Белинский Виссарион Григорьевич - Пятидесятилетний дядюшка или странная болезнь

й... да ведь нынче чины-то дают не за выслугу-с... а за ученье... не как прежде... то есть, сколько ни служи, а именьица не скопишь порядочного... чтобы под старость кусок хлеба иметь-с... (Покашливает, сморкается и нюхает табак).

   Горский (про себя). Ну, занес! и смолоду умен не был, а под старость и совсем дурак стал! (Вслух). Да это, Федор Кузмич, слишком подробно - прямее к делу!

   Бражкин. Нет, уж позвольте, Николай Матвеич, я всегда поступал, как прилично солидному и благоразумному человеку... когда служил, так ни одной бумаги не подпишу, бывало, пока секретарь десять раз не растолкует... Бывало, так перо в руки и сует... Э, нет! Семен Авдеич, говорю ему, я люблю аккуратность, чтоб после оглядок не было... ведь неравен час... Итак-с, с позволенья вашего, Лизавета Петровна, то есть, всего титулярный... зато пряжка за пятнадцатилетнюю беспорочную службу...²⁰ От батюшки-покойника досталось мне сто душ, да за покойницей женой взял я пятьдесят... а теперь у меня до трехсот имеется... то есть - не расточил, а приумножил-с... Три года живу в деревне, без жены и без должности... занимаюсь устройством хозяйства... детей только двое-с... Федюше четырнадцать, а Маша по двенадцатому годочку... воспитаны в страхе божием...

   Лизанька. Я всё это давно уж знаю, Федор Кузмич - ведь вы старинный приятель дяденьки, и я еще с ребячества знаю вас и детей ваших и помню вашу Авдотью Сидоровну... Так к чему же все эти подробности?..

   Бражкин. Так нужно-с... для аккуратности больше... чтоб после оглядок не было... позвольте всё сказать... Послужной список без замечаний... три года служил судьею... из сего следует: наскучив вдовством, которое несообразно с моим характером и привычками... иногда - знаете - скучно, коли и побраниться не с кем... я давно имел желание снова вступим. в законное супружество... Зная вас, как девицу, исполненную достоинств и воспитания, благоразумную - то есть - солидную, я давно уже намекал Николаю Матвеичу о моем намерении предложить вам руку и сердце - как нынче говорят, да Николай Матвеич всё как-то нерешительно объяснялись по этому предмету, отговариваясь вашею молодостию и несообразностию наших лет... но нынешний день я приехал с тем, чтобы требовать решительного ответа, ибо дальнейшее отлагательство оного, особливо в случае отказа, может быть причиною, что я упущу другую какую-нибудь выгодную партию...

   Лизанька. Я, конечно...

   Бражкин (перебивая ее). Позвольте, позвольте, Лизавета Петровна... мне всегда трудно приступить к делу и начать речь - а коли уж начал - люблю аккуратность... Дайте же мне всё сказать... Итак-с, нынешний день я приехал за решительным ответом... Николай Матвеевич сказали мне, что они-де не хотят ни приневоливать, ниже советовать... то есть, по-нынешнему... да это с одной стороны и хорошо... то есть, показать вид, что не хочу неволить... то есть - даю волю... Пойдемте, говорит, Федор Кузмич, вместе - она-де теперь в гостиной, и вы при мне и сделаете предложение... Не захочет - жаль, а делать нечего; согласится - очень рад войти в родство с старинным приятелем и почтенным человеком... Вот-с мы к вам и пришли... Конечно-с, я человек не молодой... мне уж за пятьдесят... да зато нрав у меня смирный... мухи не трону... После обеда люблю всхрапнуть - а вечерком главное занятие в мушку - очень приятная игра-с... я вас выучу... Вообще я надеюсь, что вы,²¹ как благоразумная девица, будете смотреть больше на существенность... Надо, чтоб муж был человек опытный, мог руководить жену... не пылил бы, а любил... (Встает и кланяется). Вот теперь я сказал всё аккуратно и жду вашего решения... Не прикажете ли, как велит закон, выйти просителю из присутствия?..

   Лизанька. Да-с... конечно... мне надо подумать... я скажу дяденьке...

   Бражкин. Хорошо-с, Лизавета Петровна, я оставлю вас с ним одних-с. (Уходит).

  

  

   Лизанька. Дяденька, что всё это значит?

   Горский. Как что? Разве ты не видела и не слышала?

   Лизанька. Вы нынешний день необыкновенно веселы, дяденька!.. Если нас такие комедии забавляют, то я, при всем моем отвращении к ним, готова забавлять вас...

   Горский. Что это значит?

   Лизанька. Как что? Разве вы не видели и не слышали?

   Горский. Да не понял.

   Лизанька. Я также, дяденька.

   Горский. Кто ж нам растолкует?

   Лизанька. Начнемте с вас. Скажите мне, что значит сватовство Бражкина?

   Горский. Как что? Оно значит ни больше, ни меньше, как сватовство...

   Лизанька. Но, милый дяденька, вы мучите меня вашим тоном. Бога ради, скажите, - вы шутите или нет?..

