Белинский Виссарион Григорьевич - Римские элегии

всю прелесть художественной отделки, накинула на обольстительные образы завесу грации и вкуса: причуды гениального воображения, игривые движения души поэта не оскорбляют ни чувства, ни теории". - Мысль не совсем верная, или, по крайней мере, не совсем верно выраженная! Ее значение таково, как будто Гете подкрасил само по себе не совсем красивое, соблазнительное сделал только обольстительным, тогда как он в самом деле прекрасное по идее и сущности выразил в прекрасной форме. Художественна только та форма, которая рождается из идеи, есть откровение духа жизни, свежо и здорово веющего. В противном случае - она поддельна, вроде вставных зубов, румян и белил, и принадлежит не к сфере искусства, а к сфере магазинов с галантерейными вещами. Есть большая разница между пластическою художественностию Гомера и пластическою художественностию Виргилия: первая - выражение внутренней жизненности, и потому - изящество; вторая - внешнее украшение, и потому - щегольство. Гомер - изящный художник; Виргилий - ловкий, нарядный щеголь. Мало того, чтоб хорошо владеть гекзаметром и часто употреблять выражения в древнем духе: надо, чтоб этот гекзаметр и эти выражения в древнем духе были плодом вдохновения, проявлением внутренней жизненности идеи стихотворения.

   В дополнение к сказанному присовокупим несколько слов о размере, свойственном антологическим стихотворениям. В наше время смешно и нелепо указывать поэту, какой именно и непременно размер должен он употреблять в том или другом роде поэзии; но тем не менее общее согласие мастеров поэзии, руководимых своим художническим инстинктом, установило на это что-то вроде постоянных правил, хотя и допускающих исключения. Так, например, для новейшей драмы преимущественно употребляется пятистопный ямб без рифм; в мелких поэмах и лирических произведениях - четырехстопный ямб, и т. д. Для антологических стихотворений преимущественно употребляется гекзаметр и шестистопный ямб. О гекзаметре нечего и говорить: он сын эллинского гения. Но удивительно хорошо идет к антологическим стихотворениям шестистопный ямб: он был так опрозаен прежними стихотворцами и пиитами, что его считали уже ни на что не годным, кроме эпических пиим вроде "Россиады" и надутых трагедий вроде "Димитрия Донского"⁴⁹. Пушкин освятил его своею музою, возродил, пересоздал, придал ему какую-то особенную гармонию, непостижимую прелесть и грацию. Для значительно большего произведения шестистопный ямб был бы монотонен, но к антологическим стихотворениям он идет не меньше гекзаметра: его плавно перекатывающиеся, мягко переливающиеся полустишия так отзываются какою-то живою, упругою выпуклостию и делают его так способным задвинуть и замкнуть пьесу, сообщив ей характер полноты и целости: обратите особенное внимание на последние три, и особенно на шестой стих этой пьески:

  

   Я верю: я любим; для сердца нужно верить.

   Нет, милая моя не может лицемерить;

   Все непритворно в ней: желаний томный жар,

   Стыдливость робкая, харит бесценный дар,

   Нарядов и речей приятная небрежность

   И ласковых имен младенческая нежность⁵⁰.

  

   Для истинного поэта все размеры одинаково хороши, и он каждый из них умеет сделать приличным для избранного им рода стихотворений. Говоря о гекзаметре и шестистопном ямбе, как о приличнейших размерах для антологической поэзии, мы только заметили факт, существующий в нашей литературе. После гекзаметра и шестистопного ямба с особенным эффектом употребляется и четырехстопный хорей.

   Из новейших языков только немецкий и русский могут иметь гекзаметр и уже по одному этому более других способны к передаче древних произведений и к оригинальному созданию в их духе. Гете избрал гекзаметр для своих "Римских элегий", - наш переводчик передал их также гекзаметром. Несмотря на неотъемлемое достоинство стихов г. Струговщикова, все те нельзя не заметить, что бороться с гекзаметром Готе мог бы только разве Пушкин. Желание вернее передавать подлинник нередко отвлекало переводчика от заботливой отделки гекзаметра, - размера, по преимуществу гармонического и пластического, - и потому у него иногда попадаются стихи, подобные следующему:

  

   Гаснет лампада. О други! и тут, несказанно добрая, и пр.⁵¹.

  

   Но это только недостаток отделки, который переводчику всегда легко исправить. Гораздо большего упрека заслуживает он за выпуски и изменения против подлинника. Заметим их. Вторая элегия оканчивается у переводчика:

  

   .....Исполнять безусловно желания друга,

   Вот ее первая радость, вместе и первый закон.

