Соловьев Сергей Михайлович - Эллинизм и Церковь - Книги

Соловьев С. M. Эллинизм и Церковь // Богословский вестник 1913. Т. 3. No 9. С. 50-76 (3-я пагин.).

ЭЛЛИНИЗМЪ и ЦЕРКОВЬ.

Въ рядѣ блестящихъ статей по античной культурѣ, одинъ изъ видныхъ представителей нашей научной мысли Ѳ. Ф. Зѣлинск³й развиваетъ идею будущаго славянскаго Ренессанса, подобнаго двумъ великимъ Ренессансамъ прошлаго: романскому и германскому. Присоединяясь къ надеждамъ нашего почтеннаго филолога на будущ³й славянск³й Ренессансъ, мы станемъ говорить о русскомъ Возрожден³и, не противополагая его впрочемъ панславянскому Ренессансу.

Кромѣ того, о классическомъ Возрожден³и въ Росс³и, мы будемъ говорить въ тѣсной связи съ вопросомъ о религ³и и церкви, чѣмъ тема наша существенно отличается отъ темы профессора Зѣлинскаго.

Начнемъ съ шаткости и неопредѣленности самаго понят³я о классическомъ Возрожден³и. Понимать ли подъ Возрожден³емъ то антирелиг³озное и натуралистическое направлен³е искусства и науки, которое окончательно кристаллизовалось въ искусствѣ поздняго Ренессанса и въ конечномъ развит³и дало рац³онализмъ эпохи такъ называемаго Просвѣщен³я? Такъ отчасти понималъ дѣло Ничше, только отчасти, ибо въ другихъ мѣстахъ этотъ философъ высказывалъ совершенно противоположныя мысли. Но, полемизируя съ христ³анствомъ. Ничше подаетъ руку философ³и Просвѣщен³я, совершенно чуждой его мистически настроенному духу. Разсужден³я его въ этомъ случаѣ сводятся къ слѣдующему.

Языческ³й м³ръ, провозгласивш³й автономность человѣческаго и природнаго начала, положилъ основан³е истинно научному знан³ю. Одичан³е, варварство, принесенное религ³ей галилеянъ, религ³ей смирен³я и умерщвлен³я плоти, разрушило начавш³й строиться храмъ научнаго знан³я. По прошеств³и многихъ вѣковъ, христ³анское м³росозерцан³е падаетъ, мы снова обрѣтаемъ дохрист³анск³е пути, торжество научнаго м³росозерцан³я есть въ то же время паден³е христ³анства и торжество языческаго начала. Такъ думалъ Ничше въ одинъ пер³одъ своего развит³я.

Идея Ничше не оправдывается истор³ей. На самомъ дѣлѣ, смѣна язычества христ³анствомъ не была паден³емъ научнаго м³росозерцан³я и началомъ м³росозерцан³я религ³ознаго. Внутри самого дохрист³анскаго м³ра мы находимъ ярко выраженными оба начала: научное и религ³озное. Кромѣ того: эти два начала далеко не всегда находятся въ положен³и взаимнаго конфликта. Враждуетъ съ религ³ей не наука, а одно временное преходящее направлен³е науки.

Въ эпоху цѣльнаго м³росозерцан³я наука, религ³я и искусство служили однимъ цѣлямъ. Поэмы Гомера - это не только кодексъ поэтическихъ создан³й извѣстной эпохи, но въ то же время - религ³озное откровен³е эллинскаго народа и сводъ ихъ научныхъ знан³й. Когда отдѣльныя области знан³я дифференцируются, наступаетъ ихъ временный конфликтъ, какъ было въ Аѳинахъ въ эпоху Просвѣщен³я, въ концѣ V вѣка, когда философски-научная мысль обособилась отъ религ³и и встала къ ней въ отношен³е оппозиц³и въ лицѣ софистовъ и поэта Еврипида. Въ дальнѣйшемъ развит³и эта борьба привела къ очищен³ю народной религ³и, дала философ³ю Платона, мистическое откровен³е александр³йскаго ³удея Филона и, въ конечномъ итогѣ, высшую мудрость христ³анскаго богослов³я.

Средн³е вѣка были эпохой новой цѣльности, новаго сл³ян³я отдѣльныхъ человѣческихъ знан³й во всеобъемлющемъ единствѣ христ³анской истины. Эпоха Возрожден³я, Реформац³и и Просвѣщен³я аналогична движен³ю конца V вѣка въ Аѳинахъ. Мы замѣчаемъ здѣсь то же явлен³е, какъ и въ греческой мысли: культъ природы Руссо, рац³онализмъ Вольтера.

Только такой противорѣчивый философъ, какъ Ничше, могъ совмѣстить культъ софистовъ, просвѣтителей и рац³оналистовъ, съ преклонен³емъ передъ религ³ознымъ началомъ эллинизма, во имя котораго онъ совершенно отрицаетъ Еврипида, представителя того самаго рац³оналистическаго движен³я, столь цѣнимаго имъ въ софистахъ.

Не христ³анство придумало религ³озное начало, начало тайны и откровен³я, враждебное самоутвержден³ю науки. И нигдѣ это начало не было проявлено такъ эстетически, какъ въ религ³и грековъ, въ религ³озномъ эпосѣ Гомера, въ мистер³и Элевсина, въ аттической трагед³и. Не христ³анство создало идею подчинен³я разума человѣческаго разуму божественному, не оно первое учило умерщвлять плоть во имя торжества духовнаго начала. Это зналъ Ничше, но какъ будто умышленно закрывалъ глаза на азбучныя истины. увлеченный пыломъ своей полемики съ христ³анствомъ. И это начало, начало аскезы, которое Ничше принялъ въ Инд³и и въ Грец³и, онъ подвергъ поруган³ю въ христ³анствѣ, гдѣ оно явилось очищеннымъ, просвѣтленнымъ и смягченнымъ.

