Верн Жюль - Вверх дном

их не отделаешься! Нельзя в дверь, так по телефону!.. Нечего сказать, прекрасное изобретение для людей, ищущих покоя!.. Ну, да я положу этому конец: велю разъединить телефон на все время, пока буду занят!..

   С мелом в руке он не спеша подошел к телефону.

   - Что нужно? - спросил он.

   - Сказать вам несколько слов!.. - ответил женский голос.

   - Кто говорит?

   - Неужели, милый Мастон, вы не узнали моего голоса?.. Это я, миссис Скорбит!..

   - Миссис Скорбит!.. Она, кажется, никогда не оставит меня в покое!..

   Последнее замечание, не особенно лестное для вдовы, было сказано на таком расстоянии от аппарата, что не могло долететь до телефона. Зная, что ответить все-таки следует, Мастон сказал более любезным тоном:

   - А, это вы, миссис Скорбит?

   - Да, да, это я, мистер Мастон!

   - Что угодно от меня, миссис Скорбит?

   - Предупредить вас, что над городом сейчас разразится страшная гроза!..

   - При чем же я тут?! Ведь не в моей власти помешать этому...

   - Но я хотела только спросить, закрыты ли у вас окна...

   Едва успела миссис Скорбит выговорить последнее слово, как раздался страшнейший треск и долгий раскат грома, точно кто-то раздирал длинный кусок шелковой материи. Молния упала рядом с Баллистик-коттеджем, и электрический разряд пробежал по телефонной проволоке. Мастон, державший в руке приставленную к уху телефонную трубку, получил такую электрическую пощечину, какой, наверно, не получал ни один ученый в мире. Молния, пройдя по его металлическому крючку, повалила почтенного Мастона на пол, точно бумажного солдатика. Падая, он толкнул черную доску, и она отлетела в другой угол. Наделав таких бед, молния ушла в землю.

   Ошеломленный толчком, Мастон встал с пола и стал ощупывать себя, чтобы убедиться, все ли у него цело. Проделав это, нисколько не теряя самообладания, как и подобало старому артиллерийскому служаке, он поднял прежде всего доску, поставил ее на прежнее место, подобрал обломки мела и снова принялся за работу, прерванную так неожиданно и грозно.

   Взяв мел, Мастон заметил, однако, что написанное им в углу доски число, выражавшее в метрах окружность нашей планеты, стерлось. Он стал было писать это число заново, как вдруг в комнате снова раздался телефонный звонок.

   - Опять! - воскликнул Мастон, отрываясь от работы и подходя к аппарату. - Кто говорит?..

   - Миссис Скорбит.

   - Что угодно от меня, миссис Скорбит?

   - Скажите, не ударила ли эта страшная молния в Баллистик-коттедж?

   - Имею основания думать, что это случилось...

   - Ах! Боже мой!.. Какая молния!..

   - Успокойтесь, миссис Скорбит...

   - Она не повредила вам, дорогой Мастон?

   - Ни малейшим образом...

   - Вы уверены, что она не тронула вас?..

   - Если я чем-либо тронут, то исключительно вашей любезной заботливостью обо мне, - галантно ответил математик.

   - До свиданья!

   - До свиданья, миссис Скорбит!

   - Черт бы побрал эту прелестную особу! - ворчал математик, отходя от телефона. - Не позови она меня так некстати к телефону, я не подвергся бы риску быть убитым на месте!

   Но помеха была на этот раз уже последней. Больше в продолжение всего времени, пока Мастон был занят, никто его не потревожил. Для этого он принял самые энергичные меры и велел выключить провод, соединявший его домик с особняком вдовы.

   Взяв за основание начертанное им число, он ввел его в ряд уравнений, затем, сделав конечный вывод, записал его на левой стороне доски, стерев все предыдущие цифры, и уже после этого пустился в бесконечные дебри алгебры.

   Через восемь дней, 11 октября, вычисления были окончены, и секретарь Пушечного клуба торжественно преподнес свою работу друзьям, ожидавшим этой минуты с понятным интересом.

   Способ добраться до Северного полюса и приняться там за разработку каменноугольных залежей был найден при помощи математики. Следствием этого было немедленное основание нового акционерного общества, присвоившего себе наименование "Северной полярной компании", которой вашингтонское правительство обещало концессию в том случае, если Полярная область останется за американцами.

   Читателям уже известны результаты аукциона и его последствия.

  

   22 октября акционеры компании "Барбикен и К^°" получили приглашение на общее собрание, назначенное в этот день в залах Пушечного клуба, в доме в Унион-сквере. Само собою разумеется, акционеры поспешили откликнуться на призыв, и в помещении клуба собралось столько публики, что она с успехом могла бы заполнить обширный сквер, окружающий клуб.

   В обыкновенное время огромный зал Пушечного клуба был убран всевозможными орудиями, висевшими на стенах и расставленными по углам и вдоль стен. Он напоминал настоящий артиллерийский музей, тем более, что стулья, столы, диваны, - словом, вся меблировка носила соответствующий обстановке отпечаток, изображая своей формой разные смертоносные орудия, отправившие на тот свет немало людей, затаенной мечтой которых было умереть своей смертью.

