Дашкевич Николай Павлович - Мещанская трагедия 'Коварство и любовь'

зидентъ, чтобы держать Вурма въ своей власти, какъ весьма пригодное оруд³е для выполнен³я различныхъ темныхъ предпр³ят³й. И, дѣйствительно, Вурмъ довольно предусмотрителенъ, изворотливъ и хитеръ на выдумки. Онъ истинный изобрѣтатель "Каbale" - козней, погубившихъ Луизу и Фердинанда и въ концѣ самихъ виновниковъ интриги, Вурма и президента. Вурмъ ошибся, слѣдовательно, такъ же, какъ и Яго, но y него есть преимущество передъ послѣднимъ. Душа Вурма оказалась способною къ искренней любви къ Луизѣ, что составляетъ единственную свѣтлую черту въ его характерѣ. Утративъ навсегда любимую дѣвушку, Вурмъ впадаетъ въ изступлен³е, въ которомъ не щадитъ ни себя, ни своего покровителя, и выдаетъ страшную тайну, связывавшую обоихъ.- Въ дѣйствительной обстановкѣ Штуттгартской жизни Вурму соотвѣтствовалъ Wiffiedor, но только послѣдн³й занималъ болѣе высокое общественное положен³е; литературный же прототипъ Вурма - Маринелли Лессинга.

   Второй сообщникъ фонъ Вальтера - совсѣмъ мелк³й человѣчишко, глупый гофмаршалъ фонъ Кальбъ, фамил³я котораго (теленокъ) такъ же характерна, какъ и фамил³я Вурма. Это настоящ³й придворный пошлякъ, завитой и надушенный, ходячая газета, разносящая новости о церемон³алахъ, празднествахъ и туалетахъ.Но видъ y него - серьезно "занятаго человѣка", и, струсивъ передъ дуэлью, онъ для избѣжан³я ея заявляетъ, что ему осталось еще многое сдѣлать въ этомъ м³рѣ. Это - истинно комическая личность въ смыслѣ полнаго ничтожества, - "смѣшная обезьяна для всѣхъ тѣхъ, y кого онъ бываетъ".

   Единственная личность придворнаго круга, сколько-нибудь внушающая симпат³и зрителю,- метресса князя лэди Мильфордъ. Первоначально Шиллеръ думалъ изобразить ее въ болѣе темномъ освѣщен³и, но потомъ отступилъ отъ этого намѣрен³я. Какъ видно изъ разсказа лэди, она очутилась невольно въ томъ положен³и, въ какомъ застаемъ ее. Она повѣрила увѣрен³ямъ князя въ любви въ тотъ моментъ, когда, ставъ безпомощной сиротой, хотѣла броситься въ Эльбу. Отдавъ свою честь князю, лэди Мильфордъ надѣялась спасти его страну, ставъ ея ангеломъ-хранителемъ. Но ея благородство, безкорыст³е, возвышенныя чувствован³я, велич³е души находятся въ странномъ противорѣч³и съ ея положен³емъ. Несмотря на отравленный воздухъ обстановки, въ которую попала, она сохранила чистоту сердца и любитъ лучшаго изъ людей того круга, ма³ора фонъ Вальтера. Она желала-бы быть возвращенной небу этой любовью. Ей душно въ придворной обстановкѣ, отъ которой она желала бы быть подальше. Если она не бѣжала раньше, то потому, что ея самолюб³е мѣшало ей видѣть на своемъ мѣстѣ другую (sic). Она не очерствѣла сердцемъ. Она возмущается до глубины души, слыша разсказъ о продажѣ княземъ людей въ Америку и о полномъ невниман³и къ бѣдств³ямъ горожанъ сгорѣвшаго города, какъ будто раньше не могла узнать ни о чемъ подобномъ. Въ разговорѣ съ Фердинандомъ Мильфордъ оказывается настоящей сиреной, а въ сценѣ съ Луизой - хитрой актрисой. Да и съ княземъ она разстается слишкомъ жестоко. Все это нарушаетъ цѣльность ея характера. Рядомъ съ чертами графини фонъ Гогенгеймъ Мильфордъ заключаетъ въ своемъ образѣ и слѣды литературнаго заимствован³я. Не безъ основан³я Kontz называетъ ее въ высшей степени театральной личностью.

