Белинский Виссарион Григорьевич - Сочинения Александра Пушкина. Статья четвертая

   Ковши круговые запенясь шипят

  

  

  

  На тризне плачевной Олега:

  

  

   Князь Игорь и Ольга на холме сидят;

  

  

  

  Дружина пирует у брега;

  

  

   Бойцы поминают минувшие дни

  

  

   И битвы, где вместе рубились они.

  Нельзя того же сказать о всех "переходных" пьесах Пушкина в отношении к выдержанности и целостности: во многих из них не чувствуешь, чтоб они были кончены на месте, или чтоб в них не было сказано лишнего, или чтоб в них было сказано, что бы можно и должно было сказать. Этого недостатка совершенно чужды пьесы чисто пушкинские, и совершенным отсутствием в них этого недостатка Пушкин резко отделяется от всех предшествовавших ему поэтов.

  Исчисляя пьесы Пушкина в первой части, мы не упомянули об одной из замечательнейших - "Наполеон". Это стихотворение двойственно: в некоторых куплетах его видишь Пушкина самобытного, а в некоторых чувствуешь что-то переходное. Такие мысли, высказанные такими стихами, как эти, могли принадлежать только великому поэту:

  

  

   Над урной, где твой прах лежит,

  

  

   Народов ненависть почила,

  

  

   И луч бессмертия горит.

  

  

   . . . . . . . . . . . .

  

  

   Искуплены его стяжанья

  

  

   И зло воинственных чудес

  

  

   Тоскою душного изгнанья

  

  

   Под сенью чуждою небес.

  

  

   И знойный остров заточенья

  

  

   Полночный парус посетит,

  

  

   И путник слово примиренья

  

  

   На оном камне начертит,

  

  

  

  

  

   Где, устремив на волны очи,

  

  

   Изгнанник помнил звук мечей

  

  

   И льдистый ужас полуночи,

  

  

   И небо Франции своей;

  

  

   Где иногда, в своей пустыне,

  

  

   Забыв войну, потомство, трон,

  

  

   Один, один о милом сыне

  

  

   В изгнанья горьком думал он.

  

  

  

  

  

   Да будет омрачен позором

  

  

   Тот малодушный, кто в сей день

  

  

   Безумным возмутит укором

  

  

   Его развенчанную тень!

  

  

   Хвала!.. Он русскому народу

  

  

   Высокий жребий указал,

  

  

   И миру вечную свободу

  

  

   Из мрака ссылки завещал.

  !!!!!!!!!!!!!!!

  Но все остальное в этой пьесе как-то резко отзывается тоном декламации и несколько напряженною восторженностию, под которой скрывается более раздражения, чем вдохновения. Впрочем, и тут много оригинального, что было до Пушкина неслыхано и невидано в русской поэзии, как, например, выражения: _осужденный властитель, могучий баловень побед, изгнанник вселенной, для которого настает потомство, обесславленная земля, своенравная воля, блистательный позор_ и тому подобные.

  Отчасти то же можно сказать и о другом превосходном произведении Пушкина - "Андрей Шенье", которое помещено во второй части и было написано уже в 1825 году. {318} Пять куплетов, которыми начинается эта элегия, сильно отзываются декламациею, которая совсем не в натуре пушкинского духа и которая показывает, как долго удерживалось на нем влияние воспитавшей его старой школы русской поэзии. Конец этой пьесы тоже несколько натянут: но середина, от стиха: "Не узрю вас, дни славы, дни блаженства" до стиха: "Ты, слово, звук пустой" - исполнены всей очаровательности пушкинской поэзии.

  Есть еще стихотворение, которого мы с умыслом не поименовали, чтобы поговорить о нем особенно: это - "Демон", пьеса, которая, при своем появлении, поразила всех изумлением по глубокости высказанной в ней мысли и по совершенству художнической формы... Сказать ли?.. Эта пьеса теперь пережила свою славу, и время изрекло над ней свой суд. Есть что-то простодушно-юношеское в ее выражении, и теперь нельзя без улыбки читать этих, некогда столь дивных стихов:

  

  

   В те дни, когда мне были новы

  

  

   Все впечатленья бытия -

  

  

   И взоры дев, и шум дубровы,

  

  

   И ночью пенье соловья -

  

  

   Когда возвышенные чувства,

  

  

   Свобода, слава и любовь

  

  

   И вдохновенные искусства

  

  

   Так сильно волновали кровь.

  !!!!!!!!!!

  и проч. Сам этот демон, который прекрасное звал мечтою, презирал вдохновение, не верил любви и свободе, насмешливо смотрел на жизнь, - сам он теперь давно уже поступил в разряд демонов средней руки, - и теперь совсем не нужно быть демоном, чтоб от души смеяться над _тою_ любовью, _тою_ свободою, над которыми он смеялся. Словом, этот страшный тогда демон теперь страшен разве только для слишком юного чувства и неопытного ума: сердца возмужалые и умы опытные теперь уже не страшатся и другого демона, пострашнее пушкинского. {319} Но о "демоне" мы еще будем говорить.

  

  

  

  

  ---

  Предлагаемая статья есть не что иное, как только введение в статьи собственно о Пушкине. Мы имели в виду показать историческую связь пушкинской поэзии с поэзиею предшествовавших ему мастеров; старались охарактеризовать Пушкина, как только еще ученика в поэзии. Предоставляем судить нашим читателям, до какой степени успели мы в этом. Главный труд наш еще впереди, и статьи о Пушкине будут продолжаться в "Отечественных записках" будущего года; за ними последуют, как было обещано, статьи о Гоголе и Лермонтове. Многие, может быть, недовольны, что эти статьи долго тянутся и беспрестанно прерываются статьями посторонними. Такой упрек был бы не совсем основателен. Задуманный и начатый нами ряд статей нисколько не принадлежит к разряду обыкновенных и случайных журнальных критик: это скорее обширная критическая история русской поэзии; а такой труд не может быть совершен наскоро и как-нибудь, но требует изучения, обдуманности, труда и времени. В лучших иностранных журналах иногда ряд статей об одном предмете тянется не один год, и публика нисколько не в претензии за эту медленность. Оценить критически такого поэта, как Пушкин, - труд немаловажный, тем более, что о нем мало сказано, хотя и много писано. Обыкновенно восхищались отдельными местами и частностями или нападали на частные недостатки, - и потому охарактеризовать особность поэзии Пушкина, определить его значение, как поэта русского, показать его влияние на современников и потомство, его историческую связь с предшествовавшими и последовавшими ему поэтами, - значит предпринять труд совершенно новый. Как мы выполним его - не наше дело судить о том; по крайней мере, мы хотим делать, что можем и что обязаны, взявшись за издание журнала. Несовершенство труда извинительно; но нет оправданий для лености и равнодушия к благородным, важным интересам и вопросам, - равнодушия, происходящего или от невежества, или от корыстного расчета, или от того и другого вместе...