Стороженко Николай Ильич - В. Шекспир

  

   Въ 1766 г. одинъ изъ извѣстнѣйшихъ издателей и комментаторовъ Шекспира, Джоржъ Стивенсъ, такъ охарактеризовалъ сумму свѣдѣн³й о жизни Шекспира, которыми обладала современная ему наука: "Все, что мы знаемъ, говоритъ онъ, съ нѣкоторой достовѣрностью о Шекспирѣ состоитъ въ томъ, что онъ родился въ Стратфордѣ на Авонѣ, женился, имѣлъ дѣтей отправился въ Лондонъ, сначала былъ актеромъ, потомъ писателемъ писалъ поэмы и пьесы для театра, наконецъ возвратился въ Стрэтфордъ, сдѣлалъ духовное завѣщан³е, умеръ и былъ тамъ похороненъ". Съ тѣхъ поръ прошло болѣе ста лѣтъ. Неутомимые изслѣдователи перерыли всевозможные архивы и библ³отеки, нашли нѣсколько любопытныхъ документовъ, касающихся внѣшнихъ обстоятельствъ жизни и карьеры Шекспира, открыли источники его произведен³й, призвали къ отвѣту всѣхъ его современниковъ, всѣхъ, которые могли его знать, или по крайней мѣрѣ слышать о немъ: благодаря ихъ совокупнымъ усил³ямъ, мы имѣемъ теперь точныя документальныя свѣдѣн³я о предкахъ Шекспира, объ его женитьбѣ, о матер³альномъ благосостоян³и его въ разные пер³оды его жизни, знаемъ, как³я книги онъ читалъ, съ какими людьми знался имѣемъ отзывы о немъ современниковъ, какъ о писателѣ, человѣкѣ, но всего этого слишкомъ мало, чтобъ составить что-нибудь похожее на связную б³ограф³ю. Мы не знаемъ ничего о дѣтствѣ Шекспира, его матери и вл³ян³и ея на сына, не знаемъ ничего объ его воспитан³и, объ отношен³и его къ своимъ роднымъ и женѣ, не имѣемъ ни одного письма, ни одного клочка бумаги, написаннаго его рукой, за исключен³емъ его подписи на двухъ или трехъ оффиц³альныхъ документахъ, такъ что и теперь, перечитывая одну изъ его многочисленныхъ б³ограф³й, авторы которыхъ выбиваются изъ силъ, чтобы связать сырой матер³алъ различными гипотозами и полудостовѣрными анекдотами невольно вспоминаешь горьк³я слова Стивенса.

   Родиной Шекспира былъ маленьк³й городокъ, Стрэтфордъ на рѣкѣ Эвонѣ, въ графствѣ Уоррикъ, (Warwickshire.) Предки его были мелк³е поземельные собственники (yeoman). Одинъ изъ нихъ храбро сражался въ рядахъ войска Генриха VII противъ Ричарда III при Босвортѣ (въ 1485 г.) за что Генрихъ наградилъ его дворянскимъ гербомъ. Въ 1557 г. Джонъ Шекспиръ, отецъ поэта, человѣкъ зажиточный, владѣвш³я двумя домами въ Стрэтфордѣ, женился на Мери Ардэнъ, дочери мѣстнаго землевладѣльца Роберта Ардэна, у котораго онъ арендовалъ землю. Невѣста, принадлежавшая къ одной изъ лучшихъ дворянскихъ фамил³й графства, принесла въ приданое значительный участокъ земли съ двумя домами и садами. Хотя Джонъ Шекспиръ былъ человѣкъ неграмотный, но это не мѣшало ему поочередно занимать городск³я должности ольдермэна, старшаго бальи и старшаго ольдермэна (помощникъ городского головы). У него было восемь человѣкъ дѣтей, изъ которыхъ третьимъ былъ нашъ поэтъ, родивш³йся въ апрѣлѣ 1564 года въ Стрэтфордѣ. Домъ, въ которомъ онъ родился, до сихъ поръ показывается посѣтителямъ.

   О дѣтствѣ и воспитан³и Шекспира до насъ не дошло никакихъ свѣдѣн³й. Должно полагать, что онъ нѣкоторое время учился въ стрэтфордской городской классической школѣ (Freo Grammar School), гдѣ пр³обрѣлъ довольно скудныя свѣдѣн³я въ классическихъ языкахъ, подавш³я поводъ его пр³ятелю Бэнъ-Джонсону замѣтить, что онъ мало зналъ по-латыни и еще меньше по-гречески. Долго ли Шекспиръ пробылъ въ школѣ - неизвѣстно. Роу, писавш³й на основан³и мѣстныхъ предан³й, увѣряетъ, что Шекспиръ не окончилъ курса, что отецъ, нуждаясь въ его помощи, взялъ его домой. Это мнѣн³е подтверждается найденными въ новѣйшее время документами, изъ которыхъ видно, что начиная съ 1578 г. дѣла отца Шекспира, вслѣдств³е неизвѣстныхъ намъ причинъ, пришли въ страшный упадокъ: въ 1578 г. онъ принужденъ былъ заложить полученную въ приданое за женой ферму, въ слѣдующемъ году онъ не могъ уплатить слѣдуемыхъ съ него городскихъ сборовъ, а нѣсколько лѣтъ спустя было постановлено продать за долги все его имущество и онъ былъ лишенъ зван³я ольдермэна. Весьма естественно, что при такихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ помощь сына была ему положительно необходима. Предположивъ, что около 1578 г. юный Шекспиръ оставилъ школу, чтобы помогать отцу, мы все-таки не знаемъ въ чемъ могла состоять его помощь и чѣмъ онъ вообще занимался все это время до самой своей женитьбы. Основываясь частью на мѣстныхъ предан³яхъ, частью на знакомствѣ Шекспира съ юридической терминолог³ей и съ терминолог³ей морского дѣла, б³ографы дѣлаютъ его поочередно мясникомъ, школьнымъ учителемъ, писцомъ у адвоката и наконецъ матросомъ.

