Шуф Владимир Александрович - На Востоке

, "Король во дворце!" раздались крики. Толпа стала надвигаться на дворцовое крыльцо. Боцарис приказал солдатам оттеснить народ, но едва солдаты попробовали исполнить приказание, в них полетели каменья. Один камень ударил в лицо самого Боцариса, другой тяжело ранил солдата. Дворцовой стражи было немного, и ей пришлось отступить. До поздней ночи толпа стояла у дворца, дожидаясь короля и крича: "Зито полемос!". Другая часть народа с Коронеосом во главе двинулась на площадь Конституции. Здесь Коронеос взошел на балкон дома, выходившего на площадь, и объявил толпе, что король Георг не принял народного адреса. Толпа волновалась. К счастью, ее внимание было отвлечено появлением на том же балконе старого гарибальдийца, дравшегося под знаменами Гарибальди и приехавшего волонтером в Афины. Я в первый раз видел такую живую иллюстрацию седой старины. Передо мной стоял крепкий старик в красной одежде гарибальдийцев и говорил с народом. В долголетии он не уступал самому Коронеосу. Я не мог узнать имени, но эпоха войн за освобождение Италии и Греции, когда бился с австрийцами Гарибальди, когда умер в осажденных турками Миссолонгах лорд Байрон, живо воскресала передо мною в образе этого гарибальдийца... Только ближайшие слышали его слова, но все поняли его жестикуляцию: он говорил о прежних битвах и показывал руками, как гарибальдийцы будут бить турок. "Зито полемос! Зито Гарибальди!" - "Смерть туркам!" - кричала вся площадь. "Зито Гарибальди" относилось теперь к сыну знаменитого полководца. Его прибытия ожидают в Афинах со дня на день. Но славная старина и ее воспоминания как-то не вязались в моем представлении с настоящим. Тогда Греция сражалась за свое освобождение, теперь она хочет драться за присоединено Крита; тогда, в ту эпоху были великие люди и герои, вроде Байрона и Гарибальди, теперь действует какой-то Гарибальди-fils, прикрывающийся великим и славным именем знаменитого папаши. Старик-гарибальдиец, в красном одеянии, появившийся словно привидение прошлого, перед современными греками казался мне живым укором корыстному патриотизму афинян. Где теперь Ипсиланти, где Капподистрия, портреты которых продавались на площади? Я не знаю имени, могущего заменить эти славные имена!

   Едва кончилась первая демонстрация, как на улице Стада показалось густое облако пыли: новая толпа оборванцев и афинских санкюлотов бежала за военным оркестром, шедшим с музыкою по улице. Толпа била в ладоши, в такт аплодируя маршу. Мальчишки, гамены Афин, срывали национальные флаги со стен домов и с фиакров и присоединялись к процессии. Несколько сот синих флагов развевалось в пыли над головами толпы.

   Едва стемнело, началась третья демонстрация на этот раз очень эффектная, совсем феерическая.

   Улицы и дома осветились факелами, красный свет бенгальского огня переходил с улицы Стада на улицу Меркурия и терялся вдали. Это был факел-цуг афинских студентов, который они устроили в честь прибывших английских волонтеров. Англичане шли в толпе студентов и кричали "Hip, hip, hourra!". По всему пути процессии раздавались револьверные и ружейные выстрелы. Пороху было истрачено больше, чем на войне. На шляпах студентов, как и у большинства публики, виднелись белые карточки со словами: "Зито полемос!". Только к полуночи стихла пальба, но отряды трубачей, перекликаясь, все еще проходили из улицы в улицу. Толпа теперь наполняла все кафе. Некоторые дома и дворцы были эффектно иллюминованы, но иллюминацию площади побоялись устроить: старались избежать стечения толпы в одном пункте. Улицы также не были иллюминованы. Очень красив был только монастырь Св. Георгия, весь светившийся в темноте ночи на вершине дальней горы.

   Праздник афинян закончился весьма неприятным для них известием: получен был ультиматум европейских держав, приглашавших Грецию и Турцию отозвать войска с Крита и из Фессалии. Объявлялось, что в случае войны победившая сторона ничего не выиграет. Говорилось о блокаде. Я был у министра иностранных дел, г. Скюжеса, когда атташе итальянского посольства вручил ему неприятную Греции ноту. Всегда любезный и вежливый г. Скюжес на этот раз подал мне левую руку и чуть было не отказал в выдаче карточки для проезда к греческим войскам в Фессалии. Он был очень не в духе.

  

  

   XI

   ПОЛИТИКА ГРЕЦИИ

  

   Тихая звездная ночь над Афинами, в дальних садах меланхолическим свистом перекликаются ночные совки, а в ярко освещенном кафе шум, брань и крики политических споров... Мы пережили тревожный день.

   Я вам писал о прокламациях, раздававшихся на улицах, и об ожидавшейся на сегодня "вооруженной демонстрации". Конные патрули жандармов и гусар весь день разъезжали по городу, часовые с заряженными ружьями стояли на всех перекрестках. Кажется, все окончилось благополучно, если ничего не будет ночью...

   "Вооруженная демонстрация" замышлялась неблагонадежною частью афинян; патриоты были против нее, и в афинских газетах сегодня говорилось, что "истинные эллины" не способны на подобную демонстрацию.

   Нынче только и разговоров, что о вчерашней ноте держав. Греки ее поняли весьма своеобразно. Они находят, что державы предоставляюсь Греции свободу действий: "в случай войны, говорилось в ноте, победившая сторона ничего не выиграет от победы" -стало быть, рассуждают греки, возможность войны допускается Европой, нам препятствовать не будут, а относительно результатов войны еще можно будет поспорить. "J'y suis - j'y reste"! Вассос остается на Крите, наши войска займут Македонию, и фактически эти области будут принадлежать нам, подобно Египту, занятому англичанами. "Фасуди" - греческий "Петрушка", который на мой взгляд немножко напоминает афинских дипломатов, жестоко подсмеивается в газетах над выжидательной политикой Европы. Маленькая Греция втихомолку хочет устроить все по-своему. Тут нужны или энергические меры, соответствующие могуществу европейских держав, или уступки требованиям настойчивой Эллады. Дипломаты играют в жмурки и часто не видят того, что прячется за внешними дипломатическими фразами. Дипломатия скоро очутится перед заряженными ружьями и совершившимися фактами.

