Шулятиков Владимир Михайлович - Мобилизация революции и мобилизация реакции

, тоже происходит сплочение сил. Там руководящим классом явля-ется рабочий класс - пролетариат. Мы уже видели, какими надеждами и деяниями он живет, чего требует от государства, каких прав доби-вается. Непосредственный шкурный интерес заставляет рабочего требовать самой полной свободы, подобно тому, как шкурный вопрос за-ставляет дворянина требовать самого полного закабаления. Без сво-боды слова, собраний, печати, союзов; без политических прав, без народных представителей, издающих законы и избранных всем народом, а не одними его верхами, - невозможна успешная борьба с капиталис-тами за хлеб насущный. Рабочий класс понимает это, и всеми силами борется за выставленные им требования. Крестьянская масса слышит грозные раскаты рабочей борьбы, доносящиеся в деревню из города, и, в конце концов, приходит к убеждению, что политическое освобож-дение России так же важно для мужика, как и для рабочего. Бесправный раб, загнанный нуждой в жалкую хибару, будет голодать до тех пор, пока не получит власти, пока не добьется влияния на государственную жизнь. Пока он не смеет выражать свои нужды и добиваться их удовлетворения, не смеет соединяться с другими товарищами по нищете, до тех пор нерушима власть земского начальства, старшин, сельского кулака, до тех пор просвету нет. Многие сельские общест-ва выразили эту мысль в своих приговорах - и чем дальше идет вре-мя, тем больше просыпается сознание мужика, тем яснее видит он в "забастовщиках" не коварных врагов, нанятых японцами, а верных союзников и учителей борьбы.

   Итак, в современной России, бьющейся в судорогах политичес-кого возрождения, наметались два главных лагеря. Один лагерь - это закореневшее в старых преданиях дворянство, телом и душой пре-данное правящей бюрократии. Его орудие - дубина для сварливых и ласковые речи для недалеких простаков. Другой лагерь - пролетариат, ведущий за собой просыпающееся крестьянство. Его орудие - сло-во горячего убеждения и бесчисленные жертвы личной жизнью и личным счастьем рада жизни и счастья порабощенных миллионов.

   Между этими двумя лагерями расположены другие общественные классы, настроенные более примирительно. Тут мы видим и крупных промышленников и часть крупных землевладельцев, и так называемую, интеллигенцию - врачей, учителей, адвокатов, инженеров. Они тоже признают необходимость политической свободы; их интересы требуют, чтобы мысль человека, его слово и его личность были избавлены от опеки ближайшего городового. Кроме того, у некоторых из них име-ются другие веские причины добиваться политического освобождения. Во время Одесских, Бакинских, Иваново-Вознесенских волнений не толь-ко лилась кровь рабочих: для предпринимателей это еще не беда, по-тому что у ворот крупных помещичьих экономий, у дверей фабричных и заводских контор дожидаются заработка целые сотни и тысячи безработных, готовых заместить убитых. Беда в том, что во время вол-нений горят здания, машины, за которые страховые общества отказы-ваются выдавать премии; беда в том, что расстраиваются налаженные предприятия и летят в трубу миллионы; беда в том, что заграничные капиталисты, напуганные русской смутой, не верят в долг и не хотят ссужать деньгами. Выхода из такого положения не видно, если требова-ния взбудораженных масс не будут удовлетворены. Конечно, свобода приносит выгоды кошельку, но для него еще важнее порядок. А при теперешних условиях порядка быть не может, если нет политической свободы. Горнозаводчики, железоделательные промышленники и еще целый ряд других вот уже целые полгода составляют докладные за-писки во всевозможные министерства, где говорят об одном и том же: нам нужна политическая свобода, потому что иначе наши капита-лы не обеспечены от разорения. Но, само собой разумеется, что пол-ную политическую свободу, которой требуют рабочие, они очень непрочь урезать. О всеобщем избирательном праве они хотя и говорят, но морщатся, и если бы можно было обойтись без него, они, конеч-но бы о нем не заикались. Они сердятся, что бюрократия не дела-ет никаких уступочек: как только уступочки, хотя и мелкие, будут сделаны, - они сразу перестанут ворчать и толковать о благе народ-ной. Насколько не прочно их народолюбие, показывает хотя бы следую-щий факт. После сожжения Бакинских нефтяных промыслов было созва-но совещание Бакинских нефтепромышленников. Сперва они заявили, что для успокоения необходима свобода стачек, собраний союзов, ибо иначе рабочие не перестанут волноваться. Министр финансов сказал им, что это вопрос общегосударственный, и что, если без этих усло-вий начало работ на Бакинских промыслах невозможно, то придется ос-тавить разговор! обо всяких ссудах и льготах пострадавшим предпри-нимателям. Нефтепромышленники оторопели. - "Итак, что же нужно для успокоения Бакинских волнений?" - снова спросил их министр. На этот раз они дали удовлетворительный ответ: "Нужно еще на подмогу полиции прислать 4 пристава. 16 околодочных и 150 городовых". Вопрос об успокоении был решен, вместе с ним и вопрос о льготах и ссудах. Ради интересов кошелька, разговоры о всяких свободах были отложены.

   Итак, те классы общества, которые стоят между дворянством и пролетариатом "семо и овамо", она разделяются на несколько групп, из которых одни по своим стремлениям приближаются "к союзу рус-ских людей", другие - к пролетариату. Решительнее всего высказыва-ются наименее обеспеченные из них: земские врачи, земские учителя, земские служащие. Трусливее и осторожнее всех ведут себя тузы ка-питала и землевладения. Пока они ещё не отделились друг от друга, их связывает один общий признак, присущий всей буржуазии: боязнь решительных действий и откровениях слов. Нельзя ли потихоньку и помаленьку, через какие-нибудь лазейки проникнуть в ту свободную Россию, куда не пускает бюрократия - вот заветная думушка, засев-шая в их головах; не смелость, а хитрость - вот способ их борьбы. Одни прикидываются казанской сиротой и взывают к благородным чувствам чиновников; другие, завесивши шторы и наглухо заперевши двери, рассуждают о правах человека; третьи, набравшись храбрости на каком-нибудь обеде с возлияниями, пишут резолюции и отправляют их в министерства. А министерские курьеры благодарят судьбу за то, что либералы дают им столько лишней бумаги, которую можно по хорошей цене сбыть в ближайшую молочную лавочку. Таковы картинки сов-ременной русской действительности. Россия бьется теперь двумя сердцами: одно сердце - сердце бюрократа и дворянина, рассылающее по всему телу народа ядовитые соки старческой злобы, своекорыстного страха, безграмотной и бессмысленной ненависти. Другое сердце - сердце пролетария, изнемогающее под бременем голода и бесправия, рвущееся на вольный простор, увлекающее людей величием своей цели и беззаветностью свое борьбы. Пусть его давят тяжестью преследо-ваний, пусть стараются задержать его биение путами обмана, пусть чернят его кровь грязной клеветой: оно бьется слишком сильно, что-бы замолкнуть. Оно слишком полно юношеского жара и бодрости, чтобы умереть. Жизнь идет ему навстречу, подводя под его желания крепкий фундамент классовой борьбы, классовых отношений. И не сможет бюрократия уничтожить то, что вызвал на свет Божий сам, ею же всхоленный и вспоенный всемогущий капитал: миллионы людей, соеди-ненных нуждою добивающихся избавления.

   Охранителям добровольцам, "искореняющим смуту", непонятны до-воды разума. Но не для них рассчитаны эти страницы: они для тех, кто хочет мыслить и понимать. Пусть слепые останутся слепыми и изобретают способы устрашения. Всё равно - они не скажут ничего нового, чего бы не сказал и не сделал Иван Грозный. Но зрячие пусть внимательно вглядятся в события жизни и поймут, что совре-менная Россия движется не прихотью отдельных людей и не случайными удачами или неудачами правительства, войска, флота. Ею руководят и двигают внутренние непреодолимые силы, те различные классы, на которые разложился русский народ. Каждый из них хочет добиться превосходства, развернуть все свои силы, победить других. И их столкновение неизбежно ведет Россию к политическому освобождению. Цифры смертности в рабочем классе, цифры, которые указывают, сколь-ко мужиков ежегодно идет по миру, сколько сидит по тюрьмам за кражи, совершенные из-за голода, сколько рубится помещичьих лесов обнищавшими крестьянами, сколько барышей получают капиталисты из своих предприятия, сколько безруких и безногих калек выбрасывает-ся с фабрик, сколько работниц продает свое тело на улицах больших городов, скольно бесприютянх детей гибнет под заборами - все эти цифры кричат одно и то же: "вне борьбы - нет исхода. Свобода борь-бы - завет грядущего". Так говорят не мечтатели с пылкой головой. Так говорит наука.

