Радищев Александр Николаевич - [письмо о китайском торге]

прибыток живущим по дорогам поселянам. К статье извоза можно присовокупить размножение плавания по Селенге, Байкалу и Ангаре; ибо мы видели по известиям лоцманов, что число судов, проходящих пороги, удвоится.

   Расход съестных припасов, усугубляяся в Иркутске, как то мы видели, может иметь благое действие на хлебопашество; а хотя оному и есть некоторые препятствия, по крайней мере, цены хлеба должны возвыситься к пользе поселян, не ставя в счет годы худого урожая, где прибавляющийся расход может быть иногда гибелью.

   Мы видели, что в торгу с Китайцами много променивают юфти (которую употребляют почти всю предельные с Российскою границею Мунгалы), и сие может иметь действие на размножение скотоводства. Наконец, возвышения повремянные пушного товара в пользу будут поселян или промышленников. Таковы суть выгоды торга с Китайцами. Я не мог поставить в счет продажу вообще излишней мягкой рухляди, то есть всей той, которая не расходится в России или не отвозится за границу, ибо если цена на некоторые статьи пушного товара с пресечения торга на Кяхте понизилась, но не на главные и не на становые. Сему утверждению мало верят даже и в самом Иркутске; но те, кои в торге Кяхтинском обращаются, должны признаться в истине мною сказанного; а доказательство тому короткое и ясное есть то, что товар на руках у промышленников не остается, и ныне, когда известно уже стало, что торг возобновлен будет, на месте промыслов товар поднялся только 1 процентом; но прибыль на Кяхте торгующих часто не на мягкую рухлядь, но на Китайской товар, и в том я согласен.

   Исчислим теперь, сколько возможно, пользы России и Сибири, от Китайских товаров ожидаемой.

   Мне кажется первою и все другие превосходящею пользою поставить можно вывоз из Китая в Россию шелка; мы видели, каким образом он нужен для шелковых тканей и размножившегося рукоделия сего в Московской губернии; наипаче размножился торг шелковыми платками, которыми ныне Московская губерния снабжает всю Россию. А кто не знает, сколь великой расход на оные! ибо они составляют головной женской убор простого народа среднего состояния.

   С немалою пользою, видели мы, можно вывозить Китайские шелковые материи по двум причинам: 1. По высокой цене Европейских, от низкого курса на Российские деньги происходящей. 2. Потому что китайцы начинают ткать с лучшим вкусом, то есть: по даваемым им Европейским образцам, и сей торг может в нынешнее время нарочито распространиться.

   Если можно почитать выгодою дешевую цену товаров иностранных, то Кяхтинской торг совершенно выгоден тем, что унизит цены на многие товары великого употребления; но я с моей стороны таковою выгодою почту разве всякой чай, опричь кирпичного, ибо чай сего рода служит только к роскоши крестьян и Братских, живущих за Байкалом и некоторых жителей других мест Сибири. То же сказать можно и о дешевизне даб и фанз, - но о сем будем говорить ниже, - также и заменяющих китайку товарах. Но поселяне Сибирские особо отменно обрадуются дешевым ценам сих товаров, то есть частию китаек, фанз, а особо кирпичного чая и даб, хотя нередко и к своему вреду.

   Исчислив таким образом все выгоды, которые происходят от торга с Китайцами на Кяхте, и следуя сделанному расположению, теперь скажу, что заступало его место во время его несуществования, то есть: куда обращалися Российские товары и чем заменяемы были Китайские; ибо нельзя подумать, да и противно было рассудку мыслить, что в обширном Государстве и лежащем в непрерывном протяжении граничащем с тремя частями света, если сообщение и торг с одним Государством прервется, чтобы товары, в сем торгу обращающиеся, все стали недействительны и смертию пораженны. Всяк беспристрастный признается в сем. Уменьшилися ли от пресечения Китайского торга звериные промыслы? Умалилося ли скотоводство? Оставил соху земледелец и удалился ли своего упражнения? Пройди все селения Сибири, вопроси всякого, которой питается промыслом звериным; не найдешь нигде, кто бы сказал, что он перестал ходить в лес для того, что торг с Китайцами пресекся. Всяк тужил, когда торга не было, но не о том, что товар с рук не шел, но о том, что не было Китайских товаров. И так, можно заключить с вероподобием, что пресечение торга на Кяхте на звериные промыслы не имело действия худого. Думать можно, что цена пушных товаров при открытии торга на Кяхте возвысится, но причина тому будет иная и самая та, от которой курс стал с некоторого времени столь низок. Некоторые товары однако же остаются на руках у добывателей, а именно те, которые привозятся в Охотск на промышленнических судах; как-то: бобры, черные лисицы и еще некоторые. Я о сем торге буду говорить вообще, тогда и о сих товарах.

   Всякое потрясение в торгу вредно, по крайней мере сначала, даже и тогда, когда из премены может быть польза.

   Но если вообще усматриваем, что для возобновления ослабевших пружин нужны сильные потрясения, то не можно ли сего сказать и о торге? Но иногда премены таковые ужас только наводят, для того, что суть премены, а не для того, что от того истинной вред.

   Во всяком торгу обращаются товары, из которых некоторые идут непременно в одну сторону, другие же, хотя и в большем количестве, идут в одну сторону по привычке, а могут идти и в другую беспрепятственно.