   Горский. Но, моя милая, разве я говорил что-нибудь - говорил Бражкин, а я только слушал. Коли он тебе не нравится - я не принуждаю тебя.

   Лизанька. Но разве вы могли подумать, что он может мне понравиться?

   Горский. Это не мое дело, милая. Мой долг был довести до твоего сведения, а во всем прочем - мое дело сторона.

   Лизанька. Разве вам не известно, что я и прежде знала о затеях Бражкина? Вы также о них знали? Неужели же вы не могли отказать ему наотрез, не приводя его ко мне и не заставляя меня слушать пошлости старого глупца?..

   Горский. А почему же он глупец? Не нравится - дело другое, и в этом тебе никто не указ. Но человек он добрый, почтенный...

   Лизанька. Да... в самом деле... и достаточный... Я теперь даже не вижу причины, почему бы должна была отказать ему...

   Горский. Да, ты вольна и отказать и дать слово... это совершенно в твоей воле... Но я... мой долг... Тебе не вечно же жить у меня... Я становлюсь стар... ты в таких летах, что надо подумать, чтоб тебе пристроиться... Замужество - одна дорога для женщины...

   Лизанька. Вы, дяденька, так основательно рассуждаете и так убедительно говорите, что я невольно соглашаюсь с вами... В самом деле... я сирота... у меня нет отца... матери... Мое положение со дня на день становится страннее... тяжелее. (Звонит). Маша! Маша!..

   Горский. Что ты хочешь делать?

   Лизанька. То, за что вы меня похвалите. (Входит Маша). Позови сюда Федора Кузмича.

   Маша. Слушаю-с. (Уходит).

   Горский. Зачем же его сюда? Я лучше сам скажу ему, что ты не согласна...

   Лизанька. Да я совсем не то хочу сделать, дядюшка... И в таких летах, что надо подумать, как бы пристроиться... вы становитесь стары... замужество одна дорога для женщины... (Молчание).

   Горский. Да... так... конечно... Но что же ты хочешь сделать?

   Лизанька. Выйти за Бражкина, а сперва сказать ему об этом.

   Горский. Сумасшедшая, злая девочка!.. Да кто же тебя принуждает к этому?.. Выйти за старого дурака, подьячего!..

   Лизанька. Нет, дяденька, за доброго, почтенного, человека...

   Горский. А!..

   Лизанька. Что ж тут странного? Не сами ли вы хотели этого?..

   Горский. Хотел?..

   Лизанька. Да, дяденька, хотели, и почему бы вы ни хотели - я исполню ваше желание... Да! ваше желание, дяденька, - вы не будете больше видеть в своем доме той, которую вы прежде так нежно, так отечески любили, а теперь...

   Горский. Силы небесные!.. Что говорит она!..²² (Падает в кресла). Но нет, - это или во сне... или я с ума сошел... (Хватается руками за голову).

  

  

   Бражкин. Что ж хорошенького скажете, Лизавета Петровна? Какое решение воспоследовало? Надо всё сделать по форме, а главное - аккуратно. Что же вы мне скажете?

   Лизанька. Я... решилась..... (Горский пристально и дико смотрит на нее).

   Бражкин. Решились?.. Скоренько - надо бы попросить отсрочки дня на три... подумать... то есть так водится... такая уж форма...

   Лизанька. Я решилась сама сказать вам.

   Бражкин. Да - что вы, то есть, согласны... не хотите замедлять решения судебными формами... Да - дело девичье... молодое... форм не знают... Да оно и лучше - что тянуть!..

   Лизанька. Да, я решилась сама сказать вам, не утруждая дяденьки, что хотя я и чувствую цену чести... которую вы мне делаете... Вы человек почтенный... достойный любви... но... извините... я не могу.... (Упадает в изнеможении на стул, закрывая глаза руками).

   Бражкин. Как же?.. Что такое?... То есть...

   Горский (вскочив с кресел). Ты не понял, так я тебе растолкую... Видишь ли, в чем дело, Федор Кузмич: ты человек добрый, хороший - мы с тобою старинные приятели - я тебе желаю всякого счастия, - но ищи себе другой невесты, а на нас не сердись. Понятно?

   Бражкин. То есть - затылок-с, Николай Матвеич?

   Горский. Да, как хочешь - только в рекруты на этот раз ты не попал. Но пойдем отсюда: Лизанька - видишь - нездорова.

   Бражкин. Да как же-с?.. Помилуйте, Николай Матвеич... Я ведь было совсем обнадеялся... И вдруг... в мои лета... получить такой аффронт от девочки...

   Горский. А - чорт возьми! еще стал толковать! Недоволен - так подавай просьбу по форме!

   Бражкин. Да постойте-с, Николай Матвеич, ведь вы могли бы давно сказать мне это, а то вы сами позвали меня к Лизавете Петровне - что же-с, разве на смех?