   Требовать от греческого правительства, чтобы оно отозвало свои войска из Фессалии, значит ложно понимать настоящее положение вещей в Греции. Дело в том, что, несмотря ни на какие ультиматумы и ноты, греческое правительство не в состоянии остановить национального движения. Король и министры в данную минуту управлять возбужденной толпою не могут и плывут по течению. Малейший протест против войны, и правительство будет свергнуто в Афинах. Толпа совершенно ослеплена фанатизмом и готова драться против всей Европы. Трудно представить себе большее политическое безумие. Англия втайне поддерживает это национальное движение греков и своим участием в союзе держав только препятствует принятию энергических мер. Афины, Крит полны английских агентов, раздающих деньги под видом вспомоществования разоренным критянам.

   Гуманные чувства, по всем вероятиям, удержат Европу от решительного шага, и она не захочет своим военным могуществом раздавить маленькую Грецию, а Греция способна уступить только силе. Надо думать, что после войны в Македонии и Фессалии дело кончится компромиссом. Весьма возможно, что Криту будет дана автономия под управлением принца Георга Греческого, что будет равносильно присоединению острова к Греции. Без Македонии греки пока обойдутся. В войне с турками трудно сомневаться, - только война может дать исход общему возбуждению греков. Это своего рода кровопускание, которое спасает от апоплексического удара. Греческие инсургенты, в числе 3,000 человек, вчера уже перешли границу Македонии и засели в горах. Телеграммы извещают, что 25 Марта праздновалось греческими войсками в Фессалии с небывалым возбуждением. Нервы напряжены до крайних пределов и не сегодня-завтра раздастся сигнал войны. Этой войной на Востоке, которой опасается Европа, Греция хочет добиться уступок. Я не думаю, чтобы вулкан политических страстей, действующий в Греции, мог вызвать всемирное землетрясение, общую войну, разделение Турции или что-нибудь подобное. Еще не настала минута разрешения восточного вопроса. России, конечно, выгодно и необходимо пробрести ключ от Босфора, но к этому ключу протянуто слишком много рук. Англия боится России, опасаясь за Индию, которая, как здесь говорят, ждет спасения от русских и "видит в Русском Императоре - Мессию, спасителя Индии". Но зачем заглядывать так далеко в необозримые политические горизонты будущей истории? Если Константинополь не может быть русским городом в данное время, то для России полезно сохранить расшатанную Оттоманскую Порту в видь политического буфера, подобного тем буферам, которые созданы Англией на границах Индии и России в Азии. Константинополь в слабых руках султана все же лучше, чем в руках Англии или какой-нибудь другой враждебной державы, стремящейся замкнуть нам выход из Черного моря. Наша политика, прекрасно сознающая русские интересы, стремится к сохранение целости Оттоманской Порты вовсе не из любви к туркам. Нас напрасно считают туркофилами. Мы также не ярые эллинофобы, мы не желаем зла маленькой Греции, но у нас есть свои национальные интересы, свои задачи на Востоке, которыми мы не обязаны поступаться ни для кого. Мы, наконец, хотим общего спокойствия и мира; нарушать их кровавой войной - опасно и преступно.

   Только грекам нет дела до всего цивилизованного мира, только им их национальный эгоизм кажется чем-то идеальным и героическим. Они готовы на войну, раздор, кровопролития.

   Трудно понять при таком положении вещей, что заставляет волонтеров всех наций идти на помощь Греции.

   В Афинах в данное время образован целый иностранный легион. Среди добровольцев, обмундированных в греческую форму: в желтые сапожки и высокие кепи, в синие мундиры с красным воротником, есть много датчан, англичан и итальянцев. На днях, в числе волонтеров, появился даже один русский: какой-то кавказец в черкеске с газырями, нечто вроде Ашинова, человек с низким лбом и весьма несложными умственными способностями: ему просто хочется драться, все равно где и за кого. Интересно, в самом деле, проследить психологию всех этих волонтеров. Шутка сказать - умереть за Грецию. Для этого нужна какая-нибудь идея, более или менее высокая.

   Байрон умер за Грецию, видя в ее войне за независимость идею свободы. Иные считали борьбу с турками своего рода крестовым походом против неверных.

   В старом филэллинстве были рыцарство, гарибальдизм, борьба за свободу народов и цивилизацию Европы против восточного варваризма. В настоящее время нить ничего подобного. Я присматривался к иностранным волонтерам, пришедшим в Афины. Тип их весьма несложен. Это здоровенные, мускулистые люди, ищущие войны и сильных ощущений. Таких много. Они не могут выдумать пороха, но жечь его готовы с удовольствием. Греция доставила им удобный случай. Англичане и датчане сидят с трубками в зубах во всех афинских кафе, показывают маленьким грекам свои мускулы и пьют вино дюжинами бутылок. К вечеру волонтеры пьяны, ходят по улицам и густым басом кричать: "vive la Grece!", "зито полемос!", "hip-hip hourra!". Афиняне в восторге от этих волонтеров с бычачьими английскими шеями и прекрасным боксом. Кроме бокса у этих филэллинов, идущих умирать за Элладу, нет никаких идей и никаких идеалов. Это просто здоровенные молодые люди, весьма способные к драке и питью.

