Аристов Николай Яковлевич - По поводу новых изданий о расколе

   РАСКАЗЫ ИЗЪ ИСТОРIИ СТАРООБРЯДСТВА, переданные С. В. Максимовымъ по раскольничьимъ рукописямъ. Изд. Д. Е. Кожанчикова. Спб. 1861.

   ЖИТIЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА, имъ самимъ написанное. Издано подъ редакцiею Н. С. Тихонравова по раскрашеной рукописи Д. Е. Кожанчиковымъ. Спб. 1861.

   ПОВѢСТЬ О НОВГОРОДСКОМЪ БѢЛОМЪ КЛОБУКѢ И СКАЗАНIЕ О ХРАНИТЕЛЬНОМЪ БЫЛIИ, МЕРЗКОМЪ ЗЕЛIИ, ЕЖЕ ЕСТЬ ТАБАЦѢ. Два произведенiя раскольничьей литературы. Изд. Д. Е. Кожанчикова. Спб. 1861.

  

   Въ древней Руси въ каждой области существовало самоуправленiе, развивалась свободно-самостоятельная жизнь, обусловливаемая мѣстностью, племеннымъ характеромъ, особеннымъ родомъ занятiй и дѣятельности и т. п. Съ усиленiемъ централизацiи эта самобытная жизнь должна была сглаживаться, подчиняться общему теченiю и уровню. Не охотно разставались областные жители съ своею самостоятельностью и свободою, съ своими правами и стремленiями, и стояли въ опозицiи долгое время къ новому для нихъ началу централизацiи. Въ смутное время самозванцевъ рушилось насильственное соединенiе областей; каждая область стремилась усилиться и возвратиться къ прежней самобытной жизни и прiобрѣсть свои старыя права. Но вотъ, съ Михаила Ѳедоровича и особенно съ Алексѣя Михайловича, централизацiя усилилась, и въ это время, по собственному выраженiю народа, ему казалось, что излились на Русь православную всѣ апокалипсическiе фiалы горести. При усиливающемся господствѣ Москвы увеличились тягости и стѣсненiя народа, который отвыкъ во время государственнаго безнарядья отъ повинностей. Въ массахъ явилось недовольство, и при указахъ, предписывающихъ большiе налоги, народъ сталъ возмущаться. Повинностей деньгами и натурою явился цѣлый легiонъ: не находилось промысла и занятiя, которые бы не были обложены данью; самый проѣздъ дорого стоилъ. Особенно горько приходилось крестьянамъ, когда выправливали хлѣбныя и денежныя повинности: ихъ сѣкли, мучили нещадно, случалось даже, что побивали на-смерть. Въ 1624 г. отъ этихъ операцiй на Бѣлоозерѣ разбѣжались всѣ посадскiе. Изъ другихъ городовъ тоже всѣ недостаточные, вся голытьба уходили отъ жестокостей или грозились, что разбредутся врознь. Воеводъ посылали въ кормленье по областямъ, и они кормились на-славу: задачей ихъ было какъ можно больше вымучить денегъ, а иногда они нападали на крестьянъ какъ разбойники и грабили ихъ. Правды и закона искать было негдѣ: они продавались на вѣсъ серебра и домашнихъ продуктовъ; развелись ябедники, которые сдѣлали изъ правды себѣ ремесло; по соглашенiю съ судьями, они обвиняли честныхъ людей въ различныхъ преступленiяхъ, чтобъ взять окупъ. Прикрѣпленiе народа къ землѣ и запрещенiе перехода отъ одного владѣльца къ другому заставило многихъ бѣжать по украйнамъ и искать "вольной воли". Сосѣди-помѣщики часто воевали другъ съ другомъ цѣлыми вотчинами, били и разоряли крестьянъ, своихъ людей мѣняли на борзыхъ собакъ, проигрывали и отдавали чиновникамъ вмѣсто взятки. Тиранствамъ не было мѣры: крестьянъ травили собаками, засѣкали досмерти, въ морозъ въ одной рубашкѣ запирали въ холодныя хатки или ставили на снѣгъ босыми ногами; у женщинъ вырѣзывали груди, вѣшали на сутки вверхъ ногами, и безъ всякой совѣсти оскверняли дѣвицъ и брачное ложе.

   Недалеко подвинулось состоянiе народа и при Петрѣ I; только при немъ еще болѣе становилось число недовольныхъ его стѣсненiями и нововведенiями. Его войны и постройки изнурили народъ рекрутскими наборами и сгубили тысячи людей; его преобразованiя были страшно тяжелы для народа, и народъ отказался отъ нихъ. Его жестокiя пытки, преслѣдованiя и страшныя казни по одному ничтожному доносу и часто за одинъ покрой платья или ношенiе бороды возбудили закоренѣлую ненависть къ нему. Его механическое произвольное созданiе государственной системы управленiя, сухое развитiе централизацiи до смѣшныхъ мелочей, преисполненiе чиновничествомъ областей, дѣленiе подданныхъ на касты, презрѣнiе русской народной жизни со всѣми ея преданiями и любовь къ иноземному, - все это поставило въ враждебное отношенiе къ нему народъ, для облегченiя участи котораго онъ ничего не сдѣлалъ, и разорвало съ нимъ его духовную связь. Петръ хотѣлъ образовать одно дворянство и чиновничество, а о народѣ не заботился, считая его злымъ раскольщикомъ, неспособнымъ къ воспрiятiю его нововведенiй. Простой крестьянинъ Посошковъ напрасно писалъ на имя Петра, показывая, чтò за тягости взвалены на плечи народа, говорилъ, что его нужно образовать, что нововведенiя вовсе не въ его духѣ, что "безъ многосовѣтiя и безъ вольнаго голоса никоими дѣлы невозможно". Не упоминаемъ о жестокостяхъ во времена бироновщины и страданiи народа при Елизаветѣ Петровнѣ; скажемъ коротко, что втеченiе всего XVIII вѣка недовольство въ народѣ росло, росло и высоко поднялось. Ему навязывали различныя нововведенiя, неспросясь его воли и желанiя, посягали на святость и цѣлость его убѣжденiй, вводили некстати произвольныя реформы, которыя вмѣсто улучшенiй приносили лишнiя тягости народу. Нагроможденныя искуственно, права и требованiя не имѣли никакого отношенiя къ жизни и стѣсняли ея свободное развитiе на каждомъ шагу. Толпы иностранцевъ, какъ голодныя пьявки, припущены были часто безъ всякой надобности къ организму народному, вытягивали изъ него лучшiе соки и не давали ему свободнаго движенiя. Эти просвѣщенные учители не хотѣли понять коренныхъ народныхъ началъ и требованiй духа нацiональнаго, муштровали народъ по своей методѣ, считая его Иванушкой-дурачкомъ. Корпорацiя чиновническая и дворянская бросилась подражать иностраннымъ обычаямъ и гнула нѣмечину на свою стать, прiучалась къ безсмысленной роскоши и легкой мишурной жизни, которая для насъ теперь кажется нелѣпою и дикою. Какъ же долженъ былъ взглянуть на соблазнительныя затѣи строгiй, степенный тогдашнiй русскiй мужикъ, на трудовыя деньги котораго барство тѣшилось всякаго рода прихотями? Ему показался такой образъ поведенiя безбожнымъ, языческимъ.

