Груссе Паскаль - Лазурный гигант

, я буду слушаться во всем". Я ему доказывал, что он останется не с одними англичанами, что здесь будут и два француза заложника или, по крайней мере, один, он все твердит свое.

   - Бедняжка! - сказал Вебер. - В конце концов, ему немного места надо.

  

   Через двадцать дней упорного труда начал принимать ясные очертания "Эпиорнис N 3", помесь допотопного гиганта и механической птицы из Пасси.

   Оказалось, что, судя по одному лишь черепу Эпиорниса, выставленному в Jardin des Plantes рядом со скелетом нормандского кита, Вебер верно угадал размеры доисторической птицы. Он точно соразмерил грудную клетку, крылья, позвоночный столб. Благодаря этому сломанные части механической птицы удалось заменить частями скелета настоящей, как то и предвидел Жерар.

   Таким образом были заменены правая плечевая кость, части крыла, ребра, некоторые позвонки.

   То, что в цивилизованных странах могли дать лишь специальные заводы, то дала здесь, на необитаемом острове, сама природа.

   Собрать машину, покрыть ее было легко, потому что в кают-камере разбитого аэроплана нашелся запас листового каучука и крепкого клея. Удалось даже настолько размягчить в кипящем сале морской свиньи правый сустав крыла ископаемой птицы, что он мог сгибаться и действовать. Искусственный череп был заменен настоящим, хотя это уже был просто каприз механика - череп механического Эпиорниса был цел и невредим.

   Погнувшийся винт выпрямили, и он оказался еще годным к делу, хотя не был так хорош, как новый.

   Труднее всего оказалось установить помятую ось машины.

   - Ну, ничего, - шутил Жерар, - хотя горбатый, но все-таки Эпиорнис!

   В самом деле, "Эпиорнис N 3" хотя и уступал в красоте своему живому предку и даже величественному искусственному предшественнику, все-таки мог делать соразмерные, гармоничные движения и оправдывал возлагаемые на него надежды. Анри отрегулировал свой мотор. Оставалось только перенести на аппарат припасы и пуститься в путь.

   Вопрос о пассажирах окончательно выяснился. Анри просил капитана отпустить с ним Джальди, которому так хотелось уехать, и который не представлял собой чрезмерной тяжести для машины, но получил решительный отказ: раз он поставил условие, что на аппарат поднимутся только французы, так и должен взять с собой или Вебера, или Ле Гена. Решили, что поедет Вебер, потому что матрос со своими элементарными понятиями о механике оказался бы мало полезным.

   Вебер неохотно согласился на требование капитана, он долго спорил с ним и доказывал, что Анри должен взять с собой Жерара. Капитан и слушать не хотел. Убежденный, что Анри скорее позаботиться об освобождении англичан, если с ним останется его брат, Марстон решил не отпускать Жерара.

   Он плохо знал Анри, его честность и гуманность. Но в жилах Марстона текла шотландская кровь, и он унаследовал от своих шотландских предков свойственную им осторожность.

   Все готово: припасы, платье, одеяла, все на месте. Присев на стальные лапки, возрожденный "Эпиорнис" ждет только первого сигнала, чтобы подняться в воздух вместе со своими отважными пассажирами. Вебер и Анри готовятся к отъезду. Англичане окружили машину и с изумлением рассматривают это соединение природы и искусства. Они завидуют счастливцам, которые улетят от них, хотя сердце самых отважных из них сжимается от страха при мысли отдаться на волю этой машины, на произвол воздуха и моря.

   Вебер, поправив очки на носу, еще раз обнял Жерара. Ему не хочется расставаться с ним. Ему кажется преступлением оставить его на острове. Жерар нашел ископаемого Эпиорниса, ему, молодому, предприимчивому, полному жизни человеку, надо бежать отсюда. Старым людям, карьера которых окончена, надо оставаться и ждать. Противный капитан. Ненавистная дисциплина! Ах, зачем друзья уговорили Вебера подчиниться требованию! Он охотно возмутился бы! Но они уговорили его.

   - Ну, друг мой, садитесь! Счастливого пути и скорого возвращения! - говорит Жерар, пожимая в своих руках обе руки капитана. - Вас ждут.

   - Ну, уж если так нужно! Прощайте, дитя мое. Прощайте, господа.., где же мои очки? Ах, да, на носу! До свидания, капитан... Вильсон... Дорогой мой Ле Ген, как бы я хотел, чтобы вы были на руле. Впрочем, ничего не поделаешь...

   Старый ученый уже направился к "Эпиорнису", как вдруг что-то мелькнуло перед ним. Это Джальди промчался, как ураган, и бросился к ногам капитана:

   - Капитан! Прошу вас, о! Очень, очень, прошу, пустите меня с добрыми сагибами! Я хочу улететь на большой птице!

   Капитан сердито оттолкнул мальчика, тем более, что Джальди в своей стремительности сшиб с ног Вебера. Ученого поспешили поднять, он ушибся, очки разбились. Падая, он вывихнул, а может быть, даже и сломал себе правую руку и она висит, как плеть.