   Нигде я не видел столько ослов, как в Афинах. Разве одних волонтеров и политиков здесь больше. "Hip-hip-hourra" и ослиный рев слышны во всех концах города. Ослы носят на своих спинах корзины с апельсинами, волонтеры - идею панэллинизма, до которого им нет дела. Трудно себе представить что-нибудь глупее английского или датского волонтера в Афинах: тупые физиономии, жирные, гладко выстриженные затылки, зычный бас и всегда готовый кулак. Да простят им боги Эллады и умница Афина Паллада в особенности!

   Дописываю мое сегодняшнее письмо 27-го Марта. Ночь прошла благополучно. "Вооруженной демонстрации" не было. По улицам под конвоем провели несколько связанных по двое критян и греческих солдат, вероятно замешанных в буйствах 25-го Марта. Часовых и патрулей больше не видно. Все вошло в прежнюю колею. С громкими свистками по улице Стада ездит афинская конка на таких отчаянно плохих лошадях, каких нет даже у петербургского Общества конно-железных дорог. Блохи, а не лошади. Мальчишки выкрикивают газеты, движется по тротуарам афинская толпа. Вчера состоялось торжественное заседание во французской археологической школе, закончившееся обедом французских, английских и американских археологов в зале Grand Hotel'я. Среди археологов было много изящных дам, француженок и американок, очень хорошеньких и, судя по возрасту и красоте, ничего общего не имеющих с археологией и ископаемыми древностями. Археологические Общества в Афинах, особенно американские, тратят тысячи долларов на раскопки. Русская археология здесь, к сожалению, не имеет своих представителей. Сегодня за табльдотом один почтенный грек объяснился мне в любви к России. Я был очень удивлен. Первое доброе слово, которое я слышу по адресу своего отечества. Уверяю вас, что очень тяжело жить в стране, враждебно настроенной к вашему народу. Закончу письмо несколькими новостями. состоялся совет греческих министров, который, совместно с королем Георгом, выработал ответ на ноту держав, как здесь говорят, очень энергичный и исполненный достоинства. Совет министров решил призвать резервистов двух возрастов к оружию. Из Канеи сообщают о больших стычках инсургентов с турками близ Эраклиона.

  

  

   XII

   АФИНЫ

  

   Эллада и Греция! Не правда ли, как много поэзии в этих словах и как мало политики? Вам грезятся древние сказки и древние мифы; героические образы, навеянные песнями Гомера, проносятся в вашем воображении... Пароход рассекая волны, бежит лунною ночью по сверкающей равнине Эгейского моря и мнится, в брызгах и пене серебряных волн из морской глубины появляется колесница Посейдона, запряженная конями в рыбьей чешуе. Посейдон рассекает трезубцем волны, и прекрасная свита зеленокудрых океанид плывет за колесницей бога, властителя грозной стихии. Помните картину Айвазовского "Посейдон"?

   Но теперь над Эгейским морем и Архипелагом властвует, вместо Посейдона, греческий морской министр, г. Левидис, вместо нимф и наяд плавают миноноски. Элевсинские мистерии заменены таинственными мистериями греческой дипломатии, и только бог войны - Марс-Арей в почете у современных эллинов. В небольшой стране, занимающей провинции Фессалии, Аттики и Беотии и полуостров Морею - древний Пелопонес, а также острова Архипелага, живет маленький народ, насчитывающий во всей Греции лишь 2.600,000 эллинов. Сами греки стараются доказать свое происхождение от древних обитателей Эллады, считают себя сынами Перикла и Фемистокла, но на самом деле это смешанный народ, происшедший от других национальностей, в позднейшие времена населявших Элладу. Можно было бы сочинить новый миф о том, как богиня Афина Паллада вышла замуж первым браком за римлянина, потом развелась с ним, и ее взял в жены турецкий паша. От этого брака произошел современный эллин. Тогда как полудикие персы, разбитые греками во многих сражениях, до сих пор сохранили свою национальность, греки совершенно ее утратили за две тысячи лет.

   Древнего в современной Элладе - только названия городов: Афины, Марафон, Фивы, Спарта. От этих имен веет классической стариной, и тем ничтожнее кажутся новые города Греции в сравнении со своим великим прошлым. Бесспорно, самый большой город теперешней Эллады - Афины, ее столица, насчитывающая до 150 тысяч жителей. Афины - это большой русский провинциальный город, вроде Одессы или Харькова, с мраморным дворцом короля Георга, напоминающим дом губернатора, у которого стоят два часовых.

   Афины, по крайней мере их Акрополь, видны еще с моря, когда плывешь у берегов Греции. Но самый живописный вид на Афины с холмов, по которым вьется дорога в Элевсин. Над городом на трех скалистых холмах царят: древний Акрополь с развалинами Парфенона, монастырь св. Георгия и афинская обсерватория. Белый мраморный дворец короля служит центром города. Вокруг него, вправо и влево по низкой долине рассыпались дома, церкви и строения старых и новых Афин. Множество зданий из белого мрамора, который очень дешев в Греции, придают городу веселый и живописный вид. Кругом по долине Аттики зеленеют кипарисы и маслины, целые сады апельсиновых и лимонных деревьев. В древности белые мраморные колонны Парфенона и храма Акрополя были, вероятно, красотой Афин, но теперь, в развалинах, потемневшие от времени, они похожи со своими глубокими впадинами на гигантские черепа, memento mori, нависшее над Афинами. Когда странник из Фив или Спарты в древнее время приближался к Афинам, он, вероятно, останавливался, опершись на посох, на холмах элевсинской дороги и, простирая руку, призывал имена богов, восхищенный красотой великого города. И теперь, как прежде, прекрасны горы Гимеда, славные своим ароматным медом, прекрасно южное солнце, освещающее белый мрамор Афин, и лазурное, необычайно нежного цвета небо, по которому скользят легкие облачка, как минутные сны, как грезы древней Эллады, покоящейся вечным сном на развалинах своих храмов...

