Макаров Петр Иванович - Лука Говоров. Письмо города N. N. в столицу

  

  

  

   Благодарю за присылку хорошихъ книгъ. Нашедши въ Сочинен³яхъ и переводахъ Петра Макарова статьи, которыя печатаны были въ Московскомъ Меркур³ѣ, я вспомнилъ пр³ятные вечера, проведенные мною въ маленькомъ нашемъ обществѣ любителей чтен³я. Вы знаете, что въ N. N. нѣтъ ни лицеевъ, ни музеевъ, ни клубовъ, ни театра. Нужда, виновница общежит³я, шепнула на ухо пяти или шести изъ числа здѣшнихъ почтеннѣйшихъ гражданъ, чтобъ согласились составить временную библ³отеку, выписать новыя книги и журналы, и проводить по нѣскольку вечеровъ каждую недѣлю, занимаясь чтен³емъ и разговорами - только не о погодѣ, но о словесности и наукахъ. Въ доказательство, что вечерн³я наши засѣдан³я ни мало не походили на собран³я Квакеровъ, скажу, что и женщины иногда удостоивали насъ своею бесѣдою. Несходство душевныхъ свойствъ, образа жизни, воспитан³я, часто подавало случай къ спорамъ; такъ напримѣръ, пожилой нашъ Ассессоръ - которой долго учился въ К³евской Академ³и, и котораго здѣсь называютъ любезнымъ педантомъ, за то что иногда мѣшаетъ въ разговорѣ Латинск³я пословицы, и часто ссылается на Аристотеля и Цицерона - нашъ, говорю, Ассессоръ обыкновенно морщился, когда почти всѣ смѣялись, читая критическ³я замѣчан³я въ Меркур³ѣ на новыя книги. Онъ хладнокровно доказывалъ, что разсматриватель книгъ долженъ говоришь дѣло, и основывать свои сужден³я на правилахъ, преподанныхъ великими писателями; что книги издаются или для научен³я людей несвѣдущихъ, или чтобы доставить просвѣщеннымъ удовольств³е, - слѣдственно хорош³й вкусъ отнюдь не можетъ оскорбляться языкомъ Грамматики {См. Моск. Мерк. Май, стран. 124.}; что по той же самой причинѣ о мѣстоимен³яхъ, гдѣ требуетъ надобность, можно упоминать безъ зазрѣн³я совѣсти. Помню, какъ наши собесѣдницы сердились на грубаго критика Французскаго, которой безжалостно шутилъ надъ милымъ Александромъ Сегюромъ {Тамъ же ²юль, стран. 53.}, вздумалъ проповѣдывать, будто кокетка не даетъ никакого понят³я о женщинѣ, равно какъ петиметръ не даетъ понят³я о человѣкѣ, и будто слабость силъ налагаетъ на женщину обязанности повиноваться мужу, няньчить дѣтей, смотрѣть за домомъ; помню, какъ онѣ благодарили Издателя, которой въ умныхъ примѣчан³яхъ своихъ опровергалъ пустослов³е Зоила, и утверждалъ, что слабость женщинъ не доказываетъ власти мущинъ, - что слонъ сильнѣе человѣка, однакожъ повинуется ему, - что прекрасная женщина повелѣваетъ вездѣ, а не только въ супружескомъ домѣ, и что прекрасная женщина видитъ м³ръ у ногъ своихъ. Строгой нашъ Ассессоръ, качая головою, говорилъ: "намъ твердили, что мужъ глава женѣ, и что жена да боится своего мужа! Настали друг³я времена....... О модное воспитан³е!"