   Из сделанного выше сего исчисления видели мы, что главные статьи Кяхтинского торга составляли белки, мерлушки и юфть. Что касается до белки, то ловля сего зверка составляет основание всех почти Сибирских звериных промыслов, по крайней мере сею ловлею питается большая часть Сибирских промышленников. Плодовитость ея столь велика, что здешний народ почитает, что одна самка в год может иметь до 40 поколений; но я сего не утверждаю и вопрос сей сюда не принадлежит. Но сколь количество сего зверя ни велико, сколь добывание его ни избыточно, во все продолжение пресечения торга ныне, также и в прежнее, сказывают, время никогда они на руках не оставалися у промышленников. Я думаю, вам известно, что сей товар, когда на Кяхте торг пресекся, обратили для заплаты долгов, сделанных в Европе по торговым обращениям. Большая часть оного пошла в Гамбург, а оттуда, вероятно, в немалом количестве и в Турцию. И сей исток сего товара столь окоренился, что и ныне, когда уже утверждено торг на Кяхте возобновить, лучшую белку отпускают в Россию из Иркутска, и если соревнование Кяхты не возвысит ее цены до невозможного, то сей торг останется в действии; но от возвышения цен может последовать противное, и торг белкою с Европою от возобновления подорвется, ибо выгоднее ее можно будет променивать Китайцам и на их товарах лучшие получать барыши. Итак торг, сам себе вредя, или сам себе помогая, когда ничто постороннее его не разраждает, подобен водам, прорывающим себе течение не там, где бы выгоднее их напоение нивам и пажитям, но там, где почвы отложистее и где течение их может быть свободнее. Истина в нравственном и вещественном мире более существующая, нежели ощущаемая.

   Торг мерлушками питается из разных мест. Меньшую часть оных дает Иркутская Губерния, но добротою самую лучшую. Пространные степи позади Байкала, обитаемые Бурятами, дают пищу многочисленному скоту, крупному и мелкому, которой большею частию принадлежит Братским, Ламам, Шуленгам, Заисанам, а наипаче Тайше. Прочая мерлушка идет от Киргизцев чрез пограничные места, Петропавловскую, Троицкую, и Оренбургскую таможни. Некоторую часть дают и оставшие Калмыки. Во время пресечения торга на Кяхте, мерлушки Забайкальские оставалися дома, но не все; много не только мерлушек, но и всякого зверя Братские продавали потаенно своим единородцам Мунгалам, живущим под игом Китайского правительства; и сколь оно ни прозорливо на угнетение, везде многие найдутся люди, которые тем охотнее попустятся на какое либо действие, что оно запрещено.

   Человеку, служившему в таможне, быть одобрителем всего потаенного торга свойственно показаться, что был нарушитель сам тарифных положений; но я сей укоризны не боюся и тем более знаю, что и вы того мнения, что бы за исходом Российских поизведений строго смотреть в таможне не нужно.

   Но возвратимся к мерлушкам. Не знаю, куда обращаются мерлушки, вымениваемые от Киргизцев, неизвестно мне, живым ли все они скотом вымениваются или шкурами; не делал я сравнения, больше или меньше их выменивается; но то сказать можно с вероятностию, что действие торга на Кяхте не имело действия на торг с Киргизцами; и хотя в общем размышлении полагать можно, что если где сей товар и остается, то он хотя и дешевеет, но не во вред жителям: ибо хотя то и смешно покажется, но как я уже сказал, никто от того не замерзнет, что купил дешевую шубу.

   На что оставляем выпуск хлеба, не на то ли, что думаем, что дома дешевле будет? Правда, что все другое с сим товаром сравниться не может, но если другие потребности во вторую или третию статью потребностей поставим, то не надлежит ли также и о их дешевизне пещися; и если Правительство печется, чтобы иностранные товары были дешевле, доставши их из первых рук, то для чего же не пещися, чтобы и собственные были не дешевле?

   Кто бы подумал, что юфтей оставался на 100.000, в России они мало делают расстановки в обращении сего товара и заводы кожевенные от того не остановилися? Когда торг бывает с Китайцами, то юфти для сего торга привозят не токмо из Красноярска и Енисейска но и далее. Когда его нет, то Иркутская юфть идет на Ишимскую линию для продажи Киргизцам. Таким образом торг, сам себе помогая, не терпит преграды, и если я говорю, что не так велик вред от пресечения торга на Кяхте, как кажется, то не утверждаю, чтобы его возобновление было вредно.

   Равным образом и другие пушные товары не остаются в руках промышленников: ибо каждый, находя свойственной ему исток, обращается, куда ему способнее и выгоднее. У тех много товару осталося, кто имел его в закутке при закрытии торга, а никто другой. Нужды, кажется, нет преследовать за каждою статьею товара; ибо если может быть известно количество его, когда выходит за границу в одном месте, нельзя его уловить и узнать в точности, в какие протоки он раздробится; ибо, если известно, что на Кяхте променено, например, горностаев на 40.000 руб., то когда они обратилися в другую сторону, и если где они в выпуске случатся за границу, то можно ли утверждать, что точно те, которые выходили в Китай?

   Россия столь обширна, столь в лучших ее областях есть лесов, что неможно точно сказать, разве быть отпуску их прилежным свидетелем, разумеется о некоторых товарах, сей товар оттуда; и столь у нее много пунктов прикосновения с другими Государствами, чтобы всегда сказать с уверением: сей товар вывезен в такое Государство.

   Внутреннее употребление, а особливо мода, приводит иногда и Сибирские товары в обращение. Например, пред нескольким временем в Москве была мода на собольи меха; не всегда на дорогие, но на самые те, которые берут Китайцы. Кто в Москве был без соболей шубы, тот в число щеголей не вмещался, а там их много и быть таковым есть в свете не редкое достоинство. Ныне мода пошла на шубы или виндшуры бобровые. Если бы торг на Кяхте не возобновился, то я уверен, что бы и Камчатские дорогие бобры в Москве нашли покупателей.

