Аверкиев Дмитрий Васильевич - Г. Костомаров разбивает народные кумиры

есть извѣстiе, что великаго князя нашли въ одной сорочкѣ, всего въ крови, лежащаго подъ деревомъ.

   Да, оно и естественно. Всѣ лѣтописи говорятъ согласно, что весь доспѣхъ великаго князя былъ избитъ, и только г. Костомаровъ въ состоянiи вывести изъ этихъ согласныхъ извѣстiй, что Димитрiй "почувствовавъ нѣсколько ударовъ, побѣжалъ въ лѣсъ."

   Да, избитъ былъ весь Димитрiй, два раза съ коня сбитъ, едва добрелъ до дубравы - вотъ въ чемъ согласны всѣ лѣтописи.

   Въ Никоновской (IV стр. 119) сказано: "и много по главѣ его, и по плещима его, и по утробе его бьюще, и колюще, и секуще, но отъ всѣхъ сиъъ Господь Богъ милостiю своею... соблюде его отъ смерти; утруденъ же бысть и утомленъ отъ великаго буяния татарскаго толико яко близь смерти."

   Самъ господинъ Костомаровъ упоминаетъ нѣсколько разъ, что великiй князь былъ раненъ, что не мѣшаетъ ему сказать на стр. 23, что у князя не нашли ранъ на тѣлѣ. Зачѣмъ тутъ пропущенъ эпитетъ: "смертныхъ"? О, любовь къ истинѣ!

   И вотъ человѣка за то что его не убили до смерти величаютъ трусомъ. Надо-де разбивать народные кумиры, которыхъ у насъ нѣтъ. Дай намъ Богъ понять свою исторiю, вѣрно изобразить типы, а то наши изслѣдователи только и дѣла дѣлаютъ, что разбиваютъ Карамзина, да и то не умѣло, не обладая вѣрнымъ чутьемъ.

   Мы уже указали на то, что онъ былъ дважды сбитъ съ коня, весь изъязвлевъ, но не до смерти. Далѣе, есть свидѣтельства объ этомъ отвѣчавшихъ на вопросъ Володимiра Андреевича послѣ битвы: не видѣлъ ли кто великаго князя?

   У г. Костомарова эти извѣстiя перепутаны въ двухъ мѣстахъ, на стр. 21 и 22, но дѣло главное въ томъ, что онъ не отвергаетъ, что Димитрiя видѣли передъ самымъ приходомъ Володимера Андреевича. Это очень важное дѣло; значитъ Димитрiй былъ на полѣ сраженiя почти до конца; т. е. до самаго выхода засады, рѣшившей участь сраженiя.

  

   У г. Костомарова сказано: "Димитрiй почувствовалъ на своихъ доспѣхахъ нѣсколько ударовъ, побѣжалъ въ лѣсъ, запрятался подъ срубленное дерево и тамъ улегся безъ чувствъ.

   Г. Костомаровъ увѣряетъ, что это переводъ слѣдующихъ словъ Никоновской лѣтописи: "онъ же притруденъ вельми изыде съ побоища едва въ дубраву, и вниде подъ новосѣчено древо многовѣтвенно и лиственно, и ту скрывъ себѣ лежаша на землѣ."

   а) Идти черезъ силу (изыде едва) не значитъ бѣжать;

   б) "вниде" и "запрятался" никакъ не прiйдутся въ тонъ;

   в) "нѣсколько ударовъ" не переводятъ "язвенъ зѣло" и "притруденъ"; и въ тѣхъ мѣстахъ гдѣ г. Костомаровъ признаетъ, что Димитрiй былъ раненъ, онъ вездѣ пропускаетъ "зѣло" или "вельми".

   г) "улегся безъ чувствъ"! - это по русски безсмыслица; улечься можно съ комфортомъ, но безъ чувствъ можно упасть только.

   д) въ разсказѣ о томъ какъ нашли Димитрiя, у г. Костомарова не сказано "и наѣхаша великаго князя бита вельми, едва точiю дышаща", а сказано "они замѣтили, что князь дышетъ" и прибавлено въ видѣ фантазiи "глаза его то открываются, то закрываются." Эти "глаза" особенно хороши у г. Костомарова.

