Главная » Книги

Страхов Николай Николаевич - Тяжелое время, Страница 2

Страхов Николай Николаевич - Тяжелое время


1 2

послѣднюю лишнюю копѣйку. Но о такихъ случаяхъ "Искра", какъ видно и думать не хочетъ. Чтобы судить о нравственныхъ явленiяхъ, она непремѣнно беретъ людей развитыхъ; а у неразвитыхъ, помилуйте, какая же тамъ нравственность, какiе нравственные процесы!
   И вотъ обращаясь къ развитымъ людямъ, "Искра" держитъ такую рѣчь:
   "Вѣдь этотъ нищiй - говоритъ она - вашъ братъ, членъ одного съ вами общества. Онъ имѣетъ полное право быть и сытымъ, и одѣтымъ, и обутымъ какъ и вы."
   Что значитъ развитые люди! Какими сладкими рѣчами они угощаютъ другъ друга! Что касается до неразвитыхъ, то тамъ подобныя рѣчи показались бы можетъ-быть слишкомъ наивными и простыми. Они, эти неразвитые, давно и крѣпко знаютъ, что всѣ люди братья: у нихъ никто другъ за друга не смотритъ особенно свысока, и у всѣхъ равныя права. Тамъ нищаго не презираютъ, а обходятся съ нимъ какъ съ ровнею. Тамъ именно существуетъ мысль, что съ точки зрѣнiя любви - всѣ равны и милостыня дается не только бѣднымъ, но и преступникамъ, убiйцамъ.
   Посмотримъ, какъ должны поступать люди развитые.
   "Если ваше участiе къ нему (къ нищему, подробно описанному выше) не припадокъ пустого тщеславiя, не прихоть играющаго въ гуманность барства, а истинно-человѣческое чувство, - вы увидѣвъ его разъ на улицѣ, не можете оставить тутъ. Вы должны ввести его въ свой домъ, одѣть его, обуть, дѣлить съ нимъ вашъ столъ дотолѣ, пока вы поставите его въ возможность имѣть все это самому."
   Вотъ она - истинная гуманность! Даже на бумагѣ читать это очень прiятно, а не только видѣть на самомъ дѣлѣ. Одно жаль - бѣднымъ людямъ плохо приходится. Дать грошъ или пятакъ - запрещается; не позволятъ пожалуй и цѣлковый рубль. Сейчасъ скажутъ - припадокъ тщеславiя, прихоть играющаго въ гуманность барства! А ввести въ свой домъ, одѣть, обуть, - вѣдь это не всякiй можетъ. Иному самому едва въ силу прокормиться и одѣться.
   Чтоже касается до насъ съ вами, милостивый государь, то мы обязаны замѣтить, что "Искра" очевидно витаетъ въ облакахъ. Она вообразила, что проповѣдываетъ какую-то неслыханную, высокоразвитую мораль, а между тѣмъ эта самая мораль исполнялась и исполняется у насъ въ огромныхъ размѣрахъ. Изъ древности богатые люди у насъ нетолько раздавали деньги нищимъ, но вводили ихъ в свои дома, кормили ихъ, поили и одѣвали. Еще недавно не было почти ни одного достаточнаго дома, гдѣ бы не жили нахлѣбники и приживальщицы. Только чтоже изъ этого выходило? Разумѣется тоже, что и изъ раздачи денегъ, такъ какъ это было продолженiе одной и тойже системы. Принятiе нищихъ въ домъ, держанiе нахлѣбниковъ и приживальщицъ было точно также вредно, какъ и уличная раздача денегъ; говоря словами "Искры", оно поддерживало тунеядство, пьянство, развратъ, ханжество. Употребляя выраженiе г. Аксакова, это была безразсудная расточительность, въ которой результаты не соотвѣтствовали намѣренiю и въ которой намѣренiе заслуживаетъ бóльшого почтенiя и искупаетъ собою результаты.
   Чтоже такое послѣ этого предлагаетъ намъ "Искра"? Ужь не скрывается ли въ ея словахъ какой-нибудь высшiй смыслъ? Повидимому нѣтъ; повидимому она находитъ великую разницу между введенiемъ въ домъ и подачею пятака и думаетъ, что въ этомъ весь секретъ.
   "Сунуть нищему - говоритъ она - мѣдный грошъ или пятакъ и затѣмъ уйти отъ него, бросивъ его на улицѣ, значитъ не имѣть не только никакого истинно-человѣческаго чувства къ нему, а просто - насмѣхаться надъ его положенiемъ."
