Крылов Виктор Александрович - B. А. Крылов, как писатель

  

   В. А. Крыловъ. (Александровъ.). Прозаическ³я сочинен³я въ двухъ томахъ. Томъ первый.

   С.-Петербургъ. 1908.

  

  

   Знаменитый авторъ "Донъ-Кихота" въ предислов³и къ своему роману говоритъ, между прочимъ слѣдующее:

   "Постарайтесь, чтобы читая вашу истор³ю, меланхоликъ разсмѣялся, смѣшливый человѣкъ еще болѣе развеселился; чтобы простой человѣкъ не соскучился, а развитой удивлялся-бы вашей изобрѣтательности; чтобы серьезный не презиралъ ея, а осторожный похвалилъ-бы".

   Эти слова могутъ быть съ большою справедливостью отнесены къ творчеству В. А. Крылова.

   Мы далеки отъ того, чтобы сравнивать его произведен³я съ безсмертнымъ творен³емъ Сервантеса: В. А. Крыловъ - употребляемъ ходячее выражен³е - "пилъ изъ маленькаго стакана", и не можетъ конечно, считаться ген³альнымъ писателемъ. Но тѣмъ не менѣе, нельзя не замѣтить, что въ его творчествѣ соединены почти всѣ услов³я, о которыхъ говоритъ велик³й испанецъ.

   Въ самомъ дѣлѣ, стоитъ ознакомиться съ двумя - тремя пьесами В. А. Крылова, чтобы замѣтить въ нихъ то усиленное вниман³е къ публикѣ, которое сквозитъ въ совѣтѣ Сервантеса. Подобно ген³альному автору "Донъ-Кихота" (который, конечно, прежде всего самъ выполнялъ свои совѣты) и В. А. Крыловъ не замыкался въ собственной поэтической неприступности, не былъ самодовлѣющимъ творцомъ, не относился съ презрѣн³емъ къ "черни" и толпѣ, но всегда имѣлъ ее въ виду и велъ ее, если не за собой, то къ себѣ.

   Въ немъ не было ни тѣни того писательскаго эгоизма, который свойствененъ такъ называемымъ парнасцамъ. Плоть отъ плоти своего ближняго, В. А. писалъ и работалъ прежде всего для него, не помышляя о какихъ-либо особоизбранныхъ натурахъ, или о будущихъ поклонникахъ. Онъ не льстилъ толпѣ, не потакалъ ея вкусамъ, (противъ этого онъ яро возставалъ всегда и въ своихъ статьяхъ и на дѣлѣ), но онъ считалъ нелишнимъ "забавлять" ее, т. е. заинтересовывать ее и дѣлать ей пр³ятное въ тѣхъ видахъ, чтобы привлечь въ театръ новаго зрителя пребывавшаго дотолѣ въ сторонѣ отъ какой-либо культуры. Культивирующее-же значен³е театра Крыловъ ставилъ очень высоко. И если мы вспомнимъ, въ какое глухое время ему пришлось дѣйствовать въ качествѣ драматурга, то мы придемъ къ заключен³ю, что онъ былъ глубоко правъ, ставя театръ на такую высоту. Въ тѣ времена глухой реакц³и и повсемѣстной сонной одури (послѣ недолгаго подъема 60-хъ годовъ) театръ былъ единственной аудитор³ей воспитательнаго воздѣйств³я на массы и единственной ареной для широкаго общественнаго единен³я. Значен³е русскаго театра въ тѣ времена было, дѣйствительно, громадно, и поэтому вполнѣ понятно то уважен³е, которое питалъ къ нему Крыловъ, и то старан³е, съ которымъ онъ искалъ для театра возможно большаго числа зрителей. И ради этой цѣли ему, конечно, приходилось относиться къ публикѣ съ особой внимательностью.

   Для такого живаго и, можно сказать, боеваго призван³я, какъ дѣятельность романиста-сатирика, или драматурга, парнасск³й эгоизмъ и пренебрежен³е толпою совершенно немыслимы. Имъ поневолѣ приходится влагать свои мысли въ формы наиболѣе доступныя толпѣ и наиболѣе способныя заинтересовать и привлечь толпу.

   И въ этомъ отношен³и В. А. Крыловъ, какъ драматургъ, вполнѣ достигалъ цѣли. Его пьесы были всегда привлекательны. А такъ-какъ смѣхъ всего болѣе привлекаетъ зрителя, то В. А. умѣлъ писать такъ, что слушая очень мног³я изъ его пьесъ, "меланхоликъ смѣялся, а смѣшливый человѣкъ еще болѣе развеселялся".

   Далѣе, пьесы В. А. были всегда доступны пониман³ю средняго зрителя. Онъ не гнался за новыми - непонятными толпѣ - словами и формами, но предпочиталъ давать формы и положен³я простыя и, такъ сказать, общедоступныя и общеупотребительныя, такъ чтобы "простой человѣкъ не соскучился". И, простой человѣкъ, никогда не скучалъ на пьесахъ Крылова: онъ находилъ въ нихъ достаточное количество того, что было и интересно и понятно для него. Вмѣстѣ съ тѣмъ Крыловъ былъ достаточно остроуменъ, находчивъ и богатъ дѣйств³емъ и движен³емъ въ своихъ фабулахъ, такъ что "и развитой человѣкъ" могъ сплошь и рядомъ "удивляться его изобрѣтательности". И, конечно, никто изъ серьезныхъ (т. е. истинно серьезныхъ, а не притворяющихся таковыми) людей и не думалъ "презирать" В. А... Это дѣлали (да и то лишь по отношен³ю къ извѣстному разряду его произведен³й) лишь тупые педанты, не умѣвш³е взглянуть на творчество Крылова съ надлежащею широтою взгляда, или же люди такъ или иначе озлобленные на него и недоброжелательствующ³е ему...

   И даже самые "осторожные" критики имѣли полное основан³е "похвалить" большинство произведен³й Крылова, такъ какъ въ нихъ, несомнѣнно, было хоть что либо, достойное одобрен³я.

   Какъ писатель, В. А. Крыловъ отгородилъ для себя довольно рѣзкою чертою почти исключительно область драматург³и. Онъ не чуждался повѣствовательнаго рода литературы; онъ писалъ и статьи по разнымъ отдѣльнымъ вопросамъ (преимущественно, театральнымъ) и мемуары и даже чисто-беллетристическ³я произведен³я (разсказы "Качалинъ", "Ненависть"). Въ настоящей книгѣ читатели найдутъ цѣлый рядъ такихъ произведен³й Крылова. Но все это для него не характерно и нѣсколько необычно для него. И съ его именемъ, какъ литератора, неразрывно связано представлен³е объ авторѣ пьесъ, а не повѣствовательныхъ произведен³й. Поэтому первое и главное наше слово сейчасъ будетъ о В. А. Крыловѣ - драматургѣ.