   Несомнѣнно есть слѣдовательно преувеличен³е въ изображен³и президента и лэди Мильфордъ. Но въ общемъ нельзя не признать, что ген³альный 22-хъ лѣтн³й поэтъ съ удивительнымъ мастерствомъ выдѣлилъ изъ своей ближайшей обстановки рядъ фигуръ, полныхъ жизни, выносилъ ихъ въ самой глубинѣ своей души, вложилъ въ поэтическое возсоздан³е ихъ всю теплоту своего юношескаго сердца, все мужество и всю непреклонность своего ген³я. То были велик³я преимущества трагед³и Шиллера передъ "Эмил³ей Галотти" Лессинга, при всѣхъ недостаткахъ первой, обусловленныхъ юношескою незрѣлостью мысли и выражен³я, которое страдаетъ иногда несообразностями, что можно сказать, напр., о разговорной рѣчи Луизы, объясняющейся въ любви живописнымъ Шекспировскимъ стилемъ.

   На основан³и указанныхъ недостатковъ, нѣмецкая критика, современная выходу въ свѣтъ "Коварства и Любви", отнеслась не совсѣмъ благосклонно къ этой пьесѣ. Такъ, напр., критикъ въ "Strassburgische Gelehrten und Kunstnachrichten" 1784 г. находилъ, что въ этой пьесѣ "языкъ, чувствован³я и характеры не естественны, искажены и странны".

   Люди старшаго поколѣн³я и поборники классической правильности и мѣры, какъ Schroeder, безусловно порицали трагед³ю Шиллера за ея неправильность. Они были недовольны тѣмъ, что Шиллеръ возвращался на забытый уже путь необузданнаго творчества (Sturm und Drangstücke). Критикъ Берлинской "Vossishe Zeitung", Moritz, назвалъ пьесу ²²²иллера произведен³емъ, приносящимъ позоръ своему времени; все, на что нападаетъ ея авторъ, превращается подъ его перомъ въ пѣну и пузыри. Болѣе благосклонно отозвался Reinvald въ "Gottassche gelehrte Zeitung" 29 мая 1784 г. Онъ назвалъ автора "художникомъ страшныхъ сценъ и изобрѣтателемъ Шекспировскихъ мыслей", призналъ, что въ трагед³и Шиллера есть по истинѣ прекрасныя мѣста и превосходно очерченные характеры, защищалъ его отъ обвинен³я въ преувеличен³и, одобрялъ введен³е комическаго элемента въ трагед³ю и привѣтствовалъ новыя драмы, которыя, по мнѣн³ю критика, должны вытѣснить прежн³я напыщенныя и возвышенныя трагед³и.

   И въ послѣдующее время пьесу Шиллера осуждали нѣкоторые изслѣдователи и критики, въ томъ числѣ очень почтенные, какъ Гервинусъ, за невѣрное изображен³е дѣйствительности, пародирован³е послѣдней и за каррикатурность.

   Новѣйшая критика вообще ставитъ довольно высоко это произведен³е и нерѣдко отдаетъ предпочтен³е "Коварству и Любви" передъ "Разбойниками", противъ чего возражаютъ иные. Otto Ludvig признавалъ въ "Коварствѣ и Любви" мастерской драматическ³й набросокъ, который удался юному поэту; по закругленности фабулы безспорно это лучшее создан³е Шиллера, по мнѣн³ю Людвига.

   Во всякомъ случаѣ, разсмотрѣнная трагед³я - одна изъ наиболѣе любимыхъ и производящихъ впечатлѣн³е пьесъ Шиллера. Въ этомъ отношен³и сужден³я зрителей мало измѣнялись, начиная съ перваго представлен³я, имѣвшаго мѣсто почти 120 лѣтъ назадъ (15 апрѣля 1784 г.). При сценической постановкѣ "Коварства и Любви" и теперь еще можно видѣть, какъ сильно дѣйств³е истинно драматическаго произведен³я, мастерски построеннаго, на воспр³имчивую публику.