   Порт Афин - Пирей находится в получасовом расстоянии от столицы Греции. Это небольшой городок с удобной гаванью, с мачтами судов и трубами пароходов на голубом рейде. Как все портовые города, он полон толкотни и шумливой жизни. Несколько сильных батарей защищают вход в Пирей. Отсюда идет главная железнодорожная ветвь Греции: Пирей, Афины, Коринф, Навилион, Триполи, Патрас, Олимпия... Железных дорог в Греции мало. Во всей Фессалии только одна линия, соединяющая порт Воло с Лариссой. Военный греческий флот стоит не в Пире, а в великолепной бухте острова Саламина, знаменитого в древности битвой Фемистокла с Ксерксом. Здесь находится морской арсенал. Кстати сказать, греческий флот очень невелик. Он состоит всего из 50 судов. Броненосцев три: "Гидра", "Спецца" и "Псара" построены во Франции. Военные суда второго класса: "Георгий" и "Адмирал Миаули". Суда третьего класса: "Актион", "Амврекион", "Альфиос", "Пиниос", "Королева Ольга", "Евротас" и "Ахиллес".

   Самая сильная часть греческого флота - миноноски. Их насчитывается 24. Кроме того, имеется еще одно судно "Эллада", на котором помещается школа морских офицеров. Над греческим флотом начальствуют принц Георгий и адмиралы Сактурис и Криэзис.

   Весь флот находится теперь у берегов Фессалии. Нельзя сказать, чтобы Амфитрида и Посейдон были особенно благосклонны к флоту Греции. Одиссеев нет более, и знаменитые моряки Эллады не могут похвастаться своим искусством. Во время войны греческий флот может очутиться между Сциллой и Харибдой - броненосцами Турции и Европы.

   Чтобы покончить с военными силами Эллады, я сообщу вам сведения и о ее сухопутной армии.

   В мирное время Греция имеет армию в 26,000 солдат, состоящую из 10 батальонов эвзонийской пехоты, очень живописных воинов в фесках и фустанеллах, из 3 батальонов артиллерии, 3 батальонов кавалерии, 7 батальонов жандармов и 1 батальона инженерных войск, саперов. Имеется еще 10 батальонов пехоты разных полков. Центавры греческой кавалерии напоминают, по форме, наших гусар. Что касается эвзонийской пехоты, этих солдат в юбочках (фустанеллах), то они очень красивы на параде. Греческие войска обучены по французскому образцу, и во время войны они могут быть доведены, благодаря всеобщей воинской повинности и призыву резервистов, до 200,000 солдат. Теперь под ружьем поставлено 65,000 регулярных солдат, и масса волонтеров. Армией начальствуют: принц Константин, генералы: Мавромихали, Макрис и полковник Вассос.

   Малорослые, щеголеватые греческие солдаты в военных формах всех цветов радуги, от палевого до светло голубого, с перьями колибри на высоких кепи, в белых штиблетах и коротких курточках, еле доходящих до талии, с какими-то ятаганами, привинченными к ружьям Гра, вместо штыков, не производят особенно благоприятного впечатления. Маршируют они нестройно и не имеют нашей русской выправки.

   У кавалерии очень плохие лошади; военная музыка состоит главным образом из кларнетов. Армия кажется полками оловянных солдатиков, очень пестрых и маленьких, но, быть может, у греческих войск геройский дух, дух Леонида и Фемистокла, - не знаю. Во время войны за освобождение Греции, греческие солдаты сумели отстоять свое отечество, и теперь, кажется, у них много энтузиазма с примесью чисто греческого хвастовства. Турок они собираются взять на "ура". Если будет война, мы увидим, что сильнее: сознательный ли патриотизм греков или восточный фанатизм турок, поднявших знамя "газавата" - священной войны.

   Правление в Греции - конституционное, с парламентом, ограничивающим королевскую власть. В парламенте заседают 207 депутатов, избираемых на четыре года; 150 из них - партия Дельяниса, остальные -оппозиция, "трикуписты". Г. Дельянис, первый министр и президент - Зевес парламентского Олимпа. Г. Скужес - министр иностранных дел, Меркурий, посланник богов; морской министр, г. Левидис - Посейдон; Метаксас, военный министр - Марс; Варвоглис - министр юстиции и представитель греческой Фемиды. Внутренними, домашними делами Греции заведует министр г. Мавромихалис и подходящего для него божества среди богов Олимпа я найти не могу. Боги теперь часто ссорятся, и им недостает единодушия. Дела Греции очень плохи, и теперь не до нектара и не до амброзии. Советы министров происходят чуть не каждый день. Греция, в конце концов, рассчитывает на великодушие и филантропические чувства Европейских держав, на сочувствие цивилизованного мира к стране классических развалин.

   Что касается науки в Афинах, то Аристотелей и Сократов здесь, кажется, нет, хотя есть университет, академия наук, 4 гимназии, военная школа в Пирее, флотская на корабле, духовная школа и масса ученых Обществ, преимущественно археологических: греческое Общество археологов, немецкое, французское, английское и даже американское. Русского, к сожалению, нет.

   В Афинах есть превосходный ботанический сад с самыми редкими коллекциями деревьев, роскошными пальмами, кипарисами, лаврами. Тут собрано все, что может произвести богатая флора Эллады, ее южное солнце, ее мягкий морской климат и благодарная почва. В этом саду можно забыться и замечтаться, как в раю.

   Над головой висят тяжелые, красные апельсины, виноград вьется по лозам, говоря о торжественных пиршествах Вакха, о вине Фалера, чудесном черном вине, которое продается теперь в Афинах под фирмою "Солон и К®". Этот Солон, конечно, не знаменитый греческий мудрец, но его вино - источник мудрости и веселья. В его искрах я вижу прекрасного Амура и Афродиту, слышу песни Анакреона. Древние храмы возникают из своих развалин, юноши и дивы, увенчанные розами, приносят белых голубей прекрасной богине и славят Адониса...

