Ньюкомы, истор³я одной весьма достопочтенной фамил³и.
Романъ В. М. Теккерея.
Двѣ части. Спб. 1836.
Теккерей обладаетъ колоссальнымъ талантомъ. Изъ всѣхъ европейскихъ писателей настоящаго времени, только одинъ Диккенсъ можетъ быть поставленъ наряду съ авторомъ "Ярмарки Тщеслав³я" или выше его. "Ньюкомы" - одинъ изъ тѣхъ романовъ Теккерея, которые самымъ блистательнымъ образомъ обнаруживаютъ всю громадность его дарован³я. И, однакоже, "Ньюкомы", говоря по правдѣ, произведен³е не вполнѣ достойное автора. Странно такое противорѣч³е между степенью таланта, обнаруживаемаго произведен³емъ, и степенью достоинства самого произведен³я. Оно такъ странно, что мы, быть можетъ, не рѣшились бы выставить его во всей рѣзкости, опасаясь за вѣрность впечатлѣн³я, сдѣланнаго на насъ чтен³емъ послѣдняго романа Теккерея, еслибъ не знали, что и на другихъ онъ дѣйствовалъ такимъ же образомъ. Удивлен³е къ таланту автора и вмѣстѣ съ тѣмъ недовольство самимъ романомъ чувствовалось почти каждымъ, кто имѣлъ терпѣн³е внимательно прочитать весь романъ; а у многихъ и не доставало на то терпѣн³я. Мы знаемъ поклонниковъ Теккерея, которые въ послѣднемъ его романѣ пропускали цѣлыми десятками страницы, хотя и были увѣрены,что каждая изъ этихъ небрежно перелистываемыхъ страницъ написана превосходно. Талантъ автора возбуждаетъ удивлен³е, произведен³е этого таланта вызываетъ только равнодушное пренебрежен³е,- это хорош³й урокъ для Теккерея, который, конечно, читаетъ по русски и чрезвычайно интересуется успѣхомъ своихъ романовъ въ русской публикѣ. Безъ сомнѣн³я, авторъ "Ньюкомовъ" ожидаетъ, что скажутъ о его послѣднемъ романѣ русск³е журналы, чтобы воспользоваться ихъ замѣчан³ями. Надобно предполагать, что и друг³е англ³йск³е романисты съ интересомъ и не безъ пользы прочтутъ русск³е отзывы о писателѣ, котораго берутъ образцомъ для себя. Искренно желая успѣховъ англ³йской литературѣ, мы откровенно выскажемъ мысли, возбуждаемыя печальнымъ несоотвѣтств³емъ незначительнаго содержан³я съ прелестнымъ разсказомъ "Ньюкомовъ".
Мы пишемъ, какъ сказано, не для русскихъ читателей, а для самого Теккерея, который, конечно, помнитъ содержан³е своего романа, потому и нѣтъ надобности пересказывать его. Да и изъ нашихъ обыкновенныхъ читателей, вѣроятно всѣ читали или, по крайней мѣрѣ, перелистывали "Ньюкомовъ" - стало быть, и для нихъ будетъ понятна ваша статья. Займемся же прямо впечатлѣн³ями, которыя возбуждаются послѣднимъ романомъ Теккерея.
Разсказъ, какъ мы говорили, прекрасенъ. Такъ какъ мы пишемъ свою статью собственно съ тою цѣлью, чтобъ она была прочитана г. Теккереемъ, то и распространимся предварительно въ похвалахъ достоинствамъ романа, чтобы смягчить для г. Теккерея горечь замѣчан³й, которыя намѣрены мы ему сдѣлать, а также и для того, чтобы г. Теккерей не вздумалъ назвать рецензента "московитскимъ медвѣдемъ, не имѣющимъ понят³я о законахъ изящнаго и требующимъ отъ искусства одной грубой утилитарности."
