Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна - А. Хомяков

ерковь?

   Хомяков считает, что не догматические расхождения лежали в основе событий, определивших откол Запада от единой Вселенской Церкви. Он считает, что не какие-либо исторические факты сыграли роковую роль в дальнейшем общении Запада и Востока. Нет, он считает, что центром всего и определяющим началом событий, стала измена Христовой любви, случившаяся на Западе. Единение любви было нарушено, - и этим определилось всё последующее.

   Ещё задолго, до раскола поместная испанская церковь внесла в чтение Символа Веры, слово "филиок", т.е. (утвердила исхождение святого Духа не только от Отца, но и от Сына, - "иже от Отца и Сына, - "филиок", - исходящего).

   Поместная церковь в Испании приняло это разночтение, как должное, и оно постепенно распространилось за пределы страны. Это было началом и залогом больших и существенных расхождений. По существу Церковь имела верное средство не допустить последствий, возникших в одной из провинциальных церквей Испании. Достаточно было бы поставить вопрос о "филиоке" на рассмотрение Вселенского Собора. Он смог бы вполне авторитетно и в полной мере разрешить его, сославшись на тексты священное Писания и подкрепить своё постановление священным Преданием.

   Вместо этого папа Николай, не считаясь мнением всей вселенской Церкви- (всего Тела Христова) - присвоил возникшему казусу "филиоке", право на самостоятельность.

   Хомяков пишет: " Действием своим, т.е. самовольным изменением символа, Римский мир, заявил, что в его глазах, весь Восток, есть - "илот", в делах веры. Право решения вопросов догм, присвоилось церкви областной".

   И этот акт Запада, нарушивший единство любви, не только отторг его от Вселенской Церкви, но и предопределил дальнейшее углубление раскола: " Подлинная вера не может сохраняться там, где оскудела любовь".

   Закон любви, подменился утилитарным рационализмом и как ни странно узаконивал протестантизм: " В католицизме зрело зерно реформации, западная церковь обратила человека в раба и в следствии этого нажила в нём судью".

   Отказавшись от единой соборной жизни со всей Вселенской Церковью, католицизм отказался от правильного понимания мистической сущности церковного тела. Он принял случайный критерий человеческого разума в делах веры, и тем самым определил относительность этого критерия.

   В результате, католицизму понадобился догмат о непогрешимости Папы, чтобы как-либо заполнить место понятием непогрешимости Церкви в её совокупности и целостности.

   И у католиков и у протестантов с одинаковой силой действует принцип крайнего рационализма, утрата целостного духа. Разница в том, что:

   а) в протестантизме рационализм идеалистичен, а у католиков материалистичен.

   в) католицизм начал отрицать догмат и заменил его преданием поместной церкви.

   с) протестантизм пошёл дальше, и в своём отрицании догмата, как живого предания, утвердил предание внецерковное и случайное

   Так что этот казалось бы мизерный шаг "филиоки", привёдший к расколу, предопределил внецерковное одиночество западного человека, сделал его молитву схоластически рациональной.

   Отвернувшись от общей базы любви и расколовшись на два враждующих лагеря внутри себя, Запад, увлечённый внутренней полемикой, всё время ходит на поверхности и не касается корней религиозной жизни. Споры о значении сверхдолжных заслуг, о силе и смысле молитвы, о взаимоотношении веры и добрых дел, - объясняются коренной неправильностью в постановке вопросов.

   Большинство этих вопросов для Церкви просто не существует, а если и существует то легко разрешается на основе закона Любви, которой пронизана Церковь.

   Католицизм связан неразрывными узами с грехами протестантизма, следовательно, у них грехи общие, и ущербность любви и единства тоже.

   Отчего вытекает, что православие не болевшее всеми этими заболеваниями "рационализма", после раскола Церкви, идёт своим путём и совершенно другим.

   Перед тем, как перейти к определению настоящего вселенского смысла православной Церкви, (по Хомякову), интересно посмотреть на ту характеристику, которую он даёт Востоку и Западу, в некоторых вопросах:

   "Мудрость Запада учит закону любви, а юродство Востока, - о силе и даре любви.