   Въ декабрѣ 1582 г., состоялся, надо полагать, къ немалому огорчен³ю семьи, бракъ восемнадцатилѣтняго Шекспира съ Анной Гесвэ, дѣвушкой небогатой, дочерью одного сосѣдняго йомэна и въ тому же бывшей на 8 лѣтъ старше своего жениха. Изъ документовъ видно, что бракъ этотъ былъ заключенъ съ особой поспѣшностью, послѣ однократнаго оглашен³я въ церкви, можетъ быть изъ опасен³я, чтобы родители Шекспира не успѣли воспрепятствовать женитьбѣ своего несовершеннолѣтняго сына. Впрочемъ была и другая причина поспѣшности: Анна Гесвэ, выходя замужъ, была уже беременна, и черезъ шесть мѣсяцевъ у молодыхъ родилась дочь. Очевидно, что пылк³й юноша увлекся или, вѣрнѣе, былъ увлеченъ женщиной болѣе его опытной и, какъ благородный человѣкъ, поспѣшилъ загладить свой поступокъ законнымъ бракомъ. Что впослѣдств³и Шекспиръ осуждалъ эти поспѣшные, ранн³е, заключенные безъ соглас³я родителей браки, что онъ считалъ себя виновнымъ передъ своими родными, что онъ, наконецъ, плохо вѣрилъ въ семейное счастье женщины, вышедшей за человѣка моложе себя - это доказывается многими мѣстами въ его драмахъ. Такъ въ комед³и Два Веронца (Актъ I, сц. 1). ранней любви приписывается гибельное вл³ян³е на судьбу человѣка: "Какъ рано созрѣвшая почка гибнетъ отъ червя раньше, чѣмъ успѣетъ вполнѣ распуститься, такъ юный и нѣжный умъ превращается любовью въ безум³е, лишается свѣжей весенней зелени и всѣхъ прекрасныхъ надеждъ въ будущемъ". Въ комед³я Все хорошо, что хорошо кончится (Актъ II, сцена III), прямо говорится, что человѣкъ, женившемся молодымъ - пропащ³й человѣкъ. Въ Зимней сказкѣ (Актъ IV. сцена VI), Шекспиръ влагаетъ въ уста Поликсена слѣдующ³я многозначительныя слова, въ автоб³ографическомъ значен³и которыхъ, зная собственную истор³ю Шекспира, трудно сомнѣваться: "Сынъ имѣетъ, конечно, право выбирать себѣ жену, но вѣдь и отецъ, полагающ³й все свое счастье въ достойномъ потомствѣ, въ правѣ участвовать хоть совѣтомъ въ этомъ дѣлѣ". Не менѣе важно въ автоб³ографическомъ отношен³и одно мѣсто въ комед³и Двѣнадцатая ночь (Актъ II, сцена IV), бросающее свѣтъ на семейныя отношен³я Шекспира: "Женщина, говоритъ герцогъ В³олѣ, всегда должна выходить замужъ за человѣка старше себя; съ такимъ она свыкается и будетъ царить въ его сердцѣ, ибо наша мужская привязанность слабѣе, непостояннѣе и требовательнѣе, чѣмъ женская". Гдѣ жили молодые, въ домѣ отца Шекспира, или отдѣльно и на как³я средства - неизвѣстно. Мы знаемъ только, что съ каждымъ днемъ дѣла старика Шекспира все болѣе и болѣе запутывались и что вѣроятно ему трудно было содержать, кромѣ своей семьи, ежегодно увеличивающуюся семью сына (въ 1585 г. у Шекспира было уже трое дѣтей). При такомъ положен³и дѣлъ оставаться Шекспиру въ Стрэтфордѣ было немыслимо; нужно было искать въ другомъ мѣстѣ средствъ для содержан³я семьи. Къ этому главному мотиву б³ографы присоединяютъ еще одно немаловажное обстоятельство, ускорившее отъѣздъ Шекспира изъ родного города. На основан³и мѣстныхъ предан³й они сообщаютъ, что Шекспиръ вмѣстѣ съ другими молодыми людьми охотился въ Чарлькотскихъ лѣсахъ, принадлежавшихъ сэру Томасу Люси, что преслѣдуемый за браконьерство, считавшееся тогда серьезнымъ проступкомъ, онъ сочинилъ на сэра Люси пасквиль, послѣ котораго ему было бы неблагоразумно оставаться въ Стрэтфордѣ.

   Какъ бы то ни было, но въ 1586-1587 году Шекспиръ, оставивъ жену и дѣтей въ Срэтфордѣ, отправился въ Лондонъ искать счастья. Мы не знаемъ, чѣмъ руководился Шекспиръ въ выборѣ своей карьеры - дѣтскими ли впечатлѣн³ями отъ игры пр³ѣзжающихъ въ Стратфордъ актеровъ, зажегшихъ въ его душѣ любовь къ драматическому искусству, или тѣмъ обстоятельствомъ, что въ Лондонѣ жили его земляки Джонъ Гемингсъ и Ричардъ Борбеджъ, бывш³е родомъ изъ ²оркшира и занимавш³е важное положен³е въ группѣ лорда камергера,- но только Шекспиръ, по пр³ѣздѣ въ Лондонъ, дѣлается сначала актеромъ, а потомъ и присяжнымъ драматургомъ труппы лорда камергера, игравшей въ Блакфрайерскомъ театрѣ. Онъ подвигается впередъ такими быстрыми шагами, что уже въ 1592 г. возбуждаетъ зависть въ одномъ изъ знаменитѣйшихъ драматурговъ того времени - Робертѣ Гринѣ, который, находясь на смертномъ одрѣ, въ послан³и къ своимъ друзьямъ и товарищамъ по драматической дѣятельности, Марло, Пилю и Нашу, составляющемъ послѣслов³е къ его предсмертному памфлету Копейка ума, искупленная милл³ономъ раскаян³я, заклинаетъ ихъ не писать больше для театра и прервать связь съ неблагодарными актерами, "ибо между ними завелась выскочка-ворона, украшенная нашими перьями, съ сердцемъ тигра подъ костюмомъ актера. Этотъ выскочка воображаетъ, что можетъ смастерить бѣлый стихъ не хуже любого изъ васъ и, будучи настоящимъ Иваномъ на всѣ руки мастеромъ (Johannos Faclotum), считаетъ себя единственнымъ человѣкомъ въ Англ³и, способнымъ потрясать нашей сценой" (Shakescene). Послѣдн³я слова, въ которыхъ Гринъ пародируетъ фамил³ю Шекспира, не оставляютъ никакого сомнѣн³я, что онъ мѣтилъ здѣсь именно въ Шекспира: ими устанавливается тотъ важный для его б³ограф³и фактъ, что уже въ 1502 г. Шекспиръ, соединивш³й въ своемъ лицѣ професс³ю актера и драматическаго писателя, отбилъ хлѣбъ у драматурговъ, работавшихъ для театра до появлен³я его, что онъ уже въ то время, передѣлывая пьесы прежнихъ актеровъ (за что Гринъ и обозвалъ его вороной, украшенной чужими перьями), пользовался такой извѣстностью въ театральныхъ кругахъ, что имѣлъ основан³е считать себя выше всѣхъ современныхъ драматурговъ. Замѣчательно, что оскорблен³е, нанесенное умирающимъ Гриномъ Шекспиру, вызвало протестъ со стороны его собственныхъ пр³ятелей и поклонниковъ. Такъ, близк³й пр³ятель Грина и издатель его посмертнаго памфлета, Генри Четтль сожалѣлъ, что онъ не выбросилъ всего мѣста, относящагося къ Шекспиру, "потому что, прибавляетъ онъ, я самъ имѣлъ случай убѣдиться, что поведен³е его было столь же безукоризненно, сколь превосходна его дѣятельность на избранномъ имъ поприщѣ (актера). Кромѣ того, мног³е достойные уважен³я люди свидѣтельствуютъ объ его прямодуш³и въ обхожден³и съ людьми, доказывающемъ его честность, и о грац³и и остроум³и его творен³й, доказывающей его художественный талантъ".

