Главная » Книги

Тихомиров Павел Васильевич - Несколько критических замечаний на кн.: Чичерин. Основания логики и метафизики

Тихомиров Павел Васильевич - Несколько критических замечаний на кн.: Чичерин. Основания логики и метафизики


1 2

   Тихомиров П. В. Несколько критических замечаний на кн.: Чичерин. Основания логики и метафизики. М., 1894 // Богословский вестник 1894. Т. 3. No 8. С. 303-326 (2-я пагин.).
  

Нѣсколько критическихъ замѣчан³й на книгу г. Чичерина: "Основан³я логики и метафизики".

  
   Новый трудъ Б. Н. Чичерина {Изд. въ Москвѣ, въ 1894 г.} во многихъ отношен³яхъ обращаетъ на себя вниман³е. Прежде всего, ученая репутац³я автора, извѣстнаго въ нашей литературѣ своими крупными работами по вопросамъ юридическимъ и философскимъ {Вотъ эти работы: "Областныя учрежден³я въ Росс³и въ XVII вѣкѣ", "Опыты по истор³и русскаго права", "Очерки Англ³и и Франц³и", "Нѣсколько современныхъ вопросовъ", "Истор³я политическихъ учен³й" въ 4 ч., "Наука и религ³я", "Мистицизмъ въ наукѣ", " Собственность и государство" въ 2 ч., "Положительная философ³я и единство науки".}, порождаетъ нѣкоторыя естественныя надежды и относительно настоящей книги. Затѣмъ трудность и важность предмета изслѣдован³я, за который въ послѣднее время какъ y насъ, такъ и за границей обыкновенно берутся очень рѣдко и неохотно, дѣлаютъ книгу г. Чичерина явлен³емъ до извѣстной степени выдающимся. Наконецъ, и то назначен³е, какое самъ авторъ ей усвояетъ, не позволяетъ ее игнорировать: онъ посвящаетъ свою работу "молодымъ русскимъ философамъ, какъ наслѣд³е поколѣн³й, занимавшихся философ³ею въ нашемъ отечествѣ", очевидно желая, чтобы она послужила,- если не руководствомъ, то возбужден³емъ къ опытамъ собственнаго философствован³я для лицъ, интересующихся философскими вопросами. Всѣмъ этимъ, надѣемся, въ достаточной мѣрѣ объясняется наше желан³е дать посильную оцѣнку новой книги г. Чичерина. Но кромѣ указанныхъ прямыхъ побужден³й къ такой оцѣнкѣ мы имѣемъ еще одно косвенное. При появлен³и своемъ въ свѣтъ, эта книга была встрѣчена весьма сочувственнымъ отзывомъ въ такомъ солидномъ журналѣ, какъ "Вопросы философ³и и психолог³и" {Отзывъ этотъ помѣщенъ въ 21-ой кн. названнаго журнала и принадлежитъ кн. С. Н. Трубецкому. Кромѣ этого отзыва была еще небольшая - и тоже довольно сочувственная замѣтка въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ".}. Весьма естественно, что этотъ отзывъ могъ бы послужить къ утвержден³ю за нею очень лестной репутац³и и, пожалуй, даже нѣкотораго вл³ян³я въ нашемъ образованномъ обществѣ. Мы, съ своей стороны, не отрицая за произведен³емъ г. Чичерина многихъ достоинствъ, указанныхъ почтеннымъ рецензентомъ философскаго журнала, отнюдь, однако, не можетъ всецѣло присоединиться къ этому отзыву и, въ интересахъ истины и справедливости, желали бы дать къ нему нѣсколько поправокъ.
   Книга г. Чичерина распадается на двѣ половины, изъ которыхъ первая содержитъ логику (стр. 12-216), a вторая метафизику (стр. 217-367). Такъ какъ это соединен³е двухъ философскихъ дисциплинъ въ одномъ изслѣдован³и мотивируется y автора ихъ внутренней сопринадлежностью, невозможностью разработывать одну безъ другой (стр. 3), то естественно, что имъ предшествуетъ общее предислов³е, которое, пожалуй, удобнѣе было бы назвать "введен³емъ" (стр. 1-11).
   Какъ извѣстно, при настоящихъ услов³яхъ разработки философ³и, научное достоинство всякаго философскаго изслѣдован³я опредѣляется двумя обстоятельствами: 1) качествомъ тѣхъ историко-критическихъ операц³й, при помощи которыхъ авторъ оправдываетъ свою точку зрѣн³я вопреки различнымъ противоположнымъ учен³ямъ, и - 2) качествомъ даваемаго имъ положительнаго обоснован³я своихъ взглядовъ. Съ этихъ двухъ точекъ зрѣн³я мы разсмотримъ и книгу г. Чичерина.
   Историко-критическая сторона въ изслѣдован³и г. Чичерина крайне слаба,- почти совсѣмъ отсутствуетъ; и это составляетъ главный и самый крупный недостатокъ работы, косвенно обусловивш³й и мног³е промахи въ ея положительной сторонѣ. Свое отношен³е къ другимъ исторически извѣстнымъ философскимъ учен³ямъ авторъ опредѣляетъ главнымъ образомъ въ первой половинѣ своего "предислов³я", гдѣ говорится о поводѣ, цѣли, предметѣ и задачахъ работы.