   Товары иностранные, употребляемые в мену на Кяхте, оставалися совершенно без действия; но также они не были ставлены на счет Российского торгового долга. Конечно, выгоден торг проходной, но тогда, буде за товар мною полученный, я, заплатя товаром, получаю наличные деньги, или хотя заплатил деньги, их при продаже возвращаю, платя таким образом за товар чужие деньги и пользуяся оных интересами. Но если я с одной стороны заплатил деньги, а променял с другой стороны на товар, то если мне есть прибыль, какая Государству? Я о сем торге предлагаю только мои мысли без всякого утверждения; ибо материя сия для меня, как первенственный хаос, покрыта еще мглою. Если я мог видеть самолично действия Китайского торга в нижайших и дальнейших протоках; но я мало времени был в средине торга Сибирского, то есть в Иркутске, и не видал совсем, каким образом бывает торгу сему исток в Китай. Я бы почел в положении моем благодеянием, если бы позволено мне было отлучаться от места моего пребывания. Верьте, что причина тому единственно научение. Если глагол мой заразителен, если дышу язвою и взор мой возмущение рассеявает, скитаяся по пустыням и дебрям, преходя леса, скалы и пропасти, - кто может чувствовать действие толико злодейственна существа? Пускай глас мой не пременился, пускай выя не стерта и носится гордо; глас ударять будет в камень, отзвонок его изъиет из пещеры и раздастся в дуброве необитаемой. Свидетели моих мыслей будут небо и земля; а тот, кто зрит в сердца и завесу внутренности нашея проницает, тот знает, что я, что быть бы мог и что буду.

   Привыкнув к употреблениям некоторых вещей и сделав их себе иногда почти толико же необходимыми, как хлеб и рубаха, человек, живущий в обществе, с трудом отстать может от своей привычки, хотя бы то была прихоть, и если не может удовлетворить своей прихоти тем, чем удовлетворял прежде, удовлетворит ее чем либо подобным, и тению хотя того, чем наслаждался, насладится.

   Мы видели, что главные произведения, из Китая в Россию привозимые, суть товар бумажной, то есть китайки и дабы, чай, шелковые ткани и шелк сырец и сученой; мы видели, что китайки и чай употребляемы не токмо в Сибири но и в России, что шелк почти единственно расходился на Московских мануфактурах, что дабы, фанзы все почти расходилися в Сибири, а голи и прочей шелковой товар отвозился частию в Россию, частию расходился в Сибири.

   В то время, как на Кяхте торга не было, тогда возвысившаяся цена на чай заставила некоторых людей оставить свою привычку и употреблять вместо чаю кофе; но те, которые сей привычки преобратить в другую не могли, покупали и употребляли чай, привозимой из Англии, Голландии и Дании, платя за оной в трое или четверо, от чего привоз сего товара чрез все порты, а особливо чрез Петербург увеличился; но бедные люди, которые чай пивали во дни празднества или веселия, или же подражая в роскоши богатым и причаствуя сей постепенной заразе, живущие в России употребляли веронику и богородскую траву; живущие в Сибири заменяли травою, так называемой, луговой чай; но жители Забайкальские, Буряты и Русские, которые издерживают весь почти кирпичный чай, из Китая привозимый, и коего количество превосходило количество всего чая, в России употребляемого, привыкнув к употреблению оного от самого детства, при всяком пресечении торга на Кяхте приходят в великую расстройку и многие семейства, от чая обнищав, пошли по миру. Вот действие прихотей и действие роскоши, подобно той, которую усматривают в диких народах, и чем они грубее, тем действие пагубнее, чем они простее, тем беспечнее. Тунгус, когда начнет по здешнему гулять, то есть упиваться до бесчувствия, пропивает последнюю рубаху; Караиб отдает за пьяное питье свою постелю, не помня о том, может ли успокоить на чем свои усталые члены.

   Таким образом многие Забайкальские жители пропивалися на чаю, доколе доставало их имущество. Овца, корова, лошадь преобращалися в чай; и наконец, хлев стал пуст и нива не оранная не дала жатвы. Не имея потом возможности доставать чай, стали вместо оного употреблять траву, которая в рассуждении своей безвредности имела действие чая: ибо питье сие, употребляемое по образу Сибирских жителей не токмо не вредно, но полезно и питательно, и чай или траву можно почесть скорее побочным (ingrêdient) составом, нежели первенствующим.

   Если чай, как вещь, прихотью введенная в употребление, а не нуждою, не могла истребиться из употребления, хотя привоз ее пресекся и с ним низкая его цена, кольми паче невозможно отстать от того, что считаем между первейшими необходимостями, как-то одежда в Северном климате, и если нет штофа и парчи, наденем, вздохнув, сермяжное сукно и проч. Но таков человек, что о прихоти своей более жалеет, нежели о нужде. Сей удовлетворить почтится без роптания; от лишения другого приходит нередко в исступление. Притяжение веселия есть из первейших элементов нашего состава, и душа наша на оном замешена. Если мы вникнем в причины восстания народов, то увидим, что лишение прихотей нередко были их в том побуждениями.

   Лишенные Китайских тканей, служивших к их действиям, употребители стали промышлять, как бы их заменить чем другим. То, что в нарядах употребляемо, было заменено нарядом, что была необходимость, то заменена такою же. Невозможно почти исчислить, чем заменены стали китайки, ибо употребления сего товара разнообразны. Сукно, каламенка, выбойка, миткаль, нитяные ткани Ярославских фабрик и даже крашенина, все служило в замену. Фанзы заменены были миткалем и тонким Ивановским полотном: ибо фанзы употреблялись Сибирскими жителями большею частию на рубахи. Вместо даб стали употреблять красные и синие пестреди, нитяные и полубумажные. Но что еще важнее, поселяне стали разводить лен в большем количестве, деревенские и городские бабы стали прясть и ткать: ибо к не малому своему удивлению, я во многих местах Сибири слышал, что многие бабы выучилися сему рукоделию назад тому три или четыре года. В Таре, а особливо в Томске, где много хорошего льна родится, холст начинал составлять отрасль торговли и его отвозили в Иркутскую губернию большими партиями. Шелковые другого рода товары, канфы, голи или камки нашли замену или в Лионских тканях или других Французских модах. Шелк, на фабрики Московские употребляемой, вывозить (говорю гадательно) стали, может быть, в большем количестве из Персии и Италии.