   Кроме ботанического сада, в Афинах есть еще два прелестных сада: дворцовый и "Затон", Из густоты зелени лавров и олив там выглядывают насмешливые, беззубые сатиры, в ручейках купаются мраморные нимфы... но живых нимф - увы! - в современной Греции нет! По крайней мере я не видел ни одной хорошенькой. Все древние нимфы стали самыми обыкновенными кокотками, и им воспрещено прогуливаться по главной улице "Стада". Несмотря на южное солнце, нравы Афин очень скромны, и о знаменитых "афинских ночах" нет и помину. Славные гетеры, Фрины, смущавшие старцев ареопага, исчезли вместе с великим прошлым Греции. От них не осталось даже развалин, годных для опереточной сцены. Впрочем, афинские донжуаны могут теперь ухаживать за афинскими матронами, мужья которых отправились на войну. В городе скоро останутся только старики, женщины и дети. Мне грустно за будущих молодых вдов Греции. Прекрасные афинянки пострадают больше всех от последствий войны.

   Я тоже скоро отправлюсь в Фессалию, и надеюсь там познакомиться с знаменитыми в древности Фессалийскими ведьмами, воспетыми Апулеем. Но я, кажется, говорил о науке? Все равно, будем говорить о поэзии. В Афинах насчитывается не меньше поэтов, чем в Петербурге. К счастью, я не знаю греческого языка и не могу вам сказать, подлинно ли хороши поэты: Сурис, Дросинос, Христос Паламос, Синодинос, Провеленгиос, Маркорас и недавно умерили Ахиллес Парнаскос. Вероятно, они лучше Фофанова и Минского и хуже Гомера и Анакреона. Среди греческих поэтов есть декаденты, что трудно было ожидать от страны, так сказать прокопченной классическими преданиями и духом древней поэзии. Но афиняне подражают французам даже в декадентстве и символизме. Современные музы афинского Парнаса занимаются флиртом с Полем Верленом.

   Журналистика в Афинах очень богата, по крайней мири, по количеству газет, ежедневных и еженедельных. Лучшими газетами считаются: "Акрополис", "Асти", "Эмброс", "Эстиа", "Эфимерис", - дворцовый орган, официоз, "Кери", "Скрип" и "Пpoпиa" - орган Дельяниса. Есть и сатирические журналы, например, "Ромеос", издающийся весь в стихах. Эти стихи, политические и гражданские памфлеты, пишет сам редактор журнала, юмористический поэт Георгий Сурис, которым афиняне восхищаются. У него, говорят, есть аттическая соль. Афинская печать пользуется полной свободой слова и не знает цензуры. Врут афинские журналисты, надо им отдать справедливость, беспардонно. На днях в "Асти" была напечатана моя беседа с министром Дельянисом. Дельянис ничего подобного мне не говорил, и я о своей беседе с министром никому не сообщал ни слова. Откуда же cиe? Вчера дворцовый орган напечатал опровержение такой же беседы американского журналиста с королем Георгом, которая была сообщена в "Асти" за достоверный факт. Вчера афинские газеты отрицали блокаду Арты, Воло и Пирея, а сегодня уже говорят, что она начнется с понедельника, или, быть может с пятницы на страстной неделе. Из афинских журналистов лучшими и самыми талантливыми считаются гг. Гаврилидис, Пакламанос и Дресинис. Благодаря военному времени и политической смуте, афинские газеты теперь раскупаются нарасхват. Редакции здешних газет очень бедны, и вознаграждено за труд греческие журналисты получают самое маленькое, как у нас в провинции. "Асти" платит своим сотрудникам не лучше "Одесских Новостей" иди "Крымского вестника". В Афинах есть два дамских журнала, в одном из которых пишет греческая писательница г-жа Калерои Паррен, отличающаяся от наших дам писательниц завидной молодостью и красотой.

   Судя по ее наружности, я думаю, что она и пишет прекрасно. Калерои Паррен - одна из муз и граций современного Геликона в Афинах. Она же председательница дамского клуба. Классическая страна ведьм, муз, нимф и вакханок не могла, конечно, обойтись без дамского клуба. Вероятно, в нем есть также Парки и Гарпии, Горгоны и Медузы, как в нашем клубе на Пушкинской. Афинянки еще не эмансипировались и не надели туник. Впрочем, среди афинских дам есть свои Гиппократы в юбках и Аристотели в чепцах. Как и в Петербурге, в Афинах есть литературный клуб "Парнас".

   На "Парнасе", должно быть, очень хорошо, но я там еще не был. Непременно буду на Олимпе и на Парнасе, напьюсь из Кастальскаго ключа и вернусь к вам, если только пули инсургентов или башибузуков не отправят меня в область Аида. Мрачным Аидом смотрит теперь большой афинский театр, в котором, по бедности публики, давно нет представлений. Тут была когда-то опера. Антрепренерам, желающими прогореть, я рекомендую снять один из афинских театров: театр "Варьетэ" - совсем не классическое название, не правда ли? Или театр "Политеама", где давались попеременно то оперетки, а то - драма. Из опереток, вероятно, наибольшим успехом пользовалась в Афинах "Прекрасная Елена", напоминавшая эллинам троянскую войну, героев древности, двух Аяксов, Ахиллеса, Менелая и Париса и "Раз три богини спорить стали на горе в вечерний час". Эсхил и Софокл давно не занимаются греческой драмой, и о греческих драматургах новейшего типа что-то не слышно. Опереточная греческая труппа, помните, собиралась к нам в Петербург, но так и не приехала, вероятно, руководимая чувствами народной антипатии. Есть в Афинах один национальный кафешантан с греческими шансонетными певицами, но теперь, ввиду общего героического настроения греков, он плохо посещается. Афинские театры стоят теперь на берегу Леты, и по этим берегам бродят тени голодающих артистов. Из них можно было бы навербовать хорошую труппу волонтеров для войны в Фессалии. Но актеры всегда предпочитали лавры искусства лаврам побед.