Непослѣдовательность Ничше будетъ еще разительнѣе, если мы вспомнимъ, что борьбу язычески-научнаго м³росозерцан³я и христ³ански-религ³ознаго Ничше склоненъ былъ разсматривать какъ борьбу Запада съ Востокомъ. Къ этому взгляду примыкаетъ и видный представитель современной исторической науки Пельманъ. Но 1) наука родилась на Востокѣ. 2) христ³анство было только отчасти восточно, и при самомъ своемъ возникновен³и восприняло въ себя начала эллинизма въ значительной мѣрѣ, утративъ свои спец³ально еврейск³я черты, между тѣмъ какъ Грец³я, наоборотъ, съ самаго начала находится подъ вл³ян³емъ восточныхъ культуръ передней Аз³и и Египта, такъ что трудно провести рѣзкую границу между восточными и собственно эллинскими элементами греческой религ³и и искусства. Временно кристаллизовавшись въ опредѣленную и чисто-европейскую форму аѳинской полит³и, Грец³я вновь переживаетъ пер³одъ интенсивнаго воздѣйств³я культуры Египта, плодомъ чего является философ³я и религ³озная мысль Александр³и: подготовившее ²оанново откровен³е о Словѣ учен³е александр³йскаго ³удея Филона. Слѣдовательно, христ³анство ни въ какомъ случаѣ не болѣе восточно, чѣмъ сама Грец³я,

Въ борьбѣ за начало Запада отвергнувъ христ³анство, которое болѣе чѣмъ на половину является продуктомъ Запада, Ничше всецѣло погружается въ мистику Инд³и, т. е. отдаетъ себя чисто восточному началу, и такимъ образомъ еще разъ блистательно опровергаетъ себя самого.

II.

Историческая несостоятельность взглядовъ Ничше на Грец³ю, язычество и христ³анство, въ ихъ взаимномъ отношен³и, достаточно ясна. Между тѣмъ, на этой точкѣ зрѣн³я стоитъ болѣе или менѣе вся современная филологическая наука Герман³и, гордая именами Родэ и Вилламовица Меллендорфа. Къ этой точкѣ зрѣн³я склоняется иногда и вдохновенный проповѣдникъ славянскаго Ренессанса - Ѳ. Ф. Зѣлинск³й. Такъ, въ одномъ мѣстѣ, онъ ставитъ рядомъ имена Гете и Вольтера, какъ двухъ представителей Просвѣшен³я. Сближен³е этихъ именъ едва ли правильно.

Вольтеръ былъ типичнымъ представителемъ именно эпохи Просвѣщен³я и рац³онализма, отрицателемъ религ³ознаго культа, чуждымъ совершенно духу античнаго м³ра. Въ молодости Гете, какъ и нашъ Пушкинъ, испыталъ вл³ян³е Вольтера, губительность котораго онъ остро чувствовалъ впослѣдств³и, что мы узнаемъ изъ бесѣдъ его съ Эккерманомъ.

Если Вольтеръ былъ представителемъ эпохи Просвѣщен³я. то Гете былъ уже за нею, могъ судить ее и отвергнуть, что и сдѣлалъ онъ, воплотивъ духъ рац³онализма въ лицѣ Meфистофеля. Гете былъ мистикъ по природѣ, и искусство его носитъ печать восточной мистики. Въ то же время онъ вполнѣ представитель германской расы, типичный нѣмецъ и протестантъ.

Цѣль моего изслѣдован³я - доказать, что духъ германскаго возрожден³я нашелъ полное свое воплощен³е въ Гете, и потому нѣмецкая филологическая наука, чтобы быть вѣрной духу своего нац³ональнаго ген³я, не можетъ утверждать себя въ исключительности своего западнаго начала. Гете показалъ нѣмецкой наукѣ путь на Востокъ, черезъ мистер³и Самоѳрак³и къ сокровеннымъ тайнамъ инд³йской теософ³и. Эллинизмъ Гете носитъ характеръ мистическ³й, чѣмъ и отличается Гете отъ своихъ предшественниковъ, философовъ-рац³оналистовъ Просвѣщен³я.

Классическ³я произведен³я Геге, вмѣстѣ съ произведен³ями Ничше перваго пер³ода, какъ "Рожден³е Трагед³и", ярко озаряютъ грядущ³й путь германской филолог³и. Не то - у насъ. Русская филологическая наука должна въ потемкахъ отыскивать свой путь. Въ этихъ потемкахъ большимъ соблазномъ для нея является заимствовать свѣтъ, озаривш³й германскую филолог³ю, зажечь свой факелъ огнемъ Гете и Ничше.

Цѣль моего изслѣдован³я доказать, что духъ нашего классическаго возрожден³я существенно отличается отъ духа Гете и Ничше что, пойдя по ихъ стопамъ, мы утратили бы самобытность и были осуждены на безплод³е; что у насъ есть свои вожди, свое историческое прошлое, изъ котораго можетъ развиться грядущее Возрожден³е. Эти духовныя начала до сихъ поръ были слишкомъ далеки отъ нашей филологической науки, влачившей у насъ, всегда довольно, болѣе или менѣе, жалкое существован³е. Но пора намъ вспомнить, что у насъ есть нац³ональные ген³и, не уступающ³е европейскимъ: если у германцевъ есть Гете, то у насъ есть Пушкинъ, если у германцевъ есть Ничше, то у насъ - Владим³ръ Соловьевъ. Кромѣ того, у насъ есть то, что непосредственно и объективно связуетъ духовную жизнь нашего народа съ эллинизмомъ. У насъ есть непочатая сокровищница визант³йской церкви, и черезъ Визант³ю мы являемся прямыми наслѣдниками эллинской культуры.

III.

Прежде чѣмъ разбирать сложный вопросъ объ отношен³и Гете къ христ³анству, вспомнимъ, что Гете жилъ и развивался въ странѣ протестантской, что единственная форма христ³анства, непосредственно знакомая ему съ дѣтства, была форма протестантская. Но протестантская религ³я менѣе всякой другой можетъ удовлетворить эстетическое чувство, какъ религ³я, сознательно изгнавшая изъ себя все эстетическое, религ³я безъ культа. Не можетъ протестантизмъ дать удовлетворен³е и другой потребности поэтическаго духа, потребности мистической. И вотъ, Гете, не сходя съ почвы своего нац³ональнаго исповѣдан³я, ищетъ восполнен³я своей религ³и, ищетъ пищи для своего художественнаго и мистически настроеннаго духа. Находитъ онъ ее и въ католичествѣ и въ мистикѣ Востока. Но все это не сливается въ опредѣленное единство, не образуетъ никакой религ³и. Дѣйствительно, какой религ³озный выводъ можно сдѣлать изъ "Фауста". Пройдя черезъ таинства ѳссал³йскаго шабаша, заглянувъ въ глубину мистер³й Самоѳрак³и, Гете приходитъ къ чисто-нѣмецкой морали въ духѣ Канта, а такъ какъ такое завершен³е трагед³и было бы слишкомъ убого, заставляетъ въ концѣ пройти хоръ католическихъ символовъ. И такимъ осталось до конца м³росозерцан³е Гете: амальгамой изъ пантеизма, эпикурейства, не совсѣмъ понятаго классицизма, нѣмецкаго оптимизма, протестантской морали и почти всегда демоническаго мистицизма. Въ творчествѣ можно кое-какъ совмѣщать столь разнородныя начала, но въ жизни одно должно взять перевѣсъ надъ другими. И - увы - въ жизни великаго Олимп³йца эпикурейство, кажется, взяло верхъ надъ другими началами. Мы положительно настаиваемъ на томъ, что соединен³е у Гете разнородныхъ началъ было не синтезомъ, а смѣшен³емъ, но не можемъ здѣсь подробно остановиться на этомъ вопросѣ, чтобы не отклониться отъ нашей непосредственной темы.

