Потанин Григорий Николаевич - Три народности в Восточной Азии

, что у насъ, во время странствован³й по сѣверо-восточному Тибету, всегда были рабоч³е и слуги изъ тангутовъ. Одинъ изъ нихъ, Самбарча, оказался неоцѣненнымъ товарищемъ въ моихъ работахъ; это былъ человѣкъ въ родѣ Тургеневскаго Калиныча; онъ любилъ природу, зналъ окрестности своей деревни Гамаки и всѣ ихъ естественныя произведен³я; зналъ, гдѣ какая трава растетъ, гдѣ какое насѣкомое водится, гдѣ искать скорп³оновъ, какъ отыскать корень бонва, хотя ростокъ его еще не показался изъ земли. Собиралъ онъ для меня насѣкомыхъ и растен³я съ увлечен³емъ; принести новый видъ, котораго еще не было въ нашемъ гербар³ѣ, для него было торжествомъ. Онъ всюду лѣзъ за сборомъ, и въ воду, и на деревья, и на крутыя скалы; иногда было страшно смотрѣть на него, когда онъ висѣлъ въ воздухѣ надъ дномъ оврага, наверху отвѣсной скалы, уцѣпившись ногами за кустъ. Онъ вернулся въ свою деревню раньше насъ, въ концѣ ³юля мѣсяца; когда осенью я пр³ѣхалъ туда же, онъ поднесъ мнѣ сюрпризъ - гербар³й осеннихъ растен³й своей родины. Онъ купилъ бумаги и началъ сушить растен³я. Все наиболѣе рѣдкое въ моемъ гербар³ѣ и въ энтомологической коллекц³и собрано Самбарчей. Это былъ усердный, трудолюбивый слуга и, кромѣ того, ловк³й и веселый человѣкъ. Онъ находилъ намъ потерявшихся ночью барановъ, онъ отыскивалъ удобную дорогу, которую cкрывали крестьяне, чтобы за указан³е ея сорвать барышъ, а въ свободные часы онъ распѣвалъ пѣсни, шутилъ и продѣлывалъ какую-то эквилибристику съ шестомъ въ рукѣ.

   Тангутовъ рисуютъ иногда угрюмымъ народомъ, но это несправедливо. Покойный ор³енталистъ Григорьевъ, пр³урочивая одно мѣсто у мусульманскаго географа Эдризи, именно мѣсто города Тюбетъ, отказывался видѣть подъ этимъ именемъ нынѣшн³й Тибетъ, а думалъ, что тутъ надо разумѣть Хотанъ или какой-нибудь другой мусульманск³й городъ восточнаго Туркестана. Краски, которыми рисовалъ Эдризи жизнь тюбетцевъ, пляски, наряды, веселье,- все это, казалось нашему ор³енталисту, такъ не идетъ къ дикимъ и угрюмымъ обитателямъ суроваго тибетскаго нагорья. Вѣрнѣе та оцѣнка народнаго характера тангутовъ, которая дана у Реклю въ его извѣстной книгѣ.

   Тангуты - народъ веселый, и улыбка на лицѣ тангута является ничуть не рѣже, чѣмъ у другихъ смертныхъ. Они имѣютъ пѣсни и пляски; женщины, возвращаясь съ полевыхъ работъ вечеромъ, часто поютъ хоровыя пѣсни. Пѣснями же прерываются работы иногда и въ срединѣ дня. Во время свадебныхъ пиршествъ дѣвицы и юноши поочередно выходятъ парами передъ публикой и пляшутъ подъ пѣсню, которую сами же и поютъ. На тѣхъ же свадьбахъ люди съ большою памятью поютъ большую сложенную былину о нѣкоемъ царѣ Гэсэрѣ.

   Если киргизовъ зовутъ французами средней Аз³и, а монголовъ нѣмцами, то тангутовъ можно назвать итальянцами.