   Самым достопримечательным местом в Афинах, этом археологическом городе, должен был бы быть национальный музей с его отделением античных раритетов профессора Шлимана. Но я плохой археолог, и афинский музей меня не удовлетворил. Я не хотел копаться в черепках разбитых урн, в древнегреческих письменах на каменных плитах. Я думал там преклониться перед каким-нибудь великим созданием Фидия или Праксителя, увидеть Венеру Милосскую, божественного Аполлона, насладиться красою форм античной скульптуры. С бьющимся сердцем вошел я в музей, красивое мраморное здание в классическом стиле. В одной зале стояли какие-то грубые идолы - Аполлоны древнейшего периода скульптуры, в другой - обломки носов, рук и кусочки торсов, в третьей - битая классическая посуда. Но где же прекрасные боги и богини? Большинство статуй расхитили в Акрополисе английские лорды, и афинянам достались только копии с созданий Фидия. Я видел мраморную Афину Палладу, скучную Афродиту в длиннейшей тунике. Хорош был один колоссальный могучий Посейдон со своим трезубцем. В крошечном музее в Элевсине я видел чудную, маленькую головку богини, которая, по-моему, была прекраснее всех афинских коллекций. Какая истинно классическая красота была в этом обломке мрамора...

   В Афинском музее хороши только величественные и печальные саркофаги с барельефами сфинксов, плачущих женщин, протянувших руку на прощанье своим мужьям, сошедшим в могилу. Эти саркофаги производили грустное и торжественное впечатление смерти, вечного покоя, перед которым ничтожны все наши маленькие радости и печали. Сколько слез разлуки, сколько вечного человеческого горя сохранили нам эти мраморные памятники искусства! Я вышел из музея усталым и разбитым, полным сожалений... Много ученому и мало поэту даст афинский музей. Он говорит только о смерти, а не о наслаждении вечной красотой искусства. Гробницы, скелеты, разбитые черепки и обломки статуй -вот все, что я там нашел. Современные Афины так же, как прежде, украшены множеством статуй - мрамор и скульпторы очень дешевы в Греции. Достаточно какому-нибудь богатому греку построить общественное здание, чтобы благодарные соотечественники тотчас воздвигли ему монумент. Статуи здесь ставят не героям и поэтам, а разным Крезам из греческих коммерсантов. Но может быть, герои обедневшей Эллады - именно богачи и толстосумы? Современные Солоны не плюют в бороду Крезам... Мудрецы стали вежливее. Афиняне воздвигли еще при жизни статуи: Иоганесу Варвакису, Аверову, на свой счет возобновившему древний стадиум для новейших олимпийских игр (Аверов богатый коммерсант из Александрии), и братьям Заппе, также что-то построившим. Статуй поэтов в Афинах немного: памятник лорду Байрону и греческому певцу войны и свободы - Ригасу. Об афинском Акрополе я много говорить не буду: кто его не знает, не изучил его еще в гимназии, не видел его фотографий и моделей? Вот обломки дорических колонн, из которых многие устояли, пережив бомбардировки и землетрясения. Вот божественный Парфенон, храм Афины-Паллады, покровительницы города, вот храм Победы, и кариатиды Эректеона... С высоты Акрополиса чудный вид на Афины и дальнее море. Внизу видны стадиум, развалины театра, колонны храма Зевеса и храм Тезея. Английские мисс являются в Акрополь с булками и съестными припасами, чтобы провести тут весь день с Бедекером в руках, погружаясь в классические воспоминания. Я не стану подражать этим мисс и не займу вас рассказом о чувствах и ощущениях, пережитых мною в Акрополе. Но я не могу не похвалить афинян за то, что они не обирают путешественников, посещающих античные достопримечательности города. Медная монета сторожу Акрополя - вот все, что требуется от иностранца. В Афинах все необычайно дешево: фиакры, отели, табльдоты, фрукты.

   Лучшими отелями считаются: отель "Grande Britania", "Hotel d'Angleterre" и "Grand Hotel", где я остановился. В этих отелях вы можете получить от 3 до 5 руб. в сутки прекрасный номер с полным пансионом: кофе, завтрак и обед, очень изысканно приготовленный. В отелях есть общие салоны, гостиные, курительные комнаты, кабинеты для чтения, с газетами и журналами.

   Зала табльдота прямо роскошна: огромные зеркала во всю стену, электрические люстры, сервированный хрусталем, вазами свежих цветов и фруктов общий стол, лакеи, говорящее по-английски и по-французски... очень недорогие вина.

   Надо сознаться, у нас в Петербурге нет ничего подобного, так мило соединяющего комфорт и дешевизну. Квартиры в Афинах также необычайно дешевы, совсем не по-петербургски: можно найти приличную квартирку в три комнаты за 7-8 рублей в месяц, как где-нибудь в уездном городке России. Афины бедны, и это сказывается на всем.

  

   "Критон, роскошный гражданин

   Очаровательных Афин",

  

   - нашел бы их теперь сильно изменившимися. Кстати, об афинских банях. Я не дерзнул говорить о банях непосредственно после музея и Парфенона, но после отеля - можно. Афиняне и все вообще греки, ненавидящие турок, сохранили много турецких привычек: турецкий кофе после обеда, полутурецкую феску в одежде и, наконец, турецкие бани. Классических терм нет в Афинах.

   Мрачная каменная постройка, напоминающая восточную тюрьму, с крошечными тяжелыми дверьми, с куполом, в котором проделаны круглые отверстия, дающие слабый свет - вот греко-турецкая баня. Это скоре подземелье, где можно убить человека, смыть с каменных плит кровь и заглушить крик под тяжелыми сводами, под которыми дико и странно звучит голос. Из одной каменной, жарко натопленной кельи для преступников, узким проходом ведут вас в другую, и железная дверь тяжело закрывается за вами.