   Но в тот день пушки, загромождающие клуб, были убраны, так как собрание было посвящено мирным, промышленным целям. Казалось, было где разместиться многочисленным акционерам, съехавшимся со всех концов Соединенных Штатов. И все же залы были переполнены, было тесно, душно.

   Члены клуба в качестве главных акционеров новой компании заняли все первые места. Тут были и Том Гентер, и полковник Билсби, и многие другие знакомые читателям члены клуба и друзья президента. У всех был необыкновенно торжественный вид. Для Еванжелины Скорбит было приготовлено особое удобное кресло. Она внесла в предприятие такую солидную сумму, что уж одно это давало ей право восседать по правую руку самого председателя. Миссис Скорбит была, впрочем, далеко не единственной дамой на этом собрании: в числе присутствующих было немало богато разодетых женщин. В сущности, большинство акционеров были не просто акционерами, но и ярыми сторонниками и личными друзьями Барбикена.

   На особо отведенных местах сидели делегаты европейских государств. Они были приглашены на заседание ввиду того, что каждый из них подписался на известное число акций, что давало им право совещательного голоса. Легко представить себе тот жгучий интерес, с которым они явились сюда, горя желанием узнать способы проникновения в неведомые полярные области, с которыми собирался познакомить публику председатель Пушечного клуба. Нечего, впрочем, скрывать, что Карков, Бальденак, Янсен и Гаральд пришли в собрание далеко не с миролюбивой целью; они готовились воспользоваться первой ошибкой, первой неточностью Барбикена, чтобы потребовать слова. Со своей стороны, майор Донеллан, подстрекаемый Тудринком, был полон решимости бороться со своим соперником Барбикеном.

   Было восемь часов вечера. Залы, гостиные и даже сквер Пушечного клуба были ярко освещены электрическими лампочками. Слышался шум оживленных разговоров. Стоило, однако, дворецкому клуба возвестить, что члены правления явились, как в залах тотчас же воцарилась мертвая тишина.

   На эстраде, задрапированной сукном, стоял покрытый темной бархатной скатертью, ярко освещенный стол, за которым заняли места Импи Барбикен, Мастон и Николь.

   В зале грянуло "ура", подхваченное толпой, запрудившей весь сквер.

   Мастон и капитан Николь сели, а Барбикен встал, сунул левую руку в карман, а правую - за жилет и начал свою речь:

   - Акционерши и акционеры! Правление "Северной полярной компании" пригласило вас на это собрание для того, чтобы сделать вам важное сообщение. Из газетной полемики вам, конечно, уже известно, что цель нового акционерного общества - разработка каменноугольных залежей на Северном полюсе. Концессия на это предприятие уступлена нам правительством Соединенных Штатов. Капитал, собранный на акции по подписке, закрытой уже 11 декабря, позволяет надеяться на полный успех предприятия, обещающего беспримерные выгоды акционерам.

   На этом месте речь Барбикена была прервана одобрительным гулом публики.

   - Вам, конечно, небезызвестны, - продолжал оратор, - те доводы и основания, которые привели нас к убеждению, что околополярные страны богаты каменноугольными залежами, и, может быть, костью ископаемых мамонтов. Относящиеся к этому вопросу данные были напечатаны в свое время в журналах и газетах всего мира; в существовании залежей нельзя сомневаться. В настоящее время каменный уголь сделался источником всей промышленности; не говоря уже об угле как топливе и о той роли, которую он играет при получении электрической энергии, применение его вообще чрезвычайно разнообразно. Нет отрасли промышленности, которая могла бы обойтись без угля, и я утомил бы присутствующих, если бы позволил себе привести длинный перечень того, куда он употребляется и что из него добывают.

   Тут Барбикен остановился, как запыхавшийся бегун, и затем, набрав воздуха, продолжал:

   - Итак, как вы сами видите, каменный уголь должен считаться одним из драгоценнейших ископаемых богатств нашей планеты. А между тем он с каждым годом все более и более истощается и через какие-нибудь пятьсот лет, не более, залежи его будут использованы и...

   - Не через пятьсот лет, а через триста! - крикнул кто-то из присутствующих.

   - Через двести! - перебил его кто-то другой.

   - Не будем точно определять срока, - сказал Барбикен, - скажем лишь, что это неминуемо случится рано или поздно, и примем меры, чтобы катастрофа не застала нас врасплох.

   Новая пауза. Внимание слушателей достигло крайней степени.

   - Поэтому, - снова начал Барбикен, - вставайте и едем вместе к Северному полюсу!

   Публика и в самом деле стала подниматься, готовая схватиться за чемоданы, как будто Барбикен показал им корабль, отходящий прямо к Северному полюсу.

   Однако замечание, сделанное пронзительным голосом майора Донеллана, остановило этот пылкий и безрассудный порыв.

   - Но прежде чем отчалить, - сказал он, - интересно было бы узнать: каким способом предполагается совершить это путешествие? Не морем ли?