"Ньюкомы" заставляютъ насъ восхищаться вашимъ талантомъ, г. Теккерей. Отъ пролога, съ чрезвычайною прелестью составленнаго изъ соединен³я нѣсколькихъ басенъ и сказокъ, до эпилога, заключающаго въ себѣ грац³озное напоминан³е о прологѣ, и проникнутое задушевною теплотою обращен³е автора къ творческой фантаз³и и созданнымъ ею лицамъ,- каждый эпизодъ, каждая сцена даннаго романа таковы, что могли быть написаны только такимъ ген³альнымъ поэтомъ, какъ г. Теккерей. Всѣ лица, выведенныя въ романѣ, живые люди, очерченные превосходно. Мы не будемъ хвалить пpeлестнаго monsieur де-Флорака, этого неподдѣльнаго француза, сорокалѣтняго юношу, плачущаго о томъ, что огорчаетъ своею безпутною жизнью обожаемую мать,- это лицо по достоинству было уже оцѣнено и англ³йскими журналами, отзывы которыхъ давно уже, конечно, прочитаны г. Теккереемъ. Но еще больше восхищаютъ насъ Эсель и полковникъ Ньюкомъ. Въ обрисовкѣ этихъ лицъ видно истинное мастерство первокласснаго художника. Эсель - дѣвушка вполнѣ милая, совершенно очаровательная. Въ комъ есть хотя искра поэз³и, тотъ не можетъ не полюбить ее. И, однако же, эта дѣвушка постепенно охлаждается къ человѣку, котораго искренно любила,- охлаждается только потому, что выйти за него значило бы сдѣлать неравный бракъ: быть женою живописца Клэйва, когда можно быть женою лорда Фаринтоша - вѣдь это ужасное пожертвован³е! Эсель дѣлается невѣстою лорда Фаринтша. Нуженъ необыкновенный талантъ, чтобъ изобразить ату перемѣну, не уничтожая очаровательности и благородства въ молодой дѣвушкѣ,- только велик³е писатели умѣютъ понять и изобразить это соединен³е прекраснаго и мелочнаго въ одномъ и томъ же сердцѣ. Только г. Теккерей могъ остаться вѣренъ жизни, изображая это положен³е, могъ заставить насъ "понять и простить" въ романическомъ лицѣ то, что даже въ живомъ лицѣ дѣйствительнаго м³ра понимается и извиняется только опытнѣйшими, проницательнѣйшими знатоками жизни и человѣческаго сердца. А этотъ, по истинѣ дивный, полковникъ Ньюкомъ,- этотъ идеалъ доброты, любви, благородства, этотъ старикъ, сохранивш³й всю нѣжность, всю чистоту, всю пылкую самоотверженность юношескихъ своихъ лѣтъ, - какъ мастерски задумано и создано это лицо! Еслибъ г. Теккерей не написалъ ничего, кромѣ сценъ, въ которыхъ является полковникъ, этихъ однѣхъ сценъ было-бы достаточно для истинныхъ цѣнителей искусства, чтобы назвать г. Теккерея великимъ поэтомъ. Да не подумаютъ читатели, что мы говоримъ подъ вл³ян³емъ увлечен³я,- нѣтъ, мы говоримъ холодно и безпристрастно: полковникъ Ньюкомъ - лицо, достойное самого Шекспира, который умѣлъ изображатъ идеалъ человѣка такъ, чтобы этотъ идеалъ былъ не безцвѣтнымъ отвлечен³емъ, не реторическою фигурою, не безплотнымъ совершенствомъ, а живымъ человѣкомъ, съ румянцемъ горячей крови на щекахъ. Это дѣло, доступное только немногимъ избраннѣйшимъ ген³ямъ, это высочайшая степень искусства. Да, самъ Шекспиръ позавидовалъ-бы Теккерею въ томъ, что Теккерей далъ намъ этого полковника Ньюкома. Мы не хотимъ послѣ этого говорить о совершенствѣ, съ которымъ обрисованы Теккереемъ всѣ второстепенныя лица романа,- Фредъ Бейамъ, Гониманъ и его сестра, друг³е родственники полковника,- начиная съ честной, холодной и практически мудрой бабушки до негодяя Барнса,- не говоримъ ни о лэди Кью, ни о m-me де-Флоракъ, ни о Розѣ, первой женѣ Клэйва, ни о ея матери, этомъ драгунѣ въ юбкѣ,- всѣ эти лица прекрасны, всѣ достойны великаго художника,- такъ, мы восхищаемся ими; - но создать полковника Ньюкома - это истинный подвигъ въ искусствѣ, это почти тоже, что создать Дездемону или Офел³ю.
Пусть не упрекаютъ насъ въ восторженномъ тонѣ рѣчи,- да, исполинскою силою таланта обладаетъ писатель, который создалъ полковника Ньюкома. И какою благородною, симпатичною натурою долженъ быть одаренъ человѣкъ, могш³й создать полковника Ньюкома! Талантъ могучъ и возвышенъ только тогда, когда соединенъ съ благородною и сильною натурою. Можно лгать довольно складно въ прозѣ,- въ поэз³и ложь невозможна, она окажется вычурною, нелѣпою реторикою; чего нѣтъ въ душѣ автора, того не будетъ въ его создан³яхъ. И дѣйствительно, какою любовью согрѣты разсказы Теккерея! у него нѣтъ ни одной холодной страницы, у него нѣтъ ни одного мертваго слова. Радостно сочувствуетъ онъ всему живому и прекрасному. И какую прелесть даетъ эта широкая, горячая симпатичность его разсказу! Не книгу читаете вы, раскрывая "Ньюкомовъ" - нѣтъ, вы бесѣдуете съ другомъ о его и вашихъ друзьяхъ,- онъ самъ, этотъ благородный Теккерей, котораго не можете вы не любить подъ именемъ Пенденниса, хлопочетъ о нихъ, горюетъ и радуется за нихъ - и ваша дружеская бесѣда оживлена, освящена присутств³емъ, участ³емъ его милой жены, его Лауры; говоря о нихъ, онъ говоритъ о ней,- вѣдь и она любила ихъ, вѣдь она являлась ангеломъ-утѣшителемъ ихъ, и его дружеск³й разговоръ озаряется воспоминан³емъ о его собственной, вѣчной, вѣчно-счастливой любви,- и она, краснѣя, жметъ его руку....