   Право, это неприятное чувство, особенно, если остаешься один с глазу на глаз с широкоплечим, косо глядящим на вас греком-банщиком. Очень милое учреждение, где можно с удобством душить и резать. Кинжал "Гетерии" и других тайных греческих обществ мог бы тут действовать с успехом, когда нужно отделаться от неприятного лица. Но, к счастью, этот застенок - только баня. В нем вас одевают в чалму Гарун-Аль-Рашида и умащают благовонными маслами.

   За исключением бани, Афины - вполне европейский город с красивыми улицами, множеством хороших магазинов и кафе. На площади перед дворцом от 5 до 7 часов вечера собирается масса публики, элегантных дам и кавалеров. Часть площади занята столиками кафе. Здесь курят, пьют кофе и ликеры, отдыхая в прохладе вечереющего дня, очень жаркого, несмотря на Март месяц.

   Среди площади - столб с ярко освещенными электрическими часами. Мужчины остаются на улицах и в кафе почти всю ночь, бесконечно споря о политики, но дам после 7 часов уже не видно. Они куда-то скрываются и, вероятно, чем-нибудь заняты; театров и балов теперь нет в Афинах. В самом деле, что делают прекрасные афинянки по вечерам? Я думаю, они занимаются бесконечной работой во вкусе Пенелопы, поджидающей Одиссея: ночью распускают то, что соткали днем.

   Не будь политики, в Афинах было бы очень скучно. Но тут все - маркизы Салисбери, Бисмарки, Биконсфильды и Макиавелли. Можно услышать самые тонкие дипломатические догадки и суждения.

   Есть в Афинах и биржа, но так как денег у афинян нет, евреи отсутствуют, а большинство греческих коммерсантов переселилось в Лондон и Одессу, то биржа пустует и не составляет общественного бедствия, как у нас.

   В Афинах есть русская колония, но она очень невелика: архимандрит отец Сергий, служащий в русской церкви, доктор Котанов, первый секретарь нашего посольства г. Смирнов, г-жа Сотериади, русская, вышедшая замуж за афинского грека, и еще немногие. Я перезнакомился почти со всеми. По-русски в Афинах почти не говорят, по крайней мере теперь. Россия не в фаворе.

   Из окрестностей и дачных местностей Аеин всего живописнее место морских купаний, старое и новое Фалеро, куда идет паровой трамвай, но о Фалеро я уже писал вам. В одном часе езды от Афин по железной дороге - городок Элевсин с развалинами храма Дианы, в двух часах - Марафон и в четырех - знаменитый Коринфский канал, перерезавший перешеек Пелопонеса.

   Если сравнить маленькие Афины с громадным шумным и пестрым Константинополем, крошечную Грецию с обширной Турцией, насчитывающей среди своих подданных миллионы разноплеменных народов, свирепых курдов, диких и воинственных арабов, то невольно удивляешься смелости этой горсточки греков, решающихся бороться с еще могущественной Оттоманской Портой, войска которой не раз громили Акрополь, жгли города и села Греции. Не даром в греческом гимне поется:

  

   "Из костей святых народа,

   Славных греческих костей,

   Ты исходишь, о свобода,

   Мать героев прошлых дней!"

  

   Война усыплет греческими костями поле битвы. Но как-то плохо верится в эллинский героизм, хвастливый, с эспаньолкой и усами стрелою. Греки-островитяне еще сохранили воинственный дух "удальцов", "поликаров" и смелых "клефтов", носят боевой наряд с ятаганами и пистолетами за кожаным поясом, но афинские и пелопонесские греки - народ торговый, непривычный к войне. Аршин им больше по плечу, чем ружье. Впрочем, не будем на этот раз говорить о войне и политике. Прощаясь с Афинами, я невольно бросаю взгляд на прекрасные берега Аттики, голубое море и легкие очертания гор Гимеда. Прекраснее Греции только наш Крым, где горы живописнее и выше, больше растительности и зелени на берегах, просторнее морская даль, не стесненная группами скалистых островов Архипелага, Эгины и Саламина. Мне предстоит пройти от моря до моря гористую и дикую Фессалию, где теперь уже раздаются ружейные выстрелы и скоро, быть может, начнется война. Все сильное и способное носить оружие ушло из Афин, в которых остались только дамы и дипломаты. Изнеженный веселый городок Эллады по-прежнему беззаботно греется на южном солнце, кушает устриц и артишоки, запивая их фалернским вином, а из Фессалии уже надвигается грозовая туча, и мониторы союзного флота угрожают блокадой и, быть может, канонадой Пирею.

  

  

  

   Война началась, хотя еще не официально. Греческое правительство телеграфирует в Фессалию, чтобы прекратили сраженье, но пушки стреляют сами собою и не слушают министров. Артиллерийское орудие - плохое орудие в руках дипломатов. Раз его зарядили, оно палит вопреки политическим соображениям. Кроме того, надо прибавить, что греческие пушки, помимо пороха, заряжены еще энтузиазмом, а энтузиазм - самое взрывчатое вещество в Mиpе. Хуже динамита. Сам Бертольд Шварц не мог выдумать ничего подобного. Уверяю вас, что вся Греция теперь заряжена с казенной части самым пылким энтузиазмом. Она стреляет даже без приказания. Война началась, и мы вступили в период неизвестности. Нет более истины. Арестуются все телеграммы. Корреспонденты греческих и иностранных газет находятся в положении военнопленных. Их депеши перехватываются в Афинах. После первого известия о сражении в Фессалии, мы не знаем ничего достоверно и официально и должны ограничиваться общей молвой, правдоподобными слухами и фактами, которые проскользнули сквозь пальцы дипломатической цензуры.