   Въ силу этого въ "Коварствѣ и Любви" мѣщанская трагед³я XVIII-го вѣка получила общее значен³е, стала истинно народною драмой, потому что и за предѣлами бюргерскихъ круговъ не можетъ не оказывать воздѣйств³я художественное возвеличен³е правдивости, религ³ознаго чувства, слѣдован³я долгу, благородства и честности, которыми проникнуты Миллеръ и его дочь.

   Этой своей пьесой, какъ и "Разбойниками" Шиллеръ много содѣйствовалъ освѣжен³ю удушливой атмосферы, въ которой пребывало общество конца прошлаго вѣка. Онъ будилъ тысячи людей, которыхъ души, по выражен³ю лэди Мильфордъ (II, 1), "so gleich als ihre Sackuhren gehen" ("Зaведены на одинъ ладъ, какъ часы").

   Между прочимъ, буржуазная трагед³я XVIII-го вѣка, и разсмотрѣнное произведен³е Шиллера въ частности, содѣйствовала начинавшемуся въ томъ столѣт³и сближен³ю общественныхъ классовъ и сглажен³ю сословныхъ преградъ между ними. По справедливому замѣчан³ю Куно-Фишера, паден³е сословныхъ различ³й на сценѣ предшествовало соотвѣтственной реформѣ въ жизни. То было начало великаго переворота въ общественныхъ отношен³яхъ, не законченнаго и теперь.

   Сопоставлен³е людей высокаго общественнаго положен³я, но низкихъ, либо ничтожныхъ по своему характеру, съ людьми бѣдными, но чистыми сердцемъ, изображен³е насил³й со стороны первыхъ и кроткой, но полной достоинства, сдержанности со стороны вторыхъ, смѣна комическаго и серьезнаго, смѣха, веселья и слезъ, роскошной дворцовой обстановки и непригляднаго жилья бюргерской семьи,- все это дѣйствовало весьма эффектно и при этомъ было согласно съ дѣйствительностью.

   Но вмѣстѣ съ тѣмъ y Шиллера это противоположен³е получило политическое и соц³альное значен³е и обострилось вслѣдств³е наклонности поэта къ драматическимъ контрастамъ и эффектамъ и того печальнаго настроен³я, въ какомъ онъ находился во время создан³я своихъ пьесъ, а главное - въ силу тенденц³озности идеи, положенной въ основу этой мѣщанской трагед³и.

   Отношен³я двухъ противуполагаемыхъ поэтомъ общественныхъ слоевъ, именно правящаго класса и народа, введены въ рамки общей идеи, которую такъ реторично и увлекательно развилъ въ своей системѣ Ж. Ж. Руссо, и которая принадлежала къ числу самыхъ излюбленныхъ во второй половинѣ XVIII-го вѣка. По этой идеѣ люди высшихъ классовъ общества удалились отъ природы, прониклись предразсудками, условностями и развращен³емъ, а простой людъ (средн³й и низш³й классы народа) зависитъ въ своемъ существован³и отъ произвола и капризовъ правящихъ классовъ и противопоставляетъ угнетен³ю терпѣн³е и вѣрность здравымъ началамъ жизни, которымъ учитъ природа. Молодой нѣмецк³й поэтъ оказался еще болѣе радикальнымъ, чѣмъ его любимый учитель Руссо.

   Шиллеръ, заимствуя многое y Вагнера и Геммингена, выказалъ замѣчательный талантъ изобрѣтен³я въ развит³и интриги, наполняющей пьесу, и умѣнье постоянно поддерживать и усиливать интересъ дѣйств³я быстрыми переходами. При этомъ по простотѣ дѣйств³я "Коварство и Любовь" ставятъ рядомъ съ "Мессинской невѣстой".