   Ни довольствуясь своими успѣхами въ качествѣ актера и драматурга, Шекспиръ въ 1593 г. издалъ въ свѣтъ свою первую поэму Венера и Адонисъ, посвятивъ ее въ самыхъ лестныхъ и даже подобострастныхъ выражен³яхъ своему другу и покровителю лорду Саутамптону. Въ посвящен³и Шекспиръ называетъ свою поэму "первенцемъ своего поэтическаго творчества" - знакъ, что свои драматическ³я произведен³я, возбудивш³я такую зависть въ Гринѣ, онъ даже не относилъ къ области поэз³и. Въ слѣдующемъ году онъ издалъ вторую поэму Лукрец³я, посвященную тому же лицу. Тонъ посвящен³я еще болѣе восторженный, но въ немъ слышится уже удовлетворенное чувство, выражается увѣренность, что его приношен³е будетъ принято благосклонно. Ободренный поддержкой друга и сочувств³емъ публики, Шекспиръ еще съ большей ревностью сталъ трудиться для сцены. Уже въ 1593 г. въ одномъ оффиц³альномъ документѣ имя его, какъ члена труппы лорда каммергера, стоитъ рядомъ съ именемъ знаменитаго актера Ричарда Борбеджа. Съ открыт³емъ въ 1595 г. обширнаго театра Глобусъ, дѣла труппы, игравшей одновременно въ двухъ помѣщен³яхъ, пошли особенно ходко и члены ея получали ежегодно не малый дивидендъ. Съ процвѣтан³емъ дѣлъ труппы связано пр³обрѣтен³е Шекспиромъ въ 1597 г. дома въ Стрэтфордѣ съ службами и садомъ (New Place). Благодаря своей дружбѣ съ Саутамптономъ, привилегированному положен³ю въ труппѣ, Шекспиръ казался своимъ землякамъ вл³ятельнымъ и богатымъ человѣкомъ, къ покровительству и помощи котораго они нерѣдко прибѣгали. Такъ, въ 1598 г. они обращались къ Шекспиру съ просьбой, чтобы онъ помогъ своимъ вл³ян³емъ уполномоченному отъ Стрэтфорда, Ричарду Кунни, добиться у перваго министра лорда Борлея какихъ-то привилег³й для города; къ этому году относится письмо того же Кунни къ Шекспиру - единственное изъ дошедшихъ до насъ писемъ къ Шекспиру - въ которомъ онъ проситъ поэта дать ему взаймы 30 ф. ст.- сумму по тому времени довольно значительную, чтобы уплатить его долгъ въ Лондонѣ. Въ этомъ же году мы встрѣчаемъ восторженный отзывъ о Шекспирѣ извѣстнаго критика Миреса, который сравниваетъ его съ Овид³емъ, Плавтомъ и Сенекой.

