Вяземский Петр Андреевич - Об альманахах 1827 года

  

  

   Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 2.

   Спб., 1879.

   OCR Бычков М. Н.

  

   Вотъ три запоздалые альманаха и разборъ нашъ еще болѣе запоздалый! Впрочемъ, книги наши не имѣютъ срочной поры, послѣ которой не удовлетворяютъ онѣ минутнымъ требован³ямъ, временному любопытству. Русская книга всегда въ пору, можетъ быть именно отъ того, что она никогда не во время. Самое слово l'à propos не имѣетъ значен³я ни въ языкѣ, мы въ быту нашемъ. Нѣтъ недостатка, который не граничилъ бы съ выгодою: не расточая силъ своихъ въ гоньбѣ за минутными успѣхами, мы, можетъ быть, сберегаемъ ихъ для трудовъ вѣковѣчныхъ; не волочась за молвою, мы, можетъ быть, сочетаемся законнымъ бракомъ со славою, то есть съ пользою, ибо истинная слава бываетъ возмезд³емъ только истинной пользы. До сей поры всѣ книги наши, за такимъ малымъ исключен³емъ, что совѣстно и сказать, и за творен³ями первоклассныхъ поэтовъ нашихъ, только одни упражнен³я въ письменной гимнастикѣ, по коимъ мы судимъ о степени способностей каждаго упражняющагося и о успѣхахъ общихъ въ самомъ искусствѣ. Этотъ приговоръ строгъ, но справедливъ. Докажемъ истину его слѣдующимъ вопросомъ: можетъ ли человѣкъ не запоздалый, а понят³ями и умственными требован³ями современникъ настоящей эпохи, можетъ ли онъ ограничиться однимъ продовольств³емъ Русскихъ сочинен³й? Гдѣ могъ бы онъ не только найти источникъ для пр³обрѣтен³я новыхъ понят³й, но даже побудительную силу для приведен³я стараго запаса въ движен³е? Грустно признаться, но большая часть литтераторовъ нашихъ отстала не только отъ Европейскихъ собрат³й своихъ, но даже и отъ многихъ соотечественныхъ читателей. Мы удивляемся, что насъ мало читаютъ. Но кому же насъ читать? Наши необразованные люди не любятъ чтен³я, а иначе они были бы образованными: образованнымъ у насъ читать почти нечего. Мы для однихъ не пишемъ, и пишемъ не для другихъ. Вотъ рѣшен³е задачи непр³ятной, но это такъ. Между тѣмъ, мы и не замѣчаемъ, что желан³е оправдаться въ замедлен³и разбора книгъ, за нѣсколько мѣсяцевъ вышедшихъ, завело насъ слишкомъ далеко. Оправдываясь передъ читателями, ссоримся съ своею брат³ею, которая не посмотритъ на то, что и мы приносимъ повинную голову. Это и не по братски и не разсчетливо. Читатели - люди посторонн³е, а къ тому же не злопамятные; писатели - свои люди, а между своими уже нѣтъ прощен³я. Отвлеченныя же наши сѣтован³я тѣмъ болѣе здѣсь неумѣстны, что мы собираемся дать отчетъ въ чтен³и трехъ книгъ, изъ коихъ каждая, по своему размѣру, имѣетъ внутреннее достоинство. Начнемъ съ гостьи небывалой и издалека.

   Астраханская Флора. Карманная книжка на 1837 годъ. Заглав³е два раза вводитъ читателя въ обманъ. По первому прозван³ю подумаешь, что это сочинен³е ботаническое; по другому можно подумать, что, на подоб³е другихъ карманныхъ книжекъ на такой-то годъ, и эта представляетъ собран³е сочинен³й и переводовъ разныхъ писателей, однимъ словомъ, литтературный альманахъ, хотя впрочемъ и это назван³е принято у насъ злоупотребительно. Календарь, альманахъ - слова, изъ коихъ первое производится изъ Греческаго и Латинскаго языковъ, а другое, по мнѣн³ю иныхъ изъ Арабскаго, другихъ изъ Арабскаго и Греческаго, третьихъ изъ древняго Саксонскаго, означаютъ по смыслу своему раздѣлен³е годоваго времени: во Французскихъ и Нѣмецкихъ альманахахъ, посвященныхъ литтературѣ, все есть одно отдѣлен³е, содержащее въ себѣ то, что именно до альманаха относятся. Мы въ своихъ книжкахъ, отбросивъ существительное, удержали одно прилагательное. Это не бѣда: замѣчаемъ не въ укоризну, а такъ, глядя на другихъ, пришлось въ рѣчи попедантствоватъ съ лексикономъ передъ глазами. Такимъ образомъ Астраханская Флора не флора, Карманная книжка - не альманахъ, и книжка едва-ли карманная, по крайней мѣрѣ, по нынѣшнему покрою нашихъ платьевъ. Но и это не бѣда. Г-нъ Розенменеръ, издатель Астраханской Флоры и повидимому единственный участникъ въ стихахъ и въ прозѣ, въ ней помѣщенныхъ, можетъ быть, обманулъ нѣкоторыхъ читателей двусмысленнымъ заглав³емъ, но во многомъ трудами своими оправдалъ требован³я тѣхъ, которые ожидаютъ отъ книги имъ предлагаемой чтен³я пр³ятнаго. Это главное. Весело думать, что изъ Астрахани,которая донынѣ подчивала столицы одними хвалеными арбузами, получаются стихи и проза, которые не были бы лишними въ любомъ столичномъ журналѣ. Весело узнать, что тамъ, гдѣ по предубѣжден³ю нашему, пускаются въ оборотъ одни ограниченныя понят³я полудикой торговли, тамъ между тѣмъ мысли и чувства Клейста, Гердера, Шиллера, Маттисона, Тидге находятъ отзывъ и передаются намъ на языкѣ отечественномъ, вмѣстѣ съ мыслями и чувствами оригинальными. Для полнаго патр³отическаго удовольств³я, можно желать, чтобы книга, составленная въ Астрахани, была тамъ и напечатана; но видно легче имѣть авторовъ, чѣмъ типографщиковъ. У насъ есть Державинъ, но нѣтъ еще Дидота. Впрочемъ, на этомъ можно помириться: пускай пока печатаютъ въ столицахъ, а мыслятъ вездѣ. Однако же мы можемъ похвастаться старинною библ³ографическою рѣдкостью въ этомъ родѣ. Въ Тобольскѣ, въ типограф³и В. Корнильева, въ 1791-мъ году, издавалось отъ Тобольскаго главнаго народнаго училища и съ дозволен³я управы благочин³я, ежемѣсячное сочинен³е, подъ назван³емъ Иртышъ, превращающ³йся въ Ипокрену. Панкрат³й Сумароковъ былъ главнымъ редакторомъ его и нѣкоторыя изъ его стихотворен³й, тутъ помѣщенныхъ, перепечатаны послѣ въ Аонидахъ.