   Поводомъ къ своему изслѣдован³ю г. Чичеринъ выставляетъ замѣчаемое имъ усилен³е интереса и симпат³й къ метафизикѣ среди современныхъ мыслителей. "Девятнадцатый вѣкъ, говоритъ онъ, представляетъ относительно метафизики два совершенно противоположныя течен³я. Первая его половина отличалась такимъ увлечен³емъ метафизическими началами, подобное которому едва ли можно найти въ истор³и мысли. Система возникала за системою, одна глубже и величественнѣе другой. Казалось, мысль проникла во всѣ тайны быт³я и все свела къ высшему, вытекающему изъ разума единству. И вдругъ на этой высотѣ произошелъ поворотъ. Мысль пришла въ обратное движен³е. Метафизика была отвергнута, какъ негодный хламъ; единственнымъ источникомъ познан³я признанъ былъ опытъ.- Люди, знакомые съ истор³ею развит³я человѣческаго мышлен³я, не могли сомнѣваться въ томъ, что эта новая односторонность будетъ столь же недолговѣчна, какъ и первая. Легкомысленные поклонники настоящей минуты могли считать исключительный эмпиризмъ послѣднимъ словомъ науки и видѣть въ метафизикѣ отжившую точку зрѣн³я, окончательно сданную въ архивъ; для болѣе глубокаго и основательнаго взгляда это было не болѣе какъ временное увлечен³е, за которымъ должна была послѣдовать новая реакц³я. И точно, эта реакц³я теперь наступаетъ. Чистый эмпиризмъ далъ все, что онъ могъ дать. Оказалось, что не только онъ совершенно не способенъ свести къ единству противоположныя явлен³я мысли и матер³альнаго быт³я, не только въ области внутренняго опыта онъ приводитъ къ полному извращен³ю явлен³й и послѣдовательно къ отрицан³ю самой логики, но даже въ той сферѣ, гдѣ онъ празднуетъ величайш³я свои побѣды, въ области матер³альныхъ явлен³й, онъ самъ не можетъ обходиться безъ метафизическихъ началъ и, вмѣсто отрицан³я, приводитъ къ ихъ подтвержден³ю. Понят³я о матер³и, о силѣ, объ атомахъ, о потенц³альномъ и дѣятельномъ состоян³и, о законѣ, какъ владычествующей въ м³рѣ необходимости, суть понят³я метафизическ³я, и опытная наука не только ихъ не отвергаетъ, a напротивъ, - полагаетъ ихъ въ основан³е всѣхъ своихъ выводовъ. При такихъ результатахъ, не мудрено, что мыслители различныхъ народностей и направлен³й начинаютъ обращаться къ метафизикѣ, ожидая отъ нея высшаго объединен³я человѣческаго знан³я. Это - знаменье времени; въ немъ выражается сознан³е недостаточности односторонней точки зрѣн³я и требован³е исхода. До сихъ поръ, однако, это сознан³е остается однимъ чаян³емъ. Для того, чтобы оно стало научнымъ началомъ, надобно, чтобы сама метафизика сдѣлалась положительною наукою, имѣющею свои вполнѣ достовѣрныя основан³я и свои совершенно твердые пути. Недостаточно говорить о необходимости метафизики; надобно представить ее, какъ неотразимый фактъ" (стр. 1-2). Послѣднее именно и хочетъ сдѣлать авторъ въ своей книгѣ.
   Мы не боимся ошибиться, сказавъ, что во всякаго, знакомаго съ современнымъ состоян³емъ философ³и, приведенныя слова г. Чичерина способны сразу-же и напередъ вселить нѣкоторое недовѣр³е къ его предпр³ят³ю: слишкомъ ужъ много здѣсь рѣшительности и самоуверенности, невольно заставляющихъ подозрѣвать, что авторъ имѣетъ не совсѣмъ правильныя представлен³я о современныхъ средствахъ философскаго знан³я. Въ самомъ дѣлѣ, легко вѣдь сказать, - "представить метафизику, какъ неотразимый фактъ"! Да кто же въ настоящее время повѣритъ возможности этого? Еще въ 30-40-хъ годахъ так³я намѣрен³я могли встрѣчаться и безъ недовѣр³я, a теперь, послѣ того, какъ мы имѣемъ предъ своими глазами примѣры крушен³я самыхъ разнообразныхъ и многообѣщавшихъ метафизическихъ предпр³ят³й, это совсѣмъ невозможно. Теперь защитники метафизики {Напр. Фолькельть - въ извѣстной рѣчи "Ueber die Möglichkeit der Metaphysik", Паульсенъ - въ своемъ "Введен³и въ философ³ю", недавно переведенномъ на русск³й языкъ, и др.} обыкновенно отстаиваютъ лишь возможность ея, какъ проблематическаго или приблизительнаго эскиза теор³и быт³я; и если мы возьмемъ самыхъ крупныхъ современныхъ метафизиковъ,- напр., Гартмана и Вундта,- то безъ труда увидимъ, какъ далеки они отъ такой самоувѣренности, чтобы видѣть въ своихъ создан³яхъ "неотразимый фактъ". Повторяемъ - предпр³ят³е г. Чичерина, въ такой формѣ намѣчаемое, производитъ впечатлѣн³е чего-то совсѣмъ неразсчитаннаго на современность. Мы, конечно, признаемъ вполнѣ справедливою его мысль о необходимости метафизики и считаемъ вполнѣ законнымъ требован³е, чтобы на "сдѣлалась положительною наукою, имѣющею свои вполнѣ достовѣрныя основан³я и свои совершенно твердые пути". Но чтобы повѣрить въ скорую осуществимость этого желан³я, нужно ужъ слишкомъ закрывать глаза на дѣйствительность; и это тѣмъ болѣе, - что вѣдь и самъ авторъ въ сущности не скрываетъ, что "до сихъ поръ это сознан³е остается однимъ чаян³емъ" {Курсивъ нашъ.}. Кто же повѣритъ, что метафизика, бывшая до сихъ поръ лишь предметомъ неосуществленныхъ упован³й, станетъ "положительной наукой", пройдя чрезъ обработку г. Чичерина?
   Чувствуется недостатокъ вполнѣ отчетливаго пониман³я дѣйствительности также и въ изображен³и авторомъ того положен³я, какое мыслители 19-го вѣка послѣдовательно занимали относительно метафизики. Въ общемъ это изображен³е вѣрно; но необходимо согласиться, что краски въ немъ значительно сгущены и смыслъ явлен³й утрированъ. Никогда ни увлечен³е метафизикой, ни пренебрежен³е ею не было общимъ, повсюднымъ: то и другое въ течен³е всего 19 столѣт³я существовало на ряду другъ съ другомъ. Огюстъ Контъ былъ младшимъ современникомъ Гегеля, a одновременно съ разцвѣтомъ англ³йскаго эмпиризма (Милль и Спенсеръ), нѣмецкаго матер³ализма (Фохтъ, Бюхнеръ, Чольбе и др.) и скептическаго новокант³анства (Лянге, Лаасъ и пр.) мы встрѣчаемъ оригинальныя и глубокомысленныя метафизическ³я системы Лотце, Гартмана, Фехнера, Фрошаммера и др. Такимъ образомъ, строго говоря, "двухъ совершенно противоположныхъ течен³й относительно метафизики" 19 вѣкѣ не представляетъ. Несправедливъ, затѣмъ, и приговоръ относительно эмпиризма. Положен³е послѣдняго въ настоящее время не только не является такимъ плохимъ, какъ это представляется y автора, но даже оказывается во многихъ отношен³яхъ болѣе выгоднымъ сравнительно съ его противоположност³ю - апр³оризмомъ. Напримѣръ, въ вопросахъ - о предѣлахъ достовѣрности математическихъ акс³омъ, о всеобщемъ и необходимомъ значен³и категор³и причинности и др. апр³оризмъ многими и не безъ основан³я считается тормазомъ для развит³я науки {См. объ этомъ y Струве, "Введен³е въ философ³ю", стр. 133-138. Недавно появивш³йся 1-й выпускъ капитальнаго труда Проф. М. И. Каринскаго, "объ истинахъ самоочевидныхъ", въ значительной степени оставляетъ такое-же впечатлѣн³е.}. Наконецъ, и стремлен³е къ метафизикѣ, замѣчаемое въ на-стоящее время, вовсе ужъ нс такъ сильно, какъ думаетъ г. Чичеринъ. Развѣ ему неизвѣстно, какъ сильны въ настоящее время разныя скептическ³я и полускептическ³я движен³я въ философ³и (критицизмъ и позитивизмъ)?