Боже! какъ хороши бываютъ люди! Сколько любви и счаст³я, сколько свѣта и теплоты!
Но.... но отчего же меня утомляетъ эта сладкая бесѣда съ другомъ, котораго я такъ люблю, который такъ хорошо говоритъ?
Но.... отчего же, когда я дочиталъ книгу, я радъ, что наконецъ дочиталъ ее?
Будемъ говорить прямо: бесѣда ведена была о ничтожныхъ предметахъ, книга была - пуста.
Послѣ всего сказаннаго нами о лицахъ и разсказѣ "Ньюкомовъ", надѣемся, никто не заподозритъ насъ въ желан³и не замѣчать достоинствъ этого романа; - а кого не убѣдить это доказательство, тотъ можетъ повѣрить, что, конечно, мы не стали бы переводить этого огромнаго романа въ нашемъ журналѣ, еслибъ не думали, что, несмотря на всѣ свои недостатки, "Ньюкомы" - одно изъ лучшихъ произведен³й новой литературы. Дѣйствительно, романъ этотъ написанъ чрезвычайно хорошо,- съ этимъ согласятся всѣ наши читатели. Заговоривъ о его достоинствахъ, мы, хотя и старались, не могли удержаться отъ увлечен³я,- и мы далеко не кончили всего, что могли бы сказать о его достоинствахъ - каждый читатель легко прибавитъ къ нашимъ похваламъ новыя похвалы, столь же справедливыя и важныя. Не только лица романа задуманы очень вѣрно природѣ и обрисованы очень отчетливо,- не только разсказъ согрѣтъ неподдѣльнымъ вдохновен³емъ автора - о какомъ бы чисто формальномъ требован³и художественности вы ни вздумали,- каждому такому требован³ю романъ удовлетворяетъ почти безукоризненно. Какая въ немъ легкость и безъискусственность рѣчи! Отъ него не пахнетъ потомъ, этимъ столь противнымъ и столь обыкновеннымъ запахомъ такъ называемыхъ "художественно обработанныхъ" произведен³й,- въ немъ не видно ни малѣйшей претенз³и со стороны автора,- этой несносной претенз³и раздувающагося самолюб³я, кокетничанья своею грац³озностью, своимъ знан³емъ жизни или своимъ умомъ, своимъ олимп³йскимъ велич³емъ - о, какъ немног³е счастливцы между поэтами умѣютъ прятать эти красныя павлиньи ноги, безобразящ³я надутую птицу! - а какое знан³е человѣческаго сердца, какая обширная и вѣрная житейская опытность, какое богатство и разнообраз³е наблюден³й, какой мудрый и безпристрастный, какой широк³й и любящ³й, какой благородный и кротк³й взглядъ на жизнь, какая непреклонная правда въ разсказѣ! И если говорить о манерѣ автора, какой тонк³й и милый юморъ, какая веселая и вмѣстѣ ѣдкая ирон³я!
Мы опять увлекаемся въ восклицательный тонъ;- дѣйствительно, если говорить о достоинствахъ Теккереева таланта и Теккереевыхъ романовъ, то нельзя говорить равнодушно,- такъ многочисленны и велики они, и въ "Ньюкомахъ" эти достоинства обнаруживаются не менѣе блестящимъ образомъ, нежели въ "Ярмаркѣ Тщеслав³я" или "Пенденнисѣ". Однако же, невозможно остановиться на этомъ восхищен³и; нельзя забыть того назидательнаго факта, что русская публика,- которая скорѣе пристрастна, нежели строга къ Теккерею, и во всякомъ случаѣ очень хорошо умѣетъ понимать его достоинства,- осталась равнодушна къ "Ньюкомамъ", и вообще приготовляется, повидимому, сказать про себя: и если вы, г. Теккерей, будете продолжать писать такимъ образомъ, мы сохранимъ подобающее уважен³е къ вашему великому таланту, но - извините - отстанемъ отъ привычки читать ваши романы."