   Но, къ сожалѣн³ю, въ разсматриваемую трагед³ю не разъ вторгается субъективизмъ поэта, влагающаго въ уста дѣйствующихъ лицъ собственныя мысли и чувствован³я, передающаго ихъ въ краснорѣчивыхъ выражен³яхъ, бьющаго на эффектъ и не разбирающагося для того въ средствахъ. Нужно сказать, впрочемъ, что это недостатокъ, присущ³й почти всему драматическому творчеству Шиллера. Нѣкоторыя подробности, мало вѣроятныя (напр., сцена бесѣды Фердинанда съ фонъ Кальбомъ, когда первый вовсе не внемлетъ разоблачен³ямъ послѣдняго), вставлены въ пьесу, потому что понадобились автору для веден³я ея въ желательномъ ему направлен³и. Шиллеръ допустилъ рядъ психологическихъ промаховъ въ обрисовкѣ, напр., характера Фердинанда, который столь легко впадаетъ въ ажитац³ю (собственное выражен³е поэта) и въ ярость, образа Луизы, рѣчи которой не всегда соотвѣтствуютъ ея характеру, образован³ю и положен³ю, и др. По временамъ отчетливо слышенъ голосъ моралиста и "чувствительнаго" человѣка XVIII в. и усиленное подчеркиван³е тезиса того вѣка о превосходствѣ бѣдныхъ передъ богатыми. Словомъ, поэтъ не выдержалъ единства характера нѣкоторыхъ дѣйствующихъ лицъ и не соблюлъ полной правдивости въ обрисовкѣ ихъ и въ развит³и содержан³я: по настоящему пьеса должна была окончиться счастливой развязкой для влюбленныхъ, если бы поэтъ не насиловалъ естественнаго хода дѣйств³я.

   Мы вправѣ послѣ этого назвать "Koварство и Любовь" одною изъ юношескихъ драмъ Шиллера, проникнутыхъ весьма благородными и возвышенными стремлен³ями, имѣвшихъ цѣлью пропаганду идеи освобожден³я отъ вѣковыхъ золъ, возстан³я противъ несовершенствъ общественнаго склада, но созданныхъ въ лихорадочной поспѣшности взволнованнаго духа, переступавшаго мѣру и еще не свободнаго отъ преувеличен³й.

   Потому-то впослѣдств³и самъ Шиллеръ относился не особенно любовно къ этимъ литературнымъ дѣтищамъ своей юности, хотѣлъ исправить ихъ для Веймарской сцены, но безуспѣшно, и воздержался отъ постановки на ней.

   Но молодымъ кипучимъ натурамъ (Sprudeljugend) и въ особенности нѣмецкимъ студентамъ долго нравились первыя драматическ³я произведен³я Шиллеровой музы, и "Коварство и Любовь" электризовала молодежь. Гёте въ разговорѣ съ Эккерманномъ (17 января 1827 г.) объяснилъ это общимъ закономъ м³ровой истор³и, по которому необходимо, чтобы каждая личность пережила всѣ эпохи м³ровой истор³и.

   Разсматриваемая трагед³я производила сильное впечатлѣн³е и на другихъ и была ставима повсюду то въ подлинномъ, то въ измѣненномъ видѣ. Ею вдохновлялись и французск³е романтики. Dumas передѣлалъ ее и не остался безъ вл³ян³я ея въ нѣкоторыхъ другихъ своихъ произведен³яхъ.

   И дѣйствительно, при всѣхъ недостаткахъ трагед³и "Коварство и Любовь" она все-таки весьма цѣнный и характерный литературный памятникъ вѣка просвѣщен³я и его страстнаго гнѣва противъ стараго порядка, вѣка новыхъ идеаловъ философ³и, уравнивавшей всѣхъ людей въ человѣческомъ достоинствѣ, и свѣтлыхъ упован³й и чаян³й лучшаго будущаго. Въ этой трагед³и находимъ страстный и краснорѣчивый взрывъ гнѣва почти наканунѣ революц³и, разгорѣвшейся во Франц³и, а въ другихъ странахъ происходившей лишь въ умахъ; недаромъ время представлен³я пьесы почти совпало со временемъ сценической постановки "Свадьбы Фигаро". Вмѣстѣ съ тѣмъ "Коварство и Любовь" - уже драма романтизма съ его кипучимъ индивидуализмомъ, теплой религ³озною вѣрою и идеею о единен³и душъ въ вѣчности. Въ этомъ произведен³и есть много вѣчной правды, какъ и въ пламенныхъ тирадахъ Руссо,- правды, которая не старѣетъ.