   Итакъ, въ нѣдрахъ вотъ какого неправильнаго пониман³я исторической дѣйствительности имѣетъ свой raison d'être изслѣдован³е г. Чичерина. Наше недовѣр³е къ его результатамъ можетъ поэтому уже a priori считаться законнымъ. Но послѣдуемъ за авторомъ.
   Указавъ на необходимость представить метафизику, какъ "неотразимый фактъ", г. Чичеринъ продолжаетъ: "Такова неустранимая задача, которая предстоитъ современнымъ философамъ, задача, безъ исполнен³я которой мысль не подвинется ни па шагъ. Но какъ приняться за разработку метафизики, не утвердивъ предварительно логики на непреложныхъ началахъ? Метафизика представляетъ развит³е логическихъ опредѣлен³й на основан³и логическихъ законовъ; она вся держится на логикѣ" (стр. 3). Эти слова могутъ вызвать недоумѣн³е y людей держащихся обыкновеннаго взгляда на логику, какъ теор³ю познавательныхъ пр³емовъ и научныхъ методовъ: какимъ образомъ метафизика,- наука, состоящая изъ положен³й съ извѣстнымъ содержательнымъ характеромъ,- можетъ вся держаться на логикѣ, наукѣ о чисто формальныхъ услов³яхъ достовѣрности знан³я? Но это утвержден³е г. Чичерина, - хотя вообще и спорное, a по нашему личному мнѣн³ю, даже и совсѣмъ невѣрное {Это свое мнѣн³е мы имѣли случай высказать и отчасти обосновать въ статьѣ: "Возможна-ли метафизика ума?" (Чтен³я въ общ. люб. дух. просв. 1893 г., кн. III).},- всетаки становится вполнѣ понятнымъ, если принять въ разсчетъ основную философскую точку зрѣн³я автора. Онъ открыто заявляетъ себя приверженцемъ Гегелевскаго панлогизма, т. е. признаетъ "тожество законовъ разума и законовъ внѣшняго м³ра" (стр. 218, §§ 7-8) и потому считаетъ возможнымъ изъ логическихъ опредѣлен³й мысли развить систему объективныхъ опредѣлен³й быт³я. Но за то ужъ совсѣмъ странными показались намъ дальнѣйш³я разсужден³я автора о современномъ положен³и логики, побуждающемъ, будто-бы, его "перестроить логику заново" (стр. 5). Какъ извѣстно, логика среди другихъ философскихъ наукъ является до нѣкоторой степени счастливымъ исключен³емъ въ томъ отношен³и, что содержан³е ея учен³й вызываетъ значительно меньше споровъ и разноглас³й. Автору-же дѣло представляется совсѣмъ въ иномъ видѣ. "Эта наука, говоритъ онъ, подвергается такимъ разнорѣчивымъ толкован³ямъ и такимъ изумительнымъ искажен³ямъ, какъ никакая другая. Формально она не отвергается, какъ метафизика; но по существу она отрицается всею школою чистыхъ эмпириковъ. Ибо что такое учен³е всей англ³йской школы, съ Миллемъ и Бэномъ во главѣ, какъ не отрицан³е всякаго логическаго начала и низведен³е разума на степень чистой безсмыслицы (sic!)? Когда положен³е, что двѣ величины, равныя третьей, равны между собою, выводится изъ привычки, пр³обрѣтаемой ежедневнымъ опытомъ, то что-же остается для логической дѣятельности? Разумъ не только перестаетъ быть дѣятельною силой и превращается въ чистую доску; онъ становится просто нулемъ. Внѣшн³я впечатлѣн³я, подучивш³я фиктивную самостоятельность подъ заманчивымъ прозвищемъ факта, таинственнымъ образомъ сходятся и расходятся въ пустой средѣ, именуемой человѣческой мыслью, и производятъ безсмысленныя сочетан³я, которыя, въ силу привычки укореняются и воспроизводятся въ другихъ подобныхъ же случаяхъ. При такомъ полномъ отрицан³и всякаго разумнаго начала, т. е. начала, вытекающаго изъ разума, какъ таковаго, мудрено-ли, что всѣ логическ³я дѣйств³я получаютъ совершенно превратный видъ?.. Эмпирическая логика, отвергающая всяк³й умозрительный элементъ, въ сущности есть отрицан³е логики; иными словами, это - теор³я глупости" (стр. 3-4). Сильнѣе и рѣзче этого невозможно высказаться! Но за то ужъ читатель въ правѣ не только ожидать, но и требовать, чтобы авторъ, высказывая так³я радикальныя мнѣн³я, доказывалъ ихъ, A вотъ доказательствъ-то именно и нѣтъ ни въ разсматриваемомъ предислов³и, ни въ самомъ изложен³и логики.
   Даже болѣе того,- въ изложен³и, напримѣръ, учен³я объ индукц³и (стр. 166-179) онъ не дѣлаетъ никакихъ существенныхъ поправокъ къ теор³ямъ столь поруганныхъ имъ Милля и Бэна, творцовъ "теор³и глупости.". Къ чему-же было поднимать весь этотъ неприличный шумъ?... И изъ-за чего такъ негодуетъ авторъ на приверженцевъ эмпирической логики?- изъ-за вещей, не имѣющихъ, строго говоря, къ логикѣ никакого отношен³я. Чѣмъ можетъ повредить разработкѣ логики убѣжден³е въ эмпирическомъ происхожден³и математическихъ акс³омъ и категорическихъ понят³й?- мы объ этомъ рѣшительно не можемъ догадаться.
   Такимъ же характеромъ отличаются и сужден³я автора о нѣмецкой логикѣ. "Не многимъ выше, говоритъ онъ, стоитъ и нѣмецкая школа. И здѣсь вытекающее изъ реализма стремлен³е придать логикѣ значен³е естественной науки, основанной на фактахъ, ведетъ къ извращен³ю ея истиннаго характера. Фактическая сторона, которая ничто иное, какъ явлен³е логической, получаетъ неподобающ³й перевѣсъ надъ послѣдней; нерѣдко призывается на помощь самая физ³олог³я, которой вмѣшательство тутъ совершенно неумѣстно; внутренн³й опытъ уподобляется внѣшнему; наконецъ, разумъ подчиняется волѣ и тѣмъ лишается присущей ему самостоятельности, между тѣмъ какъ истинное отношен³е состоитъ въ подчинен³и воли разуму, a не наоборотъ. При такихъ превратныхъ понят³яхъ о существѣ разума и его дѣйств³яхъ, логическ³я изслѣдован³я нѣмецкой школы, начиная съ Трендсленбурга и кончая Зигвартомъ и Вундтомъ, представляютъ большею част³ю только цѣпь невѣрныхъ выводовъ. Съ трудомъ можно отыскать въ нихъ какое-либо точное и достовѣрное положен³е. Вмѣсто ясности мысли водворяется египетская тьма. Что-же удивительнаго, если тьма водворяется и въ другихъ наукахъ, заимствующихъ свои начала логики?" (стр. 4-5). Мы рѣшительно ничѣмъ не можемъ извинить этой дурной манеры произносить так³е рѣзк³е и при томъ - огульные, совершенно не мотивированные и безаппеляц³онные приговоры. Если так³е литературные пр³емы "молодымъ русскимъ философамъ" завѣщаютъ "поколѣн³я, занимавш³яся философ³ею въ нашемъ отечествѣ", то избави насъ Богъ отъ такого "наслѣд³я": оно не только не достигнетъ намѣчаемой себѣ цѣли - водворить "ясность мысли" на мѣсто "египетской тьмы", а, пожалуй, приведетъ къ совершенно обратному результату.