Для Теккерея, конечно, не много горя отъ такой угрозы,- онъ, бѣдняжка, въ простотѣ души, и не подозрѣваетъ, сколькихъ поклонниковъ имѣетъ на Руси и скольк³е изъ этихъ поклонниковъ готовы измѣнять ему. Но, было бы хорошо, еслибъ этотъ опытъ, намъ посторонн³й и никому не обидный, обратилъ на себя вниман³е русскихъ писателей,- было бы хорошо, еслибъ они подумали о томъ, нельзя ли имъ воспользоваться этимъ урокомъ.
Почему, въ самомъ дѣлѣ, русская публика насилу одолѣла, протирая смыкающ³яся свои вѣжды, "Ньюкомовъ" и рѣшительно не одолѣетъ другаго романа Теккерея въ такомъ же родѣ? Почему не принесли никакой пользы "Ньюкомамъ" всѣ тѣ совершенства, о которыхъ нельзя говорить безъ искренняго восторга, если только говорить о нихъ?
Не вздумайте сказать: "Ньюкомы" - слишкомъ растянуты. Это объяснен³е внушается слишкомъ громаднымъ размѣромъ романа, но оно нейдетъ къ дѣлу,- во-первыхъ потому что оно не совсѣмъ несправедливо, во-вторыхъ и потому, что ничего не объясняло бъ, еслибъ и было справедливо.
Если кто, то уже, конечно, не мы будемъ защитниками растянутости, этой чутъ ли не повальной болѣзни повѣствователей нашего вѣка. Сжатость - первѣйшее услов³е силы. Драма обязана преимущественно строгой ограниченности своихъ размѣровъ тѣмъ, что мног³е эстетики считаютъ ее высшею формою искусства. Каждый лишн³й эпизодъ, какъ бы ни былъ онъ прекрасенъ самъ по себѣ, безобразитъ художественное произведен³е. Говорите только то, о чемъ невозможно умолчать безъ вреда для общей идеи произведен³я. Все это правда, и мы готовы были бы причислить къ семи греческимъ мудрецамъ почтеннаго Кошанскаго, за его златое изрѣчен³е: "всякое лишнее слово есть бремя для читателя".- Но "Ньюкомы", если и грѣшатъ противъ этого правила, и даже очень сильно грѣшатъ, то все же не больше,- напротивъ, даже меньше, нежели почти всѣ друг³е современные романы и повѣсти. Не обманывайтесь тѣмъ, что "Ньюкомы" составили 1042 страницы журнальнаго формата въ нашемъ переводѣ,- цифра дѣйствительно ужасна, и мы не сомнѣваемся въ томъ, что еслибъ, вмѣсто 1042 страницъ, Теккерей написалъ на эту тэму только 142, то-есть, въ семь разъ меньше, то романъ былъ бы въ семь разъ лучше,- но почему мы такъ думаемъ, скажемъ послѣ,- а теперь пока замѣтивъ, что въ томъ видѣ, какой имѣетъ его романъ, вы не можете при чтен³и пропустить пяти-шести страницъ, не потерявъ нити и связи разсказа - вамъ пр³йдется воротиться назадъ и перечитать эти пропущенныя страницы. Въ иной вѣкъ это не служило бы еще особенной честью,- а въ нашъ вѣкъ безконечныхъ разведен³й водою гомеопатическихъ дозъ романнаго матер³ала и то уже чуть не диво. Когда то, выведенный изъ терпѣн³я укоризнами многихъ тонкихъ цѣнителей изящнаго, за то, что не читалъ пресловутой "Dame aux Camelias", рецензентъ взялъ въ руки эту книжку,- прочиталъ страницъ десять - скучно, - перевернулъ пятьдесятъ страницъ - не будетъ ли интереснѣе тутъ, около 60 страницы - и къ великому удовольств³ю замѣтилъ, что ничего не утратилъ отъ этого скачка - на 60-й страницѣ тянулось тоже самое положен³е,- или можетъ быть и другое, но совершенно такое же, какъ и на 10-й страницѣ; прочитавъ двѣ-три страницы, опятъ перевернулъ тридцать - опять тоже,- и дальше, и дальше по той же системѣ, и все шло хорошо, связно, плавно, какъ будто бы непрочитанныхъ страницъ и не существовало въ книгѣ. А книжка и не велика, кажется. Вотъ это можно назвать растянутостью.
Теккерея такъ читать нельзя - какъ же винить его въ растянутости? У него очень обиленъ запасъ наблюден³й и мыслей,- онъ плодовитъ, "слогъ его текущъ и обиленъ", по терминолог³и Кошанскаго,- оттого и романы это очень длинны, это порокъ еще не большой, сравнительно съ другими. "Но все-таки 1042 страницы - это ужасно!" - нѣтъ, числомъ страницъ не опредѣлишь законнаго объема книги. "Томъ Джонсъ" или "Пиквикск³й Клубъ" не меньше "Ньюкомовъ", а эти обширные разсказы прочитываются такъ легко, какъ самая коротенькая повѣсть. Все дѣло въ томъ, чтобы объемъ книги соотвѣтствовалъ широтѣ и богатству ея содержан³я.