   Если эти слова относятся дѣйствительно къ милостынѣ, то они очень дики. Но авторъ говоритъ одно, а на умѣ у него совсѣмъ другое. Слѣдите прилежно за игрою его воображенiя. Ему кажется представляется мильонеръ, котораго умоляютъ о помощи и который подаетъ грошъ.
   "Развѣ - продолжаетъ "Искра" - пришедши разъ въ нищенство, онъ (нищiй) вашимъ пятакомъ или даже двадцатью пятаками, которые онъ получитъ въ день отъ подобныхъ вамъ милосердыхъ людей, можетъ поправиться и прiйти въ прежнее независимое положенiе? Если же вы не имѣете въ виду привести его въ это положенiе, то что же по вашему мнѣнiю всякiй нищiй? Субъектъ, назначенный вамъ вѣчною благостью для упражненiй вашихъ въ добродѣтели милосердiя?"
   Эхъ баринъ! сказалъ бы я думаю на это иной простой человѣкъ. Больно ужь вы высоко берете, больно ужь разносились съ вашимъ независимымъ положенiемъ. Тутъ иногда думаешь о томъ, какъ бы человѣкъ не умеръ съ голоду, не замерзъ съ холоду, а вамъ вотъ непремѣнно подавай независимое положенiе. И за что вы меня корите и стыдите? Съ чего вы взяли, что я ему не желаю этого положенiя, что я не имѣю этого въ виду? Я радъ бы всею душою. Понять не могу, чѣмъ помѣшалъ тутъ мой пятакъ. Что его мало - я самъ знаю; но у насъ говорится: съ мiру по ниткѣ - голому рубашка. Потому я и подаю грошъ или пятакъ, что знаю - весь мiръ подастъ и нищiй будетъ на это сытъ. И самъ нищiй это знаетъ и не обижается моимъ трудовымъ грошомъ. По вашему это и выходитъ общественная благотворительность, почти таже подать, только собираемая безъ писарей и становыхъ, а съ крестомъ и молитвою. Не я одинъ кормлю нищаго: его кормитъ мiръ. Ему оттого легче, чѣмъ еслибы кто одинъ помогалъ ему; тотъ пожалуй попрекалъ бы его каждой коркой хлѣба. А что мiрское подаянiе скудно, такъ и это не всегда правда; бывали нищiе, которые набирали тысячи и десятки тысячъ рублей.
   Мы съ вами, милостивый государь, разумѣется будемъ говорить иначе. Мы примемъ во вниманiе спутанность мыслей автора и постараемся открыть, что за идея смутила его воображенiе. Повидимому онъ желаетъ, чтобы каждый имѣлъ независимое положенiе; онъ хочетъ чтобы нищему не давали денегъ, или хлѣба, или чего другого, а постарались бы привести его въ независимое положенiе. Вот наконецъ, скажете вы, гдѣ авторъ явно приближается къ доктринѣ Мальтуса и Смита. Не думаю, чтобы такъ. Едвали напримѣръ онъ знаетъ, что для того, чтобы каждый былъ въ независимомъ положенiи, лучшее средство - устроить общество такъ, чтобы безъ независимаго положенiя не было возможности и жить на свѣтѣ. Пусть тѣ, кто потерялъ независимое положенiе, подвергаются величайшимъ лишенiямъ и опасности умереть съ голоду. Тогда и только тогда  всѣ будутъ изо всѣхъ силъ стараться прiобрѣсти и сохранить это положенiе. Такъ думаютъ многiе политико-экономы и въ этихъ мнѣнiяхъ есть своего рода смыслъ. Они не безъ основанiя говорятъ, что если вы дадите людямъ возможность существовать внѣ независимаго положенiя, то сейчасъ же найдутся люди, которые воспользуются этою возможностiю. Политико-экономы того мнѣнiя, что люди, вообще говоря, большiе подлецы и всегда готовы пожить на чужой счетъ. Они утверждаютъ, что если вы усилите частную благотворительность, то вмѣстѣ увеличите число лицъ, которые будутъ ею жить, а если учредите общественную благотворительность, то ею воспользуются еще легче, еще охотнѣе, на томъ самомъ основанiи, по которому украсть изъ казны не считается такимъ грѣхомъ, какъ украсть у частнаго человѣка. Слѣдовательно чѣмъ больше будетъ благотворительность, тѣмъ меньше будутъ люди дорожить независимымъ положенiемъ. И вотъ почему политико-экономы, тоже полагающiе свой идеалъ въ независимомъ положенiи, отвергаютъ всякую благотворительность.
   Мнѣ кажется они послѣдовательны. Благотворительность по самой сущности дѣла состоитъ въ томъ, что одинъ человѣкъ принимаетъ на себя трудъ, необходимый для другого, слѣдовательно люди при этомъ неизбѣжно приходятъ въ зависимое положенiе. Такимъ образомъ благотворительность и независимое положенiе суть вещи, вытекающiя изъ совершенно различныхъ источниковъ. Стремленiе къ благотворительности основывается на любви и довѣрiи, стремленiе къ независимому положенiю - на эгоизмѣ и опасенiи. Если главною пружиною общества, главнымъ двигателемъ въ человѣкѣ признается эгоизмъ, то благотворительность должна быть отвергнута, потомучто цѣль благотворительности не можетъ состоять въ развитiи эгоизма. Нельзя сказать: благотворите, т. е. доставьте каждому возможность жить эгоистомъ, независимо отъ другихъ. Гораздо послѣдовательнѣе политико-экономы; они говорятъ: не благотворите и тогда всѣ будутъ эгоистами.
   Нашъ авторъ очевидно и не подозрѣваетъ, что политико-экономы отвергаютъ не одну частную благотворительность; онъ не подозрѣваетъ, что они гораздо послѣдовательнѣе и строже его въ своихъ выводахъ и что вслѣдствiе этой болѣе строгой послѣдовательности они отвергаютъ всякую благотворительность безъ исключенiя. Этой точки зрѣнiя для него, какъ кажется, и несуществуетъ.
   "Возьмемъ дѣло, пишетъ онъ, съ другой стороны. Какой человѣкъ, если он только немножко развитъ и привыкъ жить своимъ трудомъ, можетъ безъ чувства самаго тяжолаго униженiя, безъ внутренняго содроганiя, безъ краски на лицѣ протянуть руку, чтобы принять милостыню?"
   Ну, сейчасъ видно, что бѣлоручка! Жить на чужой счетъ, ему ничего; а руку протянуть - стыдно. Препустой народъ!
   Въ самомъ дѣлѣ, замѣтьте милостивый государь, что картина опять перемѣняется. Прежде авторъ сдѣлалъ благотворителя человѣкомъ развитымъ, теперь онъ дѣлаетъ развитымъ и нищаго, и слѣдовательно заставляетъ просить развитого человѣка у развитого же. Ужасная картина! Представьте себѣ, что человѣкъ развитой, привыкшiй жить въ независимомъ положенiи и пользоваться правомъ точно также ѣсть, пить и одѣваться, какъ и вы, протягиваетъ руку къ вамъ, къ человѣку развитому, но не потерявшему своего богатства. Вы имѣете возможность вдругъ, сейчасъ привести его въ независимое положенiе, такъ что онъ попрежнему будетъ жить своимъ трудомъ. И вдругъ вы суете ему мѣдный пятакъ! Ужасная картина! Сколько злобы въ этомъ пятакѣ! Какая ехидная насмѣшка! Какое униженiе!
   "И при подобныхъ неестественныхъ, нечеловѣческихъ отношенiяхъ дающаго и принимающаго, восклицаетъ "Искра", какого можно ожидать въ нихъ процеса нравственныхъ ощущенiй, очищающихъ душу, и вводящихъ ее въ общенiе съ вѣчною благостiю, зиждущею мiръ? Тутъ напротивъ одинъ играетъ роль палача, а другой жертвы."
   Вотъ оно куда пошло! Трагедiя да и только!
   Но куда же наконецъ мы заѣхали? Въ какой-то очарованный мiръ, въ которомъ всѣ развиты, всѣ привыкли къ независимому положенiю, всѣ могутъ взять нищаго къ себѣ въ домъ и такъ или иначе привести его снова въ независимое положенiе, и проч. и проч. Пусть въ этомъ мiрѣ совершаются чудеса нравственности, пусть въ немъ милостыня есть стыдъ и преступленiе. Но развѣ отсюда слѣдуетъ, что мы, живущiе совсѣмъ не въ такомъ мiрѣ, уже вовсе лишены нравственности? Развѣ отсюда слѣдуетъ, что въ нашемъ народѣ, въ дѣлахъ его благотворенiя невозможенъ никакой процесъ нравственныхъ ощущенiй?
   А между тѣмъ вѣдь этого, а не какого другого заключенiя добивается "Искра!"
   "Только при варварствѣ и грубости человѣческаго рода, заключаетъ она, при общемъ неустройствѣ его общественной жизни могъ возникнуть подобный (т. е. ручной чтоли?) способъ благотворительности."
   Хоть этого вы намъ недоказали нисколько, ни на одну iоту, положимъ однакоже, что такъ. Положимъ, что современемъ онъ замѣнится какимъ-нибудь неизмѣримо превосходнѣйшимъ способомъ. Слѣдуетъ ли изъ этого, что въ древнемъ способѣ милостыни нѣтъ нравственнаго начала и есть хотя бы тѣнь безнравственности?
   Этимъ я и кончу.
   Замѣтьте, милостивый государь, съ какою поразительною ясностiю здѣсь обнаруживается безобразiе извѣстнаго, очень распространеннаго направленiя мыслей. Еслибы авторъ нападалъ на нелѣпость народныхъ понятiй, еслибы онъ не признавалъ ничего свѣтлаго въ народномъ мiросозерцанiи, - это было бы понятнѣе; еслибы онъ не сумѣлъ найти никакого достоинства въ произведенiяхъ народнаго творчества, въ народной музыкѣ, поэзiи и проч., это было бы простительнѣе. Но отвергать нравственный элементъ въ народной жизни, но не видѣть его въ такомъ простомъ и чистомъ явленiи, какъ милостыня, - хуже этого ничего не можетъ быть. Дальше этого въ презрѣнiи или лучше сказать въ легкомыслiи къ народу идти нельзя.
   Повидимому подобная статья способна возбудить величайшее негодованiе. Но авторъ такъ ужь хватилъ черезъ край, что скорѣе заслуживаетъ сожалѣнiя. Что до меня, то я былъ бы очень непослѣдователенъ, еслибы не простилъ его отъ всей глубины души. Нужно судить его съ той самой точки зрѣнiя, съ которой мы судили о милостыни, нужно цѣнить не столько самое дѣло, сколько доброе намѣренiе. А что намѣренiя автора были прекраснѣйшiя, въ этомъ я не сомнѣваюсь. Вѣдь онъ сострадательно думалъ о нищихъ! Онъ желалъ того блаженнаго состоянiя, когда ихъ вовсе не будетъ! О прекрасный, чувствительный, гуманный человѣкъ!
   Я поэтому именно и выбралъ эту статью для письма къ вамъ, что она показалась мнѣ разительнымъ примѣромъ того, какъ прекраснѣйшiя намѣренiя соединяются съ самымъ плохимъ исполненiемъ. Примѣръ же нуженъ потому, что подобныхъ статей, подобныхъ разсужденiй, подобныхъ авторовъ у насъ великое множество.
   Будемъ же благодушны, какъ благодушенъ русскiй человѣкъ, подающiй милостыню всѣмъ: и правымъ и виноватымъ; положимъ, что нѣкоторые изъ этихъ авторовъ не говорятъ ни одного путнаго слова, все-таки скажемъ имъ спасибо за ихъ доброе желанiе, простимъ имъ много, потомучто они много возлюбили!
   Въ частности, что касается до "Искры", то я не имѣю противъ нея ничего, сколько-нибудь враждебнаго. Говорю это не изъ боязни ея насмѣшекъ. Помилуйте! Прекрасный журналъ! Приносящiй весьма много пользы! Имѣющiй хорошее направленiе! "Гудокъ" конечно острѣе, но и "Искра" хороша! Очень хороша! Укажу хоть на пародiи на князя Вяземскаго: онѣ доставили мнѣ величайшее удовольствiе!
   Если же несмотря на то, иногда очень грустно читать наши журналы, какъ грустно иногда дѣлается при видѣ нищихъ у церквей, или гдѣ-нибудь на большихъ дорогахъ и въ далекихъ селахъ, то причина этому не въ томъ, чтобы милостыня была безнравственна или чтобы у насъ не было журналовъ съ прекрасными намѣренiями.

НКОСИЦА

  

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
Просмотров: 350 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа