СТРАХОВ, Николай Николаевич [16(28).Х.1828, Белгород. - 24.I(5.II.).1896, Петербург] - литературный критик, философ, публицист. Сын протоиерея, профессора Белгородской семинарии, магистра богословия. После смерти отца С. в возрасте 6-7 лет был увезен матерью к ее брату, ректору семинарии в Каменец-Подольске, впоследствии переведенному в Кострому (на ту же должность). С 1840 по 1844 г. учился в Костромской семинарии (в классах риторики и философии). С января 1845 г. С.- вольнослушатель камерального факультета Петербургского университета, а с августа 1845 г.- студент математического отделения. Из-за нехватки средств (вследствие ссоры с влиятельным дядей, по жалобе которого был лишен жилья и стипендии) С. перешел в январе 1848 г. на "казенный кошт" в Главный педагогический институт, который закончил по естественно-математическому разряду в августе 1851 г. В "биографических сведениях", переданных Б. В. Никольскому и использованных в его очерке "Николай Николаевич Страхов" (Спб., 1896), С. объяснил свой растущий интерес к естественным наукам прежде всего необходимостью основательной полемики с многочисленными сторонниками "материализма и всяческого нигилизма", поскольку последние "выдавались за прямые выводы естествознания" (с. 12). По окончании института началась обязательная служба: сначала учителем физики и математики во II гимназии в Одессе, а с 1852 г. учителем только что введенного курса естественной истории во II гимназии в Петербурге. В 1854 г. в "Современнике" (No 6) появляется пародия С. на стихотворение А. Н. Майкова "Весенний бред" - предвестие будущих литературных увлечений. В 1857 г. С. защищает магистерскую диссертацию по зоологии "О костях запястья млекопитающих" (опубликована в 1857 г. в "Журнале Министерства народного просвещения", No 9, и отдельным изданием). Не показав себя на диспуте по диссертации умелым полемистом, С. не стал добиваться кафедры в Петербургском университете (в Москве же ему предпочли другого кандидата, а приглашение в Казань он не принял.- См. Никольский Б. В.- С. 23). Естественнонаучные знания, которые С. продолжал пополнять (в частности, регулярно рецензируя специальную литературу), стали основой для философских обобщении в "Физиологических письмах" (газета "Русский мир", 1859, NoNo 2, 22, 59), позднее под названием "Письма об органической жизни" вошедших в книгу "Мир как целое. Черты из науки и природы" (Спб., 1872). Философские занятия занимают прочное и постоянное место в деятельности С.; вскоре он выступает с большой статьей "Значение гегелевской философии в настоящее время" ("Светоч". 1860, No 1).
"Физиологические письма" заинтересовали А. А. Григорьева, что положило начало в конце 1859 г. его дружбе со С. В письмах к С.- "моему всепонимающему философу", "милому Спинозе" - Григорьев побуждает его к литературно-критической работе: "... кому ж писать теперь, как не тебе?" (Григорьев А. А. Одиссея последнего романтика. М., 1988.- С. 433, 437, 434). С. считал Григорьева лучшим русским критиком, предложившим "единственный у нас общий взгляд на развитие нашей литературы" (Критические статьи.- С. 356), и стремился продолжать его метод "органической критики". После смерти Григорьева (1864) С. опубликовал воспоминания о нем ("Эпоха", 1864, No 9), предпринял издание его сочинений (вышел лишь I том в 1876 г.).
Другое важнейшее событие в жизни С.- его сближение с Ф. М. Достоевским, с которым он познакомился в конце 1859 г. в кружке А. П. Милюкова, в прошлом петрашевца (милюковские вторники посещали также М. М. Достоевский, А. Н. Майков, Д. Д. Минаев, А. А. Чумиков, Вс. В. Крестовский и др.). Вместе с Григорьевым С. был приглашен к сотрудничеству в издаваемых братьями Достоевскими журналах "Время" (1861-63) и "Эпоха" (1864-65). С. был ведущим критиком и публицистом обоих журналов, ставших органами "почвенничества", и пользовался неизменной поддержкой Ф. М. Достоевского. К закрытию "Времени" привела статья С. "Роковой вопрос", за подписью: Русский (1863, No 4). В этой статье, посвященной положению в Польше после восстания 1863 г., содержался призыв к развитию "русской народной цивилизации", поскольку русские должны гордиться не только крепостью государства, но и более высокой, чем у европеизированных поляков, духовной культурой, нравственностью. С обвинениями анонимного автора в полонофильстве выступили газеты "Московские ведомости" (издаваемые М. Н. Катковым) и "День" И. С. Аксакова; замять дело помогли письма С, разъясняющего свою позицию, в редакции этих газет (неопубликованные) и выступление Каткова ("По поводу статьи "Роковой вопрос" // Русский вестник, 1863, No 5), подчеркнувшего, что мысль С. была "доброй", но неудачно выраженной.