   Как тут быть? Отложить отъезд до выздоровления Вебера? Но припасы уже истощаются. Надо спешить за помощью. Капитан увидел, что придется отпустить Жерара. Пробовал он было предложить Ле Гена, но тот решительно отказался, говоря, что не умеет управлять машиной. Вильсон, знакомый с хирургией и медициной, обещал оказать Веберу необходимую врачебную помощь. С тяжелым сердцем Анри и Жерар простились со своим старым другом и сели в аэроплан. Между тем капитан громко звал Джальди для заслуженного наказания. Но маленькая обезьянка, воспользовавшись замешательством, забилась куда-то и не отвечала.

   - Готово? - спросил Анри, стоя перед мотором в то время, как Жерар нервным движением схватил колесо. - До свидания, господа, до скорого!

   Он надавил рукоятку, и возрожденный гигант, взмахнув могучими крыльями, величавым прыжком поднялся в воздух с шумом, напоминавшим полет тысячи фазанов.

   Резкий и холодный воздух щиплет лица путешественников. В полминуты они поднялись на восемьсот метров, до них уже не долетают крики, которыми их приветствуют оставшиеся внизу товарищи. Остров обрисовывался с высоты, как географическая карта. "Эпиорнис", быстрый и легкий, как ласточка, полетел на север.

   Через несколько минут остров скрылся уже из глаз. Они одни в беспредельном пространстве. Над ними небесная синева, под ними необъятное, безмолвное синее море.

   Тихо все вокруг. Только шум крыльев "Эпиорниса" нарушает величественное безмолвие.

   Проходит час.

   Устремляя взор то на мотор, то на небо, Анри, погруженный в свое дело, оставался неподвижен как статуя; слегка нажимая рукоятку, он правил машиной, тем временем Жерар сидел на корме и смотрел в пространство.

   Ему наконец надоело молчать, и он стал описывать брату местность, над которой они пролетали.

   - Впрочем, трудно и описать что-либо, - говорил он. - Нигде ничего не видно. Однообразие полное. Всюду только море и море. Хоть бы островок какой попался, вроде нашего. А где-то он теперь? Исчез, давно исчез... Нигде ни клочка земли. Бедный остров! Довольно мы его проклинали, а между тем какое счастье, что мы попали именно на него. Бог знает, есть ли еще где-нибудь на свете другой скелет эпиорниса?

   - Едва ли! - сказал Анри, не отрывая взора от мотора.

   - Этот аппарат - прекрасный экипаж. Он движется так плавно. Ты не находишь?

   - Признаюсь, я на это не обращал внимания. Теперь, когда ты сказал, и я замечаю, но мне все равно, плавно он летит, или с толчками, лишь бы он был прочен и слушался руля!

   - Боже мой! Что это такое? Что-то шевелится под одеялом!.. - воскликнул вдруг Жерар.

   - Под одеялом? - повторил Анри.

   - Да, вот опять! Черт возьми! Кто-то туда забрался!

   Жерар быстрым движением отдернул одеяло... Свернувшись клубочком, смеясь сквозь слезы, там лежал маленький индус. Он сложил с мольбой руки.

   - Джальди! Мартышка ты этакая! Ты как сюда попал? - вскричал удивленный Жерар.

   - Джальди боится капитана. Джальди очень жаль, что он ушиб старого сагиба... Пока все были заняты старым папашей, маленький Джальди спрятался в брюхо большой птицы...

   - Ах, ты хитрец! Тебе хотелось уехать, а так как тебя не брали, ты пустился в дорогу зайцем! Каково!

   - Джальди будет умный! Будет сидеть спокойно! Не станет шуметь. Джальди очень, очень любит французских и ненавидит английских сагибов. Джальди - худенький и ест очень мало...

   - Ах ты, комар этакий! Уж какой в тебе вес, да и ешь ты мало. Но понимаешь ли, что ты дурно поступил, уехав без разрешения капитана? Ты потому вот и спрятался, что сознаешь, что дурно поступил, Джальди. Тебе этого никто не объяснял?

   Мальчик опустил голову.

   - Простит ли великий сагиб Джальди? Не бросит его вниз? - спросил он, боязливо взглянув на Анри, которого боялся.

   - Бросить тебя вниз? Да ты нас за людоедов считаешь, что ли? - воскликнул с ужасом Жерар. - Послушай, конечно, ты останешься с нами, только смотри, не мешай. Сиди себе тихонько в уголке, не шевелись, чтобы не нарушить равновесие большой птицы, за борт не смотри, вообще будь благоразумен, чтобы заставить забыть твое непослушание!

   - Да, сагиб! Джальди будет умником! - покорно отвечал ребенок.

   Забившись, как маленький уистити, в уголок, уставившись на своего любимого Жерара-сагиба, убаюкиваемый ровным и плавным движением летательного аппарата, Джальди скоро уснул.

   Мальчик переживал наяву одну из тех сказок, которую рассказывают детям во всех странах, и в которых могущественный волшебник уносит вас на ковре-самолете с одного конца света в другой. Правда, тут сагибы выстроили птицу, но, в сущности, это одно и то же. Он жил в сказочном мире и ни о чем не заботился, он спокойно дремал, пока не приедет. Куда? Это ему было безразлично, лишь бы сагибы были с ним.

