Кантемир Антиох Дмитриевич - Ф. Я. Прийма. Антиох Дмитриевич Кантемир

otre plaisir, т.е.: мы хотим и повелеваем, понеже так нам угодно" (стр. 504).

   Наблюдавший в течение ряда лет деспотизм и произвол бездарных преемников Петра I, воочию убедившийся в антинародной политике французского абсолютизма и основательно изучивший просветительские теории государственного устройства, Антиох Кантемир впоследствии не мог относиться с прежним доверием к теории "просвещенного" абсолютизма. Изменилась при этом и его оценка событий 1730 года, в которых он участвовал на стороне шляхетства. "Князь Кантемир, - рассказывает об этом Октавиан Гуаско, - был одним из сторонников той партии, которая решительным образом воспротивилась планам Долгорукого; это не значит, что он был сторонником деспотизма: "он с большим уважением относился к драгоценным остаткам свободы среди людей, чтобы не знать преимущества системы предлагаемого государства; но он считал, что в сложившейся обстановке нужно было сохранить установившийся порядок". {О. Gоuasсо. Vie du Prince Antiochus Cantemir (Satyres du Prince Cantemir. Traduites du Russe en Francois, avec l'histoire de sa vie. A Londres, chez Jean Nourse. MDCCL), pp. XXXII-XXXIII.}

   Выделенные курсивом в этой цитате слова Гуаско заключил в кавычки, как принадлежащие Антиоху Кантемиру. Выражение "остатки свободы среди людей" проливает некоторый свет и на разделявшуюся Кантемиром просветительскую теорию происхождения и роли государства вообще.

   В своих "Письмах о России" Франческо Альгаротти сообщал, что Кантемир называл свободу "небесной богиней, которая ... делает приятными и улыбающимися пустыни и скалы тех стран, где она благоволит обитать". {Opere del conte Algarotti. In Livorno, 1764, t. V (Viaggi in Russia), p. 48.}

   Приведенные примеры позволяют сказать, что политические взгляды А. Кантемира не оставались неизменными, в них находили отражение как процесс внутреннего развития писателя-мыслителя, так и движение передовой общественной мысли эпохи.

   Вопреки утверждению Плеханова, Антиох Кантемир осуждал деспотизм и мечтал о политической свободе, однако неразвитость экономических, культурных и политических условий русской жизни препятствовала свободолюбивым мечтам писателя-просветителя оформиться в цельную систему политических взглядов.

   Разочарование в идее "просвещенного абсолютизма" было истинной причиной стремления Кантемира оставить дипломатическую службу. Действуя в качестве частного лица, выдвигавшего различные просветительские планы, вроде разработанного в 1742 году вместе с Л. Риккобони проекта организации народного театра в России или неоднократно предпринимаемых попыток издания собственных сочинений и переводов, "всеподданнейший раб Антиох Кантемир" вынужден был обращаться за содействием к императрице, так как в подобном сотрудничестве с самодержавием он видел единственную возможность быть полезным своей родине и своему народу. Но даже при всей своей противоречивости, непоследовательности и незавершенности политические взгляды А. Кантемира стояли на одном уровне с лучшими образцами общественно-политической мысли западноевропейских просветителей.

    

   Зачинатель русской светской литературы, Антиох Кантемир был вместе с тем и первым представителем классицизма в русской литературе. Будучи превосходным знатоком и ценителем античных классиков, сатирик придавал большое значение переводам их на русский язык с целью обогащения последнего. Кантемир был хорошо знаком также с произведениями французского классицизма XVIII века; в начале своей литературной деятельности молодой писатель, следуя поэтике классицизма, пытается создавать произведения не только в низком (сатира), но в высоком (поэма, ода) жанре.

   Кантемир не мог не испытывать на себе сильнейшего воздействия классицизма как господствующего стиля эпохи. К эстетике классицизма восходят многие существенные стороны творчества русского сатирика. Самый жанр стихотворной сатиры, столь ценимый и превозносимый Кантемиром, сформировался и приобрел широкие права в литературе в период безраздельного господства в ней эстетики классицизма. Возникший в условиях преобразований Петра I, русский классицизм приобрел ряд специфических черт, резко выраженную социальную направленность и публицистичность. Крупнейшие представители русского классицизма XVIII века (Кантемир, Ломоносов, Сумароков, Державин) в гораздо меньшей степени, чем их западноевропейские собратья, отдавали дань эстетическому догматизму. Таким образом, в гражданском пафосе и просветительских тенденциях творчества Кантемира нашли отражение не только личные свойства таланта сатирика, но также и национальные особенности русского классицизма в целом. Вместе с тем даже в рамках русского классицизма творчество Антиоха Кантемира - явление неповторимо самобытное. Среди представителей русского классицизма трудно найти такое равнодушие, а то и просто отрицательно-скептичесское отношение к выработанной эстетикой классицизма сословной регламентации форм и жанров, какое мы встречаем у Кантемира.