   Раздѣлившись такъ побѣдоносно со всѣми направлен³ями въ разработкѣ логики, авторъ рѣшаетъ: "При такомъ положен³и вещей остается перестроить логику заново" (ibid). Quod erat demonstrandum!... "Ho,- спрашиваетъ онъ,- какъ къ этому приступить? Гдѣ найти твердыя точки опоры, когда относительно самыхъ коренныхъ началъ въ логикѣ господствуетъ полнѣйшее разнорѣч³е, и наибольшее соглас³е установляется именно въ томъ, что всего болѣе удаляется отъ истины?" (ibid.). Положен³е, дѣйствительно, крайне затруднительное. Но.... это y г. Чичерина только quaestio rhetorica: онъ въ сущности отлично знаетъ, какъ поступить, и очень легко выходитъ изъ затруднен³я. "Къ счаст³ю, говоритъ онъ, логика заключаетъ въ себѣ начала, въ которыхъ нельзя сомнѣваться и которыя извѣстны давнымъ давно {Сколь-же велика должна быть, въ такомъ случаѣ, ограниченность англ³йскихъ и нѣмецкихъ логиковъ, если они не могли воспользоваться тѣмъ, что "извѣстно давнымъ давно", a вмѣсто того построили лишь "теор³ю глупости", да водворили въ наукѣ "египетскую тьму"!...}. Мы имѣемъ и спец³альную науку, математику, основанную чисто на законахъ логической необходимости и дающую совершенно точное и достовѣрное знан³е. Стало быть, возможность достигнуть въ этой области точной и достовѣрной истины для насъ не закрыта. Не требуются даже тѣ многосторонн³я изслѣдован³я и тѣ искусственные пр³емы, къ которымъ прибѣгаютъ ученые, старающ³еся уловить связь внѣшнихъ явлен³й (?!). Начала и пр³емы мысли даются намъ непосредственнымъ самосознан³емъ, и результаты ихъ показываютъ, чего мы этимъ путемъ можемъ достигнутъ {Ниже мы будемъ имѣть случай видѣть нѣкоторые замѣчательные выводы, которыхъ "этимъ путемъ" достигъ г. Чичеринъ.}. Для логическихъ изслѣдован³й нужно только (sic!) взглянуть яснымъ и не предубѣжденнымъ взоромъ на то, что мы дѣлаемъ, не внося сюда постороннихъ соображен³й и не сбиваясь съ толку теор³ями, которыя сами должны найти свое оправдан³е въ логикѣ" (стр. 6).
   Крайне грустное впечатлѣн³е производятъ эти методологическ³е рецепты!... Но мы можемъ освободить и себя и читателей отъ оцѣнки этихъ совѣтовъ, потому что ихъ достоинства яснѣе всего выступятъ при разборѣ ихъ практическихъ результатовъ. Вмѣсто того мы считаемъ вполнѣ умѣстнымъ сказать здѣсь нѣсколько словъ объ общемъ характерѣ книги г. Чичерина, потому что приведеннымъ мѣстомъ изъ его "предислов³я" оканчивается его историко-критическое ор³ентирован³е, или стремлен³е указать raison d'être своего изслѣдован³я въ услов³яхъ современной научной разработки избранныхъ имъ философскихъ наукъ, соотнести свои взгляды съ воззрѣн³ями другихъ мыслителей и оправдать, такимъ образомъ, свою основную точку зрѣн³я; дальше начинается уже чисто догматическое построен³е системы съ крайне рѣзкими и совершенно голословными замѣчан³ями о ложности того или иного философскаго учен³я.
   Мы уже имѣли случай упомянуть, что по своей основной точкѣ зрѣн³я г. Чичеринъ является гегельянцемъ. Въ этомъ, конечно, ничего еще нѣтъ дурнаго. Основная мысль Гегелевскаго панлогизма до сихъ поръ еще остается не опровергнутою окончательно, и надежда на торжество y нея еще не отнята. Но только этого торжества она можетъ достигать не иначе, какъ сводя счета съ другими направлен³ями, которыя теперь владѣютъ философствующими умами. Мастерскую попытку въ этомъ родѣ далъ два года назадъ Н. Г. Дебольск³й, книга котораго {Философ³я феноменальнаго формализма. I. Метафизика. Вып. 1-ый СПБ. 1892, стр. 177.} вызываетъ на серьезныя размышлен³я и задаетъ критику трудную работу, потому что авторъ дѣйствительно беретъ свою позиц³ю съ бою, стараясь опровергнуть,- и при томъ съ замѣчательнымъ остроум³емъ,- всѣ направлен³я, смѣнивш³я собою въ течен³е истор³и гегелевск³й панлогизмъ; такимъ образомъ, здѣсь самое несоглас³е съ авторомъ (которое, повторяемъ, дается не легко) съ избыткомъ окупается тѣми многосторонними размышлен³ями, на как³я онъ вызываетъ читателя. Нѣчто подобное съ полнымъ правомъ ожидали мы встрѣтить и въ книгѣ г. Чичерина. Намъ думалось, что этотъ ветеранъ русской философ³и, какимъ онъ рисуется въ посвящен³и своей книги,- внимательно присматриваясь къ явлен³ямъ современной философской мысли и опытною рукою отмѣчая недостатки господствующихъ философскихъ теор³й, но умѣя въ то же время отдавать имъ и дань справедливости,- покажетъ намъ, что цѣннаго еще остается въ почти позабытомъ теперь гегельянствѣ, какое значен³е должно имѣть это цѣнное при разработкѣ занимающихъ насъ вопросовъ и пр. Ничего подобнаго нѣтъ. Авторъ строитъ просто систему логики и метафизики совершенно въ томъ-же стилѣ, какой былъ усвоенъ нѣмецкими метафизиками въ 30-40 годахъ, когда еще не умерла въ нихъ вѣра во всемогущество спекулятивной мысли. Насколько можно судить по приведеннымъ выдержкамъ изъ его "предислов³я", онъ отнюдь не находитъ даже нужнымъ считаться съ враждебными ему философскими направлен³ями, a просто ихъ игнорируетъ,- повидимому, какъ продукты "временнаго увлечен³я", "легкомысл³я" и даже "глупости", водворивш³е въ наукѣ "египетскую тьму". Дѣло представляется такъ, что онъ просто выждалъ моментъ, когда, по его мнѣн³ю "наступаетъ реакц³я" этому легкомысл³ю, и рѣшился стосковавшемуся по метафизикѣ человѣчеству "представить ее, какъ неотразимый фактъ"... Нужно-ли говорить, сколько недальновидности обнаруживаетъ такое отношен³е къ дѣлу, и какъ сильно эта недальновидность обезцѣниваетъ оставляемое г. Чичеринымъ "наслѣдство молодымъ русскимъ философамъ?"