   - Ни морем, ни по суше, ни по воздуху, - тихим, кротким голосом ответил Барбикен.

   Успокоенная этим ответом публика снова заняла свои места, горя нетерпением познакомиться с дальнейшим планом оратора.

   - Вам всем, конечно, известно, - начал он, - что, несмотря на самопожертвования, энергию и мужество полярных путешественников, 84-ю параллель не переступала еще нога ни одного человека. Скажу больше: этого никогда и не достигнуть тем способом, к которому до сих пор прибегали: то есть морем или на лыжах. Слишком низкая температура и сопряженные с этим путешествием опасности не по силам человеку. Ввиду этого для победы над Северным полюсом необходимо найти другие пути.

   Невольный трепет охватил всех присутствующих; было ясно, что приблизилась минута, когда будет найден ключ к тайне.

   - А что вы намереваетесь предпринять? - спросил опять делегат Англии.

   - Не пройдет и десяти минут, майор Донеллан, как вы узнаете это, - сказал Барбикен, - а пока, - продолжал он, уже обращаясь к публике, - прошу полного доверия к предприятию. Оно заслуживает его уже потому, что в нем участвуют те же самые лица, которые летали в цилиндро-коническом...

   - Цилиндро-комическом! - поправил его секретарь Донеллана.

   - ...снаряде на Луну... - спокойно продолжал оратор.

   - И благополучно вернулись, не долетев до нее! - вызывая общее возмущение, перебил его на этот раз сам майор.

   Председатель только пожал плечами и снова начал твердым голосом:

   - Да, акционеры, не пройдет и десяти минут, как вам уже все станет известно!

   В публике раздались одобрительные возгласы. Казалось, оратор сейчас объявит: "Не пройдет и десяти минут, как мы будем у полюса!"

   Он продолжал:

   - Прежде всего я задам вопрос: что представляет собою область Северного полюса? Не окажется ли в действительности этот предполагаемый континент морем, по справедливости названным капитаном Нэйрзом палеокристическим, то есть морем древнего льда? Лично я ответил бы на этот вопрос так: мы этого не думаем.

   - Этого недостаточно! - вскричал Эрик Бальденак. - В подобных вопросах нельзя ограничиваться словами: "думаю" или "не думаю", а надо быть уверенным!

   - Ну что ж, мы в этом уверены, - отвечу я моему горячему оппоненту. Да, повторяю то, что я сказал уже: Полярная область - не водный бассейн, а твердая земля, отныне сделавшаяся собственностью Северо-Американских Штатов, причем ни одна европейская держава не может заявить на нее никаких прав.

   На скамье делегатов Старого света послышался ропот.

   - Да, нечего сказать... Нашли твердую землю!.. Просто дыра, заполненная водой... Полоскательная чашка... которую, однако, вам никогда не опорожнить!.. - опять вставил свое слово Дэн Тудринк, при полном одобрении его товарищей.

   - Нет и нет, - горячо перебил его Барбикен, - это не дыра, наполненная водой, а континент, плоскогорье, весьма возможно, подобное пустыне Гоби в Центральной Азии. Да! Северная область, эксплуатацией которой мы займемся, - твердая земля, и мы водрузим на ней флаг Соединенных Штатов!

   Раздался гром рукоплесканий. Когда последние раскаты стихли, послышался неприятный голос майора Донеллана:

   - Прошло уже семь минут из обещанных десяти, а мы все еще не доехали до полюса!

   - Через три минуты мы будем там! - спокойно возразил ему президент Барбикен и, обращаясь к публике, продолжал:

   - Но, допустив, что приобретенная нами недвижимость - твердая земля, я не буду отрицать, что континент этот сплошь покрыт льдом и что эксплуатация его при наличности этих условий является крайне затруднительной...

   - Скажите вернее: невозможной! - сказал Ян Гаральд, сопровождая свои слова энергичным жестом.

   - Невозможной?! Допускаю, - спокойно ответил Барбикен, - но, в таком случае, необходимо употребить все усилия, чтобы устранить эту невозможность. Для этого нам не только не понадобятся корабли, лыжи, сани, но благодаря найденному нами способу толщи льда растают и исчезнут как по волшебству, и это нам не будет стоить ни доллара!

   В зале наступила глубокая тишина. Приближалась решительная минута. Дэн Тудринк наклонился и шептал что-то на ухо Янсену.

   - Господа! - начал снова председатель Пушечного клуба. - Архимед сказал, что если бы у него была точка опоры, он поднял бы Землю. Теперь я скажу вам, что эту точку опоры мы нашли. Великому математику Сиракуз нужен был рычаг - этот рычаг у нас в руках. Мы обладаем способом переместить полюс...

   - Переместить полюс! - воскликнул Эрик Бальденак.

   - Перетащить его в Америку! - вскричал Ян Гаральд.

   Барбикен, очевидно, медлил открыть все карты и продолжал невозмутимо:

   - Что касается этой точки опоры...

