Страхов Николай Николаевич - Россия и Европа Н. Я. Данилевского

  

  

   Н. Страховъ. Критическ³я статьи. Томъ второй. (1861-1894).

   Издан³е И. П. Матченко. К³евъ, 1902.

   OCR Бычков М. Н.

  

  

   Каждому журналу и каждому писателю пр³ятно встрѣтить возражен³е, на которое можно отвѣчать; при настоящемъ же положен³и нашей литературы такое возражен³е есть истинное счастье. Обыкновенно новыя литературныя явлен³я у насъ встрѣчаются или коварнымъ умолчан³емъ, или тѣмъ, что получило техническое назван³е "лая", то есть всякаго рода злобными выходками, столь же крикливыми и столь же мало допускающими отвѣтъ, какъ лай собаки.

   Поэтому намъ доставило истинную радость появлен³е въ No 5 "Русскаго Вѣстника" замѣтки о статьѣ г. Данилевскаго "Росс³я и Европа". {Полемика Н. Н. Страхова съ Вл. Соловьевымъ изъ-за "Росс³и и Европы" вошла въ II и III кв. "Борьбы съ Западомъ". Изд.} Серьезный характеръ этого почтеннаго журнала уже заранѣе, повидимому, ручался и за серьезный характеръ замѣтки,- за то, что она будетъ соотвѣтствовать важности предмета и касаться существенныхъ его пунктовъ. Признаемся, намъ до такой степени хотѣлось бы встрѣтить нѣчто подобное, что мы готовы даже слукавить передъ собою и передъ читателями - готовы закрыть глаза на всѣ недостатки замѣтки и трактовать ее, какъ самое обдуманное и зрѣлое возражен³е. Бояться намъ нечего, и мы попробуемъ придать замѣчан³ямъ г. П. Щ. самый серьезный смыслъ, какой только они могутъ имѣть.

   Прежде всего онъ не находитъ въ статьѣ "Росс³я и Европа" ничего новаго. Статья будто-бы доказываетъ то, что не требуетъ никакого доказательства, что всѣми принято, всѣмъ извѣстно. главная мысль статьи будто-бы та самая избитая мысль, которую "еще Вольтеръ сказалъ":

  

   Chaque peuple à son tour a brillé sur la terre

   Par les arts, par les loix, par la science, par la guerre.

   и пр.

  

   И дѣйствительно, статья г. Данилевскаго касается многихъ положен³й давно извѣстныхъ, ссылается на факты, тысячекратно указанные и обсужденные. Дѣло идетъ объ истор³и, т. е. о томъ предметѣ, по которому существуетъ больше книгъ, чѣмъ по всѣмъ другимъ отраслямъ человѣческаго вѣдѣн³я. Сколько соображен³й и размышлен³й было сдѣлано по этому предмету! Кто не говорилъ о возрожден³и, процвѣтан³и и паден³и народовъ? Кто не трактовалъ объ особенностяхъ, которыми отличается каждый народъ, о различ³и народнаго духа? Въ каждой книжкѣ любаго литературнаго журнала мы навѣрное найдемъ указан³я на эти избитыя истины. Если мы затѣмъ обратимся къ частному предмету статьи, къ Росс³и, то опять - кому не знакомы славянофильск³я мнѣн³я о самобытномъ развит³и Росс³и? Кто не слыхалъ, что Славяне - особое племя, которое по своимъ духовнымъ задаткамъ, по своей истор³и, по всему складу жизни не похоже на германо-романск³я племена? Кому не извѣстно, что на этомъ основан³и для Росс³и пророчатъ и другую будущность, не похожую на будущность европейскихъ народовъ?

   Итакъ, все это - дѣло знакомое, и если повѣрить первымъ страницамъ г. П. Щ., то онъ не находитъ во всей статьѣ г. Данилевскаго ничего, съ чѣмъ не могъ бы согласиться. "Какъ сомнѣваться, говоритъ онъ, чтобы славянское племя не имѣло своей очереди на сценѣ м³ра? Къ сожалѣн³ю этотъ отвѣтъ слишкомъ простъ, чтобы удовлетворить г. Данилевскаго. Онъ отвѣчаетъ то же самое, только на двадцати по крайней мѣрѣ листахъ, уже напечатанныхъ "Зарею", да еще готовитъ, можетъ быть, столько же" (стр. 358).

   Итакъ, на двадцати печатныхъ листахъ, потративъ притомъ (какъ замѣчаетъ г. П. Щ.) "много эрудиц³и, остроум³я, умственнаго капитала", г. Данилевск³й говоритъ то же самое, что сказалъ Вольтеръ,- говоритъ вещи, съ которыми г. П. Щ. совершенно согласенъ. Въ этомъ состоитъ главный упрекъ, дѣлаемый статьѣ "Росс³я и Европа".

   Не станетъ опровергать, а подвинемся только немножко далѣе и мы увидимъ, что г. П. Щ. самъ себя опровергнетъ.

  

   Онъ уже не согласенъ съ г. Данилевскимъ по вопросу о гн³ен³и Запада. Хотя Вольтеръ и говоритъ: "Каждый народъ въ свою очередь блисталъ на землѣ", и хотя г. Данилевск³й отнюдь не утверждаетъ, что Западъ гн³етъ, а напротивъ признаетъ, что Западъ теперь процвѣтаетъ, но что, согласно съ Вольтеромъ, за этимъ процвѣтан³емъ долженъ наступить чередь увидан³я, однако эта мысль, неизвѣстно почему, уже не нравится нашему критику, и онъ дѣлаетъ противъ нея кой-как³я, впрочемъ нерѣшительныя, возражен³я. Ему не хочется признать въ современной Европѣ никакихъ "признаковъ гн³ен³я и разложен³я" (стр. 361); но о гн³ен³и и разложен³и г. Данилевск³й, какъ мы замѣтили, ничего не говоритъ. Онъ говоритъ только, что творческая сила, создавшая европейскую цивилизац³ю, уже клонится къ упадку, и выводитъ это заключен³е не изъ признаковъ гн³ен³я и разложен³я, а именно изъ того, что Западъ находится въ апогеѣ своего цивилизац³оннаго велич³я", достигъ высшей точки своего процвѣтан³я. Чтобы опровергнуть аргументац³ю г. Данилевскаго, г. П. Щ. находитъ въ ней противорѣч³я, которыхъ въ ней вовсе нѣтъ, и отвергаетъ то простое и ясное положен³е, что моментъ наибольшаго наростан³я творческихъ силъ наступаетъ ранѣе того момента, когда обнаруживаются плоды и результаты этого наибольшаго наростан³я. Далѣе, г. П. Щ. не хочетъ видѣть относительно творческихъ силъ Европы никакого различ³я между XVI и XVII вѣками, принимаемыми г. Данилевскимъ за апогей этихъ силъ, и прошлымъ и нынѣшнимъ столѣт³емъ. Всѣ эти вѣка, по мнѣн³ю г. П. Щ., одинаково велики, въ подтвержден³е чего онъ ссылается даже на желѣзныя дороги.

  

   Но откуда же всѣ эти хлопоты и старан³я? Откуда стремлен³е противорѣчить самымъ очевиднымъ истинамъ? Вѣдь, уже Вольтеръ сказалъ:

  

   Chaque peuple à son tour a brilla sur la terre

  

   Какъ прошелъ блескъ Грец³и, Рима, Аравитянъ, не долженъ ли такъ же въ своей чередъ миновать и блескъ европейскихъ народовъ?

   Вотъ это-то заключен³е намъ, очевидно, и не нравится. Мы готовы, сколько угодно, толковать о развит³и народовъ и паден³и царствъ; но, какъ скоро дѣло коснется любезной намъ Европы, мы круто поворачиваемъ назадъ. Тутъ мы и Вольтеру даже не вѣримъ; тутъ мы готовы признать, что три или четыре вѣка сряду Европа идетъ непрерывнымъ, неустаннымъ прогрессомъ, ни мало не ослабѣвая въ своихъ силахъ. Въ сущности мы не можемъ повѣрить, чтобы Европа когда-нибудь пала; мы видимъ въ ней вѣчную носительницу безконечнаго прогресса.

   Что такова дѣйствительная мысль г. П. Щ.- это видно изъ дальнѣйшихъ его разсужден³й, болѣе опредѣленныхъ и ясныхъ, зато и прямо противорѣчащихъ тому, что сказано имъ вначалѣ. Онъ принимается развивать мысль о передачѣ прогресса отъ одного поколѣн³я къ другому.

   Послѣдовательность развит³я, ослаблен³я и наконецъ разложен³я, говоритъ онъ, суть явлен³я замѣчаемыя въ человѣкѣ, это справедливо; однако правъ былъ и Пушкинъ, когда восклицалъ:

  

   "Нѣтъ, весь я не умру: душа въ завѣтной лирѣ

   Мой прахъ переживетъ и тлѣнья убѣжитъ"!

  

   Мы можемъ порадовать г. П. Щ. Это восклицалъ мы Пушкинъ, а поэтъ еще болѣе древн³й, отчасти даже современный Вольтеру, Державинъ; такъ что истина, которую объясняетъ нашъ критикъ, была, значитъ, очень давно извѣстна.

   "Всѣ люди, пишетъ онъ, не безъ слѣда проходятъ житейское поле, и общая жизнь человѣчества не прерывается. Преемственность ея еще болѣе осязательна въ цѣлыхъ обществахъ, и мы отнюдь не согласны съ г. Данилевскимъ, будто культурно-историческ³е типы смѣняютъ, вытесняютъ поочередно другъ друга (стр. 361)".

   Итакъ, критикъ нашелъ, наконецъ, въ статьѣ "Росс³я и Европа" мысль, съ которою совершенно не согласенъ. Что же это за мысль? Какое-нибудь побочное замѣчан³е - вставка, мало связанная съ цѣлымъ? Нѣтъ, эта мысль есть то учен³е о культурно-историческихъ типахъ, которое составляетъ сущность статьи - все содержан³е первыхъ семи главъ, о которыхъ только и говоритъ г. П. Щ. Развит³е этой мысли, ея философское и историческое подтвержден³е - вотъ главный и единственный предметъ статьи. Если же такъ, то оказывается, что нашъ критикъ отнюдь не согласенъ со всею статьею г. Данилевскаго отъ начала до конца. За чѣмъ же было говорить, что г. Данилевск³й только повторяетъ то. въ чемъ всѣ убѣждены и для чего не требуется доказательствъ?

   То, что сказалъ г. Данилевск³й, никѣмъ и никогда еще не было сказано. Къ несчаст³ю, распознать и ясно отличить новую мысль - часто бываетъ не легко. Какъ испорченная шарманка, какую пьесу на ней ни заведи, все сбивается на одну и ту же пѣсню, такъ и мы, что бы ни читали, все сбиваемся на старыя, привычныя, затверженныя понят³я. Вмѣсто того, чтобы слѣдовать за мыслью автора, мы только припоминаемъ давно знакомыя намъ мысли - и самыя свѣж³я и оригинальныя соображен³я намъ кажутся чѣмъ-то старымъ.

   Г. Данилевск³й отвергаетъ то, что называется всем³рною культурою, общечеловѣческою цивилизац³ею. Онъ показываетъ, что такой культуры и цивилизац³и никогда не было въ истор³и, что всякая культура, по самой сущности дѣла, носитъ на себѣ извѣстныя ограничен³я, составляетъ частное, обособленное проявлен³е человѣческаго развит³я, и потому всегда принадлежала и будетъ принадлежать только нѣкоторому племени, достигающему степени культурно-историческаго типа, а никакъ не всему человѣчеству. Такъ какъ всечеловѣческая цивилизац³я, и по свидѣтельству истор³и и по философскому взгляду, котораго держится г. Данилевск³й, есть дѣло недостижимое, невозможное, то и истор³я не можетъ состоять изъ ряда шаговъ, постепенно приближающихся къ такой цивилизац³и. Истор³я, какъ и все въ м³рѣ, есть смѣна частныхъ явлен³й, въ которыхъ общее никогда не выражается во всей своей полнотѣ. Всякая культура есть частная. Общечеловѣческое или правильнѣе всечеловѣческое не можетъ существовать въ видѣ нѣкоторой дѣйствительной культуры, а существуетъ только въ идеѣ, какъ общая задача человѣчества, которую оно осуществляетъ всей своей исторической жизнью, т. е. разновременно и разномѣстно.

   Вотъ мысль г. Данилевскаго - мысль совершенно опредѣленная и совершенно оригинальная. Эта мысль - одна можетъ вывести насъ изъ того лабиринта противорѣч³й, въ которомъ насъ держатъ обыкновенныя понят³я объ истор³и. Всѣ говорятъ объ особенностяхъ народныхъ характеровъ, о своеобразномъ развит³и народовъ, о различныхъ культурахъ, которыя ими развиваются, и въ то же время всѣ мечтаютъ объ общечеловѣческихъ свойствахъ и достоинствахъ, о непрерывномъ прогрессѣ, о единой всем³рной культурѣ. Всѣ знаютъ и помнятъ, какъ ходъ истор³и прерывался, какъ различныя племена поочередно достигали первостепенной роли на сценѣ м³ра; но всѣ воображаютъ при этомъ, что народы только поочередно работали надъ однимъ и тѣмъ же дѣломъ, прокладывали дальше одну и ту же дорогу. За чѣмъ же новыя племена, если дѣло одно и то же, и путь не измѣняетъ своего направлен³я? Не явная ли предвзятая идея вытягивать истор³ю человѣчества въ одну лин³ю, подобно тому какъ старые натуралисты старались нѣкогда вытянуть въ одну лин³ю всѣ произведен³я природы? Мы привыкли не замѣчать этихъ противорѣч³й и предубѣжден³й, сжились съ ними,- и точный и ясный взглядъ, который разрѣшаетъ эту путаницу, даже не поражаетъ нашего вниман³я.

   Нашъ критикъ замѣтилъ однакоже, что есть въ статьѣ "Росс³я и Европа" нѣчто новое, прямо противорѣчащее его старымъ понят³ямъ. Но такъ какъ ему сперва все въ этой статьѣ казалось знакомымъ, такъ какъ онъ не замѣтилъ тѣсной связи всѣхъ фактовъ и разсужден³й съ главною мыслью статьи, то всѣ доказательства г. Данилевскаго - на счетъ того, что ни одна культура не была и не могла быть продолжен³емъ культуры другого типа, совершенно ускользнули отъ вниман³я критика. Въ концѣ своей замѣтки г. П. Щ. сбился на старую пѣсню о преемственности культуры, и поетъ ее такъ, какъ-будто онъ никогда и въ глаза не видалъ статьи г. Данилевскаго. Онъ вовсе не пытается опровергнуть статьи, не разрушаетъ ни единаго ея довода, не разбираетъ ни единой ея мысли; статья остается цѣлехонька, и мы имѣемъ удовольств³е читать не возражен³е, а нѣкоторыя мысли, неизвѣстно противъ кого направленныя. Напримѣръ:

   "Римъ замѣнилъ Грец³ю, говоряте вы? Да, но онъ принялъ въ себя плоды греческой культуры. (Какъ и что принялъ - это разобрано въ статьѣ "Росс³я и Европа"). Западная Европа стала на мѣсто Рима? Правда; но она его не истребила, а напротивъ, претворила въ себѣ римскую культуру (но и это разобрано въ статьѣ) и повела далѣе дѣло всем³рной цивилизац³и (которой, какъ доказывается въ статьѣ, вовсе не существуетъ). Очень можетъ быть, и даже внѣ сомнѣн³я, что наступитъ время, когда Росс³я и славянск³й м³ръ явятся во главѣ умственнаго движен³я, но это случится лишь тогда, когда мы овладѣемъ современною культурою".

   Итакъ, г. П. Щ. соглашается съ обыкновеннымъ мнѣн³емъ славянофиловъ о великой будущности славянскаго племени, признаетъ даже, что оно будетъ во главѣ, слѣдовательно, соглашается и съ пророчествомъ о паден³и Европы; но въ то же время твердо стоитъ и за единую культуру, безъ которой нѣтъ спасен³я. Очевидно, здѣсь весь узелъ вопроса - и очень жаль, что критикъ остался глухъ ко всѣмъ разсужден³ямъ г. Данилевскаго о невозможности такой культуры.

   Повидимому, критикъ сверхъ того вообразилъ, что г. Данилевск³й отвергаетъ всякое вл³ян³е и заимствован³е, всякое значен³е плодовъ одной культуры для другой. "Мы увѣрены, продолжаетъ г. П. Щ., что славянск³я племена, занявъ первенствующее мѣсто въ исторической жизни человѣчества, внесутъ въ нее не мало оригинальнаго и самобытнаго; но для этого мы не видимъ надобности, чтобы они выработывали свою культуру въ четырехъ стѣнахъ - съ тѣмь, чтобы, подобно Минервѣ, выскочить въ одно прекрасное утро на удивлен³е и поучен³е всему свѣту".

   Но кто же выражалъ подобную дикую мысль? Какъ жаль, что г. П. Щ. вовсе не читалъ статьи "Росс³я и Европа". Тамъ онъ увидѣлъ бы, что частнымъ культурамъ приписывается огромное значен³е въ общей жизни человѣчества. Каждая культура, сказано тамъ, оставляетъ по себѣ драгоцѣнное наслѣдство, нѣкоторый вкладъ въ общую сокровищницу, которою потомъ пользуются всѣ народы. Наслѣдство это, по мнѣн³ю г. Данилевскаго, тѣмъ драгоцѣннѣе, что мы можемъ его только имѣть, но сами добыть его были бы не въ силахъ. Если бы мы теперь могли превзойти Грековъ въ ваян³и и съ каждымъ поколѣн³емъ - производить статуи все болѣе и болѣе совершенныя, то спрашивается: какое бы значен³е имѣли для насъ древн³я статуи? Это были бы уже не образцы красоты, не предметы глубочайшаго эстетическаго наслажден³я, а простые остатки древности, годные лишь для археологическихъ изслѣдован³й. То же самое должно сказать и о всемъ другомъ. Если мы повѣримъ плаченной теор³и прогресса и единой цивилизац³и, то должны будемъ думать, что со временемъ вся истор³я человѣчества, всѣ плоды его трудовъ обратятся для насъ въ пустяки, нестоющ³е вниман³я. Итакъ, только слѣдуя теор³и культурно-историческихъ типовъ, мы не отрицаемъ, а напротивъ, признаемъ въ надлежащей степени важность результатовъ, добытыхъ истор³ею человѣчества. Именно потому, что человѣчество осуществляетъ свою идею разновременно и разномѣстно, что ни одна изъ частныхъ культуръ не составляетъ полнаго выражен³я этой идеи,- историческ³я явлен³я получаютъ характеръ незамѣнимыхъ образцовъ, и истор³я сохраняетъ для насъ свой велик³й интересъ, какой бы прогрессъ у насъ ни совершался.

   Вообще, взаимныя отношен³я культуръ тщательно разобраны г. Данилевскимъ. Г. П. Щ., не обративъ на это вниман³я, заключаетъ такъ:

   "Могъ Египетъ развиваться независимо отъ Инд³и (въ чемъ, замѣтимъ, ничего нѣтъ мудренаго, такъ какъ Египетъ развивался раньше Инд³и), но уже Римъ заимствовалъ у Грец³и, какъ говоритъ и самъ г. Данилевск³й (г. Данилевск³й вообще ни въ чемъ не отступаетъ отъ истор³и; онъ только различаетъ между заимствован³емъ и тѣмъ понят³емъ, по которому одна культура составляетъ продолжен³е другой). Нынѣ культура одна для всѣхъ: это та, которая съ Востока пришла въ Грец³ю и оттуда разлилась по всей почти Европѣ и Африкѣ, обѣщая проникнуть во всѣ концы м³ра, видоизмѣняясь, конечно, въ различныхъ мѣстностяхъ и въ разныя эпохи, но въ основан³яхъ своихъ единая и всѣмъ общая".

   Изъ этихъ словъ всего яснѣе можно видѣть всю призрачность этой общей культуры, столь твердо исповѣдуемой нашимъ критикомъ. Что это за культура? Гдѣ именно на Востокѣ она началась? Неужели можно сказать, что есть нынче культура, составляющая продолжен³е египетской или финик³йской? Нынѣ, говоритъ г. П. Щ., культура одна для всѣхъ; съ которыхъ же поръ различ³е въ культурахъ прекратилось и наступила эта единая культура? Наконецъ, откуда такое рѣшительное пророчество, что нѣкогда эта единая культура проникнетъ во всѣ концы м³ра?

   Не ясно ли, что все это только предвзятая идея, что это не выводъ изъ историческихъ фактовъ, а нѣкоторая мечта о будущемъ - фантастическое предположен³е нѣкоторой общей цивилизац³и, до сихъ поръ не существовавшей въ истор³и, но со временемъ долженствующей обнять все человѣчество и повести его по общему пути прогресса, по общимъ разумнымъ законамъ?

   Предвзятыя идеи, затверженныя мнѣн³я, предразсудки, принимающ³е себя за неопровержимыя истины, не только ведутъ къ отрицан³ю всякой новой мысли, но не даютъ даже уразумѣть ее надлежащимъ образомъ.

   Еще разъ обращаемъ вниман³е нашихъ читателей на глубокую оригинальность мысли г. Данилевскаго. Считаемъ необходимымъ сказать нѣсколько словъ, чтобы выяснить эту оригинальность и съ другой стороны. Очень легко подумать, что статья "Росс³я и Европа" составляетъ не что иное, какъ изложен³е и развит³е давно извѣстныхъ славянофильскихъ мнѣн³й. Для тѣхъ, которые имѣютъ въ виду одно практическое значен³е дѣла, одни выводы, такъ или иначе могущ³е найти себѣ приложен³е,- главное значен³е этой статьи, конечно, только въ томъ и будетъ заключаться, что она славянофильская, что она примыкаетъ къ извѣстнаго рода мнѣн³ямъ. Но для тѣхъ, кто въ произведен³яхъ мысли видитъ и цѣнитъ и теоретическую сторону, будетъ совершенно ясно, что эта статья, сходясь съ выводами славянофиловъ, существеннымъ образомъ отличается отъ ихъ писан³й. Въ ней друг³е пр³емы и друг³я основан³я - и въ этомъ заключается главная суть дѣла. Въ основан³и ея положенъ новый взглядъ на всем³рную истор³ю, и статья повсюду держится того метода, которымъ добытъ этотъ взглядъ. Какъ мы уже замѣчали, этотъ методъ состоитъ въ уразумѣн³и частнаго характера каждаго явлен³я. Общ³я понят³я, какъ, напримѣръ, прогрессъ, цивилизац³я, человѣчество, просвѣщен³е и т. п., очень обыкновенно спутываютъ наши мысли: именно - заслоняютъ отъ насъ настоящ³й, дѣйствительный видъ, который имѣетъ то или другое дѣло. Ничего не можетъ быть драгоцѣннѣе, какъ умѣнье видѣть спец³альное отлич³е каждаго предмета, умѣнье различать вещи, а не смѣшивать ихъ. Только вслѣдств³е такого разграничен³я и обособлен³я явлен³й мы можемъ составить себѣ правильный взглядъ какъ на истор³ю, такъ и на всяк³й другой предметъ.

   Итакъ, дѣло не въ томъ, что выводы статьи "Росс³я и Европа" болѣе или менѣе совпадаютъ съ взглядами славянофиловъ; важно то, что эти выводы опираются на новыя общ³я начала, слѣдовательно, озаряются новымъ свѣтомъ, выдерживаютъ новую повѣрку, связываются во едино новою связью. Вотъ почему, не говоря о новизнѣ и оригинальности частныхъ замѣчан³й и выводовъ, мы имѣемъ право смотрѣть на эту статью, взятую въ цѣломъ, какъ на важный шагъ впередъ въ той области предметовъ, которой она посвящена. Она касается вопросовъ, уже давно и глубоко интересующихъ каждаго истинно-русскаго человѣка, и содержитъ новую, болѣе точную формулировку этихъ вопросовъ и ихъ рѣшен³я.

   Таково наше мнѣн³е. Высказываемъ его смѣло потому, что для насъ всякое развит³е русской мысли дорого несравненно и что, къ несчаст³ю, не мало препятств³й должно побѣждать это развит³е, не мало явлен³й, которыя стремятся или подавить его, или по крайней мѣрѣ заслонить его отъ глазъ людей, отодвинуть на задн³й планъ, затмить и заглушить его какимъ-нибудь инымъ блескомъ и шумомъ.

  

  

   Что такое славянофилы? Это люди, стоящ³е за самобытное развит³е русскаго народа, признающ³е въ этомъ народѣ своеобразныя духовныя силы, видящ³е въ его истор³и постепенное проявлен³е этихъ силъ и желающ³е впредь наилучшаго ихъ раскрыт³я. Таково голое, отвлеченное опредѣлен³е славянофильства, опредѣлен³е, содержащее только общую логическую формулу славянофильскихъ мнѣн³й. Для большинства читателей такое опредѣлен³е однакоже очень трудно, очень мало понятно, и потому они хватаются за признакъ болѣе ясный, рѣзче бросающ³йся въ глаза. Славянофилы, говорятъ обыкновенно, суть люди, возстающ³е противъ рабскаго подражан³я Западу, противъ тѣхъ заимствован³й отъ европейской цивилизац³и, которыя мы постоянно дѣлаемъ. Отсюда выводится такая противоположность: мы желаемъ просвѣтиться, хотимъ улучшить наше устройство, уничтожить наши злоупотреблен³я и недостатки и потому обращаемся къ Западу за примѣромъ и поучен³емъ; славянофилы же хотятъ чего-то другого и, слѣдовательно, стоятъ за невѣжество и застой, за всѣ темныя и больныя стороны старой и новой Росс³и. Хотя такое заключен³е нелѣпо, но оно очень понятно, очень ясно и потому долгое время имѣло ходъ; нѣкогда славянофилы единогласно признавались ретроградами и обскурантами.

   Существенная сила этого заключен³я, очевидно, заключается въ томъ благоговѣн³и, которое мы питаемъ къ европейской цивилизац³и, въ томъ высокомъ понят³и, которое мы объ ней составили. Всяк³й, непочтительно касающ³йся этого предмета нашего глубокаго уважен³я, тотчасъ признается нами врагомъ свѣта и жизни, человѣкомъ, ищущимъ не нашей пользы, а нашего вреда. Поэтому же самому изъ всѣхъ мнѣн³й славянофиловъ наибольшую извѣстность получило то мнѣн³е, которое касается нашего идола, предмета нашего благоговѣйнаго поклонен³я - западной цивилизац³и. Все, что говорили славянофилы о духовномъ своеобраз³и русскаго народа, о самобытности его развит³я, все это для большинства читающей публики не могло быть ни особенно понятно, ни особенно интересно,- все это касается предметовъ, которые никому не были близки къ сердцу. Но какъ скоро дерзк³е умы рѣшились простирать свою мысль на самое святая святыхъ, на то солнце, къ которому постоянно обращаются наши взоры, то эти посягательства тотчасъ обращали на себя всеобщее вниман³е, были замѣчаемы даже людьми беззаботными и равнодушными на счетъ литературы и всякихъ другихъ трудныхъ предметовъ. Вотъ почему изъ всѣхъ толкован³й славянофиловъ въ памяти обыкновенныхъ читателей всего крѣпче сидитъ то мнѣн³е, что Западъ не есть единый спасительный источникъ свѣта, что въ немъ уже не мало замѣтныхъ намъ темныхъ пятенъ, что односторонность его развит³я должна привести его къ неминуемому концу - къ разрушен³ю. Западъ гн³етъ - сказалъ одинъ изъ славянофиловъ, желая какъ можно больше усилить свое выражен³е, какъ можно больше поразить слѣпыхъ поклонниковъ Запада. И вотъ это выражен³е сдѣлалось въ глазахъ читателей девизомъ славянофильства. Гн³ющ³й Западъ - вотъ все, что знаетъ о славянофильствѣ толпа его безчисленныхъ порицателей, вотъ то единственное положительное мнѣн³е, которое она вынесла изъ многолѣтней литературной дѣятельности славянофиловъ, та единственная опредѣленная черта, которая впечатлѣлась въ умахъ самыхъ равнодушныхъ и лѣнивыхъ. Славянофилы - это люди, думающ³е, что Западъ гн³етъ,- вотъ наконецъ та ясная, общедоступная, легко удерживаемая въ памяти и не сильно обременяющая умъ формула, подъ которую масса читателей подводитъ все учен³е славянофильства. Вы славянофилъ, это значитъ - вы признаете, что Западъ гн³етъ. Коротко и ясно, хотя въ концѣ концовъ часто совершенно невѣрно и не къ дѣлу. Когда въ нашемъ журналѣ стала появляться статья г. Данилевскаго "Росс³я и Европа", мы съ нетерпѣн³емъ слѣдили за впечатлѣн³емъ, которое должно было произвести это глубокое, оригинальное и многосодержательное произведен³е. Что же оказалось? Мы до сихъ поръ не можемъ указать ни на одинъ отзывъ, вполнѣ достойный самаго дѣла. Между тѣмъ отзывовъ было не мало, но они сложились по тему закону, по которому обыкновенно складываются мнѣн³я равнодушнаго и лѣниваго большинства. Масса пишущихъ часто очень вѣрно изображаетъ собою массу читающихъ; она руководится тѣми же инстинктами и привычками, такъ же любитъ готовые ярлыки для всѣхъ вещей, требующихъ обсужден³я, такъ же легко забываетъ прошлое и такъ же упорно держится однажды вкоренившихся мнѣн³й. У насъ въ особенности невѣжество относительно собственной литературы, самыя превратныя и дѣтск³я мнѣн³я относительно ея парт³й и дѣятелей имѣютъ больше хода, чѣмъ въ какой-нибудь другой литературѣ. Мы мало себя уважаемъ и относимся съ высокомѣр³емъ и презрѣн³емъ къ явлен³ямъ нашей скудной умственной жизни. Мы съ жадност³ю бросаемся на пустяковины въ родѣ журнала Рошфора, а напримѣръ о Хомяковѣ имѣемъ развѣ какое-нибудь смѣхотворное понят³е. Мы знаемъ только послѣдн³я книжки нашихъ журналовъ и то преимущественно тѣхъ, въ которыхъ помѣщаются наши мудрыя статьи.

   Итакъ, дѣло пошло самымъ обыкновеннымъ порядкомъ. Первое впечатлѣн³е отъ статьи г. Данилевскаго было то, что она имѣетъ славянофильское направлен³е. "А, мы это знаемъ!" воскликнули рецензенты; "мы понимаемъ, къ чему онъ клонитъ; зачѣмъ только онъ такъ подробно доказываетъ то, что уже давно было сказано?" Такимъ образомъ, на статью былъ наклеенъ первый ярлыкъ - ярлыкъ славянофильства, и вся оригинальность основной мысли г. Данилевскаго, всѣ его усил³я точно формулировать и развить эту мысль остались незамѣченными. Никто не подумалъ сравнивать, сличать; никто не зналъ славянофильства на столько, чтобы различить его пр³емы отъ пр³емовъ г. Данилевскаго. Прибавимъ еще одну черту - наши рецензенты невольно обнаружили при этомъ свое глубокое невѣжество. Именно - они не замѣтили главной идеи, но были поражены массою подробностей, множествомъ фактовъ, которыми эта идея подкрѣплялась. И вотъ рецензенты стали толковать о богатствѣ эрудиц³и, объ учености, потраченной даромъ и т. д. Между тѣмъ статья г. Данилевскаго ни мало не замѣчательна въ этомъ отношен³и; только для людей мало свѣдущихъ могли показаться чѣмъ-то неслыханнымъ и новымъ тѣ большею част³ю общеизвѣстные факты, на которые статья ссылается. Для подбора этихъ фактовъ не требовалось ни изыскан³й, ни даже особыхъ справокъ; эти факты въ большинствѣ случаевъ должны быть знакомы каждому образованному человѣку, и вся сила, все достоинство статьи заключается только въ томъ неожиданномъ и яркомъ свѣтѣ, которымъ въ ней озаряются факты самые простые, самые знакомые. Но этого яркаго свѣта никто не замѣтилъ и г. Данилевскаго стали выхвалять за эрудиц³ю, стали удивляться обширности его знан³й!

   Но величайшею находкою для нашихъ рецензентовъ было появлен³е 7й главы статьи г. Данилевскаго въ апрѣльской книжкѣ "Зари". Эта глава называется: гн³етъ ли Западъ? Знакомый звукъ, а главное - знакомая дерзость вопроса, который не долженъ и въ голову приходить правовѣрному западнику, соблазнили рецензентовъ, и они по одному вопросу уже рѣшили, что г. Данилевск³й держится ненавистной имъ ереси. Тотчасъ была найдена готовая и легкая формула для сужден³я о многосодержательномъ и важномъ литературномъ произведен³и, и эта формула, повторяемая въ одинъ голосъ, была слѣдующая: г. Данилевск³й написалъ статью въ славянофильскомъ духѣ; именно - онъ утверждаетъ, что Западъ гн³етъ.

   При этомъ никто не обратилъ вниман³я, что на вопросъ, поставленный въ началѣ главы, г. Данилевск³й въ самой главѣ отвѣчаетъ отрицательно, что онъ отнюдь не признаетъ гн³ен³я Запада. Такъ-то составляются сужден³я нашей печати. такъ остроумны и проницательны ея приговоры!

   Такому плаченному ходу дѣла всего больше способствовалъ г. П. Щ., замѣтки котораго помѣщаются въ "Русскомъ Вѣстникѣ", журналѣ весьма уважаемомъ и распространенномъ. Г. П. Щ., не задумываясь, прошелъ до конца ту торную дорогу, по которой масса людей "нѣсколько беззаботныхъ на счетъ литературы" доходитъ до своихъ заключен³й.

   Въ нашихъ замѣткахъ мы начали съ г. П. Щ. состязан³е, на пр³емы котораго онъ, кажется, не имѣетъ права жаловаться. Мы придавали вѣсъ каждому его слову, разбирали его аргументы, слѣдили за ходомъ его мыслей, предлагали ему возражен³я и вопросы. Мы открыли ему обширное поприще для всякаго рода разсужден³й, которыми онъ могъ бы защитить себя, опровергнуть насъ и развить свои мысли въ полномъ ихъ блескѣ. Мы строго держались предмета и не дѣлали никакихъ намековъ на чинъ или прежн³я занят³я г. П. Щ., подобно тому, какъ самъ г. П. Щ. намекалъ на ботаническ³я занят³я г. Данилевскаго, или какъ недавно въ "С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ", не сказавшихъ ни единаго разумнаго слова о "Росс³и и Европѣ", были зато опубликованы чинъ и мѣсто служен³я г. Данилевскаго. Мы говорили только о дѣлѣ, отвѣчали на вопросы, къ намъ обращенные, спрашивали отчета въ сужден³яхъ, относившихся къ тому, что было напечатано на страницахъ нашего журнала.

   Что же вышло? Всѣ наши усил³я пропали даромъ, и если бы мы думали, что трудимся только для г. П. Щ., если бы насъ не утѣшала сладкая надежда, что не онъ одинъ насъ читаетъ и цѣнитъ, то мы впали бы въ совершенное отчаян³е. Г. П. Щ. насъ покидаетъ, не принимаетъ нашего вызова, не отвѣчаетъ вамъ.

   Что за несчаст³е! Послѣ этого намъ пр³йдется, пожалуй, трактовать, какъ нѣчто серьезное, замѣчан³я г. Z, фельетониста "С.-Петербургскихъ Вѣдомостей". Съ этою цѣлью мы уже пересмотрѣли его фельетоны. Нельзя ли хоть съ нимъ преломить копье? Нельзя ли какъ-нибудь обратить его въ писателя, могущаго отвѣчать за свои слова и мысли? Нельзя ли отыскать въ его словахъ хоть крупицу дѣла и предложить ему хотя на одну минуту подумать о чемъ-нибудь серьезно? Нельзя ли такъ возвысить и облагородить тонъ и смыслъ его сужден³й, чтобы изъ нихъ вышло нѣчто дѣйствительно литературное? Нельзя ли вообразить, что если мы ему сдѣлаемъ возражен³е, онъ намъ отвѣтить, если уличимъ его во лжи или въ ошибкѣ, онъ устыдится, если докажемъ что нибудь ясно, какъ бѣлый день, онъ согласится?

   Мы объ этомъ подумаемъ. Не одинъ г. Z., не мало есть и другихъ литературныхъ бойцовъ, которыхъ нужно сперва посвятить въ рыцари для того, чтобы можно было биться съ ними, не унижая самого себя. Но обратимся къ г. П. Щ. Въ Замѣткѣ, помѣщенной въ августовской книжкѣ "Русскаго Вѣстника", онъ уклоняется отъ всякаго отвѣта, не опровергаетъ никакихъ нашихъ возражен³й и даже готовъ, повидимому, смиренно согласиться, что онъ, какъ мы ему доказывали, "не понялъ статьи г. Данилевскаго". Но есть одинъ пунктъ, на которомъ онъ усердно настаиваетъ. Онъ готовъ отказаться отъ своихъ собственныхъ воззрѣн³й и сужден³й, но считаетъ долгомъ защищать вѣрность одной ссылки, одного указан³я, именно - на счетъ мнѣн³я г. Данилевскаго о гн³ен³и Запада. Мы замѣтили г-ну П. Щ., что г. Данилевск³й "отнюдь не утверждаетъ, что Западъ гн³етъ". Г. П. Щ. настаиваетъ, что въ этомъ отношен³и онъ не сдѣлалъ ошибки и, какъ слѣдуетъ, понялъ статью "Росс³я и Европа".

   Для доказательства г. П. Щ. цитируетъ спорную VII главу и выписываетъ изъ нея слѣдующее мѣсто ("Р. Вѣстникъ", августъ, стр. 769):

   "Сама мысль, высказанная славянофилами о гн³ен³и Запада, кажется мнѣ совершенно вѣрною, только выразилась она въ жару борьбы и спора слишкомъ рѣзко и потому съ нѣкоторымъ преувеличен³емъ... По, оставивъ это преувеличен³е, вопросъ заключается въ томъ, въ какомъ пер³одѣ своего развит³я находятся европейск³я общества, на какой точкѣ своего пути?" и проч.

   Это мѣсто, какъ думаетъ г. П. Щ., должно каждому доказать, что г. Данилевск³й, дѣйствительно, признаетъ гн³ен³е Запада. Но что скажутъ читатели, если мы имъ откроемъ теперь, что г. П. Щ. исказилъ текстъ автора, о которомъ пишетъ, что онъ опустилъ изъ него существенное мѣсто и, такимъ образомъ, напечаталъ на страницахъ "Русскаго Вѣстника" завѣдомо фальшивую ссылку? Раскройте 96 страницу апрѣльской книжки "Зари". Тамъ стоитъ:

   "Сама мысль, высказанная славянофилами о гн³ен³и Запада, кажется мнѣ совершенно вѣрною, только высказалась она въ жару борьбы и спора слишкомъ рѣзко и потому съ нѣкоторымъ преувеличен³емъ. Гн³ен³е есть полное разложен³е состава органическихъ тѣлъ. Этого явлен³я мы, конечно, не замѣчаемъ въ явлен³яхъ европейской жизни. Но, оставивъ это преувеличен³е, вопросъ заключается въ томъ_ѵ въ какомъ пер³одѣ своего развит³я находятся европейск³я общества", и проч.

   Теперь спрашиваемъ всѣхъ и каждаго, не явно-ли сфальшивилъ нашъ рецензентъ? Не ясно-ли, что не по небрежности или слабопамятности, а совершенно умышленно онъ выпустилъ зловредное для него мѣсто? Дѣлая выписку изъ статьи г. Данилевскаго, онъ конечно не потерялъ же способности видѣть, когда дошелъ до роковыхъ строчекъ. Нѣтъ, онъ ихъ ясно видѣлъ и выпустилъ затѣмъ, чтобы друг³е ихъ не видѣли, чтобы, положась на него, повѣрили, что ихъ нѣтъ.

   Мы говорили прежде г-ну П. Щ., что г. Данилевск³й "отнюдь не утверждаетъ, что Западъ гн³етъ". Г. Н. ²И. самъ наткнулся на строчки, въ которыхъ г. Данилевск³й прямо утверждаетъ, что Западъ не гн³етъ; но что же сдѣлалъ нашъ рецензентъ? Онъ выпустилъ эти строчки, исказилъ выписку и все-таки напечаталъ въ "Русскомъ Вѣстникѣ" замѣтку, что Западъ гн³етъ по мнѣн³ю г. Данилевскаго.

   Спрашивается, изъ-за чего же все это дѣлается? По какимъ побужден³ямъ люди рѣшаются на подобныя продѣлки? А вотъ спросите ихъ.

   Статья г. Данилевскаго есть трудъ, къ которому невозможно отнестись безъ уважен³я. Литераторамъ, людямъ мысли и слова, казалось бы, можно было если не тотчасъ оцѣнить ее, то почувствовать хоть то, что это произведен³е не дюжинное, не эфемерное и, слѣдовательно, отнестись къ нему, не говоримъ уважительно, а по-крайней мѣрѣ не легкомысленно. Мы знаемъ, что не всякое лыко въ строку; весьма простительно ошибиться и не признать ума и таланта въ какомъ-нибудь мелкомъ явлен³и, сливающемся съ массою другихъ ему однородныхъ; презрительный взглядъ на нашу любезную литературу такъ крѣпко утвердился, что не мудрено, если онъ захватитъ иногда и то, что достойно дѣйствительнаго уважен³я. Но если наша литературная брат³я посягаетъ въ своемъ легкомысл³и и на явлен³я самыхъ крупныхъ размѣровъ на так³я явлен³я, которыя волей-неволей должны всѣмъ бросаться въ глаза, если, напримѣръ, раздаются вдругъ высокомѣрные, поверхностные, наивно-дерзк³е отзывы о такихъ произведен³яхъ какъ "Война и Миръ" или "Росс³я и Европа", то творцы этихъ отзывовъ напоминаютъ намъ того прапорщика въ отставкѣ, о которомъ Давыдовъ говоритъ:

  

   Для него Наполеонъ

   Въ родѣ бородавки.

  

   Ничѣмъ нельзя такъ ясно обнаружить свою малость и свое легкомысл³е, какъ подойти вплоть - къ чему бы? - ну, хоть къ Исак³евскому Собору и, задравши носъ, утверждать, что этотъ соборъ вовсе не великъ и что мы видимъ - поверхъ его... Стойте, господа, лучше подальше; можетъ быть и найдутся близорук³е люди, которые подумаютъ, что вашъ ростъ не уступаетъ вышинѣ колоссовъ и пирамидъ.

   Въ настоящемъ случаѣ мы видимъ еще другое, весьма характерное явлен³е. Г. П. Щ., очевидно, глазамъ своимъ не вѣритъ, что онъ ошибся. Въ его головѣ такъ крѣпко засѣли извѣстные взгляды на дѣло, извѣстные предразсудки, что онъ не покоряется даже очевидности! Как³е же это взгляды? Очевидно, нашъ рецензентъ думалъ: не можетъ быть, чтобы славянофилъ, какъ г. Данилевск³й, не признавалъ гн³ен³я Запада. Какой же онъ послѣ этого славянофилъ? Хоть онъ и говоритъ: подобнаго явлен³я мы не замѣчаемъ въ явлен³яхъ европейской жизни, но я лучше выпущу эти слова. Данилевск³й, очевидно, самъ себѣ противорѣчитъ; будто я не знаю, что славянофилы непремѣнно признаютъ Западъ гн³ющимъ!

   Такъ и попалъ г. П. Щ. въ число тѣхъ людей, о которыхъ говорится: у нихъ есть глаза, но они не видятъ, есть уши, но они не слышатъ. Напрасно увѣщеваетъ ихъ г. Данилевск³й: "оставимъ, говоритъ онъ, это преувеличен³е; конечно Западъ не гн³етъ; это выражен³е родилось въ жару спора и борьбы; оно слишкомъ рѣзко; оставимъ его, прошу васъ, и возьмемъ самую мысль". И затѣмъ слѣдуетъ совершенно точная, совершенно ясная постановка вопроса. "Вопросъ заключается въ томъ, говоритъ г. Данилевск³й, въ какомъ пер³одѣ своего развит³я находятся европейск³я общества, на какой точкѣ своего пути: восходятъ ли онѣ еще по кривой, выражающей ходъ общественнаго движен³я, достигли ли кульминац³онной точки, или уже перешли ее и склоняются къ западу своей жизни?

   На этотъ ясный и опредѣленный вопросъ слѣдуетъ ясный и опредѣленный отвѣтъ. Г. Данилевск³й различаетъ...

   Но что же мы дѣлаемъ? Мы въ трет³й разъ хотимъ на страницахъ "Зари> формулировать это рѣшен³е, въ трет³й разъ хотимъ повторять одно и то же. Не лучше ли оставить этотъ напрасный трудъ? Для людей, которые имѣютъ глаза и не видятъ, имѣютъ уши и не слышатъ, всѣ наши труды пропадутъ даромъ; урезонить г. П. Щ. и ему подобныхъ читателей мы отказываемся. Для читателей же добросовѣстныхъ и внимательныхъ, для тѣхъ почитателей статьи г. Данилевскаго, которые хотя отчасти сумѣли оцѣнить ея достоинства, наши толкован³я будутъ излишни.

   А, вѣдь, если мы пишемъ, то пишемъ именно для такихъ читателей. Odi profanum vulgus! Наши литературные собраты иногда имѣютъ дурную привычку обращаться къ другимъ съ такими возгласами: "мы васъ не читаемъ, мы васъ не понимаемъ, мы не хотимъ знать, что и какъ вы пишете." Да кто так³е вы, думающ³е, что ваше чтен³е и пониман³е имѣетъ такую великую важность? Можетъ быть, авторъ нисколько не имѣетъ претенз³и, чтобы его читали и понимали люди скудоумные; можетъ быть, онъ вовсе не желаетъ угодить разнымъ умственнымъ недорослямъ и литературнымъ межеумкамъ и нисколько не гонится за ихъ похвалами. Какая радость въ одобрен³и людей тупыхъ и криво понимающихъ вещи? Такое одобрен³е можетъ иногда сильно огорчить человѣка, дорожащаго своими мыслями и желающаго, чтобы онѣ были правильно поняты. Иная похвала хуже брани, и люди, приписывающ³е своему чтен³ю и пониман³ю высокую цѣну и рѣшительный вѣсъ, должны бы помнить, что имъ могутъ отвѣтить слѣдующимъ образомъ: для какого праха мнѣ ваше чтен³е и пониман³е? Я не дамъ за нихъ и мѣднаго гроша.

   Итакъ, обращаемся къ нашимъ любезнымъ читателямъ, къ тѣмъ читателямъ, въ благосклонности которыхъ "Заря" не имѣетъ причины сомнѣваться и судъ которыхъ для нея существенно важенъ и нуженъ. Посмотрите, дорог³е читатели, как³я безобраз³я совершаются въ нашей литературѣ. Явилось великое произведен³е гр. Л. Н. Толстаго "Война и Миръ". Вмѣсто хора похвалъ и восторговъ, литература встрѣтила его сперва угрюмымъ молчан³емъ, а потомъ раздались недоброжелательныя, презрительныя, злобныя, но главное - безтолковыя и легкомысленныя выходки. Появилось вѣское и многосодержательное произведен³е другого рода, "Росс³я и Европа",- результатъ весьма подобный: то же молчан³е, то же недоброжелательство и легкомысл³е.

   Справедливо замѣчаютъ, что до такого низкаго уровня въ извѣстномъ отношен³и никогда еще не падала русская литература. Такъ исказилось и опошлилось эстетическое чутье, такъ загрубѣли и понизились умственные вкусы, такъ засорились и отупѣли головы, что самыя свѣтлыя и животрепещущ³я явлен³я не могутъ возбудить надлежащаго вниман³я, не могутъ расшевелить умы, сдавленные рутиной. Причина такого грустнаго положен³я дѣлъ, конечно, заключается въ предшествовавшемъ развит³и русской литературы, въ образован³и, если можно такъ выразиться, извѣстныхъ наростовъ на мозгахъ, въ тѣхъ пробитыхъ и протертыхъ дорожкахъ и колеяхъ, на которыя теперь безпрестанно сбиваются умы нашихъ пишущихъ и читающихъ людей.

   Знаете ли, напримѣръ, любезные читатели, какое окончательное мнѣн³е составилось въ петербургской литературѣ о "Войнѣ и Мирѣ>, объ этомъ произведен³и, которое вы такъ хорошо знаете и такъ высоко цѣните? Это мнѣн³е, которое можно встрѣтить во многихъ журналахъ и которое всего яснѣе было высказано въ "Отечественныхъ Запискахъ" состоитъ въ томъ, что "Война и Миръ" есть произведен³е патр³отическое, что авторъ льститъ въ немъ русскому патр³отизму и тѣмъ единственно привлекъ своихъ читателей и стяжалъ успѣхъ.

   Такимъ образомъ, наши критики пришли къ самому грубому пониман³ю, какое только возможно. Они подвели удивительное произведен³е гр. Л. Н. Толстаго подъ разрядъ явлен³й, съ которыми оно не имѣетъ ничего общаго; они причислили его къ тѣмъ произведен³ямъ, которыя заимствуютъ свою силу не отъ художественносги, не отъ глубокаго проникновен³я въ природу людей и событ³й, а отъ грубой лести могучимъ, а потому часто ослѣпляющимъ и увлекающимъ чувствамъ любви къ отечеству и народной гордости. Они хотѣли сказать и внушить другимъ, что "Война и Миръ" есть произведен³е фальшивое, хотѣли заподозрить и отрицать то высокое служен³е правдѣ, ту неподкупную искренность и добросовѣстность, съ которыми работалъ художникъ, которыя такъ ясно свѣтятся въ каждой его строкѣ, даютъ такую непобѣдимую прелесть каждой его страницѣ!

   Нѣчто подобное произошло и съ "Росс³ей и Европой", хотя, разумѣется, въ меньшихъ размѣрахъ, такъ какъ дѣло шло не о художественномъ произведен³и, говорящемъ живыми образами, а о статьѣ, требовавшей отъ читателей нѣкотораго усил³я мысли. Точно также статья была встрѣчена упорнымъ молчан³емъ; точно также раздались потомъ отрывочные неблагосклонные отзывы и въ нихъ обнаружилось такое же легкомысл³е, такое же неумѣнье уважать и предметъ, о которомъ идетъ рѣчь, и достоинства умственнаго труда, глубину и изящество работы автора. Смыслъ же отзывовъ былъ точно также самый пошлый и самый грубый,