Но пустъ "Ньюкомы" назовутся растянутымъ разсказомъ - это слово само по себѣ ничего не объясняетъ,- оно только указываетъ на необходимость другаго объяснен³я, заставляетъ вникнуть въ вопросъ не о томъ, хорошо ли вообще роману имѣть 1042 страницы журнальнаго формата,- вообще ничего опредѣлительнаго нельзя сказать объ этомъ,- почему не написать и 1042 страницы, если такого широкаго объема требуетъ содержан³е? - нѣтъ, надобно вникнуть въ вопросъ о томъ, каково содержан³е романа,- можетъ ли оно занять читателя болѣе, нежели на четверть часа? О серьезномъ предметѣ можно толковать и нѣсколько дней, и нѣсколько недѣль, если онъ такъ многосложенъ,- но если пустое дѣло растянется въ такую длинную истор³ю, то не лучше ли бросить его? Вѣдь игра не стоитъ свѣчъ: если пустяковъ нельзя рѣшить въ пять минутъ, лучше предоставить ихъ рѣшен³е судьбѣ,чтобы не ломать головы понапрасну.
Вотъ въ этомъ-то смыслѣ для "Ньюкомовъ" было бы лучше имѣть вмѣсто 1042 страницъ только 142. Къ сожалѣн³ю, Теккерею вздумалось вести съ нами слишкомъ длинную (умную, прелестную, все это такъ, но длинную) бесѣду о пустякахъ.
Сначала, мы попробуемъ доказать это съ литературной точки зрѣн³я, а потомъ и съ простой житейской точки зрѣн³я,- съ точки зрѣн³я здраваго смысла.
Восхищаясь отъ втораго до послѣдняго всѣми лицами романа, мы не упомянули о первомъ лицѣ его, о героѣ романа - сынѣ полковника Ньюкома, Клэйвѣ Ньюкомѣ. Дѣло извѣстное, что рѣже всего удается романисту очертить главное лицо романа,- герой выходитъ безцвѣтенъ. Есть этотъ грѣхъ за бѣднымъ Клэйвомъ,- блѣдноватъ выходитъ онъ сравнительно со всѣми другими лицами, изъ которыхъ каждое имѣетъ такую выразительную физ³оном³ю. Но этотъ грѣхъ, важный въ художественномъ отношен³и, очень легко прощается читателемъ, привыкшимъ къ снисходительности относительно всякихъ первостепенныхъ личностей, даже первостепенныхъ личностей въ романахъ. На героя,- именно за то, что онъ герой,- возлагаются самыя легк³я требован³я: пусть только служитъ онъ центромъ, около котораго группируются лица и событ³я, мы, пожалуй, и тѣмъ останемся довольны. Но тогда пусть онъ не имѣетъ и претенз³и приковывать преимущественно къ себѣ наше вниман³е,- у Клэйва есть этотъ недостатокъ, онъ своею мизерною судьбою и своими жиденькими ощущеньицами отвлекаетъ наше вниман³е отъ другихъ лицъ, истинно интересныхъ,- онъ хочетъ быть не только центромъ, но и двигателемъ романа,- ну, это ему не по силамъ,- и романъ движется - не то чтобы медленно, это бы еще ничего,- но вяло, движется къ цѣлямъ вовсе не интереснымъ. Клэйвъ хочетъ давать тонъ всему хору,- и хоръ поетъ довольно пустые мотивы, довольно безжизненнымъ, хотя и стройнымъ тономъ. Голоса хороши, но чтожь дѣлать, если капельмейстеръ слабъ и плохъ? Полковникъ Ньюкомъ только и дѣла дѣлаетъ, что хлопочетъ объ обезпечен³и участи своего сына,- старается разбогатѣть, чтобы милый Клэйвъ могъ на досугѣ рисовать милыя картинки (Клэйвъ, видите-ли, хочетъ быть живописцемъ),- хочетъ женить его на Эсели, которую Клэйвъ любитъ. Чтожь, со стороны полковника это очень похвально; но намъ-то какое дѣло, будетъ ли однимъ посредственнымъ живописцемъ больше или меньше, и будетъ ли мистеръ Клэйвъ умѣренно-счастливъ, съ своею милою Эселью? Мы знаемъ, что бѣдный юноша не застрѣлится и не утопится, выслушавъ отъ Эсели, что она не хочетъ быть его женою,- куда ему застрѣлиться! онъ не выпьетъ даже лишней рюмки хересу съ горя,- мы не увѣрены даже, вырветъ ли онъ хотя волосокъ изъ своихъ прекрасныхъ локоновъ,- онъ будетъ плакать,- это его дѣло,- но вѣдь извѣстно, что слезы - вода для такихъ натуръ. Выйдетъ ли за Клэйва Эсель? и это слабо насъ интересуетъ: любовь такого человѣка пр³ятна, если хотите - почему же не желать хорошей дѣвушкѣ смирнаго и любящаго мужа? Дай Богъ ей всякаго счастья! Но, по нашему мнѣн³ю, миссъ Эсель очень невыгодно рекомендовала бы себя, еслибъ сходила съума отъ отчаян³я, что отказала Клэйву, или восхищалась восторгомъ до седьмаго неба, удостоиваясь наконецъ счаст³я быть его супругою,- къ счаст³ю она и не дѣлаетъ этого: намъ кажется, что полковникъ Клэйвъ имѣетъ надъ ея мыслями гораздо больше власти, нежели его прекраснокудрый сынокъ, котораго, впрочемъ, и мы любимъ отъ всей души, какъ человѣка хорошаго. Мы не имѣемъ никакого основан³я не любить его. Только какъ кажется, что и Эсель любитъ его не болѣе сильною любовью, нежели мы.
Но Теккерей вздумалъ питать къ нему болѣе сильное участ³е. Это ошибка со стороны мистера Пенденниса,- и мы переходимъ отъ литературной точки зрѣн³я къ простымъ соображен³ямъ здраваго смысла,- записные любители художественныхъ разсужден³й могутъ называть эти соображен³я излишними, нейдущими къ дѣлу,- но для насъ, признаемся, они важнѣе и интереснѣе всѣхъ другихъ предметовъ,- мы даже скажемъ, что они-то собственно и составляютъ цѣль нашей реценз³и,- все предъидущее написано только для того, что бы не получить отъ Теккерея укоризны за пренебрежен³е къ художественнымъ совершенствамъ и услов³ямъ, "пренебрежен³е, достойное московитскаго медвѣдя, не имѣющаго ни чувства художественной красоты, ни понят³я объ ея услов³яхъ."
Съ литературной точки зрѣн³я, "Ньюкомовъ" погубилъ герой, Клэйвъ; а съ простой точки зрѣн³я погубила этотъ романъ мысль Теккерея, что велик³й художникъ можетъ серьёзно говорить о чемъ его душѣ угодно, хотя бы о такихъ вещахъ, какъ жизнь и приключен³я мистера Клэйва Ньюкома. Видите ли, все дѣло состоитъ только въ томъ, чтобы разсказать хорошо,- что ни разскажи хорошо, все будетъ хорошо. Хорошо или нѣтъ, пока не станемъ разбирать,- а подумаемъ только о томъ, нуженъ ли кому нибудь, интересенъ ли кому нибудь будетъ вашъ разсказъ.
Вамъ нравится говорить о мистерѣ Клэйвѣ Ньюкомѣ, потому что вы его любите. Прекрасно. Но мнѣ онъ человѣкъ посторонн³й,- пр³ймите же на себя трудъ сообразить, есть ли какой нибудь объективный интересъ въ вашемъ разсказѣ, интересны ли для меня, для одного изъ толпы, ваши разсказы. Мистеръ Клэйвъ восхищается, находя въ себѣ талантъ къ живописи - очень интересно это для меня! Иное дѣло, еслибъ съ дѣломъ о живописи соединялись для Клэйва серьёзные, дѣйствительные, общепонятные интересы: еслибъ вы поставили это дѣло какъ вопросъ о средствахъ къ жизни, или, о борьбѣ ген³я съ обстоятельствами, призван³я съ предубѣжден³ями,- о, тогда иное дѣло,- картины и живопись были бы для васъ случаемъ говорить о человѣческой жизни, о силахъ, ею управляющихъ, о бытѣ людей,- но вашему мистеру Клэйву отъ нечего дѣлать вздумалось писать картины, которыя никому не нужны (потому что плохи), да и самому ему безполезны (потому, что живетъ онъ въ довольствѣ, сначала насчетъ отца, потомъ насчетъ жены) - вы такъ и ставите это дѣло: "послушайте, какъ мистеру Клэйву вздумалось, отъ нечего дѣлать, что онъ будетъ живописцемъ" - да что жь тутъ слушать? - далѣе, мистеру Клэйву случилось полюбить миссъ Эсель,- прекрасно; чтожь, это была истинная страсть? - Да, говорите вы. - Посмотримъ. Миссъ Эсель говоритъ ему: "бросьте вашу глупую живопись, будьте офицеромъ, адвокатомъ, купцомъ, банкиромъ, членомъ парламента, чѣмъ хотите, только не живописцемъ, и я выйду за васъ, потому что вы человѣкъ хорош³й; но согласитесь, вѣдь до сихъ поръ вы не занимаете никакого положен³я въ обществѣ; я не хочу быть женою ничтожнаго человѣка". - "Не могу бросить живописи, буду рисовать свои картины, которыхъ не допускаютъ на выставку за то, что онѣ плохи", отвѣчаетъ Клэйвъ. Ну, глубока же его страсть къ Эсели! Так³я положен³я и страсти годятся для водевиля, для повѣсти въ водевильномъ духѣ,- но если говорить о вздорѣ серьёзно, то кому же будетъ охота слушать разсказъ?