Если протестантство, какъ религ³я узко-моралистическая и почти лишенная культа, заставляетъ художника искать на сторонѣ эстетическаго и мистическаго восполнен³я своей религ³и, то христ³анская церковь, все равно - католическая или православная, даетъ художнику все необходимое для высшаго проявлен³я его творческой силы. Такъ вся духовная сила католичества воплотила себя въ величавомъ образѣ Данте.

Есть много талантливыхъ поэтовъ. Но разъ въ нѣсколько вѣковъ появляются въ поэз³и титаны, именуемые ген³ями, которые производятъ впечатлѣн³е чего-то сверхчеловѣческаго. Таковы были Гомеръ и отецъ аттической трагед³и Эсхилъ. Таковъ и Данте, передъ которымъ блѣднѣетъ человѣческ³й обликъ его антипода - Гете.

Подобно Гомеру и Эсхилу, Данте былъ выразителемъ религ³и своего народа. Католицизмъ отлился въ немъ въ завершенную и окончательную форму.

IV.

Воспитанный, какъ и Гете, въ протестантской средѣ. Ничше пошелъ дальше своего учителя Гете по пути отрицан³я; онъ дѣйствовалъ прямолинейно, смѣло и открыто. Быть можетъ, здѣсь сказалась его славянская кровь.

Нѣмецк³й идеализмъ и мораль Канта были ему чужды. Къ католичеству онъ отнесся отрицательно, и Данте назвалъ "разрывателемъ гробовъ". Онъ понималъ, что Pater Seraphieus Фауста не есть отвѣтъ его философскимъ искан³ямъ. Мучительно блуждалъ онъ то среди пустыни научнаго отрицан³я, то на горахъ мистическаго знан³я Грец³и и Востока.

То, что благодаря оптимизму, совмѣщалось въ Гете, въ Ничше разрывается и становится трагед³ей. Скрытый культъ человѣческой гордости и безбожнаго самоутвержден³я, который былъ у Гете и сказался между прочимъ въ его преклонен³и передъ Наполеономъ, у Ничше обращается въ демоническ³й бредъ. Гете терпѣлъ христ³анство. Ничше страстно ненавидитъ и проклинаетъ. Иногда взоры его обращаются къ русской литературѣ; въ Достоевскомъ видитъ онъ единственнаго близкаго себѣ писателя, на Росс³ю возлагаетъ надежды. Такъ мучительно раздвоенъ онъ былъ между олимп³йцемъ Гете и эпилептикомъ Достоевскимъ. Какъ будто на немъ отомстились всѣ грѣхи европейскаго безбож³я. Ему суждено было заблудиться въ дебряхъ инд³йской мистики и впасть въ неисцѣлимое безум³е. Кто оскорбитъ тѣнь великаго философа и страдальца, понесшаго на себѣ болѣзни и грѣхи антихрист³анской Европы?

Судьба Ничше, который только сдѣлалъ окончательные выводы изъ посылокъ Гете, ясно показало, что итти путемъ Гете нельзя. Что на этомъ пути, безъ оптимизма и счастливыхъ услов³й, среди которыхъ жилъ Гете, единственнымъ послѣдовательнымъ концомъ является безум³е.

По самой крови своей, будучи полугерманцемъ, полуславяниномъ, Ничше явился переходомъ отъ Гете къ Достоевскому, отъ человѣческаго и сверхчеловѣческаго утвержден³я Европы къ христ³анскому началу Росс³и.

Если мы видѣли, что протестантизмъ не далъ Гете матер³ала для сооружен³я такого памятника религ³ознаго искусства, какъ древняя религ³я эллиновъ дала Гомеру, или католичество дано Данту, то что сказать о Росс³и? Кого можемъ мы назвать такимъ же нац³ональнымъ и религ³ознымъ ген³емъ Росс³и, какимъ Данте былъ для католическаго м³ра?

Ясно, что такого ген³я нѣтъ.

Но этотъ фактъ объясняется двумя причинами:

1) Католичество въ Данте нашло свое окончательное воплощен³е и завершен³е. Въ этомъ и сила католичества, и его слабость. Католическая теолог³я и мистика имѣютъ нерукотворный и болѣе крѣпк³й чѣмъ мѣдь памятникъ - Divina Comoedia, но то, чему поставленъ памятникъ, есть уже конченное, прошлое. И намъ кажется, что все католичество является такимъ прекраснымъ памятникомъ былого. Не то - въ православ³и: православ³е съ самаго начала было религ³ей менѣе ныявленной, менѣе опредѣленной, менѣе оформленной. Въ глубинѣ визант³йскихъ и русскихъ скитовъ хранилась и хранится нѣкая сокровенная тайна, и къ тайнѣ этой только отчасти приближались наши писатели: Гоголь, Достоевск³й, Владим³ръ Соловьевъ. Какъ и Росс³я, православ³е еще не состарилось, и на него начинаютъ обращаться взоры религ³озныхъ мыслителей западной Европы.

2) Какъ католическая церковь въ основу свою положила начало единовласт³я въ лицѣ римскаго первосвященника. такъ и въ поэз³и представляетъ оно себя въ одномъ колоссальномъ образѣ Данте. Наоборотъ, православ³е съ его принципомъ соборности, раскрываетъ себя соборно, и еще очень далеко отъ окончательнаго своего раскрыт³я. Если мы не имѣемъ одного ген³я, котораго могли бы противопоставить Данту, какъ выразителя нашего религ³ознаго начала, то мы имѣемъ уже рядъ великихъ писателей, раскрывавшихъ нашу нац³ональную и религ³озную идею; назовемъ пока: Пушкина, Достоевскаго и Владим³ра Соловьева.