   Попытка творчества Кантемира в высоком жанре не случайно не дала положительных результатов. Начатая им в 1730 году работа над поэмой "Петрида" была прервана в самом начале; задуманная в одическом плане его "Речь к императрице Анне" (1740), так же как и аналогичное стихотворение "Елизавете I, самодержице всероссийской" (1742) превратились в своеобразные рассуждения о том, что жанр оды совершенно чужд склонностям и возможностям автора; заметим кстати, что на этой особенности своего таланта Кантемир подробно останавливался уже в первой редакции IV сатиры. Свое отрицательное отношение к высоким жанрам Кантемир высказал и в примечаниях к переводу "Посланий" Горация (изд. Ефремова, т. 1, стр. 417), где трагедии, слог которых "пышен и надут быть имеет", сравниваются им с "пузырем, что в воде соломою вздуваем". В "Письме Харитона Макентина к приятелю" Кантемир считал необходимым указать на то, что слог трагедии, в такой же мере как и слог сатиры, и басни, должен "приближаться к простому разговору". Об отрицательном отношении Кантемира к высоким, "аристократическим" жанрам свидетельствует также и его участие в издании книги "О реформе театра" Л. Риккобони.

   Вызванное к жизни эпохой Петра I, творчество Антиоха Кантемира отразило в себе борьбу новых начал с варварской стариной, ее предрассудками и суевериями. Будучи по своему содержанию новаторским, оно было вместе с тем органически связано с многовековой культурой русского народа, наследуя в ней наиболее здоровые, свободные от схоластики и клерикализма элементы. Традиции предшествующей русской литературы были хорошо известны А. Кантемиру. Он был знаком не только с старинными русскими лексиконами, летописцами и житийной литературой, но также и с различными видами русской рукописной повести. Знал Кантемир, как это доказано в работах недавнего времени, и такие жанры русской литературы, как школьная драма, интермедия и интерлюдия {Д. Д. Благой. Антиох Кантемир. "Известия АН СССР". Отделение литературы и языка. 1944, т. 3, вып. 4, стр. 121-131.} с их несмелыми попытками правдоподобного изображения русской жизни и русских типов: ябедника-подьячего, купца, раскольника и т. д. Было знакомо Кантемиру также и творчество таких его предшественников и современников, как Димитрий Ростовский, Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович и др.

   Особый интерес представляет для нас знакомство А. Кантемира с русским народно-поэтическим творчеством. Об этом знакомстве мы узнаем от самого Кантемира из примечания его к переводу I Послания Горация, где переводчиком был приведен довольно большой отрывок народной исторической песни о женитьбе Ивана Грозного на Марии Темрюковне, а также из стихотворения "К стихам своим" (1743), в котором Кантемир упоминает рукописную переводную повесть о Бове-королевиче, написанную под сильным воздействием русской народной сказки, и рукописную сатирическую повесть о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове. Тема последней сказки - судебное крючкотворство и мздоимство - занимает также видное место и в творчестве самого Кантемира.

   Известно было А. Кантемиру и украинское народное поэтическое творчество. Слепцы-бандуристы нередко исполняли украинские народные песни в доме кн. Д. К. Кантемира в Петербурге. О выступлении одного из таких слепцов-бандуристов в 1721 году в доме Д. К. Кантемира рассказывает в своих мемуарах Берхгольц. {Дневник камер-юнкера Ф. В. Берхгольца. Перевод И. Ф. Аммона. Часть 1. М., 1902, стр. 70.}

   Народную песню об Иване Грозном А. Кантемир склонен был рассматривать как "вымысл простолюдного нашего народа", как плод "голого движения природы" в мужиках (стр. 496), а повести о Бове и Ерше - как "презрительные рукописные повести" (стр. 220). Но насколько верно эти определения отражают истинное отношение А. Кантемира к народному поэтическому творчеству?

   И старая церковно-книжная традиция и новая светская литература относились с презрением к творчеству народа, и этому традиционному отношению к народной поэзии должен был отдавать дань и А. Кантемир. И тем не менее писатель ощущал близость собственного творчества к поэтическому творчеству народа. О том, что сатира берет начало от "грубых и почти деревенских шуток", Кантемир писал в предисловии к своим сатирам (стр. 442). В примечаниях к переводу "Посланий" Горация Кантемир также указывал на то, что комедия в начале своего развития "столько же груба и гнусна была, каковы суть наши деревенские игрища" и что произошла она от "вольных и скаредных" фесценнинских стихов" (изд. Ефремова, т. 1, стр. 529). Но Кантемир признавал за названными "деревенскими игрищами" не только их, так сказать, историческое значение, но и объективную ценность. "Хотя те стихи, - продолжал свое рассуждение Кантемир, - были грубы и брани содержали, однако ж, понеже в забаву говорены были, не досаждали, и для того Гораций говорит, что вольность фесценнинская приятно меж ними шутила".

   Итак, Кантемир осуждал "деревенские игрища" за грубость и вместе с тем понимал, что между ними, с одной стороны, и комедией и сатирой, в том числе и его собственной сатирой, - с другой, существует родственная связь. Кантемир имел основание поэтому в своей "Речи к императрице Анне" назвать "чин" сатирика "подлым", а свой собственный стиль "подлейшим" (стр. 268).

   Таким образом, подлинное отношение Кантемира к народному поэтическому творчеству нельзя выводить из отдельных замечаний писателя, в которых отразилась общепринятая точка зрения. Если бы отношение Кантемира к фольклору было заведомо отрицательным, то писатель не стал бы вменять себе в заслугу то, что он "всегда писал простым и народным почти стилем" (стр. 269). Слышанную в юности народную историческую песню об Иване Грозном Кантемир помнил всю жизнь и назвал ее "довольно приметной", а в стихотворении "К стихам своим" он высказал уверенность в том, что народные повести о Бове и Ерше будут "в один сверток свиты" с его собственными сатирами. В этих признаниях намечено гораздо более сложное отношение к народной поэзии, чем простое ее отрицание. Мир народной поэзии был знаком Кантемиру, хотя нам и недостаточно известна степень этого знакомства. Вольно или невольно Кантемиру приходилось иногда измерять явления литературы критериями народной поэзии и поэтики. В этом отношении характерно одно из примечаний Кантемира к его переводу "Анакреонтовых песен". Комментируя выражение "Атридов петь", Кантемир пишет: "В греческом стоит: "Атридов сказывать, что у греков и латинов то же значит, что и Атридов петь, понеже слово сказывать в высоком слоге за пение у них употребляется" (изд. Ефремова, т. 1, стр. 343). То, что Кантемир в качестве эквивалента для слова петь подбирает слово сказывать, свидетельствует о знакомстве писателя с употреблением этого слова в его особом значении, для выражения торжественной, сказовой манеры речи. Но Кантемиру, вероятно, было знакомо не только особое "фольклорное" значение слова сказывать, но и различные виды народного сказа. Характерно и то, что в переводе стихотворения Анакреона "Хочу я петь Атридов" Кантемир слово "герои" переводит словом "богатыри", хотя в русском языке того времени слово "герои" уже существовало. Это слово у Анакреона применялось к героям гомеровского эпоса, и то, что при eго переводе Кантемир подбирает слово, связанное с русским народным эпосом, говорит о высокой оценке последнего переводчиком.

   Литературная деятельность Кантемира с самого ее начала характеризуется тесной близостью к живым источникам народного слова. Установка на просторечие была у Кантемира вполне осознанной. О том, что он "изгонял" из русского литературного языка церковнославянизмы и иностранные слова, доказав тем самым, что русский язык "достаточно богат сам по себе", рассказывает Октавиан Гуаско, заимствовавший это суждение безусловно от самого Кантемира. {О. Gоuasсо. Vie du Prince Antiochus Cantemir (Satyres du Prince Cantemir. Traduites du Russe en Francois, avec l'histoire de sa vie. A. Londres, chez Jean Nourse. MDCCL), pp. LVI-LVII.} Широта демократизации русского литературного языка, намеченная Кантемиром, была беспримерной: она открывала доступ в литературный язык почти всем словам и выражениям просторечия, начиная с таких словечек, как инде, вишь, ин, намедни, трожди, околесная и кончая вульгаризмами ("из уст смердит стервой", "поносный рез", "стольчак" и т. д.).