   Горский. А, чорт возьми!.. Ну, да! - я сделал глупость - виноват, Федор Кузмич, но об этом больше ни слова! Коли хочешь - отобедай у меня нынче, и будем по-старому приятелями; не хочешь - как хочешь - только чтобы об этом и помину не было... А теперь пойдем.

   Бражкин. Вот что-с, Николай Матвеич - отойдемте в сторону - я вам сообщу по секрету... (Отводит его в сторону и говорит ему вполголоса). Обедать я останусь, а ссориться нам не нужно-с; может быть, дело обойдется и так-с: Лизавета Петровна, может статься, еще и одумаются...

   Горский. Да - пусть будет хоть и так; только уговор лучше денег (жмет ему руку) - коли одумается - я скажу вам - но вы все-таки ни слова об этом ни мне, ни ей, пока я сам не заговорю с вами.

   Бражкин. Хорошо-с, Николай Матвеич. Только уж: вы, пожалуйста, то есть, не оставьте своими благими советами... постарайтесь уговорить. Ведь молодо-зелено... ум хорошо - два лучше того...

   Горский. Хорошо, хорошо. Я всё сделаю - будьте спокойны; но смотрите же, пока я сам не заговорю - вы ни слова. Пойдем. Это кто?

  

  

   Катенька. А я, дяденька, веду к вам гостей - встречайте.

   Горский. Милости просим! (Глядя на Хватова). А это кто? Ба! Платоша! Здорово, друг! обнимемся. Да тебя и узнать нельзя. Молодец молодцом! Мундир - эполеты - усы - лицо загорело - весь возмужал!

   Хватова. Можно перемениться, Николай Матвеич, ведь десять лет лямку-то тянул! Зато уж и подпоручик!

   Горский. Так - да мне всё странно. Я всё помню мальчика-повесу, который бывало коли не голубей гонял, так - уж верно собак стравливал... А теперь - вот тебе и Платоша! Нет, уж целый Платон Васильевич! Я было, признаюсь, и проку в нем не чаял - он вон какой молодец вышел! То-то служба-то царская - хоть кого, так вышколит. Давно ли к нам?

   Хватов. Третьего дня прибыли-с, а нынче матушка непременно захотела, чтобы к вам-с. Да и самому-с страх как хотелось увидеться...

   Хватова. Как же, как же! Ведь вы его благодетель, а благодетелей забывать грех. Им первый почет.

   Горский. Ну что тут за благодетели! Я не люблю этого.

   Хватова. Как же, как же, Николай Матвеич! Ведь он у меня по седьмому годочку остался сиротою. Где бы мне, горемычной вдове, возиться с ним. Мальчику было уж восемнадцать лет, а он только что читать да писать кой-как знал. А мальчик был озорной - бывало, и не усмотришь. Так бы всё шалберничал. В суд записаться не хотел и слышать - наладил себе: в полк да в полк. Уж вы, Николай Матвеич, пристали ко мне: "Что парню шалберничать - в полк, так в полк, благо охота есть" - почти насильно снарядили в путь, дали письмо к полковнику, нашли попутчика, надежного человека, да и на дорогу снабдили...

   Горский. Э, Матрена Карповна, ведь ты как уж зачнешь - так и беги вон. А помнила бы пословицу: "Кто старое помянет, тому глаз вон!"

   Хватова. Нет, Николай Матвеич, что ни говорите - а я не перестану за вас богу молиться! Я не какая-нибудь неблагодарная тварь... Что бы я за свинья была, чтоб забыла благодеяния...

   Бражкин (подходит к руке Хватовой). Здравствуйте, Матрена Карповна - вы заговорились - и не видите меня, а я уж вам кланялся, кланялся...

   Хватова. Извините, батюшка Федор Кузмич, не взыщите, отец родной...

   Бражкин. Ничего, ничего-с... Я здесь на целый день... Как всхрапну после обеда, так пожалуйста, Матрена Карповна, в мушку со мною... Такая привычка... Как женился, - дня не проходило, чтоб вечером не занялся - преприятная игра...

   Хватова. С большим удовольствием-с. А вот мой Платошенька - не оставьте ласкою своею...

   Бражкин (поцеловавшись с Хватовым). Прошу любить и жаловать... Три трехлетия служил по воле дворянства судьею. Имею пряжку за пятнадцатилетнюю беспорочную службу... Имения триста душ, не заложенных... благоустроенных... я люблю аккуратность...

   Горский. Об этом после, Федор Кузмич - ведь не в последний раз видитесь...

   Бражкин. Нет, Николай Матвеич, - нужна аккуратность... Чтоб после - знаете - оглядок не было...

   Хватова. Здоровы ли ваши детки, Федор Кузмич - Марья Федоровна и Федор Федорыч?

   Бражкин. Слава богу-с. Федора-то Федоровича я нынче немножко посек - всё балует - бумагу крадет у меня на змеи. Бумаги-то всего было у меня десточка - давно уж не писал - ведь я редко пишу - гляжу: до половины растаскал. Ну уж -говорю - как хочешь, а надо баню задать. Что детей баловать... в страхе божием надо их воспитывать.²³

   Горский (смотря на эту сцену, оборачивается и видит Коркина). А, Алексей Степанович, и вы к нам пожаловали!..