Разсматривая русскую поэз³ю, мы находимъ что вся она, впадая въ демоническ³е соблазны, иногда болѣе страшные. чѣмъ соблазны Запада, въ своемъ итогѣ раскрываетъ единую христ³анскую идею. Поэты, чуждые христ³анству, какъ напримѣръ Фетъ, стоятъ въ сторонѣ отъ главнаго течен³я нашей поэз³и. Что же касается до демоническихъ корчъ, въ которыя она впала со времени, такъ называемаго, декадентства. то яти корчи, при всемъ ихъ безобраз³и, очень похожи на муки духовнаго рожден³я, и изъ мистическаго бреда нашихъ дней можетъ возс³ять солнце христ³анской поэз³и. Въ какомъ же отношен³и это христ³анское возрожден³е относится къ другому, классическому возрожден³ю, котораго ждетъ Ѳ. Ф. Зѣлинск³й.

Обратимся теперь къ разсмотрѣн³ю этого вопроса.

VI.

Весьма обычно эллинское въ искусствѣ отождествляется съ языческимъ. Но это невѣрно въ двухъ отношен³яхъ:

1) Само христ³анство является до извѣстной степени продуктомъ эллинизма.

2) Понят³е "языческое" слишкомъ широко и обще: язычество, въ его цѣломъ, заключало въ себѣ положительное религ³озное начало, и потому только отчасти, въ отдѣльныхъ своихъ проявлен³яхъ можетъ быть противополагаемо христ³анству.

Начнемъ съ основной религ³озной книги эллинскаго народа, съ поэмъ Гомера. Оставляя въ сторонѣ непревзойденную до сихъ поръ красоту Гомера и становясь на чисто-религ³озную точку зрѣн³я, мы находимъ, что вѣрно понятый Гомеръ до сихъ поръ является однимъ изъ первыхъ учителей богопочитан³я. Это знали и зиждители визант³йскихъ храмовъ, помѣщавш³е изображен³я Гомера, наряду съ изображен³ями Платона и Вергил³я, въ церковномъ притворѣ. Эти изображен³я видимъ мы и на стѣнахъ Московскаго Благовѣщенскаго Собора. Несмотря на примитивныя и грубыя черты Гомеровскихъ боговъ, отдающихся человѣческимъ страстямъ - гнѣва, сладостраст³я, объядѣн³я и т. д , нравственная идея господствуетъ въ м³росозерцан³и творца Ил³ады и Одиссеи.

Боги наказываютъ зло, боги заботятся о несправедливо обиженныхъ и призывающихъ ихъ въ молитвѣ. Кромѣ того, вся жизнь человѣка проходитъ подъ непосредственнымъ наблюден³емъ боговъ, вся жизнь религ³озна. Представитель эллинской набожности Одиссей, котораго хранитъ богиня Аенна, постоянно являясь ему въ различныхъ образахъ, этотъ Одиссей, вмѣстѣ съ патр³архами Библ³и - Авраамомъ, Исаакомъ и ²аковомъ, не есть ли идеальный образецъ героя религ³озной эпопеи? Этому не мѣшаютъ грубыя черты первобытныхъ нравовъ: хитрость и лукавство, понимаемыя какъ добродѣтель. Вспомнимъ коварныя продѣлки возлюбленнаго Богомъ ²акова. Передъ ними поблѣднѣетъ хитрость Одиссея. Можно сказать даже, что этотъ постоянный служитель небесной дѣвы Аѳины, находящ³йся подъ ея особымъ покровительствомъ, является въ дохрист³анскомъ м³рѣ первымъ прообразомъ будущихъ почитателей Пресвятой Дѣвы, ибо ничего подобнаго мы не находимъ въ книгахъ Ветхаго Завѣта.

Если герой Ил³ады Ахиллесъ является чистымъ образцомъ языческаго героя, воплощающаго въ себѣ идеалъ физической силы, военной доблести, пламенной дружбы и рыцарской чести, если этотъ представитель человѣческаго гордости и самоутвержден³я, прообразъ будущихъ Александровъ, Цезарей и Наполеоновъ, если онъ падаетъ, пораженный стрѣлой восточнаго бога Аполлона, то герой младшей поэмы уже знаменуетъ нѣкоторый переходъ къ христ³анскому м³росозерцан³ю: хотя онъ отличается физической силой, что доказалъ онъ на поединкѣ во время атлетическихъ состязан³й въ городѣ Феаковъ, но не въ этой силѣ его главное достоинство, его достоинство составляетъ чисто духовныя начала: умъ и постоянно молитвенное настроен³е.

Какъ любимецъ боговъ, переноситъ онъ безконечныя страдан³я, онъ πολύτλας многострадальный, но изъ страдан³й выходитъ побѣдителемъ и достигаетъ родного дома, тогда какъ гордые герои Аяксъ и Ахиллъ падаютъ жертвой своего богоборства.

Таково глубочайшее религ³озное значен³е Гомера.

Еще болѣе совершеннымъ идеаломъ богопочитан³я является Эней. Подобно библейскому Исааку, пассивный и покорный, благодаря своей преданности богамъ-хранителямъ своего дома Афродитѣ и Аполлону, онъ не только спасается изъ всеобщей гибели и разрушен³я, но и основываетъ новый городъ, которому суждено въ будущемъ стать главою христ³анскаго м³ра.