   Въ людяхъ и въ книгахъ должно добираться всегда красокъ и оттѣнковъ характеристическихъ и мѣстныхъ: первые наши выборы въ Астраханской Флорѣ пали на слѣдующ³я статьи: поѣздва на ватагу, странствован³е по протокамъ Волжскимъ, о концертѣ въ Астрахани, вечеръ въ Татарскомъ аулѣ, разговоръ между Астраханскимъ помѣщикомъ и тамошнимъ Армяниномъ. Изъ статей, здѣсь упомянутыхъ, узнаемъ о красотахъ живописной природы Астраханской, о нѣкоторыхъ любопытныхъ подробностяхъ, свойственныхъ тому краю, объ удовольств³яхъ общества въ городѣ; мы рады, что доходятъ до насъ слухи о концертахъ, которые пр³учаютъ уши Персидск³я, Инд³йск³я, Армянск³я къ согласнымъ строямъ Моцарта, Роде, Фильда, Чимарозы. Изъ послѣдней статьи узнаемъ о нравственности Армянина Хачатура Аравеловича, чего кажется, ни намъ, ни другимъ читателямъ нужды знать не было. Изъ переведенныхъ пьесъ въ прозѣ, лучшею по языку и отдѣлкѣ показалась намъ, отрывокъ изъ Маттисоновыхъ воспоминан³й: Гора св. Бернарда. Въ переводѣ нѣкоторыхъ парамиѳ³й Гердеровыхъ, языкъ, кажется, слишкомъ тяжелъ: въ изложен³и подобныхъ аллегор³й нужно болѣе игривости и свободы. Есть въ рукописи полный Русск³й переводъ сего замысловатаго творен³я Гердера; желательно, чтобы переводчикъ, извѣстный у насъ по своей ясной и твердой прозѣ, хотя и рѣдко онъ является у насъ на авторской сценѣ, напечаталъ свой переводъ, который, безъ сомнѣн³я, будетъ подаркомъ нашей литтературѣ {Рѣчь идетъ о Дмитр³и Васильевичѣ Дашковѣ, бывшемъ Министрѣ Юстиц³и.}. Въ числѣ другихъ переводовъ, помѣщенныхъ въ Астраханской Флорѣ, находимъ Нѣмецкую повѣсть: Семейственный романъ и Волшебный колпакь, комед³ю Коцебу, переложенную на древн³е Русск³е нравы. Въ нихъ нѣтъ прямо литтературнаго достоинства и напрасно занимаютъ онѣ около трети книжки, которая отъ нихъ толще, но не лучше. Нѣмецъ, передѣланный на Славянск³й ладъ, смѣшен³е Коцебу, Добрыни и Бояна, все это слишкомъ сбивается на бенефисную литтературу нашихъ драматическихъ приспѣшниковъ. Можетъ быть, эта комед³я на сценѣ и позабавила бы зрителей. - Переводчикъ ея, не хуже водевильныхъ переводчиковъ, былъ-бы, какъ водится, послѣ представлен³я вызванъ кликушами пр³ятелями на показъ передъ публику, но читатели хладнокровнѣе и разсудительнѣе зрителей; къ тому же, г-нъ Розенменеръ, по выбору другихъ переводовъ своихъ, являетъ въ себѣ свѣдущаго литтератора и, слѣдовательно, долженъ быть строже самъ въ себѣ. Намъ сдается, что издатель Астраханской Флоры еще молодой человѣкъ, недавно поступивш³й въ ряды писателей. По крайней мѣрѣ, желаемъ достовѣрности нашему предположен³ю; тогда, при дальнѣйшемъ упражнен³и и прилежнѣйшемъ изучен³и свойствъ нашего языка и образцовъ нашей литтературы, онъ, безъ сомнѣн³я, успѣетъ исправить слогъ свой въ прозѣ и набить руку на стихи, которые у него иногда отзываются учентческою неопытностью. Если же онъ уже въ лѣтахъ и можетъ начесть нѣсколько шевроновъ на службѣ Музамъ, то, отбирая надежды свои на будущее, останемся съ благодарностью при томъ, что есть, надѣясь только, что на будущ³й годъ Астрахань удержитъ свое мѣсто въ статистико-литтературной картѣ Росс³и. Пускай только болѣе знакомитъ она Росс³ю съ собою, съ природою своею, съ жителями, обычаями ихъ, съ предан³ями историческими, и мы обѣщаемъ литтературному представителю ея уважен³е и признательность читающихъ соотечественниковъ. Къ сожалѣн³ю, мног³е изъ нашихъ провинц³альныхъ писателей просятся въ столичные и тѣмъ теряютъ цѣну свою и свой туземный вкусъ и запахъ. Для гостепр³имнаго и радушнаго привѣта имъ въ столицахъ, нужно, напротивъ, оставаться имъ провинц³алами; но, разумѣется, провинц³алами умѣющими хорошо и дѣльно говорить о провинц³и своей.

   Литтературный Музеумъ. Въ Литтературномъ Музеумѣ явился вновь, какъ издатель, авторъ {Владим³ръ Измайловъ.} и писатель заслуженный, которому наша литтература обязана хорошими журналами, хорошими переводами и сочинен³ями. Радуемся новому обращен³ю его къ авторской дѣятельности. Начальная статья въ Литтературномъ Музеумѣ: Краткое обозрѣн³е 1826 года, писанное издателемъ. Первая половина въ ней политическаго или, лучше сказать, газетнаго содержан³я и кажется неумѣстна. У насъ еще нѣтъ и быть не можетъ языка политическаго; ибо ни языкъ оффиц³альный, ни языкъ дипломатическ³й не есть еще истинный языкъ публициста. Краткое обозрѣн³е современныхъ событ³й не политическая истор³я, а просто цвѣтистая амплификац³я современныхъ газетъ. Зачѣмъ же автору приниматься не за свое дѣло? Событ³я, которыя онъ описываетъ, еще свѣжи въ памяти читателей современныхъ; потомкамъ же описан³е его будетъ излишне и недостаточно, ибо оно ничего имъ не разгадаетъ и ни въ чемъ не различествуетъ съ тѣмъ, что газеты передали подробнѣе и полнѣе. Есть время для лѣтописей, которыя нынѣ называются газетами, придетъ время и для истор³я. Современники могутъ быть только рукописными лѣтописцами или печатными газетчиками. Въ переходѣ отъ политика къ литтературѣ, авторъ изложялъ весьма хорошо нѣсколько нравственныхъ мнѣн³й о самомъ достоинствѣ литтературы нашей, и заключен³я его - не благосклоннѣе тѣхъ, которыя мы обнаружили выше. "Давно сказано, говоритъ онъ, что нѣтъ у насъ главнаго достоинства: мыслить и заставлять мыслить другихъ".