Самоопределению "почвеннического" направления "Времени" и "Эпохи" способствовали многочисленные полемические статьи и заметки С, обычно под псевдонимом Н. Косица (чему предшествовали подписи: Н. К., Н. Ко., Н. Кос, Н. Коси..., Н. Косиц.), в напоминание о Феофилакте Косичкине А. С. Пушкина (Впоследствии С. их объединил в книге "Из истории литературного нигилизма"*. 1861 - 1865. Спб., 1890). Главным объектом нападений С. был "нигилизм", как он называл направление журналов "Современник", "Русское слово"; в "нигилизме" С. видел отвлеченное, противоречащее основам русской жизни отрицание ее сложившихся форм, под влиянием социалистических, атеистических и других "западных" теорий. В предисловии к книге "Из истории литературного нигилизма" С. называет нигилистическим целый период нашей литературы - "от Парижского мира до войны за Болгарию" (с. VIII), то есть период с 1856 г. по 1877 г., временем же "полного расцвета нигилизма, когда он еще вполне верил в силу своей проповеди и занимал в литературе наиболее значительное положение, почти господствовал" (с. IX), считает 1861 -1865 гг. Разоблачению "нигилизма" как якобы оторванной от русской жизни теории посвящены и разборы С. романов "Отцы и дети" И. С. Тургенева ("Отцы и дети". // "Время".- 1862, No 4), "Что делать?" Н. Г. Чернышевского ("Счастливые люди" // "Библиотека для чтения". 1865. No 4). И в дальнейшем борьба с "нигилизмом", или "крайним западничеством" (Литературная критика.- С. 76) составляет стержень критики и публицистики С. (в особенности показательны три книги "исторических и критических очерков" под названием "Борьба с Западом в нашей литературе". Спб., 1882-1896). Он не без оснований считал себя наиболее сильным в разборе чужих теорий, а не в создании собственных. "Не имея почти вовсе творчества, я имею очень большую способность понимания",- писал С. Л. Н. Толстому 26 ноября 1873 г., прося его не смеяться над "похвальбой", в которой есть и "горечь": "...все писанное Страховым прошло бесследно, так как это была только критика, только анализ, а положительного тут ничего не было, не было - проповеди" (Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым.- С. 36-38). В отличие от многих других критиков "нигилизма", то есть прежде всего революционно-демократической идеологии, С. стремился внести в свою полемику "принцип понимания" мыслей противника (Из! истории литературного нигилизма.- С. 42), его анализ отличается корректностью приемов и представляет интерес как зеркало некоторых уязвимых элементов разбираемых концепций, в особенности рационалистической концепции личности. Многие положения С. перекликаются со сквозными идейными мотивами творчества Достоевского, который, по свидетельству С, ценил в нем именно способность к теоретическому оформлению созвучных мыслей: "...когда в основах есть совпадение ... то художникам бывает очень приятна отвлеченная формулировка их идей и чувств" (Полн. собр. соч. Ф. М. Достоевского.- Т. I. Биография...- С. 238). В частности, С. и Достоевского объединяла неудовлетворенность популярной в кружке Милюкова теории "среды", формирующей личность, хотя С. не сразу открылось "особенное настроение мыслей Федора Михайловича, стоящее выше этой физиологии..." (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964.- Т. 1. С. 272).
В отношениях С Ли Достоевского были периоды сближений и расхождений (см.: Долинин А. С. Последние романы Достоевского.- М.: Л., 1963.- С. 307-343),однако несомненно их сильное влияние друг на друга, в особенности в период издания "Времени" и "Эпохи", включающий более чем месячное совместное путешествие по Швейцарии и Италии летом 1862 г. (первая заграничная поездка С, побывавшего также в Германии и Франции). О "бесконечных" разговорах с Достоевским, в том числе на любимые им отвлеченные темы - "о сущности вещей и о пределах знания", С. вспоминал: "...это были лучшие разговоры, какие мне достались на долю в жизни" (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников.- Т. 1.- С. 289). 18 мая 1871 г. Достоевский в ответ на содержащее мысли о смерти письмо С. пишет ему из Дрездена: "Вы один из людей, наисильнейше отразившихся в моей жизни и я Вас искренно люблю и Вам сочувствую" (Полн. собр. соч. в 30 тт.- Т. 29.- Кн. I.- Л., 1986.- С. 216). Достоевский - "страстный поклонник" критики С. (Там же.- С. 207), учитывающий, в частности, при работе над "Подростком" его совет не "загромождать" своих произведений, "вместо двадцати образов и сотни сцен остановиться на одном образе и десятке сцен" (письмо Достоевскому от 12 апреля 1871 г. // Шестидесятые годы.- С. 271; см. также ответное письмо Достоевского От 23 апреля 1871 г. // Полн. собр. соч.- Т. 29.- Кн. I.- С. 208). "Преступлению и наказанию" посвящена одна из лучших критических статей С. ("Отечественные записки".- 1867.- NoNo 3, 4). После смерти писателя С. написал ценнейшие "Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском" (Полн. собр. соч. Ф. М. Достоевского.- Т. 1. Биография...); глава из них, комментирующая речь Достоевского "Пушкин", вошла в книгу "Заметки о Пушкине и других поэтах" (Спб., 1883). Если эти публикации С. полны сочувствия к идеям и самой личности Достоевского, то частное письмо Л. Н. Толстому от 28 ноября 1883 г., напечатанное в 1913 г. ("Современный мир", No 10) и вызвавшее гневный "Ответ Страхову" вдовы писателя (Достоевская А. Г. Воспоминания.- М,, 1971), как и ироничнейшая характеристика С. Достоевским в его записной тетради за 1877 г. (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30 т.- Т. 24.- С. 239-240), выявляют иной, затаенный пласт их сложных взаимоотношений.
По прекращении издания "Эпохи" С. зарабатывал на жизнь переводами (лучшие из них - "История новой философии" и "Бэкон Веруламский" К. Фишера, "Об уме и познании" И. Тэна, "История материализма" Ф. Ланге, "Жизнь птиц" А. Э. Брема и др.). С 1867 г. он возвращается к журналистике: по приглашению А. А. Краевского редактирует, после смерти С. С. Дудышкина, "Отечественные записки", в 1868 г. переходит в "Журнал Министерства народного просвещения" помощником редактора. С 1869 по 1872 г. редактирует журнал "Заря" (издаваемый В. В. Кашпиревым), где печатает статьи о "Войне и мире" Л. Н. Толстого (1869, NoNo 1-3; 1870, No 1; в 1871 г. объединены в книге "Критический разбор "Войны и мира", Спб.), принесшие С. редкое у него удовлетворение от работы: "Лучшим своим делом я считаю все-таки мою критическую поэму в четырех песнях - критический разбор "Войны и мира" (Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым.- С. 38). Эта Самооценка вполне соответствовала мнению Достоевского, который провел лестную для С. аналогию: "Каждый замечательный критик наш (Белинский, Григорьев), выходил на поприще, непременно как бы опираясь на передового писателя <...> У Вас бесконечная, непосредственная симпатия к Льву Толстому, с тех самых пор как я Вас знаю. Правда, прочтя статью Вашу в "Заре", я первым впечатлением моим ощутил, что она необходима и что Вам, чтоб по возможности высказаться, иначе и нельзя было начать как с Льва Толстого, то есть с его последнего сочинения <...>. Национальная, русская мысль заявлена почти обнаженно" (Полн. собр. соч.- Т. 29.- Кн. I.- С. 16- 17). В "Войне и мире" С. увидел гениальное творение, подтверждающее, как ему казалось, правоту его любимых славянофильских идей; фоном, оттеняющим для С. самобытность Толстого, является западник и "подражатель" Тургенев - автор романа "Дым" и многих последующих произведений. Цикл статей о Тургеневе ("Дым" // "Отечественные записки".-1867.- No 5; "Два письма Н. Косицы"// "Заря".- 1869.- NoNo 9, 12; "Поминки по Тургеневу" // "Русь". 1 декабря 1883; и др.) С. впоследствии издал вместе с толстовским циклом ("Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом".- Спб., 1885), подчеркнув через саму композицию книги и в предисловии к ней контраст этих художников.
