Миллер Орест Федорович - Основы учения первоначальных Славянофилов

ъ Визант³и "насильственный узелъ связывалъ людей, но не соединялъ ихъ". Именно потому, что "всяк³й общественный и мѣстный духъ, которымъ дышетъ и держится нравственность общественная, былъ противенъ правительству", у народовъ Визант³и "остались родины, но отечество изчезло и не могло возникнуть иначе, какъ изъ внутренняго единомысл³я". {Соч. Кирѣевскаго II, 316.} К. Аксаковъ, утверждая, что Москва "подерживала всѣ особенности, и племенныя и мѣстныя, и при единствѣ хранила разнообраз³е" {Соч. К. Аксакова I, 47.}, хотя и идеализировалъ Москву въ своемъ духѣ, но прямо указывалъ этимъ на то, какъ оно должно быть по понят³ю славянофиловъ.

   Этимъ уже опредѣляется взглядъ ихъ на отношен³я государства бъ своимъ областямъ, государственнаго языка къ своимъ мѣстнымъ нарѣч³ямъ, а также и къ самостоятельнымъ языкамъ инородческихъ областей. Достаточно прочесть замѣтку Хомякова о малоросс³йскомъ переводѣ проповѣдей о. Гречулевича, чтобы понять все отлич³е его отношен³й къ этому дѣлу отъ позднѣйшихъ къ нему отношен³й "патр³отическихъ", можетъ быть, "но не какъ не "народолюбивыхъ" Московскихъ Вѣдомостей. Если Самаринъ налегалъ на русск³й языкъ какъ правительственный въ прибалт³йскомъ краѣ, то тамъ вѣдь былъ не одинъ, а нѣсколько мѣстныхъ языковъ, и чувствовалась необходимость отпора гордой исключительности Нѣмцевъ, составляющихъ тамъ не народъ, а только два господствующихъ сослов³я. Самыя политическ³я особенности тѣхъ губерн³й вызывали обличен³я съ его стороны опять потому, что клонились, по вполнѣ устарѣлому пошибу, къ сословному, а не къ народному интересу и только отталкивали отъ народа реформац³онную силу центральной власти. Областныя особенности Финлянд³и, не отличающ³яся такою сословною исключительностью и не мѣшающ³я прогрессивному течен³ю жизни, не вызвали, какъ извѣстно, своего Самарина.

   Наши желательныя отношен³и къ народу, намъ единоплеменному но, главнымъ образомъ подъ вл³ян³емъ вѣроисповѣдныхъ различ³й, долгое время враждовавшему съ нами и вошедшему, наконецъ, не по собственному рѣшен³ю, въ составъ нашего государства, указывались въ славянофильскомъ "Днѣ" подъ прямымъ угломъ зрѣн³я первоначальнаго славянофильства. Всего болѣе тутъ отражался широк³й христ³анск³й духъ уже покойнаго тогда Хомякова. Впослѣдств³и славянофилы явились въ Польшѣ проводниками русскаго правительственнаго начала - но чтобы совершить въ ней то, чего не совершила она сама по отношен³ю къ своему же народу. Все, что сдѣлано было сверхъ того, составляло избытокъ, логически уже вовсе мы вытекавш³й изъ учен³я славянофиловъ. Что касается нѣкоторыхъ рѣчей, произнесенныхъ въ Москвѣ во время славянскаго съѣзда, то отъ нихъ, можно смѣло оказать, Хомяковъ долженъ былъ содрогнуться въ могилѣ.

   Отношен³я его ко всѣмъ вообще членамъ славянской семьи ярко высказались въ его извѣстныхъ стихотворен³яхъ. Они вовсе не въ духѣ того стремлен³я къ гегемон³и, въ которомъ, подъ вл³ян³емъ разныхъ обстоятельствъ, оказывается болѣе или менѣе грѣшнымъ каждый изъ выдающихся членовъ семьи. Хомямовъ-же всѣмъ имъ одинаково говорилъ: не гордись! желая при этомъ, чтобы они были

  

   Всѣ велики, вс23; свободны!

  

   Но и своему собственному народу говорилъ онъ, предохраняя его отъ льстецовъ:

  

   Не вѣрь, не слушай, не гордись!

  

   Хомяковъ выставлялъ своему народу предохранительнымъ примѣромъ такъ сильно и такъ пагубно увлекш³йся своимъ избранничествомъ народъ израильск³й.

  

   Не терпитъ Богъ людской гордыни,

   Не съ тѣми Онъ, кто говорить:

   "Мы - соль земли, мы - столбъ святыни,

   Мы - Бож³й мечъ, мы - Бож³й щитъ!"

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Но съ тѣми Богъ, въ комъ Божья сила,

   Животворящая струя,

   Живую душу пробудила

   Во всѣхъ изгибахъ быт³я....

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Онъ съ тѣмъ, кто духа и свободы

   Ему возноситъ ѳим³амъ,

   Онъ съ тѣмъ, кто всѣ зоветъ народы

   Въ духовный миръ, въ Господень храмъ!

  

   Но Хомяковъ выставлялъ передъ Росс³ей еще и другой предохранительный примѣръ - примѣръ стараго м³родержавнаго Рима. Онъ говорилъ ей:

  

   Грозней тебя былъ Римъ велик³й,

   Царь семихолмнаго хребта,

   Желѣзныхъ силъ и воли дикой

   Осуществленная мечта...

   . . . . . . И что же Римъ?...

  

   А въ своихъ запискахъ о всем³рной истор³и Хомйковъ опредѣляетъ его такимъ образомъ: "начало всѣхъ его дѣйств³й - былъ разсчетъ выгодъ государственныхъ. Это былъ мужъ зрѣлый, безродный эгоистъ, въ толпѣ племенъ младенцевъ". Но Хомяковъ замѣчаетъ еще при этомъ: "Тупыя головы искали Рима въ Росс³и. Сущая нелѣпость. Послѣ христ³анства нѣтъ уже возможнаго Рима {Соч. Хомякова IV, 79.}.

   Возможнаго, очевидно, надо понимать тутъ въ видѣ нравственно возможнаго или допустимаго. У Хомякова тутъ же и оказывается далѣе, что на дѣлѣ повторен³е Рима, хотя и въ ослабленномъ видѣ, возможно. "Онъ, т. е. Римъ, безспорно отзывается въ жизни Англ³и болѣе, чѣмъ во всѣхъ другихъ странахъ Европы". Но съ другой стороны Хомяковъ замѣчаетъ, что представляемая Римомъ "идея пользы" (т. е. житейской пользы въ смыслѣ государственной выгоды, интереса) "болѣе или менѣе управляетъ всѣми народами, современными намъ". Но это стремлен³е къ выгодѣ государственной не есть вмѣстѣ съ тѣмъ и стремлен³е къ пользѣ народной. Оно вполнѣ подтверждается современнымъ положен³емъ Европы, гдѣ державы, ради ненасытности этого стремлен³я, вооружаются съ ногъ до головы, и гдѣ благосостоян³е народа обратно пропорц³онально могуществу государства. Но слова Хомякова особенно замѣчательны по отношен³ю къ намъ самимъ. Онъ не допускаетъ повторен³я Рима въ Росс³и, мечтающихъ о томъ обзывая: тупыя головы! А Хомяковъ не любилъ прибѣгать къ выражен³ямъ обиднаго свойства. Видно, стремлен³е увлечь Росс³ю на путь Рима слишкомъ уже было противно его христ³анской душѣ. А представители этого стремлен³я, конечно, считаютъ себя разумно выводящими славянофильство на практическую дорогу. Имъ, значитъ, и нечего обижаться словами: "тупыя головы!"

   Хомяковъ же оставался всегда чудакомъ, стремившимся провести христ³анскую правду даже и въ грѣшное лоно политики. Съ живѣйшимъ сочувств³емъ, говоритъ онъ о такомъ же чудакѣ, появившемся - гдѣ же? въ практической Англ³и - Лордѣ Меткальфѣ: "онъ увѣренъ въ шаткости англ³йской власти (въ Инд³и).... но выгоды отечества, которому онъ всегда былъ готовъ жертвовать и счаст³емъ жизни, и самою жизн³ю, противны требован³ямъ человѣческой правды и человѣческой любви, и выборъ его рѣшенъ. "Если власть Англ³и неразлучна съ нравственнымъ унижен³емъ Инд³и, она должна прекратиться, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше". Таковы его слова {Соч. Хомякова. I, 551.}. Так³я же точно слова произнесъ бы и самъ Хомяковъ, еслибъ дѣло касалось Росс³и. У насъ во время послѣднихъ восточныхъ событ³й раздавались голоса въ защиту прямо противуположнаго англичанина - лорда Биконсфильда, и раздавались изъ лагеря "патр³отовъ". Они только завидовали при этомъ, что и у насъ не найдется своего Биконсфильда. Настоящ³е славянофилы были не такого закала. Они безусловно бы осудили политику хитроумнаго лорда - не потому, что она идетъ противъ нашихъ интересовъ, а потому, что подобный принципъ въ политикѣ позоритъ человѣчество.

   У славянофиловъ сказывались извѣстныя точки соприкосновен³я съ Карамзинымъ - главнымъ образомъ во взглядѣ на Петра Великаго. Но исходныя точки были совершенно различны. Карамзинъ подходилъ къ тому, что называется теперь нац³онализмъ, славянофилы же были въ сущности гуманисты - не въ древнеклассическомъ, а въ христ³анскомъ смыслѣ этого слова. Карамзинъ оказывался способнымъ откладывать освобожденье крестьянъ и опираться на право завоеван³я, вполнѣ выпроваживая христ³анство изъ политической жизни и предоставляя ему только область частныхъ, такъ сказать, отношен³я человѣка къ Богц. Славянофилы стремились безусловно провести христ³анство всюду - и въ общественныя, и въ международныя отношен³я. Потому-то и не признавали они ни въ какомъ видѣ - ни крѣпостного права, ни вообще права сильнаго. Наши теперешн³е "нац³оналы" (изъ мечтающихъ о повторен³и Римъ въ Росс³и), если имъ непремѣнно угодно связывать себѣ со славянофильствомъ, на которое въ сущности они поглядываютъ очень свысока, могутъ называться ново-славянофилами только въ смыслѣ лже-славянофиловъ. Они скорѣе ново-карамзинисты à la Bismark.

   Къ этимъ людямъ должна быть примѣнена суровая строгость К. Аксакова,- въ силу которой отъ общины мирно, но неукоснительно отлучается всяк³й, возстающ³й противъ ея основныхъ началъ. Въ основнымъ началамъ славянофильства гораздо ближе очень мног³е западники,- тѣ, которые, упорно зажмуриваясь передъ тѣмъ, что является въ жизни Запада ахиллесовою пятой, въ сущности вовсе имъ не удовлетворены и въ полномъ его всеоруж³и....

   Съ ними, ищущими, на самомъ дѣлѣ, вмѣсто силы, тонко выдающей себя за право, настоящей человѣческой правды въ жизни, а потому не исключающими изъ списка участниковъ въ будущей международной трапезѣ никого, а стало быть и илотовъ Европы - Славянъ, соглашен³е возможно въ неособенно, можетъ быть, и далекомъ будущемъ. Съ "нац³оналами", готовыми ради умножен³я силы пожертвовать всѣмъ, чтобы выпустить ату силу на международную "борьбу за существован³е", съ единственной цѣлью закрѣпить за собою на возможно продолжительный срокъ перевѣсъ въ этой безконечной борьбѣ,- невозможно никакое сближен³е. Вѣдь и самый научный законъ этой "борьбы" развился не на нашей почвѣ, тогда какъ именно у насъ была недавно провозглашена та поправка къ нему или, лучше сказать, то коренное его измѣнен³е, котораго представителемъ на петербургскомъ съѣздѣ естествоиспытателей явился профессоръ с.-петербургскаго университета К. Ѳ. Бесслеръ.

   Недавно мы прочитали въ одномъ изъ нашихъ ученыхъ журналовъ: "для того, чтобы люди были братьями, нужно чтобы они этого хотѣли. Но они этого въ настоящее время не хотятъ.... Политическ³й человѣкъ XVIII ст. хотѣлъ уб³йствами заставить людей любить другъ друга; политическ³й человѣкъ Х²Х ст. хочетъ достичь этого посредствомъ равномѣрнаго распредѣлен³я комфорта жизни {При помощи тѣхъ же уб³йствъ.}. Но то, что лежитъ въ эмоц³ональной сторонѣ человѣка, такими средствами достигнуто быть не можетъ. Только глубок³й религ³озный порывъ, въ духѣ первыхъ столѣт³й христ³анства, въ состоян³и потрясти и очистить экономическаго человѣка. Что будетъ впослѣдств³и, мы не можемъ знать. Пока мы видимъ bellum omnium contra omnes изъ за наслажден³й жизни" {Т. е. войну всѣхъ противъ всѣхъ. Крит. Обозр. 1879 г. No 24, стр. 29.}.

   Кажется, въ учен³и первоначальныхъ славянофиловъ и было именно то, что можно назвать "религ³ознымъ порывомъ".