   Кое-что я все же могу сообщить вам о начале военных действий в Фессалии. Дело произошло следующим образом. "Этникэ-Гетерия", греческое патриотическое Общество, послало на границу Фессалии батальон инсургентов, организованный на общественные средства. Он состоит из 2,600 волонтеров под начальством полковника Копсопопулоса Комигонаса. В этом батальоне, находятся 15 греческих священников, 2 доктора и несколько фармацевтов, отличающихся воинственным духом. Армия гетеристов одета в эвзонийские юбочки, очень напоминающие балетные юбочки танцовщиц, и в голубые шапки с инициалами "Этникэ-Гетерия". К этому добровольному войску примкнуло еще 115 итальянских волонтеров под командой капитана Киприани.

   28-го Марта в городке Калампаке батальон гетеристов отслужил торжественный молебен и в полночь, разделившись на четыре колонны, перешел, без ведома греческого правительства, границу Фессалии и Македонии близ местечек Тафос-Биньбаши, Перлианца, Орфана и Дендро-Джиорджи.

   Три колонны успели проникнуть в лесистые горы Македонии, но последняя колонна была замечена турецкими аванпостами, которые тотчас открыли огонь. Сражение произошло близь деревни М. - подлинное наименование ее почему-то скрывается.

   Турки успели окружить гетеристов, и положение их было, очевидно, опасное, так как им на выручку должен был двинуться полковник Дмитриади с 8-м батальоном регулярных эвзонийских солдат - лучшего войска Греции. Тогда по всей линии турецкой армии открылся огонь, на который принуждены были отвечать греческие батареи. Сражение началось в 5 часов утра и продолжалось весь вчерашний день. Результаты его пока неизвестны, так как все телеграммы перехватываются в Афинах. Говорят, будто бы взять в плен один турецкий офицер, ранен в руку греческий, много убито и ранено солдат, и будто бы с двух постов турки оттеснены. Особенно сильно обстреливался турками греческий пост у монастыря св. Ильи. Пальба орудий была слышна за десятки верст.

   При первом известии об этом сражении в Афинах был поспешно собран совет министров, и г. Дельянис телеграфировал остановить сражение, как будто это можно сделать по приказанию, словно на параде или маневрах: полковник скомандовал, музыка замолчала, и солдаты стали во фронт. Разумеется, г. Дельяниса никто не послушал, и ход событий совершается своим порядком. Турок атаковали, и армия Эдхем-паши должна будет перейти в наступление. Войну можно считать начавшейся. Мне кажется, что вернее всего считать приказание г. Дельяниса "остановить войну" простою дипломатическою уловкою. Греческое правительство теперь может сказать, что "сделало все от него зависящее", и Европа не будет в состоянии обвинить Грецию в начале военных действий. Все произошло нечаянно, без ведома министров и греческой дипломатии. Греция войны не начинала. Война вспыхнула, так сказать, в силу законов физики: две враждебных армии находились слишком близко друг от друга, подобно двум тучам, насыщенным электричеством. Отсюда вспышка молнии, гром, баталия и канонада. Европа не успела поставить громоотвод и должна считаться не с дипломатией афинского правительства, вполне невинной, а с физикой и разрушительными силами природы. Война явилась, как Deus ex machina. За одним сражением "по нечаянности" произойдет другое, и нам, корреспондентам, остается отправиться на театр военных действий, так как представления в этом театре уже начались. В Афинах теперь будет известно только о победах греческого оружия, о том, что в таком-то сражении убито 20 турок и 1 грек, известная статистика войны. Сам великий Наполеон грешил ею и сообщал в Париж о победах, когда его били в России. Только будучи очевидцем событий, можно во время войны составить о них правильное понятие.

   Сегодня из Афин был отправлен в Фессалию последний батальон резервистов. Войска шли по городу, освещенные синим бенгальским огнем, и, блеснув штыками, пропадали в темноте улиц отряд за отрядом. Толпа аплодировала, изредка раздавались выстрелы револьверов. Афиняне провожали своих солдат на смерть или победу. Здесь феерические проводы, аплодисменты, яркие окна магазинов, а там, в далекой Фессалии, среди лесов и гор, - стоны умирающих, трупы убитых, ночь и смерть...

   Право, в войне нет ничего привлекательного. Она красива, пока солдаты маршируют по городу, да в исторических описаниях славных побед Александров Македонских, Наполеонов и Тамерланов. Если в войне есть что-нибудь хорошее, так это общий подъем духа, отрешение от будничных интересов, патриотизм народа и геройские подвиги отдельных лиц. Но и это не искупает жестокости убийства. Европа сделает великое дело цивилизации, если успеет остановить Грецию. Худой мир лучше доброй войны. Уж по одним медицинским приготовлениям, лазаретам и госпиталям, которые теперь спешно устраиваются, можно судить, что будет. Греческие дамы принимают в том деятельное участие. Моя знакомая, m-me Ралли, богатая коммерсантка, живущая обыкновенно в Лондоне, нарочно приехала в Афины и выхлопотала себе назначение начальницы госпиталя в Лариссе. Дамы афинского бомонда скоро начнут приготовлять бинты, а наиболее героические из них собираются поступить в сестры милосердия. Я, наконец, встретился в Афинах с капитаном Димерасом, с которым плыл на "Олеге" из Севастополя. Димераса теперь нельзя узнать в белой фустанелле, красной греческой феске набекрень и с оружием за поясом. Он уже организовал свой отряд маленьких спартанцев, и на днях едет в Фессалию. Из него выйдет партизан во вкусе нашего Дениса Давыдова. Димерас бредит подвигами и говорит только о том, как отряд греческих, "паликаров" в 50 человек перерезал ночью целый турецкий лагерь в войне за освобождение Греции, как он со своими 120 спартанцами перейдет горы Македонии и Фессалии по ему одному