   Коркин (смеясь). Как же - с тетушкой приехал. Как приехал кузин, так и должностью не отговорюсь...

   Хватова. Что тут, батюшка, за отговорки! Ведь не чужие - свои. Спесивиться грех перед бедной родней. Тебе была другая дорога - сестрино счастие не моему чета - она вышла за богатого - зато ты, батюшка, служил в кавалерах - дослужился ротмистра и не успел двух лет пробыть в отставке, как и попал в исправники. А моему Платошеньке хотя бы в становые бог дал. Что ему больше в полку-то делать. Ведь сколько ни служи, а не много наживешь.²⁴ А здесь-то оно хоть и не парадно, да теплей и покойней. Не правда ли, Николай Матвеич?

   Горский. Что ж - коли есть охота променять военный мундир на штатский - с богом, а мы похлопочем.

   Хватова. Дай вам бог здоровья, Николай Матвеич, а у меня вся надежда на вас да на Алексея Степаныча.

   Горский.²⁵ Ну, что, брат Платон Васильевич - как послужил, где побывал?

   Хватов. Были кое-где - и в Туречине походили.

   Бражкин. Вот страсти-то! Чай, частенько приходилось так, что и небо с овчинку казалось, - не то, что у нас - сиди в присутствии на стуле - не упадешь-разве задремлешь...

   Горский. Коли назвался груздем - полезай в кузов. Молодому человеку стыдно трусить.

   Бражкин. Ну что, Платон Васильевич, побывали и в Петербурге и в Москве?

   Хватов. В Петербурге не были, а в Москве былн-с. Большой город - церквей очень много.

   Хватова. Как же, батюшка Федор Кузмич, вчера целый вечер рассказывал всё об Иване Великом да о Сухаревой башне...

   Хватов. Большой-с монумент! А царь-пушка-то чай, из нее и стрелять-то нельзя-с. А хорошо, кабы тарарахнули хоть разок, чай, стеклы бы повыбило...

   Горский. Ну что, Платон Васильевич, охотники у вас в полку повеселиться? Мы такие были плясуны, что носом чуяли, где бал и много барышень.

   Хватов. Как же-с, Николай Матвеич, господа офицеры у нас - преобразованные-с. Во всем полку нет ни одного, чтобы не умел мазурки и французского кадреля, окроме вальсов, экосецов, польских и матрадуров. Вот уж на что я - и то разом выучился. Не хотелось тоже от других отстать. Вообще общество у нас прекрасное. Играют и в банчик; капельки мимо рта наш брат офицер не проронит, а уж зато, коли где у помещика бал или вечеринка, - мы из первых там. Почитать тоже любим. У нас, в полку, и "Библиотека" получается. Очень хороший журнал - сам Смирдин печатает-с, а Брамбеус иногди такие пули отливает, что так вот и катаемся со смеху - животы надорвем. Особенно хороши повести - так всё экивоки-с, да такие, что как иной вспомнит свои проказы, так только усы покручивает да ухмыляется, злодей...

   Анна Васильевна. Ах, братец, а какие стихи вам в "Библиотеке" больше нравятся?

   Хватов. Да все хороши, сестрица: ведь Брамбеус сам поправляет!

   Анна Васильевна. Ах, я больше всего люблю господина Тимофеева - вот, Катерина Петровна, не помните ли вы - как бишь они начинаются - "Скучно, дядя" - так, кажется. А мистерии его - какие страшные - всё о преставлении света...

   Хватов. Да, господин Тимофеев - поэт важный - пишет с большим чувством - лучше Пушкина.

   Горский. Ну, Платон Васильевич, потише, потише, а то как раз беду наживешь: Катенька у меня - горой за Пушкина, а коли Лизанька присоединится к ней - так не рад будешь, что и сказал...

   Хватов. Ах - извините-с - я, право, не знал-с... А, впрочем, ведь всё равно-с всё аллегорики-с, то есть, не правда, а выдумано-с... ²⁶

  

  

   Иван. Батюшка барин Николай Матвеевич, на стол готово-с - и кушанье подано-с... (Уходит).

   Горский. Ну, гости мои дорогие, хлеба-соли покушать прошу покорно. Пойдем-ко, Матрена Карповна, - ты у меня похозяйничаешь.²⁷

   Бражкин. Да... я чувствую большой аппетит... а после обеда всхрапну немножко... а как встану, так не забудьте же, Матрена Карповна, - в мушку... (Все уходят).

  

  

   Хватова. Да, да, Николай Матвеич - что и говорить - надо деток пристроить. Это пуще всего. Мне, бедной, горемычной вдове, немного надо: благодаря бога и добрых людей, я сыта по горло, а теплый уголок еще от мужа-покойника достался. Я же всем умею услужить и угодить: там похозяйничаю, тут пошью, здесь свадебку сложу - а мне всё спасибо да спасибо. Куда ни приеду, везде как к себе домой - как к родным, право - всем до меня нужда. Теперь только одна забота - деток пристроить.

   Горский. Ну, да ведь в отставку выйти - не большая мудрость, а в становые попасть - не бог знает что. По мне - что могу - всё сделаю.²⁸

   Хватова. Зачем приехал к вам Федор Кузмич?

   Горский. Как зачем? Разве ты в первый раз видишь его у меня в доме?

   Хватова. Я знаю, что вы - старые знакомые, да я кое-что слышала...

   Горский. Правду сказать, Матрена Карповна, - поделом тебя бранят, что ты любишь всё слышать да потом болтать.

   Хватова. И, батюшка, вот уж ты тотчас и в гору пошел! Что ж такое? - Слухом земля полнится, да он же сам уж давно проговаривал мне об этом...

   Горский.. А хоть бы и так - что ж тут особенного? Дело обыкновенное.

   Хватова. То-то, то-то, Николай Матвеич! Суженого конем не объедешь. Конечно, человек-от он хороший и с со стоянием, да уж стар - вдовец - да к тому же и дети есть. Я давеча, глядя на Лизавету Петровну, чуть не заплакали Сидит, моя голубушка, и слова не молвит, а уж такая печальная...

   Горский. Да что ты, чорт возьми! или с ума сошла? С чего ты взяла, что Лизанька пойдет, а я отдам ее за этого урода?

   Хватова. А! так вы не согласны! Я сама тоже думала и всем говорила: "Что вы! захочет ли Николай Матвеич погубить девушку? Конечно, родня дальняя, да ведь он их любит пуще дочерей. У них же есть и достаточек - так можно при искать женишков и получше. Всё уж хоть небогатый, да по крайней мере был бы молодой человек"...

   Горский. Как же - вот тотчас и отдам за то, что молод!.. Уж не хочешь ли посватать - ты ведь исстари свахой слывешь...

   Хватова. А что ж? попытка не пытка - спрос не беда. Голенький ох, а за голеньким бог. А хотела бы я поклониться тебе, Николай Матвеич. Что же в девках-то засиживаться ведь уж ей двадцать лет...

   Горский. Считала бы ты лучше годы своей дочери чай, уже давно под тридцать...

   Хватова (плачет). И - батюшка! дело сиротское, бедное... может, и век в девках просидит...

   Горский. Ну, ну, добро - полно плакать-то. Мне некогда - скажи, что надо.

   Хватова. Батюшка Николай Матвеич, осчастливь бедную вдову и сирот... будь им отцом родным... Платошеньку надо женить - он сирота и она сиротка - так за их сиротство, может, бог и даст им счастие...

   Горский. Э, Матрена Карповна - не туда поехала!

   Хватова. Конечно, батюшка, куда же нам - мы люди бедные, а у них есть достаточек...

   Горский. Не то, всё не то - то есть не с той стороны заехала. Знаешь - я ведь неволить не буду, а согласись она - я рад.

   Хватова. Да, да! что и говорить, батюшка Николай Матвеич...

   Горский. Да ведь они еще друг друга не знают?..

   Хватова. Свыкнутся, Николай Матвеич, свыкнутся - а там бог даст и лад и совет...

   Горский. Ну, там как знаешь - хлопочи сама - тебе не привыкать-стать к этому, а мое дело - сторона.

   Хватова. Ну, так вот я только об этом-то и хотела ним сказать...

   Горский. Ну, хорошо, хорошо - там посмотрим... (Уходит).

  

  

   Вишь, старый чорт, и подступу нет к его приемышам. Будто и нивесть что!.. ²⁹ Что у них рожицы-то смазливы, по-французски болтают да состояньице есть - так и думать не смей об них! Да добро - уж поставлю же и я на своем - не мытьем, так катаньем возьму, а не удастся - дам волю языку... Старик-от что-то на себя не похож, да и Иван мне что-то проговаривал. Надо с ним потолковать, а то тут что-то неладно - нет ли штук каких?.. А вот как быть с Алексеем Степановичем-то - слово скажет - беда. Он теперь ждет, что я ему скажу: небось - утешу! Да вон никак и он!

  

  

   Коркин. Ну что, тетушка? Разведали ли вы что-нибудь? За Мальского хочет отдать? - это верно?..

   Хватова. Ничего, ровно ничего не узнала. Только видно, что старику-то крепко не по сердцу все эти предложения. Кажется, он и думать не хочет, чтоб расстаться с ними.

   Коркин. Ну, так вы слишком-то и не приставайте к нему, чтобы не испортить дела. Лучше подождать...

   Хватова. Что и говорить, батюшка, поспешишь - людей насмешишь. А где Платошенька?

   Коркин. Да там - в саду.

   Хватова. Пойти и мне туда. (Уходит).

  

  

   Мерзкая баба лукавит. Я уж вижу, что она по-матерински хлопочет о своем Платошеньке. Да пусть хлопочет! Мне всего лучше прямо приступить к делу. Откажут наотрез - по крайней мере, не будет пустых надежд и ожиданий; согласятся (потирая руками), ох, плоха надежда... Этот Владимир Дмитриевич... Во всяком случае, надо самому действовать, а то одно посредничество этой бабы может всё испортить... ³⁰

  

  

   Горский. А! Алексей Степанович - вы что-то тут философствуете?

   Коркин. Нет, просто рассуждаю об одном деле - очень важном для меня... я об нем давно уже думаю...

   Горский. А что такое?

   Коркин (с замешательством, смеясь). Дело не мудреное, да сказать-то мудрено...

   Горский. Ну, так и есть! Нынешний день я уж наслушался этих дел! Скажите скорее и прямее: верно, предложение насчет которой-нибудь из моих племянниц?

   Коркин. Вы угадали...

   Горский. Да, с некоторого времени я стал очень догадлив... (Про себя). Вижу, куда ты метишь, голубчик!.. Лизанька молода... прекрасна... а ты и без очков хорошо видишь...

   Коркин. Кажется, вам это неприятно?..

   Горский. Не то, что неприятно - а хлопотно. Я отделывайся - а они в стороне. Скажешь им - так после и сам не рад. Впрочем, я ей поговорю - и скажу вам ее ответ. Поверьте, что если дело пойдет на лад - я буду рад всею душою. Только вы, бога ради, сами ничего не говорите ей - всё дело испортите.

   Коркин. Куда говорить - и подумать страшно: так в жар и озноб и бросает. Страшней, чем, бывало, на приступ идти.

   Горский. А, кажется, вы видели свет и женщин?..

   Коркин. И даже был с ними не из робких. Да! - скажите мне, что Владимир Дмитриевич? - Ведь он кончил курс в университете?

   Горский. Как же - уж другой год.

   Коркин. Что ж? - он намерен служить?

   Горский. Куда! - сбирается путешествовать. Дела у него нет! а состояние есть; сам он сирота круглый, я - вся родня у него - так он всё и живет у меня...

   Коркин. Это я знаю... да я не то хотел сказать... он...

   Горский. Не беспокойтесь - он тут ровно ничего не значит. Надейтесь на меня.

   Коркин. Я вам верю, - и пока вы мне не скажете чего - и ни полслова. Пойду к ним и посмотрю, как там любезничает мой кузен - я думаю, он там всех так очаровал, что на нашего брата рябчика там и смотреть не будут. (Уходит).

  

  

   Славный человек этот Коркин... Вот такому человеку нельзя не пожелать счастия!.. Однако ж - сказать ли мне ей о его предложении?.. Что ж мне делать, если к ней нет и приступу, если она не хочет и слышать о замужестве... Как она давеча поутру поступила со мною за этого старого дурака Бражкина! Смотри, пожалуй - она хотела дать ему слово... а!.. А для чего?.. чтобы доказать мне, как больно видеть ей, что я хочу с ней расстаться. Она и подумать не хочет, что это ведь для ее же счастия.... Но неужели же ей век жить в моем доме?.. Положим, что для меня-то это счастие, потому что я не перенес бы разлуки с нею... Да еще хорошо бы, если только разлуки - а то вот беда, если она выйдет замуж за какого-нибудь пошляка или мерзавца, который не будет уметь оценить ее, будет с нею обращаться грубо, жестоко, тирански... Тирански!.. Да один косой взгляд, одно грубое слово - так я задушил бы его вот этими руками... Нет, я соглашусь отдать ее только за такого человека, который любил бы со так, как я люблю ее: кто бы видел ее во сне, думал о ней наяву; кому не мило, чтобы при нем ласкала она собаку,³¹ гладила кошку, любовалась цветком, и кто бы подводил к ней и собаку и кошку, чтоб только посмотреть, как она их ласкает; бегал бы сам за цветами и приносил их ей, чтоб только посмотреть, как она ими радуется... и потом почесть себя счастливым, если за это она улыбнется ему, кивнет головою, скажет слово... А где найти такого, чтобы так-то любил ее?.. А если бы такой и нашелся, - за что она будет любить его?.. Разве он лелеял ее детство, заменил ей отца, жил только ею и для ней, думал только о ней, страдал ее горем, радовался ее радостью, - и за ее любовь, ласку, привет забывал свои лета, терял ум, плакал, хохотал и прыгал?.. Да! - за что она будет любить его?.. Где ж справедливость?..³² Конечно, зачем же мне отнимать у них счастие... Ну, вот Катенька... мне и с ней тяжело расстаться... но коли она любит Володю - с богом... Володя малый с головою, с сердцем, человек честный, твердый, хоть и молод - состояние у него независимое - сам себе господин... Только что-то мне становится тяжело его видеть... Может быть, оттого, что он с Катенькой всё как-то не так - всё шутит, а о деле ни слова... Уж не раздумал ли он жениться на ней... Да-с Катенькой всё шутит, а на Лизаньку иной раз так уставится... что вот так бы и разорвал его на части... Постой - я объяснюсь с ним. Коли хочет жениться - пусть женится; не хочет - должен оставить нас... Так или сяк - это будет хорошо; но вот что мучает меня: уж кажется, как люблю я Лизаньку - нельзя больше любить, а сам чувствую, что никого так часто и так больно не оскорбляю, как ее... Иной раз я ее хуже, чем ненавижу...³³ (Молчание). Да это еще обойдется как-нибудь... ведь это должно быть следствие какой-нибудь скрытой болезни - я, видно, и в самом деле расстроен... Но вот - что мне делать с Коркиным - сказать ли ей о его предложении? Почему же и не сказать - ведь она не пойдет за него - я в этом уверен... она всегда хвалила его так холодно, так прямо... (Молчание). Ну, а если пойдет?.. Конечно, он человек хороший, умный, образованный - да ведь женихи все хороши, только не все бывают хорошими мужьями... Кто знает, что еще из него выйдет?.. Нет, совестно будет не сказать - к тому же еще, как бы он сам не вздумал... ³⁴ Я скажу ей - только так, что она тотчас поймет, что это сватовство мне не по сердцу... ³⁵

  

  

   Мальский. А! вы тут, дяденька?

   Горский. Должно быть, что тут. А ты - здесь?

   Мальский. Вы всё шутите, дяденька.

   Горский. А ты что-то нос повесил.

   Мальский. Да здесь, дяденька, все ходят повеся нос, кроме Катерины Петровны; даже и гости все озабочены. Бодрее всех Матрена Карповна, да и та не может скрыть, что чем-то озабочена.

   Горский. Эх, кабы они да разъехались! Когда не до них - так тут-то и наедут...

   Мальский. Лизавета Петровна даже не в состоянии скрывать своего волнения и грусти...

   Горский. Я-то чем же тут виноват?

   Мальский. Да я и не виню вас, дяденька.

   Горский. Ты всегда прав - что и говорить! Да! скажи-ко мне кстати: ты любишь, что ли, Катеньку? Ведь - сам посуди - ей уж восемнадцать лет, а вы друг с другом всё как дети. Вспомни, что ведь они тебе совсем не родня, а кому какое дело до того, что вы росли вместе и, будучи детьми, привыкли называть друг друга женихом и невестою? Всякий смотрит только на наружность и по ней делает заключении... А я не хочу на их счет никаких пустых заключений...

   Мальский. Дяденька, вы говорите, конечно, правду, но таким тоном, как будто бы я сделал что-нибудь худое.

   Горский. Да речь не о тоне, а о деле. Ты отвечай мне на вопрос: коли хочешь на ней жениться и она согласна идти за тебя замуж - с богом - я не противлюсь, - и тогда на вас будут смотреть, как на жениха с невестой; не хочешь - пора положить конец детскому обращению.

   Мальский. Конечно, дяденька, вы правы... но время ли теперь говорить об этом? - у нас столько гостей... народу - того и гляди, что кто войдет...

   Горский. Послушай, Володя, тут много рассуждать нечего - да или нет - коротко и ясно, а для этого довольно и минуты. Ты уж не ребенок и, верно, имел время обдумать такое важное дело; а о чем думано несколько лет, о том можно сказать в минуту.

   Мальский. Но... я так еще не уверен... боюсь впечатления и воспоминания детства принять за чувство... (Берет его за руку). Любезный дяденька, несколько дней, несколько дней - и я вам дам решительный ответ...

   Горский. По мне - пожалуй! Несколько дней - не велика важность; странно только, что ты в несколько дней хочешь решить то, чего не мог решить в несколько лет. Такими вещами, брат, не шутят. Ведь тут дело идет о счастии целой жизни двух человек. Да что ты ушел из саду-то?

   Мальский. Так... мне стало душно там... Федор Кузмич всё еще продирает глаза - он всхрапнул... Матрена Карповна трещит, как трещотка... Сынок ее отпускает армейские любезности, от которых Катерина Петровна хохочет до слез... Алексей Степанович что-то не в духе, против своего обыкновения... Лизавета Петровна так печальна, что, глядя на нее, хочется плакать... Хочу отдохнуть наедине...

   Горский. Да - ты что-то стал уж чересчур чувствителен. Пойду - что там? (Уходит).

  

  

   Да! - он прав: чего не решил в несколько лет, того не решить в несколько дней, и шутить такими вещами - не годится. Но что ж мне делать? Привычка, воспоминания детства, семейные предания вступили во мне в борьбу с влечением сердца... Нет! нет! пора уж мне быть проще с самим собой и перестать идеальничать... Нет - я ее не люблю - это верно. Прекрасная девушка, милое, грациозное создание, но ее легкость, всегдашняя веселость - всё это мне не нравится, просто - оскорбляет меня!.. ³⁶ Но если она меня любит?.. Да - это было бы очень утешительно... Но кажется, что нет. Это надо узнать наверное. Да как узнаешь? Станешь говорить с ней - она будет шутить; потребуешь решительного ответа - она запоет или убежит припрыгивая... Постой, я поговорю с Лизаветой Петровной... Страшно мне что-то говорить с нею... Что это значит - давеча, как я долго смотрел на нее, когда наши глаза встретились, она покраснела и как будто вздрогнула?..³⁷ Но нет, нет! этого не может быть... Она так дика со мной... мое присутствие как будто оскорбляет ее... Нет - это всё не то: это значит просто-напросто - высоко и далеко...³⁸ Нет, мне не надо и думать об этом... А всё думается невольно... И то придет на память - и это вспомнишь, чтобы растолковать в свою пользу - там взглянула... тут покраснела... тогда смутилась... А наповерку выйдет: взглянула потому, что надо же на что-нибудь глядеть; покраснела или смутилась оттого, что голова болела или от негодования на нескромный взгляд, глупое слово... Ох, эта фантазия - мерзкая способность!.. По крайней мере, мне надо поговорить с нею...³⁹ Но вот, кажется, и она... боже мой!..