   - Мы, конечно, летим на Цейлон? - спросил после долгого молчания Жерар.

   - Разумеется! Я не счел нужным отдавать отчет капитану, но это, конечно, единственная цель нашего путешествия!

   - Ничего не может быть легче, как послать помощь нашим джентльменам, раз мы будем на британской территории!

   - Вот именно. Достаточно телеграфировать, лишь только мы выберемся в цивилизованные края, чтобы им немедленно выслали помощь. Ах, как мне хочется поскорее спасти Вебера и Ле Гена!

   - Да, ужасно тяжело было расставаться с ними!

   - А ведь это любопытно, что ехать со мной все-таки пришлось тебе!

   - Не правда ли? Это была чистейшая неожиданность. Если бы дело было не так серьезно, я охотно остался бы вместо него.

   - Только бы Вильсон вылечил ему руку!

   - С ним Ле Ген, он живо вылечит его!

   - Я не знал за ним таких талантов!

   - О, он делал чудеса во время наших африканских странствий. Негры считали его колдуном. Он вылечивал такие вывихи, над которыми задумались бы наши медицинские факультеты!

   - Дай Бог, чтобы он помог и Веберу. На меня произвела сильное впечатление его беспомощно висевшая рука!

   - Да, этими руками он делает чудеса, а тут вдруг такой несчастный случай. Однако, Анри, ты стоишь у машины уже скоро два часа. Пора мне сменить тебя. Отдохни, а я пока стану управлять мотором!

   - Нет, Жерар, на это ты не рассчитывай!

   - Не думаешь ли ты до конца путешествия не есть и не спать?

   - Есть я буду. Когда я проголодаюсь, ты мне подашь сюда чего-нибудь!

   - А спать не будешь?

   - До тех пор, пока мы не достигнем какой-нибудь земли. Не спорь и не возражай! С таким хрупким инструментом я не могу не соблюдать всех предосторожностей. Я не хочу рисковать нашей жизнью ради минутного отдыха. Ленив я никогда не был. Успею выспаться. Люди и без того слишком много спят!

   - Что значит слишком много? Час в день?

   - Мне и того много, это роскошь!

   - Хорошо. Умирай на моих глазах. Я не прекословлю. У каждого свой вкус! - сказал Жерар сердито.

   - Не сердись, старина! - засмеялся Анри. - Вздремни-ка сам хоть немного. Ты сам устал, работая, как вол, эти последние дни!

   - Спасибо. Я не сурок. Если ты не спишь, могу не спать и я!

   - Как угодно. Мой принцип ты знаешь: чтобы каждый поступал, как ему хочется, но чтобы и мне не мешали делать, что я хочу. И что за беда, что мы не будем спать хотя бы двое суток?

   - Беда, конечно, поправимая!

   - Мы отдохнем, лишь только завидим землю, даю тебе слово!

   - Буду помнить твое обещание. А теперь пора обедать. Вот тебе сэндвич. Удивительно, как свежий воздух возбуждает аппетит, - сказал Жерар, грызя черствый, как камень, сухарь и закусывая куском жесткого, как подошва, сушеного мяса. - Я голоден, как будто никогда ничего не ел в своей жизни. А мальчика-то я и забыл! Я думаю, он тоже проголодался. Эй! Джальди! - закричал он. - Хочешь есть? Нет?

   Подойдя к углу, где под кучей одеял спал Джальди, он положил около него его порцию, чтобы, проснувшись, он тотчас же нашел ее.

   Сумерки надвигались. Солнце уже село. Но на востоке еще брезжил свет. В полусвете Жерар заметил, что Джальди нет на прежнем месте.

   - Вот чудо, - сказал он вполголоса, перебирая еще теплые одеяла. - Решительно некуда было ему и спрятаться!

   Вдруг он побледнел.

   - Уж не упал ли несчастный ребенок за борт, желая взглянуть вниз?

   Кровь застыла в его жилах при этой мысли. Жерар высунулся из каюты и взглянул на безбрежную морскую пучину. Сердце его сжималось в ожидании увидеть на гладкой поверхности океана точку, жалкое человеческое тельце. Море между тем изменило свой вид в несколько минут. Оно уже не представляет из себя спокойной зеркальной поверхности, это уже взбаламученное, мрачное море, по нему блуждают, сталкиваются, разбиваются ледяные горы айсбергов.

   Если Джальди упал, он разбился насмерть и исчез в бурных волнах.

   Но вот он взглянул поближе, вокруг себя, и волосы стали у него дыбом, сердце замерло в груди.

   Под килем "Эпиорниса", прицепившись ногами, руками, зубами, когтями, вплотную прижался к корпусу Джальди. Жерар боялся движением или возгласом испугать маленького индуса, который мог разжать руки и упасть. Мысль Жерара работала с быстротой молнии, изыскивая средства спасти несчастного. Мальчик откинул голову, взгляд его дико блуждает, личико бледно...

   Вот он встретился взглядом с Жераром, который перегнулся через стальной борт.

   На бледных губах мальчика промелькнула нежная, любящая улыбка. Она перевернула всю душу молодого француза. Губы Джальди шевелятся, он силится произнести: "Добрый сагиб!"

   - Да, да, милый малютка, только держись покрепче! Добрый сагиб сделает все, чтобы спасти тебя! - шепчет он, потом, обращаясь к Анри, говорит:

   - Джальди упал за борт, он держится за "Эпиорнис", - надо спуститься!

   Взглянув еще раз на Джальди, он видит его висящим над бездной, он держится только своими худенькими ручками.

   Анри, хладнокровный и решительный, как всегда, нажал рукоятку. Он хочет опуститься на один из айсбергов, чтобы схватить мальчика и посадить его в корзину аэроплана. Маневр трудный и опасный.

   Жерар с лихорадочной поспешностью привязывает ремни, канаты, как вдруг раздается разрывающий душу крик:

   - Сагиб! Сагиб! Я упаду!

   Жерар уже больше не рассуждал, он бросается за борт, ногами цепляется за ремни, соединяющие разные части грудной клетки, а руками хватает за волосы Джальди в ту самую минуту, когда он, разжав руки, падает в пропасть. Вот они оба висят в пространстве. Жерар, вниз головой, сжимает, как в тисках, бесчувственное маленькое тело. Эта человеческая группа страшно качается на высоте пятисот метров над бурным морем...

   Анри не потерял, однако, присутствия духа. Он не упустил из виду ничего из разыгравшейся на его глазах драмы. Он ни на минуту не отошел от своего мотора, но он все слышал: отчаянный крик мальчика, почувствовал сильный толчок прыжка Жерара. Он уже ожидал, что вот-вот послышатся два крика, затем аэроплан станет заметно легче - это будет сигналом окончательной катастрофы. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью! Аппарат не стал легче, он колеблется по-прежнему - еще не случилось ничего непоправимого!

   Вот он слышит несколько хриплый, задыхающийся, но веселый голос Жерара:

   - Анри, ты слышишь? Держи направо! Тише, тише! Айсберг! Можно будет опуститься!

   Со всевозможными предосторожностями Анри следует указаниям брата, держит направо, опускается по косой линии и, несмотря на опасность, невольно любуется совершенством своей машины.

   Но вот слышится крик, сильный толчок, и аэроплан, как бы освобожденный от груза, поднимается выше.

   Анри бросает одну из рукояток, наклоняется через борт над пропастью и видит направо огромный айсберг. На площадке, такой узкой, что на ней едва есть место для ног одного человека, прилепившись вплотную к скользкой стенке плавучей горы, стоит Жерар.

   Уже смеркается, и править аэропланом становится труднее, а тут еще надо спускаться, приблизиться к айсбергу настолько, чтобы Жерар мог прыгнуть в каюту. Анри не мог различить, держит ли Жерар по-прежнему в своих объятиях Джальди, да и, правду сказать, грозившая брату опасность заставила его позабыть о самом существовании ребенка.

   Ровным и плавным движением машина опустилась еще раз. Айсберг, увлекаемый волнами, сокрушает встречные ледяные глыбы. Вот Анри почти на уровне площадки, на которой стоит брат. Наступает ужасная минута. Должен ли Жерар оставить свой ненадежный приют и сделать прыжок в пространство, рискуя упасть

   и быть раздавленным на глазах у брата двумя встречными ледяными глыбами? Фантастическая гигантская птица, точно живая, взмахивает крыльями и вьется вокруг.

   Наконец Жерару удалось ухватиться за прикрепленный им к ребру птицы ремень. Авиатор страшно накренился. Однако, Жерару удается бросить неподвижное тело Джальди в каюту. Но, сделав резкое движение, он подскользнулся и упал с ледяного выступа. Тогда Анри бросил все, чтоб только схватить его, привлек его, крепко прижал к себе и, рискуя упасть вместе с ним, поднял его. Они оба покатились в глубину каюты и несколько секунд не могли прийти в себя. А механическая птица тем временем, никем не управляемая, беспомощно металась, хлопая крыльями, среди ночного мрака.

   Толчок заставил их очнуться. Анри уже на своем месте, хватается за рукоятки, и аппарат взвивается на пять или шесть метров в высоту в то время как два айсберга, которые неминуемо раздавили бы его, столкнулись, разбились и со страшным шумом исчезли в пучине.

  

   После пережитого потрясения Джальди заснул крепким сном, задремал и Жерар. Только один Анри бодрствовал и спокойно управлял аппаратом, после этой тревоги. Он рад был за брата, что тот уснул, а о том, что он сам устал, он забыл и думать.

   Так прошло несколько часов. "Эпиорнис" пролетел тысячи километров. Температура значительно изменилась. Вместо сурового холода пятидесятых широт подул мягкий ветерок умеренного пояса. Едва молодой инженер успел насладиться этим прохладным дыханием, как начавший долетать знойный ветерок дал почувствовать о близости жаркого пояса.

   - Что это, соя? - спросил Жерар, просыпаясь и сбрасывая с себя одеяло, которым брат заботливо укрыл его. - Что-то жарко, даже очень жарко! А ведь четверть часа тому назад мы были среди айсбергов. Что это? Солнце? Сколько же времени ты дал мне проспать?

   - Десять часов! - сказал Анри, взглянув на часы. - Теперь пять часов утра, и, по моему расчету, мы находимся на сорок третьей параллели!