   Однако такое неопределенное положение долго продолжаться не может. Каждая из этих общественных групп, в конце концов, пойдет за теми, с кем у нее есть общие интересы. Лишь только бюрократия бросит хотя бы небольшой кусочек свободы и прав, землевладельцы и промышленники дружной семьей сплотятся вокруг нее, бок - о - бок со своими недавними противниками - дворянами из черной сотни. Прек-ратятся разговоры в народной свободе и человеческих правах. С през-рением и тревогой кивая головой на взволнованные и неудовлетворен-ные массы народа, скажут: "Усмирите их". Скажут те самые, которые сегодня говорят: "Удовлетворите их".

   Сегодня они утверждают, что борются под знаменем свободы; зав-тра они напишут на этом знамени: "Порядок и спокойствие". Это зна-чит, что классовый интерес довел их до той границы, которую они не могут и не хотят перешагнуть: дать народу больше свободы - опасно для них, и потому - "долой свободу". Горе недовольным".

   Наоборот, люди, занятые личным трудом - врачи, учителя и другие увидят, что хозяева в земстве и городах обманули их, и что идти дальше за капиталистами, вместе с ними обуздывать и усмирять, зна-чит, идти наперекор собственным интересам. И волей-неволей они по-плетутся за той могучей волной, которую вздымает движение городс-кого и сельского пролетариата.

   Сторонники и слуги старого порядка совершают мобилизацию своих сил. Русский рабочий класс во время всеобщей забастовки сделал уже свою мобилизацию. Теперь нужно неустанно продолжать ее и из миллионной рабочей армии строить сомкнутые ряды, социал-демократи-ческой партии. Под ружье же, пролетарии! Враг настороже.

  

  

   В сборнике Московского Истпарта 1919 года, посвященном Московской организации РСДРП, Н.И.Бухарин писал: "Декабрь 1905 года застает партию в первых рядах баррикадных бойцов. Московс-кий комитет партии руководит движением; военно-техническая пар-тийная организация командует на фронте гражданской войны и имеет самый авторитетный голос во всех боевых коалиционных учреждениях; литературно-лекторская группа Московского комитета, где были тогда такие товарищи как Покровский, Шулятиков, Фриче, Левин, Скворцов ... обслуживала восстание литературно". В середине января 1906 года группой подготовлен и выпущен 10-тысячным тиражом сборник "Текущий момент", который имел огромный успех и разошелся в несколько недель. Статьи сборника печатались в разных типографиях, и каждая, имела свою нумерацию страниц. Зная, что сборник немедленно арестуют, издатели одновременно с представлением обязательных экземпляров в комитет по делам печати вывезли весь тираж. Владимир Михайлович Шулятиков в своей статье "Мобилизация революции и мобилизация реакции", помещенной в сборнике, продолжает раз-рабатывать тему о движущих силах революции и о контрреволюции.

  

  

   "Шулятиков - одна из трогательнейших фигур, которых я знал в нашей партии".

  

   "В.М. Шулятиков представлял собой самое орто-доксальное направление марксистской мыс-ли, делал из нее самые прямолинейные выводы, как в философской" так и в социально-политической областях. Все, что носило хотя бы тень уклонения от теории классовой борь-бы, вызывало с его стороны самое резкое и суровое осуждение",

  

   "Страстный борец за революционное мировоз-зрение, враг идеализма во всех формах Шу-лятиков вместе с первой группой марксистс-ких критиков /В.М.Фриче, В.В.Воровский, А.В.Луначарский и др./ прокладывал первые пути марксизма в литературе и искусстве".