   Кантемир смело черпал из разговорного народного языка простейшие виды народного творчества, меткие слова и выражения, пословицы и поговорки. В библиотеке Кантемира хранилась изданная в 1611 году в Венеции книга итальянских пословиц, - факт, свидетельствующий о сознательном обращении писателя к пословице как к средству усиления выразительности речи. В примечаниях ко II сатире пословицу "Спесь только лошадям пристала" Кантемир не случайно называет "умной русской пословицей".

   Особое предпочтение отдает Кантемир сатирической пословице и иронической поговорке: "Как свинье узда не пристала" (стр. 76); "помогает как дьяволу кадило" (стр. 374) ; "лепить горох в стену" (стр. 58); "зашить себе глотку" (стр. 96) и т. д.

   Заимствует Кантемир из просторечия также пословицы, в которых отразились нравственные понятия народа: "Кто всех бить нахалится, часто живет битый" (стр. 110); "Коли правдой все идти, таскаться с сумою" (стр. 389) и т. д.

   Щедро рассыпанные в сатирах Кантемира меткие выражения и слова, направленные против духовенства, также заимствованы из народной речи: "Клобуком покрой главу, брюхо бородою" (стр. 60); "Не делают чернца одни рясы" (стр. 110); "Как поп с похорон к жирному обеду" (стр. 113); "Пространный стол, что семье поповской съесть трудно" (стр. 129); "Молитвы, что поп ворчит, спеша сумасбродно" (стр. 126) и т. д. Не исключена возможность, что отдельные пословицы этой группы были заимствованы Кантемиром из народных сказок о попах.

   Творческое дарование Кантемира с большой силой проявилось в мастерстве портретных характеристик, в рельефности и зрительной ощутимости изображаемого. Образы "брюхатого дьяка на однокольных дорогах", попа, "бормочущего сумасбродно", архиепископа в карете, раздувшегося от полноты и самомнения, рыгающего Луки, "нового жителя света" - младенца, который пялит на все чутко ухо, зорок глаз, и многие, многие другие показаны с большой силой художественной выразительности, во всем своеобразии их индивидуальных особенностей.

   Кантемир выступает в своих сатирах мастером яркой типической детали. Образу стариков,

  

   Кои помнят мор в Москве и, как сего года,

   Дела Чигиринского сказуют похода,

  

   автор посвящает в VII сатире всего только четыре стиха и в них заключена исключительно богатая характеристика образа. Так же скупо и выразительно, посредством детали, озаряющей сущность изображаемого, даны портрет разодетого и напомаженного щеголя, с особой нежностью открывающего свою табакерку, в I сатире и портрет служителя Клита во II сатире, который

  

   Спины своей не жалел, кланяясь и мухам,

   Коим доступ дозволен к временщичьим ухам.

  

   Портрет чиновника-просителя в VI сатире, охотно взявшего на себя обязанность всячески ублажать своего "добродетеля", постоянно льстить ему

  

   И средь зимы провожать, сам без шапки, в сани,

  

   образ Трофима (сатира III), восседающего у Тита за ужином, "пальцы полизая", образ скупца (сатира III), у которого "простыни гниют на постели", образ наглеца Иркана, который, оказавшись в толпе,

  

   Распихнет всех, как корабль плывущ сечет воду,

  

   равно как и многие другие образы также получают силу своей выразительности благодаря использованию приема характерной детали.

