Строев Павел Михайлович - О "Россияде", поэме г. Хераскова

justify">   Четыре рыцаря пошли против России {*},

   Подобно слившися четыре ветра вдруг,

   Бунтуют океан, летая с шумом вкруг,

   Их жадные (?) мечи в густой пыли сверкают,

   Разят, свирепствуют, как страшны львы, рыкают {**}.

   Россияне уже хотели отступить,

   Но силы новые пришли их подкрепить,

   Бог волею своей, царь добрыми очами,

   Вельможи твердыми и мудрыми речами {***}.

   Песн. XI, ст. 227-236.

   {* То есть против россиян.

   ** Мечи?

   *** То есть пришли подкрепить.}

  

   Представления одного или нескольких рыцарей, побивающих целое войско, принадлежат к нелепым сказкам времен рыцарских. Хераскову мало казалось, что четыре рыцаря обратили в бегство полки россиян, он заставляет еще подкрепить бегущих: бога "своею волею", царя "добрыми очами" (!!), а вельмож - "мудрыми речами"!!!

   Мироед, сражаясь с Курбским, получил смертельную <рану>. Рамида, стоя на городской стене

  

   И видя во крови Мироеда, воздохнула:

   К Мироеду паче всех она была склонна;

   Забыла, что сама в чело поражена,

   Мгновенно в сердце к ней Мироедов стон преходит

   И в духе жалость, гнев, отмщенье производит:

   Бежит и встрешного мечом своим сечет;

   На копья, на мечи Рамиду страсть влечет.

   Песн. XI, ст. 204-210.

  

   Вот как описывает Херасков смерть одного из своих героев:

  

   Щитом себя Мироед закрыть не ускорил,

   Взревел, и тылом он хребет коня покрыл.

   Песн. XI, ст. 201 и 202.

  

   И невольник, надевши присланную Алею от Сумбеки одежду,

  

   ...пал, взревел и дух свой испустил.

  

   Буря разбила суда с воинскими снарядами, Иоанн с твердостию духа

  

   Вещал: погибло все, осталась храбрость нам!

   На храбрость, воины, надежду возложите

   И грудью грады брать искусство покажите.

  

   Воины отвечали:

  

   Мы грудью град возьмем!

  

   Что ж, вы думаете, они сделали? бросились на приступ? Совсем напротив:

  

   И с шумом как орлы ко стану потекли {*}.

   {* Песн. XI, ст. 467-471.}

  

   Письмо мое сделалось бы слишком длинным, если бы я захотел вычислять все худые места в "Россияде". Справедливость требует также упомянуть о прекрасном описании царства Зимы в XII песни. Жаль только, что ее пребывание назначено на Кавказе, гораздо правдоподобнее и лучше было бы сделать ее царством Уральские горы и Ледовитое море. Может быть, стих:

  

   Там зримы кажутся вещаемы слова

  

   есть один из превосходнейших стихов, какие только когда-либо производили отличнейшие гении стихотворства.

   Из всех фигур уподобление или сравнение чаще употребляется эпическими стихотворцами: оно делает предмет ясным и более его живописует. Вы знаете прекрасное Луканово уподобление Помпея древнему дубу, который держится на земли уже не корнями, но одною своею тяжестию:

  

   Qualis frugifero quercus sublimis in agro

   Exuvias veteres populi sacrataque gestans

   Dona ducum nee jam validis radicibus haerens

   Pondere fixa sua est; nudosque per aera ramos

   Effundens, trunco, non frondibus, efficit umbram

   At quamvis primo nutet casura sub Evro,

   Et circum sylvae firmo suo robore tollant,

   Sola tamen collitur {*}.

   {* Дуб величавый таков посреди полей плодоносных

   Весь под дарами вождей, под добычею древней народа:

   Уж не впивается он корнями могучими в землю,

   Держится весом своим и, голые ветви подъемля,

   Тень от нагого ствола, не от листьев зеленых кидает;

   Хоть и грозит он упасть, пошатнувшись от первого ветра,

   Хоть возвышаются вкруг леса в своей силе цветущей,

   Только ему весь почет (лат.). - Перевод Л. Е. Остроумова⁹.}

  

   Я не нашел в "Россияде" ни одного истинно пиитического сравнения. Герои ее или действия их уподобляются предметам самым обыкновенным, низким, а иногда даже ничего не значащим, наприм<ер>:

  

   Главу единому как шар он (Озмар) разрубил *.

   {* Песн. X, ст. 571.}

  

   Казанцы:

  

   Как волки наших сил в средину ворвались {*}.

  

   Бронями зашумел как ветвистое древо {**}.

  

   Как с неким стадом птиц, царь с войском подвизался {***}.

  

   Как в храме божием является олтарь,

   Так зрится мне грядущ в средине оных царь {****}.