   Другие статьи Китайских товаров, гораздо в меньшем количестве вывозимые, нечувствительны были при их лишении, исключая, может быть, сахара леденца, коего употребление было велико, а в Иркутске, Тобольске и прочих Сибирских городах почти повсеместно. Но высокие цены головного сахара более о нем заставляли тужить, нежели то, что не было Китайского леденца.

   Посуда, какого бы звания и вида она ни была, не столь была завидна, чтобы она в счету могла стоять лишнее; а о других статьях и говорить нужды не нахожу в рассуждении их маловажности.

   Из всего вышесказанного можем мы видеть, какое торг на Кяхте с Китайцами производит вообще действие над всем тем, чем он живится, и как он действовать может на то, чем в несуществование заменяется. Мы видели, что пресечение торга на Кяхте звериным промыслам не было в подрыв и что они от того не уменьшилися. Правда, если бы Китайцы совсем с Россиею торговать перестали, то воспретило бы сие распространению промыслов, производимых от Охотска на берегах Американских. Признаться в том должно несомненно: они прибыльны, иногда прибыльны чрезмерно: но если они обогатить могут того или другого, какова из того польза вообще, мы постараемся показать ниже.

   Обыкновенные же звериные промыслы распространиться кажется не могут; но скорее желать надобно, чтобы они уменьшились, и жители, пропитание свое ныне от звериных промыслов снискивающие, начали бы прилежать к земледелию. В таковом положении, как промыслы ныне производятся, они бы земледелию не были вредны, ибо производятся тогда, когда работ никаких не бывает. Но надеяся на зверскую добычу, все, оное промышляющие, земледелию не прилежат, и если на ловитве не щадят своих трудов и здравия, оных в другую работу жалеют отменно. Сколь же таковое пропитание не надежно, не имею нужды доказывать. Нынешнею весною в окружностях Илима лов был худ отменно, так что тот, кто добывал 500 или более белок, ныне имел не более 20 или 30. Не говорю о том, сколько много от того бывает несчастий; скитаяся по лесам, встречаются с медведями и жертвою бывают своей отважности; и алчностию прибытка водимы, пренебрегая нужду и непогоды, лишаются членов, на всю жизнь бывают калеки. Не думайте, однако же, чтобы они жили в изобилии. Правда, что все Сибирские крестьяне, Барабинских посельщиков исключая, лучше и изобильнее живут помещичьих крестьян, едят мясо, а в пост рыбу, но из того не следует, чтобы они жили в изобилии. Один изо 100 или из 200 живет не в долг, другие все наемники и работают на давших им задатки. Всю свою добычу запродают заранее; а корыстолюбивые и немилосердые торговщики пользуются трудами и ими обогащаются.

   Многие из поселян, увидев ненадежность звериного промысла, оставляют свои жилища и, простясь с лесами, переходят и селятся на местах изобильнейших; едучи по Лене, в редком селении я того не находил. Таковые переселения бывают на Оку, где земли много и она плодоносна. Если бы я не знал, сколь мало можно получать в распоряжение казенные деньги и сколь частое из оных делают злоупотребление, то я бы подал совет давать премии всем желающим оставлять жизнь лесную и звероловную и, селясь на местах плодоносных, упражняться в земледелии.

   Скотоводство, дающее часть своего произведения для торга на Кяхте, столь же мало или меньше потерпело от пресечения торга с Китайцами. По крайней мере можно сие сказать о скотоводстве Иркутской губернии. Мы видели, что она в торг дает две главные статьи товаров, мерлушки и кожи, а сии последние бывают выделываемы и отвозятся в Китай с юфтию.

   Самую малую часть мерлушек дает губерния Иркутская; идет оных много от Киргизцов из за границы; остальные покупаются в разных местах и столь неприметно, что едва ли первая закупка чувствительна; почему можно предполагать, что первой продавец, имея невеликую прибыль в продаже и малую потерю, если у него мерлушек не покупают, число своего скота для сего ни умалит, ни усугубит, ибо одни только великие прибытки заставляют делать новые предприятия; но торг Кяхтинской, променивая мерлушки в великом количестве, побуждая к размножению скота, дающего мерлушку, не токмо, казалося бы, в сем случае благое будет иметь действие, но размножать волну и способствовать может к заведению или размножению суконных фабрик.

   Но оставим все сии гадания и я лучше признаюся, что о сем ничего основательного сказать не могу, потому что подробность сего торга мне мало известна.

   Торг юфтию, остановившийся на Кяхте, кажется, может разве вредить кожевенным заводам, а не умалить скотоводство. Следующее рассуждение может служить тому доказательством. На что держать большой рогатой скот? Или спросим определеннее и ближе к цели нашей: на какое употребление бьют скот и какая в том главная цель? Далеко ее, кажется, искать не надобно и сохранение своея жизни скажет, что нужда заставляет искать пищу и находить ее в скотском мясе. И по истине, если мы рассмотрим, что в скотине рогатой всего дороже, то найдем, что мясо всего дороже, за тем следует сало, а кожа в заключении. Они содержатся в следующей пропорции: 4 1/2 - 1 1/2 - 2/4. Из сего можно сделать вероятное заключение, что употребление мяс восстановило кожевенную торговлю и мануфактуру, а не прибытки торговли юфтию заставляют бить скотину, разве цена кож возрастет мгновенно, как то мы видели в цене сала, и для того, доколе будут люди употреблять говядину в кушанье, дотоле и торг юфтию не пресечется и будут существовать кожевенные заводы; ибо в них также настоит надобность, а особливо в Сибири, где весь простой народ носит кожаную обувь, которая и во время закрытия торга в высокой держится цене, хотя число битого скота не убывает, потому что употребители мяса те же.

   Кажется, Кяхтинской торг малое на земледелие может иметь действие. Однако же, если то правда, что мне сказывали, что во время сего торга в Иркутске в год до 10.000 подвод перебывает, и с сими по меньшей пропорции 3.000 человек, то, полагая умножением расхода овса и хлеба то количество, которое употреблено быть может людьми и лошадьми во время продолжения дороги, можно почесть сие распространением расхода; а потому в той же пропорции и земледелия.