В укреплении и развитии славянофильских взглядов С. огромную роль сыграла горячо пропагандируемая им книга Н. Я. Данилевского "Россия и Европа", Спб., 1871 (до этого публиковалась статьями в "Заре"), где обосновывалось существование не единой, а частных цивилизаций, различных культурно-исторических типов. "Славянский мир" во многом противопоставлялся "германо-романскому". Подчеркивая религиозность русского народа и успешное решение в России общественно-экономических задач (не путем политических революций), Данилевский высказывал панславистские идеи и предрекал "славянскому миру" огромное будущее. В своем предисловии к книге Данилевского С. назвал ее "катехизисом или кодексом славянофильства" (Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Спб., 1888.- С. XX), он защищал этот "кодекс" в полемике с Вл. С. Соловьевым (Борьба с Западом ... Кн. 2, 3). Познакомившись с Данилевским в 1868 г., С. стал его близким другом, неоднократно гостил в его имении на Южном берегу Крыма; после смерти друга (1885) С. издает сборник его работ.
В 1870 г. С. пишет письмо Л. Толстому (не сохранилось) с просьбой прислать что-нибудь для публикации в "Заре", а в августе 1871 г. по приглашению писателя приезжает в Ясную Поляну и с тех пор часто бывает в ней, называя ее: "моя Мекка" (Переписка...- С. 26). По просьбе Толстого С. читает корректуры его произведений, он вместе с Толстым в Оптиной пустыни в июле 1877 г., на лекции Соловьева "о Богочеловечестве" 10 марта 1878 г. Изданная "Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым" включает свыше 70 писем Толстого и около 200 писем С. "...у меня было два (кроме А. А. Толстой, это третье) лица, к которым я много написал писем, и, сколько я вспоминаю, интересных для тех, кому может быть интересна моя личность. Это: Страхов и кн. Сергей Семенович Урусов",- писал Толстой П. А. Сергеенко 13 февраля 1906 г. (Собр. соч. в 22-х тт. ТТ. XIX-XX.- М., 1984.- С. 596). В письме от 26...27 ноября 1877 г. Толстой называет С. своим "дорогим и единственным духовным другом" (Там же.- С. 815). Он с интересом следит за философскими работами С, радуясь, что его философия не "чисто умственная" (Там же.- С. 698), и, при своем отвращении к литературной критике, делает исключение для С: "Боюсь и не люблю критик и еще больше похвал, но не ваших. Они приводят меня в восторг и поддерживают силы к работе" (Там же.- С. 802).
Дружеские отношения Толстого и С. поддерживаются до смерти С. Все же перелом в мировоззрении Толстого в конце 1870-х гг. резко обнаруживает различие их позиций, в особенности по отношению к общественно-политическому строю
России. Характерна критика Толстым страховских "Писем о нигилизме" ("Русь", 188].- NoNo 23-25, 27), появившихся после "казни" Александра II: "Ваша точка зрения мне очень, очень знакома (она очень распространенная теперь и очень мне не сочувственна). Нигилисты - это название каких-то ужасных существ, имеющих только подобие человеческое <...> для того чтобы указать соблазны, вовлекшие революционеров в убийство, нечего далеко ходить. Переполненная Сибирь, тюрьмы, войны, виселицы, нищета народа, кощунство, жадность и жестокость властей - не отговорки, а настоящий источник соблазна" (Там же.- С. 893-894).
Отношение же С. к Толстому можно назвать преклонением. Не только гениальность художника и родственность многих мыслей, но цельность личности, энергически устремленной к добру, покоряли его: "Я давно называл Вас самым цельным и последовательным писателем; но Вы сверх того самый цельный и последовательный человек. Я в этом убежден умом, убежден моей любовью к Вам; я буду за Вас держаться и надеюсь, что спасусь" (Переписка.- С. 244).
В августе 1873 г. С. поступает на службу: библиотекарем юридического отдела Императорской публичной библиотеки. Выходит в отставку в 1885 г. с чином действительного статского советника, после чего несколько месяцев еще служит в Комитете иностранной цензуры. С 1874 г. до конца жизни он член Ученого комитета Министерства народного просвещения, с 1889 г.- член-корреспондент Академии наук, с 1893 г.- почетный член Психологического общества, с 1894 г.- почетный член Славянского общества. В августе - сентябре 1881 г. С. совершил путешествие на Афон, которое описал в "Воспоминаниях и отрывках" (Спб., 1892).