   Только явлен³я этой безмысленности приписываемъ мы съ авторомъ причинамъ различнымъ. Онъ полагаетъ, что писатели наши претворяются и сжимаются, что они, стоящ³е выше народа своего, не простираютъ полета своего на предѣлы нѣкоторой посредственности, Мы, съ своей стороны, не подозрѣваемъ ихъ въ лукавствѣ и признаемъ въ нихъ болѣе откровенности. Писатели наши, за исключен³емъ весьма, весьма немногихъ, не выше народа своего, ибо нельзя опредѣлить высоту ихъ тѣмъ, что они лучше большей части читателей своихъ знаютъ, гдѣ поставить ѣ или е и какъ удовлетворить прихотливымъ требован³ямъ нашего письменнаго языка. У насъ есть государственные правители, полководцы, негоц³анты, художники, а нѣтъ ни по одной изъ частей ихъ сочинен³я полнаго, руководства надежнаго: слѣдовательно, не народъ въ долгу у писателей, но писатели у народа.

   Въ литтературной половинѣ обозрѣн³я находимъ отчетъ о книгахъ, ознаменовавшихъ, преимущественно, письменное быт³е 1826 года; въ сужден³яхъ автора отзывается вкусъ вѣрный и опытный, за исключен³емъ нѣкоторыхъ приговоровъ, подлежащихъ сомнѣн³ю. Напримѣръ, мы согласны съ авторомъ, что въ творен³яхъ Глинки (младшаго) виденъ прекрасный отпечатокъ его души, ума и дарован³я, но находимъ неумѣстными слѣдующ³я слова: "въ подражан³яхъ Корану Пушкинъ является счастливымъ соперникомъ Глинки". О мастерѣ своего дѣла, о поэтѣ, который, по словамъ самого г-на Измайлона, готовъ, кажется, захватить одинъ высоты Парнаса, нельзя сказать, что онъ счастливый соперникъ человѣка съ дарован³емъ, это правда, и съ дарован³емъ отличнымъ, но все не первенствующимъ. Вообще находимъ, что опредѣлен³я автора во всей этой статьѣ слишкомъ безусловно похвальны. У насъ обыкновенно нѣтъ средины между панегирикомъ и сатирою, похвалою и бранью. Боясь раздражить самолюб³е ближняго, мы настраиваемъ рѣчь свою на торжественный ладъ и похожи на жрецовъ, колѣнопреклоненныхъ передъ кумирами. Авторъ обозрѣн³я позволяетъ себѣ общ³я укоризны, но въ частномъ примѣнен³и онъ держится неотступно похвалы неограниченной. Кажется, должно слѣдовать совершенно противному правилу.

   Въ общемъ объемѣ есть всегда нѣчто хорошее и удовлетворительное; въ частности должны неминуемо быть недостатки. Указывайте на нихъ смѣло и безъ лицепр³ят³я, а не то въ вашихъ поголовныхъ мадригалахъ ничего не будетъ поучительнаго. Въ доказательство, что раннему историку трудно быть зрѣлымъ въ сужден³яхъ своихъ, замѣтимъ противорѣч³е, въ которое впалъ авторъ какъ политикъ и литтераторъ. Въ первой половинѣ обозрѣн³я своего, на стр. 7, говоритъ онъ о Наполеонѣ "и раздавшаяся по землѣ слава едва не умолкла на его гробѣ подъ стономъ вселенныя и укоризнами вѣка". Въ другой половинѣ, упоминая о сочинен³и Пушкина, говоритъ онъ "въ стихотворен³и: Наполеонъ, хотя и не столь обильномъ великими красотами (какъ стихотворен³е: къ Овид³ю), чего не искупятъ с³и мысли и стихи:"

  

   Великолѣпная могила!...

   Надъ урной, гдѣ твой прахъ лежитъ,

   Народовъ ненависть почила

   И лучъ безсмерт³я горитъ.

  

   Если мы, по убѣжден³ю своему, не могли безусловно похвалить эту статью, которая, впрочемъ, отличается многими хорошими мыслями и благородными чувствами и вообще писана пр³ятнымъ слогомъ, то спѣшимъ съ удовольств³емъ похвалить безпрекословно и по всѣмъ частямъ другую статью издателя: Русск³й наблюдатель въ Х²Х-мъ вѣкѣ. Тутъ мысли, мнѣн³я и самое изложен³е оныхъ - все примѣчательно, все убѣдительно. Не связанный посторонними уважен³ями, авторъ говоритъ независимо и откровенно все, что внушено ему умомъ просвѣщеннымъ, сердцемъ благороднымъ и патр³отическою благонамѣренностью, и говоритъ языкомъ образованнаго литтератора. Однимъ словомъ, Русск³й наблюдатель въ Х²Х-мъ вѣкѣ есть и Европейск³й писатель Х²Х-го вѣка.