   Все хотѣли навязать народу внѣшими насилiями, все желали перестроить по своему произвольному плану, который не имѣлъ жизненныхъ разумныхъ основанiй, никакъ не вязался съ думами, чувствами и стремленiями народными. Но при всемъ наружномъ повиновенiи, никакiя жестокiя стѣснительныя мѣры не заставили перемѣниться народъ и остались безуспѣшны: онъ ушолъ только въ себя, сдѣлался страшно подозрителенъ, не уступилъ ничего изъ своихъ убѣжденiй, жилъ постарому, питалъ прежнiя свои задушевныя мысли и часто за нихъ, съ отчаянiемъ въ душѣ, несъ голову на плаху. Народъ заявлялъ свои невольныя, естественныя требованiя духа нацiональнаго и стремленiя къ самостоятельному развитiю; его не понимали и не хотѣли признать законными этихъ естественныхъ требованiй. Онъ ни въ комъ не видѣлъ заботливости и покровительства: мiрская сходка его не имѣла силы и значенiя. Вопли взывающихъ о помощи и слезныя прошенiя крестьянъ заглушались дикими, неистовыми криками вакханалiй тогдашняго барства. Горькiя жалобы на притѣсненiя не доходили по назначенiю; крестьянъ гнали и били, когда они рѣшались обращаться съ своими требованiями; смѣльчаки, вздумавшiе прямо и открыто протестовать противъ наглыхъ угнетенiй, осуждались какъ бунтовщики и мятежники, или безъ суда и слѣдствiя погибали въ острогахъ и рудникахъ.

   Народъ шолъ искать утѣшенiя въ тяжолой долѣ къ своимъ отцамъ духовнымъ, въ храмъ и за стѣны монастырей; но и здѣсь не находила покоя его страждущая душа, смущалась его мягкая совѣсть.

   До XVI вѣка русскiй народъ не имѣлъ достаточнаго познанiя вѣры христiанской. Онъ ходилъ въ храмъ, твердилъ молитвы, проводилъ праздники; но дѣлалъ все безъ сознанiя ихъ значенiя, смѣшивалъ ихъ съ старыми языческими обрядами, одушевлялъ прежними понятiями и вѣрованiями. Въ XVI вѣкѣ начало пробуждаться сознанiе народа, и онъ сталъ вникать въ жизнь религiозную и замѣтилъ въ ней много чуждаго, несвойственнаго его духу и характеру. Народъ любилъ путешествовать въ монастыри для богомолья и за совѣтами къ людямъ, посвятившимъ всю жизнь на служенiе Богу; но встрѣчалъ тамъ мiрское стремленiе къ богатству, чести и довольству, и вмѣсто урока и назиданiя выносилъ тяжолое сознанiе паденiя жизни монашеской, воспоминалъ прежнихъ своихъ суровыхъ аскетовъ, которые были полны любви къ народу, благодѣтельствовали ему и защищали его предъ сильными. Онъ искалъ представителей вѣры и нравственности, которые бы входили въ жизнь его, слѣдили за нимъ разумнымъ взглядомъ и руководили на пути умственнаго и нравственнаго развитiя, но не находилъ такихъ умныхъ и дѣльныхъ руководителей. Въ народѣ развилась потребность учиться, но правительство, взявшее на себя опеку ученiя, не устрояло никакихъ школъ для народа; а какiя были, то ихъ преподаванiе было ненавистно народу и нисколько не вязалось съ его потребностями и характеромъ; онъ желалъ учиться у своихъ поповъ, но они или сами были тогда малограмотны, или нехотѣли заняться ученiемъ народа. Тогдашнее духовенство большею частiю погрузилось въ матерьяльные интересы, не понимало стремленiй народныхъ, дѣйствовало формально, по внѣшности, неимѣя духа и жизни; на свою обязанность смотрѣло какъ на оброчную статью, холодно, механически, небрежно относилось къ дѣлу вѣры, и надъ внѣшностью религiи подъ пьяную руку не боялось кощунствовать передъ народомъ. Въ жизни большей части духовенства того времени главной стихiей была лѣнь, пьянство, скряжничество, ложныя показанiя за нѣсколько копѣекъ, постоянныя, безобразныя ссоры причетниковъ между собою, ихъ судбища и кляузы, брань съ прихожанами изъ-за нѣсколькихъ грошей, презрѣнiе народныхъ нуждъ, лесть предъ высшими, особенно чиновниками и помѣщиками. Да и то нужно сказать, чтó оно могло сдѣлать, если его тѣснили и давили со всѣхъ сторонъ?

   Лишонный утѣшенiя въ религiи, народъ не предвидѣлъ исхода изъ своего безотраднаго положенiя, и поставленный насильственно въ этотъ замкнутый кругъ, онъ поплатился развращенiемъ своей гражданской нравственности. Недовольный порядкомъ или лучше безпорядкомъ дѣлъ, неимѣя силы открыто противодѣйствовать напору неестественныхъ требованiй, - народъ прибѣгалъ къ лжи и обману мѣстныхъ властей, къ запирательству и изворотамъ и притворству всякаго рода, а кто могъ, дѣйствовалъ подкупами. Наружно исполнялъ народъ предписанiя и повиновался распоряженiямъ по принужденiю, изъ-подъ палки, нисколько несочувствуя имъ, неубѣжденный въ необходимости и важности мѣръ, которыя предпринимались для его пользы, или лучше для пользы государства... Отсюда неуваженiе къ закону и увѣренность въ силѣ произвола его блюстителей: "небойся суда, а бойся судьи", говоритъ онъ по опыту.

   Въ силу этого убѣжденiя народъ скрываетъ виновниковъ преступленiя, считаетъ осужденныхъ закономъ несчастными. На исполнителей закона онъ сталъ смотрѣть какъ на враговъ своихъ и всѣ мѣры правительства перетолковывалъ по-своему, даже на самыя полезныя введенiя смотрѣлъ подозрительно: они были далеки отъ требованiй его духа и не находили въ немъ сочувствiя и отзыва.