   Мы знаем, что Церковь не ищет Христа, (как ищут его протестанты), Церковь обладает Им, и обладает и принимает Его постоянно, внутренним действием любви, не испрашивая себе внешнего признака Христа, созданного верованием Римлян"

   " Малая песчинка, не получает нового бытия, от массы, от груды, в которую её забросил случай. Таков и человек в пространстве.

   Кирпич, заложенный в стене, нисколько не изменится и не улучшится от места, в которое его заложила рука каменщика. Именно таков, человек в романизме.

   Но частица вещества, усвоенная живым телом, сращивается и делается неотъемлемой частью его организма, и сама получает от него новый смысл и новый импульс жизни.

   Таков человек в Православии".

   " Три голоса громче других слышаться в Европе:

   Рим провозглашает, - " Повинуйтесь и веруйте моим декретам"

   Протестанты говорят, -" Будьте свободны и постарайтесь создать себе хоть какое-нибудь верование"

   А Церковь взывает, - " Возлюбите друг друга да единомыслием исповемы, - Отца и Сына и святого Духа".Вот в чём, считает Хомяков, и разница между православием и западным христианством.

   Он её наглядно на этих примерах показывает и добавляет, что " разница в самой сути понимания духовной жизни, в самом мистическом отношении к Церкви и к пребывании в ней".

   Постановка вопроса, ответы, сопоставления и анализ Церкви, после раскола, позволили Самарину назвать Хомякова первым русским православным богословом.

   Полемизируя с Западом, Хомяков основывает своё учение об истинной соборности, на том как её исповедует православная Церковь.

   Отправным моментом, ему служит окружное послание Восточных Патриархов 1848 года, написанное в качестве ответа Папе Пию IX , на первые попытки Рима провозгласить догмат о непогрешимости Папы.

   В послании написано:

   "Непогрешимость почиет единственно во вселенскости Церкви, объединённой взаимной любовью. И неизменяемость догмата, равно как и чистота обряда, вверена охране не одной иерархии, но и всего народа церковного, который есть Тело Христово".

   Хомяков понял, какое решающее значение имеет эта формулировка в посланиях Патриархов. Именно в ней, после многовекового перерыва, чуть ли ни со времени Вселенских Соборов, Восточная Церковь, ясно определила свою мистическую сущность.

   А в глубине церковной жизни, этот голос православия имел такую же силу и значение, столь же огромное, как для католиков, провозглашение непогрешимости.

   Вчитываясь в патриаршее послание, поражаешься его надвеременностью: написано оно было в 1848 году, на "злободневную тему", и полностью отвечало ему, и вместе с тем, оно могло быть написано давно, в какие-нибудь V - VI века. Ведь церковная тема и основная истина, по сути, оставались надвременными. А отсюда выходит, что в истинной Церкви нет церкви учащей и поучаемой. Истина лежит в полноте, и только в полноте Христова Тела, а отдельные её члены, - миряне, иерархи и пр., - неизбежно могут ошибаться и грешить против истины.

   Постижение сущности Церкви не возможно одним разумом.

   Самарин, в предисловии к богословским сочинениям Хомякова, написал: " Я признаю, подчиняюсь, покоряюсь, стало быть, я верую. Церковь принимает в своё лоно только свободных".

   Задача Хомякова сводилась, к раскрытию изнутри существа Церкви. Главная мысль его, что сущность Церкви сводиться к "живому её организму".

   Какими же законами управляется этот живой организм?

   Что есть его мотор? Кто или что придаёт ему жизнь?

   Основная категория познания, есть любовь. Источник познания и единственная гарантия религиозной истины, тоже заключена в любви.

   ЛЮБОВЬ и только она, определяет собой настоящую соборность. Но эта СОБОРНОСТЬ, должна быть свободной. И как вывод: ЦЕРКОВЬ объединяет в себе СВОБОДУ в ЛЮБВИ.