Мы сравнили религ³озныхъ героевъ Гомера съ героями Библ³и и нашли въ нихъ общ³е, какъ положительныя, такъ и отрицательныя черты. Замѣтимъ теперь, что эта антропоморфная религ³я Гомера, религ³я прекрасныхъ, благихъ и праведныхъ олимп³йцевъ, боговъ заступниковъ и покровителей, являющихся въ зримыхъ и ощутимыхъ, прекрасныхъ и человѣкоподобныхъ формахъ, что эта религ³я подготовила м³ръ къ принят³ю религ³и воплощеннаго Слова, Бога, принявшаго человѣческое естество и осязаемаго. Далѣе, только на почвѣ этой религ³и могло возникнуть почитан³е Пресвятой Дѣвы и святыхъ,- религ³я, не отвергающая, а принимающая и оплодотворяющая богатствомъ своего духа самыя роскошныя создан³я человѣчества; религ³я, утверждающая философ³ю и искусство. Понятно, что христ³анство, именно какъ религ³я воплощен³я, съ самаго начала покидаетъ почву еврейства, какъ религ³ю Бога, по существу невоплотимаго. Впослѣдств³и, реакц³я протестантизма покидаетъ эллинистическую почву христ³анства, и впадаетъ вновь въ одичан³е и скудость еврейской религ³и, для которой благовѣст³е о воплощенномъ Богѣ, почитан³е непорочно зачавшей Его Матери-Дѣвы является только кощунствомъ и соблазномъ. Если въ образѣ многострадальныхъ героевъ языческой Грец³и, въ образѣ сына бож³я, сына Зевсова Геракла, подъявшаго на себя подвигъ борьбы со злыми силами для спасен³я человѣчества и погибающаго мучительной смертью, если въ этомъ образѣ впервые видимъ мы прообразъ Христа распятаго, то, конечно, небесная дѣва Аѳина, непорочная дѣвственница Артемида, слетающая съ небеснымъ утѣшен³емъ къ умирающему мученику Ипполиту, совершенный образъ красоты и любви Афродита Уран³я, эти образы подготовили человѣчество къ почитан³ю Пресвятой Дѣвы. Именно въ Грец³и, гдѣ почитан³е боговъ сначала приняло совершенныя эстетическ³я формы въ изображен³и поэтовъ и потомъ было просвѣтлено силой философскаго ген³я, именно въ Грец³и была почва для развит³я и укрѣплен³я началъ христ³анской религ³и, въ Грец³и, а не на Востокѣ, гдѣ почитан³е Великой Матери носило характеръ изувѣрск³й и фаллическ³й, такъ что въ самой основѣ своей являлось враждебнымъ христ³анству. Жестокая и сладострастная религ³я Ваала и Астарты не могли имѣть вл³ян³е на религ³ю кротости и цѣломудр³я.

Итакъ, уже въ самомъ первомъ своемъ источникѣ - Гомерѣ эллинская религ³я являетъ себя, какъ положительное религ³озное начало, легшее затѣмъ въ основу христ³анства, какъ религ³я чистаго антропоморфизма, религ³я человѣкообразныхъ и совершенныхъ въ своей красотѣ и нравственной правдѣ олимп³йцевъ. Но еще болѣе эллинская религ³я приближается къ христ³анству въ дальнѣйшемъ своемъ развит³и, когда она вступаетъ въ пер³одъ элевзинской мистер³и Д³ониса и Деметры, изъ которой развивается аттическая трагед³я.

Если религ³я Гомера приближается къ христ³анству. какъ религ³я зримаго и облеченнаго въ человѣческ³я формы бога, то религ³я Д³ониса и трагед³я являются религ³ей бога, не только воплощеннаго, но и страдающаго, умирающаго и воскресающаго. Идея эта, идея воскресен³я, родилась въ Египтѣ въ культѣ Озириса и Изиды, и отсюда глубокая и постоянная связь христ³анства съ Египтомъ. Идея воскресен³я мертвыхъ, тѣсно связанная съ идеей о воскресшемь богѣ, чуждая по существу еврейскому м³ру, впервые появляется на еврейской почвѣ въ учен³и фарисеевъ. Она кажется смѣшной представителямъ греческой научной мысли I вѣка. Когда апостолъ Навелъ въ аѳинскомъ Ареопагѣ началъ проповѣдывать о воскресен³и мертвыхъ, ему отвѣчали иронически: "Объ этомъ мы послушаемъ тебя въ другое кремя". Итакъ, три идеи легли въ основу христ³анства: ³) идея божественнаго воплощен³я, 2) бога страдающаго, умирающаго и воскресающаго и 3) идея всеобщаго воскресен³я мертвыхъ. Вся греческая религ³я подготовляла м³ръ къ принят³ю первой идеи. Вторая раскрылась въ элевзинской мистер³и и аттической трагед³и Д³ониса, содержан³емъ которой были страдан³я бога или героя. Идея искуплен³я черезъ страдан³е - идея трагед³и Эсхила и Софокла.

VII.

Если идея о страдающемъ, умирающемъ и воскресающемъ богѣ была чужда общему сознан³ю еврейскаго народа, то эта идея еще издревле жила въ избранныхъ умахъ Израиля. Такъ, въ благословен³и, данномъ умирающимъ ²аковомъ сыну его ²удѣ, пророчество о явлен³и изъ его рода будущаго Месс³и изображено въ символахъ, общихъ "ъ символами эллинской религ³и Д³ониса.

"Не отойдетъ скипетръ отъ ²уды и законодатель отъ чреслъ его, доколѣ не пр³йдетъ Примиритель, и ему покорность народовъ. Онъ привязываетъ къ виноградной лозѣ осленка своего и къ лозѣ лучшаго винограда сына ослицы своей. Моетъ въ винѣ одежду свою и въ крови гроздовъ одѣян³е свое. Блестящи очи его отъ вина и бѣлы зубы его отъ молока" (Книга Быт³я, 49, 10-12).

Отцы церкви признавали, что это пророчество прямо относится ко входу Христа во ²ерусалимъ, и потому оно читается, какъ парем³я, за вечерней въ недѣлю Ва³й. Но съ особенной силой образъ страдающаго Месс³и является въ книгѣ пророка Иса³и, въ главѣ 53-й. Однако эта вѣра въ страдающаго Месс³ю была достоян³емъ только немногихъ избранныхъ. Народная масса ожидала непосредственнаго торжества Месс³и надъ политическимъ врагомъ Израиля, его воцарен³я въ ²ерусалимѣ и возстановлен³я ³удейскаго царства. Насколько сильно было такое представлен³е о Месс³и, видно изъ того, что его раздѣляли даже ближайш³е ученики ²исуса. Когда ²исусъ началъ говорить ученикамъ о предстоящихъ Ему страдан³яхъ," Петръ сказалъ: "Да не будетъ этого съ Тобой, Господи".