   - Двенадцать градусов в восемнадцать часов. Но ведь мы летим вдвое быстрее, чем на первом "Эпиорнисе". Что ты сделал со своим мотором? Это что-то чудесное!

   - Мы с Вебером несколько усовершенствовали мотор. Но быстротой этой мы главным образом обязаны твоей птице. Недаром Вебер говорил, что никакая машина, сделанная руками человеческими, не может поспорить с летательным аппаратом, созданным самой природой. Никогда прежний "Эпиорнис" не выдержал бы вчерашнего испытания!

   - Прекрасно! - отвечал Жерар. - Но все это служит лишним доказательством того, что я могу заменить тебя, пока ты отдохнешь хоть немного. Смотри, ты едва стоишь на ногах. Ты должен заснуть!

   - Я согласен, - сказал старший брат, с усилием стряхивая с себя навеянную чрезмерной усталостью сонливость. - В самом деле, это глупо - воображать, что только один я могу управлять своей машиной. Это дело - совсем простое. Видишь этот металлический диск, черные и белые рукоятки, приделанные к нему, с отметками против них: восток, запад, север, юг, верх, низ и тому подобное. Нажимай их поочередно покрепче, если хочешь ускорить полет; послабее, если желаешь замедлить его. Вот и все!

   - Да, это не хитро. Я сумею справиться. Это легче, чем "сыграть Sonate pathйtique]

   - Конечно, - улыбнулся Анри, - но каждая фальшивая нота может иметь в данном случае неприятные последствия!

   - Ладно, ладно! Будем осторожны. Ложись ты, Бога ради, спать! Что это такое там на закате? Точно два солнца, но одно из них встает на западе?

   В самом деле, налево, вдали, странный свет залил небо и распространялся все больше и больше. Скоро море зажглось красным заревом. Послышался глухой грохот. Молния зигзагами несколько раз прорезала облака.

   В воздухе удушливо жарко. По всем признакам, приближалась гроза.

   - Гроза! - воскликнул Жерар. - А я уже грустил - два месяца мы не видели грозы. Это первая!

   - Да, прекрасная гроза, как у нас на родине в то время, когда спеют хлеба! - сказал не без удовольствия маленький индус, который между тем проснулся.

   - Боже сохрани! - сказал Анри, просыпаясь. - Если гроза застанет нас, мы погибли!

   - Как же быть? - спросил Жерар.

   - Надо лететь на зюйд-зюйд-вест!

   - Как, обратно? Но разве это так необходимо? Я думаю, доисторический эпиорнис выдерживал и не такие бури, как эта! - воскликнул Жерар, не желая возвращаться.

   - Может быть. Но я не знаю, может ли механическая птица Вебера соперничать во всех отношениях с доисторическим эпиорнисом, а потому не хочу рисковать!

   Молодой инженер нажал специальный рычаг, аэроплан замедлил ход; Анри тронул еще какой-то ключ, и аппарат сделал поворот; тогда, пустив в дело третий регулятор, Анри заставил его лететь с прежней быстротой на юго-восток.

   Все это было сделано как раз вовремя. Со страшной быстротой буря разразилась на том самом месте, где только что был "Эпиорнис". По счастью, она шла полосою, и, подавшись на юг, аэроплан оказался вне этой полосы. Но все же порывы ветра, град, дождь долетали до них по временам, как отголоски неистовой бури, да слышались все более и более отдаленные раскаты грома. Они избежали большой опасности.

   "Эпиорнис" между тем достиг более спокойной области. Небо прояснилось. Легко дышалось в прохладном воздухе.

   - Хорошо, что ты нас выручил из беды! - сказал Жерар. - Какой грохот! Какая иллюминация! Если бы мы попали в этот циклон! Зато теперь мы очень далеко от намеченной цел". Да и как нам быть, чтобы пройти эту полосу бурь? Если придется поворачивать назад при каждой грозе, мы недалеко уйдем!

   - Придется лавировать. Ничего не поделаешь. Немножко терпения, и мы сумеем обойти препятствие!

   - Будем же терпеливы! - вздохнул Жерар. - Одному можно порадоваться, Анри, - продолжал он уже весело, - что твой мотор послушен, как хорошо выдрессированный чистокровный конь!

   - Ты во всем всегда сумеешь найти хорошую сторону! - отвечал Анри, польщенный похвалой брата.

   - Да мне что же? Я чувствую себя прекрасно. Если бы не желание поскорее отправить телеграмму, я бы оставался здесь хоть вечно. Но довольно об этом. А теперь ты должен уступить мне свое место, я требую этого! Я внимательно смотрел, как ты управляешь машиной; я не левша; глаз не сведу с компаса и даю тебе слово, что разбужу тебя при малейшем намеке на опасность. Что тебе еще надо?

   - Хорошо. Я уступаю, - отвечал Анри, чувствовавший страшную усталость. - Садись, я тебя проэкзаменую. Надо направить аппарат на север. Ну, действуй - я буду смотреть. Да не бойся, смелей!

   - Я не боюсь! - с уверенностью сказал Жерар.