По свидетельствам мемуаристов (Никольского, Д. И. Стахеева, жившего со С. в одной квартире с 1875 г. и написавшего о нем юмористический мемуарный очерк "Станислав первой степени и енотовая шуба" // "Исторический вестник".-1904.- No 2), С. вел тихую, холостяцкую, наполненную непрерывным чтением и писанием жизнь, "приобретение книг было единственным "светским удовольствием", спортом, охотой этого мирского монаха" (Никольский Б. В.- С. 7). Умер от мучительной болезни (рак языка).
Главные философские книги С. (в основном это сборники ранее опубликованных статей): "Мир как целое", "Об основных понятиях психологии и физиологии", Спб., 1886; "О вечных истинах (мой спор о спиритизме", Спб., 1887; "Философские очерки", Спб., 1895. (В ряде работ о С. ему ошибочно приписаны книги другого Н. Н. Страхова (родился в 1852 г.) - священника, преподавателя Харьковской семинарии: "Опыт систематического изложения начальных оснований философии. Вып. I. Философское учение о познании и достоверности познаваемого, или начальные основания гносеологии".- М., 1888; "Учение о боге по началам разума".- М., 1893. На последнюю книгу С. написал рецензию (О задачах истории философии. // Философские очерки). Фундамент миросозерцания С. составляет религия, хотя он не посвятил ей ни одной специальной, работы; показателен эпиграф к книге "О вечных истинах": "Философствовать - есть не что иное как любить бога". Сквозной в философских сочинениях С. является мысль о границах рационального познания, поскольку наука при всем ее могуществе не удовлетворяет человека, дает механистическую, одностороннюю картину мира и не может "захватить сущность вещей" (О вечных истинах.- С. 127). Отсюда вытекает критика материализма и эмпиризма - учений, привлекающих "тех, кто избегает всякого подчинения, в котором не может дать себе полного отчета" (Философские очерки.- С. IX). Материализм С. рассматривает в качестве одной из самых ошибочных, механистических систем, не имеющих никакого отношения к философии, а эмпиризм - лишь подготовительным этапом к подлинной философии. Высшее познание - по существу мистическое, или чистая религия. Граница между рационализмом и мистикой определяется С. крайне нечетко, мыслится подвижной: "С успехами естественных наук мы все больше узнаем, что такое дух не есть" (О вечных истинах.- С. 127). Выводя духовную субстанцию за пределы научного познания, С. в то же время поборник "рационального естествознания"; в разграничении этих сфер - пафос его философских рассуждений и одновременно их неустранимое противоречие. Центральное место в "мире как целом" занимает, по С, человек - "величайшая загадка и величайшее чудо мироздания" Мир как целое:- С. VIII. "Солнце со своими огненными дождями и извержениями, которые когда-то воспевал Ломоносов, не есть ли простейшая вещь в сравнении с тем, что совершается в человеке?" (Там же.- С. XI). В человеке он подчеркивает возможность к самостоятельному развитию (это положение, выдвинутое уже в "Физиологических письмах" - см. "Мир как целое", с, 164-165 - было созвучно мыслям Достоевского.) В последние годы жизни он четко обозначает мерило развития как отдельного человека, так и общества - "святость", или "полную чистоту души и полную преданность воле божьей" (Воспоминания и отрывки.- С. 211).
На формирование философских взглядов С. оказали влияние многие, мыслители (Р. Декарт, И. Кант, И. Фихте), но в особенности Г. В. Ф. Гегель, метод которого он признавал "полным, выражением научного духа", (Мир как целое.- С. VI) а позднее - А. Шопенгауэр, которого он высоко чтил за "понимание религиозной стороны человеческой жизни" (Философские очерки.- С. 430). Сочувственно воспринятый С. пессимизм Шопенгауэра усиливал иррациональные мотивы его мировоззрения.