   Обратимся теперь к Китайским товарам и посмотрим, каково их действие. Мы видели, что в несуществовании Кяхтинского торга товары, вымениваемые от Китайцов, были заменяемы совершенно, и недостаток в них чувствовали только те, которые, сделав к некоторым из оных привычку, не в силах были покупать таковые же, но по дорогой цене для людей состояния посредственного. Первые годы по закрытии торга на Кяхте возвышенные цены на Китайские товары показались несносными; но по времени к оным сделали привычку, и размножение некоторых, опричь чая, привозом чрез порты цены оных понизило и недостатка в них уже не чувствовали. Хотя чай и дороже был прежнего, но все, кто чай пил (опричь кирпичного), от чая не отстали; а ныне, при возобновлении торга, можно сказать с уверением, что прежняя цена чая, на Кяхте вымениваемого, восстановиться не может, потому что числительная сумма денег в России умножилась по крайней мере одной третью всей массы, и если вздорожали от того имения недвижимые, то несомненно должно вздорожать и все другое. Какое же действие размножение одновременное денег имело на торг вообще, мы видим из состояния курса и из издержек последния войны в сравнении с прежними.

   Стараются обыкновенно доставлять Государству товары из первых рук, и Правительство сие вменяет себе должностию. Причина тому ощутительна. Получая товар из того места, где он производится непосредственно, он конечно обойдется дешевле, и употребители низкою ценою его иметь будут; но если то истина, хотя мало еще распространившаяся и немногим она очевидною является, что Государство в торгу точно столько же даст, сколько возьмет, а если и то, может быть, истина, что заплата бывает всегда тем, чем Государство изобилует, следовательно, если я вещь получаю дороже, то больше за нее возвращаю, а в общей пользе должно будет на весы положить, что нужнее, чтобы иностранные товары были дешевле, или чтобы больше выходило домашних на заплату сделанного взятьем товаров долга? Мне кажется, что начинают почитать доказанным, что невозможно, чтобы Государство какое либо торговало всегда в ущерб своего числительного богатства; ибо если положим, что оное равно 100, а Государство теряет ежегодно в торгу 5, то в 20 лет таковое Государство должно потерять всю свою монету и начинать повсюду торг меновной. Или если бы Государство ежегодно выигрывало монетою, напр., каждый год 5, умножая тем свое числительное богатство, состоящее из 100, то чрез двадцать лет, оно, удвоясь, удвоило бы всему цену; но сие умножение не бывает в сей соразмерности, и числительное богатство входит в Государство по мере той, какую в нем имеет надобность. Если мы возьмем пример России, и хотя с 762 года, то есть в течение 30 лет назначенном приращении, как то из ведомостей казалося, по 4 миллиона на год, что в 30 лет составит 120 мил. руб. серебреной монеты или серебра; и все сие серебро в 2 или 3 года из обращения истребилося. Эпоха уменьшению серебреных денег есть начало войны со Шведами. Неужели каждой год война стоила 40 мил.? Может быть: ибо умножением денег цена на все умножалася. Но что становилося ополчение против Шведов, все оставалося в России. Или вдруг стало Государство столько терять в торгу ежегодно, нельзя подумать.

   Итак, если Государство даст столько же, сколько берет, то будет брать то, что надобно, и давать, что может; следовательно: золото и серебро наряду пойдут с другими вещми.

   Россия за вино, сахар и пр. дает железо, сало, пеньку и лен; Испания серебра и золото. И чем в торгу сии металлы могут быть преимущественее? Единственно тем, что употребление их обширнее и что в общем соглашении они всякой товар представляют и на них всякой товар менять можно: ибо по конец всех изысканий всякой торг есть меновой. Для чего же извлекать их из торговли или назначать им особое в оной место? Золото и серебро суть произведения земные, как и другие металлы, а драгоценнее потому, что их меньше. В Перу да нашествия Испанцов золото худшим почиталося металлом: ибо было повсеместно. На что же их предпочитать в торгу другим произведениям, почто их почитать истинными богатствами и гоняться за ними, нарушая даже правила благоразумия? Или кусок золота или серебра драгоценнее сока винограда и тростника сладкого, сколь приятныя в употреблении, столь и здравию многополезныя? Или утварь серебряная драгоценнее произведения художества, воображения, рассудка? Ужели произведения мрачных вертепов Потозския, свидетели слез и стенаний несчастных, драгоценнее почитаться могут произведений Рафаила, Декарта, Мильтона, Монтескиё? О вы, проложившие путь умствованиям о благе народном, о благе общественном, о благе Государственном, Платон, Монтескиё, могли ли бы вы вообразить, что при вратах порубежных произведения бессмертные вашего разума могут на одни весы положены быть с произведением алчности, исторгаемым ударами у обагренного кровавым потом злосчастия! Отлети от сердца моего мысль тягостная, мысль гнусная, удалися! совет таковой не в моем водворится сердце.

   Итак, если истина, что в торгу Государства ни продавец, ни покупщик ущербу не имеют, то все равно, от кого товар ни получать, правою ли рукою, левою ли; все равно для Государства, из первых ли идет что рук или посредственно. Все равно в торговле и безубыточно, что чай в Россию возят с Кяхты или из Петербурга, Архангельска, Риги и Ревеля: ибо он дороже, то за него дают более товара. Примечания достойно, не будет ли открытие торга на Кяхте действие иметь на количество вывозимого Россиею товара; но действие таковое ощутительно не одним годом, не тремя или четырьмя.

   По возобновлении торга на Кяхте, торг чаем с Европою пресечется, но, думаю, не совсем, и если бы сравнять пошлину на чай, то бы торг сей был довольно обширен. Забайкальские жители и некоторые других мест Сибири возобновят питье Затурана, будут на нем пропиваться и сожалительно оставят траву, которую ныне вместо чая употребляют. Но более того сожаления достойно, что низкая цена китаек, а паче даб и фанз изгонит из употребления в Сибири многие Российские рукодельные и мануфактурные товары. Китайки и частию фанзы, хотя заменяемы были товарами иностранными, но вместо всех даб, многих китаек и фанз употреблялися товары Российские.

   Не токмо размножалося делание пестредей (которые дабы заменяют ныне совершенно), тканий Ярославских, Ивановских полотен, сеяние льна и ткание простого полотна в Иркутской губернии и Томской области; но я имел случай видеть, что даже в деревнях губернии Нижегородской делать начинали китайки. Запрещение иностранных мануфактурных произведений неминуемо родит мануфактуры дома, а без того внутренние рукоделия могут прийти в запустение.

   Кто бы подумать мог, что торг Кяхтинокой умалит сообщение Сибири, а особо Иркутска, с Россиею, а паче с Москвою? Вот как сие разуметь должно. Доколе был торг на Кяхте, купцы не токмо Иркутские, но и Тобольские не имели другого предела к стороне России своим поездкам, как Иркутскую ярманку, редкие, и то Тобольские, приезжали на Макарьевскую, ибо имея себе надежное прокормление и барыш в торгу на Кяхте, все туда устремлялися и от нее удалялися неохотно. Все нужные товары из России привозили, как то и ныне по большей части купцы, а особливо в Иркутск, Велико-Российские, наипаче Архангельские, также Устюжские и другие; но когда в пресечение торга так называемые мелочники, не находя себе упражнения на Кяхте, отправилися по ярмонкам; тот, которой знал один Иркутск и Кяхту, отправился в Ирбит и к Макарью, и многие, отвозя пушные товары в Москву прямо, закупали все, что могло быть в Сибири потребно и заводили знакомства и сообщение.

   По возобновлении торга некоторые из сделанных связей останутся, может быть, но большая часть прервется; ибо, находя надежное прокормление и столь же прибыльное у своего, так сказать, жилища, вдаль ездить перестанут, и Сибирь более будет посещаема русскими купцами попрежнему. В отношении торга все равно, что справа едут налево, что слева направо, но не все равно в рассуждении образования и научения. Сибиряки, посещая Москву, приобретают многие понятия, каких не имели прежде, и все, что в путешествии есть полезного, бывает не потеряно; хотя нравы, образ жития и обращения везде одинаковы, как в Сибири, так и в России, но есть много и различия, и если, скитаяся по свету, изучаемся нередко худому, изучаемся однако же и доброму.

   Но какую новую жизнь произведет в Иркутске возобновление торга на Кяхте? Человеку, ведающему все действие сообщения между людей, я не имею нужды говорить обстоятельно. Низкого состояния люди, питающиеся от нашествия других, содержа постоялые дворы, приготовляя пищу, доставая пропитание от извозов, отдающие в наем домы, анбары и лавки, кормящиеся от водоходства, а паче малоимущее купечество и так называемые посадские, получат иные в самом Иркутске, иные отъезжая для мены на Кяхту, и крестьяне, пользующиеся извозом и судохождением, надежное пропитание.

   А если бы и все сии выгоды могли быть противовешены другими и заменяемы совершенно, одна та мысль, что многие Барабинские поселенцы изменят смрадное свое рубище на теплую одежду, получив малой хотя прибыток от проезжающих, и [увидят] стенящих еще по 20-летнем отсутствии от прежних жилищ родственников и ближних (все, что человека во всех его состояниях воздыхать заставит может); если какая-либо выгода может загладить у сих несчастных тяготительные напоминовения, то желание мое будет всегда, чтоб торг на Кяхте не пресекся николи.

   Не знаю, М[илостивый] Г[осударь], довольно ли я объяснил мою мысль и может ли быть внятно мною сказанное, что пресечение торга на Кяхте не есть такое зло, как кажется. И по истине, если мы краткими словами повторим сказанное: от пресечения торга на Кяхте звериные промыслы не уменьшалися и не уменьшатся, а есть ли в том польза, чтобы они в теперешнем положении Сибири размножалися, остается для меня по крайней мере доселе проблеммою. Скотоводству от того и земледелию помехи нет; в несуществовании сего торга размножился посев льна в Иркутской губернии и ткание холста, а особливо в Томске и окружностях: торг Российскими полотнами, пестредями и другими льняными тканьми, крашениною и выбойкою Российского дела, в Сибире распространился на сумму весьма знатную, даже начали в России делать бумажные ткани, на подобие китайки; недостаток в Кяхтиноком чаю совсем бы стал нечувствителен, если бы пошлину на него, в общем тарифе положенную, сравнять с Кяхтинскою; Забайкальские жители, вместо кирпичного чая, стали бы пить ими собираемые травы, для здоровья не меньше полезные; а сообщение Сибиряков с Российскими городами распространилось бы непременно.

   Но с другой стороны возобновление торга на Кяхте возвысит цену на мягкую рухлядь и распространит обилие между питающимися звериным промыслом, размножит кожевенное рукоделие в Иркутске, размножит плавание по Байкалу и рекам Сибирским, даст пропитание питающимся извозом, гостеприимством, удесятерит обращение денег в Иркутске, доставит казне знатной годовой доход, доставит многому маломочному купечеству надежное пропитание, даст дешевую и прочную одежду не токмо Сибири, но и России, и подешевеет вожделенное всеми питие - чай, Забайкальские жители завтракать будут затураном и я, хотя не совсем одобряю торг сей, иногда невыгодный, охотно выпью несколько чашек чаю в день, лучшего, нежели ныне. Но что всего важнее, Иркутск, будучи теперь истинным центром Сибирский торговли, будет распространяться паче и паче, и если можно проницать слабыми нашими взорами в будущее, он по положению своему определен быть главою сильныя и обширныя области.

