Крылов Виктор Александрович - B. А. Крылов, как писатель

bsp;  Княгиня: Ахъ, любезный другъ, завтракъ безподобный. Вы думаете, мы въ Петербургѣ куръ не ѣдимъ?"

   Вспомнилъ я это - и невольно разсмѣялся. Эти слова можно было-бы, съ полнымъ правомъ перефразировать такъ:- "Ужъ извините, что мы на любительскихъ спектакляхъ все В. А. Крылова, да В. А. Крылова подаемъ! Въ провинц³и, вѣдь, что достанешь!..." И какая-нибудь "Княгиня" тоже могла-бы съ полнымъ основан³емъ, отвѣтить:

   - "Ахъ, любезный другъ, спектакль превосходный! Вы думаете, въ Петербургѣ куръ не ѣдятъ - не ставятъ пьесъ В. А. Крылова?... Да еще какъ!"...

   Въ дни моей юности В. А. Крылова ("Виктора Александрова") "подавали" чаще частаго, и мы уже успѣли привыкнуть къ этому имени и полюбить его. Но "Сорванецъ", появившись однажды у насъ чуть-ли не въ рукописномъ воспроизведен³и, такъ плѣнилъ насъ, что затмилъ всѣ остальныя, прежн³я пьесы Александрова. И я помню, что мы, просто, дождаться не могли, когда, наконецъ, состоится наша первая репетиц³я... Ролей мы почти не учили: онѣ какъ-то сразу сами засѣли намъ въ головы. Недаромъ-же теперь, на разстоян³и добрыхъ двухъ десятковъ лѣтъ я вспомнилъ даже начальныя слова пьесы!

   И, право, за всю почти свою жизнь я не могу припомнить другихъ болѣе живыхъ, забавныхъ и увлекательныхъ минутъ, чѣмъ тѣ, которыя были проведены на репетиц³яхъ и на спектаклѣ этой милой пьесы. Ни мнѣ, ни всѣмъ другимъ участникамъ нашего спектакля не довелось стать актерами; никакихъ сценическихъ талантовъ у насъ не было, но играя "Сорванца", мы чувствовали себя настоящими артистами, и намъ казалось, что мы играемъ прекрасно. Да, кажется, и зрители были убѣждены, что мы играемъ превосходно... Таково вл³ян³е этой пьесы (какъ и многихъ другихъ пьесъ Крылова): авторъ "Сорванца" обладалъ талантомъ сообщать свою любовь къ театру всѣмъ, кто игралъ въ его пьесахъ, и превращать неактеровъ въ актеровъ, никуда негодныхъ исполнителей въ сносныхъ артистовъ. Въ данномъ случаѣ дѣло упрощалось еще и тѣмъ, что "Сорванецъ", какъ и друг³я подобныя пьесы, былъ просто по плечу актерамъ. Никакихъ мудреныхъ положен³й онъ не давалъ, никакихъ сложныхъ типовъ не выставлялъ. Положен³я въ немъ были просты и жизненны, типы обыкновенны и, такъ сказать, обыденны. Самое содержан³е было настолько живо и остроумно, что уже въ простомъ чтен³и производило пр³ятное впечатлѣн³е.

   "Сорванецъ" самъ по себѣ долженъ имѣть свою собственную б³ограф³ю и истор³ю, уже по одному тому, что онъ создалъ цѣлую эпоху. Къ сожалѣн³ю, мы не знаемъ при какихъ счастливыхъ обстоятельствахъ и въ какомъ счастливомъ вдохновен³и Крыловъ написалъ эту пьесу.

   Друг³я пьесы "Виктора Александрова" публика любила за ихъ сценичность, остроум³е, оригинальность положен³й... Но "Сорванецъ" далъ ей образчикъ, типъ, которому подражали, подъ который поддѣлывались. Въ описываемое время трудно было найти провинц³альную барышню - изъ бойкихъ - которая не прилагала-бы всѣхъ, зависящихъ отъ нея мѣръ къ тому, чтобы быть, или, по крайней мѣрѣ, казаться сорванцемъ. Это была, своего рода, эпидем³я. Дѣвицы и говорили и дѣйствовали въ жизни, какъ говорилъ и дѣйствовалъ крыловск³й "Сорванецъ" на сценѣ. Въ большомъ количествѣ и для свѣжаго человѣка это было немного нестерпимо, но намъ тогда нравилось...

   "Сорванца" нельзя считать ни бытовой пьесой (помѣщич³й бытъ разработанъ въ ней шаблонно), ни пьесой à thèse. Но въ тоже время это и не фарсъ и не буффонада, которыхъ не мало имѣется въ нижнемъ ряду той-же семьи Крыловскихъ пьесъ. Въ "Сорванцѣ" нѣтъ шаржа, если развѣ не считать, легкимъ элементомъ шаржа шутливое злоупотреблен³е (довольно, впрочемъ, неудачное) юридическими понят³ями и терминами, практикуемое авторомъ, для большей смѣхотворности, въ 2-3 мѣстахъ пьесы. Во всемъ остальномъ "Сорванецъ" абсолютно лишенъ утрировки; его положен³я, сцены и д³алоги вполнѣ естественны, живы, и вся пьеса производитъ впечатлѣн³е легкой и изящной жанровой картинки, отъ которой такъ и брызжетъ самымъ опьяняющимъ весельемъ.

   По своей основной темѣ "Сорванецъ" сближается съ другой комед³ей В. А. Крылова, "Баловень", но отличается отъ нея совершеннымъ отсутств³емъ всякой тематической предвзятости и большей живостью. Необычайно проста и остроумна и самая структура "Сорванца". Въ сущности, это ничто иное, какъ извѣстная сказка о трехъ сыновьяхъ: ("Старш³й умный былъ дѣтина... Младш³й вовсе былъ дуракъ"...) На этой "сказочной" темѣ легко и свободно зиждется вся пьеса съ ея немудреной интригой, и какъ въ сказкѣ, счастье въ ней выпадаетъ младшему члену семьи, который однако оказывается вовсе не изъ дураковъ. Заносчивое самомнѣн³е "старшихъ разбивается въ прахъ предъ непризнанными, но дѣйствительными талантами младшаго...

   Въ томъ-же духѣ и родѣ и одноактная комед³я "Секретное поручен³е". Это - жанровая картинка изъ военной жизни, трактованная съ большимъ знан³емъ быта. В. А. Крыловъ сознается, что ему не мало труда стоила эта маленькая комед³я, такъ-какъ ему пришлось довольно долго изучать военную жизнь. Трудъ этотъ однако незамѣтенъ ни при чтен³и, ни при смотрѣн³и пьесы и не повл³ялъ на ея живость и веселость: она, подобно "Сорванцу", кажется написанною съ одного маху, въ счастливую минуту вдохновен³я, и отъ нея брызжетъ такимъ-же захватывающимъ весельемъ. При всей вѣрности изображаемаго въ ней быта ее, однако, нельзя причислить къ чисто бытовымъ пьесамъ Крылова, въ виду того, что не изображен³е быта играетъ въ ней главную роль, а стремлен³е позабавить зрителя. Наблюдательность В. А. и его добросовѣстность въ изучен³и изображаемаго быта сказались здѣсь, впрочемъ, въ кое-какихъ довольно яркихъ мелочахъ: можетъ быть, нечаянно самъ для себя, онъ отмѣчаетъ въ своихъ военныхъ герояхъ так³я комическ³я черты, которыя потомъ, во время японской войны, привели къ трагическимъ результатамъ: полковникъ Леонтьевъ, напримѣръ блистаетъ точнымъ знан³емъ того... сколько тысячъ плѣнныхъ, оруд³й и зарядныхъ ящиковъ достались въ нѣкоемъ сражен³и французамъ. Онъ-же старательно заботится о томъ, чтобы въ его батальонѣ хлѣбъ пекли съ припекомъ, и садитъ подчиненнаго офицера подъ арестъ за то, что тотъ не доглядѣлъ за хлѣбомъ... Схоластическ³я науки и увлечен³е "хозяйственностью" - развѣ не оказались эти двѣ черты потомъ роковыми для нашей арм³и?... Эти черточки могли-бы быть подвергнуты серьезной обработкѣ, но Крыловъ скользнулъ мимо нихъ и набросилъ на всю пьеску легкомысленный, шаловливый характеръ. Въ тѣ времена, впрочемъ, и нельзя было иначе... Во всякомъ случаѣ, обѣ только-что разсмотрѣнныя пьески Крылова - "Сорванецъ" и "Секретное предписан³е" принадлежатъ къ числу наиболѣе удачныхъ и наиболѣе характерныхъ для Крылова произведен³й.

   Нѣсколько слабѣе по замыслу и по выполнен³ю третья веселая пьеска ,,Чудовище".

   Совсѣмъ особый характеръ носитъ еще одна пьеса, которую, по нашему мнѣн³ю, слѣдуетъ тоже присоединить къ числу веселыхъ, небольшихъ пьесъ, въ жанрѣ "Сорванца". Мы говоримъ о трехъ актной комед³и "Шалость". Это изящная, слегка комическая, слегка идиллическая картинка въ художественной рамкѣ итальянской жизни... Красивая пьеска, въ которой, пожалуй, больше отведено мѣста поэз³и, чѣмъ смѣху и шуткѣ. Но характеръ ея тоже легк³й и незатѣйливый, шаржа и буффонады нѣтъ ни малѣйшихъ...

   Этими пьесами, собственно, и кончается верхн³й рангъ. Далѣе идетъ безчисленное множество маленькихъ пьесокъ, спец³ально написанныхъ для маленькой сцены: и оригинальныхъ и передѣланныхъ съ иностраннаго. Всѣ эти "Вокругъ огня не летай", "По кривой дорогѣ впередъ не видать", ,,Дядя Беккеръ подшутилъ", "Домовой шалитъ" и т. д. въ свое время не сходили съ репертуара маленькихъ сценъ. Пьески эти иногда очень живы и остроумны ("Въ погоню за Прекрасной Еленой"), иногда довольно блѣдны, наивны и малосодержательны, иногда рѣзко-шаржированы, но всѣ онѣ отличаются безупречной литературностью, хорошимъ языкомъ, сценичностью и хоть какой-нибудь внѣшней занимательностью, что и обезпечиваетъ за ними право существован³я на сценѣ и до сихъ поръ.

   Нельзя не упомянуть также особо о крыловскомъ фарсѣ и о переводимыхъ имъ опереточныхъ либретто.

   Фарсъ Крылова въ отлич³е отъ нынѣшнихъ фарсовъ, безусловно чистоплотенъ и не содержитъ даже тѣни какихъ-либо сальныхъ намековъ. Даже немного рискованный по темѣ фарсъ "Toto chez Tata" переданъ такъ чистоплотно, что зритель, пожалуй, даже не сразу догадается, къ какой-такой Tata попалъ мальчуганъ Toto. Въ этомъ отношен³и всѣ пьесы Крылова доступны всѣмъ возрастамъ, и ни объ одной изъ нихъ не приходится анонсировать "только для взрослыхъ"... Главное свойство крыловскаго фарса составляетъ безшабашная, безудержная шаржированность положен³й и отчаянно быстрая смѣна всякихъ необыкновенныхъ qui pro quo ("Въ погоню за прекрасной Еленой"). Содержательности въ этихъ шуткахъ искать, конечно, не приходится, но, какъ этого всегда добивался Крыловъ, въ нихъ хоть въ чемъ-либо, хоть какъ-нибудь - все-таки отражается дѣйствительная жизнь.

   Теперь по поводу оперетокъ.

   Вотъ пунктъ, за который, кажется всего болѣе, доставалось Крылову отъ современниковъ.- Развѣ можно - говорили они:- серьезному драматургу опускаться до перевода опереточныхъ либретто?

   Но почему-же нельзя?

   Почему драматургу не приложить свою руку къ этому дѣлу, если оперетка жива, остроумна, литературна и лишена сальности, и если драматургъ - подобно В. А. Крылову - исповѣдуетъ взглядъ о необходимости, при извѣстныхъ услов³яхъ, позабавить публику, чтобы привлечь ее въ театръ.

   В. А. Крыловъ занимался переводами оперетокъ въ то время, когда въ Росс³и этотъ жанръ только-что появился, и когда оперетку возвели на своего рода пьедесталъ и увлекались ею всѣ поголовно. Вспомнимъ къ тому-же, что оперетка 60-хъ годовъ отличается отъ современной оперетки, какъ небо отъ земли. Это не пищеварительное пустослов³е, не безвкусный фарсъ, преисполненный "пикантностей", но рѣзкая сатира на все, незаслуженно забравшееся на верхъ... Въ старой опереткѣ живое бѣшеное остроум³е бьетъ черезъ край, захватываетъ зрителя и, не удовлетворяясь обыденными мотивами для смѣха, смѣло захватываетъ мотивы общественной и политической жизни. Это - серьезная каррикатура въ пѣн³и, музыкѣ и сценической иллюз³и, и въ то время, когда все на Руси было задавлено цензурой, опереткѣ удавалось иной разъ вторгаться въ заповѣдныя области... Съ опереткой было тоже самое, что со старинными придворными шутами: серьезный человѣкъ не имѣлъ возможности сказать правду, а шуту это разрѣшалось невозбранно... Такъ что-же удивительнаго въ томъ, что такой отзывчивый къ явлен³ямъ общественной жизни и къ требован³ямъ публики писатель, какъ Крыловъ, отдалъ дань общему увлечен³ю опереткой? Это было вполнѣ естественно и резонно, и упрекать его за это нѣтъ, рѣшительно, никакого смысла...

   "Я всегда смотрѣлъ на оперетту, какъ на сатиру и каррикатуру,- говорилъ по этому поводу самъ Крыловъ:- "и оттого этотъ характеръ носятъ всѣ переведенныя мною оперетты ("Орфей въ аду", .Птички пѣвч³я", "Чайный цвѣтокъ"). Но когда актеръ С. просилъ меня перевести "Маленькаго Фауста" и "Зеленый островъ", я отказался, хотя и зналъ, как³я выгоды дастъ этотъ переводъ".

   "Если Крыловъ писалъ всякаго рода произведен³я" - говоритъ одинъ изъ его критиковъ:- "отъ серьезной драмы до фарса, отъ перевода "Натана Мудраго" до перевода какой-либо оперетки, то это потому только, что въ публикѣ есть спросъ и на драму и на фарсъ. Крыловъ никогда не брался за вещь, какъ-бы эффектна сценически она ни была, если ея содержан³е не отвѣчало его взглядамъ, или если ока направлен³емъ своимъ оскорбляла его эстетическ³й вкусъ"...

  

  

   Теперь остается сказать нѣсколько словъ о пьесахъ, писанныхъ В. А. Крыловымъ совмѣстно съ другими лицами, и объ его переводахъ - передѣлкахъ крупныхъ иностранныхъ пьесъ. А также и объ его собственныхъ (немногихъ) историческихъ пьесахъ.

   О первыхъ, собственно говоря, трудно сказать что-либо опредѣленное, такъ-какъ трудно установить, что въ нихъ принадлежитъ Крылову, и что его сотрудникамъ. Такихъ пьесъ довольно много, и участ³е въ нихъ Крылова самое разнообразное; нѣкоторыя изъ нихъ онъ лишь подвергалъ редакц³онному просмотру и приспосабливалъ къ сценѣ. Въ другихъ онъ работалъ наравнѣ съ соавторомъ. Въ третьихъ онъ, наконецъ, былъ хозяиномъ, но "для большей успѣшности" (по его словамъ) "бралъ помощника - спец³алиста по тому, или другому вопросу" ("Правительница Софья"). И о всѣхъ почти этихъ пьесахъ приходится сказать, что онѣ, равно какъ и переработки серьезныхъ иностранныхъ пьесъ ("Дитя несчастья", и "Донна Д³ана") - далеко не обладаютъ тѣми качествами, которыя присущи оригинальнымъ пьесамъ Крылова; онѣ какъ-то жиже, блѣднѣе и, вообще, слабѣе. Изъ нихъ только "Правительница Софья" и "Первая муха" имѣли солидный успѣхъ. Друг³я-же держались на сценѣ или, благодаря игрѣ отдѣльной актрисы ("Генеральша Матрена"), или-же случайнымъ обстоятельствамъ ("Контрабандисты").

   Почти то же самое нужно, къ сожалѣн³ю, сказать и объ историческихъ пьесахъ Крылова. За исключен³емъ "Дѣвичьяго переполоха", онѣ не удачны. И тѣмъ неудачнѣе, чѣмъ серьезнѣе были замыслы автора.

   Наименѣе серьезная изъ нихъ - "Дѣвич³й переполохъ" - наиболѣе удачна. При исполнен³и на сценѣ эта пьеса имѣла довольно слабый успѣхъ, но, по нашему мнѣн³ю, она безусловно заслуживала успѣха гораздо большаго. Въ ней, во-первыхъ, интересенъ уже самъ по себѣ старинный русск³й бытъ, живо воспроизведенный Крыловымъ. Затѣмъ оригинальна и интересна тема пьесы - конкурсъ дѣвичьей красоты и всѣ вытекающ³я отсюда смѣшныя положен³я. И, наконецъ, Крыловъ вывелъ въ ней любопытный типъ русскаго гаера и гистр³она XVII вѣка (Бѣсомыка) - типъ, въ общемъ, ярк³й и выдержанный. Кромѣ того "Дѣвич³й переполохъ" блещетъ великолѣпнымъ языкомъ, строго выдержаннымъ въ духѣ того времени. Въ общемъ, это красивая, интересная, хотя и несерьезная, жанровая картинка XVII вѣка, нарисованная рукою мастера.

   Остальныя пьесы - "Петръ Велик³й" и "12-й годъ" - уже совсѣмъ не то.

   На "Петра Великаго" В. А. Крыловъ особенно уповалъ. Онъ усердно подготовлялся къ писан³ю этой пьесы, обстоятельно и съ любовью изучалъ матер³алы и любовно писалъ ее. Но на этотъ разъ вдохновен³е покинуло его. Несмотря на массу затраченнаго труда, на основательное изучен³е характеровъ, языка и внѣшнихъ событ³й изображаемой эпохи, получилось вялое и безцвѣтное "представлен³е", парадный "grand spectacle", какъ разъ подстать пустопорожнимъ и напыщеннымъ "патр³отическимъ" постановкамъ "Народнаго Дома", который и пр³ютилъ у себя "Петра Великаго". Интересъ къ этой пьесѣ былъ возбужденъ и поддерживался только тѣмъ обстоятельствомъ, что въ ней впервые выводилось на сценѣ лицо царствующей династ³и, вопреки дотолѣ существовавшимъ запрещен³ямъ. Привлекала публику и обстановка спектакля, и публика охотно посѣщала это зрѣлище, но литературу оно не обогатило.

   Въ письмахъ В. А. Крылова имѣется любопытное повѣствован³е о томъ, какъ онъ читалъ эту пьесу бывшему министру Сипягину и его приснымъ... И, право, грустно читать эти страницы, рисующ³я всю жалкую фальшь того положен³я, въ которое попалъ В. А., читая "Петра Великаго* въ этомъ кругу, гдѣ одинаково презирали и автора и пьесу и, вообще, всю русскую литературу и прикрывали свои зѣвки учтивыми похваливан³ями и любезными рукопожат³ями... И странно, что такой чутк³й человѣкъ, какъ В. А., принималъ всѣ эти учтивости и похваливан³я въ серьезъ!..

   Нѣсколько лучшее впечатлѣн³е производитъ "12-й годъ". По крайней мѣрѣ, эта пьеса сценически интересна; ея фабула привлекаетъ вниман³е своими драматическими коллиз³ями, и средн³й зритель на представлен³и "12-го года" не скучаетъ. Но и здѣсь мало-мальски развитаго зрителя удручаетъ прѣсный патр³отизмъ въ стилѣ Народнаго Дома - и въ особенности, крайне неудачная сцена, гдѣ появляется "пѣвецъ въ станѣ русскихъ воиновъ" - фальшивая, непр³ятная своею натянутостью сцена, отъ которой невольно коробитъ художественно-воспр³имчиваго зрителя...

  

  

   Если мы попытаемся прослѣдить, какихъ темъ касался В. А. Крыловъ въ своихъ пьесахъ, и как³е сюжеты въ нихъ разработывалъ, то придемъ къ слѣдующимъ выводамъ.

   В. А. Крыловъ широко наблюдалъ жизнь и охотно откликался на ея запросы и вопросы. Особенно отзывчивъ въ этомъ отношен³и онъ былъ въ первое время своей литературной дѣятельности, когда его захватила эпоха реформъ и общественнаго пробужден³я. Мы уже видѣли, какъ живо онъ интересовался новымъ судомъ, земствомъ, крѣпостнымъ правомъ - и уже говорили о цѣломъ рядѣ пьесъ, въ которыхъ разработываются вопросы и темы, вытекающ³я изъ требован³й и настроен³й 60-годовъ. Фальшивое и смѣшное положен³е буржуя-чиновника, неосмотрительно подвернувшагося подъ равный, скорый и милостивый судъ мировой юстиц³и и старающагося скрыть свою бѣду отъ домашнихъ - даетъ тему для комед³и "Къ мировому!*. Та-же пьеса разработываетъ кромѣ того и другой мотивъ: стремлен³е женщины къ высшему образован³ю и эмансипац³ю дѣтей отъ отцовскаго гнета. Первые шаги земства въ Росс³и и связанныя съ этимъ интриги разныхъ дрянныхъ людей, которые кладутъ ему палки въ колеса и ради мести и личныхъ выгодъ выживаютъ хорошихъ и дѣльныхъ работниковъ - эти черты изъ жизни русскаго земства дали Крылову тему для "Змѣя Горыныча". Романическая истор³я, соединенная съ изображен³емъ судебной ошибки въ уголовномъ дѣлѣ, разбирающемся на судѣ присяжныхъ, послужила сюжетомъ для драмы "Дѣло Плеянова". Вопросы школьнаго образован³я въ провинц³и - создали сюжетъ "Нади Мурановой".

   Въ "Горѣ-злосчастьѣ" В. А. Крыловъ касается вѣчно юнаго мотива измывательства людей власть имущихъ надъ мелкою сошкой, причемъ попутно разработываетъ и вопросъ о трагизмѣ людскаго равнодуш³я. Въ комед³и "По духовному завѣщан³ю" онъ разработываетъ вопросы и недоразумѣн³я завѣщательнаго права и тѣ треволнен³я, надежды и разочарован³я, которыя возникаютъ при открыт³и наслѣдства. Пьеса "Въ духѣ времени" изображаетъ примитивное мошенничество - ту эмбр³ональную форму его, которая граничитъ съ безразличнымъ въ уголовномъ отношен³и "ловкимъ дѣломъ". Въ этой пьесѣ Крыловъ изслѣдуетъ ту степень житейской нравственности, при которой люди способны дѣлать нечестныя вещи, въ полной наивной увѣренности, что они безусловно чисты. "Вся Москва такъ дѣлаетъ", говорятъ так³е люди, т. е. всяк³й человѣкъ не затруднится нажиться на невѣден³и ближняго, въ явный ущербъ ему...

   Въ "Семьѣ" и "Разладѣ" трактуются вопросы семейнаго единен³я, безъ котораго ячейка семьи распадается и гибнетъ. Въ "Позз³и любви" затронутъ (едва-ли не впервые на русской сценѣ) вопросъ о бракѣ и разводѣ. Въ "Лѣтнихъ грезахъ" мы встрѣчаемъ зачатки того, что зовется теперь "аграрнымъ вопросомъ". "Радости жизни" трактуютъ о тѣхъ радостяхъ труда и увлечен³я любимымъ дѣломъ, которыя были всегда такъ близки и дороги самому В. А. Крылову. "Кому весело живется" противупоставляетъ озабоченность и унылость обезпеченнаго и вялаго человѣка веселью и благодуш³ю необезпеченнаго, но энергичнаго и изобрѣтательнаго. "Городъ упраздняется" изображаетъ забавную суматоху и переполохъ въ маленькомъ городкѣ, который якобы рѣшено упразднить. "Въ осадномъ положен³и" имѣетъ темою извѣстное стихотворен³е Гейне: "Sie haben mich geguаlet... die eine mit ihrem Liebe" - "Они измучили меня своей любовью"... "Баловень и "Сорванецъ" имѣютъ своимъ сюжетомъ матримон³альные визиты жениховъ въ помѣстья къ предполагаемымъ невѣстамъ... и т. д.

   Въ болѣе легкихъ пьесахъ темы и сюжеты еще болѣе разнообразны. Тутъ мы встрѣчаемъ и насмѣшку надъ аж³отажемъ ("Дивидендъ") и ловкость влюбленной женщины, которая старается вернуть ушедшаго отъ нея возлюбленнаго ("Шалость") и проказы шаловливой дѣвушки ("Внучка") и комическое происшеств³е въ семейной жизни военнаго человѣка ("Секретное предписан³е") и т. д.

   Такимъ образомъ В. А. Крыловъ посвящаетъ свое вниман³е преимущественно общественнымъ и семейнымъ вопросамъ и вопросамъ практической житейской философ³и. И, какъ уже мы видѣли, кое-что взято имъ въ качествѣ сюжетовъ и изъ истор³и и притомъ истор³и исключительно русской.

   При всемъ разнообраз³и темъ и сюжетовъ въ пьесахъ В. А. Крылова, существуетъ однако нѣкая общая идея, соединяющая большинство ихъ. Идея эта выражается извѣстнымъ изречен³емъ: "Concordia parvae res crescunt" - "Въ единен³и сила". Во* имя этой идеи Крыловъ ратовалъ всю свою жизнь. Онъ проводилъ ее не только на словахъ и въ своихъ драмахъ, но и въ статьяхъ о театрѣ, и въ проектѣ нормальнаго устава тружениковъ сцены, и въ своихъ дѣйств³яхъ по управлен³ю труппой александринскаго театра, и, наконецъ, въ своихъ житейскихъ дѣлахъ и поступкахъ. Эта идея перешла къ нему по наслѣдству отъ его отца, отъ его дружной и тѣсной семьи, и В. А. Крыловъ какъ-бы избралъ ее своимъ девизомъ на всю жизнь.

   Изъ пьесъ его она ярче всего выражена въ "Семьѣ" и "Разладѣ". Затѣмъ (въ положительномъ и отрицательномъ видѣ) эту идею единен³я можно прослѣдить въ "Горѣ-злосчастьѣ" (отсутств³е единен³я въ средѣ близкихъ и знакомыхъ другъ другу людей, которые - въ силу разъединен³я и равнодуш³я - допускаютъ гибель одного изъ своихъ сочленовъ), затѣмъ въ "Земцахъ", въ "Надѣ Мурановой", въ комед³и ,,Городъ упраздняется" (вражда городскихъ властей) въ драмѣ ,,Дѣло Плеянова" и во многихъ другихъ.

   Затѣмъ есть и еще нѣчто общее для всѣхъ пьесъ В. А. Крылова:

   "Прослѣдивъ его сочинен³я", говоритъ анонимный авторъ одной изъ газетныхъ статей по случаю 25-лѣт³я литературной дѣятельности Крылова:- "вы всюду увидите болѣе печали, чѣмъ злобы, и всѣ они проникнуты той теплой любовью къ человѣчеству, которая составляетъ основу характера самого автора"...

  

  

   Какихъ общественныхъ и соц³альныхъ сферъ касается В. А. Крыловъ въ своихъ пьесахъ? Какой бытъ и обстановку онъ изображаетъ? Какихъ ранговъ люди выводятся имъ въ качествѣ дѣйствующихъ лицъ?

   Въ этомъ отношен³и надо отмѣтить демократизмъ Крылова. Характерно, что онъ почти не выводитъ въ своихъ пьесахъ такъ называемый высш³й кругъ. Представители этого послѣдняго если и фигурируютъ то лишь въ качествѣ, такъ сказать гастролеровъ (по крайней мѣрѣ, въ большихъ пьесахъ. Цѣликомъ-же бытъ и жизнь людей этого круга В. А. не изображаетъ. Въ тѣхъ-же пьесахъ, гдѣ они появляются ("Первая муха", "Сорванецъ", "Дивидендъ", "Въ духѣ времени") авторъ ставитъ ихъ на второе мѣсто, подтруниваетъ надъ ними и, вообще, относится къ нимъ свысока.

   Огромное мѣсто въ творчествѣ В. А. Крылова занимаетъ помѣщич³й кругъ. Безъ помѣщиковъ и помѣщицъ у него не обходится почти ни одна пьеса.

   Въ большинствѣ пьесъ помѣщики играютъ доминирующую роль ("По духовному завѣщан³ю", "Въ духѣ времени", "Сорванецъ", "Баловень", "Лѣтн³я грезы", "Въ осадномъ положен³и"). Въ другихъ пьесахъ они являются лишь въ видѣ вводныхъ лицъ ("Земцы", "Дѣло Плеянова", "Кому весело живется", "На хлѣбахъ изъ милости"). Но почти всюду Крыловъ изображаетъ ихъ съ достаточной рельефностью и картинностью.

   Выводя помѣщиковъ въ качествѣ дѣйствующихъ лицъ, Крыловъ въ большинствѣ пьесъ, гдѣ они являются, воспроизводитъ и помѣщич³й бытъ и дѣлаетъ это съ большимъ художественнымъ вкусомъ. Таково, напримѣръ, 1-е дѣйств³е комед³и "Въ осадномъ положен³и", которое все цѣликомъ представляетъ прелестную картину лѣтняго вечера въ помѣщичьей усадьбѣ. Тоже самое въ "Лѣтнихъ грезахъ", въ "Въ духѣ времени" и нѣкоторыхъ другихъ.

   Такое богатство помѣщичьихъ типовъ и помѣщичьяго быта станетъ вполнѣ понятно, если мы вспомнимъ, что В. А. Крылову приходилось очень часто имѣть близк³я сношен³я съ этимъ м³ромъ. Не менѣе часто приходилось ему сталкиваться съ м³ромъ чиновно-бюрократическимъ,- и, вотъ, мы встрѣчаемъ рядъ пьесъ, гдѣ отведено очень много мѣста представителямъ и этого м³ра. В. А. изображаетъ съ одинаковой яркостью и высшихъ чиновниковъ, и чиновную мелкоту, и мы знаемъ, что у него есть даже цѣлая драма, взятая изъ м³ра мелкой и крупной бюрократ³и - "Горе-злосчастье". Въ драмѣ этой воспроизводится цѣликомъ засѣдан³е канцеляр³и одного изъ присутственныхъ учрежден³й.

   Чиновный м³ръ выведенъ также и въ другихъ пьесахъ: "Къ мировому! (главный герой пьесы - чиновникъ). "Земцы" (судебный слѣдователь; цѣлый актъ, изображающ³й сцену предварительнаго слѣдств³я), "Контрабандисты" (тоже), "Дѣло Плеянова" (прокуратура) "Разладъ" (высшее чиновничество). Эпизодически - и притомъ безъ изображен³я быта - чиновники появляются въ пьесахъ: "Городъ упраздняется", "Лѣтн³я грезы", "Баловень" (нѣмецъ Фрезе) и нѣк. другихъ.

   Учителя и профессора, составляющ³е какъ-бы переходную ступень между чиновенствомъ и свободными професс³ями, встрѣчаются въ "Надѣ Мурановой", "Въ духѣ времени", "Медвѣдь сосваталъ" и пр. Земск³е дѣятели въ большомъ количествѣ выступаютъ въ "Земцахъ"...

   Немалую роль въ пьесахъ В. А. Крылова играютъ и представители свободныхъ професс³й. Мы встрѣчаемъ ихъ въ "Шалости" (художническая богема), ,,Дѣлѣ Плеянова" (адвокатъ), "На хлѣбахъ изъ милости" (адвокатъ), въ "Радостяхъ жизни" (пѣвцы художники) и, главнымъ образомъ, въ "Семьѣ", гдѣ наиболѣе характерно воспроизведенъ бытъ мелкой интеллигентной богемы (художникъ, литераторша, студентъ).

   Гораздо менѣе мѣста отведено представителямъ купечества и крестьянства. Въ изображен³и быта и типовъ этихъ сослов³й В. А. Крыловъ былъ вообще, слабоватъ, и его купцы и крестьяне (въ "Земцахъ", "Надѣ Мурановой", "Дѣлѣ Плеянова", "Лѣтнихъ грезахъ" и пр.) мало характерны и, пожалуй, даже шаблонны. Гораздо рельефнѣе обрисованы представители мѣщанства ("Городъ упраздняется", "Горе-злосчастье").

   Что касается военныхъ, то мы имѣемъ прекрасную бытовую картинку изъ этого м³ра - "Секретное предписан³е". Отдѣльно-же - и безъ изображен³я быта - военные встрѣчаются во многихъ пьесахъ, но тамъ они недостаточно типичны.

   Встрѣчаются въ одной пьесѣ ("Радости жизни"), и представительницы столичнаго "demi monde'а" (понимая подъ этимъ выражен³емъ веселящ³йся столичный людъ, который тянется за "grand munde'омъ" не имѣя однако ни родовитости, ни средствъ этого послѣдняго). Наконецъ, среди всѣхъ перечисленныхъ персонажей В. А. Крылова попадается и единственный представитель босячества (Ѳаддеевъ въ "Разладѣ"), нарисованный однако далеко не съ такою экспресс³ей и восторгомъ, какъ рисовалъ ихъ потомъ Горьк³й...

   Въ территор³альномъ отношен³и, бытъ и дѣйствующ³я лица въ пьесахъ В. А. Крылова распредѣляются, преимущественно, по помѣстьямъ и провинц³альнымъ городкамъ. Столица у него фигурируетъ сравнительно рѣдко (преимущественно въ мелкихъ пьесахъ). Заграница лишь въ одной "Шалости". Съ особенной любовью Крыловъ живописуетъ бытъ помѣст³й и маленькаго города ("Дѣло Плеянова", "Земцы", "Надя Муранова'', "Городъ упраздняется").

   По нац³ональностямъ, бытъ и дѣйствующ³я лица распредѣляются у Крылова болѣе, чѣмъ скудно. Въ своихъ пьесахъ онъ выводитъ почти исключительно русск³й бытъ и русскихъ людей, и исключен³е составляетъ лишь нѣмецъ - Фрезе въ "Баловнѣ" (нѣмецъ, впрочемъ, обрусѣвш³й), да "Контрабандисты" съ ихъ евреями.

   Въ заключен³е, упомянемъ объ историческихъ лицахъ и бытѣ: ихъ тоже немного: Царь Петръ и Царевна Софья съ ихъ приближенными, и персонажи 1812-го года. Историческ³й бытъ имѣемъ въ "Дѣвичьемъ переполохѣ".

   Итакъ, преимущество въ своихъ пьесахъ В. А. Крыловъ отдаетъ быту и лицамъ помѣщичьяго и чиновнаго м³ра. Охотно изображаетъ онъ затѣмъ представителей свободныхъ професс³й и, вообще, интеллигенц³и 3-го сослов³я. Остальныя сослов³я - начиная отъ крестьянства и до высшаго свѣта, у него не въ авантажѣ. И изъ огромнаго количества его бытовыхъ пьесъ мы имѣемъ всего лишь одну пьесу, изображающую бытъ инородческ³й и одну исторически-бытовую - съ боярами, скоморохами и т. п.

  

  

   Одинъ изъ самыхъ главныхъ и "больныхъ" вопросовъ, предъявляемыхъ каждому писателю-художнику критикой и истор³ей литературы - это вопросъ о томъ: создалъ-ли онъ как³е-нибудь типы?

   Мы считаемъ излишнимъ говорить сейчасъ о томъ, что такое типъ въ художественныхъ произведен³яхъ... Понят³е это, конечно, слѣдуетъ строго отдѣлять отъ понят³я "дѣйствующаго лица". Бываютъ романы, драмы, повѣсти, въ которыхъ фигурируетъ множество дѣйствующихъ лицъ, но нѣтъ ни одного типа... Создалъ-ли типы Крыловъ? Имѣетъ-ли онъ этотъ знакъ отлич³я, которымъ бываетъ отмѣченъ всяк³й настоящ³й художникъ, и которымъ истинный художникъ отличается отъ разныхъ литературныхъ борзописцевъ?

   Отрицательная критика (которая, вообще, по отношен³ю къ В. А. Крылову преобладала) выражается на этотъ счетъ довольно строго. Вотъ, напримѣръ, что говоритъ анонимный авторъ статьи въ газетѣ "Новое Время" по случаю 25-лѣтняго юбилея Крылова:

   ,,Крыловъ не создалъ ни одного типа, ни одного яркаго лица, которое могло-бы оставаться въ истор³и русской литературы. Онъ не создалъ и особаго языка: но можно сказать, что лица его комед³й, какъ и языкъ, ходяч³е.

   Если собрать отдѣльныя черты этихъ лицъ, то можетъ быть, получится средн³й человѣкъ, не добрый и не злой, съ несильными и совсѣмъ не упорными стремлен³ями къ добру, обыкновенно, легкопобиваемый въ жизни. Получится такая-же средняя женщина, съ внѣшнимъ обликомъ тоже чего-то стремящагося къ добру. Это однообраз³е лицъ, ихъ сѣроватость и обыденность пришлись очень по плечу артистамъ, а искусная компановка пьесъ, движен³е ихъ, и несомнѣнно взятыя изъ жизни фразы и намеки пришлись по вкусу публикѣ"...

   "В. А. Крыловъ, несомнѣнно, наблюдалъ жизнь":- говоритъ далѣе тотъ-же критикъ:- "но талантъ его таковъ, что эти наблюден³я укладываются у него, по большей части, въ готовыя лица, или, яснѣе сказать, въ готовыя театральныя амплуа. Характеровъ онъ не могъ создавать; онъ не могъ творить, а только, такъ сказать, обозрѣвалъ характеры.

   Дарованье В. А. Крылова не изъ тѣхъ, которыя прокладываютъ новые пути, создаютъ живые и выпуклые характеры въ области драматической литературы. Это - среднее дарован³е, весьма усердное, при помощи упорнаго труда и настойчивости завоевавшее себѣ извѣстное положен³е на сценѣ. Это одно изъ тѣхъ дарован³й, положительныя стороны которыхъ какъ-то ускользаютъ, ибо онѣ совсѣмъ не ярки, а отрицательныя стороны стушевываются исполнен³емъ, тщательной постановкой и внѣшнимъ движен³емъ"...

   Другой критикъ (И. А. въ "Новостяхъ" - тоже по случаю 25-лѣтняго юбилея) наоборотъ, признаетъ у Крылова не только "лица", но и типы, и даже замѣчаетъ, что "В. К. лучше удаются мужск³е отрицательные типы и женск³е положительные", и лишь оговаривается, что у Крылова "очень обыкновенны лица съ ускользающей, мало характерной физ³оном³ей", и что "въ общемъ, мотивы пьесъ Крылова бываютъ интересны и серьезны, но часто изображен³е въ нихъ недостаточно типично и выполняетъ свои художественные пробѣлы сценичностью".

   Въ этихъ отзывахъ двухъ критиковъ - рѣзкомъ и полурѣзкомъ, есть безусловная и большая доля правды. Но первый изъ критиковъ, несомнѣнно, упустилъ изъ вида цѣлый рядъ серьезныхъ пьесъ Крылова и руководствовался въ своемъ отзывѣ пьесами болѣе легкомысленными. А затѣмъ онъ, очевидно, позабылъ, что В. А. не ген³й и не велик³й м³ровой писатель.

   Нужно сказать, что у насъ на Руси г.г. критики, вообще, почему-то всегда требуютъ у каждаго писателя, чтобы онъ былъ звѣздою самой первой величины, и если онъ оказывается лишь deus minor, то корятъ его этимъ... И не хотятъ подходить къ нему съ какою-либо иною мѣркою, чѣмъ та, которая заведена у нихъ для Шекспира, Пушкина, Гоголя...

   Конечно, В. А. Крыловъ не создалъ такихъ типовъ, которые остались-бы въ истор³и литературы. Истор³я литературы отмѣтитъ его самого, но говорить въ отдѣльности о его типахъ, вѣроятно, не будетъ. Онъ не оставилъ намъ такихъ образцовъ, которые пребывали-бы вѣчными, отлитыми изъ бронзы, вытесанными изъ гранита памятниками. Онъ не далъ такихъ типовъ, какъ Гамлетъ, Фаустъ, Чацк³й, Чичиковъ... Но В. А. Крыловъ и не былъ ген³емъ... Онъ не могъ дать типовъ особенно-яркихъ, типовъ 1-й величины. И, вотъ, за это его и укорялъ первый изъ цитированныхъ нами критиковъ, забывая, или намѣренно упуская изъ вида, что бываютъ художественные типы и 2-го порядка, быть можетъ, недостаточно ярк³е, но тѣмъ не менѣе, живые и характерные. Это - типы, употребляемъ выражен³е перваго критика, "ходяч³е", болѣе, или менѣе ординарные, но при всемъ томъ они остаются типами постольку, поскольку въ нихъ собраны и воспроизведены характерныя черты извѣстнаго разряда людей.

   Так³е, именно, типы и создавалъ Крыловъ. Созданные имъ типы, быть можетъ, иногда недостаточно ярки, но они, во всякомъ случаѣ, жизненны, и говорить, что Крыловъ "укладывалъ свои наблюден³я въ готовыя амплуа", и что у него нѣтъ типовъ, а есть только "лица", можно лишь при поверхностномъ знакомствѣ съ его творчествомъ. Нововременск³й критикъ - употребляемъ его собственное выражен³е - повидимому, самъ лишь "обозрѣвалъ" произведен³я Крылова, сваливая все вмѣстѣ - и серьезныя его произведен³я, которыя только и должны быть принимаемы въ данномъ случаѣ во вниман³е, и мелк³я пьески "малаго театра", не имѣющ³я никакихъ серьезныхъ художественныхъ задачъ.

   Так³е персонажи, какъ Надя Муранова, Настя Кружалова ("Земцы"), Причаловъ ("Земцы"), герои "Горе-Злосчастья", герои "Семьи" и "Разлада", нельзя не назвать типичными: они рельефны и пластичны, они стоятъ въ глазахъ даже при простомъ чтен³и пьесы. Каждый изъ нихъ концентируетъ въ своемъ обликѣ всѣ существенныя черты другихъ себѣ подобныхъ лицъ - и это, именно, и есть признакъ типичности.

   Но съ другой стороны, нельзя не замѣтить, что собственно, типовъ, т. е. характерныхъ, рѣзко отчеканенныхъ лицъ, у Крылова (даже и въ серьезныхъ его пьесахъ) не такъ-то много - и во всякомъ случаѣ, меньше, чѣмъ, дѣйствующихъ лицъ. Немалое количество выводимыхъ имъ персонажей являются, дѣйствительно, довольно безразличными, или, какъ выражается второй критикъ (И. А.) "у Крылова очень обыкновенны лица съ ускользающей, мало характерной физ³оном³ей", т. е. тѣ изъ его дѣйствующихъ лицъ, которыя бываютъ нужны автору не какъ выразители извѣстной среды, или извѣстныхъ убѣжден³й, но какъ вспомогательныя средства въ ходѣ пьесы. И такихъ "вспомогательныхъ средствъ" въ комед³яхъ Крылова очень много (напримѣръ, второстепенныя лица въ "Земцахъ", офицеръ Семиратовъ въ "Надѣ Мурановой" и т. п.). У ген³евъ драматической литературы даже так³я лица являются характерными. Крыловъ-же сплошь и рядомъ не заботился о скульптурной лѣпкѣ ихъ. Но кромѣ того у него есть безразличные персонажи и среди главныхъ дѣйствующихъ лицъ - и это преимущественно въ пьесахъ легкаго содержан³я ("Чудовище", "Шалость"). Объ этихъ пьесахъ, дѣйствительно, приходится сказать, что тутъ уже не типы, а, скорѣе, амплуа, и что ,,изображен³е въ нихъ недостаточно типично и выполняетъ свои художественные пробѣлы сценичностью" и внѣшней занимательностью содержан³я.

   Нельзя затѣмъ также не упомянуть и о томъ невыгодномъ положен³и, въ которомъ Крыловъ очутился со своимъ творчествомъ, попавъ какъ-разъ въ промежутокъ между такими крупными талантами, какъ Островск³й и Чеховъ. Мног³е типы Крылова, наблюденные имъ прямо и непосредственно въ жизни, казались повторен³ями другихъ, болѣе яркихъ типовъ Островскаго и были оттѣснены на задн³й планъ типами Чехова. О Крыловѣ, говорили:- Его купцы взяты у Островскаго! - и говорятъ теперь:- У Чехова это гораздо ярче! - и, въ самомъ дѣлѣ, у Крылова есть многое, какъ-бы предваряющее другихъ, позднѣйшихъ писателей. Напримѣръ, его Надя въ "Радостяхъ жизни" является прототипомъ чеховской Сони въ "Дядѣ Ванѣ". Его босякъ Ѳадеевъ въ "Разладѣ", созданъ задолго до босяковъ Горькаго и служитъ имъ восходящимъ родственникомъ. Дѣти, къ сожалѣн³ю для Крылова, затмили родителей. Но упрекать Крылова въ томъ что онъ якобы только "обозрѣвалъ" характеры и не создалъ ни одного типа, все-таки невозможно...

  

  

   ,,В. А. Крылову лучше удаются мужск³е отрицательные типы и женск³е положительные" - говоритъ И. А. Съ этимъ заключен³емъ, однако нельзя согласиться въ полной мѣрѣ. Крылову, дѣйствительно, очень удавались женск³е положительные типы, и онъ, повидимому, какъ-то особенно симпатизировалъ типу умной, энергической и бойкой на языкъ дѣвушки ("Сорванецъ") Настя Кружалова, Анна Охрименко въ ,,Первой Мухѣ"). Но удавались ему въ такой-же мѣрѣ и мужск³е положительные типы, причемъ онъ опять-таки явно симпатизировалъ типу умнаго, немного грубоватаго и мѣшковатаго, энергическаго и честнаго интеллигента - работника (Причаловъ въ "Земцахъ", Крузовъ въ "Баловнѣ".) И еще очень большой вопросъ, как³е изъ его типовъ ярче: его симпат³я - Причаловъ, или-же, дѣйствительно, очень ярко нарисованныя антипатичныя фигуры нѣмца-бюрократа Фрезе ("Баловень"), богача помѣщика, Силантьева ("Горе-злосчастье"), важнаго чиновника Караваева (тамъ-же) и друг³е отрицательные типы бюрократическаго и крѣпостническаго ранговъ.

   "Есть типъ общественный, несимпатичный Крылову",- говоритъ И. А.- "типъ земледѣльческ³й дворянск³й". И несомнѣнно что эта антипат³я есть осадокъ отъ его ненависти къ крѣпостному праву и крѣпостникамъ, ненависти, которую Крыловъ, какъ либеральный дѣятель 60-хъ годовъ особенно рѣзко испытывалъ втечен³е всей своей жизни. Естественно, что она отражалась почти во всѣхъ его произведен³яхъ. В. А. Крыловъ и карьеру свою литературную началъ съ рѣзкаго проявлен³я этой ненависти: ею проникнуты два первыхъ его произведен³я: драма "Противъ течен³я и повѣсть "Столбы" - два обвинительныхъ акта противъ крѣпостниковъ-помѣщиковъ. Отозвалась эта ненависть и на позднѣйшихъ произведен³яхъ, и такимъ образомъ, между "Столбами" и, напримѣръ "Земцами", имѣется въ этомъ отношен³и самая тѣсная связь; и тутъ и тамъ Крыловъ выводитъ и обличаетъ непр³ятный ему сортъ людей. Осадокъ старой горечи сказывался въ многихъ его пьесахъ даже безсознательно. (Напримѣръ, глупый трутень-помѣщикъ Виницынъ въ пьесѣ "На хлѣбахъ изъ милости", предсѣдатель земскаго собран³я, Безанецъ, въ "Земцахъ" лѣнивый присяжный засѣдатель - помѣщикъ Отрубановъ въ "Дѣлѣ Плеянова" и т. п.).

   Въ этой-же антипат³и къ крѣпостникамъ дворянамъ сказался и коренной демократизмъ м³ровоззрѣн³я Крылова, чувствующ³йся почти во всѣхъ его пьесахъ. Крыловъ симпатизируетъ только простымъ неродовитымъ людямъ - трудящейся интеллигенц³и изъ 3-го сослов³я. Симпатичные типы въ его пьесахъ почти сплошь состоятъ изъ разночинцевъ. Наиболѣе любимая и яркая пьеса В. А. Крылова, "Семья", вся зиждется на жизни мелкой работящей интеллигенц³и, полубогемы, полубуржуаз³и. Любимыя его героини - дѣти той-же интеллигентной среды 3-го сослов³я, или-же выбивающ³яся въ эту среду изъ среды иной (Настя Кружалова въ "Земцахъ"). Крыловъ бичуетъ однако и не однихъ землевладѣльцевъ-крѣпостниковъ и бюрократовъ. Ему глубоко противенъ нравственный обликъ всякаго "человѣчишки", такъ, или иначе портящаго доброе общественное дѣло, или благосостоян³е семьи.

   Таковъ, напримѣръ, ,,3мѣй Горынычъ", купецъ Кружаловъ, который мѣшаетъ земскому дѣлу, пользуясь имъ для личныхъ выгодъ. Таковъ Варенцовъ - одинъ изъ героевъ той-же драмы - пользующ³йся земскою службою лишь для дальнѣйшей, казенной службы, и отряхающ³й земство, словно прахъ со своихъ ногъ, да еще и клевещущ³й на него, когда ему удается получить должность вице-губернатора, Таковъ, наконецъ, Метельниковъ въ пьесѣ "Въ духѣ времени" - эта язва всякаго общества, тормазъ всякаго прогресса, сильный своимъ безразлич³емъ во взглядахъ на честность и мошенничество, умѣющ³й "на законномъ основан³и" снять съ ближняго послѣднюю рубаху...

   Но, вотъ, имѣется и противовѣсъ этимъ ,,человѣчишкамъ": это герой и любимецъ Крылова, докторъ Причаловъ въ ,,Земцахъ". Это грубоватый, рѣзк³й - иногда даже непр³ятно рѣзк³й господинъ. Попавъ на сговоръ дочери "Змѣя Горыныча" (Кружалова), онъ, не стѣсняясь ни мѣстомъ, ни временемъ, объявляетъ Настѣ Кружаловой, что ея отецъ - дурной человѣкъ... Подобнымъ-же манеромъ онъ разговариваетъ и съ всесильнымъ "Горынычемъ", и доводитъ его своими рѣзкостями до того, что тотъ выживаетъ Причалова съ должности земскаго врача...

   Но несмотря на грубость Причалова, читатель сразу чувствуетъ, что этотъ человѣкъ "не выдастъ" и своего любимаго дѣла изъ рукъ не упуститъ. Причаловъ не только рѣзк³й говорунъ, рѣжущ³й всѣмъ въ глаза правду матку; это и дѣлецъ, который на своихъ плечахъ несетъ всю реальную работу земства. Въ противоположность Варенцову, этому плоть отъ плоти бюрократ³и - Причаловъ считаетъ свою работу не службой, которую онъ взялся справлять, но необходимою потребностью счастья. "И одному человѣку можно много сдѣлать въ земствѣ" - говоритъ онъ Варенцову:- "Лишь-бы искренно любилъ онъ свое дѣло!".

   Такою-же радостью труда, счастьемъ любимаго дѣла вѣетъ и отъ Нади Бабаевой ("Радости жизни"). Въ семьѣ Бабаевыхъ только она одна счастлива по настоящему, ибо цѣлью своихъ радостей ставитъ здоровое творчество и разумный трудъ. Даже встрѣчая непр³ятности, она (такъ-же, какъ и Причаловъ) остается счастливою, потому что непр³ятности исходятъ не отъ дѣла, а отъ лицъ, дѣло-же, которое она избрала, не измѣнитъ, въ немъ нельзя разочароваться...

   Другими, столь-же удачными положительными типами Крылова являются Надя Муранова и Настя Кружалова. Это два родственныхъ женскихъ облика, изъ которыхъ одинъ служитъ какъ-бы продолжен³емъ другаго. Настя Кружалова - дочь "Змѣя Горыныча" - съ ея смутными стремлен³ями къ справедливости и культурѣ и съ ея еще не перебродившей закваской отцовской грубости, съ ея разочарован³ями и томлен³емъ мятущагося духа - является своего рода зерномъ, изъ котораго выростаетъ Надя Муранова - уже установившаяся личность, съ ясными идеалами и стремлен³ями. Надя Муранова - символъ тѣхъ стремлен³й и качествъ, которыя В. А. Крыловъ особенно цѣнилъ въ русской женщинѣ. Онъ вложилъ въ этотъ дорогой для него обликъ все то, что онъ хотѣлъ видѣть въ русской дѣвушкѣ: искренность, стойкость и честность убѣжден³й, нежелан³е мириться съ окружающей средой и въ тоже время дѣловитость и практичность въ житейскихъ отношен³яхъ и любовь къ труду, доходящую до самоотвержен³я. Мало того, онъ вдохнулъ въ Надю Муранову тотъ даръ, который такъ часто бываетъ свойственъ русской женщинѣ: художественное творчество. Надя Мура