   Хомяков утверждает: " Всякое верование, есть акт свободы и непременно исходит из свободного предварительного исследования. Церковь одна. Церковь, это не множественность лиц, она единство благодати, живущей во множественности творений. Только лишь в отношении земного, она делится на видимую и невидимую.

   На самом деле, видимая Церковь (живых людей) находится в постоянном общении со всем Телом Христовым и своею главою - Самим Христом.

   Основными церковными признаками, являются святость и внешняя неизменность".

   И восклицает: " Чем святилась бы земля, если бы Церковь утратила свою святость?! Внешнее - единство Церкви выявляется в общении таинств, внутреннее - в единении Духа.

   Авраам, спасся тем же Христом, как и мы - будущим Искупителем. Когда падает кто из нас, он падает один, но никто один, не спасается, - спасающийся спасается в Церкви!"

   Приведу здесь и дальше его слова:

   " Выше всего в Церкви любовь и единение. Если они наличествуют, то всё творит Божественная благодать".

   "Неведение, - неизбежный удел каждого лица в отдельности, так же как и грех. Лишь в соборном единении любви возможно преодоление этого неведения. Но с другой стороны, Дух Божий не доступен нашему разуму, а только полноте человеческого духа, под наитием благодати. Церковь, в её полноте, как духовный организм, не есть ни собирательное существо, ни существо отвлечённое, - это есть Дух Божий, который знает сам себя и не может не знать".

   "И настоящая церковная вера, есть дар благодати и в то же время акт свободы".

   "Человек находит в Церкви самого себя, но себя не в бессилии духовного одиночества, а в силе единения со своими братьями по вере и со своим Спасителем.

   Церковь, есть откровение святого Духа, даруемое взаимной любви христиан. Её назначение, - спасение душ и блюдение истин и откровенных тайн в чистоте"

   "Связи, соединяющие земную Церковь с остальным человечеством, нам неведомы, а потому мы можем предполагать строгого осуждения всех, пребывающих вне Церкви"

   "Не Христа ли любит тот, кто любит правду?

   Не его ли ученик, тот, чьё сердце открыто для сострадания и любви?

   Не единственному ли Учителю, явившему в Себе совершенство любви и самоотверженности, подражает тот, кто готов жертвовать счастьем и жизнью за братьев?"

   " Мы свободны, потому что свободу завоевал нам Христос, принеся себя в жертву ради нас".

   " Тот кто отрицает христианское единство, тот клевещет на христианскую свободу. Ибо единство, - её плод и её проявление".

   Попробуем сделать вывод из всех высказываний Хомякова о сущности Церкви и церковной жизни.

   Получается, что Церковь, есть живой организм, объединённый взаимной свободной любовью, составляющий единство во Христе живых и мёртвых своих членов.

   Каждый человек, живущий церковно, приобретает себе благодатную жизнь и сращивается с Церковью. Никакими рациональными выкладками сущность Церкви познать нельзя. Чтобы её понять, надо жить в ней и с ней, носить её в своём сердце.

   Церковь есть жизнь целостного Духа и охватывает сущее во всех его проявлениях.

   Надо понять, чем являются для Церкви эти два источника и в чём разница в отношении к ним западного христианства и православия.

   Хомяков: " Дух Божии является в Церкви многообразно: в Писании, в Предании, и в делах" Не лица хранят Предания и пишут Писания, а Дух Божий, открывающийся в них. Писание, Предание и дело, это в области "внешнего". А "внутри" же них, один только Дух Божий. Поэтому всякое писание, которое Церковь по наущению Духа Божия признаёт своим, есть священное Писание.

   Разница между Писанием и Преданием в том, что Писание есть Предание начертанное, а Предание, - живое Писание.

   Вся Церковь, во всей её целостности начертала священные Писания, она же даёт им жизнь в священном Предании.

   И оспариваемое в протестантстве авторство Апостолов в Евангелии и Посланиях, совершенно абсурдно и не меняет отношения к ним Церкви. Если встать на их путь доказательств, то мы быстро поймём, что важен не автор, написавший их, а то что Церковь признаёт их своими.