   Не извѣстно мнѣ, какъ вы думаете, о критикѣ г-на Макарова на книгу подъ назван³емъ: Разсужден³е о старомъ и новомъ слогѣ Росс³йскаго языка. У насъ много было говорено о критикѣ и о самой книгѣ. Почтенной сочинитель Разсужден³я о слогѣ имѣлъ намѣрен³е показать, и показалъ, своимъ соотечественникамъ, как³я слѣдств³я для нашего языка, даже для нравовъ, произошли отъ нерадѣн³я о чтен³и книгъ Славенскихъ, отъ моднаго воспитан³я, и отъ слѣпой привязанности къ языку и обычаямъ чужеземнымъ. Слѣдств³я с³и извѣстны всѣмъ благомыслящимъ. - {Разсужд. о стар. и нов. слогѣ стр. 351.}.... Когда сообщен³емъ своимъ сближились мы съ чужестранными народами, а особливо Французами; тогда, вмѣсто занят³я отъ нихъ единыхъ токмо полезныхъ наукъ и художествъ, стали перенимать мѣлочные ихъ обычаи, наружные виды, тѣлесныя украшен³я, и часъ отъ часу болѣе дѣлаться совершенными ихъ обезьянами. Все то, что собственное наше, стало становиться въ глазахъ нашихъ худо и презрѣнно. Они учатъ насъ всему: какъ одѣваться, какъ ходить, какъ стоять, какъ пѣть, какъ говорить, какъ кланяться, и даже какъ сморкать и кашлять. Мы безъ знан³я языка ихъ почитаемъ себя невѣждами и дураками. Пишемъ другъ къ другу по-Французски. Благородныя дѣвицы наши стыдятся спѣть Русскую пѣсню. Мы кликнули кличь, кто изъ Французовъ, какова бы роду, зван³я и состоян³я онъ ни былъ, хочетъ за дорогую плату, сопряженную съ великимъ уважен³емъ и довѣренност³ю, принять на себя попечен³е о воспитан³и нашихъ дѣтей. Явились ихъ престрашныя толпы; стали насъ брить, стричь, чесать. Научили насъ удивляться всему тому, что они дѣлаютъ; презирать благочестивые нравы предковъ нашихъ, и насмѣхаться надъ всѣми ихъ мнѣн³ями и дѣлами. Однимъ словомъ, они запрягли насъ въ колесницу, сѣли на оную торжественно, и управляютъ нами, а мы ихъ возимъ съ гордост³ю, и тѣ у насъ въ посмѣян³и, которые не спѣшатъ отличать себя чест³ю возить ихъ! Не могли они истребить въ насъ свойственнаго намъ духа храбрости; но и тотъ не защищаетъ насъ отъ нихъ: мы учителей своихъ побѣждаемъ оруж³емъ., а они побѣдителей своихъ побѣждаютъ комед³ями, пудрою, гребенками. Отъ сего то между прочими вещами родилось въ насъ и презрѣн³е къ Славенскому языку."

   Напередъ можно было угадать, что Издателю Московскаго Меркур³я книга с³я не полюбится. Читая съ великимъ удовольств³емъ журналъ его, и одобряя хорош³й слогъ, мы не могли однакожь понять, какую цѣль предположилъ себѣ Издатель Меркур³я. Любезной нашъ педантъ готовъ былъ удариться объ закладъ, что, все помѣщаемое въ Меркур³ѣ вытекаетъ изъ пера какого нибудь хитраго Француза, которой умышленно взялся кормить насъ сладкою отравою. "Какъ можно статься - говорилъ онъ - чтобы Русской написалъ о развратной женщинѣ: Славная Француженка Ланкло посчитается такою женщиною, какой не было и можетъ бытъ не будетъ - другой ! Не сдѣлавъ ничего героическаго, блестящаго, она предала имя свое безсмерт³ю одною только любезност³ю!... И нѣтъ еще ста лѣтъ, какъ с³е солнце угасло, какъ сей феноменъ - единственный въ м³рѣ - скрылся {Моск. Мерк. ²юнь стран. 160.}! - Французы дѣйствительно почитаютъ ее безсмертною, единственною, но мы, слава Богу, не Французы! Женщина, которая почти столѣтнюю жизнь свою провела въ постыднѣйшемъ распутствѣ, соблазняла стариковъ и юношей, отцовъ и сыновей, свѣтскихъ людей и духовныхъ, - женщина, которая собственнаго сына своего едва не довела до ужаснѣйшаго преступлен³я, у насъ не можетъ прославиться сими великими дѣян³ями. Я люблю хорош³й слогъ; но пользу общую, но истину люблю еще больше. Въ это время, когда еще у всѣхъ въ свѣжей памяти ужасы революц³и, когда на губахъ цареуб³йцъ еще не засохла кровь добраго Короля у которую торжественно пили злодѣи; когда Европа взираетъ на Франц³ю, какъ на гнѣздилище разврата, пр³ятно ли находить въ Русской книгѣ самое набожное уважен³е ко Французскимъ нелѣпостямъ!" Думаю, не нужно увѣрять васъ, что я почти во всемъ соглашался съ нашимъ Ассессоромъ.