Ожидан³е близкаго земного царства Месс³и было такъ сильно въ ученикахъ ²исуса, что они уже спорили " мѣстахъ, которыя займутъ въ этомъ царствѣ, а жена Заведея Салом³я просила ²исуса о томъ, чтобы первыя мѣста въ этомъ царствѣ достались ея сыновьямъ ²акову и ²оанну. Велико было разочарован³е учениковъ, когда въ ²ерусалимѣ ожидало ихъ не торжество, а истязан³е и поруган³е ихъ Учителя, и наконецъ позорная казнь Его на крестѣ. Только послѣ воскресен³я ²исуса они поняли смыслъ Его пророчествъ, но и тутъ все значен³е крестной смерти Христа и Его воскресен³я было раскрыто не ими, а новымъ апостоломъ - Павломъ.

Вѣчнымъ символомъ жертвы, принесенной Спасителемъ на Голгоѳѣ и основан³емъ церковнаго единен³я было таинство евхарист³и, установленное ²исусомъ на прощальной тайной вечери, какъ согласно повѣствуютъ евангелисты. Но тайна евхарист³и была открыта ученикамъ и раньше, и эта тайна, какъ и распят³е Христа, явилась по слову апостола Павла, "соблазновъ для ³удеевъ, для эллиновъ же безум³емъ". ²оаннъ повѣствуетъ, что послѣ словъ ²исусовыхъ: "Истинно, истинно говорю вамъ: если не будете ѣсть плоти Сына Человѣческаго и пить крови Его, не будете имѣть въ себѣ жизни. Ядущ³й плоть Мою и п³ющ³й Мою кровь имѣетъ жизнь вѣчную, и Я воскрешу его въ послѣдн³й день. Ибо плоть Моя истинно есть пища и кровь Моя истинно есть пит³е" (²оанн. 6, 53-55) - "мног³е изъ учениковъ Его отошли отъ Него, и уже не ходили съ Нимъ".

VIII.

Религ³я страдающаго Бога, религ³я пр³общен³я Его плоти и крови была, по слову апостола Павла, "соблазномъ для ³удеевъ, для эллиновъ же безум³емъ".

Однако, не для всѣхъ эллиновъ. Безум³емъ вѣсть о Христѣ распятомъ явилась для философовъ Академ³и или для той аудитор³и Ареопага, которой проповѣдывалъ апостолъ Павелъ въ Аѳинахъ. Но это философское направлен³е было чуждо не только христ³анству, но и тому духу эллинской религ³и, который выразилъ себя въ установлен³и мистер³и, въ сокровенномъ культѣ Д³ониса и Деметры. Эти культы подготовили почву для насажден³я христ³анства. Потому оно такъ быстро и стало развиваться въ эллинистической средѣ. ²оаннъ насаждаетъ христ³анство въ Ефесѣ, Павелъ въ Галат³и и Коринѳѣ. Здѣсь и тамъ, въ областяхъ Малой Аз³и и городахъ европейской Грец³и, гдѣ еще живы великолѣпные памятники языческаго прошлаго, образуются христ³анск³я общины. При самомъ своемъ рожден³и христ³анство уже эллинизировано, далѣе оно все болѣе и болѣе воспринимаетъ въ себя философск³я и эстетическ³я начала эллинизма.

Павелъ, проповѣдывавш³й Христа распятаго, былъ въ извѣстномъ смыслѣ болѣе эллинъ, чѣмъ тѣ скептики и академики, которые смѣялись надъ его словами. Религ³я страдающаго Бога и участ³е въ мистер³яхъ, раскрывающихъ тайны гроба и дающихъ участникамъ обѣтован³е безсмерт³я, что религ³я Элевсина и аттической трагед³и была самымъ пышнымъ цвѣткомъ эллинской культуры. Платонъ, въ своей враждѣ съ родной религ³ей во имя односторонняго идеализма своей философ³и, отошелъ отъ духа своего народа, какъ вѣрно это замѣтилъ Ничше. Его осужден³е Гомера, недостаточное пониман³е религ³ознаго значен³я его поэмъ, вся эта полемика противъ боговъ, начатая Ксенофаномъ, подрывая корни эллинской религ³и, подрываетъ корни у всякой религ³и вообще, и напрасно нѣкоторые апологеты и отцы церкви пользовались сатирой греческихъ философовъ для надруган³я надъ античной религ³ей и миѳомъ. Это оруж³е всегда можетъ быть направлено и противъ христ³анства и разрушить его въ самой основѣ, которая есть непосредственная вѣра въ реальные факты жизни воплощеннаго Бога.

Установлен³емъ Евхарист³и Христосъ отмѣнилъ какъ ветхозавѣтную пасху, такъ и мистер³ю Д³ониса, ибо, какъ поетъ Церковь: "Христосъ - новая Пасха, жертва живая, агнецъ Бож³й, вземляй грѣхи м³ра".

Но нельзя забывать. что эта мистер³я Д³ониса легла въ основу нашей литург³и, что религ³я страдающаго Бога привела къ религ³и Христа распятаго, такъ же какъ александр³йское учен³е о Логосѣ подготовило благовѣст³е о Словѣ, ставшемъ Плотью.

IX.

Разсмотрѣвъ въ общихъ чертахъ связь эллинской религ³и и поэз³и съ христ³анствомъ, обратимся къ разсмотрѣн³ю русскаго классицизма.

Въ нашей поэз³и особенно посчастливилось Гомеру. Съ самаго начала мы имѣемъ два образцовыхъ перевода Ил³ады и Одиссеи, Гнѣдича и Жуковскаго, два перевода, имѣющихъ цѣну подлинныхъ художественныхъ создан³й. Не то было съ трагед³ей. До сихъ поръ мы не имѣемъ переводовъ Эсхила и Софокла, сколько-нибудь приближающихся къ совершенству переводовъ Гнѣдича и Жуковскаго. Религ³озное значен³е русской Одиссеи, значен³е ея для всего русскаго народа было сознано Гоголемъ, о чемъ говоритъ онъ въ "Перепискѣ съ друзьямиг", замѣчательной книгѣ, полной тонкихъ художественныхъ оцѣнокъ. Характерно, что самъ Жуковск³й обращается къ Гомеру въ пер³одъ горячаго христ³анскаго настроен³я. Работа надъ Гомеромъ совершается почти одновременно съ работой надъ Апокалипсисомъ и Странствующимъ Жидомъ. Кто не помнитъ чуднаго стихотворен³я Тютчева, гдѣ онъ изображаетъ Жуковскаго на закатѣ его жизни:

Съ какимъ радуш³емъ благоволен³я

Онъ были мнѣ Омировы читалъ.