   Между тѣмъ какъ большая часть народа грустно склонила голову и подчинялась противъ совѣсти всѣмъ распоряженiямъ, изрѣдка въ нестерпимыхъ случаяхъ поднимая ее энергически и разумѣется не на радость, - другая часть народа протестовала неповиновенiемъ господствующему порядку и возстала противъ неустройствъ и безпорядковъ общественной жизни, противъ стѣсненiя мысли и совѣсти, противъ неправды судопроизводства, противъ рабства и злоупотребленiй мѣстныхъ властей, тягости налоговъ и безправiя. Эти люди цѣлыми толпами безпрiютно бродили по лѣсамъ, степямъ и пустынямъ, населяли новыя мѣста, бѣгая отъ рекрутчины, отъ податей, отъ паспортовъ, отъ судебныхъ проволочекъ на десять лѣтъ. Многiе цѣлыми партiями переселялись въ предѣлы Швецiи, Польши, Литвы, Турцiи, въ Китай, въ Персiю, на Кавказъ, въ Крымъ, бѣжали отъ неправды государственной жизни, отъ низкаго произвола и преслѣдованiя. Часть избранныхъ изъ этихъ бѣглецовъ, съ страшною ненавистью въ душѣ, старалась мстить господствующему безпорядку открытою силою. Этихъ удалыхъ молодцевъ заставлялъ бѣжать отъ житейскихъ невзгодъ и подавляющихъ обстоятельствъ разгулъ глубокой души, жаждущей дѣятельности и встрѣчающей гнетъ непреодолимый, тѣснота и духота жизни, изъ которой душа рвется на просторъ и требуетъ своихъ правъ и бѣшено стремится сломить тѣсную преграду всѣми возможными средствами, или сломить въ борьбѣ собственную голову, или же въ дикомъ весельи залить горе и жажду дѣятельности зеленымъ виномъ. Отсюда появилось такое множество разбойниковъ въ концѣ XVII и въ XVIII столѣтiи. Они стояли за самостоятельность развитiя народа, за его права, которыя такъ пошло попирали, на которыя не обращали вниманiя; они мстили за это презрѣнiе къ народному голосу, хотѣли уничтожить виновниковъ его несчастнаго положенiя: вѣшали бояръ и священнослужителей, грабили и били купцовъ, жгли всѣ попадающiяся бумажныя кляузы, четвертовали и мучили чиновниковъ, военныхъ, приказчиковъ и управляющихъ за поборы и притѣсненiя народа, выпускали на свободу осужденныхъ къ наказанiю закономъ, который они ненавидѣли, какъ несоотвѣтствующiй жизни народной. Несмотря на всѣ жестокости, какiя только могла изобрѣсть злоба человѣческая, разбойники все размножались и съ ожесточенiемъ и твердостью выносили пытки. Въ одной пѣснѣ говорится, что вотъ ведутъ на висѣлицу удалого разбойника; его сопровождаютъ отецъ, мать, молодая жена и дѣти и молятъ-просятъ его со слезами, чтобъ онъ повинился, - и тогда простятъ его. Но

  

   "Каменѣетъ сердце молодецкое:

   Онъ противится царю, упрямствуетъ,

   Отца-матери неслушаетъ,

   Надъ молодой женой не сжалится,

   О дѣтяхъ своихъ не болѣзнуетъ."

  

   Общее недовольство, сильный гнѣвъ на невнимательность къ нуждамъ, на презрѣнiе страданiй народныхъ даютъ глубокiй смыслъ этимъ повидимому дикимъ и безразсуднымъ возстанiямъ бѣглецовъ противъ административнаго порядка стараго времени. Весьма характеристичный разсказываетъ случай раскольническiй старецъ Корнилiй, какъ на него напали разбойники и чтó это за лица. Отдыхалъ разъ ночью Корнилiй въ лѣсу за Москвою одинъ, разложилъ огонекъ и пѣлъ повечерiе; вдругъ явилось 35 человѣкъ разбойниковъ. "Осмотрѣвши въ кошелѣ моемъ - говоритъ онъ - и видѣвши небольшiя, нужныя мнѣ книги и случившiяся тутъ повѣсти о спасшихся разбойникахъ, и денегъ только десять алтынъ, - атаманъ велѣлъ мнѣ читать книги. Читалъ я имъ всю ночь; атаманъ слушалъ внимательно и наконецъ прослезился, примолвивъ: отъ сего дня перестану я разбойничать, а ты, отче, ступай съ миромъ и не бойся! И далъ мнѣ еще сверхъ того милостыню, примолвивъ: "Блаженны вы есте!" (Расказы Макс.). Тогдашнiе разбойники дрались за льготы крестьянъ и свободу: поэтому народъ питаетъ свое сочувствiе къ нимъ, хотя и ему часто доставалось отъ ихъ шалостей, слагаетъ про нихъ свою поэтическую думу, обстанавливаетъ свѣтлыми чертами обликъ всѣхъ этихъ добрыхъ мóлодцевъ, богато надѣленныхъ дарами природы, - молодцевъ, которые принимали слишкомъ близко къ сердцу явленiя горькой жизни народа, не умѣли ужиться подъ тяжестью существующаго порядка дѣлъ, и въ безумномъ разгулѣ забывали свою судьбу и тратили силы. Народъ доселѣ поетъ пѣсни, въ которыхъ осмѣиваетъ всѣ ухищренiя чиновниковъ и солдатъ въ борьбѣ съ ними; онъ влагаетъ въ уста разбойниковъ такiя рѣчи:

  

   "Высылаютъ часты высылки солдатскiя,

   Они ловятъ насъ, хватаютъ добрыхъ молодцевъ,

   Называютъ насъ ворами да разбойниками,

   И мы, братцы, вѣдь не воры, не разбойники:

   Мы люди добрые, ребята все повольскiе..."

  

   Наконецъ противъ стѣсненiя правъ, мысли и совѣсти, противъ безпорядковъ жизни гражданской и духовной возстали цѣлыя тысячи народа, извѣстные у насъ подъ общимъ именемъ раскольниковъ. Преслѣдуемые за свое смѣлое, энергическое противленiе силѣ и власти, они бѣжали по всѣмъ концамъ Россiи, крылись какъ дикiе звѣри въ темныхъ лѣсахъ, въ горныхъ вертепахъ и широкихъ пустыняхъ, а иные уходили заграницу. Бѣглецы и разбойники мало-помалу уничтожались, раскольники же наоборотъ - увеличивались съ каждымъ годомъ. Руководясь порывами ума и совѣсти на пути къ самостоятельности и свободѣ развитiя, они организовали свое демократическое общество, составили тѣсное братство на народныхъ началахъ, стали въ опозицiю къ правительству, и никакая сила не могла поколебать ихъ задушевныхъ естественныхъ убѣжденiй и стремленiй.