   Живя въ Лондонѣ, достигши такого высокаго положен³я въ литературѣ, Шекспиръ пользовался знакомствомъ, покровительствомъ и дружбой многихъ знаменитыхъ и вл³ятельныхъ людей тогдашней Англ³и. Кромѣ Саутамптона, онъ былъ болѣе или менѣе близокъ съ другомъ Саутамптона, Эссексомъ, а въ послѣдн³й пер³одъ его дѣятельности ему оказывали много знаковъ вниман³я лорды Пемброкъ и Монгомерри. Изъ своей пишущей брат³и Шекспиръ былъ хорошъ съ драматургомъ Флетчеромъ, съ которымъ они, по предан³ю, написали одну пьесу (The Two Noble Kinsmen), и поэтомъ и драматургомъ Чапманомъ, сообщившимъ ему въ рукописи свой переводъ Гомера, которымъ онъ воспользовался въ своей драмѣ Троилъ и Крессида. Судя по нѣкоторымъ намекамъ, Шекспиръ также лично зналъ поэтовъ: Спенсера, Драйтона, сатирика Дэвиса и др. Но особенно онъ былъ друженъ съ драматургомъ противоположной ему классической школы и главнымъ представителемъ бытовой комед³и, Бэнъ-Джонсономъ. Изъ своихъ товарищей-актеровъ Шекспиръ находился въ короткихъ дружескихъ отношен³яхъ съ Ричардомъ Борбеджемъ, Джономъ Гемингсомъ и Генри Конделомъ. Обо всѣхъ троихъ онъ вспомнилъ на смертномъ одрѣ и завѣщалъ каждому изъ нихъ по 26 шиллинговъ, чтобы они купили себѣ золотыя кольца и носили на память о немъ. Было одно излюбленное мѣсто въ Лондонѣ - именно Mermaid Tavern, гдѣ лондонск³е литераторы сходились по вечерамъ и коротали время въ дружеской бесѣдѣ. "Тамъ-то, говоритъ драматургъ Бомонтъ, не разъ присутствовавш³й на этихъ посидѣлкахъ, можно было послушать рѣчей, до того пропитанныхъ остроум³емъ и юморомъ, что казалось, будто каждый изъ собесѣдниковъ старался вложить все свое остроум³е въ одну шутку". Въ этихъ словахъ содержится намекъ на словесные турниры, зачастую происходивш³е между Б. Джонсономъ и Шекспиромъ, которые оба славились своимъ остроум³емъ и потому, само собою разумѣется, были соперниками. Одинъ писатель XVII в. (Thomas Fuller), вѣроятно писавш³й со словъ какого-нибудь очевидца, такъ описываетъ обоихъ бойцовъ: "Бэнъ-Джонсонъ, гордый своею ученостью, солидный, но медленный въ своихъ движен³яхъ, напоминалъ всей своей фигурой громадную испанскую гальону. Шекспиръ же, подобно англ³йскому военному кораблю, былъ гораздо меньше объемомъ, но легче оснащенъ и потому болѣе подвиженъ, болѣе способенъ при быстротѣ остроум³я изыскать себѣ выгоду изъ всякаго вѣтра". Объ отношен³яхъ Шекспира къ властямъ сохранилось очень мало извѣст³й. Извѣстно впрочемъ, что Елисавета, вообще любившая театръ, оказывала особое вниман³е къ труппѣ, носившей дорогое ей имя Лейстера и часто приглашала ее играть при дворѣ. Изъ пьесъ, игранныхъ этой труппой королевѣ, ей въ особенности нравился Генрихъ IV Шекспира; по словамъ Бэкона, она не хотѣла вѣрить, чтобы простой актеръ могъ написать такую пьесу, а Роу, на основан³и предан³я, сообщаетъ, что Елисавета, восхищенная юморомъ Фольстафа, пожелала видѣть его влюбленнымъ и что, во исполнен³е этого желан³я, Шекспиръ написалъ свою комед³ю Виндзорск³я Проказницы. Съ своей стороны Шекспиръ съумѣлъ достойнымъ и поэтическимъ образомъ выразить свою благодарность: въ его комед³и Сонъ въ Лѣтнюю Ночь есть великолѣпное мѣсто о вѣнчанной весталкѣ запада, въ которой современники не замедлили узнать королеву. Впрочемъ, надо полагать, что въ послѣдн³е годы жизни королевы Шекспиръ долженъ былъ замѣтно охладѣть къ ней. Если Ричардъ II съ своей знаменитой сценой низложен³я короля парламентомъ, игранной по желан³ю Эссекса много разъ въ различныхъ мѣстахъ Лондона съ цѣлью подготовить населен³е къ предстоящему перевороту, былъ шекспировск³й Ричардъ II, то это обстоятельство является сильнымъ аргументомъ въ пользу того, что нашъ поэтъ питалъ сочувств³е къ замысламъ Эссекса, котораго онъ считалъ своимъ покровителемъ и котораго онъ незадолго передъ тѣмъ восторженно привѣтствовалъ въ послѣслов³и къ Генриху V. Весьма вѣроятно, что казнь Эссекса, оплакиваемаго всѣмъ народомъ, и заключен³е въ Тоуеръ друга Шекспирова, лорда Саутамптона, окончательно оттолкнули его сердце отъ Елисаветы. Когда вскорѣ послѣ смерти королевы Четтль пригласилъ Шекспира уронить свою слезу въ память той, которая такъ цѣнила его талантъ и склоняла свой царск³й слухъ къ его пѣснямъ, Шекспиръ не отозвался на этотъ призывъ и продолжалъ хранить упорное молчан³е. Только впослѣдств³и, въ Генрихѣ VIII, который во всякомъ случаѣ долженъ быть одной изъ его послѣднихъ пьесъ, Шекспиръ, взглянувъ на Елисавету съ исторической точки зрѣн³я, съумѣлъ воздать ей должное и устами арх³епископа Кранмера произнесъ ей восторженный панегирикъ. Отношен³я ²акова I къ театру были еще болѣе благосклонны. Едва только онъ вступилъ на престолъ, какъ тотчасъ же далъ труппѣ лорда каммергера, къ которой принадлежалъ Шекспиръ, позволено именоваться актерами его величества. Съ восшеств³емъ на престолъ ²акова пьесы Шекспира особенно часто даются при дворѣ. Такъ, въ декабрѣ 1603 г., изъ одиннадцати пьесъ, представленныхъ на придворныхъ спектакляхъ въ Уайтголлѣ, восемь принадлежало Шекспиру. И на этотъ разъ поэтъ не остался въ долгу. Въ Макбетѣ, напр., встрѣчаются лестные намеки по адресу короля; въ Генрихѣ VIII Шекспиръ искусно связалъ похвалу Елисаветѣ съ восхвален³емъ ея преемника.

   Соотвѣтственно возраставшей извѣстности, возрастали и доходы Шекспира. Въ 1602 и въ 1605 гг. онъ купилъ нѣсколько участковъ земли въ Стрэтфордѣ на суммы весьма значительныя (первый разъ на 320 и второй на 440 фунтовъ). Повидимому, лондонск³е тр³умфы мало удовлетворяли Шекспира, и онъ тогда уже помышлялъ о возвращен³и на родину, и потому, лишь только онъ пр³обрѣлъ на столько, что могъ считать себя обезпеченнымъ до конца дней своихъ, какъ онъ не замедлилъ оставить мѣсто своихъ трудовъ, успѣховъ и славы и удалился въ Стрэтфордъ, гдѣ зажилъ привольной и независимой жизнью зажиточнаго сквайра въ своемъ прекрасномъ домѣ New Place. Когда совершилось это переселен³е Шекспира изъ Лондона, въ точности неизвѣстно; есть извѣст³е, что въ 1608 г., когда умерла его мать, онъ былъ уже въ Стрэтфордѣ. Переѣхавъ на житье въ родной городъ, Шекспиръ не порвалъ окончательно своихъ связей съ театромъ; по предан³ю онъ присылалъ оттуда по одной, а иногда и по двѣ пьесы въ годъ и самъ бывалъ по дѣламъ въ Лондонѣ и безъ сомнѣн³я видался съ своими друзьями и сподвижниками по сценѣ, которые съ своей стороны не разъ пр³ѣзжали въ Стрэтфордъ, чтобъ за стаканомъ вина помянуть доброе старое время. Впрочемъ, Шекспиру недолго пришлось наслаждаться досугомъ и комфортомъ: онъ умеръ въ Стрэтфордѣ 23 апрѣля 1616 г., не достигнувъ старости, на 53 г. своей жизни и былъ похороненъ въ церкви св. Троицы. На могильной плитѣ Шекспира нѣтъ обозначен³я ни имени, ни возраста, ни дня смерти почившаго. Вмѣсто этого, вырѣзаны слѣдующ³е загадочные стихи, по предан³ю сочиненные самимъ поэтомъ, которыми онъ по всей вѣроятности хотѣлъ охранить свой прахъ отъ неистовства пуританъ: "Добрый другъ, кто бы ты ни былъ, но ради I. Христа не тревожь прахъ лежащаго подъ симъ камнемъ. Благословенъ тотъ, кто пощадитъ эту плиту и проклят³е тому, кто потревожитъ мои кости".

   Не задолго до смерти Шекспиръ сдѣлалъ духовное завѣщан³е, которое дошло до насъ. Изъ этого документа видно, что у него оставались въ живыхъ сестра ²оанна (по мужу Гартъ) и двѣ дочери, изъ которыхъ старшая, его любимица Сусанна, была замужемъ за докторомъ Холломъ (Hall), а меньшая Юдифь за стрэтфордскимъ виноторговцемъ Томасомъ Куини. Раздѣливъ между ними все свое довольно значительное имущество: дома, земли, угодья и деньги, входя во всѣ подробности наслѣдован³я, Шекспиръ какъ-будто не случайно устранилъ отъ наслѣдства самое близкое къ себѣ существо - свою жену. Положимъ, по закону судьба ея была обезпечена, потому что она и безъ того получала вдовью часть, но все-таки упоминан³е о ней какъ бы мимоходомъ въ концѣ завѣщан³я ("женѣ же моей завѣщаю мою вторую лучшую постель съ принадлежностями") послѣ того какъ онъ щедро одѣлилъ всѣхъ своихъ дѣтей, внуковъ и даже племянниковъ, звучитъ чуть не иронически. Это обстоятельство, равно какъ и то, что Шекспиръ сдѣлалъ своими душеприкащиками не жену, но дочь и зятя, наводятъ на мысль, что велик³й поэтъ но былъ особенно счастливъ въ своей семейной жизни, что въ послѣднее время отношен³я между супругами были на столько нехороши, что Шекспиръ не задумался въ оффиц³альномъ документѣ выразить свое недовѣр³е къ женѣ. Хотя прямыхъ свидѣтельствъ объ отношен³и Шекспира къ матери его дѣтей нѣтъ, но если соединить вмѣстѣ всѣ косвенныя улики, всѣ предан³я объ его лондонской жизни и всѣ намеки въ его собственныхъ произведен³яхъ, то можно придти къ заключен³ю, что отношен³я эти были довольно холодныя. Будь эти отношен³я болѣе теплыя и сердечныя, Шекспиръ, конечно, не удовольствовался бы своими кратковременными поѣздками въ Стратфордъ, но перевезъ бы жену въ Лондонъ, сдѣлалъ бы ее участницей своей славы и своихъ тр³умфовъ.

   Изъ скудости б³ографическихъ свѣдѣн³й о Шекспирѣ, не слѣдуетъ заключать, какъ это дѣлаютъ нѣкоторые критики (напр. Рюмелинъ), что Шекспиръ въ свое время не пользовался извѣстностью, что общество относилось къ его дѣятельности довольно равнодушно. Дѣло въ томъ, что литературной извѣстности въ нашемъ смыслѣ слова въ XVI в., не существовало. XVI в. былъ вѣкъ великихъ изобрѣтателей, реформаторовъ, полководцевъ, авантюристовъ, словомъ, дѣятелей практическихъ. За жизнью и приключен³ями этого рода людей общество слѣдило съ страстнымъ участ³емъ, и они только удостоивались б³ограф³и. Литературная дѣятельность считалась дѣятелньностью низшаго порядка, и люди, восхищавш³еся поэмами Спенсера и сонетами Дан³эля, мало интересовались личностями самихъ поэтовъ. Еслибы сэръ Филиппъ Сидней написалъ только свои стихотворен³я и свою Аркад³ю, а не былъ бы блестящимъ полководцемъ и государственнымъ человѣкомъ, то о жизни его мы едва ли бы имѣли больше свѣдѣн³й, чѣмъ о жизни Шекспира; къ этому нужно прибавить, что изъ всѣхъ отраслей литературы занят³е драматическимъ искусствомъ считалось наименѣе достойнымъ истиннаго поэта. Что самъ Шекспиръ раздѣлялъ такой взглядъ на драму, что онъ не считалъ своихъ пьесъ поэтическими произведен³ями - это видно изъ-того, что, посвящая въ 1593 г, свою поэму Венеру и Адонисъ лорду Саутамптону, Шекспиръ, бывш³й уже авторомъ многихъ пьесъ, называлъ свою поэму "Порицан³емъ своего поэтическаго творчества": послѣ этого нечего удивляться, что самые ранн³е похвальные отзывы о Шекспирѣ относятся не къ его драматическимъ произведен³ямъ, а къ его поэмамъ, имѣвшимъ большой успѣхъ въ тогдашнемъ обществѣ. Таковы отзывы Анонима и Драйтона (1594 г. ), Ричарда Бэрнфильда (1598). За свои поэмы Шекспиръ былъ назвалъ своими современниками сладкимъ и медоточивымъ (mellifluoas, honcytongued) поэтомъ. Только въ 1598 г. извѣстный критикъ Миресъ одинаково восторженно отнесся, какъ къ его поэмамъ, такъ и къ его драмамъ. Два года спустя въ пьесѣ Возвращен³е съ Парнасса (Return From Pamassus) прямо говорится, что Шекспиръ отодвинулъ на задн³й планъ всѣ университетск³я перья и въ томъ числѣ самаго Бэнъ-Джонсона. Къ 1603 и 1604 г. относится замѣчан³е Габр³эля Гарвея, "что молодежь восхищается Шекспировой поэмой Венера и Адонисъ, но что люди болѣе зрѣлые предпочитаютъ его Лукрец³ю и его Гамлета {Отзывы современниковъ и ближайшихъ потомковъ о Шекспирѣ за цѣлое столѣт³е (съ 1592-1692) собраны въ книгѣ Shakespeare's Century of Prayse, London 1879, (New Shakespeare Society), представляющей собой драгоцѣнное пособ³е для каждаго, изучающаго Шекспира.}. Но самый восторженный отзывъ о Шекспирѣ принадлежитъ его другу Бэнъ-Джонсолу; онъ предпосланъ первому издан³ю In Folio произведен³й Шекспира, изданному въ 1623, черезъ семь лѣтъ послѣ его смерти его товарищами-актерами Гемингсомъ и Конделемъ. Здѣсь Бэнъ-Джонсонъ, не обинуясь, ставить Шекспира не только наравнѣ, но даже выше величайшихъ драматурговъ всѣхъ временъ и народовъ {Стихотворен³е Бэнъ-Джонсона, посвященное памяти Шекспира, переведено цѣликомъ въ книгѣ Жене, Шекспиръ, его жизнь и сочинен³я, Москва, 1877.}.

   Гораздо болѣе скудны отзывы современниковъ о Шекспирѣ, какъ актерѣ и человѣкѣ. Выше были приведены отзывы Грина и Четтля, сущность которыхъ сводится къ тому, что уже въ 1592 г. Шекспиръ достигъ высокаго положен³я, какъ актеръ и драматургъ и что нравственный характеръ его внушалъ глубокое уважен³е многимъ достопочтеннымъ людямъ. Мнѣн³е Четтля о нравственномъ характерѣ Шекспира подтверждается слѣдующими словами Бэнъ-Джонсона, сказанными много лѣтъ спустя послѣ смерти Шекспира: "Я любилъ этого человѣка и болѣе чѣмъ кто-либо чту его память, ибо по-истинѣ это была честная, прямая и свободная натура". Изъ эпитета gentle (милый, кротк³й), постоянно сопровождающаго его имя, мы имѣемъ полное право заключить, что въ характерѣ Шекспира преобладали мягк³я черты, которыя дѣйствовали обаятельно на людей. О сценической дѣятельности Шекспира сохранилось очень мало свѣдѣн³й. Изъ совѣтовъ, которые онъ устами Гамлета даетъ актерамъ, видно, что онъ былъ большимъ знатокомъ и тонкимъ цѣнителемъ сценической игры. Обри (около 1680 г.) свидѣтельствуетъ, что по собраннымъ имъ свѣдѣн³ямъ, Шекспиръ былъ превосходнымъ актеромъ. Роу, писавш³й на основан³и предан³й, собранныхъ актеромъ Беттертономъ, прибавляетъ къ этому, что лучшею ролью Шекспира была роль тѣни стараго короля въ Гамлетѣ. Вѣроятно, благодаря величавой осанкѣ Шекспиру часто поручали играть роли королей и по этому поводу одинъ современникъ {Джонъ Дависъ въ своемъ послан³и къ Шекспиру, 1611 г. (См. Shakspeare's Century ol Prayse p. 94).} замѣчаетъ, что еслибы Шекспиру не было суждено изображать королей только на сценѣ, то онъ самъ могъ бы быть другомъ и собесѣдникомъ королей. Кромѣ того, есть извѣст³е, что Шекспиръ игралъ въ трагед³и Бенъ-Джонсона Сеянъ и въ его же комед³и Еѵегу man in lus humour (1598), которая по свидѣтельству Роу, и была принята на сцену, только благодаря личному вл³ян³ю Шекспира. Изъ произведен³й Шекспира видно, что онъ по своему времени былъ человѣкъ весьма образованный, пополнивш³й недостатокъ школьнаго образован³я обширнымъ и разнообразнымъ чтен³емъ. Новѣйшая критика пришла къ заключен³ю, что онъ зналъ французск³й и итальянск³й языки, что кромѣ классиковъ, извѣстныхъ ему главнымъ образомъ въ англ³йскихъ переводахъ, онъ былъ знакомъ съ произведен³ями корифеевъ тогдашней мысли и литературы: Ар³осто, Рабле, Джордано Бруно, Монтеня, Монтемайора, Мендозы и др.

  

  

   Обозрѣн³ю драматическихъ произведен³й Шекспира должно предшествовать обозрѣн³е его раннихъ поэтическихъ опытовъ, его поэмъ и сонетовъ, ибо они бросаютъ ярк³й свѣтъ на юношескую душу поэта и заключаютъ въ себѣ зародыши идей и воззрѣн³й, которыя впослѣдств³и либо расцвѣли пышнымъ цвѣтомъ, либо подъ вл³ян³емъ опыта и размышлен³я подверглись значительнымъ измѣнен³ямъ въ его драматическихъ произведен³яхъ. Начнемъ съ первенца его поэтическаго творчества, съ поэмы Венера и Адонись (1593). Хотя поэма эта написана въ господствовавшемъ тогда модномъ итальянскомъ стилѣ, хотя содержан³е ея заимствовано у Овид³я, но въ обработкѣ сюжета юный поэтъ съумѣлъ проявить свою художественную самостоятельность и освѣтилъ взаимныя отношен³я Венеры и Адониса совершенно инымъ свѣтомъ, чѣмъ они освѣщены у римскаго поэта. У Овид³я Адонисъ - отрокъ, еще не понимающ³й наслажден³й любви; онъ бѣжитъ страстныхъ признан³и богини любви только вслѣдств³е своей физической незрѣлости, У Шекспира къ этому мотиву прибавленъ другой мотивъ, нравственный - отвращен³е стыдливаго и цѣломудреннаго сердца отъ любви исключительно чувственной, отъ страсти животной.

  

   Пустую страсть нельзя любовью звать!

   Любовь отъ насъ на небо удалилась,

   Съ тѣхъ поръ, какъ страсть здѣсь стала процвѣтать,

   И на землѣ невинность развратилась,

   И плодъ любви, сжигаемый огнемъ,

   Гн³етъ, какъ плодъ, подточенный червемъ.

   Любовь лучу подобна послѣ бури;

   Развратъ дождю подобенъ подъ грозой;

   Любовь ясна, какъ вешн³й сводъ лазури,

   Развратъ же схожъ съ безвременной зимой;

   Любовь скромна; развратъ стыда не знаетъ;

   Любовь не лжетъ; развратъ же разрушаетъ *).

   *) Переводъ Соколовскаго.

  

   Изъ этихъ словъ, вложенныхъ Шекспиромъ въ уста Адониса, ясенъ взглядъ юнаго поэта на одинъ изъ самыхъ существенныхъ вопросовъ человѣческой жизни и нравственности, Еще въ молодости, когда по свидѣтельству одного изъ своихъ сонетовъ, Шекспиръ самъ нерѣдко находился подъ игомъ своей страстной природы, онъ однако не опоэтизировалъ чувственной страсти, не изобразилъ ее въ привлекательномъ свѣтѣ. Онъ очень хорошо понималъ, что страсть составляетъ только одну сторону любви, но не ея сущность, что только идеальный элементъ очеловѣчиваетъ чувственное влечен³е, которое безъ этого элемента способно возбуждать въ молодой, нравственно здоровой душѣ, одно отвращен³е.

   Столь же самостоятельнымъ является молодой поэтъ въ обработкѣ сюжета второй своей поэмы - Лукрец³я, заимствованнаго изъ первой книги Лив³я. Въ поэмѣ Шекспира нѣтъ той пластичности, того лаконизма и той строгой простоты, которые характеризуютъ собою манеру великаго римскаго историка. Лукрец³я Шекспира непохожа на застывшую въ своей безысходной скорби, величавую и неподвижную, какъ античная статуя, Лукрец³ю Лив³я. Она женщина новаго времени; она сантиментальна, она любитъ расплываться въ жалобахъ, украшая свою рѣчь риторическими блестками въ модномъ эвфуистическомъ стилѣ, но если античный типъ Лукрец³и нѣсколько искаженъ у Шекспира, за то вся поэма проникнута живымь гуманнымъ духомъ и весьма интересна въ автоб³ографическомъ отношен³й, потому что въ ней поэтъ не разъ сопровождаетъ описан³е событ³й размышлен³ями отъ себя, бросающими ярк³й свѣтъ на его нравственныя убѣжден³я. Первый вопросъ, который затрогивается Шекспиромъ по поводу Лукрец³и, это вопросъ о такъ называемой формальной нравственности, основанной за людскихъ предразсудкахъ и обращающ³й вниман³е только на голый фактъ. Подвергшаяся насил³ю со стороны Тарквин³я. Лукрец³я считаетъ себя опозоренной навѣки, думаетъ, что насил³е могло у ней отнять честь; не желая пережить своего позора, она убиваетъ себя и умираетъ съ надеждой, что этимъ путемъ она можетъ возстановить свою утраченную честь, свое погибшее женское достоинство.Такъ смотритъ на дѣло и Лив³я и удивляется велич³ю духа римской героини, для которой честь была выше жизни. Противъ этого-то ложнаго взгляда и возстаетъ юный поэтъ со всей энерг³ей своего страстнаго убѣжден³я. Какъ бы предупреждая мнѣн³е тѣхъ изъ своихъ читателей, которые съ нравственной грубостью, свойственной традиц³онной формальной морали, готовы осудить Лукрец³ю только за то, что у ней не достало силъ противостоять насил³ю, Шекспиръ восклицаетъ:

  

   Не обвиняй увядшее растен³е,

   Вини зиму, сгубившую его.