   Что касается собственно положительнаго развит³я своихъ взглядовъ, то въ этомъ отношен³и книга г. Чичерина отличается однимъ безспорнымъ достоинствомъ, общимъ ей со всѣми почти другими произведен³ями того-же направлен³я, напримѣръ, въ нѣмецкой философской литературѣ. Достоинство это состоитъ въ томъ, что всякое дѣлаемое авторомъ утвержден³е тѣсно связано какъ со всѣми предъ-идущими, такъ, по большей части, и съ послѣдующими;- разъ принятое методологическое начало неуклонно проводится во всѣхъ подходящихъ случаяхъ;- составъ и ходъ изслѣдован³я всецѣло опредѣляется заранѣе сдѣланными основными допущен³ями и выводами. Короче сказать, какъ система, изслѣдован³е г. Чичерина должно бытъ названо образцовымъ. Вотъ если-бы въ этомъ отношен³и оно сдѣлалось предметомъ подражан³я для русскихъ философскихъ писателей, то это было-бы со стороны г. Чичерина большою услугою русской философ³и. A то y насъ ужъ слишкомъ второстепенное значен³е обыкновенно усвояютъ внѣшне-формальной сторонѣ изслѣдован³я. Логическая связность и взаимообусловленность частей, строгая выдержанность плана и единство методологическаго принципа - часто не только не преслѣдуются, какъ нѣчто необходимое въ философской работѣ болѣе, чѣмъ въ какой либо другой, но и нарочно избѣгаются, какъ "схоластическ³й формализмъ".
   Но указанное достоинство изслѣдован³я легко можетъ сдѣлаться и источникомъ многихъ ошибокъ. Невѣрность какой либо посылки даетъ уже себя знать на всѣхъ дальнѣйшихъ выводахъ; а, напримѣръ, невѣрность методологическаго принципа обезцѣниваетъ и всю систему. Поэтому-то относительно такихъ системъ и говорятъ обыкновенно, что для ихъ опровержен³я достаточно иногда раскритиковать всего лишь одинъ силлогизмъ. Все это вполнѣ приложимо и къ книгѣ г. Чичерина. Онъ уже во введен³и устанавливаетъ одинъ основной пр³емъ изслѣдован³я, который затѣмъ съ замѣчательною послѣдовательностью прилагаетъ ко всѣмъ затрогиваемымъ вопросамъ. Но вотъ достоинства именно этого-то пр³ема намъ и кажутся въ высшей степени спорными.
   Мы видѣли, что, но мнѣн³ю г. Чичерина, "для логическихъ изслѣдован³й нужно только взглянуть яснымъ и непредубѣжденнымъ взоромъ на то, что мы дѣлаемъ". Отсюда естественно, что основной пр³емъ при разработкѣ логики онъ видитъ въ анализѣ самосознан³я. Но въ чемъ долженъ состоять этотъ анализъ? "Самосознан³е разума, говоритъ онъ, заключаетъ въ себѣ двояк³й элементъ: фактическ³й, или реальный, и чисто логическ³й,- то, что дѣлается, и сознан³е необходимости того, что дѣлается. Первый раскрывается намъ анализомъ, разложен³емъ реальнаго дѣйств³я на составные его факторы. Такъ какъ дѣйств³е сознательно, то всѣ факторы y насъ на лицо; для опредѣлен³я ихъ требуется только всестороннее вниман³е. Но какъ узнать, что это вниман³е приложено, что ничего не упущено, или не понято ложно? Провѣркою служитъ второе дѣйств³е, чисто логическое. Мы можемъ быть увѣрены, что анализъ сдѣланъ правильно и всесторонне, если въ немъ оказывается логическая необходимость, то есть, если онъ соотвѣтствуетъ законамъ разума. Мы имѣемъ здѣсь силлогизмъ, въ которомъ законы разума составляютъ большую посылку, фактическ³й анализъ меньшую; изъ обѣихъ слѣдуетъ достовѣрное заключен³е. Первая задача состоитъ, слѣдовательно, въ томъ, чтобы установить законы разума, которые должны служить большею посылкою" (стр. 6). Доселѣ разсужден³я автора - совершенно справедливы.
   Но вотъ онъ переходитъ къ установкѣ "схемы", которая выражала-бы "полноту логически необходимыхъ элементовъ познан³я, a вмѣстѣ и необходимыя ихъ отношен³я" (стр. 8), другими словами, - хочетъ открыть такой формальный принципъ, приложен³е котораго гарантировало-бы полноту и правильность всякой дедукц³и. Эта-то схема и является совершенно неудобопр³емлемой. Вотъ какъ устанавливаетъ ее авторъ: "Дѣйств³я разума, говоритъ онъ, двояки: соединен³е и раздѣлен³е. Всякая логическая операц³я состоитъ или въ томъ, или въ другомъ, a чаще всего заключаетъ въ себѣ оба вмѣстѣ. Поэтому опредѣлен³я единства и множества суть основныя начала разума при познан³и какого бы то ни было предмета" (стр. 7). Послѣдняя часть приведенной тирады является нѣсколько неясной, и объ этомъ нельзя не пожалѣть, потому что въ ней дается посылка для принципа, опредѣляющаго все содержан³е книги. Что собственно хочетъ выразить авторъ, говоря, что опредѣлен³я единства и множества суть основныя начала разума? "Началами" разума называются - или акс³омы, составляющ³я необходимыя предположен³я (предпосылки) всѣхъ умственныхъ операц³й (таковы, напримѣръ, общеизвѣстные "законы мышлен³я"), или-же элементарные пр³емы мысли, повторяющ³еся во всякой болѣе или менѣе сложной умственной операц³и. Строго говоря, формула г. Чичерина не подходитъ ни къ одному изъ этихъ пониман³й; но съ большей вѣроятностью можно догадываться, что онъ подъ началами разума разумѣетъ именно пр³емы. Въ такомъ случаѣ, является вопросъ: въ какомъ-же смыслѣ "опредѣлен³я единства и множества" можно называть основными началами разума? Доселѣ основными пр³емами мысли считались отожествлен³е и различ³е; и намъ думается, что какъ въ психологическомъ, такъ и въ логическомъ отношен³и этотъ пр³емъ скорѣе можно назвать первичнымъ, элементарнымъ, нежели опредѣлен³я познаваемаго содержан³я по категор³ямъ количества. Итакъ, первая посылка для "схемы" г. Чичерина страдаетъ неопредѣленностью и спорност³ю; ergo, и самая схема не чужда этихъ недостатковъ.