Большое место в работах С. занимает критический анализ различных учений, в том числе полемика. Он спорил со сторонниками спиритизма А. М. Бутлеровым, Н. П. Вагнером (О вечных истинах. Мой спор о спиритизме), полагая его в равной мере чуждым науке и религии. Веруя в существование сверхъестественных сил и утверждая, что на этой вере "держится жизнь главной массы человечества" (О вечных истинах.- С. 20), С. возражает против их механистического понимания и одновременно против релятивизации научных истин, законов и принципов науки. Защищая направленную против учения Ч. Дарвина книгу Данилевского ("Дарвинизм", тт. 1-2, Спб., 1885-1889), С. видел в этом учении попытку познать непознаваемое - телеологию организмов, свести духовное к материальному, и противопоставлял ему теорию Ж. Кювье, ценность которой видел в признании бога как создателя всех организмов. (Борьба с Западом... кн. 2.). Учение Дарвина, по С., усиливает материализм, но не меняет его механистической природы. Данилевскому и С. возражал Тимирязев ("Опровергнут ли дарвинизм?" // Тимирязев К. А. Избр. соч. В 4 тт. Т. 4. М., 1949). При всем том С. уловил некоторые слабости учения Дарвина: упрощенные представления об изменчивости организмов, преувеличение роли случайных изменений в них. Будучи последовательным идеалистом, пришедшим в конечном счете к "рациональному мистицизму" (Грот Н.- С. 30), С. не создал оригинальной философской системы, но его искания в этой области находили отклик у Толстого, Достоевского и других писателей. Восполнение рационализма, по С, находит человек и в искусстве, которое - как считал основатель "органической" критики и учитель С. Григорьев - нельзя обращать "в орудие готовой теории" (Григорьев А. А. Искусство и нравственность. М., 1986.- С. 35). Высшая похвала художнику в критике С.- утверждение, что в произведении отражена и господствует "жизнь", ее "общие силы" (а не какая-либо неизбежно односторонняя теория). Тургенев в "Отцах и детях" "показал нам, как воплощаются эти силы в Базарове, в том самом Базарове, который их отрицает" (Литературная критика.- С. 208). В изображении трагедии "разрыва с жизнью" (Там же.- С. 101), под влиянием нигилистической теории,- глубина "Преступления и наказания" Достоевского. В "Войне и мире" Толстого "вера в жизнь - признание за жизнью большего смысла, чем тот, какой способен уловить наш разум,- разлита по всему произведению; и можно бы сказать, что на эту мысль написано все это произведение" (Там же.- С. 287). Отметив в "Что делать?" Чернышевского "напряжение вдохновения" и несомненную реальность изображенного нового типа, С. (совершенно не уловивший скрытого трагизма романа) обвиняет автора в искажении "природы человека", в "простом, холодном, почти нечеловеческом отрицании страданий" (Из истории литературного нигилизма.- С. 315, 328, 338).
Апелляция к сложности, таинственности жизни вообще у С.- как и у Григорьева - сочетается с анализом конкретного, национально-исторического содержания произведений, прежде всего представленных в нем "типов", оцениваемых с позиций "почвеннической" идеологии критика. Именно "типы" заключают в себе главное содержание произведения, не уничтожаемое никакими публицистическими обрамлениями; так, вопреки западнической тенденции Тургенева в романе "Дым", четко заявленной в рассуждениях Потугина, сквозном мотиве "дыма" и др., сами характеры главных героев, в особенности Ирины, доказывают крепость русской жизни. Развивая григорьевскую антитезу "смирного" и "хищного" типов, С. находит прежде всего в Толстом продолжателя "белкинской" темы Пушкина. В "Войне и мире" критик ставит в особую заслугу Толстому "голос за простое и доброе против ложного и хищного", в частности доказательство "превосходства смирного героизма над героизмом деятельным, который повсюду оказывается не только побежденным, но и смешным, не только бессильным, но и вредным" (Литературная критика.- С. 333). Восхищаясь фигурами Каратаева, Пьера Безухова, Кутузова и др., С. считает, что "простота, добро и правда составляют высший идеал русского народа, которому должен подчиняться идеал сильных страстей и исключительно сильных личностей" (Там же.- С. 334), разойдясь в данном случае с Григорьевым, мечтавшим о русских типах, воплощающих протестующее "тревожное начало" (см. Григорьев А. А. Искусство и нравственность.- С. 274-276 и др.). Преломление русского нравственного идеала С. прослеживает в самом жанре "Войны и мира", который возводит прежде всего к "семейной хронике" пушкинской "Капитанской дочки". Утверждение "двоякой связи" - с семейством и государством, "неверие в страсти, то есть неверие в их продолжительность и прочность" (Литературная критика.- С. 318-319) - в этом, по С, глубокое внутреннее сходство произведений, приведшее к сходству внешнему. И в "Анне Карениной" С. увидел "изображение страсти во всей ее прелести и во всем ничтожестве..."; героиня "возбудит бесконечную жалость к себе, и всякому однако же будет ясно, что она виновата" (Переписка...- С. 57). Прочтения С. произведений созвучных ему писателей (прежде всего Толстого и Достоевского, в творчестве которых критик считал сквозной, любимой тему "покаявшегося нигилиста" - Литературная критика.- С, 179) ценны прежде всего их близостью к некоторым существенным моментам авторской концепции (не исчерпывая, конечно, их содержания).