   Рѣчь въ память Истор³ографу Росс³йской Импер³и, произнесенная въ Обществѣ Истор³и и Древностей Росс³йсеихъ членомъ онаго Н. Иванчинымъ-Писаревымъ, и напечатанная въ Литтературномъ Музеумѣ, содержитъ въ себѣ много хорошаго. Должно сперва похвалить автора за его намѣрен³е, которое въ этомъ случаѣ уже похвальное дѣйств³е. Онъ убѣдился въ неприлич³и молчан³я нашихъ литтераторовъ о писателѣ, который болѣе или менѣе образовалъ все пишущее поколѣн³е наше и воздвигнулъ на голой равнинѣ отечественной литтературы здан³е великолѣпное и вѣковѣчное, памятникъ предкамъ отъ современниковъ потомству. И въ признательномъ благоговѣн³и къ знаменитому согражданину, заплатилъ онъ ему по силамъ дань уважен³я и преданности. Чѣмъ заслуги, оказанныя народу писателемъ истинно-народнымъ важнѣе, тѣмъ свойственнѣе почувствовать имъ цѣну человѣку благомыслящему и образованному, но тѣмъ труднѣе показать ихъ въ удовлетворительномъ свѣтѣ и оцѣнить ихъ достойнымъ образомъ. Не боясь оскорбить автора рѣчи, скажемъ откровенно, что и послѣ его творен³я, заслуживающаго уважен³я, Карамзинъ еще ожидаетъ панегириста себѣ равнаго. Но, повторяемъ, все не менѣе и побужден³е и самое исполнен³е во многихъ частяхъ приноситъ честь чувствамъ автора. Жаль, что панегиристъ въ рѣчи своей руководствовался нѣкоторыми ошибками журнальныхъ некрологовъ Карамзмна. Онъ скончался не на 61-мъ роду своей жизни, а 59-ти лѣтъ. Нѣтъ сомнѣн³я, что смерть Императора Александра поразила глубокою скорбью сердце его, любви и признательности исполненное, но нельзя сказать, чтобы она была причиною и его смерти. И слови панегириста: "онъ не могъ пережить Александра", не имѣютъ исторической достовѣрности. Твердый, хотя и чувствительный, проникнутый неограниченною довѣренност³ю къ Провидѣн³ю, онъ оплакивалъ Государя, котораго онъ любилъ не подъ однимъ велич³емъ царскимъ, а и въ простотѣ частныхъ сношен³й; но между тѣмъ, какъ семьянину, гражданину и писателю, Карамзину предстояли еще на пути жизни и высок³я обязанности и свѣтлыя надежды. Предположен³я автора о сѣтован³и Карамзина, что сограждане и собрат³я его не отдавали ему должной справедливости, что завистливые, жалк³е пигмеи, искушая душу великаго писателя, нерѣдко и его заставляли имѣть нужду въ стоической твердости, убѣдительно и прекрасно опровергаются словами Карамзина изъ письма его, напечатаннаго въ Литтературномъ Музеумѣ. Языкъ панегириста довольно хорошъ: видно, что онъ изучалъ творен³я писателя, котораго хвалитъ. Въ иныхъ мѣстахъ встрѣчаемъ черты истиннаго краснорѣч³я сердечнаго; въ другихъ можно-бы требовать болѣе спокойств³я и менѣе восклицан³й. Обращен³е автора въ послѣднемъ пер³одѣ рѣчи, кажется, совершенно неумѣстно и отзывается семинаристскимъ вит³йствомъ. - Приказъ съ того свѣта, повѣсть г-на Сомова,- шутка, свободно и весело разсказанная. Въ числѣ поэтовъ, участвовавшихъ стихотворен³ями въ составлен³и Литтературнаго Музеума, находимъ имена: Пушкина А. С., Пушкина В. Л., Гнѣдича, Ѳ. Глинки, Баратынскаго, князя Вяземскаго, Раича и другихъ. Читатели могутъ судить о пр³ятномъ разнообраз³и стихотворнаго отдѣлен³я Музеума, по одному списку наименованныхъ поэтовъ. Нельзя безъ сердечнаго умилен³я прочесть прекрасные стихи, написанные къ издателю поэтомъ, коего имя угадается безъ подписи каждымъ читателемъ, свѣдущимъ въ Русской поэз³и. Отвѣтъ издателя откликнулся также поэтически на поэтическ³й голосъ знаменитаго пѣснопѣвца.

   Сѣверные Цвѣты, это годичное собран³е стиховъ и прозы, поддерживаетъ свою славу. Иной журналистъ сказалъ бы, что баронъ Дельвигъ любимый садовникъ въ цвѣтникахъ Музъ и Грац³й и что цвѣты, которые приноситъ онъ на ихъ алтарь, свѣжи, душисты и махровы.

   Не желая отбивать хлѣбъ у ближняго и его передразнивать, мы скажемъ простого и низкою прозою, что Сѣверные Цвѣты - лучш³й изъ альманаховъ, выходящихъ нынѣ въ Росс³и, и что можетъ онъ смѣло выдержать соперничество съ лучшими литтературными альманахами Европейскими. Въ прежн³е годы баронъ Дельвигь занимался однимъ составлен³емъ Альманаха, который издаваемъ былъ книгопродавцемъ Сленинымъ. Въ книжкѣ нынѣшняго года не видать посторонняго участ³я, и тѣмъ болѣе литтературное предпр³ят³е поэта, извѣстнаго читателямъ съ столь выгодной стороны, заслуживаетъ ихъ поощрительное одобрен³е. Книжка раздѣляется на прозу и стихи. Въ первомъ отдѣлен³и есть любопытное письмо объ Обществѣ Поощрен³я Художниковъ, учрежденномъ въ Петербургѣ, и служащее продолжен³емъ четырехъ писемъ: О состоян³и художествъ въ Росс³и (въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ 1826 года). Подобныя свѣдѣн³я о предметахъ изящной статистики государственной занимательны и полезны вездѣ, а тѣмъ болѣе у насъ, гдѣ все дѣлается какъ будто подъ спудомъ и тихомолкомъ. Должно признаться, что изящныя искусства у насъ еще не въ большой чести. Этому дивиться не для чего: вспомнимъ, что просвѣщен³е не разливается у насъ постепенно, ровною и широкою рѣкою, а выбивается тамъ и здѣсь сильными и быстрыми ключами. У насъ должны быть промежутки въ объемѣ успѣховъ общей образованности; въ немъ, какъ въ Москвѣ, дворцы возлѣ хижинъ, болота, примыкающ³я къ садамъ, Аз³я, тѣснимая Европою, и Европа, смятая Аз³ею. Напрасно авторъ письма повторяетъ сказанное и пересказанное до пресыщен³я, что Русская публика не любитъ Русскаго и проч. Невниман³е ея, или недовольно попечительное вниман³е, къ Русскимъ художинкамъ объясняется не тѣмъ, что они Русск³е, но скорѣе тѣмъ, что изящныя художества и вкусъ къ симъ роскошнымъ плодамъ уже зрѣлой образованности у васъ до сей поры еще только счастливыя случайности, а не общ³й обычай; что они частныя и ранн³я прививки, а не природное прозябен³е и народная потребность. Отъ чего нѣтъ у насъ театра, въ истинномъ народномъ смыслѣ? Отъ чего нѣтъ у насъ ни одного великаго музыканта, ни по сочинен³ямъ, ни по исполнен³ю, ни одного совершеннаго пѣвца, ни одного знаменитаго танцовщика? Неужели и здѣсь невниман³е публики, какъ пагубное колдовство, умерщвляетъ дарован³е въ самомъ зародышѣ, не даетъ ни рукамъ, ни ногамъ расправиться, ни голосу получить звучность, гибкость и мягкость, ни музыкальнымъ идеямъ развиться и проч.? Дѣло въ томъ, что вкусъ къ произведен³ямъ изящныхъ художествъ есть у насъ пока одна, если можно сказать, аристократическая принадлежность, и частью также прививная; что этотъ вкусъ, по большей части, только одна изъ отраслей роскоши богатыхъ вельможъ, и потому, если кто изъ нихъ и собираетъ картины или изваян³я, то хочетъ уже именно предметовъ роскоши Европейской и покупаетъ единственно произведен³я мастеровъ знаменитѣйшихъ. Тутъ до патр³отизма дѣла нѣтъ. Любителю и знатоку живописи все же пр³ятнѣе имѣть въ своей галлереѣ Рафаэля, чѣмъ Ефрема, хотя онъ и коренной Росс³йскихъ странъ маляръ. Замѣтимъ еще, что нынѣшн³е успѣхи наши въ художествахъ возрастаютъ въ одно время съ понижен³емъ частныхъ финансовъ нашихъ, и что хлѣбные неурожаи помѣщиковъ должны препятствовать обильной жатвѣ и художниковъ. Не всѣ же князья Юсуповы, Голицыны, чтобы поддерживать искусства и художниковъ большими денежными тратами. Однакожъ, нѣтъ сомнѣн³я, что учрежден³я художественныхъ обществъ, выставокъ произведен³й искусства, что всѣ с³и средства соревнован³я и поощрен³я, при старан³и писателей и журналистовъ - обращать вниман³е согражданъ на успѣхи наши по сей части народнаго богатства, послужатъ къ обширнѣйшему и повсемѣстному распространен³ю изящнаго вкуса и просвѣщеннаго мотовства. Желательно, чтобы языкъ и слогъ упомянутыхъ писемъ былъ болѣе въ ладу съ содержан³емъ и тщательнѣе обработавъ. Въ нихъ часто встрѣчаешь обороты рѣчей вовсе не авторск³е, а приказные, какъ напримѣръ: издан³е скоро имѣющее выдти въ свѣтъ.- За этою статьею слѣдуетъ письмо Батюшкова, писанное въ 1814 году; оно, напротивъ, отличается красивостью и примѣрнымъ искусствомъ въ письменномъ слогѣ. Должно радоваться, что съ нѣкотораго времени начали показывать писателей нашихъ запросто и печатать ихъ, такъ-сказать, въ домашнемъ ихъ быту. Эти нескромности приносятъ не одно удовольств³е любопытнымъ читателямъ, но и пользу языку, доставляя матер³алы для образован³я средняго нарѣч³я, чуждаго чопорной строгости книжнаго и своевольвости разговорнаго. Отрывки писемъ изъ Итал³и, здѣсь же напечатанные, занимательны и пр³ятны; легкою свободою слога непринужденнаго и болѣе умно-свѣтскаго, чѣмъ учено-авторскаго, облекаются въ нихъ не только бѣглыя черты веселаго остроум³я, но часто и свѣтлыя замѣчан³я ума наблюдательнаго. {Позднѣйшее примѣчан³е: Вѣроятно говорится здѣсь о письмахъ Васил³я Александровича Перовскаго.}