   Но къ этимъ двумъ своимъ "основнымъ началамъ" авторъ присоединяетъ еще два. "Эти два противоположныя опредѣлен³я, говоритъ онъ, въ свою очередь, связываются двумя противоположными путями, посредствомъ соединен³я и посредствомъ раздѣлен³я. Первое даетъ конкретное сочетан³е единаго и многаго, второе - ихъ отношен³е. Эти четыре начала, которыя, очевидно, ничто иное, какъ необходимые способы дѣйств³я разума, какъ силы разлагающей и слагающей всякое содержан³е, представляютъ такимъ образомъ двѣ перекрещивающ³яся противоположности. Они образуютъ общую логическую схему для познан³я всякаго предмета, a тѣмъ болѣе для познан³я логическихъ операц³й" (ibid). Сознаемся, что въ этой выдержкѣ мы совсѣмъ ничего не понимаемъ.
   Но г. Чичеринъ, повидимому, предчувствовалъ возможность такого случая и потому далъ нѣсколько вар³ац³й вывода этой своей схемы. Одна изъ этихъ вар³ац³й предназначается, по его словамъ, "для читателей, непривычныхъ къ философскимъ понят³ямъ" (стр, 8, примѣч.) Ужъ, кажется, она-то не должна-бы быть непонятной. И однако мы готовы отъ души позавидовать тому, кто понялъ-бы ее. Выписываемъ буквально. "Для читателей, непривычныхъ къ философскимъ понят³ямъ, говоритъ авторъ, можно представить эту схему наглядно въ слѣдующей формулѣ:
  

Единство.

Отношен³е Сочетан³е.

Множество.

   Очевидно, эта формула не содержитъ въ себѣ ничего, кромѣ самыхъ элементарныхъ логическихъ дѣйств³й {A для насъ она не содержитъ даже и совсѣмъ ничего.}: соединен³я и раздѣлен³я. Заключающ³яся въ ней противоположныя опредѣлен³я единства и множества представляютъ двѣ крайности, между которыми лежатъ двѣ связующ³я ихъ середины: одна въ формѣ соединен³я, другая въ формѣ раздѣлен³я. Изъ самыхъ терминовъ ясно (?), что внѣ этого ничего быть не можетъ, каково бы ни было содержан³е"... Не болѣе понятны и остальныя вар³ац³и. Можетъ быть въ этой непонятности виноватъ не г. Чичеринъ, a наша собственная умственная ограниченность; но мы знаемъ не мало и другихъ людей, даже "привычныхъ къ философскимъ понят³ямъ", которые отказывались истолковать намъ эти разсужден³я автора...
   Такимъ образомъ, по крайней мѣрѣ, за темноту изложен³я г. Чичеринъ долженъ принять упрекъ.
   Переходимъ къ самому изложен³ю логики и метафизики. Мы не будемъ разбирать это изложен³е шагъ за шагомъ, a лишь отмѣтилъ въ немъ то, что кажется намъ ошибочнымъ.
   Взглядъ автора на предметъ и задачи логики намъ не кажется правильнымъ. Онъ, хотя и усвояетъ логикѣ "самостоятельное значен³е", однако видитъ въ ней "часть психолог³и въ обширномъ смыслѣ, т. е. науки о разныхъ способностяхъ и дѣятельностяхъ души" (стр. 12-13). Это сглаживан³е различ³й между логикою и психолог³ей ничѣмъ не можетъ быть оправдано и ведетъ обыкновенно при разработкѣ логики ко многимъ совсѣмъ нежелательнымъ явлен³ямъ. Къ такимъ нежелательнымъ явлен³ямъ относится прежде всего внесен³е въ логику массы совершенно ненужнаго здѣсь психологическаго матер³ала. Такъ, г. Чичеринъ, раздѣливши логику на четыре части, даетъ въ одной изъ нихъ учен³е о способностяхъ разума (ч. II, стр. 106-144), памяти, воображен³и, умѣ и др. Къ цѣли логики,- опредѣлить формальныя услов³я достовѣрности познан³я, - это не имѣетъ никакого отношен³я. Авторъ старается оправдать свой взглядъ такими разсужден³ями: "Понят³е о способности необходимо; имъ опредѣляется разумъ какъ источникъ дѣятельности; различ³е же способностей доказывается спец³альною памятью или забвен³емъ извѣстнаго ряда предметовъ. Съ другой стороны невозможно исключить изъ логики учен³е о способностяхъ, ибо, изслѣдуя формы, логика должна указать ихъ происхожден³е, a это и ведетъ къ учен³ю о различныхъ способностяхъ разума. Учен³е о способностяхъ есть познан³е разума, какъ дѣятельной силы, понят³е основное для логики" (стр. 13). Такимъ способомъ можно все доказывать, даже напримѣръ,- что физ³ологическое учен³е о функц³яхъ голосоваго аппарата должно составлять часть грамматики. Указывать происхожден³е формъ мышлен³я логика отнюдь не обязана, ибо каково-бы ни было психологическое основан³е разныхъ формъ, вѣдь это ни одной черты не прибавитъ и не убавитъ въ учен³и логики о законности или незаконности тѣхъ или иныхъ познавательныхъ пр³емовъ {Введен³е ненужнаго психологическаго элемента не ограничивается учен³емъ о способностяхъ. Даже въ тѣ части, которыя должны имѣть мѣсто въ логикѣ, авторъ ввелъ отдѣлы, имѣющ³е чисто психологическ³й интересъ. Напримѣръ въ учен³и о формахъ (1-я ч.) только послѣдняя (3-я) книга содержитъ учен³е собственно о формахъ мышлен³я, a двѣ первыхъ - ненужныя въ логикѣ разсужден³я о впечатлѣн³яхъ и представлен³яхъ (стр. 16-63). Сдѣланныя выше замѣчан³я противъ смѣшен³я задачъ логики и психолог³и, разумѣется, имѣютъ силу и здѣсь.}.