   Здѣсь и ханжество сильнѣе, чѣмъ въ Монгол³и, и страсти ярче горятъ. Богомольцы здѣсь шляются повсюду; повсюду разсѣяны разныя святыни: здѣсь потѣющая пер³одически башня; тамъ нерукотворная, сама собою явившаяся статуя; еще далѣе статуя съ ростущими волосами, еще далѣе башня, не касающаяся основан³емъ земли и висящая въ воздухѣ, и т. д. Молельныя мельницы встрѣчаются на каждомъ шагу: и надъ домами вмѣсто флюгеровъ, и въ отдушинахъ домовъ, на горныхъ рѣчкахъ, движимыя водой, надъ воротами, движимыя вѣтромъ, но чаще всего въ рукахъ человѣка. Ихъ вертятъ не только монахи, но и свѣтск³е люди, особенно женщины. Какъ у насъ обыкновенная деревенская картина крестьянская - съ веретеномъ и прялкой, такъ въ Тибетѣ - женщина съ молельной мельницей въ рукахъ. Сойдутся на улицѣ двѣ женщины посплетничать; пока онѣ языкомъ перемываютъ косточки сосѣдей, руки неистово вертятъ мельницы, стержни которыхъ воткнуты въ пазуху шубы. И какъ реакц³ю противъ этого ханжества, здѣсь же вы услышите комическ³е разсказы въ родѣ средневѣковыхъ фабл³о, въ которыхъ изображается закулисная жизнь монастырей. Въ этихъ сказкахъ описываются похожден³я нѣкоего Аку Ртомбу; въ нихъ разсказывается о его забавныхъ продѣлкахъ въ женскихъ монастыряхъ, которыя онъ совершалъ, будучи переодѣтъ въ женское платье, о его паломничествѣ въ Хлассу и издѣвательствѣ надъ самимъ Далай-Ламой.

   Нельзя сказать, чтобы въ этой странѣ будд³йскихъ святителей жизнь въ монастыряхъ проходила тихо и безмятежно. Въ тѣхъ самыхъ монастыряхъ, откуда расходится по всей средней Аз³и слово о мирѣ и любви, часто происходятъ бурныя и кровавыя истор³и. Тангуты вообще народъ горяч³й и рѣшительный. Въ Лабранъ мы прибыли, когда только-что закончилась кровавая истор³я. Мѣстная парт³я начала интриговать противъ иноземца, попавшаго въ нюрбы, т.-е. въ казначеи монастыря; его обвинили въ сожительствѣ съ матерью лабранскаго гэгэна; народъ возмутился и напалъ на домъ, въ которомъ жилъ нюрба; въ счастью его, онъ былъ въ это время у гэгэна. Народъ началъ брать домъ приступомъ, приверженцы нюрбы защищались, и нѣкоторые были убиты; домъ былъ взятъ и сожженъ: онъ былъ деревянный. Нюрбѣ при помощи гэгэна удалось бѣжать, но потомъ онъ былъ все-таки найденъ и убитъ. Другая кровавая истор³я подготовлялась въ восточномъ Тибетѣ, когда мы были въ городѣ Сунъ-панѣ; окрестные тангуты, вѣры бонбо, получили извѣст³е, что въ княжествѣ Сомо регентъ, управляющ³й за малолѣтствомъ князя, воздвигъ гонен³е на секту бонбо, принуждая ея сторонниковъ обратиться въ секту хонь. Сунъ-панск³е бонбо при насъ устроили съѣздъ, нѣсколько дней совѣщались и порѣшили отправить войско въ княжество Сомо; мног³е ламы должны были, по рѣшен³ю съѣзда, сѣсть на коней, взять оруж³е и отправиться вмѣстѣ съ войскомъ на поле брани.

   Мы видѣли нѣсколько мелкихъ монастырей и три большихъ: Гумбумъ, Лабранъ и Джони, но съ жизнью монаховъ познакомились преимущественно въ Гумбумѣ. Въ этомъ послѣднемъ считается до 2.500 монаховъ, которые управляются тремя чиновниками, избираемыми на три года. Въ Гумбумѣ до 5 большихъ храмовъ, изъ которыхъ одинъ съ золотой крышей; но болѣе знаменитъ другой, небольшой храмъ, въ оградѣ котораго растетъ чудесное дерево; по разсказамъ ламъ, листья его бываютъ покрыты буквами или молитвами. Дерево это выросло на мѣстѣ, гдѣ былъ зарытъ послѣдъ Зонкавы, реформатора буддизма. Другая святыня въ Гумбумѣ - черепъ матери Зонкавы.