   - Не рассказывайте! Не рассказывайте! - закричал кто-то из присутствующих.

   - Рычага... - начал было Барбикен.

   - Не выдавайте тайны! Не выдавайте тайны!.. - послышалось со всех сторон.

   - Хорошо, я последую совету и не выдам ее! - сказал Барбикен.

   Можно вообразить себе разочарование делегатов. Они подняли шум, но оратор остался непреклонен и только прибавил:

   - Что касается результатов работы нашего предприятия, которые с помощью ваших капиталов мы надеемся довести до благополучного конца, то о них я хочу сообщить вам сейчас же.

   - Слушайте! Слушайте!

   Призыв к вниманию был совершенно излишен - публика и без того превратилась в слух.

   - Должен сказать, прежде всего, - начал президент, - что основная мысль нашего предприятия принадлежит одному из наших ученейших, преданнейших делу и известнейших сотоварищей. Ему мы обязаны уже теми математическими вычислениями, которые позволят нам от теории перейти к практике. Замечу, что насколько задача эксплуатации каменноугольных копей на Севере легка, настолько трудна другая - перемещение полюса. Эту задачу решить под силу только высшей механике. Вот почему мы и обратились к нашему уважаемому секретарю Мастону!

   - Ура!.. Гип!.. Гип!.. Да здравствует Мастон! - закричали все присутствующие, наэлектризованные словами председателя.

   Легко понять радость, охватившую миссис Скорбит в эту минуту.

   Сам же математик скромно встал, кивнул головой направо, налево, помахал в виде приветствия металлическим крючком своей правой руки и снова уселся на свое место.

   - Еще в тот день, дорогие акционеры, - продолжал Барбикен, - когда мы праздновали приезд в Америку француза Мишеля Ардана, словом, еще за несколько месяцев до полета на Луну...

   Этот янки говорил о полете на Луну, как о поездке из Балтиморы в Нью-Йорк...

   - ...Мастон предложил: "Изобретем орудия, найдем точку опоры и повернем земную ось! Прошу в настоящую минуту вашего особенного внимания. Орудия изобретены, точка опоры найдена, и теперь все усилия наши будут направлены на то, чтобы повернуть земную ось.

   Он замолчал. Казалось, присутствующие были до такой степени ошеломлены этим сообщением, что не находили слов для выражения своего удивления.

   - Как?! Вы не на шутку задались мыслью повернуть земную ось? - вскричал Донеллан.

   - Именно так, - спокойно ответил Барбикен. - Во всяком случае мы нашли способ если и не повернуть ее, то создать новую, вокруг которой и будет совершаться суточное движение нашей планеты с обычною скоростью. Эта операция переместит теперешний полюс приблизительно на шестьдесят седьмую параллель, что создаст нашей Земле положение Юпитера, ось которого почти совершенно перпендикулярна к плоскости его орбиты. Перемещения на двадцать три с половиною градуса будет вполне достаточно для того, чтобы наша Северная область со всеми своими ледяными полями получила то количество тепла, при наличности которого растают ее снега и льды.

   Аудитория затаила дыхание. Казалось, слушатели боялись перебить оратора даже аплодисментами - так велико было впечатление от смелой мысли переместить земную ось!

   Европейские делегаты были в полном смысле слова поражены, уничтожены и сидели молча. Но тишина нарушилась бурей аплодисментов, когда Барбикен закончил свою речь простой, но великолепной фразой:

   - Итак, сама природа придет нам на помощь: Солнце растопит ледяные горы и очистит нам путь к Северному полюсу!

   - Выходит так, - сказал майор Донеллан, - что если человек не может подойти к полюсу, то полюс подойдет к нему.

   - Именно так! - невозмутимо ответил ему председатель Пушечного клуба.

  

   Итак, оказывается, что мысль о перемещении земной оси засела в уме секретаря Пушечного клуба уже давно. Он лелеял ее с самого приезда Мишеля Ардана; наконец-то настала минута осуществить его заветную мечту.

   По его проекту, новая ось нашей планеты будет почти перпендикулярна к плоскости земной орбиты, и тогда в климатическом отношении полюс займет приблизительно то положение, которое весною занимает город Тронхейм в Норвегии. Ледяная броня, разумеется, растает от действия солнечных лучей. Мы будем иметь на Земле такие же климатические условия, как на Юпитере.

   Но Земля не курица на вертеле, который можно повернуть руками в какую угодно сторону. Мастон нашел какой-то способ создать новую ось, достиг того, о чем мечтал Архимед. Так как члены Пушечного клуба решили до времени не открывать своей тайны, то приходилось ограничиться предположениями о возможных результатах их замысла.

   Прежде всего выступили, конечно, газеты и журналы, напомнив всем несведущим людям о следствиях перпендикулярного положения оси Юпитера.

   Начать с того, что Юпитер совершает суточное движение в 9 часов 55 минут, и дни на любой широте всегда равны ночам. То же самое должно было произойти и на нашей планете; людям, любящим пунктуальность, такая аккуратность во времени пришлась бы очень по душе.

   Пробыв полсуток над горизонтом, Солнце заходило бы и ровно через полсуток появлялось бы снова. Времена года перестали бы чередоваться, так как только благодаря наклонности оси на Земле весна сменяет зиму, а лето - осень.

   - Только представьте себе, какая благодать настанет! - на все лады повторяли друзья Барбикена. - Каждый будет в состоянии выбрать климат, наиболее подходящий для его насморка или ревматизма, и не бояться больше неожиданных переходов от тепла к холоду и наоборот.

   Правда, не будет более длинных зимних ночей и таких же длинных летних дней, вдохновляющих поэтов. Но, в сущности, какая от них польза человечеству!

   "К тому же, - трубили журналы и газеты, поддерживающие "Барбикена и К^°", - раз все растения и произведения земли будут распределены сообразно климату, это не пройдет бесследно и для агрономии. Выгоды такой перемены очевидны".

   "Позвольте! - возражали противники. - Но разве с водворением такого порядка вещей исчезнут дожди, град, бури, грозы, - словом, все те метеорологические явления, которые часто разрушают все надежды на прекрасный урожай?"

   "Нет, - ответили им сторонники Барбикена, - без сомнения, все это не исчезнет с лица земли, но грозы, бури и дожди будут гораздо реже. О! Произойдет огромный переворот, и человечество широко воспользуется им. Хвала и честь Барбикену за ту услугу, которую он окажет миру. Исчезнут постоянные катары горла и легких, а если найдутся подобные больные, виноваты в этом будут уж они сами, так как тогда стоит только не полениться поискать для себя подходящего климата".

   "Да, честь и слава председателю Пушечного клуба и его сподвижникам!" - так начиналась статья газеты "Солнце" от 27 декабря, заканчивающаяся следующей красивой фразой:

   "Они не только увеличат территорию Соединенных Штатов, не только откроют и разработают новые пласты каменноугольных залежей, но резко изменят климатические условия земного шара, что, несомненно, повлечет за собой блестящие результаты в гигиеническом отношении для всего человечества. Честь и слава людям, взявшим на себя эту великую задачу! Отныне на них будут смотреть как на благодетелей рода человеческого!.." [Если бы ось вращения нашей планеты была перпендикулярна к плоскости ее обращения вокруг Солнца (то есть плоскости эклиптики), то неизбежно должно было бы измениться на Земле нынешнее распределение климатических поясов. В настоящее время мы различаем на земном шаре следующие климатические пояса: 1) тропический - в точках которого солнце на небе может достигать зенита; 2) два полярных пояса, охватывающие пункты, где солнце хотя бы раз в год вовсе не поднимается над горизонтом; 3) два умеренных пояса, расположенные между границами тропических и полярных поясов. При перпендикулярном к эклиптике положении земной оси умеренный пояс будет простираться на всю поверхность земного шара, тогда как тропический сузится по линии экватора, а каждый полярный - до точки соответствующего полюса. На новых полюсах солнце, вследствие "атмосферной рефракции" (преломления лучей воздушной оболочкой), никогда не будет заходить, а будет непрерывно кружиться весьма низко над линией горизонта (на высоте четверти градуса). Непрерывный день на полюсах должен создать гораздо менее суровые условия температуры, чем нынешние, и будет препятствовать образованию значительных скоплений льда и снега, подобных существующим теперь; количество влаги в атмосфере вследствие этого увеличивается, облачность возрастает, и соответственно этому уменьшится потеря тепла через излучение. Все это будет способствовать значительному повышению температуры близ полюсов. В нынешнем умеренном поясе при указанном положении оси установится непрерывная весна, также весьма влажная, довольно прохладная: ее температура отвечала бы температуре дня весеннего равноденствия (21 марта) в умеренном поясе. Меньше всего изменился бы климат нынешнего тропического пояса: здесь непрерывно, круглый год, будут господствовать в среднем современные климатические условия.]

  

   Таковы были выгоды, которые сулило предприятие Барбикена. Само собою разумеется, все считали, что ожидаемое изменение в положении Земли совершится нечувствительно и условия ее обращения вокруг Солнца останутся прежние.

   Когда публике обоих полушарий стали известны последствия предполагаемого перемещения земной оси, началось всеобщее волнение. В первую минуту мысль, что исчезнут времена года и настанет вечная весна, "по усмотрению клиентов", показалась соблазнительной. Некоторое время только об этом и говорили, что, однако, нимало не мешало многим интересоваться деловой стороной вопроса. Но Барбикен и его друзья, Николь и Мастон, ревниво оберегали свою тайну и, невидимому, не собирались ее обнародовать. Мало-помалу молчание не только охладило публику, но заронило даже некоторое беспокойство. А тут еще, как нарочно, распространенная в Нью-Йорке газета "Форум" поместила заметку, обратившую на себя всеобщее внимание, в которой между прочим говорилось:

   "Перемещение земной оси, понятно, потребует огромных усилий; и было бы крайне интересно узнать, какова та механическая сила, посредством которой это может быть достигнуто".

   Возникал еще не менее интересный вопрос: будет ли Земле дан сильный внезапный толчок, или же поворот будет постепенный, почти незаметный? И наконец: если перемещение оси совершится внезапно, то не нужно ли вследствие этого ожидать страшных катастроф на земном шаре?

   Тут было над чем призадуматься не только обыкновенным смертным, ничего не смыслящим в подобных вопросах, но и ученым обоих полушарий. Как бы себя ни успокаивать, а толчок всегда останется толчком, испытать который никому не приятно. Очевидно, эксплуататоры угольных залежей, занятые будущими прибылями, вовсе не думали о потрясениях, которым их затея подвергнет нашу несчастную планету. Европейские делегаты не преминули воспользоваться этим, чтобы возбудить общественное мнение против Барбикена и его коллег.

   Франция, как известно, не явилась на аукцион и не заявила никаких претензий при продаже Полярной области. Но хотя эта держава и не приняла официального участия и от нее не было делегата, ходил слух, однако, что один француз, по личному побуждению, приехал в Америку, чтобы проследить за всеми подробностями этого грандиозного предприятия.

   Это был горный инженер лет тридцати пяти, не более, поступивший первым в парижскую Политехническую школу и первым же окончивший ее, - что дает полное право рекомендовать его читателям как одного из выдающихся математиков, вероятно, даже стоявшего выше по своим познаниям, чем Мастон. Мастон, в сущности, был только необыкновенно искусен по части вычислений, не больше; это ставило его по отношению к приезжему инженеру на то место, какое занимал Леверрье [Леверрье (1811-1877) - французский астроном, открывший математическим способом планету Нептун] по отношению к Лапласу или Ньютону.

   Инженер этот был человек умный, большой руки фантазер и чудак, что, однако, нисколько не мешало его основательности.

   Такие оригиналы часто встречаются среди инженеров путей сообщения и очень редко среди горных. Говоря с друзьями, а иногда и с людьми посторонними, о каких-нибудь научных вопросах, он любил пересыпать разговор шутками и словечками народного жаргона, которые ныне все более входят в моду. В минуту увлечения он, казалось, совершенно забывал о согласовании своих выражений с предметом беседы и подчинялся академическим правилам только тогда, когда писал. При всем том он был замечательно усердный работник и был в состоянии проработать десять часов, не вставая с места и покрывая страницу за страницей алгебраическими выкладками так же быстро, как другие пишут письмо.

   Любимым его отдыхом после такой усиленной работы была игра в вист. Играл он довольно плохо, хотя и рассчитывал вперед шансы каждого хода.

   Звали этого чудака Пьерде - Алкид Пьерде, но, в своей мании все сокращать, он подписывался обыкновенно: А.Пи.

   За его горячность в спорах товарищи прозвали его "Ацидум сульфурикум" (серная кислота).

   Насколько он был велик в своих познаниях в математике, настолько же был высок и ростом: его товарищи в шутку уверяли, что его рост равняется одной пятимиллионной доле четверти меридиана, то есть двум метрам, и если ошибались, то не намного. Положим, по его росту, телосложению и особенно по широким плечам, голова у него была несколько мала, но работала она хорошо и освещалась парой голубых глаз. Особенно симпатично было в нем вечно оживленное открытое выражение лица; голова его была преждевременно украшена, вследствие усиленных занятий, небольшой лысиной.

   Вообще Алкид Пьерде был отличным малым и прекрасным товарищем, оставлявшим по себе всюду самое хорошее воспоминание.

   Будучи всегда первым учеником, он не важничал, не рисовался этим и, хотя далеко не был тряпкой по характеру, всегда сознательно подчинялся правилам училища, никогда не роняя достоинства того мундира, который носил.

   Маленькая, но дельная голова Алкида была начинена самыми основательными познаниями. Прежде всего это был отличный математик, но математикой он занимался исключительно ради приложения ее к опытным наукам, а последние имели для него цену лишь как средство для развития промышленности.

   Заметим мимоходом: Алкид был холостяк. Он часто говорил про себя в шутку, что "равен единице", хотя и был не прочь "удвоиться". Его друзья чуть было уже не женили его на одной веселой, прелестной молодой девушке из Прованса, но, к несчастью, вмешался отец. Он отказал наотрез, говоря:

   - Нет, нет, ваш Алкид слишком учен! Он замучает мою бедняжку своими непонятными разговорами.

   Как будто ученый не может быть одновременно самым милым и скромным человеком! Этот отказ был, между прочим, одной из причин, побудивших нашего разобиженного инженера бросить на время все и уехать за океан. Он взял отпуск на год, решив воспользоваться им, чтобы съездить в Америку и на месте познакомиться с затеями "Северной полярной компании". Сказано - сделано. Приехав в Балтимору, Алкид с первой же минуты горячо заинтересовался грандиозным предприятием "Барбикена и К^°". В сущности, ему было решительно все равно, уподобится ли наша Земля Юпитеру или нет. Его, как ученого, главным образом интересовал тот способ, к которому хотели прибегнуть для достижения этой цели.

   - Очевидно, - говорил он, прибегая, по обыкновению, к своеобразным выражениям, - Барбикен собирается выкинуть с нашей планетой какое-то необыкновенное коленце!.. Но какое именно?.. В этом-то и вся суть!.. Чего доброго, ударит ее в бок, как биллиардный шар!.. Но если ему это удастся, то черт знает, какая чепуха произойдет с разделением нашего времени на годы, месяцы и т.д.! Благодарю покорно! Ясно, что им ни до чего нет дела, кроме намеченной цели - переместить ось!.. Но интересно, - где найдут они эту точку опоры и силу для толчка? Не будь у нас суточного вращения, тогда дело было бы иное: хороший щелчок - и дело в шляпе! А вот на поди!.. В этом-то и загвоздка! Во всяком случае, что бы они там ни придумали, кавардак произойдет изрядный!

   Но как наш инженер ни ломал себе голову над разрешением этой таинственной загадки, толку не выходило никакого. А жаль! Сумей Алкид проникнуть в тайну "Барбикена и К^°", он быстро вывел бы нужные формулы.

   Вот почему 29 декабря Алкид Пьерде, французский горный инженер, мерял своими длинными ногами шумные улицы Балтиморы.

  

   Прошел целый месяц со времени общего, собрания, устроенного членами Пушечного клуба. За это время общественное мнение изменилось, видимо, не в пользу нового акционерного общества. Все выгоды и преимущества, сопряженные с перемещением оси, были уже забыты. Сейчас, наоборот, стали выясняться опасности, связанные с этой затеей. Очевидно, без страшной катастрофы дело не обойдется. Вопрос только в том, - что именно произойдет? Но этого-то никто и не мог сказать. Что же касается улучшения климата, то еще вопрос: так ли это желательно? В сущности, от этого выиграли бы одни только эскимосы, лапландцы да чукчи, которым терять нечего!

   Настала, наконец, счастливая минута и для европейских делегатов: им словно развязали языки, и они взапуски пустились открыто критиковать "Барбикена и К^°". По подводному кабелю полетели телеграммы. Для начала каждым из них были посланы своему правительству донесения и получены инструкции... Впрочем, инструкции эти были составлены по всем правилам дипломатического искусства, то есть содержали обычные фразы с неизменными оговорками. Например: "Действуйте энергично, но не компрометируйте правительство!", или: "Действуйте решительно, но пусть все останется по-прежнему!"

   Время от времени майор Донеллан и его коллеги выступали с протестом от имени своих держав и попутно от всего Старого света.

   - Ясно, как день, - говорил Борис Карков, - американские инженеры, наверное, приняли все зависящие от них меры, чтобы избавить Штаты от последствий ужасного толчка!

   - Но в их ли власти сделать это? - возражал профессор Гаральд. - Когда во время сбора маслин трясут оливковое дерево, разве не гнутся и не ломаются его ветви?

   - А ударьте кого-нибудь в грудь, - вторил ему Янсен, - разве не отзовется этот удар на всем теле?

   - Так вот он, смысл таинственного параграфа их документа! - восклицал Дэн Тудринк. - Вот почему в нем были оговорены климатические и метеорологические перемены на земном шаре!

   - Да! - заявлял Бальденак, - устроили сюрприз! Главное, чего следует страшиться, так это того, что от перемены оси, чего доброго, моря выльются из своих вместилищ!

   - И заметьте еще, продолжал Янсен, - что если при этом уровень океана понизится в некоторых пунктах, то обитатели суши, пожалуй, окажутся на такой высоте, что всякое сообщение с ними сделается совершенно невозможным.

   - Да еще, быть может, попадут в такие разряженные, слои воздуха, где им нечем будет дышать, - прибавил Гаральд.

   - Вообразите себе Лондон на высоте Монблана! - вскричал майор Донеллан.

   И, расставив ноги, закинув голову назад, он смотрел вверх, точно столица Англии и вправду поднялась за облака.

   Вообще опасность грозила стать всеобщей. Что именно произойдет, никто не знал наверное, но некоторые внушающие тревогу последствия предвиделись уже теперь.

   Речь шла ни больше, ни меньше, как о том, чтобы повернуть Землю на двадцать три с половиною градуса, отчего неминуемо должно было последовать перемещение океанов. Невольно являлся вопрос: чем угрожает все это Земле?

   Общественное мнение было возбуждено, и протесты посыпались со всех сторон. Они приняли, наконец, такой характер, что правительство Штатов вынуждено было навести некоторые справки. Предпочтительнее было совсем не допускать рискованных опытов, чем подвергаться опасности катастрофы. Между тем нашлись и такие легкомысленные люди, которые отнеслись с шуткой даже к такому серьезному вопросу.

   - Ай да янки! - шутили они. - Надумали насадить Землю на новую ось! Добро бы еще старая поистерлась, поработав миллионы веков; тогда чего с ней церемониться, можно и сменить ее, как меняют ось в старом колесе. Но ничего подобного нет: она так же прочна, как и раньше.

   Что можно было ответить на это? Среди хора упреков и обвинений Алкид Пьерде продолжал доискиваться способа, придуманного Мастоном, и того пункта, где предполагалось произвести опыт.

   Знай он это, ему легко было бы уже определить области, которым катастрофа угрожала прежде всего.

   Жители Старого света были встревожены куда более обитателей Нового. И совершенно естественно: можно ли было допустить мысль, что Барбикен, Николь и Мастон, кровные янки, не позаботятся о том, чтобы уберечь Американские Штаты от катастрофы? Напротив, очевидно, Америка даже выиграет от этой перемены, увеличив свою территорию.

   - Знаем мы эти золотые горы, которые обыкновенно сулят в будущем! - говорили между тем люди осторожные. - Разве нельзя допустить, что Мастон сделает ошибку в вычислениях, а Барбикен повторит ее, применяя вывод на практике? Это может случиться с лучшими артиллеристами. Не всегда им удается попасть в центр мишени!

   Нечего говорить, что общественная тревога деятельно поддерживалась и еще более возбуждалась европейскими делегатами. Не дремали и газеты. Началась ожесточенная полемика. Некоторые из газет стояли за "Барбикена и К^°", но большинство оказалось ярыми их противниками. Напрасно Еванжелина Скорбит, не жалея денег, платила по десяти долларов за строчку каждой статьи, написанной в благоприятном смысле для ее друзей! Напрасно горячая поклонница секретаря Пушечного клуба делала все, от нее зависящее, стремясь доказать, что если где и кроется ошибка, так только в мысли, что Мастон может ошибиться в вычислениях! - Ничто не помогало.

   Наконец, охваченная страхом Америка подняла такой же крик, как и Европа.

   Впрочем, ни председатель Пушечного клуба, ни его секретарь, ни члены правления компании не обращали ни малейшего внимания на нападки и не делали попыток их опровергнуть. Они позволяли каждому говорить, что ему вздумается, не изменяя ни своих привычек, ни намерений. Но вместе с тем не было заметно, чтобы они делали какие-либо приготовления к выполнению грандиозного предприятия, возбуждавшего в данную минуту такой ужас.

   В самом непродолжительном времени, - несмотря на всю преданность и старания миссис Скорбит и огромные суммы, пожертвованные ею на защиту Барбикена, ее друга Мастона и капитана Николя, - все трое прослыли людьми опасными для Нового и Старого света. Европейские державы обратились к вашингтонскому правительству с официальной нотой, в которой выразили требование, чтобы оно ближе ознакомилось с намерениями будущих эксплуататоров залежей Полярной области. Предполагалось даже затребовать от последних открытого изложения тех способов, которые они думают применить для перемещения оси Земли. Это значительно успокоило бы публику, так как дало бы ей возможность проверить слух о грозившей катастрофе.

   Вашингтонское правительство не заставило себя просить. Общественное возбуждение было так очевидно, что колебаний быть не могло.

   19 февраля была образована из пятидесяти сведущих людей - инженеров, механиков, математиков, гидрографов и географов - следственная комиссия под председательством известного Джона Престиса, которой и было поручено расследовать сущность задуманного предприятия и в случае надобности наложить на него запрещение.

   Первым был вызван комиссией Барбикен.

   Он не явился.

   Тогда на его квартиру на Кливленд-стрит, 96, были посланы полицейские.

   Председателя Пушечного клуба не оказалось дома.

   Где же он был?..

   Этого никто не знал.

   Когда он уехал?..

   Пять недель назад, 11 января, он выехал из Балтиморы с капитаном Николем.

   Куда?

   Этого опять-таки никто не мог сказать.

   Очевидно, оба члена Пушечного клуба отправились к тому таинственному пункту, где они лично должны были руководить приготовлениями. Но где находился этот пункт? Ведь это необходимо знать для того, чтобы, пока еще есть время, уничтожить в зародыше план этих опасных инженеров.

   Разочарование, вызванное исчезновением Барбикена и Николя, не поддается описанию.

   Негодование публики против правления нового акционерного общества росло не по дням, а по часам и скоро достигло высшей степени.

   А между тем был один человек, который должен был знать, куда именно уехал Барбикен и его спутник, и который мог бы ответить на все вопросы, волновавшие население Старого и Нового света. Это был Мастон.

   Мастона вызвали в комиссию по распоряжению ее председателя.

   Мастон не явился.

   Неужели и он уехал из Балтиморы и присоединился к своим товарищам, чтобы помочь им в предприятии, результатов которого весь мир ожидал с понятным страхом?

   Нет, Мастон и не думал уезжать, а по-прежнему жил в Баллистик-коттедже на Франклин-стрит, углубившись в новые вычисления и время от времени прерывая занятия только для того, чтобы провести вечер у миссис Скорбит в ее роскошном особняке.

   От комиссии был послан к Мастону полицейский с приказом привести его. Придя к коттеджу, он постучал и, не стесняясь, вошел в дом, где был очень недружелюбно встречен Пли-Пли и еще хуже хозяином.