восклицаетъ Тютчевъ о Жуковскомъ. И въ томъ же стихотворен³и:

Воистину, какъ голубь, чистъ и цѣлъ

Онъ духомъ былъ, хоть мудрости змѣиной

Не презиралъ, понять ее умѣлъ.

Но вѣялъ духъ въ немъ чисто голубиный

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Онъ стройно жилъ, онъ стройно пѣлъ.

Замѣчательно, что время, когда Жуковск³й отъ романтическихъ и безтѣлесныхъ грезъ своей юности переходитъ къ живой религ³и воплощеннаго Бога, когда душа его достигаетъ полноты гармон³и, "возвышается до строю", что въ это время онъ отдаетъ свои силы Гомеру. Ясно, что поэз³я Гомера не только не вносила сомнѣн³я и соблазна въ его душу, достигшую христ³анской гармон³и, но, наоборотъ, поддерживала и питала эту гармон³ю.

Достигш³й примирен³я съ жизнью поэтъ слышитъ голосъ "земныя всѣ смиряющ³й тревоги", онъ говоритъ ему: "Да не смущается твоя душа, вѣруй въ Бога, вѣруй въ Меня". И въ то же время его поэтическое ухо слышитъ "шопотъ рождающейся изъ пѣны морской Анад³омены - символа Гомеровой поэз³и".

Религ³озная несостоятельность языческаго м³росозерцан³я Гомера ясна Жуковскому. Во всей поэз³и Гомера онъ видитъ разлитую меланхол³ю. Меланхол³я эта объясняется тѣмъ, что язычники не вѣрили въ безсмерт³е души, что "религ³я не шептала имъ своихъ утѣшен³й". Итакъ, язычество Гомера не является для Жуковскаго соблазномъ: исполненный радостной надеждой на безсмерт³е, онъ съ любовнымъ участ³емъ созерцаетъ картину языческой весны, вся прелесть которой не уйдетъ отъ безпощадной руки тлѣн³я.

Какъ у Жуковскаго, такъ и у самаго глубокаго и талантливаго эллиниста въ нашей поэз³и, у Пушкина, погружен³е въ м³росозерцан³е Грец³и совпадаетъ съ проникновен³емъ началами христ³анской церковности. Но у Пушкина дѣло обстоитъ много сложнѣе, чѣмъ у Жуковскаго.

Классицизмъ проявляется у Пушкина уже въ первыхъ юношескихъ стихахъ. Но вѣрно замѣтилъ Аполлонъ Григорьевъ, что Пушкинъ выносилъ въ себѣ мутную струю ложнаго классицизма и только въ болѣе зрѣлыхъ своихъ произведен³яхъ достигъ наивной простоты и чистоты классическаго подлинника. Сначала классицизмъ Пушкина былъ подъ сильнымъ вл³ян³емъ французской эротики XVIII вѣка, Парни h Вольтера. Вл³ян³е латинскихъ образцовъ, а потомъ вл³ян³е Шенье, помогало Пушкину въ борьбѣ съ кумирами его отроческихъ лѣтъ. Но только послѣ Михайловскаго заключен³я, уже достигнувъ тридцатилѣтняго возраста, Пушкинъ начинаетъ непосредственно черпать изъ родника греческой поэз³и и даритъ насъ такими благоуханными цвѣтами антолог³и, какъ: "Эхо, безсонная нимфа, скиталась по брегу Пенея", "Чистый лоснится полъ", "Славная флейта, Ѳеонъ, здѣсь лежитъ", "Три ключа" и т. д. Здѣсь уже видно освобожден³е не только отъ французскаго псевдоклассицизма и эротики XVIII вѣка, но также освобожден³е отъ оковъ латинской поэз³и.

Важность этого освобожден³я, необходимость заглянуть въ Грец³ю не только помимо французовъ, но и помимо латинскихъ подражан³й, онъ сознавалъ, когда говорилъ, что Дельвигъ сумѣлъ уловить истинный греческ³й духъ Ѳеокрита, хотя имѣлъ въ рукахъ только латинск³я и нѣмецк³я подражан³я.

То, что Пушкинъ говорилъ о Дельвигѣ, еще болѣе примѣнимо къ нему самому. Антологическ³я стихотворен³я зрѣлой поры его творчества остаются совершеннѣйшими произведен³ями не только въ нашей, но и европейской антолог³и. Они много подлиннѣе и вѣрнѣе духу Грец³и, чѣмъ так³я же стихотворен³я Гете, что замѣтилъ тотъ же Аполлонъ Григорьевъ. У Гете нѣтъ такого непосредственнаго, чисто-художественнаго подхода къ античности, какъ у Пушкина. Преднамѣренность, философская теор³я портятъ антологическ³е стихи Гете. Ничше вѣрно замѣтилъ, что Гете въ концѣ концовъ не понялъ Грец³и:.

Кромѣ того, въ метрическомъ отношен³и опыты Гете менѣе совершенны, чѣмъ опыты Пушкина, что рѣшительно утверждаетъ знатокъ античной метрики Ѳ. Е. Коршъ.

Не только въ антологическихъ стихахъ, но и въ поэмахъ изъ русской жизни, и въ прозѣ Пушкина сказывается его чисто-эллинское настроен³е, его проникновен³е въ законы гармон³и и мѣры, неподражаемая пластичность его образовъ. Е. Баратынск³й, въ своемъ отзывѣ о "Евген³и Онѣгинѣ". вообще довольно суровомъ и не совсѣмъ справедливомъ, вѣрно замѣчаетъ, что хороши въ "Евген³и Онѣгинѣ" описан³я природы, но вездѣ - пластика. Эта пора истиннаго эллинизма въ творчествѣ Пушкина является въ то же время порой его истинной народности и его обращен³я къ христ³анству. Какъ будто всю жизнь Пушкина эти три струи - струя эллинизма, струя христ³анства и струя народности - пробивали тяжелыя оковы, наложенныя на нихъ его воспитан³емъ, временемъ и средой.

Изъ этой борьбы Пушкинъ вышелъ побѣдителемъ, но тутъ предстояла новая борьба: три пробивш³яся струи не образовали одного источника, каждый потекъ въ своемъ направлен³и, и, не достигнувъ гармон³и этихъ трехъ началъ, Пушкинъ погибаетъ въ борьбѣ за эту гармон³ю. То антихрист³анское и антинародное направлен³е, которое приняла русская культура послѣ реформы Петра, было глубоко воспринято Пушкинымъ; вполнѣ преодолѣть это направлен³е онъ не могъ до конца своей жизни.

Два обстоятельства спасли ген³й Пушкина, не дали ему застыть въ безплодныхъ формахъ французскаго классицизма и байронизма. Эти два обстоятельства: сказки няни Арины Род³оновны и невольное заключен³е въ Михайловскомъ.

Вѣчная память Аринѣ Род³оновнѣ! Благодаря ей изъ "француза", зачарованнаго Вольтеромъ и Парни, вышелъ самый народный русск³й писатель, и едва умѣвш³й говорить по-русски поэтъ далъ доселѣ непревзойденные образцы русскаго литературнаго языка.

Арина Род³оновна разсказывала Пушкину старинныя русск³я сказки, пѣла ему пѣсни про то:

какъ синица

тихо за моремъ жила,

какъ

дѣвица

за водой по утру шла.

Отъ нея, вѣроятно, научился онъ впервые народной разговорной рѣчи, разнообраз³ю мѣткихъ пословицъ, которыя такъ мастерски вставляетъ онъ въ разговоры своихъ дѣйствующихъ лицъ изъ народа.

XI.

Впечатлѣн³я дѣтства всего глубже западаютъ въ нашу душу. Поверхностный налетъ французскаго образован³я быстро слетѣлъ съ Пушкина, когда онъ очутился въ "далекомъ, скверномъ уѣздѣ", среди русской природы и народа, въ постоянномъ общен³и съ няней Ариной Род³оновной. Народность восторжествовала въ Пушкинѣ и надъ французскимъ псевдоклассицизмомъ, и надъ рац³оналистическими настроен³ями вольтер³анства, и надъ демоническимъ романтизмомъ Байрона. Пушкинъ сталъ воистину народенъ, но отмѣтимъ одну рѣзкую черту его народничества: его народничество было преимущественно языческое. Привлекала его въ народѣ дохрист³анская старина, древн³я обрядовыя пѣсни, сказки, пословицы. Характерно пристраст³е его къ спец³ально-разбойничьей поэз³и. Стеньку Разина называетъ онъ самымъ поэтическимъ лицомъ русской истор³и. Пугачевъ особенно занималъ его воображен³е.

У Пушкина нѣтъ того искан³я христ³анскаго начала въ народѣ, которое сдѣлалось главной темой Тургенева, Достоевскаго и Толстого. Глубоко почувствовавъ красоту русскаго православ³я и воплотивъ ее въ лицѣ Пимена, Пушкинъ какъ будто отвращается отъ проявлен³й непосредственно христ³анскаго духа въ народѣ. Христ³анство видитъ онъ въ оффиц³альныхъ представителяхъ церкви: вспомнимъ стихи его къ Филарету. Но не случайно странствующихъ по народу старцевъ Варлаама и Мисаила изображаетъ онъ только съ бытовой точки зрѣн³я, какъ мошенниковъ и пьяницъ. Также, и лицо юродиваго въ "Борисѣ Годуновѣ" является въ чертахъ каррикатурныхъ.

Плѣняясь красотой народнаго суевѣр³я, Пушкинъ ни разу не плѣнился красотой народной вѣры. Причины этому отчасти (конечно, только отчасти) лежатъ повидимому въ характерѣ той же самой Арины Род³оновны. Изъ б³ограф³и Пушкина мы ничего не знаемъ о религ³озности Арины Род³оновны, кромѣ того, что она служила молебны, когда Пушкина освободили изъ Михайловскаго заточен³я. Христ³анскихъ чертъ не видимъ мы въ нянѣ Татьяны, оригиналомъ которой послужила конечно Арина Род³оновна. Сама Татьяна, поскольку она народна, вѣритъ преданьямъ языческой старины, она суевѣрна, занимается гадан³ями. Эта муза Пушкина, его "милый идеалъ", подобно ему самому, раздвоена между французскимъ образован³емъ и языческой стариной народа. Ея отказъ Онѣгину вызванъ чисто свѣтскимъ, почти приближающимся къ этикету, сознан³емъ долга, а вовсе не тѣмъ религ³ознымъ мотивомъ, какъ отречен³е Лизы Тургенева.

Няня Лизы Калитиной была, въ противоположность Аринѣ Род³оновнѣ, чистымъ типомъ народнаго христ³анства. Этимъ христ³анствомъ зажгла она и сердце своей воспитанницы. Вотъ почему отречен³е Лизы такъ трогательно и прекрасно въ своей религ³озной и эстетической цѣльности, тогда какъ отказъ Татьяны продиктованъ правилами мертвой морали, закономъ свѣтскаго этикета. Ни христ³анскаго смирен³я Лизы Калитиной, ни дѣтской вѣры ²²латона Каратаева мы не найдемъ у Пушкина. Но ни у кого изъ послѣдующихъ писателей не найдемъ мы той высоты библейскаго вдохновен³я, которое дало "Пророка", того проникновен³я въ поэз³ю иночества, которое дало старца Пимена. Этотъ образъ пастыря православной церкви правдивѣе и глубже, чѣмъ образъ старца Зосимы у Достоевскаго. Рядомъ съ нимъ можетъ быть поставленъ только старецъ ²оаннъ въ "Повѣсти объ антихристѣ" Владим³ра Соловьева.

XII.

Какъ великъ былъ духовный разладъ Пушкина въ послѣдн³е годы его жизни, объ этомъ всего лучше говоритъ онъ въ стихахъ, какъ: "Въ началѣ жизни школу помню", "Напрасно я бѣгу къ с³онскимъ высотамъ". Такъ была велика въ немъ жажда истинно-церковнаго подкрѣплен³я и утѣшен³я, что обращенные къ нему стихи митрополита Филарета принялъ онъ какъ "арфу серафима".

Я лилъ потоки слезъ нежданныхъ,

И ранамъ совѣсти моей

Твоихъ рѣчей благоуханныхъ

Отраденъ чистый былъ елей.

Наряду съ переводами изъ Анакреона, Сафо, Ксенофана Колофонскаго, Катулла и Горац³я, онъ усиленно читаетъ ЧетьиМинеи, дѣлаетъ изъ нихъ выписки, очевидно хочетъ воспольз