  

  

   Въ своемъ творчествѣ В. А. Крыловъ довольно строго слѣдовалъ своимъ взглядамъ на театральный репертуаръ.

   Мы уже знакомы съ его подраздѣлен³емъ и оцѣнкою репертуара. Крыловъ, какъ извѣстно, дѣлилъ его на двѣ категор³и - 1) пьесы классическ³я и 2) пьесы современныя. Изъ числа классическихъ пьесъ онъ отдавалъ особое предпочтен³е тѣмъ пьесамъ м³ровыхъ писателей, которыя сохранили до сихъ поръ свое художественное и общечеловѣческое культурное значен³е - и ставилъ ихъ во главу репертуара. Онъ считалъ ихъ идеалами драматической литературы, вѣчнос³яющими лампадами въ храмѣ искусства и говорилъ, что безъ нихъ не мыслимъ ни одинъ хоть сколько нибудь серьезный драматическ³й театръ.

   Пьесы современнаго репертуара Крыловъ считалъ важными и нужными лишь постольку, поскольку онѣ отражаютъ современную жизнь, и поскольку онѣ художественны и не тенденц³озны. При этомъ онъ придавалъ огромное значен³е смѣху и веселью въ пьесѣ и въ высшей степени цѣнилъ пьесы веселыя. Но допуская добродушный комизмъ, веселую наивность сюжета и даже шаржъ, т. е. каррикатурность, Крыловъ требовалъ, чтобы "все это было все-таки характерно" и "было хоть маленькимъ правдивымъ откликомъ жизни".

   Затѣмъ онъ снисходительно относился и къ заимствован³ямъ и передѣлкамъ съ иностраннаго, считая, что "недостатокъ интересныхъ оригинальныхъ новинокъ можетъ быть замѣненъ переводами и заимствован³ями". При этомъ Крыловъ предпочиталъ именно, передѣлки и заимствован³я, а не переводы - и мы будемъ ниже имѣть случай увидѣть, на какомъ основан³и онъ предпочиталъ это.

   Резюмируя свои взгляды на репертуаръ Крыловъ полагалъ, что "пьесы должны быть художественны, но все таки онѣ должны быть интересны и заманчивы для публики, и что авторы должны найти равновѣс³е: угождая публикѣ и увлекая ее, они не должны потакать ея дурнымъ наклонностямъ, а, напротивъ, пробуждать въ ней всѣ лучш³я стороны ума и чувства".

   И, вотъ, самъ онъ, повторяемъ, усердно придерживался всѣхъ этихъ директивъ въ своемъ творчествѣ:

   Отдавая особое предпочтен³е ген³альнымъ пьесамъ классическаго репертуара, В. А. первый расцвѣтъ своего творчества принесъ въ даръ классическому репертуару. Свою литературную карьеру онъ началъ (если не считать первой его драмы "Противъ течен³я") превосходнымъ переводомъ "Натана Мудраго" и этою работою какъ бы испросилъ благословен³я у отца современной драматург³и, Лессинга, на дальнѣйшую художественную дѣятельность. Позднѣе Крыловъ началъ переводить "Ур³эль Акосту" и лишь по случайнымъ соображен³ямъ прервалъ эту работу... Затѣмъ онъ перевелъ "Эгмонта" - все так³я, именно, пьесы, которыя нельзя не причислить къ пьесамъ м³рового репертуара, и которыя самъ онъ считалъ необходимѣйшими для каждаго серьезнаго театра.

   Упомянутымъ директивамъ В. А. подчинялъ и бытовыя свои пьесы, число которыхъ у него, поистинѣ, громадно. Въ нихъ онъ культивировалъ веселье и смѣхъ и старался (хотя и не всегда удачно), сочетать литературность и серьезность намѣрен³й съ "заманчивостью". Во всякомъ случаѣ пьесы его - даже самыя мелк³я буффонады - всегда были жизненны и затрогивали какую-либо житейскую, бытовую черту.

   Наконецъ, въ своихъ обращен³яхъ къ пьесамъ иностранныхъ авторовъ Крыловъ всегда старался дать не простой переводъ, въ которомъ многое было-бы чуждо и непонятно "среднему" русскому зрителю, но передѣлку, примѣнительно къ русскимъ нравамъ и порядкамъ. Нужно, однако оговориться, что передѣлывалъ онъ преимущественно лишь такъ называемыя легк³я пьесы. Пьесы-же серьезныя, извѣстныхъ авторовъ, (напримѣръ, "Честь" Зудермана), не говоря уже о пьесахъ классическихъ, В. А. Крыловъ переводилъ, не измѣняя ни ноты въ оригиналѣ и при этомъ давалъ, въ полномъ смыслѣ этого слова, переводъ художественный. Впрочемъ, такихъ чистыхъ переводовъ у него все-таки мало. И, вотъ почему:

   "Люди, неимѣющ³е достаточно дарован³я",- объяснялъ Крыловъ свою склонность къ передѣлкамъ:- "чтобы чужую мысль, чужую сцену освѣтить колоритомъ своей нац³ональности, очень возстаютъ противъ передѣлокъ, предпочитая имъ простые переводы; это доказываетъ большое незнан³е театральнаго дѣла. Сцена - не книга, которую можно читать, останавливаясь, когда вздумаешь. Сцена - живое дѣло... Тутъ все должно быть приноровлено такъ, чтобы зритель получалъ впечатлѣн³е непосредственно, чтобы, по возможности, ему не нужно было отвлекаться постороннимъ мышлен³емъ. Вы говорите русскому зрителю слово "префектъ" - и зритель долженъ на нѣсколько секундъ отвлечься, чтобы сообразить дѣятельность префекта. А между тѣмъ дѣйств³е идетъ дальше, и что-нибудь утрачивается. Но вы скажете: "губернаторъ" - и дѣятельность лица ясна сразу...

   Можно, конечно, спорить съ положен³ями Крылова. Можно указать, что такая приспособляемость къ русскому пониман³ю сплошь и рядомъ должна вредить художественности пьесы. Но во всякомъ случаѣ, объяснен³ямъ В. А. нельзя отказать въ извѣстной философской продуманности, всецѣло вытекающей изъ его великаго знан³я сцены... Къ тому-же, передѣланныя имъ пьесы всегда имѣли успѣхъ, и, стало быть, свой raison d'être... И было ихъ создано такъ много, что этотъ разрядъ произведен³й Крылова тоже характеренъ для его творчества.