Правда, можно брать какой угодно сюжетъ,- но если сюжетъ пустъ, онъ долженъ выкупаться богатствомъ обстановки. Пусть приключен³я и ощущен³я Клэйва служили бы рамою для соединен³я эпизодовъ болѣе глубокаго содержан³я,- тогда истинное содержан³е романа состояло бы уже не въ приключен³яхъ Клейва, а въ эпизодахъ, чуждыхъ этому пустому сюжету, связывающему ихъ внѣшнимъ образомъ. Но нѣтъ, Теккерей хотѣлъ сдѣлать содержан³емъ своего романа именно Клэйва съ его приключен³ями и его никому не нужными, не для кого не интересными ощущен³ями. Тратить свой талантъ на подобные пустяки нельзя безнаказанно. Наказан³емъ Теккерею было то, что "Ньюкомы" ничего не прибавили къ его славѣ,- мы говоримъ, конечно, о славѣ его въ Англ³и.
Зачѣмъ написанъ этотъ романъ? спрашиваешь себя, дочитавъ его. - Ни за чѣмъ, если не затѣмъ,что Теккерею вздумалось изъ ничего создать романъ. Въ романѣ нѣтъ содержан³я, и это убиваегтъ его.
"Какъ нѣтъ содержан³я? А сколько въ немъ прекрасно задуманныхъ и прекрасно очерченныхъ характеровъ?" - И кромѣ того, много другаго прекраснаго: удивительное знан³е жизни и т. д., и т. д., о чемъ смотри выше. Но именно потому и досадно читать его, что въ немъ есть всѣ эти прекрасныя вещи. Онѣ ни къ чему не служатъ, и потому ни на что не годны. Зачѣмъ, напримѣръ, выводятся всѣ эти прекрасно обрисованные характеры? Затѣмъ, чтобы вы знали, въ какихъ отношен³яхъ были они къ герою и главнымъ событ³ямъ романа,- а герой и событ³я пусты, потому и роль всѣхъ другихъ дѣйствующихъ лицѣ ничтожна. Вотъ, напримѣръ, полковникъ Ньюкомъ - онъ прекрасный человѣкъ; чтожь жъ изъ того - ничего, онъ прекрасный человѣкъ. - А, ну такъ мы очень рады тому, что онъ прекрасный человѣкъ, но очень жалѣемъ о томъ, что не представилось ему случая сдѣлать ничего хорошаго въ романѣ - надѣемся, въ жизни онъ дѣлалъ много хорошаго, но Теккерей не почелъ нужнымъ выставить такихъ положен³й и столкновен³й.
Обидно за этого бѣднаго полковника, обидно за всѣхъ другихъ лицъ романа, столь прекрасно очерченныхъ - они являлись передъ нами безъ всякаго дѣла, и, какъ ненужныя намъ люди, должны были умолять насъ о благосклонномъ вниман³и, считать себя осчастливленными, если мы нехотя, съ оскорбительнымъ пренебрежен³емъ, позволяли имъ оставаться въ нашемъ присутств³и,- бѣдные, они, кажется, каждую минуту трепетали, что читатель, наскучивъ ихъ празднослов³емъ, скажетъ имъ: "извольте убираться изъ моей комнаты,- ни вамъ нѣтъ дѣла до меня, ни мнѣ нѣтъ дѣла до васъ". Жалкая судьба! въ какое странное положен³е поставлены отсутств³емъ дѣльной мысли эти люди, которые могли бы быть такими интересными, такими дорогими для насъ гостями, еслибъ пришлось имъ говорить или дѣлать что нибудь достойное вниман³я!
Въ прискорбное положен³е ставитъ себя авторъ, когда является передъ читателемъ съ празднослов³емъ. Вѣдь онъ хочетъ занимать своею рѣчью общество,- а въ этомъ случаѣ неизбѣженъ выборъ между двумя положен³ями; если человѣкъ не имѣетъ права сказать: "вы должны меня слушать, потому что дѣло, о которомъ идетъ рѣчь, нужно и важно для васъ", онъ долженъ заискивать празднаго вниман³я слушателей, долженъ для ихъ забавы сдѣлаться сказочникомъ, потѣшникомъ,- а роль забавника, потѣшника ни мало не завидна.
