Сѣверные цвѣты на 1830. СПб, 1829
Не наша сторона
Псаломъ LXVII
Дѣва и видѣн³е
Царь и Мудрецъ
НЕ НАША СТОРОНА.
Какая мнѣ явилась сторона!
Какъ въ ней торжественна святая тишина,
Какъ въ тайне царскаго чертога.
Межъ скатныхъ горъ постлалася дорога
И зелень яркая густа на тѣхъ горахъ,
И свѣжесть чудная отъ зелени той вѣетъ;
Отъ ней душа играетъ и свѣтлѣетъ....
Но что, въ тиши, по скатамъ горъ бѣлѣетъ?
То Ангелы!... они живутъ въ своихъ садахъ;
A человѣкъ идетъ сторонкой по дорогѣ.
Святые! бросьте мне цвѣтокъ
Или завѣтную примѣту,
Чтобъ я, безъ вождя, одинокъ,
Не потрерялъ пути къ возвышенному свѣту!
Но воть гармон³я незримая слышна:
Земный зовется небесами.
Какими дивными, святыми голосами
Наполнилась с³я святая сторона!
Они, какъ шелковое мреже,
Всѣ чувства ловятъ въ сладк³й плѣнъ.
О, лейся, лейся въ душу свѣжесть
Отъ сихъ живыхь, зелѣныхъ стѣнъ!
Среди сгущеннаго, питательнаго свѣта,
Средь дивной зелени и чудной бѣлизны,
Умомъ, душей, я пью блаженство сей страны,
Какъ сладк³е стихи высокаго поэта.
Но гдѣ жь она, с³я страна?
Напрасно простираю руки:
Неуловимая какъ сонъ, какъ звуки,
Какъ сны, какъ сладость струнъ, существенна она!
Ѳ. Глинка.
ПСАЛОМЪ LXVII.
Возстань, Господь! простри шаги
Въ безбрежной области лазури;
И побѣгутъ твои враги,
Какъ сораный прахъ отъ зѣльной бури,
И улетятъ, какъ черный дымъ;
И предь лицемь Твоимь Святымъ,
Какъ воскь разтаютъ! - A правдивыхъ
Забьются радостнѣй сердца
И сонмы, въ пѣн³яхъ игривыхъ,
Помчатся въ срѣтенье Отца.
Звучи жъ, тимпанъ! Играйте Богу!
Востокъ! Востокъ низходитъ къ намъ:
Стелите гладкую дорогу
Отъ вашихъ душъ, къ Его стопамъ!
Грядетъ защитникъ нашъ вдовицѣ,
Отецъ сиротъ и нищеты!
Вѣсы горятъ въ Его десницѣ
И наклонились высоты!...
Когда Ты шелъ путемъ пустыни,
Трещали горы и лѣса
Отъ грома и огня святыни
И разтопились небеса! -
Но кроткой, отческой рукою
Ведешь Ты страждущихъ къ покою,
И Самъ находишь нищимъ хлѣбъ.
Пусть страсти пылк³я бунтуютъ
И вои грозные воюютъ;
A ты, безъ жажды до потребъ,
Ты, кроткая! въ тиши смиренья
Пожнешь ихъ сѣвъ, возмешь именья. -
Тебя видали, горн³й Царь!
Какъ проходилъ Ты надъ Вассаномъ;
Пылалъ подь жертвою алтарь
И звонъ гуслей слился съ тимпаномъ
Шло много тысящь колесницъ,
И много Ангеловъ... и князи...
И, въ блескѣ радостномъ зарницъ,
Неслись цвѣтовъ безсмертныхъ вязи:
И тамъ Твоя Святыня шла! -
Ты не попомнилъ людямъ зла;
И Самъ, съ великими дарами,
Ты надходилъ, чтобъ надъ холмами
И по долинамъ плѣнныхъ брать,
И вотъ мы зримъ, какъ непокорныхъ,
Могучихъ сердцемъ и упорныхъ
Влечетъ святая благодать.
И Ты вѣщалъ: "Я не оставлю
Нигдѣ и никогда Своихъ:
Изъ безднъ ихъ вырву и поставлю
Съ любовью на холмахъ цвѣтныхъ..."
Несомый Херувимовъ ратью,
Ты облетѣлъ Свои м³ры,
Отдалъ звѣздамъ Твои дары
И насъ ущедрилъ благодатью.
Благословенъ же, Дивный Богъ!
Благословенъ изъ вѣка въ вѣки !
И Ангели и человѣки,
Закрывъ отъ блеска молн³й ликъ,
Воскликните: "Великъ! Великъ!"
Ѳедоръ Глинка.
ДѢВА И ВИДѢН²Е.
" Онъ ко мнѣ приходилъ по ночамъ,
Онъ моимъ представлялся очамъ;
Онъ со мной говорилъ... говорилъ...
Онъ не огарокъ, не юноша былъ,
Не с³ялъ онъ красою молодой:
Онъ былъ старецъ съ сѣдою брадой.
Онъ ко мнѣ на возглавье склонился,
И меня онъ, какъ дочь, цѣловалъ
И устами къ устамъ прикасался.
И, свѣтлѣя, душа на уста
Къ поцѣлуямъ на встрѣчу летѣла;
И явленье его не мечта;
Отъ явленья его я умнѣла!...
Угадайте жь, кто онъ, посѣтитель ночной?
Я въ душѣ его образъ лелѣю.
Онъ такъ кротокъ и мудръ, и со мной какъ родной
Опъ.... назвать вамъ его не умѣю!..."
Ѳ. Глинка.
ЦАРЬ И МУДРЕЦЪ.
Царь Пирръ сбирался на войну.
Его Эпиряне доспѣхами с³яли
И хоботомъ слоны, подъ бивнями, махали
И ржала конница. Онъ покидалъ страну,
Страну отцевъ, страну святую,
Гдѣ дѣтская его качалась колыбель,
Гдъ такъ онъ счастливъ былъ доселѣ,
И пору жизни золотую
Въ ристаньи на коняхъ и въ играхъ провождалъ,
Или съ дружиной, на охотѣ
За барсомъ по полю скакалъ.
Теперь и онъ задумчивъ сталъ!
Сидѣлъ, облокотясь,въ томительной заботѣ....
И вотъ, предсталъ къ нему мудрецъ.
"Ты знаешь, государь! мнѣ другъ былъ твой отець
И я пришелъ.... мой духъ къ тебѣ стремился....
Куда жь, и на кого мои царь вооружился?"
- "На Римлянъ, добрый другъ: я Римъ сломлю""
"А тамъ?"- "На Галловъ наступлю!"
"Потомъ?"- "На Парѳовъ мѣткострѣльныхъ
Еще мнѣ хочется, въ пустыняхъ безпредѣльныхъ,
Отважныхъ Скиѳовъ поискать
И выбить всю до тла кибиточную рать." -
"Потомъ" - "Потомъ еще...." - "А тамъ?" -
"Земли нѣтъ болѣ!...
И вотъ тогда въ моей ужь будетъ волѣ,
Провозгласить народамъ миръ,
И я опять къ нимъ возвращусь - въ Эпиръ!" -
"Въ Эпиръ?... Такь стоитъ ли такъ далеко стремиться
Итти войной и землю огорчать
И тратиться и суетиться,
Когда пр³йдется же опять,
Все къ намъ, все въ нашъ Эпиръ любезный воротиться,
И воротиться старикомъ?"
Онъ замолчалъ, а царь, объятый тайной думой,
Простился съ мудрымъ, какъ съ отцомъ,
И часто вспоминалъ о нёмъ;
Особенно жь, когда Фабриц³й, мужъ угрюмой,
Безстрашно передъ нимъ стоялъ
И Римъ побѣду возглашалъ!
Ѳ. Г.