Страхов Николай Николаевич - История мысли. История новой философии Куно Фишера. Том Ii. Перев. Н. Страхова

двигателя проистекаетъ всякое человѣческое развитiе.

   "Гаманъ дѣйствовалъ совершенно сообразно съ характеромъ этой точки зрѣнiя, не стремясь образовать никакой системы и не построяя никакого связного ряда мыслей, а напротивъ пиша и мысля афористически, такъ что онъ самъ весьма метко называетъ свой слогъ стрекозинымъ слогомъ. Онъ хотѣлъ, чтобы первоначальный микрокосмъ человѣческаго существа былъ понятъ сколь возможно нераздѣльно, и старался представить его на себѣ самомъ сколь возможно оригинально, т.-е. представить человѣка, который стоитъ въ непосредственной близости къ Богу и природѣ, котораго вѣдѣнiе совершенно инстинктивно, котораго инстинктивное или чувствительное понятiе прямо проистекаетъ изъ источника божественнаго откровенiя. Всякое раздѣленiе человѣческихъ душевныхъ силъ, всякая попытка распутать и анализировать этотъ загадочный микрокосмъ, была ему противна, такъ какъ онъ чувствовалъ вѣрнымъ тактомъ, что анализъ чувства уже не есть чувство.

   "Истины, до которыхъ доходитъ отвлеченный разсудокъ суть недѣйствительныя и мертвыя понятiя, и живая истина находится именно тамъ, гдѣ отвлеченный разсудокъ видитъ только неразрѣшимую загадку и непроницаемую тайну. Истина столько же таинственна какъ жизнь."

   Отсюда понятно, какъ Гаманъ долженъ былъ относиться къ философiи.

   "Ему, для котораго темная индивидуальность человѣческой природы была божественнымъ демономъ, конечно долженъ былъ казаться костянымъ остовомъ спинозизмъ съ его геометрическимъ нравоученiемъ, такъ какъ для этого ученiя темная индивидуальность была самымъ низменнымъ и самымъ неяснымъ изъ всѣхъ воображенiй. Для него, который отвергалъ все разъединенное, великiй аналитикъ критической философiи (Кантъ), жившiй тутъ же возлѣ него, долженъ былъ составлять предметъ инстинктивнаго отвращенiя; на творенiе этого аналитика онъ постоянно враждебно косился, потомучто цѣль этого творенiя состояла именно въ томъ, чтобы различить, раздѣлить какъ возможно точнѣе человѣческiя душевныя силы и измѣрить каждую изъ нихъ критическимъ циркулемъ. Гаманъ образуетъ во всѣхъ точкахъ воплощонное протворѣчiе разсудочному просвѣщенiю, которое онъ называлъ сѣвернымъ сiянiемъ своего вѣка, и всякой догматической философiи вообще."

   Во многихъ отношенiяхъ Гамана можно сравнить съ Руссо; онъ также думалъ, что нормальное состоянiе заключается въ полномъ согласiи съ природою, и что единственно возможное возстановленiе человѣка изъ его испорченности въ современныхъ обществахъ состоитъ въ возвращенiи къ элементарному, первобытному состоянiю природы, къ простотѣ нравовъ и дѣтской вѣрѣ.

   Такова эта умственная исторiя. Мы видимъ здѣсь всѣ элементы, которые такъ хорошо намъ знакомы во многихъ современныхъ направленiяхъ мысли, видимъ эти элементы, воплощенные въ рѣзкихъ и живыхъ формахъ. Съ одной стороны - извѣстныя понятiя, подкрѣпляемыя всею ходячею мудростiю и гордо именующiя себя просвѣщенiемъ, надменное преслѣдованiе предразсудковъ, непониманiе религiи и исторiи, подчиненiе искуства моральнымъ цѣлямъ; съ другой стороны - пробужденiе конгенiальнаго ума, чуткое поэтическое возсозданiе смысла искуства, религiи, исторiи; наконецъ любовь къ первобытному и простому, доходящая до отвращенiя отъ мысли, до отвращенiя отъ цивилизацiи.

   Нѣтъ никакого сомнѣнiя, что современныя явленiя мысли, какъ бы они ни были близки къ этимъ уже минувшимъ явленiямъ, отличаются отъ нихъ особеннымъ характеромъ, имѣютъ свой собственный цвѣтъ, особенное отличiе въ содержанiи; и однакоже нельзя не видѣть, что между тѣми и другими много общаго и по формѣ и по сущности. Привести это къ сознанiю весьма важно, потомучто человѣкъ всегда становится выше того, что онъ ясно сознаетъ; онъ уже не покоряется ему, а наоборотъ самъ получаетъ надъ нимъ нѣкоторую власть. Человѣкъ образованный, по замѣчанiю Фейербаха, отличается отъ человѣка дикаго тѣмъ, что дикiй все что ему придетъ въ голову, все что ему представитъ воображенiе - принимаетъ за истину, за чистую дѣйствительность, тогда какъ образованный хорошо знаетъ, что его мысль не есть еще истина, а только мысль, и образъ его фантазiи не есть еще дѣйствительность, а только его собственное созданiе.

   Такимъ образомъ исторiя мысли, разъясняя намъ ея процесы, приводя къ сознанiю то, что мы прежде дѣлали и чему подчинялись безсознательно, способствуетъ намъ стать людьми образованными.

   ¹ Здѣсь говорится о сочиненiи Мендельсона: "Федонъ или о безсмертiи души", гдѣ авторъ подобно Платону заставляетъ разговаривать Сократа со своими учениками.