   Мастер меткой детали и яркого образа портрета, Кантемир не обнаруживает такой же силы мастерства в изображении внутреннего мира своих героев и взаимодействия их с общественной средой. Реалистические элементы сатиры Кантемира по условиям времени не могли возвыситься до реализма как системы художественного мышления, как метода художественного творчества, и вместе с тем они, не ограничиваясь одним внешним сходством с натурой, шли навстречу этому методу. "Голой правды сила" (стр. 216), которой восхищался сатирик, выступала своеобразным призывом к борьбе с общественными пороками и злом. Просветительское стремление Кантемира "достигнуть корень самыя правды" (изд. Ефремова, т. 2, стр. 25) способствовало отражению в его творчестве объективных закономерностей жизни. При всей исторической ограниченности и несовершенстве своего художественного метода Антиоху Кантемиру даже в пределах одного избранного им жанра удалось изобразить русскую жизнь с такой широтой охвата и с такой силой обобщения ее отдельных сторон, какого не знала предшествующая писателю отечественная литература. Длинная галерея портретов, созданная Кантемиром в результате глубокого изучения жизни, служила для последующих русских писателей ярким и поучительным образцом общественной сатиры. Творчество Кантемира положило начало обличительному направлению в русской литературе. Это значение сатирика хорошо понимал Белинский, считавший, что только "однообразие избранного им рода", неразработанность русского языка в начале XVIII века и устарелость силлабического стиха "не допустили Кантемира быть образцом и законодателем в русской поэзии". {В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 10. М. 1956, стр. 289.}

    

   Первому изданию сатир Кантемира на русском языке предшествовал более чем тридцатилетний период их рукописного существования. В читательской и тем более писательской среде в России они получили за это время широкое распространение. О том, что "в Российском народе сатиры князя Антиоха Дмитриевича Кантемира с общею аппробациею приняты", заявлял еще в 1748 году М. В. Ломоносов. {П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, т. 2. СПб., 1873, стр. 133.} Есть веские основания предполагать, что Ломоносов принимал видное участие в издании сатир Кантемира 1762 года. В этой связи полезно будет указать на то, что отправленное 27 февраля 1762 года из академической канцелярии в типографию приказание об издании сатир Кантемира было подписано М. Ломоносовым и Я. Штелиным. {Архив Академии наук СССР. Фонд 3, опись 1, No 473, л. 38.}

   Устарелость стихосложения Кантемира не помешала Ломоносову увидеть в его сатирах живое и нужное литературное наследие. Любовь к родине и вера в ее великое будущее, защита преобразований Петра I, пафос научного творчества и открытий, просветительские планы, направленные к "общей пользе", борьба с ханжеством и клерикализмом - все эти особенности и свойства личности и творчества А. Кантемира были созвучны и Ломоносову. Сатирическое творчество Ломоносова испытало на себе воздействие сатир Кантемира.

   Кантемир оказал могучее воздействие на русскую литературу XVIII века и в особенности на ее обличительное направление, родоначальником которого он выступил. Даже в творчестве Сумарокова, который называл сатиры Кантемира "никем не читаемыми стихами", мы находим следы их воздействия. Когда Сумароков в "Эпистоле о стихотворстве" призывал писателя-сатирика изобразить бездушного подьячего и невежественного судью, легкомысленного щеголя и картежника, гордого и скупого и т. д., то во всем этом перечне названий, не исключая и латынщика, не было ни одного имени, которое отсутствовало бы в репертуаре сатирических типов Антиоха Кантемира.

   Сатиры А. Кантемира способствовали формированию реалистических и сатирических элементов поэзии Г. Р. Державина. Свое отношение к творчеству первого русского поэта-сатирика Державин выразил в 1777 году в следующей надписи к его портрету:

  

   Старинный слог его достоинств не умалит.

   Порок! не подходи: сей взор тебя ужалит.

  

   В творчестве Кантемира Державин наследовал не только его обличительный пафос, но и "забавный слог", уменье сочетать сатирический гнев с переходящим в иронию и улыбку юмором.

   Творчество А. Кантемира имело огромное значение для развития не только русской поэзии, но и прозы. Журналы Н. И. Новикова и русская сатирическая журналистика вообще своим развитием были обязаны во многом сатире А. Д. Кантемира. Восхищенные отзывы о Кантемире мы встречаем у М. Н. Муравьева, И. И. Дмитриева, В. В. Капниста, Н. М. Карамзина и многих других деятелей русской литературы XVIII века.

   Законным преемником лучших традиций сатиры Кантемира был Фонвизин. В обличении крепостнических нравов русского дворянства, в художественном обобщении русской действительности Фонвизин сделал значительный шаг вперед сравнительно с Кантемиром. Тем не менее лучшие произведения Фонвизина - комедии "Бригадир" и "Недоросль" - близки творчеству Кантемира в целом и в особенности его сатире "О воспитании" как своей темой и проблематикой, так и приемами изображения и особенностями своего языка.