   Но, повидимому, главнымъ-то основан³емъ для г. Чичерина включить учен³е о способностяхъ въ составъ логики было не столько то, которое мы сейчасъ привели, сколько желан³е получить четверичное число частей этой науки и затѣмъ дедуцировать ея составъ по установленной имъ "схемѣ" всякаго изслѣдован³я. Раздѣливъ логику на четыре части,- 1) учен³е о формахъ мышлен³я, 2) о способностяхъ, 3) о законахъ мысли и 4) о методахъ изслѣдован³я (стр. 13),- онъ говоритъ: "Эти четыре элемента подходятъ подъ основную логическую схему, чѣмъ доказывается (!?) ихъ полнота, a вмѣстѣ рац³ональность раздѣлен³я. Всякая дѣятельная сила представляется въ двухъ противоположныхъ опредѣлен³яхъ: какъ сила и какъ дѣятельность,- иначе въ потенц³альномъ и дѣятельномъ состоян³и. Отношен³е ихъ опредѣляется закономъ, который есть начало, опредѣляющее способъ дѣйств³я силы при переходѣ ея въ дѣятельность. Конкретное-же произведен³е силы въ дѣйств³и есть единичное явлен³е, которое въ настоящемъ случаѣ есть логическая форма" (стр. 14). Такимъ образомъ, первымъ плодомъ "схемы" г. Чичерина является превратное толкован³е задачъ разрабатываемой имъ науки. Это, конечно, не говоритъ въ пользу этой "схемы".
   Но эта схема и въ дальнѣйшемъ сказывается на изслѣдован³и г. Чичерина подобнымъ-же образомъ. Стремлен³е всюду получать четверичное число составляетъ самую характерную особенность книги и бросается въ глаза читателю прежде всякихъ другихъ. Такъ авторъ насчитываетъ безъ всякой нужды, и единственно въ интересахъ своей схемы, четыре элемента самосознан³я (стр. 39-41), четыре элемента въ сознан³и объекта (стр. 41), четыре формы воспоминан³я (стр. 43), - да еще почти въ каждой формѣ по четыре вида (стр. 44, 46, 47),- четыре стороны ощущен³я (стр. 18), даже четыре внѣшнихъ чувства (стр. 18), {Вмѣсто обыкновенно считаемыхъ пяти. Вкусъ подвергся исключен³ю.} четыре элемента чувства и четыре вида объектовъ (стр. 31), четыре метода (стр. 165), четыре вида причинности (стр. 166), четыре индуктивныхъ способа дѣйств³й (стр. 171) и т. д. и т. д. Вообще эта "тетрахотомическая ман³я" - какъ можно-бы назвать пр³емъ г. Чичерина,- иногда можетъ даже вызывать улыбку. Неужели человѣкъ можетъ серьезно вѣрить, что этимъ пр³емомъ достигается полнота и рац³ональность дедукц³и?... Вѣдь это, въ сущности, ничѣмъ не разнится отъ игры въ священныя числа свойственной древнимъ {Напр., подобнымъ же образомъ Филонъ, кажется, cчитая число семь священнымъ, насчитывалъ y человѣка семь чувствъ, въ человѣческомъ тѣлѣ семь изл³ян³й и т. п.}.
   Замѣчается иногда y автора спутанность плана. Такъ, напримѣръ, судя по §§ 1-2 въ 3-ей гл. 1-го отд. ²-ой части логики (о внутреннемъ впечатлѣн³и), трактатъ о само-сознан³и долженъ бы принадлежать именно къ этой, 3-ей главѣ {"Внутреннее впечатлѣн³е, говоритъ здѣсь авторъ, есть взаимнодѣйств³е разума съ явлен³ями внутренняго м³ра. Эти явлен³я двоякаго рода: отношен³е разума къ самому себѣ, самосознан³е, и отношен³е къ другимъ элементамъ внутренняго сознан³я" (стр. 30) Между тѣмъ рѣчь въ этой главѣ ведется лишь о чувствѣ и волѣ.}, a между тѣмъ онъ отнесенъ къ 4-ой,- неизвѣстно зачѣмъ.
   Самыми крупными недостатками страдаютъ y г. Чичерина даваемыя имъ опредѣлен³я разныхъ понят³й. И вообще терминолог³я, которою онъ пользуется, весьма далека отъ совершенства. Вотъ, напримѣръ, какъ опредѣляетъ онъ впечатлѣн³е: "Впечатлѣн³е есть непосредственное отношен³е разума къ подлежащему его сознан³ю реальному предмету" (стр. 17). На стр. 23 разумъ названъ "силой, имѣющей объемъ, общ³й многимъ впечатлѣн³ямъ"; не угодно-ли умудриться соединить съ этимъ выражен³емъ опредѣленный смыслъ? Форму авторъ опредѣляетъ, какъ, "порядокъ различнаго" (стр. 24), пространство - какъ "форму совмѣстной внѣшности, т. е. порядокъ частей, лежащихъ внѣ другъ друга, но по отрицающихъ одна другую, a пребывающихъ рядомъ" (стр. 24-25), быт³е - какъ "чистое тождество съ собою, или отношен³е къ себѣ" (стр. 234), реальность - какъ "количественное качество" (стр. 258). Или вотъ, на-примѣръ, такихъ разсужден³й тоже не мало можно встрѣтить въ книгѣ г. Чичерина: "А есть А. Въ этой формулѣ A есть какое либо опредѣлен³е. Если же всякое опредѣлен³е устраняется то остается чистое есть, которое и выражаетъ чистое быт³е. Быт³е, какъ таковое, исключаетъ изъ себя небыт³е или отрицан³е. Поэтому оно и есть чистое быт³е. Только быт³е есть, a небыт³я вовсе нѣтъ, ибо оно исключается изъ быт³я. Исключая изъ себя всякое отрицан³е, чистое быт³е исключаетъ и всякое опредѣлен³е. По-этому ему нельзя приписать ни одного изъ противоположныхъ опредѣлен³й, которыми опредѣленное быт³е отличается отъ другаго: оно ни то, ни другое. Но если оно - ни то, ни другое изъ противоположныхъ опредѣлен³й, къ которымъ прилагается законъ исключен³я третьяго, то, въ силу этого закона, оно - ничто. Чистое быт³е есть небыт³е" (стр. 234-235). "Небыт³е есть отрицан³е всякаго быт³я, слѣдовательно, чистое отрицан³е. Но отрицан³е, для того, чтобы отрицать, должно быть. Отрицая, оно полагаетъ себя какъ отрицан³е, слѣдовательно, какъ тождественное съ собою, или какъ быт³е" (стр. 2 36). Не угодно-ли разобраться въ этихъ разсужден³яхъ! Вотъ и хочется невольно сказать:

"Dictaque post toties, ail nisi dicta vides"....

   Нѣтъ нужды доказывать, что все это, вопреки заявленному въ предислов³и желан³ю г. Чичорина, далеко не способно содѣйствовать водворен³ю "ясности мысли" въ современной философ³и.