   Одинъ благомыслящ³й Французъ, по имени Мессальеръ, бывш³й въ Петербургѣ съ Посломъ Французскимъ Опиталемъ, въ царствован³е Императрицы Елисаветы, въ запискахъ своихъ о Росс³и говоритъ: Nous fumes assaillis par une nuée de Franèais de toutes les couleurs , dont la plupart après avoir eu des démêlés avec la police de Paxis, sont venus insester le régions septeritrionales. Nous fumes etonnés et affigés. de trouver chez beaucoup de grands feigneurs des déferteurs, de bunquerutiers, des libertins , et beaucoup de femmes du mème genre, qui par la prévention que l'on a en faveur des Franèais étoient chargés de l'éducation des en sans de la plus grande importance. То есть: "Мы обступлены были тучею всякаго рода Францѵзовъ, изъ коихъ главная часть, поссорясь съ Парижскою Полиц³ею, пришли заражать сѣверныя страны. Мы поражены были удивлен³емъ и сожалѣн³емъ, нашедъ у многихъ знатныхъ господъ, бѣглецовъ, промотавшихся, распутныхъ людей, и множество такого жь рода женщинъ, которымъ по предубѣжден³ю къ Французамъ поручено было воспитан³е дѣтей, самыхъ знаменитѣйшихъ." Г. Сочинитель Разсужден³я о слогѣ, сославшись на свидѣтельство Француза - которой конечно писалъ, что видѣлъ своими глазами - прибавляетъ слѣдующее замѣчан³е {Стр. 353.}. "Вообразимъ себѣ успѣхи сей заразы, толь издавна водворившейся между нами, и отчасу болѣе распространяющейся! Когда и самый благоразумный и честный чужестранецъ не можетъ безъ нѣкотораго вреда воспитать чужой земли юношу; то какой же произведутъ вредъ множество таковыхъ воспитателей, изъ коихъ главная часть состоитъ изъ невѣждъ и развращенныхъ правилъ людей?.... Русской, воспитанной Французомъ, всегда будетъ больше Французъ, нежели Русской." - Въ критикѣ на слова не упомянуто о свидѣтельствѣ Мессальера; ни чѣмъ не опровергнуто мнѣн³е Г-на Сочинителя; сказано только, что Русской Грамматикѣ надобно учиться у Русскаго, а всему прочему у иностранцевъ, и что не надобно оскорблять Французскихъ учителей, которыхъ будто бы мы сами вызвали. "Если Издатель Меркур³я - отвѣчаетъ господинъ Сочинитель Разсужден³я о слогѣ въ отвѣтѣ своемъ на критику {Прибавлен³я, стр. 157.} - подъ словомъ вызвали разумѣетъ времена Петра Великаго, когда иностранцы приглашаемы были въ Росс³ю; то и тогда вызывались корабельные мастера, хлѣбопашцы, художники, а не учители для воспитан³я нашихъ дѣтей. Наконецъ скажу и то, что еслибъ, вѣря чудесамъ, и положить, что изъ приѣзжающихъ сюда Французовъ, обирающихъ насъ, и послѣ ругающихъ въ книгахъ своихъ, всѣ безъ изъят³я суть люди добропорядочные и разумные; то и тогда не желалъ бы я, чтобъ тотъ народъ, въ которомъ толикое растлѣн³е всѣхъ нравовъ и разрушен³е всѣхъ добродѣтелей оказалось, былъ воспитателемъ и наставникомъ нашимъ."

   Еще прежде Издателя Московскаго Меркур³я Лжеисторикъ Леклеркъ написалъ, что Русской языкъ бѣденъ, и что по крайней нуждѣ принято великое множество словъ чужестранныхъ. "Если бы с³е было правда - отвѣчаетъ Болтинъ въ своихъ Примѣчан³яхъ - то бы не могли быть переведены съ Греческаго языка на Славенск³й столько творен³й знаменитѣйшихъ Отцевъ Восточныя Церкви, изъ коихъ вся красота, пышность, чистота и великолѣп³е Еллинскаго вит³йства, безъ заимства словъ чуждыхъ, перенесены въ языкъ Славенск³й..... Правда и то, что въ Русскомъ языкѣ недостаетъ многихъ словъ относительныхъ до наукъ и художествъ, коихъ въ Росс³и не было прежде; но какой же языкъ можетъ тѣмъ похвалиться, чтобы вводя новую науку или художество, не заимствовалъ или не вводилъ и новыхъ речен³й, употребляемыхъ въ той наукѣ или художествѣ?..... Не взирая однакожь на всеобщее осмѣян³е и укоризну, довольно еще осталось такихъ, кои, будучи воспитаны въ рукахъ Французскихъ, и научась у нихъ отъ юности все Русское презирать, не стараются или не хотятъ узнать природнаго своего языка, и по необходимости, не умѣя на немъ объяснишься, мѣшаютъ въ разговорѣ своемъ половину словъ Французскихъ. Знающ³е-жь природной свой, языкъ, кромѣ необходимости, иностранныхъ словъ въ разговорахъ не употребляютъ, а на письмѣ и того меньше"

   О мнимой бѣдности Русскаго языка господинъ Сочинитель Разсужден³я, о слогѣ пишетъ слѣдующее: "{См. Прибав. стран. 67.} Мнѣн³е, что языкъ нашъ бѣденъ, и что, недостаетъ въ немъ словъ для выражен³я утонченныхъ понят³й, есть ложное. Оно поселилось въ насъ отъ пристраст³я нашего къ Французскому языку, и отъ незнан³я чрезъ то своего собственнаго. Доколѣ дѣтямъ нашимъ настоящ³е батюшки, будутъ Французы {Между учителемъ и воспитателемъ есть великое различ³е: одинъ обогащаетъ умъ нашъ науками, а другой влагаетъ въ сердце наше свои страсти, свои мнѣн³я, свои понят³я, свои склонности, однимъ словомъ, созидаетъ въ насъ душу и нравъ. Между правами учителя и правами отца, есть превеликая разность; но между правами воспитателя и правами отца почти нѣтъ никакой. Примеч. Соч. Разсужд.}; доколѣ не перестанемъ мы утѣшаться, что маленькой сынъ нашъ, не зная Русской азбуки, умѣетъ уже наизусть читать цѣлые монологи изъ Французскихъ трагед³й; доколѣ дочери наши будутъ думать, что скорѣе могутъ онѣ выдти за мужъ безъ приданаго, чемъ безъ Французскаго языка; доколѣ племянники и внуки, племянницы и внучки наши, говоря со стариками дѣдушками своими, вмѣсто; позвольте мнѣ, дѣдушка сударь, съѣздить къ сестрицѣ, говорить станутъ: пустите меня монъ гранъ перъ къ моей кузинѣ; доколѣ писатели наши такимъ же, или подобнымъ сему полурусскимъ складомъ писать будутъ; до тѣхъ поръ коренной и богатой языкъ нашъ отчасу болѣе будетъ оскудѣвать или дѣлаться мертвымъ, а новая непонятная гиль на мѣсто онаго возрастать и умножаться...... Читайте больше собственныя свои книги, нежели чужестранныя, привыкните объясняться своимъ языкомъ, и тогда вы увидите, что онъ изобиленъ и богатъ. Познавъ красоту его и силу, вы бросите Французской языкъ, такъ какъ дитя бросаетъ любимую свою деревянную игрушку, когда покажутъ ему такую же золотую. Напримѣръ: вы говорите, въ нашемъ языкѣ нѣтъ слова patriote; но скажите, есть ли во Французскомъ языкѣ понят³е равно сильное тому, какое заключается въ нашемъ выражен³и: сынъ отечества. Мы не можемъ выразить ихъ слова héroisme {Надлежало бы еще прибавить, что и patriote, и héroisme суть слова Греческ³я, и что французы ни того, ни другаго не умѣютъ сказать на своемъ языкѣ. Изд.}; но могутъ ли они выразишь наше слово добледуш³е? У насъ нѣтъ слова saison; но есть ли у нихъ слово погода? Подобныхъ примѣровъ найдемъ мы тысячи. Чтожь изъ сего заключить должно? То, что мы отъ того токмо чувствуемъ бѣдность языка своего, что не вникаемъ въ него, не знаемъ богатства онаго, точно такъ, какъ бы кто, имѣя у себя тысячу импер³аловъ у считалъ себя нищимъ для того, что у него нѣтъ ни одного луидора."

   Мое письмо покажется вамъ длиннымъ; сердитесь, или нѣтъ, но я еще выпишу нѣсколько страницъ, которыя должно выучить наизусть. "С³я ненависть {Разсужд. о слогѣ стр. 315.} къ языку своему (а съ нимъ по немногу, постепенно, и къ сродству, и къ обычаямъ, и, къ вѣрѣ, и къ отечеству) уже такъ сильно вкоренилась въ насъ, что мы видимъ множество отцовъ и матерей радующихся и утѣшающихся, когда дѣти ихъ, не умѣя порядочно грамотѣ, лепечутъ полурусскимъ языкомъ; когда они, вмѣсто здан³е, говорятъ эдефисъ; вмѣсто меня удивило, меня фрапировало и проч. Я самъ слышалъ одного дядю, которой племянника своего, называвшаго людей его слугами, училъ, чтобъ онъ впредь отъ этаго простонароднаго назван³я отвыкалъ, утверждая, что между знающими свѣтское обращен³е людьми не говорится слуга, но лакей. Какъ нынѣ смѣшонъ и страненъ покажется тотъ приѣзж³й, развѣ изъ глухой деревни, отецъ, которой съ неосторожност³ю молвитъ: у меня дѣтей моихъ обучаетъ Русской попъ, а воспитываю ихъ я самъ! Напротивъ того какъ благороденъ и просвѣщенъ тотъ, которой съ остроум³емъ скажетъ: какъ я счастливъ! я отдалъ сего дня дѣтей моихъ на воспитан³е Французскому аббату! - Я чувствую, что здѣсь въ тысячу голосовъ возоп³ютъ на меня: сумасшедш³й! что ты бредишь? да есть ли у насъ так³е учители, которымъ бы воспитан³е дѣтей поручить можно было? - Изъ сихъ тысячи голосовъ я отвѣчаю токмо нѣкоторымъ: вопервыхъ, я подъ именемъ воспитан³я разумѣю больше полезный отечеству духъ, нежели ловкое тѣлодвижен³е; вовторыхъ, доколѣ не перестанемъ мы ненавидѣть свое и любишь чужое, до тѣхъ поръ ничего у насъ не будетъ. Англичанинъ не гоняется за Французскимъ воспитан³емъ и за языкомъ ихъ, не нанимаетъ кучеровъ ихъ учить себя, но онъ Англичанинъ: дѣлами искусенъ, словами краснорѣчивъ, нравомъ добръ, и свѣтскимъ обращен³емъ пр³ятенъ по своему. Народъ, которой все перенимаетъ у другаго, его воспитан³ю, его одеждѣ, его обычаямъ послѣдуетъ, такой Народъ уничижаетъ себя, и теряетъ собственное свое достоинство, онъ не смѣетъ быть господиномъ, онъ рабствуетъ, онъ носитъ оковы его, и оковы тѣмъ крѣпчайш³я, что не гнушается ими, но почитаетъ ихъ своимъ украшен³емъ."

   Издатель Меркур³я, которой, какъ послѣ оказалось, умышленно давалъ другой толкъ мнѣн³ямъ господина Сочинителя о слогѣ, приписываетъ ему то, чего онъ не говорилъ, и не хотѣлъ говорить, Г. Сочинитель въ Разсужден³и своемъ на многихъ мѣстахъ совѣтуетъ и желаетъ, чтобы мы гордились именемъ Росс³янъ, любили бы свое отечество, занимали бы у другихъ народовъ только доброе и полезное; а Издатель Меркур³я выводитъ заключен³е, будто онъ презираетъ науки, и хочетъ просвѣщен³е превратить въ невѣжество; ибо что другое значитъ вопросъ; не уже ли Сочинитель, для удобнѣйшаго возстановлен³я стариннаго языка, хочетъ возвратить насъ и къ обычаямъ и къ понят³ямъ стариннымъ? - "Почему - отвѣчаетъ между прочимъ господинъ Сочинитель Разсужден³я о слогѣ {См. Прибавл. стр. 159.} - обычаи и понят³я предковъ нашихъ кажутся вамъ достойными такого презрѣн³я, что вы не можете и думать объ нихъ безъ крайняго отвращен³я? Нравы и обычаи во всякомъ народѣ бываютъ троякаго рода; добрые, худые и невинные, то есть ни худа ни добра, въ себѣ не заключающ³е. Мы видимъ въ предкахъ нашихъ примѣры многихъ добродѣтелей: они любили отечество свое, тверды были въ вѣрѣ, почитали Царей и законы; свидѣтельствуютъ въ томъ Гермогены, Филареты, Пожарск³е, Трубецк³е, Палицыны, Минины, Долгорук³е и множество другихъ. Храбрость, твердость духа, терпѣливое повиновен³е законной власти, любовь къ ближнему, родственная связь, безкорыст³е, вѣрность, гостепр³имство, и иныя мног³я достоинства ихъ украшали. Одно с³е изрѣчен³е; а кто измѣнитъ, или нарушитъ данное слово, тому да будетъ стыдно, показываетъ уже, каковы были ихъ нравы. А гдѣ нравы честны, тамъ и обычаи добры. Чтожъ въ предкахъ нашихъ было худаго, и чемъ докажете вы, что друг³е народы были ихъ лучше? Буде же мы за худость обычаевъ ихъ возьмемъ, что они не все то знали, что мы нынѣ знаемъ, такъ вопервыхъ эта не ихъ вина: время на время не походитъ; а вовторыхъ, просвѣщен³е не въ томъ состоитъ, чтобы напудренной сынъ смѣялся надъ отцемъ своимъ ненапудреннымъ. Мы не для того обрили бороды, чтобъ презирать тѣхъ, которые ходили прежде, или ходятъ еще и нынѣ съ бородами; не для того надѣли короткое Нѣмецкое платье, дабы гнушаться тѣми, у которыхъ долг³е зипуны. Мы выучились танцовать миноветы; но за что же насмѣхаться намъ надъ сельскою пляскою бодрыхъ и веселыхъ юношей, питающихъ насъ своими трудами? Они такъ точно пляшутъ, какъ бывало плясывали наши дѣды и бабки. Должны ли мы, выучась пѣть Итал³янск³я ар³и, возненавидѣть подблюдныя пѣсни? Должны ли о Святой недѣлѣ изломать всѣ лубки для того только, что въ Парижѣ не катаютъ яйцами? Просвѣщен³е велитъ избѣгать пороковъ, какъ старинныхъ, такъ и новыхъ; но просвѣщен³е не велитъ ѣдучи въ каретѣ гнушаться телегою. Напротивъ, оно соглашаясь съ естествомъ, раждаетъ въ душахъ нашихъ чувство любви даже и къ бездушнымъ вещамъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ родились предки наши и мы сами. Послушаемъ въ Метастаз³евой оперѣ Ѳемистоклова отвѣта на сей вопросъ. Ѳемистоклъ, полководецъ Аѳинск³й, ратуя противъ Персидскаго Царя Ксеркса, оказалъ велик³я отечеству заслуги; наслаждался въ немъ славою; но напослѣдокъ, коварствами злодѣевъ своихъ изгнанъ былъ изъ онаго. Скитающ³йся и не имѣющ³й никакого пристанища, прибѣгаетъ онъ къ непр³ятелю своему Царю Персидскому. Великодушный Ксерксъ приемлетъ его, забываетъ прежнюю вражду, поручаетъ ему свои войска, и пылая еще гнѣвомъ противъ Аѳинъ, повелѣваетъ ему - разорить ихъ. Ѳемистоклъ, услышавъ с³е, повергаетъ жезлъ повелительства къ стопамъ его, и отрицается идти противъ отечества. Тогда разгнѣванный Ксерксъ, напоминая ему о неблагодарности Аѳинъ, и о своихъ благодѣян³яхъ, спрашиваетъ, что такое любитъ онъ столько въ отечествѣ своемъ? Ѳемистоклъ отвѣчаетъ:

  

   Tutto, Signor, le ceneri degli avi,

   Le sacre leggi, i tutelari Numi,

   La favella, i costumi,

   Il fudor che ml costa ,

   Lo splendor che ne trassi,

   L'aria, i tronchi, il terren, le mura, i fassi.

  

   "Переведемъ - продолжаетъ почтенный г. Сочинитель Разсужден³я о слогѣ с³и божественные стихи; они потеряютъ красоту, но намъ нуженъ токмо смыслъ оныхъ. Все, государь, прахъ моихъ предковъ, священные законы, покровителей боговъ, языкъ, обычаи, потъ мною для него (отечества) прол³янный, слава отъ того полученная, воздухъ, деревья, земля, стѣны, камень."

   С³и и подобныя имъ мѣста Ассессоръ нашъ вписалъ въ особую тетрадку, и читалъ намъ; каждую недѣлю по крайней мѣрѣ по одному разу. Нѣкоторые говорили, что господинъ Сочинитель Разсужден³я о слогѣ уже слишкомъ ожесточается противъ Французскаго языка и вообще противъ Французовъ. Ассессоръ тотчасъ отвергъ с³е возражен³е, показавъ мѣста въ Разсужден³и о слогѣ и въ Прибавлен³и къ нему, гдѣ господинъ Сочинитель отзывается съ уважен³емъ о знаменитыхъ французскихъ писателяхъ и даже во многомъ ссылается на нихъ; онъ хочетъ только, для собственной нашей пользы, чтобы Русск³е учились болѣе природному своему языку, нежели иностраннымъ. Еще говорили, что теперь невозможно и нѣтъ надобности возвращаться къ обычаямъ прародительскимъ. Ассессоръ, въ отвѣтъ на возражен³е, раскрылъ книгу {См. Прибав. стр. 163.}, я прочиталъ собственныя слова господина Сочинителя: "Возвращаться же къ прародительскимъ обычаямъ нѣтъ никакой нужды; однако ненавидѣть ихъ не должно. Всякое время и всякое состоян³е людей имѣетъ свои обычаи: прежде на охоту ѣзжали съ соколами, а нынѣ ѣздятъ съ собаками; купецъ ходитъ въ длинномъ кафтанѣ, и дворянинъ въ короткомъ; купецкая жена любитъ баню, а знатная госпожа ванну. Пускай, всякой дѣлаетъ по своему; но не должно презирать ни дворянину купецкихъ обычаевъ, ни купцу дворянскихъ...... Петръ Велик³й желалъ науки переселить въ Росс³ю, но не желалъ изъ Росс³янъ сдѣлать Голландцовъ, Нѣмцовъ, Французовъ; не желалъ Русскихъ сдѣлать нерусскими...... Великая Екатерина мудрост³ю правлен³я своего распространила, возвеличила, прославила, украсила, просвѣтила Росс³ю; но мудрость не отторгла ее отъ отечества: она любила Русскую землю, Русской народъ, Русск³е обычаи; сама ходила въ Русскомъ платьѣ; сама сочинила великолѣпныя зрѣлища, представляющ³я древн³я Русск³я обыкновен³я; сама въ извѣстныя времена въ чертогахъ своихъ учреждала Русск³я игры, не столько для собственнаго увеселен³я своего, сколько для показан³я народу своему, что она, любя его, любитъ и всѣ, даже и самыя простыя, забавы его и обряды." - При концѣ критики на Разсужден³е о слогѣ сказано о господинѣ Сочинителѣ, что онъ выдалъ книгу для иныхъ утомительную, для другихъ огорчительную, и не знаемъ къ чему полезную. Послѣ этого прошу полагаться на судъ вашихъ критиковъ!

   Впрочемъ, нашъ Ассессоръ не со всемъ согласенъ съ господиномъ Сочинителемъ Разсужден³я о о слогѣ. Сообщу вамъ нѣкоторыя изъ замѣчан³й его, которыя онъ по прозьбѣ моей нарочно сдѣлалъ, и подарилъ мнѣ въ знакъ дружбы. Вопреки мнѣн³ю господина Сочинителя о слогѣ {См. Прибавлен³е, стр. 83.}, онъ утверждаетъ, что Славенской языкъ точно образованъ по свойству Греческаго, и что переводчики не мысли, но слова переводили. Ломоносовъ пишетъ въ Предислов³и о пользѣ книгъ церковныхъ: "Хотя не льзя прекословить, что съ начала переводивш³е съ Греческаго языка книги на Славенск³й не могли миновать и довольно остеречься, чтобы не принять въ переводъ свойствъ Греческихъ, Славенскому языку странныхъ; однако оныя чрезъ долготу времени слуху Славенскому перестали быть противны, но вошли въ обычай. И такъ что предкамъ нашимъ казалось невразумительно, то намъ нынѣ стало пр³ятно и полезно." Свидѣтельству отца Росс³йскаго краснорѣч³я можно бы по вѣрить, не входя въ изслѣдован³я. Но тысячи другихъ случаевъ еще болѣе убѣждаютъ насъ въ сей истинѣ. Сличимъ съ подлинникомъ переводъ Символа вѣры, Молитвы Господней, Поздравлен³я Гавр³илова, или чего угодно; найдемъ слова поставленныя въ томъ же самомъ порядкѣ, имена въ тѣхъ же падежахъ, глаголы въ тѣхъ же наклонен³яхъ и временахъ, въ какихъ онѣ стоятъ на Греческомъ. Кто не видитъ, что сложныя слова: единороднаго, единосущнаго, воплотившагося, вочеловѣчивагося, неискусобрачная составлены въ то время, когда надлежало перевести μονογενῆ, ὁμούσιον, σαρκωϑέντα, ἐναντρωπήσαντα, ἀπειρογαμε и множество другихъ? Такимъ образомъ богатились всѣ языки. Должны-ли мы слова и словосочинен³я, находящ³яся въ Славенскихъ нашихъ книгахъ, всѣ безъ изъят³я употреблять въ нынѣшнемъ высокомъ слогѣ? Нѣтъ; ибо и Ломоносовъ {Ритор. § 165.} совѣтуетъ держаться книгъ церковныхъ, но только для изобил³я речен³й, а не для чистоты. Препоясалъ силою на брань, или облещись во крѣпость {Разсужд. о слогѣ, стр. 51.} суть выражен³я переведенныя отъ слова до слова, и притомъ метафорическ³я; однакожь всякой пойметъ ихъ безъ толкован³я, потому что онѣ не противны свойству нашего языка; не льзя того сказать о слѣдующихъ фразахъ: въ скорби распространить кого; утвердить на комъ руку. Выражен³я: умереть грѣху {Разсужд. о слогѣ, стр. 234.}, раждаться въ животъ {Тамъ же, стр. 229.} нынѣ потому неупотребительны, что противны свойству языка; умрохомъ грѣху и раждается въ животъ поставлено въ Славенскомъ переводѣ для того, что на Греческомъ стоитъ ἀπεϑάνομεν τῇ αμαρτια, γεννάται εις ζωην. Употреблять с³и выражен³я въ нынѣшнемъ слогѣ было бы тоже, что переводить, un homme de grand air словами: человѣкъ большаго воздуха. - Слово вѣтроплѣный {Тамъ же стр. 226.}, которое переведено съ Греческаго ἀνεμορϑορο; (отъ ἄνεμος вѣтръ, φϑειρω порчу), не можетъ быть введено въ употреблен³е, потому что подлинное значен³е онаго неизвѣстно, да и самой стихъ (Притч. 10, 5), въ которомъ оно встрѣчается, весьма теменъ. Вообще тексты Священнаго Писан³я надежнѣе повѣрять съ Греческою Библ³ею, нежели съ Нѣмецкими или Французскими. Толкуя смыслъ выражен³я: {Тамъ же, стр. 250.} Моавъ конобъ упован³я моего (Псал. 59), и сличивъ его съ переводомъ французской Библ³и Moab fera le baffin où je me laverai, потомъ Голландской и Нѣмецкой, господинъ Сочинитель заключаетъ, что вмѣсто конобъ упован³я надлежитъ читать конобъ, то есть сосудъ, умыван³я. Справившись съ Греческою Библ³ею, съ которой наша переведена, тотчасъ можно было бы увидѣть, что стоитъ λίβης τῆς ἐλπίδος μα, то есть конобъ упован³я моего. Далѣе, господинъ Сочинитель, сославшись на другой переводъ Нѣмецкой Библ³и, гдѣ написано Moab ist der Hafen meiner Hosnung, говорятъ, что и въ Расе³йскомъ переводѣ, можетъ быть, выражен³ю сему данъ тотъ же смыслъ, и слово конобъ употреблено въ знаменован³и пристанища Hafen, baffin. Нѣтъ; здѣсь рѣчь идетъ не о пристанищѣ; ибо hafen точно значитъ конобъ, или горшокъ. Ассессоръ въ этомъ ссылается на словарь Аделунга.

   Ни слова о тѣхъ господахъ, которые пишутъ предмѣтъ нѣжности моей, онъ вышелъ изъ его горницы спанья, потому что французы говорятъ objet de ma tendresse, il est sorti de fa chambre à coucher. Впрочемъ Ассессоръ крѣпко въ томъ стоитъ, что развиваются способности, распускаются дарован³я, употреблять онъ не престанетъ, не потому что с³и выражен³я сходствуютъ съ французскимъ développer, о которомъ онъ знать не хочетъ; но потому что приличныя метафоры украшаютъ слово; а здѣсь знаменован³е переносится, и уподоблен³е очень ясно. Способность открывать эстетическ³я красоты мы называемъ вкусомъ, разумѣя слово с³е въ переносномъ значен³и; для чего не называть его грубымъ и тонкимъ, какъ говоримъ тупое, острое зрѣн³е? Кого винить, что всѣ народы изъясняютъ мысли свои словами заимственными, когда нѣтъ собственныхъ! Горац³й говоритъ:

  

             Mortalia facta peribunt,

   Nedum sermonum stet honos et gratia vivax;

   Multa renascentur, quae jam cecidere, cadentque

   Quae nunc sunt in honore vocabula, si volet usus,

   Quem penes arbitrium est et jus et norma loquendi.

  

   Остаюсь вашъ и проч.