   В православии Писания исходят от нас, - то есть от полноты Святой и Вселенской Церкви. А потому они не могут быть отняты от нас. Нужно понять, что Библия не есть только книга написанная. Ибо то, что в ней написано, есть визуальная (видимая) оболочка самой Библии. А на самом деле, Библия есть книга мыслимая, книга как разумеваемое начало"

   Нам предстоит разобраться в самом существенном и сложном вопросе Хомяковского учения. То, что он говорит о Церкви.

   Что же с его точки зрения является критерием подлинной церковности? Какой авторитет может подтвердить эту подлинность? Где гарантия того, что Церковь не уклонилась от христианского пути, не перестала уже быть Христовой и единой Вселенской Церковью?

   У католиков на этот вопрос отвечает догмат о непогрешимости Папы.

   Протестанты ищут ответа на него в исследовании отдельных лиц.

   Каков православный ответ?

   Хомяков, говорит, что он вытекает из самого существа православного понимания Церкви.

   " В православии, никакого главы Церкви, - ни духовного, ни светского, - мы не признаем. Христос есть глава церкви. Церковь не авторитет, а истина".

   " Непогрешимость почиет единственно на вселенскости Церкви, несёт её весь народ церковный, - подлинное Тело Христово. Истина там, где беспорочная святость, то есть в целостности Вселенской Церкви".

   " И Вселенская Церковь больше, чем даже Христовы Апостолы, которые являются лишь частью её. Где подлинная любовь, свобода и единство во Христе, - там и Церковь. Даже авторитет Вселенских Соборов не есть авторитет, или, во всяком случае, не является авторитетом на основании юридической законности их состава и их работы".

   Хомяков, говорит, что правильно созванный Собор, может быть, воспринят церковным народом, как собор разбойничий, а одинокий голос какого-либо рядового члена его, идущий в разрез с голосами всех - может в церковном сознании быть единственным подлинным выразителем голоса Церкви.

   Так это было, когда святой Афанасий Великий, в скромном сане диакона противостоял арианствующему собору и воплощал в себе церковную истину. Так же, как это было во времена св. Максима Исповедника.

   Таким образом, Вселенские Соборы не определяют существа Церкви и не несут на себе обязательности церковной непогрешности.

   Авторитетность подлинных Вселенских Соборов определятся тем, что они свободно санкционированы всем церковным народом, при чём эта санкция совершенно лишена какого бы то ни было юридического характера.

   Последний авторитет находится в самом церковном организме, а он живёт по законам Духа, который есть соборность в любви.

   Из всего сказанного об учении Хомякова, с неизбежностью в терминах, сложных психологических и рациональных обобщениях, можно сделать один вывод, что не всё сводиться к секуляризированной мысли. Всё гораздо глубже и только целостному духу доступно проникновение в тайны веры и жизни. И хотя достижение этой духовной гармонии трудно и мало кому даётся, но однажды достигнув, человек может как бы проецировать истину свободного духа любви на все отрасли своей воли.

   Эта проекция, у Хомякова, распространяется и на вопросы исторические, на попытки разгадать взаимоотношения знания и веры. Значение исследований Хомякова определяется даже не в конкретных выводах, а в стремлении постигнуть эту "единую" целостность и проследить разницу между Западом и Востоком. Он рассматривает Запад с точки зрения его эмпирического несовершенства, а к Востоку он относится, как к миру ещё не воплощённого идеала. Наверное, в этом есть слабая сторона его философских раздумий. Читателю, не подготовленному, может показаться сложным разобраться, где же лежит истина у Хомякова, т.к. у него существуют две мерки для определения того, чему он сочувствует и то, что он осуждает. Если бы он в изучаемых областях говорил об одном и том же, - или об эмпирическом несовершенстве в достижении идеала, или об ИДЕАЛЕ не нашедшем своего воплощения.

  

   Париж, 1929 г.