"Почвенничество" (одно из отличий которого от предшествующего славянофильства заключалось в признании положительной роли преобразований Петра I) четко прослеживается в историко-литературной концепции С. Всецело разделяя мысль Григорьева о знаменательности обращения Пушкина в последний период творчества к типу Белкина как коренному, русскому, С. указывает на подобный поворот во "всех значительных русских писателях: сперва они увлекаются отвлеченными мыслями, идеалами, заимствованными с Запада, потом возникает внутренняя борьба и разочарование и, наконец,- пробуждаются лишь на время подавленные чувства, любовь к родной святыне, к тому, чем жива и крепка русская земля" (Там же.- С. 179). Так, в пессимизме А. И. Герцена, проявившемся, в частности, в неразрешимости конфликтов его произведений (в романе "Кто виноват?" "все наказаны, и никто не виноват" - Там же.- С. 361), С. видит проявление его разочарования в западной цивилизации. Свидетельством крепнущей русской самобытности для С. (как и для Достоевского, Данилевского) были прежде всего достижения русского искусства, в особенности творчество Пушкина, которое он считал "главным сокровищем нашей литературы" (Там же.- С. 81), Толстого:
С. принадлежит ряд ценных наблюдений над стилем, жанром разбираемых произведений: таковы суждения о "реалисте-психологе" Толстом (Там же.- С. 271), об "объективной манере" повествования, параллели: Раскольников - Свидригайлов в "Преступлении и наказании" (Там же.- С. 105-106), об искусстве "подражаний" и "пародий" Пушкина (Заметки о Пушкине и других поэтах) и др. В критических спорах об "Отцах и детях" (М. А. Антонович, Катков, Д. И. Писарев), о "Преступлении и наказании" (Писарев, Н. Д. Ахшарумов), о "Войне и мире" (П. В. Анненков, Н. В. Шелгунов, В. В. Берви, М. К. Цебрикова и др.) голос С. звучал уверенно и весомо.
Соч.: Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом (1862-1885). Изд. 4-е. Т. I. Киев, 1901; Критические статьи (1861-1894). Т. 2. Киев, 1902; Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым. Пб, 1914; / Письма Ф. М. Достоевскому. 1863-1875/. Комм. А. С. Долинина. // Шестидесятые годы. М.- Л., 1940; Литературная критика. Сост. и вступ. статья Н. Н. Скатова, М., 1984.
Лит.: Грот Н. Я. Памяти Н. Н. Страхова. К характеристике его философского миросозерцания. М., 1896; Введенский А. И. Общий смысл философии Н. Н. Страхова. М., 1897; Гольцев В. А. Н. Н. Страхов как художественный критик. /I Гольцев В. О художниках и критиках. М., 1899; Радлов Э. Несколько замечаний о философии Н. Н. Страхова. Спб, 1900; Розанов В. В. Н. Н. Страхов. Его личность и деятельность. // Розанов В. В. Литературные изгнанники. Т. I. Спб. 1913; Гуральник У. А. Н. Н. Страхов - литературный критик. // Вопросы литературы, 1972, No 7; Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Время". 1861-1863. М., 1972 (по ук. имен); Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Эпоха". 1864-1865. М., 1975 (по ук. имен); Будиловская А. Л., Егоров Б. Ф. Библиография печатных трудов Н. Н. Страхова. Ученые записки Тартуского университета.- 1966.- Вып. 184.
В. А. Скиба, Л. В. Чернец
Источник: "Русские писатели". Биобиблиографический словарь.
Том 2. М-Я. Под редакцией П. А. Николаева.
М., "Просвещение", 1990
OCR Бычков М. Н.