Курочкин Василий Степанович - И. Г. Ямпольский. Поэты "Искры"

кругах русского общества, как и оригинальное творчество искровцев, способствовали революционизированию общественного сознания.

   Вершиной переводческой деятельности искровцев являются песни Беранже в переводе В. Курочкина. Они представляют особый интерес заслуживают специального рассмотрения.

   Беранже знали в России еще в начале XIX века, но только в 1850-1860-е годы он приобрел (в большой степени благодаря Курочкину) широкую читательскую аудиторию. Однако оценки творчества Беранже резко расходились. Одни считали его "апостолом безнравственности" (А. К. Толстой) {Письмо к жене от 3 июля 1855 г. // Толстой А. К. Собр. соч. М, 1964. Т. 4. С. 78.} и "певцом анакреонтических предметов, достойных самой ветреной юностч" (Дружинин), {"Повести и рассказы И. С. Тургенева" // Дружинин А. В. Т. 7. С. 346.} а другие подчеркивали глубоко народный характер его поэзии; по их словам, это был человек, стремившийся "к достижению блага народного" (Добролюбов), {Рецензия на "Песни Беранже" // Добролюбов Н. А. Т. 3. С. 441.} писатель, произведения которого "внушены идеями гуманности и улучшения человеческой участи" (Чернышевский). {"Очерки гоголевского периода русской литературы" // Чернышевский Н. Г. Т. 3. С. 302.} Именно так смотрел на Беранже и Курочкин, давший русскому читателю подлинно демократического поэта. Недаром в качестве вступительной статьи к последнему, шестому, изданию своих переводов он перепечатал часть рецензии Добролюбова.

   Каковы же те принципы, которые характеризуют Курочкина - переводчика Беранже?

   В них есть немало пропусков и изменений, вызванных цензурными условиями того времени. Так, он систематически исключал нелестные и кощунственные упоминания о монархах, скипетре, короне, боге и пр. ("Падающие звезды", "Старый капрал", "Кукольная комедия", "Сон бедняка" и др.). Но наряду с этими вынужденными смягчениями оригинала Курочкин нередко вносил в песни Беранже отдельные изменения и совершенно независимо от цензуры. В предисловии к первому изданию своих переводов он сам характеризовал их как отчасти переводы, отчасти "переделки", в которых он, впрочем, тоже стремился "не изменять духу подлинника".

   Характеры, бытовые черты, общественно-политические отношения, обрисованные в переводных произведениях, русские читатели издавна привыкли применять к аналогичным явлениям окружающей их социальной действительности. Подобным образом воспринимались, конечно, и песни Беранже. Одной из существенных особенностей переводов Курочкина было то, что он активно содействовал такому восприятию.

   Поэт прибегал при этом к разнообразным приемам. Французские имена он часто заменял русскими или, во всяком случае, более привычными для русского уха либо вовсе опускал их. В ряде переводов не воспроизведены географические названия, что создавало возможность расширительно толковать сюжет и отдельные образы стихотворения и облегчало читателям перенесение места действия в Россию. "L'aveugle de Bagnolet" озаглавлен Курочкиным "Слепой нищий"; нет упоминаний о Bagnolet и в тексте перевода. В "Соловьях" речь идет опять-таки не о Париже, как у Беранже, а вообще о "столице веселья и слез"; благодаря этому все, о чем говорится в стихотворении, могло быть в равной степени применено и к русской столице.

   Лексика переводов Курочкина действовала на восприятие читателей в том же направлении. Поэт вводил иногда такие слова, которые придавали содержанию песен Беранже русский колорит. Он сознательно употреблял кое-где разговорные и идиоматические выражения, диалектизмы и пр. Таковы "налей-ка мне по рубчик" в "Расчете с Лизой", "детина" в "Будущности Франции", "стоит двух, кто не был бит" в "Уроке", "служивые" в "Песни труда", "парень не один" (вместо "sujets" - подданные) в "Царе Додоне". В "Уроке" вместо "А, В, С" в рефрене каждый раз повторяется "Буки-аз, буки-аз", а в переводе строк "n'as tu pas du honte De prendre un n pour un u?" ("не стыдно ли тебе принимать "n" за "u"?") появляется "Это иже, а не наш". Не то важно, конечно, что французское "u" заменено русским "и"; это совершенно естественно, поскольку речь идет о смешении букв, имеющих сходное начертание; более существенно, что все буквы носят у Курочкина старинные русские названия. Вместе с именем "Митя", выражением "стоит двух, кто не был бит" они сразу переносят нас в русскую обстановку.

   Повторяю, мы имеем дело не с бессознательным приспособлением переводимых произведений к своей собственной стилистической системе, свойственным в той или иной мере большинству переводчиков, а с вполне осознанными и последовательно проводившимися переводческими принципами. В ряде переводов специфически французские бытовые явления и понятия опять-таки заменены русскими. Вместо "petits Jesuits billeux" (маленькие желчные иезуиты) мы находим у Курочкина: "Мелки шпиончики, но чутки; В крючках чиновнички ловки" ("Будущность Франции"). В стихотворении "Кукольная комедия" ("Les negres et les marionnettes") говорится об английском капитане, который вез негров "из Африки далекой" в Америку. Негры мрут как мухи; капитан, чтобы поднять их настроение, показывает им театр марионеток. И вот Курочкин заменил Полишенеля Петрушкой, a "monsieur le commissaire" (господина комиссара) будочником, то есть натолкнул читателя на то, чтобы видеть в неграх не только негров, но и русских крепостных, а в работорговце, везущем их на невольничий рынок,- отечественное "благородное сословие". Недаром этот перевод, как особенно вредный с точки зрения цензурного ведомства, был в 1866 году вырезан из "Собрания стихотворений" Курочкина. В "Сне бедняка" исчезло решительно все, что прикрепляет действие к Франции. В рефрене вместо "Void venir l'huissier du roi" (Bот идет королевский судебный пристав) все время повторяется "Подать в селе собирают с утра", а вместо имени крестьянина "Jacques" - "кормилец"; заглавие тоже вместо "Jacques" - "Сон бедняка".

   Таким образом, этот разоряемый непосильными налогами крестьянин в переводе Курочкина столько же русский, сколько француз, и, пожалуй, даже скорее русский: в стихотворении несколько раз повторяется специфически русское слово "кормилец", а в одном месте даже "вечор" ("Боже! недаром стонал он вечор"). В "Доброй фее" появляется "зерцало", отсутствующее, конечно, у Беранже ("Перед зерцалом глядела Фея в судейский устав").

   Но дело не ограничивается подобными заменами. Иногда поэт вводил в текст Беранже прямые указания на факты русской политической и общественной жизни. Один из ярких примеров ("Навуходоносор") был в иной связи приведен выше. В стихотворении "Над цензурою, друзья..." это сказалось еще более резко. Курочкин перевел только рефрен из "La censure" Беранже, а остальные два четверостишия - о министрах Головнине и Путятине, о реформах, о Герцене - полностью принадлежат, разумеется, ему самому. В "Господине Искариотове", самое заглавие которого является замечательной находкой, прекрасно переданы общий замысел и построение "Monsieur Judas", но отдельные детали тоже почти все приближены к русской обстановке 1860-х годов. У Беранже нет строк о "гласности", о "всеобщем зле от взяток" и пр. Как видно из черновых набросков на полях принадлежавшего ему экземпляра песен Беранже, Курочкин, приступая к переводу этого стихотворения, сразу решил заменить ряд мотивов оригинала другими: возле второй строфы он написал "гласность", возле третьей - "взятки". {Этот экземпляр ("Oeuvres completes", Paris, 1836) хранится в Гос. литературном музее в Москве.}

   Эта черта переводов Курочкина особенно беспокоила правительственные круги. Самый выбор песен Беранже для переводов был во многих случаях тесно связан с фактами русской политической жизни. Чиновник особых поручений министерства внутренних дел граф П. И. Капнист писал о Курочкине в "Очерке направления русской лирической поэзии с 1854 по 1864 г.", составленном по поручению министра внутренних дел П. А. Валуева: "Обладая гибким и звучным стихом, г. Курочкин посвятил себя преимущественно не переводам, а переделке на русский лад песен Беранже. Сохраняя часто дух подлинника, он очень ловко умеет применять разные куплеты Беранже к нашим современным обстоятельствам, так что, в сущности, Беранже является только слепым орудием, и под прикрытием его имени г. Курочкин преследует свои цели, например: известно, как в последнее время пристрастно смотрит периодическая литература наша на отношения нашего дворянского сословия к народу: г. Курочкин, принадлежа к гонителям высших слоев нашего общества, переводит известную пиесу Беранже "Маркиз де Караба", где между прочим находятся подобные стихи:

  

   ...Слушать, поселяне!

   К вам, невеждам, дряни,

   Сам держу я речь.

   Я - опора трона

   и т. д. {*}

   {* "Собрание материалов о направлении различных отраслей русской словесности за последнее десятилетие и отечественной журналистики за 1863 и 1864 гг.". Спб., 1865. С. 104.}

  

   Нечто аналогичное можно сказать о возникновении ряда других переводов. Когда в связи с ростом революционного движения шпион, агент тайной полиции становится бытовым явлением русской жизни, Курочкин переводит "Господина Искариотова". В связи с революционной ситуацией и надеждами демократических кругов на то, что в ближайшее время в России произойдет переворот, Курочкин переводит стихотворение "Птицы". Беранже написал его на прощание своему другу поэту Арно, изгнанному из Франции в 1816 году. Курочкин же, по свидетельству современников, переводя "Птиц", имел в виду Герцена и Огарева. {Пятковский А. Две встречи с А. И. Герценом // "Наблюдатель". 1900, N 2. С. 289-290; "Русская муза" / сост. П. Я<кубович>. 3-е изд. Спб., 1914. С. 269. Намекает на это и чиновник особых поручений Министерства внутренних дел Ю. М. Богушевич в своем донесении о журнале "Век": ""Птицы" Курочкина - аллегорическое воззвание к каким-то вольным птицам и голосам, улетевшим от нас и долженствующим скоро возвратиться" (Дело Особ. Канцелярии министра нар. просвещения, 1862, N 94. Л. 36 об. // ЦГИА, ф. 773.} Это к ним относятся прочувствованные строки рефрена:

  

   Зима их выгнала, но к нам

   Они воротятся весною.

  

   Отметим и такой факт приближения Беранже к современности. В перевод стихотворения "Les infinement petits ou la gerontocratie", напечатанный под заглавием "Будущность Франции" летом 1871 года, Курочкин ввел строку "Париж войсками осажден", которая, без сомнения, напоминала читателям о недавних событиях франко-прусской войны и Парижской коммуны.

   Историческое значение и идейное содержание переводов Курочкина, их большая роль в политической борьбе своего времени метко охарактеризованы в стихотворении Демьяна Бедного "Знаменательные поминки". Демьян Бедный говорит здесь о том, "как трогательны были усилия Курочкина Василия, Прикрывая усмешкой язвительность, Балансируя на цензурном ноже, Разъедать крепостную действительность Мотивами Беранже". {"Лит. газета". 1932, 17 июля, N 32. Те же переводческие принципы лежат в основе некоторых других произведений Курочкина, в первую очередь - "Принца Лутони". Недаром в предисловии к "Принцу Лутоне" он называет себя "автором-переводчиком". Но есть у Курочкина и переводы иного типа - например, переводы Барбье, Мюссе, Виньи.}

   Разумеется, не все переводы Курочкина равноценны: в некоторых из них имеются невыразительные места, не переданы существенные детали. Курочкин не всегда сохранял неизменным количество строк в строфе, ее ритмический рисунок, расположение рифм, менял, как мы видели, отдельные мотивы. Вообще он не стремился к буквальной точности перевода, но в большинстве случаев великолепно передал и идейный смысл и общие художественные принципы оригинала и в то же время сделал Беранже, по выражению одного критика, "как бы русским народным поэтом". {Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы. С. 491.} Нередко в переводах Курочкина хорошо передана интонационная основа стиха Беранже. По словам К. И. Чуковского, "отчетливость синтаксиса, выразительность и блеск интонаций" являются главным достоинством и Василия Курочкина и другого замечательного переводчика этой эпохи - М. Л. Михайлова. {Чуковский К. Искусство перевода. М.; Л., 1936. С. 153. Высокую оценку переводов Курочкина из Беранже дал также Н. М. Любимов; см. его книгу "Несгораемые слова" (М., 1983. С. 88, 255).} Очень удавались Курочкину рефрены песен Беранже, бывшие камнем преткновения для ряда переводчиков. Многие он перевел совершенно точно, другие - близко к оригиналу, а некоторые заменил своими, для них оригинал послужил лишь исходным пунктом. Так, например, не Беранже, а Курочкину принадлежат широко известные и близкие к духу поэзии Беранже рефрены "Слава святому труду" из "Песни труда" ("Les gueux") и "Какое счастье! Честь какая! Ведь я червяк в сравненьи с ним!" и т. д. из "Знатного приятеля" ("Le senateur").

   Переводы Курочкина из Беранже - одно из значительных явлений литературы середины XIX века. Они принадлежат к числу тех творческих переводов, вернее - пересозданий, которые органически входят в русскую литературу и воспринимаются как оригинальные произведения.

  

   У каждого из поэтов "Искры" были свои особенности, свои пристрастия, свой поэтический голос. Они были людьми разной степени таланта. Но вся их поэтическая и журналистская деятельность вливалась как составная часть в мощное демократическое литературно-общественное движение середины XIX века; они примыкали к тому поэтическому направлению, во главе которого стоял Некрасов.

   В своих лучших образцах поэзия искровцев вошла в сознание демократической интеллигенции не только 1860-х годов, но и последующих десятилетий. Об этом говорят многочисленные сочувственные упоминания о В. Курочкине и "Искре" М. Горького в его статьях, письмах и художественных произведениях. Н. К. Крупская не раз вспоминала о том, какой популярностью пользовались поэты "Искры" у людей ее поколения, в семье Ульяновых, как много стихотворений искровцев знали и Ленин и она. В своей статье по поводу первого издания сборника "Поэты "Искры"" она писала: "Поэты "Искры", их сатира имели несомненное влияние на наше поколение. Они учили всматриваться в жизнь, в быт и замечать в жизни, говоря словами Некрасова, "все недостойное, подлое, злое", они учили разбираться в людях... Мне кажется, что на нашу оценку людей сильнейшее влияние оказали поэты "Искры"". {"Лит. газета", 1934, 10 авг.}

   Искровцы оказали несомненное воздействие на дальнейшее развитие русской демократической поэзии, в первую очередь сатирической и юмористической. В связи с этим уместно вспомнить о поэзии "Сатирикона", и прежде всего Сашу Черного. Уже в наши дни политическая острота и злободневность поэзии искровцев, ее техническая оснащенность были восприняты Маяковским и Демьяном Бедным и целым рядом других советских поэтов, сыграв известную роль в выработке их поэтического стиля.