   Не мало недостатковъ можно встрѣтить и въ доказательствахъ, приводимыхъ г. Чичеринымъ въ защиту различныхъ своихъ положен³й. Нѣкто сказалъ о Гегелѣ: когда y него стоитъ "слѣдовательно" это еще не значитъ, что предлагается выводъ изъ ранѣе данныхъ посылокъ, a скорѣе - что читатель долженъ сдѣлать умственное усил³е и вообразить нѣчто совсѣмъ противоположное дѣйствительно слѣдующему выводу. Мы не рѣшимся этотъ отзывъ приложить къ г. Чичерину; но должны сказать, что нѣкоторымъ изъ его доказательствъ не слишкомъ много недостаетъ, чтобы заслужить подобный же отзывъ. Вотъ, напримѣръ, какъ доказывается, что разулъ составляетъ основное опредѣлен³е субъекта: "Самосознан³е есть положен³е тожества сознающаго субъекта и сознаваемаго: я есмь я. Положен³е тождества субъекта съ собою составляетъ принадлежность, какъ чувства, такъ и воли: субъектъ сознающ³й полагаетъ тождественнымъ съ собою субъектъ чувствующ³й и субъектъ дѣятельный. Но тамъ субъектъ, будучи въ основан³и тождественнымъ, представляется въ разныхъ, независящихъ другъ отъ друга опредѣлен³яхъ: одинъ есть сознающ³й, другой чувствующ³й или дѣятельный, въ обоихъ случаяхъ въ реальномъ отношен³и къ другому, то есть, къ объекту. Въ чистомъ-же самосознан³и полагается тождество субъекта съ собою въ одномъ и томъ-же опредѣлен³и: субъектъ сознаетъ себя сознающимъ. Это чистое тождество съ собою, въ отлич³е отъ тождества, сохраняющагося въ отношен³яхъ къ другому. Отсюда слѣдуетъ, что разумъ, a не чувство или воля, составляетъ основное опредѣлен³е субъекта" (стр. 39). Попытаемся внести реальный смыслъ въ предлагаемую г. Чичеринымъ формулу чистаго самосознан³я: "субъектъ сознаетъ себя сознающимъ". Сознан³е невозможно безъ сознаваемаго, чего не отрицаетъ и самъ авторъ. Въ формулѣ г. Чичерина слово "сознавать" употреблено два раза и во второй разъ безъ дополнен³я. Это дѣлаетъ невозможнымъ понять еe. Слѣдовательно, мы должны предположить дополнен³е при словѣ "сознающимъ". Но что-же мы предположимъ,- "себя" или "нѣчто отличное отъ себя"? Если первое, то является вопросъ: "какимъ" сознаетъ себя субъектъ? Сказать на это, что - опять "сознающимъ", нельзя, потому что такимъ образомъ мы вынуждены будемъ продолжать вопросы до безконечности; остается, стало быть, сказать что - "волящимъ" или "чувствующимъ"; но это уже будетъ прямо опровергать выводъ автора, что ни воля, ни чувство не составляютъ основнаго опредѣлен³я субъекта, ибо тогда его нѣсколько удлиннившаяся формула {"Субъектъ сознаетъ себя сознающимъ себя волящимъ (или чувствующимъ)".} будетъ просто равнозначуща съ формулой: "субъектъ сознаетъ себя чувствующимъ (или волящимъ)"; a это и будетъ какъ разъ обратное его заключен³ю. Если-же мы предположимъ при словѣ "сознающимъ" дополнен³е - "нѣчто отличное отъ себя", то это будетъ значить,- говоря словами г. Чичерина,- что субъектъ сознаетъ себя "въ реальномъ отношен³и къ другому, т. е. къ объекту"; слѣдовательно тогда разумъ не будетъ имѣть никакихъ преимуществъ предъ чувствомъ или волей. Итакъ, выводъ автора или ложенъ или произволенъ.
   Другимъ недостаткомъ въ доказательствахъ г. Чичерина является некритичность: посылки его нерѣдко являются совершенно догматическими утвержден³ями, далеко не отличающимися безспорност³ю. На стр. 17 читаемъ: "Внѣшнее впечатлен³е есть взаимнодѣйств³е разума съ внѣшнимъ м³ромъ. Это доказывается, во первыхъ, непосредственнымъ чувствомъ (sic!)... Во вторыхъ, то-же подтверждается научнымъ изслѣдован³емъ. Зрѣн³е объясняется, какъ дѣйств³е свѣта на нашъ глазъ; свѣтъ-же, по учен³ю физики, есть колебан³е эѳира, отражающееся на сѣтчатой оболочкѣ глаза, и это отражен³е ощущается, какъ краска. Точно также звукъ есть колебан³е воздуха, производящее извѣстное сотрясен³е въ органѣ слуха, и это сотрясен³е ощущается, какъ звукъ. То-же относится и къ другимъ чувствамъ". Какъ будто авторъ аппеллируетъ только къ "здравому смыслу" читателей. Неужели ему неизвѣстны результаты философскаго критицизма? Что непосредственное чувство ничего не доказываетъ, это извѣстно еще со временъ Декарта; a послѣ Юма и Канта это даже странно и утверждать. Что-же касается разсужден³й объ объективной природѣ разныхъ чувственныхъ воспр³ят³й, то развѣ онъ не знаетъ, что истолкован³е звука, какъ движен³я, есть не болѣе, какъ установка эквивалента для слуховаго ощущен³я въ зрительномъ представлен³и, a пониман³е свѣта,- какъ колебан³я эѳира, и цвѣтовъ,- какъ психическаго отзвука на различ³я этихъ вибрац³й, есть лишь сдѣланный по аналог³и съ истолкован³емъ звука опытъ перевести качественныя разности ощущен³я на количественныя? Такимъ образомъ здѣсь мы отнюдь не выбиваемся изъ замкнутаго круга субъективности, т. е. изъ круга нашихъ собственныхъ ощущен³й, и потому говорить о дѣйствительномъ взаимодѣйств³и съ внѣшнимъ м³ромъ не имѣемъ права.
   На стр. 29 мы уже прямо встрѣчаемся съ проповѣдью такъ называемаго "наивнаго реализма". Авторъ говоритъ: "Прирожденное или выработанное приспособлен³е даетъ намъ предметъ именно тамъ и такъ, какъ онъ есть, что доказывается провѣркою одного ощущен³я другимъ и реальными отношен³ями къ вещамъ. Совпаден³е объединеннаго сознан³емъ и проэктированнаго образа съ дѣйствительно существующими вещами доказываетъ тождество законовъ разума и законовъ внѣшняго м³ра" . Подобный же догматизмъ можно наблюдать и на стр. 361 и др.
   Доселѣ мы указывали общ³е недостатки книги г. Чичерина. Теперь скажемъ нѣсколько словъ о частностяхъ развиваемыхъ имъ воззрѣн³й.
   Начнемъ съ логики. Логика,- если исключить изъ нея весь незаконно внесенный въ нее авторомъ психологическ³й и отчасти метафизичиск³й элементъ,- по размѣрамъ своимъ не превосходитъ маленькаго учебника,- объемъ едва достаточный, чтобы изложить лишь наиболѣе существенное. Уже это одно дѣлало для автора невозможнымъ д

Категория: Книги | Добавил: Ash (11.11.2012)
Просмотров: 660 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа