Крылов Виктор Александрович - B. А. Крылов, как писатель

нова артистка, будущая знаменитость; она выступила на любительской сценѣ и покорила всѣхъ своею игрой. И когда разозленные ея самостоятельностью мѣстные воротилы лишаютъ ее учительской должности, она уѣзжаетъ въ Москву, чтобы начать тамъ новую жизнь - въ м³рѣ искусства и театра. Въ уста Нади Мурановой В. А. Крыловъ вложилъ горячую реплику въ защиту и похвалу театральнаго дѣла: "Развѣ театръ не серьезное дѣло? - говоритъ она: - "Развѣ не высокое наслажден³е знать, что, вотъ, собралась ради тебя цѣлая толпа народу и слушаетъ тебя... все живые люди: каждый принесъ съ собой въ душѣ свое горе и свои радости, а ты въ самую жизнь ихъ врываешься! Ты имъ даешь хорош³я мысли, хорош³я чувства... Они смѣются съ тобой вмѣстѣ, они съ тобой вмѣстѣ плачутъ... Они расходятся обновленные, успокоенные отъ ежедневныхъ тревогъ... Нѣтъ! Театръ серьезное дѣло, и не мало счастья въ немъ можно найти!" - эти слова, конечно, слова самого В. А. Крылова, такъ-же какъ и радости Причалова и Нади Бабаевой - его личныя радости, его личное счастье наслажден³я любимой работой.

   "Несмотря на нѣсколько идеализированный характеръ этихъ двухъ, только что разсмотрѣнныхъ нами типовъ (Мурановой и Кружаловой)" - говоритъ И. А.: "въ нихъ много жизненнаго и справедливаго. Истор³я послѣднихъ поколѣн³й русскихъ дѣвушекъ дала намъ массу примѣровъ такихъ цѣльныхъ, страстно-энергическихъ натуръ, съ тѣми-же чистыми, идеальными стремлен³ями и горькими разочарован³ями"...

   Очень характерны и нѣкоторые отрицательные женск³е типы, выведенные Крыловымъ. Таковы, напримѣръ, меценатка Бѣлоярская ("Не ко двору"). мать и дочь Бабаевы въ "Радостяхъ жизни", кисейная дама, Мисинька, ("Поэз³я любви") боящаяся, что цыплята разстроятъ себѣ желудокъ, помѣщица Прогалинова ("По духовному завѣщан³ю"), судебная психопатка, m-lle Лущанина ("Дѣло Плеянова") и т. д. Нельзя, наконецъ, не упомянуть и о миломъ "Сорванцѣ". Хотя этотъ образъ и мало характеренъ, если судить его со всею строгостью законовъ теор³и словесности, но, какъ мы уже говорили, онъ сдѣлался образцомъ для подражан³я въ дѣйствительной жизни, и, стало быть, въ немъ оказались жизненныя черты, встрѣченныя въ обществѣ какъ нѣчто свое, родное... И, значитъ, въ концѣ-концовъ и "Сорванецъ" тоже типиченъ!

  

  

   Теперь нѣсколько словъ объ остальныхъ элементахъ драматическаго творчества В. А. Крылова: настроен³и его пьесъ, ихъ языкѣ, ихъ построен³и.

   Какъ мы уже не разъ говорили, Крыловъ предпочиталъ драмѣ комед³ю. Поэтому настроен³е огромнаго большинства его пьесъ - настроен³е веселое, не оставляющее въ зрителѣ тягостнаго впечатлѣн³я какого-либо страдан³я. Драмъ у него очень мало: "Противъ течен³я", "Горе-злосчастье", "Дѣло Плеянова" и, пожалуй, "Земцы" и "Не ко двору". Остальное безчисленное количество пьесъ Крылова (мы имѣемъ въ виду лишь оригинальныя и притомъ не компанейск³я пьесы) - сплошь, комед³и, водевили, фарсы.

   Основной элементъ всякой комед³и - юморъ. Безъ этого драгоцѣннаго свойства комед³я утрачиваетъ веселость. Юморъ - это тотъ ферментъ, который заставляетъ бродить мысль и чувство зрителя и доводитъ ихъ до кипучаго, брызжущаго искрами веселья, настроен³я. Юморъ придаетъ комед³и особый блескъ и жизнь и игру: онъ - истинная душа комед³и.

   Обладалъ-ли В. А. Крыловъ этимъ драгоцѣннымъ свойствомъ?

   Да, конечно, обладалъ! Обладалъ въ высокой степени. У него нѣтъ ни одной пьесы, включая сюда и драмы, гдѣ не сверкали-бы перлы истиннаго, яркаго юмора. И что всего важнѣе, юморъ Крылова былъ естествененъ, какъ сама жизнь: онъ лился свободной волной съ его творческаго пера, какъ всплески и пѣна его личнаго внутренняго настроен³я, какъ продуктъ довольства и наслажден³я его любимымъ дѣломъ, т. е. писательствомъ.

   Въ юморѣ Крылова нѣтъ злобствующихъ нотокъ сатиры: онъ добродушенъ и мягокъ. Однако въ этомъ добродуш³и слышится нота серьезнаго протеста противъ всего того, съ чѣмъ воевалъ нашъ драматургъ: противъ тупой косности, враждующаго разъединен³я, семейнаго деспотизма, кичливаго лицемѣр³я, противъ буржуазной безчестности, глупости, жестокости. Юморъ Крылова беретъ своимъ объектомъ исключительно жизненныя явлен³я, и поэтому онъ ярокъ и живучъ. Онъ подмѣчаетъ и крупныя явлен³я общественности и мелк³я черты повседневной будничной глупости и пошлости. И тамъ, гдѣ другой прошелъ-бы мимо, ничего не увидѣвъ, Крыловъ останавливается и подбираетъ цѣнный матер³алъ для своего смѣха и заставляетъ смѣяться вмѣстѣ съ собой и зрителя. Так³я мѣста въ его пьесахъ, какъ, напримѣръ 1-й актъ "Дѣла Плеянова" съ психопаткою Лущаниной и безсловеснымъ попугаемъ papa - Лущанинымъ, так³я страницы, какъ 1-е дѣйств³е комед³и "Городъ упраздняется" съ крылатыми народными словечками, или, наконецъ, так³я фигуры, какъ капризничающ³й "ближн³й бояринъ", въ "Дѣвичьемъ переполохѣ" - заставляютъ смѣяться самымъ искреннимъ, хорошимъ смѣхомъ...

   Юморъ Крылова не есть внѣшн³й юморъ каррикатурныхъ выкрутасовъ, но юморъ глубок³й, внутренн³й, коренящ³йся въ самомъ существѣ даннаго лица, или положен³я, въ какомъ-либо курьезномъ внутреннемъ противорѣч³и, въ какой-либо забавной внезапности, цѣликомъ взятой съ натуры и логически вытекающей изъ хода вещей. Это настоящ³я искры, отлетающ³я отъ рабочаго молота В. А. Крылова, въ то время, какъ онъ куетъ свои типы и сцены - независимо даже отъ того, смѣшныя онѣ, или серьезныя. Въ юморѣ Крылова, за исключен³емъ развѣ лишь самыхъ легкомысленныхъ его фарсовъ (преимущественно, заимствованныхъ), нѣтъ предумышленности. Онъ внезапенъ, какъ вспышка магн³я, и какъ вспышка магн³я, онъ помогаетъ Крылову фотографировать и запечатлѣвать черты, достойныя смѣха.

   У Крылова нельзя найти ни професс³ональнаго, ни нац³ональнаго юмора. Онъ не выводитъ никогда никакихъ комическихъ иностранцевъ, никогда не подсмѣивается надъ ихъ языкомъ и обычаями. Въ "Шалости", правда, появляются чуть-чуть забавные нѣмцы-туристы, но безъ рѣчей. Единственный комическ³й нац³ональный типъ - это Фрезё ("Баловень") но Фрезе комиченъ вовсе не тѣмъ, что онъ нѣмецъ: говоритъ онъ правильнымъ русскимъ языкомъ, шутовскаго и каррикатурнаго въ немъ нѣтъ ничего, и смѣшонъ онъ не внѣшними чертами, но своей черствой пунктуальностью, своимъ буржуазнымъ, мелочнымъ ригоризмомъ, своей сентиментальностью (трогательное сочетан³е канцелярскаго регистраторскаго порядка съ... Бетховеномъ)!

  

  

   Языкъ В. А. Крылова въ пьесахъ - гибк³й, точный и живой... Только въ очень немногихъ комед³яхъ ("На хлѣбахъ изъ милости", "Поэз³я любви" и др.) мѣстами въ д³алогѣ чувствуется нѣкоторая книжность; въ огромномъ-же большинствѣ крыловскихъ произведен³й д³алогъ поражаетъ своей непосредственной живостью. Д³алогъ, вообще, сильное мѣсто Крылова: онъ блестящъ, остроуменъ, отчетливъ и дышетъ жизнью. Въ этомъ отношен³и сказалось французское воспитан³е В. А. Крылова - вл³ян³е тѣхъ французскихъ семействъ, съ которыми онъ - въ дни своего дѣтства - разыгрывалъ "charades en action"...

   Крыловъ признавался, что онъ любитъ "выглаживать стиль". Но его выглаживан³е никогда не доходило до обезличенной щеголеватости формой, до вылизанности... Форма у Крылова была всегда литературна, но литературность никогда не приносилась имъ въ жертву характерности и живости рѣчи. Всѣ его персонажи говорятъ свойственнымъ каждому изъ нихъ языкомъ, подслушаннымъ авторомъ у живыхъ людей. Стоитъ вспомнить, напримѣръ, великолѣпные д³алоги 1-го акта комед³и "Городъ упраздняется": разговоры о томъ, что "начальство на городъ разсердилось", или что "холеру выжигать станутъ"... "Ну, ужъ у нашаго попа украдешь"!..- говоритъ одно изъ дѣйствующихъ лицъ въ той-же комед³и, и предъ читателемъ сразу встаютъ живыя лица: и тотъ, кто говоритъ, и тотъ, про кого говорятъ... Этихъ словъ и речен³й не придумаешь, трафарета для нихъ не подыщешь: они прямо взяты изъ жизни.

   Нельзя также, говоря о языкѣ комед³й Крылова, не отмѣтить историческаго его языка, языка персонажей, выступающихъ въ его историческихъ пьесахъ.

   Если "Петръ Велик³й" и не представляетъ особой цѣнности, какъ драматическое произведен³е, то невозможно пройти мимо прекраснаго, исторически-вѣрнаго и характернаго языка его сценъ. Недаромъ Крыловъ писалъ по этому поводу:- "стараюсь быть близкимъ къ истор³и чрезвычайно и все выписываю подлинныя слова"... То же самое можно сказать и о "Правительницѣ Софьѣ".

   Очень интересенъ, въ смыслѣ стильности, языкъ "Дѣвичьяго переполоха" - и въ особенности присказки и прибаутки Бѣсоныки. Эта пьеса выказываетъ хорошее знакомство Крылова съ старорусскою живою рѣчью.

  

  

   В. А. Крыловъ, какъ извѣстно, славился глубочайшимъ знан³емъ сцены.

   Онъ "окрылялъ" пьесы постороннихъ лицъ, не имѣвш³я успѣха, и онѣ имѣли послѣ этой операц³и шумный успѣхъ. Онъ давалъ жизнь и блескъ такимъ пьескамъ, которыя ни по содержан³ю, ни по языку не представляли ничего характернаго и интереснаго. И пьески эти входили въ репертуаръ и прочно держались въ немъ, исключительно, благодаря своей сценичности.

   Свойство это выражалось въ особомъ построен³и пьесы, въ особомъ распредѣлен³и ея эффектовъ, въ особой эконом³и всѣхъ ея красокъ, тоновъ и оттѣнковъ. Для достижен³я всего этого Крыловымъ принимались во вниман³е и психолог³я зрителя и свойства актеровъ и всяк³я техническ³я мелк³я подробности, во многомъ составляющ³я секретъ автора. "Г. Александровъ превосходно изучилъ сцену" - говоритъ И. Ф. Василевск³й:- "Онъ чувствуетъ себя на ней, какъ Рубинштейнъ за фортепьяно".

   Но помимо знан³я сцены и техническихъ ея услов³й, Крыловъ достигалъ сценичности въ своихъ пьесахъ еще и тѣмъ, что строго обдумывалъ и налаживалъ свою пьесу заранѣе. Онъ планировалъ пьесу всегда заблаговременно; опредѣлялъ, сколько лицъ въ каждомъ дѣйств³и, как³я сцены, сколько ихъ и т. п., и приступалъ къ писан³ю самой пьесы только тогда, когда уже былъ созданъ весь ея каркасъ. Это обстоятельство и придавало его пьесамъ удивительную послѣдовательность и опредѣленность. Онъ умѣлой рукой заранѣе разставлялъ всѣ свои персонажи на сценѣ, какъ на шахматной доскѣ, давая каждому изъ нихъ строго опредѣленное время и мѣсто.

   Памятуя всегда о зрителѣ, о его зрительскихъ нуждахъ и его психолог³и, Крыловъ ловко подзадоривалъ его вниман³е, когда оно ослабѣвало, какой-либо неожиданной сценой, и умѣлъ поддерживать его интересъ къ сценѣ до самаго послѣдняго момента. Въ пьесахъ Крылова иногда чувствовалась выкройка, сдѣланная закройщикомъ, но закройщикомъ опытнымъ и талантливымъ... Не даромъ его изобразили на одной каррикатурѣ въ видѣ портного, костюмы котораго очень хорошо сидятъ на его кл³ентахъ...

   Однако при всемъ огромномъ знан³и сцены (а можетъ быть, даже и вслѣдств³е этого знан³я!) при всей блестящей техникѣ драматургическаго искусства, при всей стройности своихъ пьесъ, Крыловъ не могъ избѣгнуть и нѣкоторыхъ дефектовъ въ самой ихъ постройкѣ.

   Прежде всего, почти во всѣхъ его крупныхъ пьесахъ чувствуется нѣкоторая неровность художественной работы. Почти всегда 1-й актъ живѣе, интереснѣе и художественнѣе другихъ актовъ. Крыловъ начинаетъ тѣмъ, что даетъ прекрасныя живыя сцены, заинтересовываетъ художественнымъ изображен³емъ быта, или характера, и намѣчаетъ интересную завязку. А затѣмъ онъ начинаетъ загромождать интригу пьесы разными вводными сценами, вводными интригами и всякими уклонен³ями - и впечатлѣн³е (по крайней мѣрѣ, читателя) разжижается. Правда, всѣ эти вводныя интриги и хитросплетен³я никогда не запутываются въ безнадежный узелъ и не нарушаютъ единства идеи и стройности фабулы; они расплетаются и исчезаютъ; но уже самимъ появлен³емъ своимъ, и своимъ обил³емъ они нѣсколько охлаждаютъ читателя. Мы намѣренно говоримъ: читателя, такъ-какъ зритель обращаетъ свое вниман³е не только на текстъ пьесы, но и на актеровъ и на сценическую обстановку, и при хорошей игрѣ и интересной обстановкѣ его вниман³е продолжаетъ подогрѣваться, и кумуляц³я вводныхъ интригъ его не утомляетъ. (При этомъ, мы имѣемъ въ виду зрителя средняго, на котораго Крыловъ, обыкновенно, и разсчитывалъ). Но при чтен³и - съ чисто литературной точки зрѣн³я - такое нагроможден³е, повторяемъ, служитъ далеко не въ пользу пьесамъ Крылова. Чувствуется-же оно какъ въ маленькихъ, непритязательныхъ пьесахъ, такъ и въ большихъ. И свободны отъ этого недостатка лишь весьма немног³я драматическ³я произведен³я Крылова: "Сорванецъ", "Первая муха", "Къ мировому"", "По духовному завѣщан³ю" и двѣ-три остальныхъ. Запутанностью отличается даже такая прекрасная во всемъ остальномъ пьеса, какъ "Семья". Тоже самое приходится сказать о "Дѣлѣ Плеянова": 1-й актъ этой драмы - великолѣпная бытовая картина, полная жизни и творческой энерг³и. Далѣе творческ³й подъемъ ослабѣваетъ; возникаютъ нововведен³я, появляются длинноты, и интересъ читателя падаетъ.

   Но, вотъ, и все, что можно въ данномъ случаѣ сказать contra. Во всемъ-же остальномъ, В. А. Крыловъ оставался великолѣпнымъ мастеромъ своего дѣла и умѣлъ придавать своимъ произведен³ямъ пропорц³ональность, законченность и устойчивость. И правъ былъ г. Василевск³й, говоря, что пьесы Крылова "въ сценическомъ отношен³и блестящи. Въ нихъ не видно авторской работы. Онѣ проходятъ плавно и легко"...

  

  

   Для полноты характеристики В. А. Крылова, какъ писателя, необходимо сказать нѣсколько словъ о его повѣствовательныхъ произведен³яхъ и его стихотворен³яхъ.

   Крыловъ не былъ ни романистомъ, ни беллетристомъ. (Подъ конецъ своей жизни онъ сожалѣлъ, что ни использовалъ своихъ силъ и на этомъ поприщѣ) его разсказы ("Ненависть", "Качалинъ") носятъ случайный характеръ. Крупное повѣствовательное произведен³е, имѣющее беллетристическую внѣшность - "Столбы", носитъ характеръ обвинительнаго акта, и мы уже знаемъ, что чисто-художественныхъ чертъ въ этомъ боевомъ памфлетѣ искать не приходится.

   Остальныя повѣствовательныя произведен³я В. А. Крылова сводятся къ автоб³ографическимъ очеркамъ и къ статьямъ по разнымъ отдѣльнымъ вопросамъ ("Святыня Лурда", "Сестры Самойловы" "Эпизодъ на конгрессѣ" и пр). Въ нихъ чувствуется живой и жизненный талантъ автора, его остроум³е, наблюдательность и основательное изучен³е вопроса. Написаны они блестящимъ языкомъ и читаются съ безусловнымъ интересомъ. Нѣсколько слабѣе В. А. Крыловъ въ своихъ разсказахъ, гдѣ встрѣчаются досадныя длинноты и скучныя мѣста.

   Нельзя затѣмъ не упомянуть и о критическихъ произведен³яхъ Крылова, хотя они, собственно, не могутъ относиться къ разряду чисто-повѣстновательныхъ его произведен³й. Крыловъ, какъ извѣстно, началъ свою литературную дѣятельность театральною критикой: статьею по поводу "Горе отъ ума" и длиннымъ рядомъ статей и очерковъ въ театральномъ отдѣлѣ газеты "С.-Петербургск³я Вѣдомости".

   Писалъ онъ критическ³я статьи и въ позднѣйш³я времена, нерѣдко корреспондируя въ петербургск³я газеты изъ-за границы. Изъ числа этихъ статей наибольш³й интересъ представляютъ печатавш³еся въ "Русской мысли" "Очерки театральнаго дѣла въ Европѣ".

   Какъ эти очерки, такъ и болѣе ранн³я критическ³я статьи Крылова, отличаются глубокой продуманностью и чисто-философскимъ обобщен³емъ взглядовъ автора на драматическую литературу и на техническ³я услов³я и требован³я сцены. Объ этихъ взглядахъ мы въ свое время уже говорили.

  

  

   Что касается стихотворен³й В. А. Крылова, то слѣдуетъ прежде всего оговориться, что, собственно, поэтомъ онъ никогда не былъ, хотя и началъ - въ дни отрочества - свои литературныя упражнен³я, именно, со стиховъ.

   "Сочинен³е стиховъ" - признается онъ: - "было для меня всегда дѣломъ случайности. Ихъ вызывало или особаго рода настроен³е, мысль, которую хотѣлось высказать въ болѣе сжатой и яркой формѣ, или какое нибудь событ³е, или желан³е передать русскимъ языкомъ понравившееся мнѣ иностранное стихотворен³е. Наконецъ, иные стихи являлись прямо какъ-бы маленькими пьесами, отвѣчающими запросамъ сцены".

   Стихотворная форма была нужна Крылову, прежде всего, лишь какъ вспомогательное средство. Умѣнье слагать стихи, способность къ музыкальной ритмической стихотворной фразѣ были нужны ему для переводовъ "Натана", "Эгмонта", для "Петра Великаго", для перевода опереттъ и для безчисленныхъ куплетовъ въ водевиляхъ и фарсахъ. Въ сущности, каждый писатель долженъ умѣть владѣть стихомъ, потому что всяк³й писатель долженъ быть, вообще, господиномъ своего языка. И Крыловъ былъ, именно, такимъ господиномъ своего языка. Но отъ умѣнья слагать стихи до поэтическаго дарован³я - разстоян³е, конечно, огромное, и о Крыловѣ-стихотворцѣ приходится сказать, что онъ былъ безусловнымъ прозаикомъ въ своихъ стихотворен³яхъ - но прозаикомъ остроумнымъ и одареннымъ чувствомъ.

   Стихи Крылова тяжеловаты по формѣ. Въ нихъ есть грац³я мысли, легкость остроум³я и изящество языка, но форма ихъ далеко не всегда грац³озна. Въ декламац³и (особенно если ихъ декламируетъ хорош³й чтецъ), когда внѣшняя форма сглаживается, а содержан³е подчеркивается хорошимъ чтен³емъ, стихотворен³я Крылова производятъ лучшее впечатлѣн³е, чѣмъ при простомъ чтен³и.

   Крыловъ очень много переводилъ изъ иностранныхъ поэтовъ; среди его стихотворен³й, то и дѣло, встрѣчаются переводы изъ Гете, Гейне, Уланда, Шубарта, Беранже, Гренэ-Данкуръ, Г. Надо, Мицкевича, Витвицкаго и др. Переводилъ онъ, надо отдать ему справедливость, хорошо: соблюдалъ въ точности форму подлинника и былъ очень вѣренъ оригинальному тексту. Но выборъ переводимыхъ пьесъ у него не всегда удаченъ, и нѣкоторыя пьесы, (напримѣръ, Шубарта) прямо скучны.

   Изъ числа оригинальныхъ стихотворен³й Крылова слѣдуетъ отдать пальму первенства стихотворнымъ повѣстушкамъ и монологамъ - "маленькимъ пьесамъ", какъ онъ называетъ ихъ самъ. Эти монологи ("Конечно", "Въ защиту маленькихъ", "Сны", "Языкъ цвѣтовъ") отличаются милымъ остроум³емъ и, будучи произносимы съ эстрады, всегда имѣютъ успѣхъ.

   Главное-же и лучшее изъ стихотворныхъ произведен³й В. А. Крылова - это, безспорно, его шуточная поэма, "Недовольные". Она была написана очень давно - еще въ 60-хъ годахъ, но не только не утратила своей свѣжести и донынѣ, но, наоборотъ, теперь-то и является наиболѣе современною. Намъ уже приходилось говорить объ этой поэмѣ въ б³ографическомъ очеркѣ В. А. Крылова; къ тому-же читатели найдутъ ее въ одной изъ настоящихъ книгъ, и поэтому мы не будемъ сейчасъ распространяться о ней. "Недовольные" представляютъ собою, во всякомъ случаѣ, одну изъ самыхъ яркихъ сатиръ на реакц³онное задопятство въ Росс³и, смѣнившее реформы 60-хъ годовъ. Эта поэма - рѣдк³й - и чуть-ли не единственный политическ³й откликъ въ творчествѣ В. А. Крылова.

   Мы сказали, что она, именно, теперь является наиболѣе современною, хотя была написана на злобу дня болѣе 40 лѣтъ тому назадъ. И вотъ, почему: тѣ "недовольные", которыхъ воспѣваетъ въ ней Крыловъ, та кучка реакц³онеровъ и крѣпостниковъ, которые были недовольны реформами 60-хъ годовъ, не только не исчезли въ послѣдующую эпоху, но, наоборотъ, возъимѣли серьезную силу и превратились въ сильный оплотъ реакц³и. Изъ ихъ среды вышли гр. Д. Толстой, Катковъ, Муравьевъ (бывш³й министръ юстиц³и), Плеве - и они создали то, именно, положен³е въ Росс³и, о которомъ пророчествовалъ въ "Недовольныхъ" Крыловъ:

  

   "Юстиц³ю-же гласную

   Заставятъ быть согласною"...

  

   и далѣе:

  

   "Съ тѣхъ поръ вся Русь въ объят³и

   Всесильной бюрократ³и"...

  

   Эти "Недовольные" создали пресловутое "классическое" образован³е, урѣзали судъ присяжныхъ, приструнили земство, и мы съ особенною болѣзненностью переживаемъ результаты ихъ дѣян³й, именно, теперь... Именно, теперь-то и исполнились крыловск³я пророчества, и поэтому его юношеская поэма особенно интересна для насъ и болѣе, чѣмъ когда-либо своевременна...

   Съ внѣшней стороны "Недовольные" не могутъ вызвать никакихъ придирчивыхъ замѣчан³й. Эта поэма написана очень легко, стихъ ея изященъ, музыкаленъ и красивъ, и вся она брызжетъ неподдѣльнымъ яркимъ остроум³емъ. Повторяемъ, это - лучшее произведен³е В. А. Крылова среди его стихотворен³й.

  

  

   Но душа его, какъ писателя, все-таки лежитъ не въ этихъ повѣствовательныхъ и стихотворныхъ произведен³яхъ, но исключительно лишь въ драматическихъ. Внѣ этихъ послѣднихъ Крыловъ былъ-бы немыслимъ. Имъ онъ посвятилъ главнѣйшую и огромнѣйшую часть своего творчества. Крыловъ и театръ - почти синонимы.

   И, какъ мы видѣли, онъ сдѣлалъ для русскаго театра и русской драматической литературы очень многое. Крыловъ создалъ цѣлый репертуаръ и цѣлую школу. Въ комед³яхъ же своихъ онъ отразилъ почти всю общественную и семейную жизнь цѣлой эпохи русской жизни... "Городское дѣло, земское, банковое, учебное, высш³е слои, средн³е круги, буржуаз³я, разные виды человѣческихъ отношен³й, движен³й и положен³й" - говоритъ И. Ф. Василевск³й:- "все это вы найдете въ огромномъ комплектѣ пьесъ г. Александрова, служащихъ въ своей совокупности очень любопытною и живою сценичною лѣтописью русской жизни за мног³е годы...

   "Умѣнье отличать мишуру отъ золота", говоритъ о Крыловѣ другой его критикъ, Ор. Миллеръ:- "чистоту принципа отъ той грязи, въ которую втаптываетъ его дѣйствительность; умѣнье чувствовать необходимость нравственной силы, личнаго самоотверженнаго подвига для служен³я принципу - вотъ, что характеризуетъ творчество В. А. Крылова.

   Так³е образы, какъ Настя Кружалова и Надя Муранова, хотя-бы и выставленные не во всю глубину и ширь, но выставленные безъ аффектац³и, безъ приподнятости, а просто, должны производить вполнѣ воспитательное дѣйств³е на зрителей и читателей, и спасибо тому, кто задумалъ ихъ, уже за самый замыселъ".

   Къ этимъ словамъ извѣстнаго критика - гуманиста трудно прибавить что-либо для характеристики В. А. Крылова какъ писателя.

   - Но какое значен³е онъ можетъ имѣть для настоящаго времени? - быть можетъ, спросятъ насъ:- отошелъ-ли уже онъ въ область истор³и литературы, или еще служитъ современности?-

   Вотъ, вопросъ, на который намъ очень хотѣлось-бы отвѣтить во второмъ смыслѣ... Но жизнь идетъ такими гигантскими шагами, новые интересы, новыя вѣян³я такъ властно вторгаются въ область художественной и общественной мысли, что поневолѣ приходится объ очень многихъ пьесахъ Крылова сказать:- это было очень хорошо въ свое время, но изъ этого мы уже выросли... И, не только мы, но и наши дѣти.

   Въ прекрасныхъ по тенденц³и и идеямъ пьесахъ В. А. Крылова изъ эпохи 60-хъ годовъ - многое представляется уже наивнымъ и примитивнымъ. Читая ихъ, вспоминаешь собственную юность, искренн³е порывы къ "добру", страстное осужден³е "зла", восторженное стремлен³е приносить "пользу" - и нѣсколько наивное и смутное представлен³е и о добрѣ, и о злѣ, и о пользѣ. Отъ этихъ пьесъ вѣетъ милою угловатостью только-что начинающаго жить юноши-идеалиста, который, спустя десять-пятнадцать лѣтъ, уже самъ будетъ немножко подсмѣиваться надъ былою восторженной наивностью...

   Сценичность и теплый юморъ скрашиваютъ и оживляютъ эти пьесы и, несомнѣнно, онѣ и теперь могутъ слушаться съ изрядною долею интереса (напримѣръ, "Къ мировому!"). Но, конечно "репертуарными" онѣ уже не могутъ быть.

   Свое дѣло всѣ онѣ сдѣлали - и сдѣлали хорошо: онѣ будили общественную мысль, привлекали въ театръ сѣрую обывательскую массу и учили ее всѣмъ новизнамъ и откровен³ямъ тогдашней знаменательной эпохи. Онѣ сыграли серьезную популяризаторскую роль въ дѣлѣ пр³общен³я массы къ идеямъ 60-хъ годовъ - и въ этомъ ихъ заслуга безусловно огромна.

   Чисто-литературное значен³е ихъ нѣсколько слабѣе, но въ смыслѣ развит³я драматической техники онѣ сдѣлали огромный шагъ впередъ, и до Крылова почти не являлось пьесъ, которыя были-бы такъ закончены, такъ отдѣланы и такъ продуманно-планомѣрны въ этомъ отношен³и. Крыловъ, какъ драматургъ, первый среди русскихъ драматурговъ обратилъ вниман³е на психолог³ю зрителя и сталъ считаться съ нею, какъ съ серьезнымъ факторомъ при создан³и пьесы. Онъ первый также попытался создать спец³альную философ³ю драматург³и въ связи съ философ³ей сцены, положен³я которой и осуществлялъ всегда на практикѣ.

   Таково, по нашему мнѣн³ю, значен³е серьезныхъ пьесъ Крылова; онѣ сдѣлали свое дѣли и отошли изъ современнаго репертуара.

   Но о пьесахъ другой категор³и - пьесахъ легкихъ - можно съ полной увѣренностью сказать, что онѣ еще долго не сойдутъ съ репертуара. Ихъ остроум³е, ихъ удобоисполнимость, ихъ независимость отъ идей и принциповъ какой-бы то ни было эпохи, обезпечиваютъ для нихъ видное мѣсто и въ современномъ театрѣ. "Сорванецъ", и "Секретное предписан³е" напримѣръ, ничуть не утратили своей прелести и для новыхъ поколѣн³й, и пьески эти слушаются и теперь съ такимъ-же удовольств³емъ, какъ и прежде... И слушая ихъ, "меланхоликъ" по прежнему "смѣется", "смѣтливый человѣкъ еще болѣе развеселяется", "простой человѣкъ не скучаетъ", а "развитой" "удивляется изобрѣтательности" автора...