   Въ двухъ повѣстяхъ: Русая коса и Юродивый нѣтъ ничего весьма замѣчательнаго, но ихъ прочтешь съ удовольств³емъ. Въ послѣдней болѣе дѣйств³я и, слѣдовательно, болѣе сущности, чѣмъ въ первой; но смерть Юродиваго, пуля артиллер³йскаго офицера, видно не мастера своего дѣла, которая попадаетъ не въ противника, а въ посторонняго свидѣтеля, не смотря на то, что друг³е свидѣтели взялись держать его, все это довольно сбивчиво и неестественно. Вообще, кажется, ваши кандидаты въ Вальтеры-Скотты не попали еще на истинный путь. Они пишутъ не съ природы, а съ куколъ и болвановъ, которые одѣли они по своему; портреты и картины ихъ, не изображая лицъ и явлен³й, знакомые намъ по слуху и наблюден³ямъ, не отражаются и въ насъ вѣрно и глубоко. Вся эта фантасмагор³я скользитъ какъ въ туманѣ. Если романисту не быть вѣрнымъ живописцомъ нравовъ и лицъ, то долженъ онъ въ вымыслахъ своихъ и отвлеченныхъ изображен³яхъ стремиться къ нравоучительной цѣли. Средства его въ такомъ случаѣ будутъ медлительнѣе и дѣйств³е холоднѣе, но по крайней мѣрѣ все достигнетъ онъ до чего-нибудь. Г-нъ Булгаринъ, кажется, постигнулъ истину этого правила въ разсказѣ, напечатанномъ въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ: онъ въ лунную ночь, по развалинамъ Альмодаварскимъ, сквозь военные ужасы и мимо какой-то сумасшедшей, ведетъ читателей къ слѣдующему нравоучен³ю, которое хотя и не очень ново, но не менѣе того очень нравоучительно: "О люди! зачѣмъ вы терзаете другъ друга, когда, дѣлая добро, можете быть счастливыми".

   Именно такъ! что дѣло, то дѣло. Что можно сказать противъ этого? Рецензентъ Сѣверной Пчелы объявляетъ, что статья содержитъ въ себѣ истинную, трогательную повѣсть объ одной Испанкѣ, лишившейся ума въ ту минуту какъ изверги-мародёры убили ея жениха. Нечего сказать и противъ этого! Кому же и знать объ истинѣ и трогательности повѣствован³я г. Булгарина, какъ не Сѣверной Пчелѣ?

   Въ Чудесной сопутницѣ и въ Осеннихъ дняхъ узнаемъ кисть Ѳ. Глинки. Живопись и краски его нѣсколько однообразны; но свѣтлый сумракъ, которымъ онъ одѣваетъ вымыслы воображен³я, недовольно разноцвѣтнаго, имѣетъ какую-то прелесть. Только пора, кажется, автору, одаренному истиннымъ умомъ и чувствомъ, настроить талантъ свой на новый ладъ, а то поневолѣ назовешь однообразныя аллегор³и его знакомыми незнакомками. Статья: О примѣчательномъ слѣпомъ - не безъ занимательности. Любопытно бы знать, познакомился-ли съ Чесноковымъ слѣпой Англ³йск³й путешественникъ Гольманъ. Такая встрѣча была бы довольно странная и достопамятная.

   Сущность Выдержекъ изъ Записной Книжки извѣстна читателямъ Телеграфа и читателямъ другихъ журналовъ по критическимъ замѣчан³ямъ на мног³я изъ выдержекъ, и потому не почитаемъ за нужное говорить о тѣхъ, которыя напечатаны въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ.

   Отъ прозы, у насъ какъ-то все еще худо цвѣтущей и напоминающей пѣсню: Ахъ! какъ бы на цвѣты да не морозы, перейдемъ къ поэтическому цвѣтнику: онъ разнообразнѣе и богаче.

   Александръ Пушкинъ и здѣсь, какъ и въ самой поэз³и нашей, господствуетъ.