   Противовеся все выгоды и неудобства, случающиеся при торге Кяхтинском, так, как и при всяком другом, не возьму на себя сделать заключение в ту и другую сторону; и тем паче, что я для надежного о сих материях суждения недовольно жил в Иркутске, а Кяхты совсем не видал. Итак, все мною сказанное примите мимоходящими только рассуждениями, а не достоверными следствиями верных посылок. Если время переменит что либо в отношении Кяхтинского торга, то, признав истину, не постыжуся сказать: я заблуждал.

  

  

  

   Напечатано в "Собрании оставшихся сочинений покойного А.Н. Радищева" (ч. VI, М., 1811); рукопись не сохранилась. В издании 1811 г. при заглавии, повидимому данном редакторами издания, поставлена дата: "Письмо о Китайском торге, 1792 года". Дата верна, как это видно из дальнейшего.

   К тексту "Письма" в издании 1811 г. сделано два подстрочных примечания, помимо Радищевских. Первое - к словам "население всего Российского Государства положим в 26 миллионов" (стр. - 15): "Должно напомнить, что сие письмо писано в начале 1792 года"; это примечание, без сомнения, написано редакторами издания. Второе - к словам "и не умеют еще варить хорошего пива" (стр. 17): "Благодетельность правительства и вся его деятельность обратились теперь на наши мануфактуры, а во время наложенное запрещение на изделия иностранные неминуемо должно возвысить курс в нашу пользу. Прим. изд.".

   Кроме того, в тексте издания 1811 г. в фразе "нынешнею весною в окружностях Илима лов был худ отменно" (стр. 29) после слова "весною" вставлено "(1792)", несомненно редакторами этого издания.

   Мы исправили явные ошибки издания 1811 г., напр. в написании термина "al pari" (стр. 17, в издании 1811 г. "au pail"), или заменили предположительно на стр. 34 слово "заставит" словом "увидят" (в квадратных скобках) и т. п.

   "Письмо" адресовано А.Р. Воронцову, но оно составляет самостоятельный и довольно обширный политико-экономический трактат, посланный Воронцову Радищевым; форма письма придана этому трактату условно.

   Интерес Радищева к вопросам и явлениям народнохозяйственного значения вытекал из всего его революционного мировоззрения. Немалую роль в усилении этого интереса сыграла и служба его в Коммерц-коллегии (1777 - 1780), а затем в Петербургской таможне. Не случайно было и участие Радищева в составлении тарифа 1782 г.

   С экономической литературой, в частности относящейся к торговле, Радищев стал знакомиться задолго до написания им "Письма о Китайском торге". Так, в показаниях во время следствия, данных Радищевым Шешковскому, он заявил: "Когда я определен был в Коммерц-коллегию [22 декабря 1777 г.], то за долг мой почел приобрести знания, до торговой части вообще касающиеся, и для того сверх обыкновенного упражнения в делах, я читал книги, до коммерции касающиеся... и старался приобрести в Российском законоположении, до торгу вообще относящиеся".

   Невольно оказавшись в Сибири, Радищев самым внимательным образом изучил экономическое положение нового для него края. Его заинтересовал важный вопрос о торговле с Китаем. Свои замечания об экономике Сибири он сообщал А.Р. Воронцову, своему другу и покровителю, президенту Коммерц-коллегии. Сведения и соображения, заключенные в письмах Радищева к Воронцову из Сибири, должны были, конечно, не просто удовлетворять любопытству вельможи, а определять его действия, как руководителя русской торговой политики. К этой же цели был направлен и специальный трактат Радищева, так наз. "Письмо о Китайском торге". Таким образом, Радищев сразу же после процесса и приговора не хотел и не мог отказаться от попыток воздействовать на реальную политическую жизнь своего отечества, как он не потерял активности, воли к действию до самого конца своей жизни. Уже 15 марта 1791 г. Радищев писал А.Р. Воронцову из Тобольска: "Говоря о городе и деревнях, не могу не упомянуть вашему сиятельству об общем или почти общем желании возобновления Китайского торга. Пользы, от него проистекающие, велики, согласен. Но как я часто раскольник бывал во многих мнениях, то и в сем случае мне вред от пресечения торга с Китаем не столь кажется повсеместным. Думаю, что есть и некоторая полезность. Но мысли мои о сем еще не зрелы, и я их не осмеливаюсь предложить вашему сиятельству".

   Таким образом, первоначально Радищев не имел определенного суждения по данному вопросу. Также и в письме к Воронцову от 8 мая 1791 г. из Тобольска он не высказывается решительно. "Я желал бы говорить с вашим сиятельством о предмете более интересном и возвратиться к предмету, которого я бегло коснулся в одном из писем; это - торговля с Китаем. Но я могу сейчас высказать лишь предварительное суждение. Мне не хватает нескольких данных, чтобы сделать оценку полезности внешней торговли, которая на мой взгляд хороша лишь в том случае, когда дает пищу торговле внутренней. Чем большее число разных рук проходит товар, будь то местного или иностранного происхождения, тем более ценным должен он быть в глазах правительства. Товар, который, вступив в страну, идет прямо к потребителю, не бывает и не должен быть дорого стоящим предметом. Я позволю себе здесь привести одно только соображение: по моему мнению лишь небольшой недостаток чая, употребление которого стало первой необходимостью, заставляет желать торговли с Китаем. Ввоз китайки скорее вреден для России, чем полезен. Полный недостаток дабы, грубой хлопчатобумажной ткани, китайки и легких тканей из китайского шелка, ведет к тому, что начинают возделывать лен в Сибири: эта культура была здесь совершенно неизвестна. Если в пользу китайской торговли ссылаются на то, что она поглощала все наши меха, я скажу, что почти весь этот товар, поступающий из Сибири, сбывается в России; лучший товар и тот, коего требуют китайцы, поступает с Алеутских и прочих островов. Торговля, отнимающая у земледелия руки, которые могли бы быть ему посвящены, хищническая торговля, заглушающая в сердце человеческом зерно жалости... опустим занавес" (перев. с франц.).