   И он стал управлять аэропланом. "Эпиорнис" послушно замедлил ход, повернулся на 180®, поднялся немного выше и величаво полетел дальше, в то время как Анри вошел в каюту, лег и тотчас же заснул крепким сном.

   - Закутай его хорошенько в одеяло, Джальди! - сказал Жерар, не оглядываясь и, верный своему обещанию, не сводя глаз с мотора.

   - Исполнено, сагиб. Я надвинул также ему на глаза капюшон, чтобы его не беспокоила вечерняя роса!

   - Отлично, малютка. Береги его. Если заметишь по его лицу что-либо особенное, тотчас же скажи мне!

   - Великий сагиб очень бледен! - продолжал Джальди несколько времени спустя.

   - Он ничего не ел от усталости. Ему надо бы подкрепиться. Возьми бутылку водки и налей полчарки. Лишь только он проснется, дай ему, только смотри, не буди. Понял?

   - Слушаю и повинуюсь! - отвечал индус обычной своей поговоркой, которая не мешала ему, однако, быть иногда непослушным. Он был понятливый мальчик и, усвоив приказание Жерара, исполнил то, что ему было предписано. Наполнив наполовину чарку, он сидел почти три четверти часа около бледного Анри, терпеливо выжидая, когда он проснется. Анри проговорил во сне несколько неясных слов. Джальди ловко выбрал момент, приподнял голову спящего и поднес стакан к его губам.

   - К вашим услугам, сагиб! Извольте!

   Анри показалось, что он действительно сам потребовал это лекарство, проглотил его и снова заснул.

   - Сагиб выпил! - доложил Джальди.

   - Прекрасно. Ты молодец, Джальди. Ну, как теперь выглядит мой брат, лучше? - спросил Жерар немного погодя.

   - Сагиб очень хорошо выглядит, - торжественно заявил Джальди, - теперь он уже не так бледен!

   - Хорошо, хорошо. Смотри за ним. Когда он проснется, можешь отдохнуть и ты!

   Они находились почти на той же широте, где были, когда их застал ураган. Анри открыл глаза и увидел, что маленький индус сидит около него. Жерар, наклонившись над диском, держится все того же направления, какое придал аэроплану Анри, когда ложился спать.

   - Теперь наверно пять часов, - сказал Анри, взглянув на небо, - а мне кажется, что я проспал всего каких-нибудь четверть часа. Однако я совсем бодр!

   - Ура! - отвечал Жерар. - Советую тебе хорошенько пообедать, и, ты увидишь, усталости как не бывало!

   - Зато ты, я думаю, устал, - продолжал старший брат, спешно закусывая, чтобы поскорее сменить брата. - На какой высоте находимся мы?

   - Мы летели быстро, и, пожалуй, миновали сорок третью параллель, на которой находились в момент, когда пришлось повернуть обратно. Теперь все спокойно. Но земли нигде не видно. С тех пор, как пустились в путь, я не видел ни одного островка!

   - Может быть, сегодня вечером нам посчастливится! - возразил Анри, становясь у мотора.

   - Да и что за беда в том? - спросил его брат. - Ведь мы знаем, что скоро должны достигнуть Цейлона. А до тех пор запасов хватит. Вот только вода вся выпита, к сожалению. - Он потряс бочонок, который при отъезде был наполнен водой. - Ни капли воды! Жаль, мне как раз страшно хочется пить!

   - А мне хочется спуститься на землю по другой причине, - сказал озабоченно Анри. - Я замечаю в машине небольшое отклонение. О, ничего серьезного, но в таком деле нужно быть страшно осторожным; ведь машина эта - совершенно новое изобретение. Признаюсь, я очень был бы рад возможности остановиться!

   - Уж не по моей ли вине это произошло?

   - Нисколько! Это неизбежный результат трения. Подумай о неслыханной затрате двигательной силы в течение тридцати с лишним часов. Я предвидел, что , это может случиться, и у меня есть все необходимое для починки. Но заменить стершуюся часть новой можно только при полной неподвижности машины, при полете это немыслимо!

   - Я не сомневаюсь, что ты решишь эту задачу со временем!

   - А теперь будем внимательно следить, не виднеется ли где-нибудь земля. Я буду наблюдать!

   - А разве ты не хочешь тоже хоть немного отдохнуть?

   - Потом, потом. Теперь я вовсе не хочу спать!

   На самом деле его так и клонило ко сну. Жерар поборол свою сонливость, вооружился морской подзорной трубой и, сев на корме, напряженно всматривался в обширное пространство вод. Вдруг он радостно закричал:

   - Земля! Земля!

   - Где? - спросил Анри, схватывая подзорную трубу. - Я ничего не вижу!

   - Не с этой стороны! На юго-востоке. Мы, не заметив, пролетели мимо. Она была скрыта в тумане. Но вот облако рассеялось, и ты можешь ее различить очень ясно. Это совсем маленький зеленеющий островок. Повороти назад, Анри! Я не ошибаюсь. У меня ведь хорошие глаза. Повороти, и мы через десять минут достигнем острова!

   Анри не возражал более. Он, отложив, подзорную трубу, повернул рукоятку; аэроплан описал полукруг и полетел обратно. Скоро Анри увидел простым глазом то, что десять минут тому назад брат разглядел в подзорную трубу, - зеленый, залитый солнечным светом островок среди синего моря.

   - Положительно нам везет! - кричал Жерар со своего наблюдательного поста. - Отсюда мне этот островок кажется маленьким Эдемом. Вот ивы купают в водах свою серебристую листву. Тополи возвышаются горделивыми пирамидами над зеленою чащею. Найдем ли мы только подходящую площадку, чтобы опуститься? Никогда ни топор, ни коса не касались этой богатой растительности, которая кажется непроницаемой. Точно гнездо дрозда! Неужели нам придется сесть на верхушку дерева? Вот было бы оригинально! Впрочем, для эпиорниса это должно быть делом привычным!

   Они были как раз над островом. Анри замедлил ход машины, и они уже два раза облетели вокруг острова, а Жерар все еще не мог найти в густой зелени хоть малейшую поляну.

   - Ну, так и есть! - сказал он, когда аэроплан уже в третий раз начинал кружиться над островом. - Не видно ни пяди земли. Придется сесть на ветку, как настоящей птице, или искать другой остров!

   - Ни за что! - решительно возразил Анри. - Машина не может продолжать работать даже десяти минут, не подвергая нас опасности. Выбериместо, и мы спустимся. Я буду ждать сигнала!

   - Можно! - сказал Жерар. - Я вижу исполинское дерево, простирающее свои ветви во все стороны. Это, должно быть, баобаб. Я узнаю его по широким листьям. Рискнем! Левее! Еще немного... Довольно. Теперь подадимся метров на десять вперед. Прекрасно. Теперь спускайся. Кажется, мы найдем достаточную точку опоры. Затем предстоит еще задача: как слезть с этого насеста?

   - Сначала только бы сесть на него!

   "Эпиорнис" тихо опускался, как парашют, и без резкого толчка упал на широко раскинувшуюся листву огромного дерева.

  

   "Лазурный гигант" опустился на вершину дерева, как будто бы делал это всю свою жизнь. Ветви чуть поколебались под его тяжестью. Он очутился на вершине баобаба, как в гнезде. Переплетенные ветви, казалось, только и ждали его прибытия.

   - Великолепно! - воскликнул Жерар, боязливо наблюдавший за малейшим движением аэроплана. - А теперь привяжем нашу птицу, чтобы она не улетела без нашего ведома, и ты можешь на досуге заняться починкой!

   - Да, я не стану терять времени! - отвечал Анри. Зацепились якорем за ветви и крепко привязали машину.

   - Пока ты тут работаешь, - сказал Жерар, - я пойду, осмотрю местность. Может быть, разыщу пресной воды, чтобы наполнить наш бочонок, не то нам потом придется плохо!

   - О, сагиб, возьми меня с собой! - взмолился Джальди.

   - Нет, - решительно отказал Жерар. - Может быть, чаща - непроницаема. Ты не вынесешь долгой ходьбы. Кроме того, ты должен остаться здесь, чтобы указать мне место, где мы остановились. Иначе как же я его найду? Вот тебе колокольчик, звони каждые пять минут, это и будет сигналом. Видишь, ты необходим здесь!

   - А главное, без шалостей, и будь послушен! - строго сказал Анри. - Я буду работать, а ты оставайся там, куда тебя поставит сагиб Жерар, и исполняй его приказания!

   - Слушаю и повинуюсь! - отвечал Джальди, принимая колокольчик.

   Колокольчик этот остался после крушения на "Соме" и Жерар, разыскав его случайно в своем багаже, быстро придумал ему употребление.

   Определив место маленькому часовому, Жерар попробовал слезть с дерева. Он сидел верхом на ветви.

   - Ух! Это не очень-то легко. Ветви переплелись между собой, как змеи. Ну, нечего делать, придется, может быть, получить несколько царапин. Смелее! Ай! Моя бедная голова! Гоп! Вот так!..

   Продравшись сквозь листву, протискиваясь и ногами, и руками, Жерару удалось выбраться из ветвей дерева, переплетенных еще лианами, которые обвили ствол непроницаемой завесой за сто метров вышины. Он очутился на мягком, как бархат, ковре из мха.

   Всюду росли исполинские деревья. Их корни ползли по земле, как чудовищные змеи. Густой мрак, абсолютная тишина царили в этом девственном лесу. Должно быть, на острове не было птиц или они не пели в это время года, но ни малейший крик или щебетание не нарушали молчания. В удушливом воздухе пахло смолою и еще каким-то сильным ароматом. Защищаясь, сколько возможно, от шипов остролистных и стреловидных растений, заграждавших путь, Жерар отважно проник в чащу, убежденный, что среди такого обилия растительности непременно должен быть источник.

   Он с трудом подвигался вперед, заботливо поглядывая по временам на свой компас, чтобы не заблудиться. Впрочем, звон колокольчика доносился до его слуха, и он надеялся, что сумеет найти дорогу к приютившему их дереву.

   Целый час бродил он по лесу, с усилием прокладывая себе путь, и не встретил ни малейшего признака ручья. Выбившись из сил, тяжело дыша, весь исцарапанный, с окровавленными руками, Жерар уже начинал сомневаться в успехе своего предприятия, как вдруг до его слуха долетело слабое журчание. С криком радости бросился он через чащу кустарников, перелез через поросший травою откос и стрелою добежал до ручейка, мирно катившего свои прозрачные воды по белым, гладким камнем. Жерар быстрым движением сбросил с себя куртку, облил себе голову водой, с жадностью напился и умылся.

   Потом он наполнил бочонок водой и пустился в обратный путь. Ему жаль было расставаться с прохладным ручьем, но он боялся, что долгое отсутствие обеспокоит брата.

   Пробираться через лес с полным бочонком было еще труднее. Однако пробитая им в чаще тропинка значительно облегчала обратный путь и он нашел бы дорогу даже без колокольчика Джальди, звон которого, по мере приближения к баобабу, раздавался все яснее и яснее.

   Вдруг правильный звон сменился пронзительным, неистовым, беспорядочным, тревожным звоном.

   Что случилось?

   Жерар спешит, но бочонок мешает ему; с каждым шагом он запутывается в цепких лианах, обвивающих вековые деревья. Наконец он преодолел все препятствия, пробился через чащу. Колокольчик безумно звонит. Вот Жерар у подножия баобаба. Он взглянул наверх и остановился, пораженный.

   Спиной к нему, согнувшись, сидит Джальди. Обеими руками он обхватил какого-то гиганта с белой бородой, который мечется, как черт, и потрясает в воздухе колокольчиком.

   Жерар быстро сообразил, в чем дело. Одним прыжком он очутился около дикого жителя острова, с которым не побоялся помериться силами Джальди. Дикарь обернулся и издал несколько нечленораздельных звуков.

   Жерар, увидев это красное, обросшее белой как снег бородою, лицо, тотчас же признал гамадрила, или серого павиана, - самую большую и самую свирепую породу обезьян, какие только существуют. Стиснув зубы, животное одной рукой потрясало с каким-то упоением колокольчиком, а в другой держало огромную палицу - должно быть, какой-нибудь сломанный бурей сучок, которым павиан инстинктивно вооружился. Увидав Жерара, павиан отступил и глухо заворчал.

   - Джальди, - сказал вполголоса Жерар, - пока я его отвлеку, скорее взбирайся выше. Да торопись же!

   - Мой колокольчик! - простонал Джальди. - Злой старик взял мой колокольчик! Вор!..

   И он дал несколько пинков ногой обезьяне, стараясь внушить ей, что чужое добро впрок не идет.

   - Какая важность твой колокольчик!.. - пробормотал Жерар, приближаясь к животному, которое показало ему два ряда страшных зубов. - Ах, так ты гримасничаешь! Но я тебя не боюсь...

   Отступая шаг за шагом перед сверкающим взглядом Жерара, огромная обезьяна скрежетала зубами, дико вращала глазами, испускала хриплые, неприятные звуки и махала палицей. Очевидно, ей хотелось размозжить череп своему противнику, но в то же время она боялась его. Но вот павиану вдруг пришла в голову иная мысль: с торжествующим криком он отбросил дубинку, схватил Джальди, как перышко, перекинул его через плечо и, прыгая с ветки на ветку в четырех-пяти метрах над землей, продолжал левой рукою звонить в колокольчик.

   Джальди вскрикнул. Павиан тотчас же наказал его, шлепнув по голове, и поскакал дальше. Он уже исчезал в листве, как вдруг послышался выстрел. Пуля попала ему в голову. Он испустил почти человеческий крик и упал в предсмертных судорогах к ногам Жерара. В это время показался на дереве и Анри. Он легко спрыгнул и очутился рядом с убитым павианом, сжимавшим в своих объятиях мальчика.

   Джальди спешно осмотрели, он оказался цел и невредим. Отложив до более удобного момента вполне заслуженный выговор Джальди, все трое отправились к "Эпиорнису". Джальди, как только его поставили на ноги, вспомнил о своем милом колокольчике. Он тотчас же бросился к окровавленному телу павиана, перевернул его тяжелый труп и вырвал из судорожно сжатой руки предмет раздора - колокольчик. Затем он последовал за братьями, которые ловко взбирались по ветвям, таща за собой бочонок. Джальди не отставал от них. Скоро они достигли аэроплана. Прежде всего они напились. Хорошо закупоренная в бочонке вода была прохладна и прозрачна и освежила их.

   - Ну, теперь отвечай, Джальди! - сказал Жерар. - Как ты очутился внизу?

   Джальди виновато опустил голову.

   - Главное, не лукавь, - строго заметил Анри. - Не лги! Ты дурно поступил: признайся в своей вине, и тебе скорее простят!

   - Я буду говорить правду, сагиб. Мне стало скучно сидеть на дереве. Ах, как скучно! Ты работал и забыл обо мне. Жерар-сагиб тоже не возвращался несколько часов. Тогда я решил, что можно спуститься на ветку пониже и посмотреть, не идет ли он?

   - Хорошо ты слушаешься. Ты ушел со своего места. Ну, дальше?..

   - Потом я подумал, что если я спущусь еще пониже, он лучше услышит колокольчик...

   - И с ветки на ветку спустился на землю?

   -