   Письмо Татьяны, изъ 3-й пѣсни Евген³я Онѣгина, и ночной разговоръ Татьяны съ ея нянею, изъ 3-й главы Евген³я Онѣгина (вотъ точка преткновен³я для будущихъ нашихъ Кеппеновъ; можетъ возникнуть споръ о существован³и двухъ Евген³евъ Онѣгиныхъ: поэмы и романа),- двѣ прелести и двѣ блистательныя побѣды, одержанныя всемогуществомъ дарован³я надъ неподатливымъ и мало поворотливымъ языкомъ нашимъ. Письмо и разговоръ Татьяны не отзываются авторствомъ: въ нихъ слышится женск³й голосъ, гибк³й и свѣж³й. Авторъ сказывалъ, что онъ долго не могъ рѣшиться, какъ заставить писать Татьяну, безъ нарушен³я женской личности и правдоподоб³я въ слогѣ: отъ страха сбиться на академическую оду, думалъ онъ написать письмо прозою, думалъ даже написать его по Французски, но, наконецъ, счастливое вдохновен³е пришло кстати и сердце женское запросто и свободно заговорило Русскимъ языкомъ: оно оставило въ сторонѣ Словарь Татищева и Грамматику Меморскаго. Баратынск³й, въ сказкѣ: Телема и Макарь, счастливо перевелъ Вольтера; но въ послан³и къ Богдановичу едва ли не еще удачнѣе поддѣлался онъ подъ него. Отличительныя свойства послан³й поэта, образцоваго въ семъ родѣ, непринужденный языкъ, веселое остроум³е, переходы свободные, мысли свѣтлыя и свѣтло выраженныя, отличаютъ и Русское послан³е. Можно только попенять поэту, что онъ предалъ свою брат³ю на оскорблен³е мнимоклассическихъ книжниковъ нашихъ, которые готовы затянуть пѣсню побѣды, видя или думая видѣть въ рядахъ своихъ могучаго союзника. Они, пожалуй, по простотѣ, или по лукавству, станутъ теперь рѣшительно ссылаться на слова Баратынскаго:

  

         .... Новѣйш³е поэты

   Всего усерднѣе поютъ свою тоску.

   На свѣтѣ тошно жить, такъ бросьтеся въ рѣку!

   Иной бы молвилъ имъ: Увы, не въ этомъ дѣло!

   Ни жить имъ, ни писать еще не надоѣло.

   И правду безъ затѣй сказать тебѣ пора:

   Пристала къ Музамъ ихъ нѣмецкихъ Музъ хандра.

   Жуковск³й виноватъ: онъ первый между нами

   Вошелъ въ содружество съ Германскими пѣвцами.

  

   Стихи хороши, очень хороши, насмѣшливы и остроумны; но должно помнить, что поэтъ шутитъ, хотя мимоходомъ и намекалъ на истину. Фонтенель говорилъ, что будь у него всѣ истины въ горсти, онъ не раскрылъ бы руки. Не каждый умѣетъ понимать истину: иной подумаетъ, что поэтъ и въ самонъ дѣлѣ признаетъ хандру отличительнымъ свойствомъ музы Виланда, Шиллера и Гете, что онъ не шутя обвиняетъ Жуковскаго въ сближен³и Русской поэз³и съ Германскою.

   Отрывокъ изъ поэмы: Наталья Долгорукая даетъ желан³е увидѣть скорѣе въ цѣломъ новое произведен³е пѣснопѣвца Чернеца и переводчика Абидосской Невѣсты. Можемъ порадовать любителей отечественной поэз³и обѣщан³емъ, что эта поэма выйдетъ въ свѣтъ къ зимѣ, и что авторъ ея хочетъ, сверхъ того, заняться новымъ издан³емъ перевода: Абидосской Невѣсты, въ которомъ исправитъ онъ нѣкоторыя отступлен³я отъ подлинника.

   Талантъ барона Дельвига имѣетъ отличительныя свойства, не сливающ³яся съ господствующими признаками нашего времени. Поэз³я его, какъ воды Аретузы, сохраняющ³я свѣжую сладость свою и при впаден³и въ море, протекаетъ между нами, не заимствуя ни красокъ, ни вкуса разлившагося потока. Первобытная простота, запахъ древности, что-то чистое, независимое, цѣлое въ соображен³яхъ и въ исполнен³и, служатъ знамен³емъ и украшен³емъ лучшихъ его произведен³й. Его Русск³я пѣсни и стихотворен³я во вкусѣ древнихъ, какъ, напримѣръ, Друзья и Ген³й-хранитель, напечатанныя въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ нынѣшняго года, поражаютъ какою-то прелестью древнею, но никогда не старѣющею: такъ, отыскиваемые драгоцѣнные памятники искусства вѣковъ первобытныхъ занимаютъ почетное мѣсто и посреди блестящихъ и гордыхъ свидѣтельствъ новаго просвѣщен³я. Если поэтъ и здѣсь подражатель, то, по крайней мѣрѣ, онъ не ученическ³й переписчикъ: перерождаясь въ древнихъ, онъ даетъ старинѣ своеобраз³е новизны.

   Рыбаки, идилл³я г-на Гнѣдича, уже извѣстная любителямъ поэз³и нашей, перепечатана здѣсь съ нѣкоторыми перемѣнами и прибавлен³ями, но не такими, о коихъ говоритъ рецензентъ Сѣверной Пчелы. Напрасно указываетъ онъ на нѣсколько новыхъ стиховъ, въ началѣ второй части идилл³и: въ этомъ мѣстѣ находятся только легк³я поправки, а значительное дополнен³е встрѣчается въ первой части, въ описан³и слѣпца. Хорошо хвалить поэта, достойнаго уважен³я, по всѣмъ отношен³ямъ; но еще лучше напередъ прочесть его, чтобы знать по крайней мѣрѣ, что и какъ сказать о немъ {Иной подумаетъ, что Телеграфу вмѣняется въ непреложную обязанность противорѣчить литтературнымъ сужден³ямъ Сѣверной Пчелы; но что же дѣлать, когда она какъ будто вмѣняетъ себѣ въ обязанность противорѣчить иногда истинѣ? Непреложная обязанность критики есть служен³е истинѣ и пользѣ положительными и отрицательными средствами, то-есть: преподаван³емъ здравыхъ мнѣн³й и изобличен³емъ несправедливыхъ. Ас. {Позднѣйшее примѣчан³е: Мног³я статьи мои, напечатаныя въ Телеграфѣ, означены подписью Ас., то-есть сокращен³емъ слова Асмодей. А это прозвище приписано было мнѣ Арзамасскимъ обществомъ, въ числѣ другихъ прозвищъ, взятыхъ изъ балладъ Жуковскаго и розданныхъ прочимъ членамъ. Помнится мнѣ, что послѣ друг³е Лже-Асмодеи присвоивали себѣ мое имя, равно какъ и зван³е Журнальнахо сыщика, которымъ я иногда подписывалъ свои журнальныя замѣтки. Все это дѣло старое, и здѣсь упоминается только для присяжныхъ библ³офиловъ и журналофиловъ.}.}. Эта Русская идилл³я также есть попытка, заслуживающая вниман³е цѣнителей отечественной поэз³и. Не входя въ подробное изслѣдован³е, скажемъ, что если есть мѣсто идилл³ямъ и эклогамъ въ понят³яхъ нашихъ современныхъ, то быть имъ въ окладкахъ, присвоенныхъ барономъ Дельвигомъ и г-мъ Гнѣдичемъ, Пастушество Фонтенеля, Сумарокова и послѣдователей ихъ, также смѣшно, какъ парики, которыми были навьючены Греческ³е и Римск³е герои стараго Французскаго театра. Исправлен³я, сдѣланныя поэтомъ во второмъ издан³и своей идилл³и, служатъ всѣ ей въ пользу: только жаль, что онъ оставилъ еще нѣсколько неисправностей и несообразностей; напримѣръ:

  

   Въ тѣ тайныя чувства минуты, когда вдохновенье

   Отъ неба нисходитъ.

  

   Въ первомъ полустиш³и смыслъ совершенно сбитъ отъ неправильной разноски словъ. У насъ много свободы въ сочетан³и существительныхъ съ прилагательными и другихъ частей рѣчи, но все же должны быть границы и этой свободѣ. А здѣсь выходитъ: не тайныя минуты чувства, а тайныя чувства минуты. Въ началѣ оба рыбака разнаго возраста:

  

   Одинъ престарѣлый, другой лишь брадой опушался.

  

   Въ продолжен³и рыбакъ младш³й напоминаетъ старшему, какъ будто о младости, проведенной вмѣстѣ, говоря:

  

   Про рѣки знакомыя, гдѣ мы учился ловлѣ,

   Про долы зеленые, гдѣ мы играли младые,

  

   Въ словахъ младшаго рыбака боярину на вопросъ его:

  

   Но въ промыслѣ ты не лѣнишься-ли, рыбарь, для пѣсней?

  

   - нѣтъ отвѣта на сказанное.

   Предлагая здѣсь наши придирки маловажныя и, можетъ быть, сомнительныя, мы, по крайней мѣрѣ, доказываемъ, что прочитали произведен³е поэта со вниман³емъ, которое онъ заслуживаетъ.

   Читатели найдутъ въ Сѣверныхъ Цвѣтахъ, сверхъ всего упомянутаго вами, стихи Веневитинова, котораго смерть похитила у музъ и отечества, въ полномъ цвѣтѣ прекраснѣйшихъ надеждъ; стихи Плетнева, исполненные тихаго чувства и примѣрнаго сладкозвуч³я, Ѳ. Глинки, князя Вяземскаго, Ѳ. Туманскаго, Илличевскаго, Ободовскаго, Ознобишина, Глѣбовыхъ (Александра и Дмитр³я), Ротчева, Востокова (продолжен³е полезнаго и вниман³я достойнаго перевода Сербскихъ пѣсней), В. Григорьева, И. Балле, П. Шкляревскаго, В. Шем³ота, И. Великопольскаго, M. Яковлева и одного поэта безъяменнаго, но подъ No 1....8... Между сего множества именъ, читатели замѣтятъ отсутств³е Языкова и производство нѣкоторыхъ рядовыхъ стихотворцевъ изъ линейныхъ альманаховъ въ списокъ гвардейскаго лег³она. Посмотримъ, не выпишутъ-ли ихъ со времененъ въ Парпасск³й гарнизонъ за стихи, неприличные зван³ю истиннаго поэта.

  

   Сколько альманаховъ на 1827-й годъ и рядъ ихъ еще не сомкнутъ: запоздалые явятся послѣ. Сколько открывшихся поприщъ для суетности поэтовъ и прозаистовъ, поживокъ для читателей, требующихъ разнообразной, но не обременительной пищи, для критиковъ, нуждающихся въ работѣ полегче и приспособленной въ ихъ трудолюб³ю. Нельзя не порадоваться этой письменной промышленности, нѣсколько оживившей застой нашей литтературной торговли. Да могутъ-ли, спросятъ, при маломъ числѣ нашихъ зажиточныхъ промышленниковъ въ литтературѣ, поддержаться достойнымъ образомъ предпр³ят³я слишкомъ частыя и частныя? Нѣтъ, безъ сомнѣн³я: нѣкоторые альманашные домы, пораженные банкрутствомъ, оказываются несостоятельными передъ читателями своими. Паден³я эти прискорбны, но все предпочитаю ихъ совершенной безжизненности на Парнасской биржѣ; къ тому же, въ числѣ сомнительныхъ бумагъ, пущенныхъ въ оборотъ, встрѣчаются иногда бумаги вѣрныя, залоги надежные, которые выручить можно послѣ. Одни журнальные монополисты гнѣваются; но, какъ мы уже сказали, до журналистовъ читателямъ дѣла нѣтъ. А какъ мы говоря, писатели созданы для читателей, а не для журналистовъ, хотя если спросишь у сихъ послѣднихъ чистосердечнаго признан³я, то они готовы сказать, что и читатели и писатели созданы для нихъ, какъ золотыхъ дѣлъ мастеръ, въ баснѣ Красицкаго, говоритъ, что носы созданы для табакерокъ. Но таковымъ мастерамъ золотыхъ и журнальныхъ дѣлъ можно сказать съ Мольеромъ: Vous êtes orfèvre M. Josse. Нѣтъ сомнѣн³я, что появлен³е книгъ, занимательнѣйшихъ по пр³ятности и пользѣ, было бы утѣшительнее, но, простирая наши требован³я и надежды далѣе и выше, не станемъ съ излишнею спѣсью и неумѣстнымъ презрѣн³емъ отвергать и скроыное вспомоществован³е. Бѣдный сердится не на полтинникъ, который у него въ карманѣ, а на то, что у него нѣтъ десяти рублей. Возьмемъ примѣръ съ него въ нашей литтературной бѣдности, и пока не разбогатѣемъ, не станемъ прятать пустыхъ рукъ въ карманъ, когда добрые люди предлагаютъ намъ посильныя подаян³я.

   Приступимъ къ бѣглому обозрѣн³ю шести альманаховъ, лежащихъ передъ глазами, и начнемъ съ совѣта покупателямъ и читателямъ книгъ: не вѣрить намъ на слово и, не смотря на приговоры наши, повѣрять ихъ собственнымъ испытан³емъ; убѣдительно имъ совѣтуемъ купить и прочесть всѣ шесть альманаховъ, о коихъ идетъ здѣсь рѣчь, и всѣ предыдущ³е и въ свое время всѣ послѣдующ³е. Русск³я книги, по сравнен³ю, довольно дороги отдѣльно; но за то дешевы въ общемъ годовомъ итогѣ. За нѣсколько сотъ рублей въ годъ поквитаетесь вы по совѣсти съ Русскою литтературою.

   Сѣверная Лира можетъ, кажется, быть призвана за представительницу Московскихъ музъ. Имена писателей, въ ней участвующихъ, принадлежатъ по большей части Московскому Парнассу: не знаю, можно ли сказать: Московской школѣ, хотя точно найдутся признаки отличительные въ новомъ здѣшнемъ поколѣн³и литтературномъ. Вообще вся ваша литтература мало имѣетъ въ себѣ положительнаго, яснаго, есть что-то неосязательное, облачное въ ея атмосферѣ. Въ климатѣ Московскомъ есть что-то и туманное. Пары зыбкаго идеологизма носятся въ океанѣ безпредѣльности. Впрочемъ, изъ этихъ тумановъ можетъ еще проглянуть ясное утро и отъ нихъ останутся однѣ ярк³я блестки на свѣжей зелени цвѣтовъ. Одинъ изъ издателей Сѣверной Лиры, г-нъ Раичъ, уже знакомъ съ выгодной стороны читателямъ; опыты другаго носятъ признаки дарован³я. Судя по нѣкоторымъ отрывкамъ, кажется, онъ занимается литтературою восточныхъ народовъ: такое изучен³е можетъ принести много пользы нашей, если оно доведено будетъ съ успѣхомъ до конца. Полуисполнен³я, какъ въ другихъ сферахъ, такъ и въ литтературѣ, ни къ чему, или, по крайней мѣрѣ, къ немногому служатъ. Мало пользы, да и радости мало, видѣть подъ маловажными статьями въ прозѣ или въ стихахъ отмѣтку, что это подражан³е Персидскому, Арабскому, Монгольскому и проч. и проч. Такая пестрота даже и не ослѣпительна. Изъ сочинен³й г-на Раича, здѣсь помѣщенныхъ, важнѣйш³я - въ прозѣ: Сравнен³е Петрарки и Ломоносова (по крайней мѣрѣ думаемъ, что оно писано самимъ издателемъ, хотя подъ статьею означена одна заглавная буква: Р).; въ стихахъ: Отрывокъ изъ Освобожденнаго ²ерусалима; смерть Свенона. Вообще въ характеристическихъ сравнен³яхъ двухъ авторовъ бываетъ болѣе полуистинъ, чѣмъ истины; болѣе изысканности, насильственности, чѣмъ естественныхъ прикосновен³й. Кто-то читалъ Риваролю сравнен³е Расина и Корнеля. Выслушавъ чтен³е, Ривароль сказалъ: "По моему мнѣн³ю, можно сравнен³е нашихъ трагиковъ сократить такимъ образокъ: общее въ нихъ, что тотъ и другой писали трагед³и; разность, что одного звали Ѳома Корнель, другаго Иванъ Расинъ". Въ сравнен³и Петрарки и Ломоносова, нѣкоторыя главныя черты ихъ, а особливо же перваго, означены вѣрно и живо, но, признаюсь, усматриваю рѣдко точки, гдѣ эти черты сливались бы вмѣстѣ. За исключен³емъ вл³ян³я того и другаго на современную каждому поэз³ю, учености того и другаго поэта и замѣчан³я, что Петрарка остался представителемъ Итал³анской литтературы XIV вѣка, Ломоносовъ считается представителемъ литтературы Русской вѣка Елисаветы, не понимаю: въ чемъ и какъ хотѣлъ сочинитель сводить ихъ? Не слишкомъ-ли также увлекается онъ любовью въ Итальянской словесности и Петраркѣ, когда радуется, какъ хорошей находкѣ, что Ломоносовъ, "умѣлъ счастливо перенесть въ свои творен³я много, очень много Итальянскаго и даже нѣкоторые, такъ называемые concetti". Едва ли и подлинные concetti не безобразная прикраска Итальянскихъ стиховъ, а заимствованные concetti на Русск³й ладъ и того хуже. Впрочемъ, вѣроятно въ Ломоносовѣ этотъ мишурный блескъ не подражан³е, а просто погрѣшность, свойственная худому вкусу, не озаренному свѣтомъ здравой критики, и насильственной игрѣ воображен³я. Въ сей статьѣ встрѣчается забавная обмолвка. Авторъ говоритъ, что изъ Понтремоли въ Неаполь пришелъ старецъ, и къ тому же слѣпой, чтобы видѣть Петрарку. Впрочемъ, за исключен³емъ основной мысли сего сравнен³я, которая по существу своему, какъ мы сказали выше, всегда сомнительна, и здѣсь, въ примѣнен³и къ Петраркѣ и Ломоносову, кажется еще менѣе удовлетворительного, статья с³я имѣетъ неоспоримое достоинство литтературное: въ ней замѣтны свѣдѣн³я въ Итальянской словесности, хорош³й слогъ, благородныя чувства и направлен³е ума благонамѣренное. Опыты г. Раича въ переводѣ Освобожденнаго ²ерусалима уже извѣстны читателямъ, также какъ и критическ³я замѣчан³я, къ коимъ они подали поводъ. Находятъ, что куплетъ, изъ 12-ти стиховъ г-на Раича, не отвѣчаетъ итальянской октавѣ; что онъ не приличенъ поэмѣ, потому что присвоенъ Жуковскимъ балладѣ. Но какую же форму принять? Итальянская октава, по бѣдности нашей въ риѳмахъ, неприступна для большого творен³я. Александр³йск³й стихъ слишкомъ важенъ и утомителенъ со временемъ. Баллада принадлежитъ повѣствовательно-лирическому роду; поэма, раздѣленная на стансы, можетъ также отнестись къ роду лирико-эпическому. Сообразя все это вмѣстѣ, мы готовы почти оправдать г-на Раича. Отлагая въ сторону форму, должно признаться, что стихи переводчика часто живы и сочны, почти всегда звучны и вообще хороши. Въ отрывкѣ: Смерть Свенона, языкъ вѣрнѣе, строже и зрѣлѣе, чѣмъ въ прежнихъ опытахъ: въ немъ гораздо менѣе и почти вовсе не находится прежде встрѣчавшихся заимообразныхъ оборотовъ Жуковскаго, которые могутъ быть хороши у него, потому, что они его коренные, но становятся погрѣшными, когда они пересажены на чужую почву. По любви г-на Раича къ Итальянской литтературѣ и по свѣдѣн³ямъ его, должно желать, чтобы онъ короче познакомилъ насъ съ нею, предлагая намъ въ прозаическихъ переводахъ и критическомъ