   Значение литературного наследия А. Д. Кантемира для русской передовой общественной мысли и освободительного движения XVIII века наглядно подтверждается на примере деятельности Ф. В. Кречетова, политического вольнодумца и узника Шлиссельбургской крепости. В журнале "Не всio и не ничево" (1786, лист шестой) Ф. В. Кречетов вывел писателя-сатирика, который в споре с Сатаной, выражая мысли автора, ссылался на достойный подражания пример Антиоха Кантемира: "А в Россах есть сатира, со князя Кантемира начавшаяся до днесь". {Новое издание "Не всio и не ничево". Журнал 1786 г. Текст с предисловием Е. А. Ляцкого. Чтения в обществе истории и древностей российских при Московском университете за 1898 год.} Несмотря на отсутствие документальных данных, есть основания предполагать, что в формировании мировоззрения самого выдающегося представителя русской революционной общественной мысли XVIII века, А. Н. Радищева, творчество Кантемира тоже сыграло далеко не последнюю роль.

   Не потеряли своего значения сатиры Кантемира и для литературного движения начала XIX века. Об этом свидетельствуют отзывы о Кантемире В. А. Жуковского, К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, К Н. Батюшкова, Н. И. Гнедича и других писателей.

   Остроумная сатира Кантемира была по достоинству оценена Грибоедовым. В изображении нравов и быта старой патриархальной Москвы, с одной стороны, и в обличительных речах Чацкого - с другой, Грибоедов следовал традициям Кантемира, впервые изобразившего и изобличившего варварскую и пораженную умственной спячкой, упрямую московскую старину.

   Творчество Кантемира привлекало к себе внимание Пушкина. В статье "О ничтожестве литературы русской" (1834) великий поэт с уважением упомянул имя "сына молдавского господаря" А. Д. Кантемира рядом с именем "сына холмогорского рыбака" М. В. Ломоносова.

   Из всех русских писателей XIX века, пожалуй, самым внимательным читателем Кантемира был Гоголь. В 1836 году он приветствовал издание сочинений Кантемира, предпринятое Д. Толстым, Есиповым и Языковым; в 1846 году в статье "В чем же, наконец, сущность русской поэзии" Гоголь подчеркнул важную роль Кантемира в развитии сатирического направления в русской литературе. {Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, т. 8. М., 1952, стр. 198-199 и 395.}

   Историки литературы уже отмечали, что гоголевский "зримый смех сквозь незримые миру слезы" близок по природе к смеху Кантемира, сущность которого была определена им в следующих словах: "Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу". Нити преемственности, идущие от Кантемира через XVIII век к русской литературе XIX века и, в частности, к Гоголю, видел Белинский. О первом русском сатирике как далеком предшественнике Гоголя и натуральной школы великий критик писал в статье 1847 года "Ответ "Москвитянину"". В последние годы своей жизни, в разгаре борьбы за реальное направление в русской литературе, критик неоднократно возвращался к имени и примеру Кантемира. В статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года", написанной за несколько месяцев до смерти, Белинский с особенной силой подчеркнул жизненность линии, намеченной в русской литературе Кантемиром. {В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 10. М., 1956, стр. 289-290.}

   За время, отделяющее нас от Кантемира, русская литература прошла богатейший путь развития, выдвинула значительное количество гениальных творцов и выдающихся талантов, создавших художественные ценности непреходящего значения и получивших всемирное признание и славу. Выполнив свою историческую роль, творчество А. Кантемира, писателя, который "первый на Руси свел поэзию с жизнью", утратило с течением времени значение фактора, непосредственно формирующего эстетические вкусы и литературное сознание. И тем не менее пытливый и вдумчивый читатель наших дней найдет в творчестве первого русского сатирика, пусть даже в зачаточных и несовершенных формах, выражение многих благородных чувств, идей и понятий, волновавших и вдохновлявших всех выдающихся русских писателей XVIII, XIX и XX веков. Мимо творчества Кантемира не может пройти равнодушно тот, кого интересует история лучших традиций русской литературы. Строителям новой, социалистической культуры, нам близко и дорого имя Антиоха Кантемира, неутомимого искателя "кореня самыя правды", писателя-гражданина и просветителя, внесшего огромный вклад в развитие русской литературы и заложившего первые основы международной известности русского художественного слова.