до утра. На рассвете куттер вошел в гавань Шербура. Когда явившиеся на судно французские офицеры удостоверились, что это был английский куттер, то заявили, чтобы он немедленно уходил, но на строгом исполнении этого заявления власти не особенно настаивали, так что дали сэру Роберту и его единомышленникам полную возможность высадиться и перевезти на берег все свое имущество, после чего, по просьбе Рамзая, французское правительство изготовило такого рода депешу: "В Шербург прибыл отбитый какими-то неизвестными людьми, успевшими с него бежать, английский куттер, который не был принят французскими властями, так как такого рода поступок мог показаться неприятным английскому правительству. Вверив упомянутый куттер одному из своих офицеров, французское правительство, зная, что его величество король находится в данное время в Гаге, препровождает ему это судно с выражением глубокого сожаления о случившемся."

   Как только сэр Роберт и все его единомышленники со всем их имуществом покинули судно, явился французский офицер с вышеприведенной депешей, капрал ван-Спиттер получил письмо Рамзая к мингеру ван-Краузе, и "Юнгфрау" тотчас же снова вышла в море, держа путь на Амстердам. На третьи сутки поутру куттер благополучно прибыл к месту назначения и бросил якорь на своем обычном месте стоянки.

  

   Французский офицер, прибывший на куттере с депешей от своего правительства, немедленно отправился в Гагу и был принят лордом Альбемарль, затем представлен самому королю.

   - Мы постараемся в свою очередь отблагодарить французское правительство за это доказательство доброго к нам расположения, - сказал король в ответ на депешу и разъяснения офицера, - а пока вы, лорд Альбемарль, позаботитесь о том, чтобы этому джентльмену был оказан надлежащий прием!

   Когда же молодой офицер откланялся, Вильгельм переглянулся с своим любимым советником, проговорив:

   - Прикажите повнимательнее следить за этим французом: эта излишняя любезность французского правительства мне не особенно нравится. Это опять какие-нибудь новые козни!

   Не прошло получаса с момента, когда "Юнгфрау" бросила якорь, как Кобль и капрал съехали на берег. Их первым долгом было явиться местным властям и испросить у них распоряжения о размещении раненых по госпиталям, что и было сделано в этот же день. Затем они отправились ко вдове Вандерслуш, которая без дальнейших объяснений была выпущена из заключения на другое утро и теперь вдвойне торжествовала, узнав от возлюбленного капрала о том, что труды ее и страдания не пропала даром, и что Ванслиперкен повешен, а также и его собака.

   - Теперь мы можем хоть завтра повенчаться! - воскликнула вдова.

   - Mein Gott! Да, даже сегодня!

   - Ну, нет, нет, не сегодня! - запротестовала она, и затем, по общему соглашению, решено было отложить свадьбу до выздоровления раненых, которые все должны были присутствовать на пиршестве владелицы Луст-Хауза.

   После этого вдова Вандерслуш подробно рассказала капралу и Обадиа Коблю о том, как ее ночью схватили и бросили в тюрьму, и как на следующее утро и ее, и мингера синдика ван-Краузе выпустили, как на рассвете озлобленная и возмущенная мнимой изменой толпа разграбила, разорила и сожгла дом синдика, и как потом, когда он был объявлен ни в чем не повинным, так же толпа с триумфом несла его на руках по улицам города, как на следующий за тем день синдик был торжественно принят королем на особой аудиенции, и как король предложил ему занять прежнюю должность, но синдик, обиженный столь несправедливым обращением, отказался от этой должности, которую принял на себя его приятель и товарищ, мингер Энгельбак.

   Выслушав все это, капрал вспомнил, что должен передать письмо Рамзая мингеру ван-Краузе, о котором он чуть было не забыл. Но осторожная вдовушка не отпустила капрала, а послала письмо с Бабэтт, которая доставила его мингеру ван-Краузе, не возбудив ни в ком подозрения.

   Ван-Краузе был очень обрадован письмом Рамзая и даже не особенно удивился, узнав, что его зять - якобит и католик; нанесенное ему Вильгельмом III оскорбление так уязвило его, что он сильно охладел к своей партии.

   Он покинул Амстердам и поселился в Гамбурге, став совершенно безучастным к тому, кто правит в Англии, Вильгельм ли Оранский или Яков Стюарт.

   Рамзай, женившись на Вильгельмине, тоже стал менее горячим сторонником якобитских интересов, так как благодаря своей женитьбе сделался богатым человеком и поселился вместе с своим тестем в Гамбурге. Вследствие всего этого якобиты не стали более его тревожить, не считая нужным впутывать в свои заговоры.

   Тем временем на "Юнгфрау", потерявшую своего командира с большею половиною экипажа в госпитале, надо было назначить нового командира, на что потребовалось около месяца срока; по истечение этого времени, еще до прибытия нового командира, все пострадавшие в схватке с контрабандистами уже выписались из лазаретов, и свадьба вдовы Вандерслуш с капралом ван-Спиттером была отпразднована с необычайным торжеством; весь экипаж "Юнгфрау" от мала до велика пировал всю ночь до утра на счет содержательницы Луст-Хауза. Но ни капрал, ни вдова не расщедрились на угощение, а только предоставили своим гостям истратить возможно больше денег в честь этого торжества. Надо, кстати, заметить, что никогда еще экипаж "Юнгфрау" не расходовал столько денег в Луст-Хаузе вдовы Вандерслуш, как в это пребывание свое в Амстердаме, а между тем никто из них уже несколько месяцев не получал казенного жалования, - и странно, что самым сильным богачом был, по-видимому, Костлявый, затем капрал. Некоторые полагали, что их обогатило золото Ванслиперкена, так что, как выражалась молодая фрау ван-Спиттер, "лейтенант Ванслиперкен оплатил все ее свадебные расходы".

   На свадебном обеде присутствовали все избранные друзья капрала, мистер Шорт, старший офицер куттера "Юнгфрау", мистер Вильям Спюрей, боцман, мистер Джемс Салисбюри с супругой и, наконец, мистер Филипп Костлявый, эсквайр, который с тех пор, как стал состоятельным человеком, отличался особенной изысканностью и франтоватостью туалета. Вскоре после обеда началось торжество и в самом Луст-Хаузе, обильно изукрашенном гирляндами зелени и множеством добавочных свечей. Стечение народа было столь велико, что вместо расходов этот день принес новобрачной чете совершенно необычайные доходы, что было сочтено ими за хорошее предзнаменование.

   - Вот кутеж так кутеж! - сказал Джемми Декс, выходя с остальными на улицу из дверей Луст-Хауза, когда уже совершенно рассвело. - Не так ли, Боб Шорт!

   - Да! - по обыкновению лаконически ответил Боб Шорт, направляясь к шлюпке.

  

  

  

   В настоящем издании сохранен стиль опубликованного П. Л. Сойкиным перевода

   ББК 84. 4 Вл М28

   Марриэт Капитан М28 Браконьер: Роман:/Пер. с англ. Е. Н. Киселева. Приключение собаки: Роман/Пер. с англ. А. Энквист. - СПб. : Издательство "Logos", 1992. - 464 с: ил. (Б-ка П. П. Сойкина). ISBN 5-87288-022-7

  

   Роман "Приключение собаки" отличает необычайно занимательный сюжет. В нем описаны события, связанные с борьбой католиков и протестантов за английский престол. Интересно рассказано о судьбах людей, так или иначе принимавших участие в этих событиях.

  

   OCR Ustas PocketLib

   SpellCheck Roland

   Источник: www.pocketlib.ru

   Частное собрание приключений