   Затем - 14 октября Радищев пишет уже из Иркутска, повидимому отвечая на вопрос Воронцова о китайском торге: "На многие письма вашего сиятельства, которые я здесь имел честь получить, я ничего сказать не имею, как изъявить мою наичистейшую благодарность. На некоторые же буду ответствовать повременно и мысль мою о Китайском торге изъяснить постараюсь. Предварительно то только сказать могу, что Иркутская губерния более страждет от пресечения сего торга, нежели Тобольская".

   В письме от 5 ноября из Иркутска читаем: "Здесь все с нетерпеливостию ожидают ответа Китайского Трибунала о Кяхтинском торге и надеются, что ответ будет благосклонный". В письме от 14 ноября оттуда же: "Здесь ждут со дня на день и с величайшим нетерпением ответа от Китайцев по поводу открытия торговли в Кяхте" (перев. с франц.). В письме от 10 декабря оттуда же: "От Китайцев нет еще ответа, и все сроки прошли, в который оный ждали. Желательно, чтоб они согласились на открытие торга; если медленность их происходит не от упорства, то подождать не беда, долго ждали, немногое разности не делает; но если противное, то ладить с ними, видимо, мудрено". В письме от 6 февраля 1792 г. - уже из Илимска: "Если торговля с Кяхтой возобновится, что вероятно, то дешевизна еще увеличится во многих отношениях" (перев. с франц.); ниже в том же письме об Иркутске: "Это - складочное место для всей почти торговли в этой губернии, за исключением того, что сворачивает от Якутска прямо на Енисейск. Когда я буду говорить вашему сиятельству о торговле с Кяхтой, я упомяну об этой. Но вам следует простить мне мою небрежность. Это однако не небрежность, особенно, когда дело идет об исполнении ваших поручений; но моя голова еще в большом беспорядке, и мне кажется даже, что моя память ослабела. Но я надеюсь, что приведу себя в порядок, и в более спокойном расположении постараюсь выполнить ваши приказания" (перев. с франц.). Следовательно, 6 февраля 1792 г. Радищев только собирается писать "Письмо о Китайском торге", и он должен сделать это по прямому поручению Воронцова, без сомнения хотевшего занять своего ссыльного друга делом, чтобы отвлечь его от печальных мыслей и создать для него атмосферу полезной деятельности. В следующем письме от 17 февраля Радищев опять пишет о Кяхтинском торге, отвечая на недошедшее до нас письмо Воронцова: "Илимск не может оживиться благодаря торговле с китайцами, как ваше сиятельство полагали. Вся его торговля мехами, - а другой у него нет, - ограничивается продажей оптом того, что город собирает в розницу у своих жителей, 30 - 40 тысяч белок самой невысокой породы" (перев. с франц.); выше: "уверяю вас... что не нуждаюсь ни в чем; а как только начнется торговля с Кяхтой, мы будем еще более обеспечены" (перев. с франц.). По-видимому, вскоре после этого Радищев написал "Письмо о Китайском торге"; это было не ранее весны 1792 г., так как в тексте "Письма" есть фраза (стр. 29): "Нынешнею весною в окружностях Илима лов был худ отменно"; "нынешняя весна" - несомненно 1792 года. Затем тема Кяхтинскои торговли на некоторое время исчезает из писем Радищева. Написав свой трактат, он отправил его Воронцову. Несомненно, препроводительным письмом при трактате было следующее недатированное письмо к Воронцову:

   "Милостивый мой государь, граф Александр Романович. Препровождаю к вашему сиятельству некоторые примечания, которые угодно вам было приказать мне написать; надеяся на ваше снисхождение, я все писал, что мне в голову притти могло, и от пространства моего маранья произошло, что я умедлил сие доставить к вашему сиятельству, в чем покорнейше прошу меня извинить, поставя сию непоспешность на счет природной медленности разума, нежели на счет лености. Счастлив буду, если ваше сиятельство удостоите приложенное при сем прочтения, а еще более, если найдете в нем что-либо хоть вид полезного имеющее. С глубочайшим почтением имею честь быть вашего сиятельства, милостивого моего государя, покорнейший слуга А. Радищев".

   Кроме того, в бумагах Воронцова сохранился еще один документ, относящийся сюда же; это - также записка Радищева о торговле с Китаем, составляющая как бы конспектное изложение итогов его обширного трактата и местами дублирующая его заключительную часть. Очевидно, Радищев опасался, что обширность трактата затруднит и прочтение и восприятие его, и послал Воронцову тогда же как бы записку об итогах его, своего рода экстракт из него. Вот эта записка: "Не знаю, милостивой мой государь, довольно ли я объяснил мысль мою и может ли изречение мое, к предлинному и, может быть, скучному сему письму случай подавшее, быть вероятным. Хотя впрочем нередко случается, что из самой среды зла рождается добро, и если мы соблизим все, нами сказанное, то из того явствовать будет, что перемежка в торгу с Китайцами 1-е) обыкновенным звериным промыслам в подрыв не была, и они от того не уменьшилися, ибо произведения оных находили полезные истоки не токмо внутри государства, но и в чужие земли; а может ли то быть полезно в теперешнем положении многих Сибирских округ, чтобы промыслы сии распространилися, остается, для меня по крайней мере, нерешенною задачею; 2-е) что скотоводство от того не потерпело, с одной стороны по той причине, что чрезмерно раздробленная закупка его произведений, в торге употребительных, раздробляя прибытки, делает и потерю их нечувствительною, и что сие обращается иногда в пользу граждан малоимущих; с другой же стороны, скотоводство не потерпело по той причине, что пределы размножения оного у кочевых народов не от торга зависят, но от изобильных или тощих пажитей; 3-е) что земледелие не только от того не потерпело, но паче имело приращение размножением посевов льна в Иркутской и Тобольской губерни