   Щедро ей платит за это пришлец рассказом про снежные

   Горы, леса дремучие, льдины, моря и гранит;

   Нет ей отказа ни в чем. Рада римлянка полярному

   Гостю, а он, варвар, полный ее властелин!

  

   У Гете это полнее, и переводчик выпустил самые характеристические подробности об отношениях героя элегий к его прекрасной:

  

   Sie ergotzt sich an ihm, dem freien, rustigen b'remden,

   Der von Bergen und Schnee, holzernen Hausem erzahlt;

   Teilt die Flammen, die sie in seinem Busen entztindet,

   Freut sich, dass er das Gold nicht wie die Romer bedenkt.

   Besser ist ihr Tisch nun bestellt: es fehlet an Kleidern,

   Fehlet am Wagen ihr nicht, der nach der Oper sie bringt.

   Mutter und Tochter erfreun sich ihres nordischeri Gastes,

   Und der Barbare beherrscht romischen Busen und Leib {*}.

   {* Она восхищается им, свободным и сильным чужестранцем, который рассказывает о горах и снеге, о деревянных домах, делит пламя, которое она зажигает в его груди, радуется, что он не хлопочет о золоте, подобно римлянам; теперь лучше накрыт ее стол, нет недостатка ни в платьях, ни в экипаже, который доставляет ее в оперу. Мать и дочь радуются своему северному гостю, и варвар покорил римские сердце и плоть (нем.). - Ред.}

  

   Но особенно неприятное впечатление производят пропуски в V-й элегии, которая и у самого Гете более других дышит всею роскошью пластической красоты. Вот перевод:

  

   . . . . . . . . . . . . . . . .Пусть вполовину

   Буду я только учен, - да за это блажен я трикраты!

   Впрочем, учиться могу я и тут, как везде, созерцая

   Формы живые лучшего в мире созданья: в ту пору

   Глазом смотрю осязающим, зрящей рукой осязаю,

   Тайну искусства, мрамор и краски вполне изучая.

   Если ж подруга уснет, я уношуся далеко,

   Глядя на образ прекрасной, где жизнь и покой сочетались:

   Мысли одна за другою текут вереницей, и тщетно

   Гаснет лампада. О други! и тут несказанно добрая,

   Нежным дыханием сердце она согревает, надолго

   Римского лика черты в памяти мне оставляя.

  

   У Гете:

  

   Und belehr ich mich nicht, indem ich des lieblichen Busens

   Formen spahe, die Hand leite die Hiiften hinab?

   Dann versteh' ich den Marmor erst recht; ich denk' und vergleiche.

   Sehe mit fuhlendem Aug', fuhle mit sehender Hand.

   Raubt die Liebste denn gleich einige Stunden des Tages,

   Gibt sie Stunden der Nacht mir zur Entschadigung hin.

   Wird doch nicht immer gekusst, es wird verniinftig gesprochen;

   Uberfallt sie der Schlaf, lieg' ich und denke mir viel.

   Oftmals hab' ich auch schon in ihren Armen gedichtet,

   Und des Hexameters Mass leise mit fingernder Hand

   Ihr auf dem Rticken gezahlt. Sie atmet in lieblichem Schlummer,

   Und es durchgluhet ihr Hauch mir bis ins Tiefste die Brust.

   Amor schuret die Lamp' indes und denket der Zeiten,

   Da er den namlichen Dienst seinen Triunrvirn getan.

  

   Это уже и не подражание - не только не перевод. Как ни досадно нам искажать дивную поэзию Гете нашею пошлою прозою, но мы не можем не передать смысла его стихов в следующем, почти буквальном переводе, чтобы все читатели могли быть судьею в этом обстоятельстве:

  

   И разве я не учуся, исследуя формы любимой груди, водя моею рукою по прекрасному телу? Тогда только вполне понимаю я мрамор; я думаю и сравниваю, вижу осязающим оком, осязаю зрящею рукою. И ежели любезная похищает у меня несколько часов дня, то она дает мне в вознаграждение часы ночи. Не все же целоваться - иногда мы и разумно беседуем; и если она предается сну, я лежу и много думаю. Часто мой гений творил в ее объятиях, и меру гекзаметра тихо считал я на ее плече пальцами руки моей. Она дышит в сладостном сне, и ее дыхание прожигает меня до глубины груди. Амур снова поправляет лампу и думает о временах, когда он оказывал такую же услугу своим триумвирам.