  

   Как выжлец скачущий далеко волка гонит,

   Туда склоняя бег, куда он бег уклонит,

   Зубами, кажется, касается ему:

   Так рыщет вслед герой злодею своему {*****}.

   {* Песн. X, ст. 555.

   ** Песн. IX, ст. 811.

   *** Песн. VII, ст. 901.

   **** Песн. II, ст. 470 и 471.

   ***** Песн. XI, ст. 371-374.}

  

   Таким же точно образом один биограф Суворова сравнивает сего знаменитого полководца, отступающего иа Швейцарии, со львом, коего вблизи преследуют собаки¹⁰.

   Следующие сравнения годились бы для вывороченной "Россияды":

  

   Как мельничны крыле, вращал ужасны длани {*}.

  

   Как мехи, ребра их (тсовей) расширяся дрожат {**}.

  

   И воздух, вкруг земли недвижимо стоящий,

   Едва не равен был воде, в котле кипящей {***}.

  

   . . . . . . . . . . . . .воспенясь как котел

   Мстиславский дать ответ срацину восхотел {****}

   {* Песн. XI, ст. 625.

   ** Песн. VII, ст. 871.

   *** Песн. VII, ст. 833 и 834.

   **** Песн. XI, ст. 137 и 138.}

  

   Не знаю, был ли Херасков натуралистом: по крайней мере из беспрестанных сравнений со змеями можно заключить, что он любил сих пресмыкающихся. Единственно для любопытства выписываю несколько таких сравнений;

  

   Как змий великий хвост различны войска вел {*}.

  

   Как змий раздавленный все тело предвнгает {**}.

  

   Меж ними (змием) он является крылатым {***}.

  

   Но зря расселину, как змий, утек ко граду {****}.

  

   Как будто лютая склубнвшися змея,

   Спешит раскинуться, во чреве яд тая {*****}.

  

   Но жалит иногда полмертвая змея.

   Спасителей своих в утробе яд тая {******}.

  

   Как будто две змеи свои изсунув жалы,

   Исторгли рыцари блестящие кинжалы {*******}.

  

   Тогда - великому подобясь войско змию

   К Казани двигнулось, прешед чрез всю Россию {********}.

  

   В изгибах ратничьих подобен змию зрится {*********}.

   {* Песн. VI, ст. 322.

   ** Песн. XI, ст. 248.

   *** Песн. XI, ст. 307.

   **** Песн. XI, ст. 377.

   ***** Песн. XI, ст. 606 и 607.

   ****** Песн. XII, ст. 447 и 448.

   ******* Песн. XI, ст. 790 и 791.

   ******** Песн. X. ст. 448 и 449.

   ********* Песн. X, ст. 749.}

  

   И Нигрин превращает умерших рыцарей в змей и летит на них в царство Зимы. Но если Херасков делает сравнения с предметами низкими и ничего не значащими, как, например: "шар", "мельничные крыле", "котел с кипящею водою", то, напротив того, иногда он возносится из мира видимого в области сверхъестественного. Не слишком ли смелы следующие уподобления:

  

   Как сильный бог, на всю вселенную смотрящий

   И цепь, связующу весь мир, в руке держащий,

   Так властью в войске царь присутствует своей.

   Песн. X, ст. 436-438.

  

   Или:

  

   Полки, как бог миры, в порядок царь уставил.

   Песн. XII. ст. 339.

  

   При таких сравнениях я не нахожу ничего дерзкого в следующем стихе Лукановой "Фарсалии", который столько до сих пор охуждали:

  

   Victrix causa Diis placuit, sed victa Catoni {*}

   {* Мил победитель богам, побежденный любезен Катону (лат.) - Перевод Л. Е. Остроумова¹¹.}

  

   Языческие боги представляемы были у стихотворцев со всеми слабостями и пороками людей; им даже приписывали одинаковое с ними происхождение; но как Катон был человек весьма добродетельный, то Лукан мог представить его выше самих богов, особливо же в то время, когда здравомыслящие люди в Риме перестали верить народным басням. Не спорю, что это покажется вам несколько странно, но странность эта происходит от чрезвычайной отдаленности времен, в кои жил Лукан, и от нынешнего образа мыслей. Каково же християнскому стихотворцу уподобить своего героя, впрочем со слабостями (как из самой "Россияды" видно), богу, имеющему все добродетели; и какая противоположность между бесчисленными мирами и полками Иоанна!

   "Я нахожу только десять сряду хороших стихов в "Россияде",- сказал мне недавно общий наш приятель С. - и едва ли он несправедлив. Сими десятью стихами начинается VII песнь:

  

   Каким превратностям подвержен здешний свет!

   В нем блага твердого, в нем верной славы нет;

   Великие моря, леса и грады скрылись,

   И царства многие в пустыни претворились;

   Гремел победами, владел вселенной Рим,

   Но слава римская исчезла, яко дым,

   И небо никому блаженство не вручало,

   Которого б лучей ничто не помрачало,

   Не может счастия не меркнуть красота;

   И в солнце, и в луне есть темные места.