   Не то, что гибнетъ, стоитъ обвиненья,

   А то, что губитъ. Изъ всего того,

   Что въ женщинахъ постыдно безъ сомнѣнья,

   Мужчина въ большой части виноватъ

   И лишь свалить свой грѣхъ на женщинъ радъ *).

   *) Переводъ Холодковскаго.

  

   Для характеристики нравственныхъ и философскихъ воззрѣн³й Шекспира весьма любопытно, что уже въ этомъ юношескомъ произведен³и онъ не является сторонникомъ успокоительной теор³и философскаго оптимизма и нравственнаго устройства м³ра (moralieche Weltordnung), которую ему во что мы то мы стало хотятъ навязать его нѣмецк³е комментаторы. Если бы Шекспиръ былъ оптимистомъ, если бы онъ былъ убѣжденъ въ господствѣ всесильныхъ нравственныхъ законовъ, управляющихъ м³ромъ и споспѣшествующихъ торжеству добра и справедливости на землѣ, онъ, конечно, не вложилъ бы въ уста Лукрец³и страстной филиппики противъ случая, который, но ея словамъ, всегда способствуетъ всякому злодѣйству, коварству и насил³ю. Самая пространность и общность жалобъ Лукрец³и наводитъ на мысль, что Шекспиръ воспользовался удобнымъ случаемъ, чтобы вложить въ ея уста свои пессимистическ³я воззрѣн³я, которыя впослѣдств³и зазвучатъ скорбнымъ отголоскомъ въ его сонетахъ и достигнутъ своего высшаго развит³я въ монологахъ Гамлета и Тимона Аѳинскаго.

   Если столько субъективнаго заключаютъ въ себѣ эпическ³я поэмы Шекспира, то какую богатую жатву въ автоб³ографическомъ отношен³и должны намъ представить его лирическ³я стихотворен³я, тѣ "сладк³е сонеты", которые, по свидѣтельству Миреса, ходили въ концѣ XVI в. по рукамъ ближайшихъ друзей поэта. Но тутъ ждутъ изслѣдователя почти непреодолимыя трудности. Начать съ того, что самое издан³е ихъ облечено непроницаемой тайной. Упомянутые Миресомъ въ 1598 г., они почему-то цѣлыхъ одиннадцать лѣтъ не издавались въ свѣтъ и были изданы лишь въ 1609 г., да и то не самимъ Шекспиромъ, а книгопродавцемь Томасомъ Торпомъ, предпославшемъ имъ слѣдующее загадочное посвящен³е какому-то таинственному W. Н.: "Единственному виновнику появлен³я (begetter) нижеслѣдующихъ сонетовъ, г. W. Н. желаетъ всякаго счаст³я и безсмерт³я, предреченнаго ему нашимъ вѣковѣчнымъ поэтомъ, преданный Томасъ Торпъ". Кто такой таинственный незнакомецъ, которому Шекспиръ обѣщалъ безсмерт³е? Каковы были его отношен³я къ нашему поэту? Кто такая героиня послѣднихъ 28 сонетовъ, внушившая поэту недостойную и безумную страсть? Насколько Шекспиръ выражаетъ въ сонетахъ свои личныя чувства и насколько онъ является поэтомъ, писавшимъ на общ³я современнымъ ему лирикамъ темы о любви, дружбѣ, безсмерт³и и т. д. и облекавшимъ свои чувства и воззрѣн³я въ традиц³онную форму сонета? Вотъ вопросы, надъ разрѣшен³емъ которыхъ вотъ уже болѣе ста лѣтъ трудится Шекспировская критика. Несмотря на массу сочинен³й и статей посвященныхъ объяснен³ю сонетовъ Шекспира, несмотря на множество остроумныхъ гипотезъ и теор³й {Важнѣйш³я теор³и относительно сонетовъ перечислены въ книгѣ Даудена (стр. 412-413). Сущность гипотезъ Дел³уса и Джеральда Массеи изложена у Женэ (стр. 66-69). См. также обширную главу, посвященную сонетамъ въ 2 томѣ сочинен³я Гервинуса о Шекспирѣ.}, принадлежащихъ такимъ людямъ, какъ Гете, Уордовортъ, Гервинусь, Дел³усъ и др., сонеты до сихъ поръ упорно отстаиваютъ свою тайну, и мы до сихъ поръ не знаемъ ни имени друга поэта, ни имени увлекшей его женщины. Впрочемъ, убѣжден³е въ автоб³ографическомъ значен³и сонетовъ пр³обрѣтаетъ все болѣе и болѣе сторонниковъ въ средѣ шекспировскихъ критиковъ. Даже Наитъ и Дейсъ, сильно возстававш³е противъ автоб³ографическаго толкован³я сонетовъ, принуждены были сдѣлать исключен³е для нѣкоторыхъ изъ нихъ (первый - для 29-32, второй - для 110-111); даже Дел³усъ, считающ³й сонеты не сердечными изл³ян³ями, а плодомъ поэтической фантаз³и Шекспира, вынужденъ сознаться, что сонеты 77 и 122 суть стихотворен³я, написанныя на случай (Gelegenheitsgedichten) и что сонетъ 125 содержитъ въ себѣ современныя намеки. Скептицизмъ Найта, Делиуса и др. основывается, главнымъ образомъ, на томъ, что они придаютъ слишкомъ важное значен³е формѣ сонетовъ и обращаютъ мало вниман³я на ихъ общ³й смыслъ. Форма сонета. внѣшняя одежда мысли, начиная съ игры сновъ, сравнен³й, традиц³онныхъ эпитетовъ, и наконецъ самый размѣръ его - все это принадлежало времени и было общее у Шекспира съ современными ему лириками - Дан³елемъ, Бирнфильдомъ и др.; по мысли и чувства, которымъ эта форма служитъ оболочкой, принадлежатъ одному Шекспиру и носитъ на себѣ несомнѣнный отпечатокъ его индивидуальности. Борьба и страдан³я начинающаго писателя и актера, его недовольство своимъ общественнымъ положен³емъ, его восторженное отношен³е къ высокопоставленному другу, который, пренебрегая вѣковыми предразсудками, великодушно протянулъ поэту руку черезъ раздѣлявшую ихъ соц³альную бездну и тѣмъ возвысилъ его въ глазахъ общества; унын³е, происходившее вслѣдств³е того, что этотъ другъ сталъ дарить своимъ вниман³емъ другихъ поэтовъ, унын³е, смѣняющееся гордымъ сознан³емъ своихъ силъ и таланта, несомнѣнно присущимъ каждому истинному поэту - всѣ эти ощущен³я, поэтически выраженныя въ сонетахъ, до такой степени должны были соотвѣтствовать дѣйствительнымъ ощущен³ямъ Шекспира, что нужно особое упорство теор³и, чтобы отрицать ихъ автоб³ографическое значен³е.

   Для удобства изложен³я, сонеты Шекспира можно раздѣлить на нѣсколько группъ. Въ большинствѣ сонетовъ первой и самой обширной группы (отъ 1 до 126) изображаются отношен³я Шекспира къ высокопоставленному другу, которому онъ обѣщалъ безсмерт³е. Это апоѳеозъ дружбы; никогда дружба не выражалась такимъ пламеннымъ языкомъ, никогда она не проявляла столько восторженности и самоотвержен³я. Здѣсь поэтъ вспоминаетъ о сближен³и своемъ съ другомъ, о разлукѣ, о взаимномъ охлажден³и, происшедшихъ вслѣдств³е того, что другъ сталъ склонять свой слухъ къ пѣснямъ другихъ поэтовъ, жалуется на свою презираемую обществомъ професс³ю (outcaste state), въ которой примиряетъ его только вниман³е друга, даетъ понять, что другъ, такъ имъ любимый, отбилъ у него его возлюбленную и т. д. Все это заключается гимномъ торжествующей дружбы. Поэтъ прощаетъ другу и его непостоянство и его вѣроломный поступокъ, и какъ истинный мудрецъ, даже находитъ благо въ своемъ самоотречен³и. Одинъ изъ лучшихъ сонетовъ этой группы (20) прекрасно переведенъ гp. Мамуной.

  

   Когда, гонимый свѣтомъ и судьбою,

   Надъ участью своей и плачу въ тишинѣ,

   И, проклиная жизнь, напрасною мольбою

   Тревожу небеса, невнемлющ³я мнѣ;

   Когда, завидуя съ отчаяньемъ скупого

   Всѣмъ благамъ ближняго, и для себя бъ хотѣлъ

   Талантовъ одного и почестей другого

   И недоволенъ всѣмъ, что мнѣ дано въ удѣлъ...

   О, если въ этотъ мигъ безплоднаго мученья

   Случайно вспомню я, о другъ мой, о еобѣ:

   Какъ птичка Бож³я, почуявъ пробужденье

   Свѣтила дня, я гимнъ пою судьбѣ.

   И такъ счастливъ тогда любов³ю моею,

   Что лучшей участи желать себѣ не смѣю.

  

   Вторую группу (128-152) составляютъ сонеты, въ которыхъ описывается отношен³е поэта къ одной лондонской дамѣ, особѣ далеко некрасивой, весьма легкомысленный, не способной внушить къ себѣ уважен³е, но обладавшей всѣми тайнами женскаго кокетства. Изъ сонетовъ видно, что эта любовь томила Шекспира, какъ горячечный бредъ (Му love is а fever - говоритъ онъ въ 147 сонетѣ), что передъ ней были безсильны всѣ доводы разсудка, всѣ призывы къ чести и собственному достоинству. "Когда моя возлюбленная клянется, что она правдива, я вѣрю ей, хоти знаю, что она лжетъ". (Сонетъ 138). "Какой силой ты заставляешь меня любить тебя сильнѣе, по мѣрѣ того, какъ я открываю въ тебѣ поэмѣ поводы, чтобъ презирать тебя?" (Сонетъ 150). Вполнѣ увѣренная въ своемъ могуществѣ, легкомысленная и бездушная кокетка недостойно играла пылкимъ сердцемъ поэта, то мучила его холодностью, то умоляла о прощен³и, то кокетничала при немъ съ другимъ. Но будучи долго въ состоян³и выносить эту нравственную пытку, поэтъ въ одномъ прекрасномъ сонетѣ (139) обращается къ своей мучительницѣ съ просьбой, сказать ему всю правду, какъ бы она ни была горька.

  

   О, не тревожь меня напрасными мольбами!

   Прошедшихъ слезъ моихъ тебѣ не искупить!

   Доканчивай скорѣй, но взглядами - словами

   И силою сражай: къ чему тебѣ хитрить?

   Скажи, что ужъ давно не милъ тебѣ я болѣ,

   Но на другихъ при мнѣ такъ нѣжно не гляди.

   Нѣтъ, не лукавь со мной! Твоей я отдалъ волѣ

   Свою судьбу. Я слабъ, скорѣе, не щади!

   Я все тебѣ прощу, и даже то, что зная

   Какъ трепетно твой взглядъ ловилъ и каждый мигъ,

   Ты, отъ него меня заботливо спасая,

   Все имъ, жестокая, лелѣяла другихъ.

   Но только не томи тяжелымъ ожиданьемъ.

   И разомъ ты убей меня съ моимъ страданьемъ *).

   *) Переводъ гр. Мамуны.

  

   Долго ли продолжалось эти недостойное рабство поэта передъ женщиной, которою онъ не могъ даже уважать - неизвѣстно. Изъ сонетовъ видно, что кокетка поймала въ свои сѣти юнаго Шекспира и что поэтъ безъ боя уступилъ ее своему сопернику и даже больше ревновалъ друга къ ней, чѣмъ ее къ нему. Большинство англ³йскихъ критиковъ упорно отрицаетъ за этой группой сонетовъ автоб³ографическое значен³е на томъ основан³и, что они бросаютъ тѣнь на нравственную личность поэта. Но англ³йская щепетильность въ данномъ случаѣ неумѣстна. Подобно всѣмъ поэтамъ, Шекспиръ долженъ былъ заплатить дань своей молодости и своей страстной природѣ. Онъ самъ сознается, что страсть была его грѣхомъ, что увлечен³е придавало новую юность и какъ бы обновляло его сердце. Не переживи онъ самъ этого пер³ода, онъ по всей вѣроятности не изобразилъ бы съ такой глубокой правдой обольстительныя чары Клеопатры и то искусство, съ какимъ она опутала своими сѣтями сердце Антон³я. Считать эти сонеты плодомъ поэтической фантаз³и Шекспира, видѣть въ его жалобахъ и страдан³яхъ (какъ это дѣлаютъ Найтъ и