  

   Впрочем, это единственная элегия, совершенно переделанная переводчиком; во всех прочих встречаются только частные изменения и отступления. Так, в III-ей элегии Эндимион назван сыном Юпитера⁵², и вообще мысль оригинала передана темно.

   Впрочем, что касается до мелких недостатков перевода г. Струговщикова, они много выкупаются верностию веющего в нем Гетева духа. Конечно, перевод г. Струговщикова далеко не заменяет подлинника, но дает о нем понятие не словами, а колоритом и благоуханием, словом - более или менее удачно схваченною в нем жизнию... Не знающие немецкого языка обязаны г. Струговщикову знакомством с "Римскими элегиями" Гете; выучившись языку подлинника, они найдут в них не что-нибудь незнакомое, но сердце их радостно и весело забьется от того чистого, первоначального звука, которого самое эхо так очаровывало их и заставляло с таким упоением прислушиваться. Это может делать только истинный талант: ибо дух открывается и дается только духу, не повинуясь мертвому знанию буквы и уменью или навыку передавать ее хотя бы и в гладких, звучных стихах. Недостатки перевода г. Струговщикова, после трудности бороться с таким исполином поэзии, как Гете, происходят даже едва ли и от поспешности и недостатка труда, а скорее от ложного взгляда на искусство переводить. Впрочем, многие элегии, особенно VII и VIII, переданы столько же близко и верно, сколько и поэтически. Пятую элегию г. Струговщикову надо перевести вновь; недостатки в прочих исправить: его таланта на это станет! Во всяком случае, его перевод "Римских элегий" Гете был бы подвигом, достойным хвалы и удивления даже и не при настоящем положении нашей литературы, представляющей из себя зрелище мелких, ничтожных явлений и торговых спекуляций. Честь же и слава человеку, который гордо сохраняет чистую и возвышенную любовь к истинному искусству и, не гоняясь за эфемерными успехами и не обращая внимания на толпу, жадную только до литературных мелочей, с замечательным успехом посвящает данный ему богом талант на усвоение родному языку великих созданий великого поэта Германии!..

  

  

  

   В тексте примечаний приняты следующие сокращения:

   Анненков - П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.

   Белинский, АН СССР - В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I-XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.

   ГБЛ - Государственная библиотека им. В. И. Ленина.

   Герцен - А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954-1966.

   ГИМ - Государственный исторический музей.

   ГПБ - Государственная Публичная библиотека СССР им. М. Е. СалтыковаЩедрина.

   ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.

   КСсБ - В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I-XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859-1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).

   КСсБ, Список I, II... - Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание "по незначительности своей".

   ЛН - "Литературное наследство". М., Изд-во АН СССР.

   Панаев - И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.

   ПР - позднейшая редакция III и IV статей о народной поэзии.

   ПссБ - В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова (т. I-XI) и В. С. Спиридонова (т. XII-XIII), 1900-1948.

   Пушкин - А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1962-1965.

   ЦГИА - Центральный Государственный исторический архив.

  

  

   Впервые - "Отечественные записки", 1841, т. XVIII, No 8, отд. V "Критика", с. 23-48 (ц. р. 31 июля; вып. в свет 2 августа). Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. IV, с. 442-482.

   В связи с письмом адмирала Н. С. Мордвинова к министру народного просвещения С. С. Уварову по поводу этой статьи цензорам было сделано замечание (см. преамбулу примеч. к предыдущей статье, с. 553-554).

   Начиная с 1840 г. прежнее апологетическое отношение критика к наследию Гете подвергается решительному пересмотру (см., например, в статье "Стихотворения М. Лермонтова" - наст. изд., т. 3, с. 253); в этот период Белинский осознает необходимость гораздо более строгого отбора: "Немного в мире поэтов написали столько великого и бессмертного, как Гете, - говорится в рецензии на I выпуск "Сочинений Гете", - и ни один из мировых поэтов не написал столько разного балласту и разных пустяков, как Гете" (наст. т., с. 514). Что же касается "Римских элегий", то они расцениваются критиком как непреходящий шедевр Гете, стоящий в одном ряду с "Фаустом" и "Прометеем". Как заметил Ю. Г. Оксман, в данной статье критик использовал "материал, собранный им для работы о родах и видах литературы и подлежавший включению в задуманный им "Теоретический и критический курс русской литературы" (Ю. Оксман. Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского. М., Гослитиздат, 1958, с. 303).