   Воровскiе казаки и разбойники были люди порывистые, люди дѣла, и не заботились объ организацiи общины; оттого и появленiе ихъ такъ безпорядочно и непродолжительно; а расколъ оттого росъ и усиливался, что первымъ дѣломъ его была пропаганда и расширенiе своей общины; притомъ у него была сила жизни умственной и сила спокойной послѣдовательности въ устроенiи и организацiи общины. Гонимые и лишонные гражданскихъ правъ, раскольники разбрелись по всей Россiи съ энергической проповѣдью о послѣднихъ временахъ, съ проклятiемъ на устахъ господствующей церкви и правительству. Они всѣми силами старались, считали святымъ долгомъ и обязанностью - разсѣевать свои убѣжденiя, увеличивать число приверженцевъ. Одни бродили подъ личиною юродивыхъ, другiе подъ видомъ продавцовъ, разносчиковъ, офеней, третьи привлекали народъ своимъ затворничествомъ, суровою, истинно-христiанской жизнiю; вездѣ слышался ихъ энергическiй голосъ - и на стругѣ, плывшемъ по широкой Волгѣ, и въ закоптѣлыхъ мастерскихъ, и на фабрикахъ, и на заводахъ, и въ монастыряхъ, и на базарахъ, и на постоялыхъ дворахъ, и на сѣнокосѣ, и въ харчевняхъ. Народъ шолъ толпами къ этимъ проповѣдникамъ, слушалъ съ жадностью ихъ пылкiя рѣчи о спасенiи отъ житейскихъ тяжолыхъ обстоятельствъ, о терпѣнiи во время гоненiя антихриста и усердныхъ слугъ его. Искренно убѣжденные въ правотѣ своего слова и дѣла, живя потребностями и нуждами народными, эти наставники говорили въ его духѣ и характерѣ, со слезами на глазахъ, съ горячимъ участiемъ къ угнетенному народу, жертвовали своей жизнью, какъ ясно видно изъ "Житiя протопопа Аввакума" и какъ увидимъ мы дальше.

   Ихъ проповѣдь была направлена именно противъ тѣхъ злоупотребленiй, отъ которыхъ страдалъ въ то время русскiй человѣкъ и въ судѣ, и въ быту житейскомъ, и по части торговой. Народъ чувствовалъ, что слова раскольника дышатъ правдой: все, о чемъ онъ такъ горячо разсуждаетъ, крестьянину бросается въ глаза чуть не каждый день, - и онъ увлекался обѣщанiями спасти свою душу и избавиться отъ тягостей жизни. Вотъ почему ученiе раскольниковъ такъ широко обхватило русскiй народъ. Съ другой стороны, ихъ согласiя и общины были открыты для всѣхъ желающихъ и преслѣдуемыхъ закономъ; тамъ каждаго принимали какъ преслѣдуемаго антихристомъ, какъ несчастнаго страдальца. Въ общинахъ раскольниковъ находили прiютъ и бѣглый солдатъ, и растриженный попъ, и пьяница-монахъ, и колодникъ, ускользнувшiй изъ острога, и подъячiй, и бѣжавшiй крестьянинъ отъ рекрутчины. Какъ ни далеко отдѣлялись разныя согласiя другъ отъ друга пространствомъ, но они имѣли постоянныя сношенiя; одно общество посылало къ другому своихъ выборныхъ представителей, писало посланiя и увѣщанiя въ случаѣ нужды, сносилось съ заграничными раскольниками; изъ выборныхъ составлялись соборы, на которыхъ разсуждали о ученiи или нововведенiяхъ, о мѣрахъ противодѣйствiя напору силы и т. п. Одно общество предупреждало и извѣщало другое въ случаѣ опасности, сообщало новости, интересныя для братства. Въ критическихъ случаяхъ они дѣйствовали различными происками, имѣли самыхъ вѣрныхъ агентовъ въ Москвѣ и Петербургѣ и большiя связи, сыпали деньгами, гдѣ слѣдуетъ, изъ общественнаго капитала, который всегда былъ очень значителенъ: напримѣръ у рогожскаго кладбища онъ простирался до 12 мильоновъ. Неговоря о мелкихъ чиновникахъ, губернаторы и сильные мiра сего были въ ихъ рукахъ. И нужно удивляться практической мудрости и здравому смыслу этихъ простыхъ русскихъ темныхъ людей, какъ они хорошо знали слабыя стороны и умѣли водить за носъ просвѣщенныхъ особъ, сразу отгадывая, какъ подъѣхать къ нимъ и сварить съ ними пиво. Они говорятъ о себѣ въ этомъ случаѣ, что нельзя же обойтись безъ столкновенiй съ властями, и мы дескать подражаемъ Никодиму - днемъ бываемъ въ жидовскомъ сонмищѣ, синедрiонѣ и въ синагогахъ съ фарисеями и книжниками, а ночью бесѣдуемъ съ учениками христовыми и съ самимъ Господомъ; такъ какъ за правду насидишься въ острогѣ, до конца разоришься по хозяйству и промысламъ, то беремъ иногда грѣхъ на душу - помалчиваемъ о правдѣ, и каемся въ этомъ въ общемъ собранiи вѣрныхъ. Когда же не удаются имъ попытки, то эти Никодимы смѣло возстаютъ противъ власти, открыто сопротивляются распоряженiямъ и твердо отстаиваютъ свои убѣжденiя, - и тутъ ужь не помогутъ никакiя увѣщанiя, угрозы и обѣщанiя. И чѣмъ больше употребляли противъ нихъ строгости, тѣмъ сильнѣе они отстаивали свои права.

   Общины раскольническiя поставлены такъ, что и послѣднiй бѣднякъ имѣетъ въ ней голосъ; они руководствуются общимъ приговоромъ въ сомнительныхъ и судебныхъ дѣлахъ, а чаще всего чрезъ выборныхъ. Эти лица прiобрѣтаютъ свое нравственное влiянiе не протекцiей, авторитетомъ или родовымъ преимуществомъ, но личными качествами, подвигами, трудами и заслугами. Этимъ выборнымъ общество повинуется охотно и безпрекословно, не изъ страха и боязни наказанiй, но по убѣжденiю въ добросовѣстности ихъ дѣйствiй, въ безкорыстныхъ стремленiяхъ ради общественной пользы. Они руководятъ въ обществѣ судомъ и расправой, и ихъ приговоры никто не осмѣливается нарушить, и рѣдкiй раскольникъ прибѣгалъ къ правительственному суду: онъ хорошо зналъ его проволочки, его дороговизну и безжизненность. Раскольники имѣютъ такого рода правило: "аще кто пойдетъ подъ иновѣрный судъ о всякихъ мiрскихъ междорѣчiй, а христiанскiй судъ презирая, таковаго отъ христiанства отлучить." (Изв. о раск. Iоан., ч. 2, стр. 50). Часто собираются они мiромъ-соборомъ потолковать объ обстоятельствахъ, имѣющихъ влiянiе на ихъ самобытную жизнь, о торговыхъ и промышленыхъ предпрiятiяхъ, объ устройствѣ порядка въ общинѣ, о распространенiи старой вѣры и т. п. Они знаютъ, что умъ хорошо, а два лучше, и результатомъ этихъ общихъ сходокъ является какое-нибудь полезное заведенiе вродѣ училища или богадѣльни. Они всегда поддерживаютъ своихъ собратiй, помогаютъ въ случаѣ неудачи изъ общественной казны, а богатые даютъ капиталы для оборотовъ людямъ промышленымъ, крестьянамъ доставляютъ работу за отличную плату, и они трудятся добросовѣстно и усердно; хозяинъ кормитъ рабочихъ исправно, и самъ часто обѣдаетъ съ ними, разсуждая о дѣлѣ и выслушивая замѣчанiя мастеровыхъ. Подвергшагося суду и попавшагося чиновнику крестьянина-раскольника собратья не выдадутъ: они похлопочутъ за него, защитятъ и выкупятъ. Отъ этой общинной связи, между раскольниками почти вовсе нѣтъ бѣдняковъ, которыхъ такъ много между православными. О честности въ дѣлахъ между раскольниками и говорить нечего.

   Браки въ раскольническихъ общинахъ совершаются по большой части по взаимному согласiю и съ благословенiя родителей. Всего замѣчательнѣе въ этомъ случаѣ то, что имѣя свободу бросить свою жену, рѣдкiй раскольникъ рѣшается на это, развѣ попадетъ жена неровня, или особеннаго рода неудача въ выборѣ заставляетъ его прибѣгать къ разводу. Нельзя также не обратить особеннаго вниманiя на то обстоятельство, что женщина у раскольниковъ имѣетъ большее значенiе и влiянiе, чѣмъ у православныхъ. Нерѣдко она руководитъ цѣлой общиной, справляетъ нѣкоторыя службы церковныя, занимается распространенiемъ раскола и обученiемъ дѣтей грамотѣ и развитiемъ въ нихъ убѣжденiй въ духѣ своей общины.

   Вообще обученiе дѣтей грамотѣ и отчасти вѣрѣ предоставлено почти исключительно женщинамъ-мастерицамъ и скитницамъ, у которыхъ помѣщается или собирается часто цѣлая школа. Дѣтей обучаютъ пѣнiю, кромѣ грамоты, четкому полууставному письму, а дѣвочекъ сверхъ того рукодѣлью. У раскольниковъ есть школы живописи или иконописанiя, водятся также тайныя высшiя училища, въ которыхъ преподается вѣроученiе ихъ опытными наставниками; отсюда выходятъ ихъ народные учители. Грамотность и начитанность распространены между раскольниками несравненно сильнѣе, чѣмъ у православныхъ; женщины настолько же воспитываются, какъ и мужчины, а это дѣло не маловажное. Такъ какъ раскольники болѣе промышлены, трудолюбивы, трезвы, дѣятельны и выше по благосостоянiю чѣмъ православные, и по своему положенiю къ господствующему порядку принуждены обдумывать свои дѣйствiя, соображать средства, чтобъ вѣрнѣе достигнуть цѣли, - то поэтому они бойчѣе и несравненно развитѣе православныхъ, самостоятельнѣе и предпрiимчивѣе ихъ.

   Несмотря на всѣ преслѣдованiя и стѣсненiя, раскольники дѣлали свои дѣла втихомолку, и всегда успѣшно устрояли благосостоянiе своей общины. Они завели свои типографiи, писали книги и разсылали по всей Россiи; доселѣ льютъ они мѣдныя иконы, такъ уважаемыя народомъ, имѣютъ лавки для продажи книгъ, лѣстовокъ, образовъ и другихъ необходимыхъ для раскольника принадлежностей. Въ скитахъ, общинахъ при часовняхъ и молельняхъ они образовали свои библiотеки, изъ которыхъ выдавали книги людямъ интересующимся чтенiемъ, руководили иногда въ выборѣ неопытныхъ и объясняли прочитанное любознательнымъ. Своеобразная литературная дѣятельность раскольниковъ развита въ немалыхъ размѣрахъ. Сила мысли и слова ихъ заключается въ глубокомъ убѣжденiи, въ искренней любви къ истинѣ и къ ближнимъ и въ народномъ ихъ выраженiи. Въ своихъ стихахъ они оплакиваютъ горькую долю "остальцевъ древняго благочестiя" и жалуются на недостатки жизни общества.

   Потребность поэзiи не находила удовлетворенiя въ литературѣ нашей, и потому раскольники такъ пристрастны къ древней русской письменности, въ которой встрѣчается много поэтическихъ картинъ, особенно въ житiяхъ святыхъ и въ апокрифическихъ сочиненiяхъ. Въ жизни религiозной раскольникъ ищетъ удовлетворенiя естественной склонности къ догматизму, порядку и чувству красоты, чего немного было въ церквахъ православныхъ въ старые годы. Въ раскольническихъ молельняхъ и скитахъ простой русскiй человѣкъ находитъ пищу своей набожности, своему стремленiю къ изяществу: тамъ онъ видитъ строгiй порядокъ, ненарушаемый ни разговоромъ, ни смѣхомъ, тамъ все чисто и благообразно, читаютъ нараспѣвъ, поютъ въ духѣ русскаго народа - протяжно, заунывно, все исполняютъ по чину. Въ скитахъ къ простому мужику ласковы, доступны, никто его не толкаетъ, не бранитъ; тамъ напоятъ и накормятъ его, если онъ нуждается, дадутъ совѣтъ самый практическiй, походатайствуютъ за него предъ фабрикантомъ, капиталистомъ или чиновникомъ, въ комъ ему нужда. Во всякомъ случаѣ всегда примутъ участiе, утѣшатъ въ горѣ и разгонятъ лишнее сомнѣнiе. Обыкновенно нападаютъ на поповъ бѣглыхъ и выбранныхъ изъ среды ихъ самихъ; не думаемъ по крайней мѣрѣ, чтобы жизнь ихъ была слишкомъ позорна, потомучто такихъ раскольники скоро выпроваживаютъ отъ себя, а о злоупотребленiяхъ говорить не стоитъ большого труда: сами раскольники бѣжали отъ злоупотребленiй и не мирятся съ ними, ищутъ лучшаго. Все-таки они ввѣряютъ совѣсть свою человѣку сочувствующему имъ свободно, будетъ ли это ихъ братъ крестьянинъ, или бѣглый попъ, поступающiй въ ихъ общину. Самое дробленiе раскола на различныя секты, борьба и вражда между ними доказываетъ ихъ стремленiе къ усовершенствованiю, а не застой жизни. Они съ благоговѣнiемъ вспоминаютъ лица, пострадавшiя за ихъ убѣжденiя или съ успѣхомъ распространявшiя старую вѣру, считаютъ ихъ святыми и имена ихъ красными чернилами вносятъ въ святцы. У нихъ есть священныя мѣста, могилы, ключи и деревья, чтимыя ими по воспоминанiямъ событiй изъ исторiи раскола: къ нимъ ходятъ они на поклоненiе, берутъ песокъ, стружки и воду въ надеждѣ получить исцѣленiе отъ болѣзни.

   Въ самыхъ домахъ раскольниковъ господствуетъ порядокъ, чистота и опрятность и доводятъ эти качества даже до крайности; домашняго скота они не держатъ въ избахъ, гдѣ живутъ, а если взойдетъ нечаянно собака, раскольники моютъ и даже скоблятъ мѣсто, гдѣ она пробѣжала, и окуриваютъ избу ладаномъ. Особенно стараются они о благообразiи и чистотѣ божницы, которая часто задергивается пеленой; а въ отдѣльной горницѣ около божницы часто развѣшаны лѣстовки, хранится кадильница, висятъ лампадки, столъ накрытъ скатертью. Одежду раскольникъ любитъ широкую и темнаго цвѣта, въ старомъ вкусѣ; цвѣтныхъ платьевъ и особенно нѣмецкой одежды не тѣрпитъ: онъ говоритъ, что натуральные цвѣты оттого ныньче не имѣютъ соку и жизни прежней, что размножились цвѣты на шаляхъ и ситцахъ; поэтому и пчела стала мереть часто отъ недостатка пищи, и медà теперь невпримѣръ хуже прежнихъ. Одежда и борода для него священны: предки ихъ отстояли эту принадлежность нацiональности своею кровью, выплачивали за нее двойной окладъ и носили особое платье на посмѣшище, по приказанiю Петра. Всѣ мелкiе обычаи у раскольника проникнуты своеобразнымъ, самобытнымъ взглядомъ; по своей степенности и простотѣ жизни, все излишнее, всякую роскошь, которая противорѣчитъ духу народному, онъ считаетъ предосудительною слабостью; презираетъ всякую лесть, всякое униженiе  предъ гордыми и сильными земли, гдѣ уничтожается свобода, самостоятельность и человѣческое достоинство, хотябы и мелочныя были ея выраженiя. Въ послѣднее время - говорятъ они - на каждомъ дворѣ будетъ стоять шипящiй змѣй, сирѣчь мѣдный самоваръ; "отъ чая, по ихъ словамъ, не бѣгаетъ только отчаянный", потомучто китяне листья чайной травы окропляютъ идоложертвенною водою и мѣняютъ на товары, чтобы осквернить души христiанскiя; а кто пьетъ кофей, тотъ на Христа строитъ ковъ. Короткое и узкое платье, всѣ женскiя модныя украшенiя, чепцы и шляпы они признаютъ образомъ бѣсовскимъ змѣинымъ. Шейные платки они считаютъ богопротивными: носить ихъ стали по приказу французскаго короля Карлуса, который заставилъ ходить народъ съ петлей на шеѣ въ наказанiе зато, что будтобы удавили его отца. Вотъ что говорится въ раскольнической рукописи, которую удалось намъ читать въ Симбирскѣ; она принадлежала крестьянину деревни Камышенки: "Якоже быша въ дни ноевы... Нынѣ подобнѣ тѣже самые дни прiидоша къ намъ, и надобно бы намъ походить по немало тѣснымъ путямъ, а о многостяжанiи и сладкой пищѣ, а наипаче о женахъ неподобало бы и подумать, но еще ктому, чтò и горѣе всего - не покорятися церкви, не стричь волосы и имѣть подъ ногами скрипъ. Сiе кажетъ насъ, что мы не въ истинной христовой вѣрѣ и не имѣемъ благодати св. Духа, чтобы согрѣлъ сердечную землю нашу, и отъ сего всяко бы были плоды, еже рече апостолъ: плодъ духовный есть любы... Но сего всего не имамы, но равно таже зима и мразове, что и у антихриста скрипитъ подъ ногама." (Изъ посланiя неизвѣстнаго). А касательно униженiя своего человѣческаго достоинства предъ сильными въ наружныхъ знакахъ вотъ какъ говоритъ таже рукопись: "Нынѣ мало видимъ таковыхъ, чтобы стояли предъ божественною иконою со страхомъ и трепетомъ и съ благоговѣнiемъ, якоже надлежитъ; но болѣе и весьма много видимъ предстоящихъ предъ тою иконою, иже имать въ себѣ двѣ власти, духовную и плотскую, и содержитъ въ себѣ гордаго орла и обладаетъ только тѣломъ, а не душею, и ту икону еще гдѣ чуть завидятъ или заслышатъ, то кидаются съ мѣста безъ памяти, готовы хотябы и на ножъ, и станутъ предъ нею со страхомъ и трепетомъ и благоговѣнiемъ многимъ и крайнимъ молчанiемъ, и опрятаютъ всѣ уды тѣла своего, и незнаютъ какъ и еще лучше стать..." Особенно не терпитъ онъ, когда изъ прихоти нарушаютъ посты или оскорбляютъ святыню храма: апостолъ предписалъ, говорятъ они, стоять въ церкви непокровенными главы, а нынѣшнiе никонiане покрываютъ главы париками, и такъ ходятъ въ церковь на молитву. Вообще часто слышатся вопросы: зачѣмъ раскольники обставляютъ такими фантастическими сказками свои мысли? Отчего привязываются къ самымъ безразличнымъ обрядовымъ мелочамъ? Эти вопросы чуть-чуть что не похожи на такого рода тоже вопросъ: зачѣмъ суздальскiя лубочныя картинки не рисуютъ на французскiй манеръ? - Да, для насъ странно это кажется; но если всмотрѣться попристальнѣе въ старую жизнь и въ степень развитiя раскольника, такъ удивляться-то много нечего. Прежде русскiй человѣкъ жилъ такъ-сказать цѣльно, имѣлъ нераздѣльный взглядъ и на вѣру, и на гражданственность, и на науку, въ одномъ созерцанiи онъ видѣлъ движущуюся предъ нимъ жизнь со всѣми ея разнообразными выраженiями, не зналъ нашихъ уродливыхъ схоластическихъ подраздѣленiй и дробленiй, - и для него такъ же была важна сугубая аллилуiя, какъ ношенiе иноземнаго платья, какъ введенiе паспорта и подушнаго оклада; однимъ словомъ - онъ видѣлъ произвольное стремленiе перестроить жизнь народную по сочиненной мѣркѣ, заковать въ заморскiя цѣпи и дорожилъ каждою мелочью, которая пришлась по душѣ предкамъ и завѣщана была ими какъ родное достоянiе и выраженiе жизни духа. На этихъ мелкихъ проявленiяхъ жизни онъ только и могъ объяснить чего онъ хочетъ и чтò ему противно: до отвлеченностей онъ отроду не охотникъ. Съ неразвитымъ разсудкомъ, непонимая связи причинъ и слѣдствiй, онъ поневолѣ долженъ былъ прибѣгать къ фантазiи, облекать готовыми образами и алегорiями свои мысли. И онъ вѣрнѣе и скорѣе достигалъ своей цѣли, чѣмъ всѣ противники раскола, дѣйствовавшiе на него сплеча тяжолыми силогизмами, составленными по всѣмъ правиламъ искуства, при помощи полицейскихъ убѣдительныхъ доказательствъ. Чѣмъ сильнѣе и разительнѣе могъ представить раскольникъ тягости и мученiя народа, какъ не изображенiемъ послѣдняго времени или сравненiемъ себя съ мучениками первенствующей церкви? Этому-то фантастическому воззрѣнiю и обязаны своимъ происхожденiемъ сочиненiя о происхожденiи табака, который представляется выросшимъ изъ тѣла блудницы, зарытой въ могилу вмѣстѣ съ собакой; о происхожденiи картофеля такое же; "сказанiе о хмѣльномъ питiи, отъ чего суть уставися горелое вино душепагубное", которое курить научилъ людей бѣсъ.

   Въ такомъ же духѣ и характерѣ недавно издана брошюрка г. Кожанчиковымъ; въ ней заключается "Повѣсть о новгородскомъ бѣломъ клобукѣ", извѣстная изъ актовъ и Памятниковъ словесности, разсылаемыхъ въ видѣ приложенiя къ Русскому Слову", и "Сказанiе о хранительномъ былiи мерзкомъ зелiи, еже есть табацѣ". Здѣсь между прочимъ расказывается, какъ ангелъ явился одному епископу и заповѣдалъ сказать людямъ, чтобъ они отстали отъ богопротивнаго зелья табачной травы: на лицѣ ихъ недостоитъ крестнаго знаменiя воображати, "не повелѣ Господь ниже тѣлесъ ихъ съ вѣрными погребати, ниже близъ святыя церкве, ни молитвы святыя творити надъ ними, ни пѣнiя, ни службы, ни приношенiя за ихъ взимати, яко они Богу врази, а дiаволу тѣ друзи въ животѣхъ своихъ". Потомъ св. Богородица явилась на Красной горѣ недужной дѣвицѣ Ѳеклѣ и между прочимъ сказала: "пiянства оставляли бъ, табакъ отнюдь не пилибъ: проклятъ бо есть отъ Бога и отъ св. отецъ; егда кто его испiетъ, въ то время земля дрогаетъ, Богородица вострепещетъ и небо колыхнется у божiя престола стоя". Въ этихъ сказанiяхъ является творческая народная фантазiя съ своими обычными мотивами: въ древней русской письменности чрезвычайно много подобныхъ расказовъ о явленiяхъ святыхъ людямъ въ случаѣ общественныхъ несчастiй, съ нравоучительными заказами. Нѣтъ ничего легче какъ смѣяться надъ этими повѣстями и сказанiями, какъ и дѣлаютъ многiе; но трудновато понять и объяснить ихъ, почему они въ такой формѣ вылились изъ духа народнаго, какую мысль кроютъ они подъ своимъ фантастическимъ костюмомъ...

   И на раскольническiя сочиненiя смотрѣли, да обскуранты и теперь смотрятъ, какъ на складочное мѣсто всякаго рода нелѣпостей, какъ недавно доказалъ блистательно своей громадной книгой Александръ Б. Но оставимъ мертвыхъ погребать мертвецамъ, не будемъ тревожить старый хламъ, не побезпокоимъ господъ, которые придирались въ раскольническихъ сочиненiяхъ къ однимъ несообразностямъ и мелочамъ. Что съ нихъ спрашивать, когда вся ихъ жизнь была ничтожество и мелочь? Перейдемъ лучше къ явленiямъ утѣшительнымъ въ дѣлѣ раскола, на который обратили въ послѣднее время серьозное вниманiе, чего онъ давно стòитъ. Недавно кто-то выразился, что вопросъ о расколѣ сталъ моднымъ. Это неправда: скорѣе нужно видѣть въ немъ одинъ изъ насущныхъ вопросовъ времени, до котораго добрались самымъ послѣдовательнымъ, логическимъ путемъ. Явленiе такой важности и такое запутанное нельзя сразу рѣшить; намъ извѣстно, что нѣкоторые изъ ученыхъ готовятъ статьи по этому предмету; мы съ своей стороны высказали только соображенiя по поводу новыхъ изданiй о расколѣ и станемъ высказывать ихъ при разборѣ самыхъ книгъ. Да не заподозритъ насъ читатель въ излишнемъ пристрастiи къ расколу: мы знаемъ его недостатки и нелѣпости, но ихъ такъ давно и мрачно изображали, что теперь всѣмъ надоѣло повторенiе.

   Предъ нами лежитъ небольшая книжка г. Максимова: "Расказы изъ исторiи старообрядства, переданные по раскольничьимъ рукописямъ. Изд. Д. Е. Кожанчикова." Она служитъ отличнымъ руководствомъ, какъ можно изъ раскольническихъ сочиненiй добывать матерьялы для исторiи и для уясненiя взгляда на появленiе и жизнь раскола. Г. Максимовъ смотритъ прямо и безпристрастно на сочиненiя раскольниковъ, касается и недостатковъ ихъ; но при чтенiи его расказовъ вы почувствуете не отвращенiе къ своимъ собратьямъ, но любовь и участiе, и если мелькнетъ улыбка на вашихъ устахъ, то отъ наивности и простоты воззрѣнiя или отъ оригинальныхъ оборотовъ и выраженiй авторовъ раскольническихъ сочиненiй. Очевидно, г. Максимовъ назначалъ свои расказы для всякаго образованнаго читателя, а не для спецiалистовъ, которые давно знакомы съ подлинными сочиненiями. Онъ пополняетъ недостатокъ знанiя внутренней жизни раскола, указывая, гдѣ нужно, на постороннiя свидѣтельства, и имѣетъ глубокiй взглядъ на явленiе раскола въ русской жизни. Онъ говоритъ въ предисловiи къ расказамъ:

   "До сихъ поръ мы слышали только однихъ противниковъ раскола, неслыхали его защитниковъ и приверженцевъ; являлись только одни обвинители и судьи, невидно было обвиняемыхъ, неслышно ихъ оправданiй. Оттого-то вообще такая неясность и запутанность понятiй о самой сущности дѣла; оттого-то обнародованiе раскольничьихъ сочиненiй столько же необходимо, сколько и полезно. Они одни въ состоянiи выяснить окончательно этотъ туманный и запутанный вопросъ въ русской жизни, который заурядъ съ московской земщиной, съ народными движенiями на Дону, Волгѣ, Уралѣ и въ Новгородѣ, представляетъ самыя яркiя и законченныя картины въ русской исторiи: это едвали не вся исторiя русскаго народа".

   Да, не напрасно же въ расколѣ таится такая несокрушимо живучая и дѣятельная сила, не напрасно тысячи людей погибли, отстаивая его, въ самыхъ варварскихъ истязанiяхъ, а тысячи произвольно отдавались смерти.

   Мѣра терпѣнiя народа переполнилась при Алексѣѣ Михайловичѣ; но народъ, считая его благочестивымъ и добрымъ, надѣялся еще, что царь избавитъ его отъ тягостей и поведетъ путемъ, по которому просилась идти его природа. И вотъ цѣлый рядъ челобитныхъ полетѣлъ къ нему со всѣхъ сторонъ - и отъ частныхъ лицъ, и отъ цѣлыхъ общинъ; главное содержанiе этихъ челобитныхъ состояло въ искреннихъ жалобахъ на нововведенiя церковныя и гражданскiя, на тяготы  жизни и бѣдствiя народа. Разсылаемыя новоисправленныя Никономъ книги народъ не хотѣлъ принимать, зная Никона за человѣка самовластнаго и гордаго, способнаго къ ненужнымъ и произвольнымъ реформамъ. Когда Алексѣй Михайловичъ повернулся не на путь, указываемый голосомъ народнымъ, отвергъ на соборѣ 1666 года противниковъ реформъ и началъ гнать ихъ, тогда составилось общество хранителей народныхъ началъ, дружно провозгласившее царя и патрiарха антихристами и стало въ опозицiю съ церковью и государствомъ. Явился Стенька Разинъ и народъ сталъ подъ его знамена, пошолъ искать своихъ правъ, своей свободы; по областямъ открылись бунты и во всѣхъ раскольники принимали дѣятельное участiе. Но открытыя возстанiя были подавлены, замолкъ съ ними громкiй голосъ народа, общество было безсильно на борьбу прямую. Послѣ этихъ неудачъ оно прибѣгло, какъ мы видѣли, къ другимъ мѣрамъ... въ тишинѣ дѣлало свое дѣло, отстаивало цѣною жизни свои права, свои начала, и доселѣ твердитъ одно и тоже.

   Въ XVI и XVII столѣтiи мало стали довѣрять на Руси и грекамъ. Въ раскольнической литературѣ приписываютъ ихъ хитрое поведенiе перемѣнѣ вѣры подъ влiянiемъ латинянъ и турокъ. Въ соловецкой челобитной прямо сказано: "Нынѣшнiе, государь, греческiе учители прiѣзжаютъ не исправлять, но злата и сребра и вещей собирать, а мiръ истощать. Въ лѣпоту бо имъ самѣмъ прiѣзжать учитися православнѣй христiанской вѣрѣ и благочестiя навыкати." (л. 87) Въ "Повѣсти о бѣломъ клобукѣ" расказывается, что когда турки плѣнили Царьградъ, - отъ безбожныхъ варваровъ нѣкоторые благочестивые хотѣли соблюсти книги греческой вѣры и съ ними отплыли въ Римъ; латиняне заинтересовались, хотѣли изучать, но цари, ради ихъ отступленiя отъ православiя, "улучиша время, принесенныя отъ грекъ книги въ свой римскiй языкъ преложиша, а греческiя книги вси огнемъ сожгоша" (изд. Кожанч., стр. 4). Авраамiй расколоучитель тоже говорилъ Алексѣю Михайловичу: "лучше, государь, старымъ грекамъ вѣрить, а не нынѣшнимъ плутомъ, турскимъ свидѣтелемъ, которые смѣняютъ вѣру и продаютъ на злато, на сребро и на соболи сибирскiя." Признавая, что и Никонъ заразился этимъ латинскимъ и византiйскимъ прокажоннымъ духомъ, раскольники особенно напали на него, взвалили всѣ господствующiе въ духовенствѣ недостатки на одного патрiарха, приписали ему и грекамъ причину паденiя царя и извращенiя стараго порядка народной жизни. Возмущали раскольниковъ не одинъ Никонъ и царь, но безпорядки господствующей церкви, духовенства, государства и властей. Изъ слѣдующихъ словъ Ѳедора Дьякона ясно видно, что тогдашнее духовенство утратило довѣрiе народа, какъ несоотвѣтствующее своей цѣли:

   "Учители настоящаго вѣка - пишетъ онъ - кони сатанины, ихже видѣ святый Iоаннъ Богословъ. И каковы сами преступницы отеческихъ преданiй и законовъ, таковыхъ и въ причтъ поставляютъ неискусныхъ въ писанiи простяковъ, воровъ и пьяницъ, и гнусное житье отъ юности проходящихъ."

   Мы могли бы исписать цѣлыя страницы перечисленiемъ тѣхъ недостатковъ, которые господствовали въ духовенствѣ въ это время, некасаясь раскольнической литературы, но это кажется дѣло извѣстное и не требуетъ длинныхъ разсужденiй. О деспотизмѣ Никона любопытствующiе могутъ прочитать въ исторiи Соловьева или въ запискахъ, нетакъ давно изданныхъ русскимъ археологическимъ обществомъ.

   Въ "Расказахъ изъ исторiи старообрядства" г. Максимова есть отличное объясненiе, почему масса народа бѣжала отъ своихъ законныхъ поповъ и пошла охотно за простыми мужиками, пономарями и справщиками книгъ, признала ихъ истинными учителями вѣры и нравственности. Г. Максимовъ передаетъ "повѣсть душеполезну о житiи и жизни преподобнаго отца Корнилiя", написанную ученикомъ его Пахомiемъ изъ устъ самого учителя "отъ истины въ пользу слушающимъ и чтущимъ душамъ и въ наслажденiе живота вѣчнаго." Корнилiй принадлежалъ къ числу тѣхъ странниковъ, которые толпами ходили отъ монастыря до монастыря въ то безпечальное время. Онъ жилъ въ комельскомъ монастырѣ двадцать четыре года, былъ въ Москвѣ въ симоновскомъ, сергiевомъ, у Спаса на Новомъ, въ Чудовѣ, въ Новгородѣ у митрополита пекъ хлѣбы, потомъ за искуство въ этомъ дѣлѣ вытребованъ къ патрiарху; онъ не молчалъ предъ Никономъ, который предлагалъ ему мѣсто игумена деревяницкаго монастыря, но онъ отказался; не терпѣлъ Корнилiй нововведенiй, и когда увидѣлъ, что за убѣ