  

   Но и в этих стихах критика может найти погрешности.

  

   Великие моря, леса и грады скрылись.

  

   Переход от великих морей к градам, а особливо к лесам, весьма далек; должно было бы сказать: "леса, грады и великие моря скрылись".

   Херасков и Сумароков гонялись всегда за рифмою. Не она у них, как говорит Боало, была пленницею, но они у ней были пленниками. Да и подлинно, нигде не найдешь таких богатых рифм, как в сочинениях сих двух писателей. У Хераскова слову "христианство" кстати и некстати всегда рифмою "магометанство". Впрочем, худые стихи в "Россияде" не должно приписывать недостатку пиитического гения; необработанность нашего языка во времена Хераскова отчасти тому причиною.

   Теперь вы можете видеть, милостивая государыня, в каком состоянии у нас эпическая поэзия. Можно не обинуясь сказать, что мы не имеем еще истинно хорошей поэмы. "Россияда" недостойна тех громких похвал, коими ее до сих пор осыпали: еще менее того "Владимир".

  

  

   Павел Михайлович Строев (1796-1876) - историк, археограф. С 1849 года - академик. Его работы по русской истории стали выходить с 1814 года. Он издал учебную "Краткую Российскую историю в пользу российского юношества" (1814), напечатал ряд статей в "Сыне отечества". Строев разыскал и описал много ценных рукописных источников. Эти описания до сих пор не потеряли научного значения. В 1815 году он издавал журнал "Современный наблюдатель российской словесности", в котором стремился "представить верную картину успехов словесности". В опубликованном здесь выступлении против Мерзлякова проявились не только эрудиция Строева, но его художественный вкус и талант критика и полемиста.

  

  

   Впервые - "Современный наблюдатель российской словесности" 1815, No 1, с. 9-38; No 3, с. 71-82. Написана в ответ на статью А. Ф. Мерзлякова "Россияда. Поэма эпическая г-на Хераскова (Письмо к другу)" (наст. изд., с. 168) и, в свою очередь, вызвало отповедь Мерзлякова в специальном письме "О слоге поэмы" (наст. изд., с. 177). Позиция Строева в этом споре была поддержана Белинским (см.: Белинский, т. VIII, с. 262-264).

   ¹ "Новый Стерн" (1805) - пьеса А. А. Шаховского.

   ² Цитируется стихотворение И. И. Дмитриева "К портрету M. M. Хераскова" (1803).

   ³ Цитируется "Наука поэзии" Горация в переводе Мерзлякова.

   ⁴ Цитируется "Epître IX" Буало.

   ⁵ Имеется в виду описание дьявольского сборища в поэме Д. Мильтона "Потерянный рай" (песнь 2). Д. Сельден - английский юрист и государственный деятель, автор трудов по юриспруденция и богословию, написал, в частности, книгу "De diis syriis", которая считалась в свое время лучшим исследованием семитской мифологии. Где было высказано упоминаемое Строевым замечание Э. Гиббона, нам неизвестно.

   ⁶ По-видимому, имеется в виду картина Рафаэля "Мадонна о безбородым Иосифом" (ок. 1505). Отсутствие историзма в картинах на библейские сюжеты было характерно для художников Возрождения.

   ⁷ Строев полемически сопоставляет "Россиаду" с пародийной поэмой Н. П. Осипова "8 песней Энеиды Вергилиевой, вывороченной наизнанку" (1791).

   ⁸ Мнение В. В. Капниста состояло в том, что эпические произведения следует писать народным размером, "коренным русским стихосложением", так, как он сам перевел на русский язык поэму Оссиана "Картон" (между 1796 и 1800 гг.) и как предлагал Н. И. Гнедичу переводить "Илиаду". Капнист был противником гекзаметра в русском языке и вел по этому поводу полемику с С. С. Уваровым. Гнедич поддержал точку зрения Уварова и перевел "Илиаду" гекзаметром. Подробнее об этом см.: "История русской литературы", т. IV. M.-Л., Изд-во АН СССР, 1947, с. 495-497.

   ⁹ Цитируется поэма Лукана "Фарсалня, или Поэма о гражданской войне" (кн. 1). Приводя этот отрывок, Строев, видимо, намекал на то, что и "Россиада", подобно Луканову дубу, еще окружена почетом, но готова упасть от первого критического ветра.

   ¹⁰ Речь идет о книге И. Ф. Антинга "Победы князя италийско-го, графа А. В. Суворова-Рымникского...", ч. VI. М., 1810, где говорится: "Подобно льву, окруженному и преследуемому вблизи собаками, Суворов ретировался перед французами и удержал их, обращая к ним грозное чело свое" (с. 108).

   ¹¹ Цитируется "Фарсалия..." Лукана (кн. 1).