  

   ¹ См.: наст. изд., т. 3, с. 412-414,

   ² См.: наст. т., с. 64-93.

   ³ Имеется в виду "Речь о влиянии легкой поэзии на образованность языка, читанная при вступлении в "Общество любителей российской словесности в Москве" ("Труды Общества любителей российской словесности при императорском Московском университете", ч. VI. М., 1816, с. 45-62).

   ⁴ Это утверждение не совсем точно. Батюшков в этой речи пытался провести различие между "большими родами" и "легким родом" поэзии. Далее Белинский будет опираться на соответствующее рассуждение Батюшкова (см. примеч. 37).

   ⁵ Антология здесь: античная лирика; буквально: "Цветослов"; сборник избранных стихотворений поэта или группы поэтов (первые антологии были созданы в античности).

   ⁶ Концепция, развиваемая здесь Белинским, сложилась под влиянием Гегеля (ср.: "...сам характер индийской жизни в целом столь специфичен, что все человеческое в подлинном и настоящем смысле неспособно преодолеть границы этого своеобразия" - Г.-В.-Ф. Гегель. Эстетика. В 4-х томах, т. 3. М., "Искусство", 1971, с, 439).

   ⁷ Это крылатое выражение восходит к комедии Теренция "Самоистязатель".

   ⁸ Имеется в виду персонаж "Одиссеи" - нищий.

   ⁹ Имеется в виду рассказ о полулегендарном принце Амлете в "Истории датчан" Саксона Грамматика (ок. 1200); этот сюжет, претерпевший существенные изменения, был положен в основу "Гамлета" Шекспира (см.: А. А. Аникст. Послесловие к "Гамлету". - В кн.: У. Шекспир. Полн. собр. соч. в 8-ми томах, т. 6. М., "Искусство", 1960, с. 572-577).

   ¹⁰ Критик перечисляет действующих лиц трагедий Шекспира "Кориолан" (1607), "Юлий Цезарь" (1599), "Антоний и Клеопатра" (1607) и его поэмы "Лукреция" (1593).

   ¹¹ Роман "Айвенго" (1820).

   ¹² Имеется в виду французская романтическая историография "эпохи реставрации" (1815-1830), представленная такими учеными, как О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье, А. Тьер. Это направление в исторической науке отличалось особым интересом к средневековью, ибо уже там находило обоснование политических прав буржуазии. О влиянии произведений Вальтера Скотта на характер своих исследований писал Ф. Гизо. Замечание Белинского перекликается с рецензией Пушкина на первый том "Истории русского народа" Н. А. Полевого ("Новая школа французских историков образовалась под влиянием шотландского романиста. Он указал им источники совершенно новые, неподозреваемые прежде..." - Пушкин, т. VII, с. 136).

   ¹³ Версия об отравлении Моцарта его завистником Сальери до сих пор не доказана.

   ¹⁴ Подразумевается "Западно-восточный диван" (1819) Гете.

   ¹⁵ Ср.: "В настоящее время стали смотреть у нас на Гомера как на что-то классическое, сухое, старое, не свойственное духу XIX века..." (Одиссея Гомера. Перевод с греческого в стихах..., ч. 1. СПб., 1840. От Переводчика).

   ¹⁵ О различии гомеровского эпоса и "Энеиды" см. в статье "Разделение поэзии на роды и виды" (наст. изд., т. 3, с. 318; см. также примеч. 24 к этой статье).

   ¹⁷ Критик неточно цитирует заключительную строфу баллады "Торжество победителей" (1828).

   ¹⁸ Этот сюжет положен в основу баллады Шиллера "Рыцарь Тогенбург" (русский перевод Жуковского - 1818 г.).

   ¹⁹ Платон. Федр, 250 е - 251 а. Эта цитата приводится по кн.: С. П. Шевырев. Теория поэзии в историческом развитии у древних и новых народов" (М., 1836). См.: Платон. Соч. в 3-х томах, т. 2. М., "Мысль", 1970, с. 187.

   ²⁰ Цитируемая критиком статья, включавшая переводы из древнегреческих поэтов, впервые была издана отдельной брошюрой ("О греческой антологии". СПб., 1820), подписанной буквами "Ст." и "А." - сокращенными арзамасскими прозвищами С. С. Уварова ("Старушка") и Батюшкова ("Ахилл"). Статью написал Уваров, а переводы принадлежали Батюшкову (он не знал греческого языка и пользовался помощью Уварова).

   ²¹ Здесь и ниже критик с некоторыми неточностями цитирует "Илиаду" в переводе Н. И. Гнедича (песнь XIV).

   ²² "Римские элегии" в этой статье цитируются по переводу А. Н. Струговщикова.

   ²³ "Римские элегии" были написаны Гете в 1788 г., в возрасте 39 лет.

   ²⁴ Критик цитирует стихотворение Пушкина "К Каверину" (1817). Восьмая строка читается: "И черни презирай ревнивое роптанье".

   ²⁵ Критик перефразирует строки из восьмой главы "Евгения Онегина" (строфа LI):

  

   Блажен, кто праздник жизни

   Оставил рано, не допив до дна

   Бокала полного вина...

  

   ²⁸ Критик цитирует V элегию.

   ²⁷ Критик цитирует VII элегию.

   ²⁸ Скиф Анахарсис - легендарный герой, посетивший Грецию во времена Солона и оставшийся там.

   ²⁹ Критик цитирует VIII элегию.

   ³⁰ Критик цитирует статью Уварова "О греческой антологии" (см. примеч. 20).

   ³¹ Критик цитирует переводы Батюшкова из брошюры "О греческой антологии", которые обозначены соответственно под No IV (из Антипатра Сидонского), III (из Гедила), VII (из Павла Силенциария).

   ³² Критик подразумевает стихотворение Шиллера "Боги Греции" (1788).

   ³³ Критик цитирует стихотворение "Подражание Ариосто" (1826), являющееся переводом 42 строфы I песни "Неистового Роланда" Л. Ариосто.

   ³⁴ Критик цитирует стихотворение И. И. Козлова "Идиллия (Из Андрея Шенье)" (1838).

   ³⁵ "Так называемый эротической и вообще легкой род поэзии восприял у нас начало со времен Ломоносова и Сумарокова" (К. Н. Батюшков. Соч., М.-Л., "Academia", 1934, с. 364).

   ³⁶ Имеется в виду стихотворение "Ночною темнотою..." ("Из Анакреона") (1747).

   ³⁷ Здесь Белинский опирается на следующее рассуждение Батюшкова: "В больших родах читатель, увлеченный описанием страстей... может забыть недостатки и неровности слога... В легком роде поэзии читатель требует возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности... он тотчас делается строгим судьею, ибо внимание его ничем сильно не развлекается. Красивость в слоге здесь нужна необходимо и ничем замениться не может" (К. Н. Батюшков. Соч., М.-Л., "Academia", 1934, с. 363-364).

   ³⁸ Об этом писал Уваров в статье "О греческой антологии" (см. примеч. 20). Уваров имел в виду прежде всего "К Венериной статуе" (1797).

   ³⁹ Стихотворение "Рождение красоты" (1797) цитируется с некоторыми неточностями.

   ⁴⁰ Имеется в виду "Гимн Венере от Сафы" (1826).

   ⁴¹ Критик цитирует переводы Батюшкова из брошюры "О греческой антологии", которые обозначены под No VIII, IX, XII (все из Павла Сиденциария).

   ⁴² Усеченная цитата из стихотворения "На перевод Илиады" (1830),

   ⁴³ Стихотворение "Нереида" (1820).

   ⁴⁴ Стихотворение "Подражания древним. Из Ксенофана Колофонского" (1832).

   ⁴⁵ Имеется в виду стихотворение "Недавно я в часы свободы..." (1821).

   ⁴⁶ Имеется в виду сохранившееся в беловой рукописи продолжение стихотворения "Наперсник" (1828): в первом посмертном издании Пушкина оно было опубликовано как отдельное стихотворение.

   ⁴⁷ Имеется в виду стихотворение "От меня вечор Лейла..." (1835).

   ⁴⁸ Критик цитирует стихотворение А. Н. Майкова "Сон" (1840), опубликованное в "Одесском альманахе на 1840 год" (см. рецензию на данное издание - с высоким отзывом об этом стихотворении - наст. изд., т. 3, с. 378-379; см. также: наст. т., с. 342-343).

   ⁴⁹ Имеется в виду поэма М. М. Хераскова "Россиада" (1779) и трагедия В. А. Озерова "Димитрий Донской" (1807).

   ⁵⁰ Критик цитирует стихотворение "Дориде" (1820). Курсив Белинского.

   ⁵¹ Критик цитирует V элегию.

   ⁵² Эндимион, согласно мифу, не сын Зевса (Юпитера), а юноша, за красоту взятый Зевсом на небо. Эндимион - нарицательное имя красавца.