   Однако, какъ попалъ Димитрiй подъ новосрубленное дерево?

   Въ извѣстiи Никоновской лѣтописи объ уходѣ великаго князя и о томъ какъ онъ скрылъ себя подъ деревомъ, мы видимъ догадку лѣтописца. Въ самомъ дѣлѣ, кто это видѣлъ? Никто; еслибы видѣли, то сказали бы князю Володимiру и нечего бы искать Димитрiя. Димитрiй самъ ничего не помнилъ. Откуда же это извѣстiе? Оно не болѣе, какъ объясненiе. Это подтверждается еще тѣмъ, что догадка эта находится только въ Никоновской, а извѣстiе о томъ, что князя подъ деревомъ нашли почти во всѣхъ.

   Наконецъ, сама Никоновская лѣтопись столь много свидѣтельствуетъ о мужествѣ Димитрiя, что совокупность фактовъ не позволяетъ принять толкованiя г. Костомарова.

   Какъ попалъ Димитрiй подъ дерево не важно, но важно то, что его видѣли на побоищѣ передъ самымъ приходомъ Володимира Андреевича.

   Притомъ же, не слишкомъ должно быть хорошо спрятался Димитрiй, когда его нашли.

   Или г. Костомаровъ скажетъ, что онъ выползъ передъ этимъ, но въ такомъ случаѣ мы посовѣтуемъ ему предложить, что Димитрiй еще до сраженiя нарочно намѣтилъ гдѣ ему спрятаться и даже велѣлъ срубить на этотъ конецъ дерево. Торжество, такъ торжество: валяй во всѣ колокола.

   "Изыде едва въ дубраву."

   По описанiю поля сраженiя не видно, чтобы были двѣ дубравы; а кто стоялъ съ войскомъ въ дубравѣ? Пусть-ка припомнитъ это г. Костомаровъ. Не шолъ ли Димитрiй сказать, чтобы Володимиръ Андреевичъ и Боброкъ выходили изъ засады?

   Въ Никоновской лѣтописи, какъ будто нарочно тотчасъ послѣ того, какъ сказано, что Димитрiя, "били, кололи и сѣкли по головѣ по плечамъ, и по утробѣ", слѣдуетъ его портретъ, гдѣ сказано, между прочимъ, что онъ былъ "чреватъ велми, и тяжелъ собою зѣло." Ясно, что у человѣка такого сложенiя, послѣ такого утомленiя могъ сдѣлаться обморокъ. Да и не обморокъ, а просто человѣкъ былъ безъ чувствъ вслѣдствiе ранъ.

   Въ доказательство трусости Димитрiя г. Костомаровъ приводитъ его бѣгство передъ нашествiемъ Тохтамыша.

   Г. Костомаровъ приводитъ для этого извѣстiе первой новгородской лѣтописи, сущность котораго что Димитрiй побѣжалъ на Кострому. Тоже извѣстiе и въ Тверской. Оба извѣстiя краткiя.

   Г. Костомаровъ полагаетъ, что тирада объ оскуденiи воинства въ Никоновской лѣтописи приведена ради оправданiя великаго князя, что онъ не трусъ былъ. Оскудѣнiе послѣ Куликовской битвы дѣйствительно было большое; вѣдь меньше чѣмъ въ два года трудно было поправиться. Никоновская лѣтопись сама себѣ впрочемъ противорѣчитъ здѣсь, говоря что Димитрiй "собра вои многи;" не могъ онъ этого сдѣлать и по оскудѣнiю всей земли, и потому что Тохтамышъ пришолъ набѣгомъ, быстро. Олегъ Рязанскiй при изгонахъ Татаръ нѣсколько разъ бѣгалъ за Оку и однако г. Костомаровъ не обзываетъ его трусомъ.

   Кромѣ того, г. Костомаровъ выпустилъ извѣстiе, находящееся и въ Никоновской лѣтописи, что Димитрiй пошолъ противъ Тохтамыша.

   Согласное свидѣтельство Новгородской четвертой и Воскресенской лучше объясняютъ это дѣло: въ обоихъ показано, что Димитрiй выѣхалъ изъ Москвы, чтобъ идти противъ Тохтамыша и началъ думу думать со всѣми князьями русскими, и обрѣлась въ нихъ разность, не хотѣли помогать. Димитрiй былъ въ недоумѣнiи и размышленiи, и было отчего. Олегъ, съ которымъ только что былъ заключенъ договоръ, по которому великiе князья взаимно обязались помогать другъ другу противъ Татаръ, встрѣтилъ Тохтамыша до его прихода въ землю Рязанскую; великiй князь Димитрiй Константиновичъ Суздальскiй двухъ сыновей своихъ послалъ на поклонъ къ Тохтамышу. Вѣроятно и другiя неудовольствiя были. И поѣхалъ Димитрiй въ Городъ свой Переяславъ, и оттуда черезъ Ростовъ, быстро на Кострому (Нов. IV, 85; Воскр. 43).

   Для чего же спѣшилъ Димитрiй въ Кострому? Для ради ли единой трусости? Г. Костомаровъ отвергаетъ что для сбора войска, но пусть онъ вспомнитъ, что 23 Августа пришли Татары подъ Москву - а шли они быстро - 26 взяли городъ обманомъ, - а въ началѣ Сентября, "не по многихъ дней," уже московская рать шла на измѣнившаго договору Олега Рязанскаго.

   Откуда же взялось войско? Изъ земли что ли выросло? Походъ на Рязань ясно показываетъ, что Димитрiй не палъ духомъ. Онъ разсудилъ, какъ истый внукъ Калиты: не удалось противъ Тохтамыша, удастся противъ Олега.

   Оставаться Димитрiю въ Москвѣ, или вѣрнѣе возвращаться туда, было бы глупо. Онъ о землѣ своей радѣлъ, а не о томъ, чтобы прослыть отважнымъ храбрецомъ. И что за Ѳермопилы Москва? г. Костомарову хотѣлось бы, чтобы Димитрiй на Леонида походилъ, - но во всякой землѣ, въ свое время, свои типы; гдѣ нужны Леониды, а гдѣ Дмитрiи.

   Замѣтимъ еще, что догадка Савельева-Ростиславича, что князь Остей былъ посланъ въ Москву Димитрiемъ кажется намъ вѣроятною.

   Наконецъ, еслибы Димитрiй и остался въ Москвѣ, - то что ручается, что она не была бы взята точно также, тѣмъ же обманомъ?

   Покончимъ счеты. О личности Олега Ивановича и плохой услугѣ, которую ему г. Костомаровъ оказалъ, сказавъ, что "даже съ желанiемъ освободить отечество и всю Русь отъ татарскаго ига, Олегу былъ разсчетъ пристать къ Мамаю," - мы считаемъ излишнимъ распространяться. Мы отсылаемъ г. Костомарова къ прекрасному изслѣдованiю г. Илловайскаго "Исторiя Рязанскаго Княжества." Тамъ личность великаго князя Олега Ивановича, хотѣвшаго добра своей землѣ, объяснена прекрасно, такъ же какъ и мнимая его измѣна передъ куликовской битвой. Перечтя это сочиненiе, г. Костомаровъ вѣроятно перестанетъ вѣрить многимъ извѣстiямъ напр. что Олегъ послѣ куликовской битвы бѣжалъ въ Литву.

   Г. Костомаровъ не понимаетъ значенiя Москвы въ исторiи земли русской, - и оттого его увлеченiя и ошибки. Намъ кажется, что его изслѣдованiя "удѣльновѣчеваго уклада" были бы гораздо удачнѣе. Намъ истинно прискорбно читать и разбирать статьи въ родѣ "Куликовской битвы." Неужели г. Костомаровъ, подобно многимъ нашимъ професорамъ, достигнувъ извѣстности, позволяетъ себѣ писать наобумъ?