   О ламахъ часто высказываются мнѣн³я, что это праздный народъ и дармоѣды. Мнѣн³е это слѣдуетъ принимать съ ограничен³емъ. Въ Монгол³и надо различать два рода ламъ; одни живущ³е по хошунамъ, въ семьяхъ, друг³е - въ монастыряхъ. Первые - это большею част³ю постриженные въ дѣтствѣ; не задастся ламѣ грамота, онъ и остается дома, въ семьѣ. Так³е ламы, придя въ возрастъ, иногда обзаводятся женой и дѣтьми и занимаются хозяйствомъ; къ такимъ вовсе не идетъ назван³е дармоѣдъ; остающ³еся холостяками тоже пропитываются трудомъ собственныхъ рукъ, нанимаются въ рабоч³е при торговыхъ караванахъ и т. п. На чужой счетъ будто бы живутъ тѣ ламы, которые живутъ въ монастыряхъ; но и къ этимъ не ко всѣмъ приложима эта кличка. Нѣкоторая часть ламъ занимается торговлей; ни въ Монгол³и, ни въ Тибетѣ, отдѣльнаго торговаго сослов³я нѣтъ, вся торговля сосредоточена въ монастыряхъ въ рукахъ ламъ (за исключен³емъ тѣхъ монастырей, гдѣ поселились торговцы-китайцы). Затѣмъ нужно выдѣлить тѣхъ ламъ, которые занимаются изучен³емъ священныхъ книгъ, далѣе - тѣхъ, которые занимаются монастырскими ремеслами, переписыван³емъ и печатан³емъ книгъ, живописью, лѣпкой статуй и масокъ и т. п. Изъ остающагося процента еще нужно выдѣлить тѣхъ бѣдняковъ, которые, будучи привлечены въ монастырь набожнымъ настроен³емъ, кое-какъ перебиваются среди братьи, заработывая тѣмъ, что шьютъ и чинятъ на богатенькую братью, служатъ поварами, водоносами и пр. Остается небольшой процентъ дѣйствительныхъ дармоѣдовъ, которые проводятъ время въ странствован³яхъ изъ монастыря въ монастырь; но такихъ шалопаевъ не много, и ихъ вездѣ можно найти.

   Не нужно упускать изъ виду, что въ ламайскихъ монастыряхъ въ настоящее время собрано все лучшее изъ народа; всѣ тѣ лица, которыя имѣютъ, кромѣ обыкновенныхъ матер³альныхъ, еще и духовные интересы, тѣ, которые ищутъ знан³й, люди идеи, всѣ подобные люди идутъ въ монастыри, и другихъ учрежден³й, къ которымъ бы они могли примкнуть, въ Монгол³и и Тибетѣ нѣтъ.

   Въ Гумбумѣ на одномъ дворикѣ съ нами жило нѣсколько ламъ, и все это были люди не дурные и не лѣнивые. Тутъ жилъ художникъ Гэндунъ, который съ утра до вечера пропадалъ въ мастерской (онъ трудился надъ барельефомъ изъ окрашеннаго масла) и приходилъ только ночевать; далѣе, монахъ, который принадлежалъ къ ордену Джотпа, и потому мы его звали Джотпа, не зная его настоящаго имени; онъ вѣчно сидѣлъ на солнышкѣ и корпѣлъ надъ переписыван³емъ книгъ, прижимая одной рукой къ колѣнку листъ бумаги, оригиналъ и баночку съ разведенной тушью, а другой - водя по бумагѣ заостренной спичкой; онъ сколачивалъ деньжонки на дорогу, потому что собирался идти въ Хлассу на поклонен³е тамошнимъ святынямъ. Трет³й монахъ былъ портной; онъ тоже вѣчно сидѣлъ съ иглой въ рукѣ, и только отрывался, когда во дворъ входилъ какой-нибудь нищ³й или богомолецъ попросить милостыни; тогда онъ, кряхтя отъ боли, поднимался на свои больныя ноги и ковылялъ въ кухню за горстью муки; и какъ бы часто ни являлись просители, онъ съ равною невозмутимостью, молча и медленно, направлялся на кухню. Четвертый нашъ сосѣдъ по кельѣ былъ Ратна-Вала, веселый юноша лѣтъ 16-ти, горяч³й поклонникъ боговъ, бѣжавш³й въ Гумбумъ изъ Ордоса тайно отъ родителей. Одни изъ этихъ людей пришли сюда, потому что монастырь есть въ то же время и пр³ють для убогихъ; друг³е - потому, что разсчитываютъ въ монастырской жизни найти удовлетворен³е своимъ духовнымъ потребностямъ.

   Не знаю,- добрую ли память мы оставили по себѣ у гумбумскихъ монаховъ, но сами мы о нихъ унесли съ собою не дурную память.