   Такимъ образомъ, резюмируя все, только что сказанное нами, мы можемъ распредѣлить всѣ произведен³я В. А. Крылова на три главныя категор³и:

   Переводы классическихъ пьесъ.

   Пьесы оригинальныя.

   Передѣлки (и отчасти переводы) иностранныхъ, бытовыхъ - преимущественно легкихъ - пьесъ.

  

  

   О пьесахъ первой категор³и много говорить не приходится Переведены онѣ (особенно, "Натанъ Мудрый") прекрасными стихами - очень близко къ подлиннику - и изъ нихъ "Натанъ Мудрый" кромѣ того снабженъ хорошими комментар³ями. Такъ что, если драма Лессинга сама по себѣ - классическое произведен³е, то и переводъ ея, сдѣланный В. А. Крыловымъ, слѣдуетъ считать классическимъ образцомъ русской переводной литературы.

   Но во всякомъ случаѣ, эти переводы не являются характерными для творчества В. А. Крылова.

   Характерными же его произведен³ями должны считаться, главнымъ образомъ, его оригинальныя бытовыя пьесы. Въ нихъ наиболѣе полно развернулся его, быть можетъ, и не особенно долговѣчный и не очень ярк³й, но, во всякомъ случаѣ, живой и теплый талантъ.

   И развернулся онъ преимущественно въ комед³яхъ, т. е. пьесахъ болѣе веселаго жанра, чѣмъ драмы. Комед³я была любимѣйшей формой литературныхъ произведен³й Крылова. "Мнѣ какъ-то симпатичнѣе" - говорилъ онъ:- "эта веселая форма, не оставляющая въ зрителѣ томящаго впечатлѣн³я, производимаго драмой, но все-таки наводящая на мысль, что и въ смѣхѣ онъ близокъ къ плачу". "Смѣхъ - великая сила на сценѣ" - говорилъ онъ въ другомъ случаѣ:- "Смѣхъ и веселье - велик³е двигатели въ театрѣ"...

   Оригинальныя пьесы В. А. Крылова, въ свою очередь могутъ быть раздѣлены на два отдѣла:

   Пьесы съ серьезнымъ замысломъ, съ крупною темой, съ широкимъ психологическимъ и бытовымъ захватомъ и пьесы легкаго содержан³я: небольш³я комед³йки и даже фарсы, разработывающ³е какую-нибудь мелочь общественной и семейной жизни.

  

  

   Въ первую рубрику входитъ, во первыхъ, юношеское произведен³е Крылова - "Противъ течен³я", а затѣмъ цѣлый рядъ драмъ и комед³й, изъ которыхъ однѣ воспроизводятъ какой-либо бытъ и посвящены боевымъ вопросамъ современности, друг³я-же разработываютъ какую-нибудь заранѣе постановленную буржуазно-философскую тему (piéces à thèse) - таковы: драмы - "Горе-злосчастье", "Дѣло Плеянова", "Семья", "Разладъ", "Земцы", "Не ко двору" и комед³и: "Къ мировому!", "По духовному завѣщан³ю", "Въ духѣ времени", "Радости жизни", "Поэз³я любви", "Баловень", "Городъ упраздняется", "Лѣтн³я грезы", "Кому весело живется"...

   О первой изъ этихъ пьесъ ("Противъ течен³я") мы имѣемъ мало свѣдѣн³й, такъ-какъ она не вошла въ собран³е сочинен³й В. А. Крылова. Въ свое время эта драма имѣла крупный сценическ³й успѣхъ, однако не вслѣдств³е литературныхъ качествъ, которыя были очень несовершенны, но исключительно благодаря своей благородной идеѣ и эффектному мелодраматизму содержан³я. Вотъ какъ отзывается о ней и характеризуетъ ее извѣстный писатель, Ор. Миллеръ:

   "Первое крупное произведен³е нашего автора остается въ сторонѣ отъ сцены и не входитъ въ собран³е его сочинен³й. Мы знакомы съ этимъ произведен³емъ и думаемъ, что, найдя себѣ со временемъ мѣсто въ какомъ-нибудь журналѣ, подобномъ, "Русской Старинѣ", оно останется однимъ изъ благородныхъ литературныхъ отголосковъ той знаменательной поры 60-хъ годовъ, которая не только со своею лицевою стороною, но даже и со своей изнанкою навсегда пребудетъ великою историческою эпохою.

   Произведен³е это очень молодое, несовершенное по выполнен³ю, по самому языку, не чуждое даже мелодраматизма. Но въ немъ есть тотъ пылъ, то увлечен³е могучей струею новой жизни, которыми ознаменовались у насъ радостныя похороны крѣпостнаго права"...

   Драма "Противъ течен³я" имѣетъ, такимъ образомъ, самую тѣсную связь со "Столбами". И тамъ и тутъ В. А. Крыловъ отдался живому и наболѣвшему въ то время вопросу крѣпостнаго права и насил³я надъ крестьянскою личностью. Драма эта, какъ мы уже знаемъ въ репертуарѣ не удержалась по причинамъ чисто внѣшнимъ и притомъ случайнымъ.

   Идеи и порывы 60-хъ годовъ сказались и въ слѣдующихъ по времени пьесахъ Крылова: "Къ мировому!", "Земцы", "Не ко двору" и "Дѣло Плеянова".

   "Къ мировому!" - блестящ³й, остроумный этюдъ нравовъ, изображающ³й одну изъ тѣхъ коллиз³й, которыя были пораждаемы столкновен³ями новыхъ понят³й и реформъ со старыми взглядами и порядками. Эта пьеса увѣковѣчиваетъ впечатлѣн³я, испытанныя современниками отъ первыхъ шаговъ только-что введенной тогда мировой юстиц³и. Цѣлый рядъ сценъ и д³алоговъ рисуетъ взгляды тогдашняго общества на эту новинку нашей общественности,- и въ этомъ отношен³и комед³я Крылова имѣетъ значен³е исторической иллюстрац³и быта.

   "Туда очень вѣжливо приглашаютъ!" - говоритъ одно изъ дѣйствующихъ лицъ о мировомъ арестномъ домѣ.- "Въ тюрьму-то?" - спрашиваетъ другое лицо. - "Что-жъ тюрьма? это какая тюрьма... Тамъ все прилично!" - "А я думалъ, васъ тамъ на цѣпи держатъ!" - "Что вы, Павелъ Ивановичъ, право-съ!... Тамъ вѣдь все для господъ, и обращен³е этакое... Съ почтен³емъ. Тамъ даже одинъ коллежск³й совѣтникъ сидѣли!...

   "Только, вотъ, что, Павелъ Ивановичъ, обидно":- говоритъ, далѣе, тоже лицо:- "Когда этотъ мировой отъ какого-нибудь извозчика жалобу на чиновника, на служащаго принимаетъ... И слушаетъ - что мужика показанье, что мое - все равно... Вотъ что обидно!".

   - "Нѣтъ! Это прежде господамъ все съ рукъ сходило" - отзывается о новомъ судѣ другой персонажъ комед³и:- "А теперь озорничать никому не позволено... На всѣхъ судъ есть!"...

   Въ то время мировые судьи были, прямо-таки, въ модѣ. На засѣдан³я къ мировому публика ходила какъ на любопытное зрѣлище. Равноправ³е всѣхъ - и слуги и господина - предъ судьею, справедливость приговора, невозможность богатому и вл³ятельному человѣку отдѣлаться отъ наказан³я, и, наконецъ, гласность суда - все это казалось тогдашней публикѣ чѣмъ-то фееричнымъ и приковало къ себѣ всеобщее вниман³е. Крыловъ попалъ своей комед³ей, что называется въ точку. Она явилась однимъ изъ тѣхъ, удачныхъ, по своей своевременности, литературныхъ откликовъ, которые, въ свою очередь, родятъ самый живой откликъ среди читателей и публики.

   Успѣху комед³и "Къ мировому" кромѣ ея злободневнаго отклика на мировой судъ способствовало также и то, что Крыловъ коснулся въ ней еще и другихъ, не менѣе злободневныхъ вопросовъ - о женскомъ образован³и и объ отношен³яхъ родителей къ взрослымъ дѣтямъ. Съ новыми культурными взглядами "дѣтей" въ комед³и сталкиваются заскорузлые взгляды "отцовъ", поражающ³е своимъ тупымъ буржуйствомъ. Взрослая дѣвушка, Лена Колечкина, хочетъ читать, учиться, развиваться, но тупой родитель третируетъ ее, какъ маленькую дѣвченку, и негодуетъ по поводу того, что молодой человѣкъ, ея родственникъ Николай Рубановъ, носитъ ей книги.

   - "Благодарю покорно! - говоритъ онъ женѣ:- онъ (т. е. Рубановъ) сегодня ей далъ "Революц³ю", завтра дастъ акушерство, а мы все ничего!". "Послушай ихъ, такъ они тебѣ наговорятъ про разные эти гражданск³е браки, да про назначен³е женщины... А ужъ вы меня извините, для меня правила чести прежде всего. Я не допущу, чтобы моя дочь со всякими штопаными-трепаными водилась, да отъ нихъ-бы всякому шалопутству научалась! Взгляды дѣтей однако торжествуютъ: Лена все-таки рѣшается поступить на женск³е курсы, а строг³й родитель, приговоренный при всѣхъ своихъ "правилахъ чести" къ высидкѣ за приставанье на улицѣ къ порядочной дѣвушкѣ, скромно пасуетъ предъ дѣтьми и уныло отправляется въ арестный домъ... И читатель живо чувствуетъ, что вмѣстѣ съ Павломъ Ивановичемъ Колечкинымъ отправляются, по волѣ автора, въ арестный домъ и всѣ закоснѣлыя убѣжден³я. И становится вполнѣ понятнымъ тотъ взрывъ общественныхъ симпат³й, которымъ былъ награжденъ Крыловъ за этотъ своевременный художественный приговоръ отживающему дореформенному старью. И при всей, избалованности нынѣшняго читателя и зрителя, эта милая пьеска и теперь читается и смотрится съ огромнымъ удовольств³емъ, несмотря даже на проскальзывающую въ ней кое-гдѣ наивность и неяркость нѣкоторыхъ д³алоговъ. И оцѣнивая творчество В. А. Крылова, необходимо поставить ее во главу угла: этою пьесой онъ создалъ себѣ имя и вмѣстѣ съ тѣмъ положилъ первый, самый главный камень въ фундаментъ своего художественнаго сочинительства.

   Живымъ отголоскомъ судебной реформы 60-хъ годовъ является также и драма "Дѣло Плеянова". Въ ней авторъ отводитъ очень много мѣста изображен³ю и характеристикѣ суда присяжныхъ и заполняетъ значительную часть пьесы своеобразнымъ дидактизмомъ: поучен³емъ публики на тему, что такое окружный судъ, въ чемъ его свойства и задачи?

   Такъ-какъ судебные уставы 1874-го года въ то время были новинкою, и понят³я и принципы новаго суда еще не всѣмъ были извѣстны и понятны, то Крыловъ въ "Дѣлѣ Плеянова" поставилъ своей задачей популяризирован³е этихъ принциповъ. (Какъ увидимъ ниже, въ другой пьесѣ - "Земцы" - онъ популяризируетъ точно такимъ-же образомъ принципы земскаго самоуправлен³я). И надо отдать ему справедливость: на фонѣ этой, въ общемъ, довольно скучноватой и растянутой драмы онъ со знан³емъ и любовью къ дѣлу трактуетъ о судейскомъ дѣлѣ: о взаимоотношен³яхъ между обвинен³емъ и защитой, о значен³и защиты, о психолог³и защиты. Онъ критикуетъ адвокатское и прокурорское судоговорен³е и углубляется далѣе въ психолог³ю присяжныхъ засѣдателей, причемъ чрезвычайно живо изображаетъ извѣстный типъ присяжнаго засѣдателя (помѣщикъ Отрубановъ), поглощеннаго "своими собственными дѣлами" и норовящаго всѣми силами улизнуть отъ исполнен³я своихъ обязанностей. Далѣе В. А. Крыловъ распространяется относительно оцѣнки судебныхъ доказательствъ и знакомитъ читателя съ разборомъ уликъ. И читатель (зритель) выноситъ изъ этой драмы довольно серьезное знакомство съ многими существенными чертами суда присяжныхъ...

   Вмѣстѣ съ тѣмъ въ этой пьесѣ В. А. Крыловъ чрезвычайно ярко изображаетъ тотъ интересъ къ новому суду - скажемъ болѣе, то любопытство,- которымъ было тогда охвачено все общество. Мног³я черты "Дѣла Плеянова", въ этомъ отношен³и, впрочемъ, являются живою иллюстрац³ей и нынѣшняго времени: вѣдь и теперь, если судъ присяжныхъ наѣзжаетъ въ глухой провинц³альный городъ, да еще по сенсац³онному процессу, то подобный выѣздъ составляетъ цѣлую эпоху въ городской жизни. Въ тѣ-же времена интересъ къ выѣзднымъ сесс³ямъ суда еще болѣе обострялся, городск³е обыватели еще болѣе взбудораживались, и въ счастливый городъ, гдѣ возникало такое занимательное зрѣлище, какъ уголовный судъ, дѣйствительно, съѣзжались (какъ это изображено въ пьесѣ Крылова) всѣ окрестные помѣщики, словно на ярмарку, или храмовой праздникъ.

   Все это оживлен³е и взбудоражен³е мирной жизни маленькаго городка изображено у Крылова поистинѣ превосходно: ярко и картинно. Вся эта ярмарка празднаго любопытства къ человѣческому горю и въ тоже время серьезнаго интереса къ новому культурному учрежден³ю нарисована у него истинно художественными чертами. И среди многочисленныхъ живыхъ и яркихъ персонажей у него здѣсь выведенъ, едва-ли не впервые въ русской литературѣ, любопытный и еще новый тогда типъ судебной психопатки (m-lle Лущанина).

   И такимъ образомъ, подобно тому, какъ въ комед³и "Къ мировому!" мы имѣемъ живую иллюстрац³ю тѣхъ пертурбац³й, которыя внесла въ общество мировая юстиц³я, въ "Дѣлѣ Плеянова" мы встрѣчаемъ исторически-вѣрную картину отношен³я того-же общества къ суду присяжныхъ. И какъ въ первой комед³и, такъ и здѣсь эта черта дѣлаетъ пьесу В. А. Крылова весьма цѣнною, въ качествѣ бытовой иллюстрац³и одной изъ сторонъ эпохи 60-хъ годовъ.

   То же самое можно сказать и о слѣдующей крупной пьесѣ В. А. Крылова "Земцы" ("Змѣй Горынычъ"). Здѣсь мы находимъ столь-же яркое отражен³е другой стороны эпохи 60-хъ годовъ - изображен³е земскаго самоуправлен³я и отношен³я къ нему современниковъ. И какъ и въ предыдущей пьесѣ, В. А. Крыловъ отдаетъ здѣсь дань необходимому для того времени дидактизму, т. е. объясняетъ, что такое земство, каково его устройство цѣли и задачи. Огромная сцена посвящена этой дидактической лекц³и,- сцена, которая въ позднѣйшее время уже выкидывалась, безъ всякаго ущерба для пьесы. Въ этомъ дидактизмѣ ярко сквозитъ горячее желан³е автора популяризировать и поскорѣе провести въ жизнь тѣ идеи и принципы, которые дороги ему, какъ убѣжденному шестидесятнику.

   Въ "Земцахъ" Крыловъ рисуетъ первые шаги земства въ Росс³и. Авторъ вводитъ насъ въ кругъ земскихъ дѣятелей и знакомитъ насъ съ производствомъ земскихъ выборовъ, съ административными посягательствами на свободу этихъ выборовъ, съ больничнымъ дѣломъ въ земствѣ и даже съ земскими интригами (выживан³е врача). Мало того, онъ выводитъ на сцену цѣликомъ засѣдан³е земскаго собран³я. Это была новость, впервые выдвинутая Крыловымъ на подмостки сцены,- новость, изъ-за которой цензура долгое время не разрѣшала "Земцевъ" къ постановкѣ. Предъ зрителями вооч³ю появлялась на сценѣ живая общественная организац³я - маленькое подоб³е парламента, отъ котораго Росс³я была тогда еще такъ далека... В. А. Крыловъ схватилъ съ чрезвычайной мѣткостью и жизненностью типы земскихъ избранниковъ, ихъ языкъ, ихъ рѣчи съ общественной трибуны... Имъ было подмѣчено и вѣрно передано неумѣн³е русскаго человѣка говорить въ обществѣ, и въ тоже время его охота говорить, говорить, говорить... Въ рѣчахъ Крыловскихъ земцевъ такъ и льется родное наше многослов³е, водянистость, книжность, путанность... Не менѣе ярко схвачено и оттѣнено и стѣсненное положен³е гласныхъ - крестьянъ - вопросъ, не утративш³й своего остраго значен³я и донынѣ.

   Изображая земцевъ, Крыловъ изображаетъ и общество, которое окружаетъ ихъ, или, иначе говоря, онъ рисуетъ намъ взгляды современнаго общества на земство и отношен³е общества къ этому новому для того времени учрежден³ю. Въ пьесѣ появляются защитники и апологеты земства (докторъ Причаловъ) и враги земства (Варенцовъ, Жаровина). Причаловъ читаетъ цѣлую лекц³ю объ устройствѣ земства и пользѣ его и всякими мѣрами - и словомъ и дѣломъ - доказываетъ продуктивность работы въ земствѣ... И когда Варенцовъ говоритъ ему:- "Ахъ, Глѣбъ Степановичъ, намъ-ли съ вами говорить о земствѣ? Пускай ждутъ отъ него толку неразумные гимназисты, а мы съ вами знаемъ что такое земство".- Причаловъ возражаетъ: - "О! въ этомъ отношен³и я тоже неразумный гимназистъ!" - "Нѣтъ! Вы ошибаетесь!" - говоритъ онъ далѣе:- "И одному человѣку можно много сдѣлать въ земствѣ, только-бы искренно любилъ онъ дѣло!.." Варенцовъ увѣряетъ что отъ земства никакого проку не можетъ быть, потому что въ земство идутъ лишь "промотавш³йся баринъ, который ничего, кромѣ мошенничества, дѣлать не умѣетъ, купецъ - кулакъ и пройдоха, смекнувш³й, что тутъ грабить ловчѣй можно; недоучивш³йся офицеръ, выгнанный со службы чиновникъ..." Жаровина выражается еще рѣзче: "Я всегда скажу прямо: два бѣдств³я было у насъ на Руси - иго монгольское, да вотъ теперь это земство... Для чего оно заведено?.. Чтобы деньги брать съ помѣщиковъ! Только!".

   Эти разговоры ярко рисуютъ ту среду, въ которой работало и развивалось молодое земство въ Росс³и - и опять-таки за Крыловымъ и въ этой пьесѣ остается заслуга создан³я исторически-вѣрной бытовой картины.

   Середину между этими тремя "пьесами 60-хъ годовъ" и другими пьесами, не носящими отражен³я эпохи великихъ реформъ, занимаетъ "Надя Муранова" ("Не ко двору") - эта изящная и правдивая истор³я мятущейся и дѣятельной молодой женской души. Шестидесятые годы и здѣсь проскальзываютъ довольно ярко, но ихъ отражен³ю отведено уже гораздо менѣе мѣста. Центральное мѣсто въ пьесѣ, кромѣ истор³и самой Нади Мурановой, занимаетъ вопросъ о женскомъ образован³и въ провинц³и - вопросъ о серьезныхъ и важныхъ задачахъ, попадающихъ въ руки чванныхъ свѣтскихъ барынь и тупыхъ толстосумовъ. Колоритомъ "великой эпохи" здѣсь вѣетъ лишь отъ главной идеи пьесы - о необходимости для интеллигентнаго человѣка живой общественной дѣятельности. Дыхан³е 60-хъ годовъ, впрочемъ, живо чувствуется въ центральномъ лицѣ пьесы, т. е. въ Надѣ Мурановой, въ ея дѣловитости, въ ея стремлен³и къ тому, чтобы выдвинуть и индивидуализировать свою женскую личность, въ ея пробуждающемся и еще смутномъ требован³и женскаго равноправ³я. Все это, конечно, прямой откликъ 60-хъ годовъ съ ихъ примитивнымъ и робкимъ, но уже чувствующимся феминизмомъ. Эпоха эта, наконецъ, чувствуется въ общемъ тонѣ пьесы и въ ея настроен³и: въ томъ, что въ ней, какъ и въ предыдущихъ пьесахъ Крылова, дѣйствуютъ и живутъ не одни только "дѣйствующ³я лица", но громко заявляетъ о своемъ существован³и цѣлое общество. Въ этихъ пьесахъ замѣчается не только выступлен³е отдѣльныхъ личностей, но и движен³е цѣлой общественной массы, которая живо ощущается за спинами отдѣльныхъ персонажей. Это уже несомнѣнное наслѣд³е эпохи 60-хъ годовъ, которые впервые выдвинули на общее лицезрѣн³е не только индивидуальную личность, но и сложный индивидуумъ - общество.

   Въ "Надѣ Мурановой" эта общественная масса чувствуется и въ тѣхъ сценахъ, гдѣ такъ, или иначе фигурируетъ женская гимназ³я (особенно, въ сценѣ засѣдан³я педагогическаго совѣта) и въ словахъ Нади о театрѣ и его значен³и. Кстати, эти слова являются настоящимъ credo самого В. А. Крылова - и недаромъ онъ привелъ ихъ въ одномъ изъ своихъ автографовъ.

   Въ общемъ, однако, эта яркая и красивая пьеса съ хорошо очерченными типами, является уже не столько воспѣван³емъ и откликомъ "освободительной эпохи", сколько простою бытовою пьесою, пьесою характеровъ, бытовыхъ коллиз³й и бытовой обстановки.

   Такими-же чисто-бытовыми пьесами являются комед³и "По духовному завѣщан³ю", "Въ духѣ времени", "Городъ упраздняется", и "Лѣтн³я грезы" и драма "Горе-злосчастье". Послѣдняя пьеса, по серьезности замысла и выполнен³я, по обил³ю дѣйствующихъ лицъ и сценъ, должна быть отнесена къ тяжелой артиллер³и В. А. Крылова - къ его немногочисленнымъ драмамъ. Мѣстами она подходитъ даже къ понят³ю пьесы à grand spectacle - такъ напримѣръ, въ сценѣ свадебнаго бала... Въ драмѣ этой характерны не только бытъ (обстановка, обычаи, и вообще житье мелкаго канцелярскаго чиновничества и мѣщанства) но и кое-как³е взгляды этихъ людей на бюрократ³ю. ("Какъ твердь небесная звѣздами держится, такъ отечество чиновниками"... "Начальникъ глядитъ на право - и ты гляди. Начальникъ дрыгнулъ головой - и ты дрыгай...").

  

  

   Къ числу серьезныхъ оригинальныхъ пьесъ В. А. Крылова слѣдуетъ затѣмъ отнести цѣлый рядъ комед³й, разработывающихъ какое-либо особое, заранѣе постановленное психологическое, или философское положен³е. По большей части, это сравнительно небольш³я, изящныя пьесы, содержащ³я небольшой кругъ дѣйствующихъ лицъ и легко написанныя. Бытъ въ нихъ тоже воспроизводится достаточно ярко, но главную задачу этихъ pièces à thèse составляетъ все-таки не изображен³е быта... Центръ тяжести въ нихъ - опредѣленное тематическое положен³е, которое авторъ и пытается рѣшить ни своему убѣжден³ю и взгляду. Таковы: "Баловень", "Поэз³я любви", "Кому весело живется**, "Радости жизни". Главное-же мѣсто среди нихъ занимаютъ двѣ серьезныя драмы "Разладъ" и "Семья". Въ обѣихъ этихъ пьесахъ содержится рѣзко-подчеркнутое - и чрезвычайно притомъ характерное для В. А. Крылова положен³е: "Въ единен³и - сила, въ разъединен³и - гибель".

   О "Семьѣ" необходимо сказать нѣсколько словъ особо. Эта драма появилась на свѣтъ сравнительно уже поздно, въ эпоху расцвѣта таланта и славы Крылова (1-е представлен³е ея готовилось къ 25-лѣтнему юбилею драматурга). И въ ней проявилось новое - неожиданное для многихъ критиковъ В. А. Крылова течен³е... "Новая нотка", какъ выразился одинъ изъ нихъ - И. Ф. Василевск³й. И, вотъ, что говоритъ этотъ критикъ по поводу "Семьи".

   "Я назвалъ эту нотку "новою", потому что идеи этого порядка встрѣчаются очень рѣдко въ нашей современной драмѣ. Послѣдняя давно уже получила холодно-резонерствующ³й, уличающ³й и карающ³й характеръ. Огромное большинство пьесъ исключительно касается отрицательныхъ сторонъ жизненнаго склада, тѣней и пятенъ, нравственныхъ уродовъ и зашибленныхъ жертвъ. Предъ нами на сценѣ постоянно фигурируютъ всевозможныя слабости, недостатки, проступки. Изъ десяти дѣйствующихъ лицъ девять внушаютъ или полное равнодуш³е, или чувство гадливости.

   Г. Александровъ очень ловко подмѣтилъ этотъ недостатокъ въ общемъ направлен³и нынѣшней нашей драматург³и и рѣшилъ выступить съ такой пьесой, въ которой вся интрига, все освѣщен³е, весь внѣшн³й интересъ и все вниман³е театра сосредоточены на драматической коллиз³и изъ повседневнаго быта безусловно честныхъ, безусловно хорошихъ и безусловно порядочныхъ людей. Въ этой общей идеѣ "Семьи" и заключается, главнымъ образомъ, я думаю, секретъ ея большаго успѣха и обаян³я".

   Нужно замѣтить, что эти слова (равно какъ и пьеса В. А.) были написаны еще до появлен³я пьесъ А. П. Чехова съ ихъ мягкими тонами и съ ихъ средою хорошихъ и порядочныхъ людей. Поэтому Крыловъ явился въ "Семьѣ" какъ-бы предтечею Чехова, и "Семья" внесла такимъ образомъ въ русскую литературу нѣчто, дѣйствительно, новое и свѣжее.

   Къ числу пьесъ à thèse слѣдовало-бы причислить также и двѣ комед³и: "На хлѣбахъ изъ милости" и ,,Въ осадномъ положен³и"... Послѣдняя пьеса сверхъ того очень интересна и въ бытовомъ отношен³и (особенно, ея первый актъ, рисующ³й въ очень живыхъ краскахъ деревенскую помѣщичью жизнь). Но обѣ эти пьесы, при всѣхъ добрыхъ намѣрен³яхъ автора, при всей жизненности и оригинальности своихъ темъ, при всей, наконецъ, своей литературности имѣютъ, къ сожалѣн³ю, весьма сильный наклонъ къ шаржу и буффонадѣ, и это обстоятельство затрудняетъ насъ отвести ихъ къ категор³и серьезныхъ пьесъ Крылова.

   Комед³и ,,Въ осадномъ положен³и" очень посчастливилось въ смыслѣ сценическаго успѣха. Она обошла, рѣшительно, всѣ сцены въ Росс³и и сдѣлалась одною изъ самыхъ заигранныхъ пьесъ. Большой публикѣ она всегда очень нравилась, благодаря своей сценичности и смѣхотворнымъ положен³ямъ. Но намъ, когда мы читали, или смотрѣли на сценѣ эту комед³ю, всегда было немножко досадно: зачѣмъ талантливый драматургъ, именно, такъ трактовалъ великолѣпную идею пьесы (терзан³я любовью)? Прекрасное по жизненности и колоритности 1-е дѣйств³е, превосходно очерченные уже съ перваго-же акта характеры значительно обезцѣниваются утрировкой и какою-то неподобающей легкомысленностью сценъ и положен³й въ слѣдующихъ актахъ. Естественная завязка пьесы приводитъ къ неестественнымъ нагроможден³ямъ и коллиз³ямъ, и культурному зрителю въ концѣ концовъ становится даже скучно. Мног³я сцены вызывали въ театрѣ гомерческ³й хохотъ, но это былъ смѣхъ болѣе мелк³й и менѣе цѣнный, чѣмъ смѣхъ, вызывавш³йся другими комед³ями Крылова.

   Въ данномъ случаѣ Крыловъ (припомнимъ его разговоръ съ Сарсэ) гораздо болѣе послужилъ принципъ "amuser", чѣмъ принципу "вести публику". Тоже самое - и притомъ еще въ большей мѣрѣ - приходится сказать и о комед³и "На хлѣбахъ изъ милости". Эта пьеса - опять - таки обладающая прекрасною буржуазно-философской темой - очень шаржирована и, къ тому-же безцвѣтна въ бытовомъ отношен³и. Крыловъ передѣлалъ ее съ французскаго въ самомъ началѣ своей карьеры - и, по его собственному признан³ю, учился на ней драматургической техникѣ. И, несомнѣнно, по этой причинѣ въ пьесѣ очень мало оригинальнаго: и даже языкъ ея не русск³й, а "переводный съ французскаго".

   Утрировка-же положен³й и легкомысленность нѣкоторыхъ сценъ такова, что развитому зрителю опять-таки дѣлается скучно, а зритель-простецъ смѣется грубымъ смѣхомъ.

   Мы однако отнюдь не хотимъ кинуть Крылову упрека за этотъ смѣхъ. Какъ мы уже знаемъ онъ имѣлъ весьма солидныя основан³я служить принципу "amuser". Благодаря ему, онъ привлекъ въ театръ множество новыхъ зрителей, которые, иначе, могли остаться совершенно въ сторонѣ отъ какого-либо культивирующаго воздѣйств³я. Для такого зрителя - неофита шаржъ и утрировка были, пожалуй, даже необходимы, чтобы "пронять" его, и чтобы онъ смогъ почуять и отыскать культурное и доброе зерно пьесы. Такимъ образомъ, мы ничуть не обвиняемъ Крылова... Мы говоримъ только (съ чисто-художественной точки зрѣн³я), что жаль, что так³я прекрасныя темы были разработаны примѣнительно къ низшему, а не высшему зрителю... И мы говоримъ также, что въ силу этого обстоятельства, обѣ упомянутыя пьесы (и въ особенности "На хлѣбахъ изъ милости") необходимо, по нашему мнѣн³ю, отнести уже къ слѣдующей категор³и пьесъ В. А. Крылова - къ числу его легкихъ комед³й и буффонадъ, въ которыхъ принципъ "забавлен³я публики", рѣшительно, преобладаетъ...

  

  

   Этихъ пьесъ и пьесокъ, если къ нимъ причислить различныя передѣлки и заимствован³я - великое множество. Въ ихъ число входятъ и болѣе серьезныя, 2-3 актныя пьесы и легкомысленные фарсы и водевили съ пѣн³емъ. Къ нимъ-же слѣдуетъ отнести и либретто оперетокъ.

   Общ³й характеръ пьесъ этой категор³и - то, именно, что соединяетъ веселаго, но сравнительно благовоспитаннаго "Сорванца" и "Секретное предписан³е" съ безшабашнымъ фарсомъ "Въ погоню за прекрасной Еленой" и съ либретто "Птичекъ пѣвчихъ" - заключается, какъ мы уже говорили, въ "amuser"- т. е. преобладающемъ стремлен³и привлечь публику въ театръ, потѣшить ее забавными qui pro quo, остроумнымъ д³алогомъ, иногда сверхъ того пѣн³емъ и музыкой и заставить ее принять подъ этимъ сладкимъ соусомъ какое-нибудь маленькое поучен³е. Или-же, наконецъ, просто отвлечь ее отъ другихъ, болѣе пустыхъ и некультурныхъ развлечен³й.

   Это одна цѣль.

   Другая-же цѣль, которую Крыловъ преслѣдовалъ своими маленькими пьесами - это дать порядочный и удобный для исполнен³я репертуаръ мелкому (чаще всего любительскому) театру.

   До В. А. Крылова мелк³е - преимущественно провинц³альные театры (клубные, любительск³е), не обладающ³е ни порядочной сценой, ни декорац³ями, ни артистическими силами, сплошь и рядомъ, не знали, что имъ ставить? Немыслимо-же было, въ самомъ дѣлѣ ставить "Грозу", или "Ревизора" любителямъ, располагающимъ жалкою сценической обстановкой и... никакими талантами.

   Правда, ставили иной разъ, но получалось, конечно, одно лишь недоразумѣн³е, а не спектакль... Репертуаръ-же мелкихъ салонныхъ пьесъ, посильныхъ для даннаго персонала и сцены, былъ невѣроятно скуденъ и не художествененъ и состоялъ изъ устарѣвшихъ водевилей, нестерпимыхъ для всякаго мало-мальски развитаго вкуса. Но кромѣ любителей въ такихъ пьесахъ нуждались и професс³ональные провинц³альные актеры, кочующ³е изъ одного городка въ другой. "Силы" у нихъ иной разъ были, пожалуй, и достаточныя для серьезной пьесы, но нельзя было найти сценической обстановки - и опять-таки нечего было играть, кромѣ устарѣвшей прѣсной дребедени...

   А между тѣмъ всякое театральное зрѣлище, хотя-бы даже и состоящее изъ пустенькой комед³йки, или водевиля - безусловно, желательное и полезное явлен³е въ жизни какого-нибудь захудалаго городка, гдѣ только тѣмъ и развлекаются, что спятъ, пьютъ и играютъ въ карты, или-же бѣгутъ всѣмъ городомъ "топить кобеля"...

   Такъ, именно, полагалъ В. А. Крыловъ, особенно ненавидѣвш³й картежную игру, которая, по его словамъ, отнимала у культуры великое множество русскихъ людей. И, вотъ этихъ-то "отнимаемыхъ", эту погибающую въ праздномъ отупѣн³и обывательщину онъ и хотѣлъ хоть немного пр³общить къ культурѣ своимъ легкимъ и общедоступнымъ театромъ...

   Можетъ быть, онъ и переоцѣнивалъ культивирующее вл³ян³е театра, но, во всякомъ случаѣ, нельзя-же не согласиться, что лучше хоть что-нибудь, чѣмъ ничего. Лучше послушать остроумную, литературно-скомпанованную оперетку, или веселую комед³йку, чѣмъ поступать такъ, какъ поступали обыватели Растеряевой улицы, воспѣтые Глѣбомъ Успенскимъ:

   - Опять спать?

   Да что-жъ другое дѣлать-то?...

   Въ такихъ "острыхъ" случаяхъ, дѣйствительно, всяк³й театръ, хотя-бы и самый легк³й, является уже серьезнымъ культивирующимъ двигателемъ. И, вотъ, для такихъ-то случаевъ, для маленькихъ сценъ, для маленькихъ актеровъ, для маленькаго нетребовательнаго зрителя Крыловъ и создалъ самъ и передѣлалъ съ иностраннаго множество легкихъ пьесокъ. Можно съ полнымъ правомъ сказать, что онъ создалъ въ Росс³и "легк³й театръ".

   Въ этой категор³и пьесъ такъ-же, какъ и въ предыдущей, имѣется свой верхъ и низъ.

   Верхн³й рангъ занимаютъ пьесы болѣе сложныя и расчитанныя на болѣе культурнаго зрителя и болѣе сильнаго актера. Нѣкоторыя изъ нихъ близко соприкасаются съ предыдущей категор³ей и отличаются отъ нея или отсутств³емъ "поучен³я" (thèse), или безразлич³емъ въ бытовомъ отношен³и. Друг³я пытаются воспроизвести бытъ ("Секретное предписан³е"), но общее, свойственное этимъ пьесамъ легкомысл³е, налагаетъ, на эту попытку поверхностный, шутливый характеръ...

   Нижн³й рангъ обнимаетъ собою немудреные водевили, фарсы и оперетки.

   Эта вторая категор³я произведен³й В. А. Крылова ("легк³й театръ") является очень характерною для его творчества. Можно, не обинуясь, сказать, что преимущественно имъ Крыловъ былъ обязанъ своей громкою извѣстностью - особенно въ провинц³и. Тамъ преимущественно и игрались эти легк³я веселыя пьески...

   И если мы взглянемъ на длинный рядъ всѣхъ этихъ "Внучекъ", "Дивидендовъ", "Дядя Беккеръ подшутилъ" и т. д. и спросимъ, какая-же изъ нихъ должна имѣть главенствующее значен³е и стоять впереди ихъ длиннаго списка, то наше вниман³е невольно остановится на "Сорванцѣ".

   Вотъ, пьеса, которая создала своего рода эпоху въ театральной литературѣ! Пьеса, которую по всей справедливости слѣдуетъ считать симптоматическою и характеристической для произведен³й даннаго ряда...

   "Сорванецъ"!...

   Авторъ этихъ строкъ, проѣзжая минувшимъ лѣтомъ въ дачной мѣстности, случайно замѣтилъ на заборѣ афишу о любительскомъ спектаклѣ...

   Афиша была, какъ афиша... Въ другое время я не обратилъ-бы на нее никакого вниман³я... Но было въ ней что-то особенное, что заставило меня невольно взглянуть на нее еще разъ - и вдругъ въ тайникахъ души словно пр³открылась какая-то дверка, чрезъ которую выглянули забытыя хорош³я воспоминан³я...

   На афишѣ стояло: "Сорванецъ". И я сразу вспомнилъ маленьк³й, глухой городокъ, святочное время и веселый любительск³й спектакль, на которомъ мы, дружная и тѣсная компан³я молодежи, разыгрывали, кто во что гораздъ эту нашумѣвшую въ то время комед³ю. Я вспомнилъ даже начальныя слова I-го дѣйств³я:

   "Закрутинъ: Ужъ извините, княгиня, что мы вамъ все куръ да куръ подаемъ. Въ деревнѣ, вѣдь, что достанешь!

  &n