Досадно видѣть, когда силы истрачиваются попусту, когда здоровый и умный человѣкъ,- лучше ужь ничего не дѣлалъ бы онъ, если не хочетъ дѣлать чего нибудь нужнаго,- нѣтъ, онъ занимается толченьемъ воды, пересыпаньемъ изъ пустаго въ порожнее,- вырѣзыван³емъ изъ очень милой цвѣтной бумаги очень милыхъ лошадокъ, овечекъ, деревцевъ, даже человѣчковъ, рисован³емъ замысловатыхъ и пр³ятныхъ арабескъ.
"Это капризъ таланта" - кому нужны капризы? - "Это свобода творчества" - развѣ свобода состоитъ въ празднослов³и"?- "Это мнѣ доставляетъ удовольств³е" - жаль, если вы не находите другаго источника удовольств³я, кромѣ пустяковъ, не заслуживающихъ вниман³я. - "Я не нуждаюсь въ вашемъ вниман³и" - такъ зачѣмъ же напрашиваетесь на него, выставляя книгу въ окнахъ книжныхъ магазиновъ?
Такимъ-то образомъ отразились на "Ньюкомахъ" послѣдств³я ошибки, порожденной или гордост³ю или предубѣжденьемъ: "съ моимъ талантомъ нѣтъ надобности ни въ какой мысли, ни въ какомъ дѣльномъ содержан³и. Отдѣлка хороша, разсказъ прекрасенъ - чего же больше? - и романъ будетъ хорошъ".
И романъ оказался имѣющимъ мало достоинства, - даже художественнаго достоинства. Великолѣпная форма находится въ нескладномъ противорѣч³и съ бѣдностью содержан³я, роскошная рама съ пустымъ пейзажемъ, въ нее вставленнымъ. Въ романѣ нѣтъ единства, потому что нѣтъ мысли, которая связывала бы людей и событ³я; въ романѣ нѣтъ жизни, потому что нѣтъ мысли, которая оживляла бы ихъ.
Совѣтуемъ прочитать "Ньюкомовъ" тѣмъ, которые думаютъ, что для романа не важно содержан³е, если есть въ немъ блестящая отдѣлка и прекрасный разсказъ. О необходимости таланта нечего и говорить,- нечего говорить о томъ, что безсильный работникъ не работникъ, что слѣпой - не живописецъ, что хромой - не танцоръ, что человѣкъ безъ поэтическаго таланта - не поэтъ. Но талантъ даетъ только возможность дѣйствовать. Каково будетъ достоинство дѣятельности, зависитъ уже отъ ея смысла, отъ ея содержан³я. Если бы Рафаэль писалъ только арабески, птичекъ и цвѣтки - въ этихъ арабескахъ, птичкахъ и цвѣткахъ былъ бы виденъ огромный талантъ,- но скажите, останавливались ли бы въ благоговѣн³и передъ этими цвѣтками и птичками, возвышало ли бы, очищало ли бы вашу душу разсматриван³е этихъ милыхъ бездѣлушекъ? - Но зачѣмъ говорить о васъ, будемъ говорить о самомъ Рафаэлѣ - былъ-ли бы онъ славенъ и великъ, еслибы писалъ бездѣлушки? Напротивъ, не говорили ли бы о немъ съ досадою, почти съ негодован³емъ: онъ погубилъ свой талантъ?
Въ настоящее время, изъ европейскихъ писателей никто, кромѣ Диккенса, не имѣетъ такого сильнаго таланта, какъ Теккерей. Какое богатство творчества, какая точная и тонкая наблюдательность, какое знан³е жизни, какое зван³е человѣческаго сердца, какое свѣтлое и благородное могущество любви, какое мастерство въ юморѣ, какая рельефность и точность изображен³й, какая дивная прелесть разсказа! - колоссальнымъ талантомъ владѣетъ онъ! - все могущество таланта блестящимъ образомъ выразилось въ "Ньюкомахъ",- и что-же? останется ли этотъ романъ въ истор³и, произвелъ ли онъ могущественное впечатлѣн³е на публику, заслужилъ ли онъ, по крайней мѣрѣ, хотя одобрен³е записныхъ цѣнителей изящнаго, которые требуютъ только художественныхъ совершенствъ отъ поэтическаго произведен³я? - Ничего подобнаго не было. Равнодушно сказали цѣнители изящнаго: "въ романѣ видѣвъ огромный талантъ, но самъ романъ не выдерживаетъ художественной критики"; равнодушно дочитали его иные изъ большинства публики, иные и не дочитали. Не упомянетъ о немъ истор³я, и для славы самого Теккерея было бы все равно, хоть бы и не писать "Ньюкомовъ."
"Современникъ", 1857, Т. 61, No 2