  

  

   Лизанька. Ах!.. Вы здесь, Владимир Дмитриевич? Зачем вы ушли оттуда?.. Ведь Катенька там?..

   Мальский. Знаю-с, и ей, кажется, очень весело от любезностей Платошеньки...

   Лизанька. А!.. ревность!.. (Грозя ему пальцем). Нехорошо так ревновать, monsieur Мальский...

   Мальский. Я... очень рад...

   Лизанька. Чему?

   Мальский. Счастливому случаю...

   Лизанька. Какому?

   Мальский. Что... сошелся с вами... наедине...

   Лизанька. Но этим счастливым случаем вы пользовались каждый день... и только, кажется, в первый раз придали ему такую цену...

   Мальский. Напрасно... вы так... думаете... я хотел...

   Лизанька. Без комплиментов, Владимир Дмитриевич, без комплиментов: мы с вами люди знакомые и уж, кажется, не со вчерашнего дня...

   Мальский. Мне надо... я хотел... поговорить с нами...

   Лизанька. Очень рада, что могу исполнить ваше желание... Говорите...

   Мальский. Вам известны мои отношения к вашей сестре...

   Лизанька. Конечно... я знаю их...

   Мальский. Но мне не совсем ясны ее отношения ко мне...

   Лизанька. Бедненький! как встревожила вас ревность... но не бойтесь...

   Мальский. Она... конечно... милая девушка... которой нельзя не любить... но она... так легко смотрит на самые важные вещи...

   Лизанька (про себя). Он сомневается в ее взаимности! Что мне сказать ему?.. (Вслух). Да... у нее такой характер... но сердце у нее любящее... и она способна к глубокому чувству...

   Мальский. О, да... конечно... но... но...

   Лизанька (про себя). Как он ее любит!.. (Вслух). Я вас не понимаю... скажите яснее... (Смотря в окно). Ах, кто-то идет сюда!.. Никак дяденька!.. Уйдите, уйдите - он осердится, что мы ... оставили гостей...

  

  

   Горский (остановившись в дверях, говорит про себя). Так!.. Я чувствовал... вместе... Этот молодчик с своей смазливенькой рожицей хочет терзать меня... мучить... (Вслух). Володя, чай, не большого труда стоило бы тебе позаняться с гостьми-то... Конечно, это люди простые, неученые... но где ж нам для тебя взять ученых-то... С волками вой по-волчьи...

   Мальский. Дяденька, вы не говорили мне этого назад тому четверть часа, как я сошелся с вами в этой же самой комнате...

   Горский. Сошелся!.. Да! - ты как-то необыкновенно счастлив на встречи... Вот мне так нет такого счастия... Я нарочно пошел в сад, чтобы поговорить с Лизанькой... а ты и не искал ее, а нашел... Поздравляю...

   Мальский. Не с чем, дяденька; а впрочем - благодарю покорно!.. Я и сам хотел поговорить с Лизаветой Петровной... и был так счастлив...

   Горский. Счастлив!.. Да! ты в самом деле очень счастлив... уж и видно, что в сорочке родился...

   Мальский. Я, дяденька, с некоторого времени что-то плохо понимаю вас... Ваш тон и манеры сделались так странны...

   Горский. Странны?.. Что ж дальше?..

   Мальский. А дальше то, что мне надо быть дальше от вас, чтобы отстранить недоразумения, к которым я не подал никакого повода и которых я совсем не понимаю...

   Лизанька. Владимир Дмитриевич!.. что вы говорите?.. Бога ради!..

   Горский. Ха! ха! ха! Не беспокойся, моя милая, не упади в обморок напрасно... ведь я не выгоню его; а если тебе так трудно расстаться с ним, то (становится на колени) я на коленях буду просить его, чтоб он не лишал тебя счастия...

   Лизанька. О боже мой!.. (Упадает на стул и закрывает руками лицо).

   Мальский. Дяденька, к чему комедии - дело может сделаться и проще. Вашу руку - и прощайте. Ежели вы почитаете себя вправе оскорблять меня без причины, то я нисколько не способен выносить ваших оскорблений, особенно, когда они отзываются на других... Посмотрите - Лизавета Петровна даже уж и не плачет: вы заставили ее истратить все слезы...

 &nb