Новиков Николай Иванович - Критика

исательская позиция определила характер его критических оценок и позволила ему разобраться в современном состоянии литературы, разделить писателей-современников на два лагеря. Высоко оценивая роль Сумарокова, Новиков отдавал должное его историческим заслугам перед русской литературой, прежде всего за разработку сатирико-политических жанров. Вместе с тем отношение к Сумарокову у Новикова почти историческое: для Новикова это писатель, уже все свершивший, писатель, принадлежащий к прошлой эпохе.

   Ориентировался же в своем "Словаре" Новиков не на Сумарокова, а на писателей молодых, близких ему самому по направлению, по образу мыслей, по пониманию задач литературы. Он стремится выдвинуть на первое место тех, "о ком сказать должно, что Россия надеется увидеть в них хороших писателей", то есть тех, кто недавно вступил в литературу и кто в ближайшие годы будет играть активную роль в ней. Кто же эти писатели? - Фонвизин, Майков, Эмин, Попов, Аблесимов, Аничков. Вот кому сочувствует Новиков, кого "похваляет", чья общеполезная, критическая по духу, деятельность снискала его признание. Эти писатели составляют один лагерь литературы.

   Бесспорно, именно 1769 год - год сатирических журналов - позволил Новикову увидеть в литературе признаки социального и идейного размежевания, определил стремление защищать и отстаивать свои и своих единомышленников принципы и убеждения от нападок враждебной стороны. В центре борьбы встал вопрос - быть ли литературе независимой от правительства, напоминать ли о народных отягощениях или стать придворной, "карманной", поющей и пляшущей под дудку Екатерины II.

   Отстояв свою личную независимость в полемике со "Всякой всячиной", Новиков, приступив к составлению "Словаря", стремился показать обществу, что в России есть целая группа писателей, ставшая именно на этот путь. Поддержал он эту группу не только своими положительными оценками их деятельности, но и опытом всей русской литературы. Своим "Словарем" Новиков утверждал: именно обществу и его авангарду - ученым, писателям разных сословий - принадлежит заслуга возведения здания русской культуры и литературы. В период, когда правительственная официальная идеология утверждала, что всеми своими успехами русская культура обязана просвещенной политике русских царей, и Екатерине II прежде всего, Новиков заявлял: Россия всему обязана инициативе, заслугам армии русских культурных деятелей. Правительство, верховная власть и, в частности, императрица Екатерина исключались им из процесса сложения и развития русской науки и литературы. Именно в этой связи и следует рассматривать дерзкий акт Новикова - он не включит в свой "Словарь" Екатерину II. {Подробнее об этом см. в моей книге "Николай Новиков и pуccкoe просвещение XVIII века", Гослитиздат, 1951, стр. 171-181.}

   Екатерина-писатель была главой враждебного Новикову лагеря. Исключение ее, кроме того, было удобно составителю, ибо, поместив ее в числе писателей, он обязан был говорить то, чему не верил, то есть лгать и льстить,- а это, как известно, было не "по склонностям" Новикова. Пропустив же Екатерину, он мог безопаснее бить по направлению, ею возглавленному. Вот почему главный удар был нанесен "карманному" поэту Екатерины - "при кабинете ее императорского величества переводчику" Василию Петрову. Следуя своему критерию общественной полезности, Новиков обрушивается на Петрова именно за направление его творчества. Действуя осторожно, он как бы отказывается от оценки, просто перечисляя его стихи: "Ода на карусель", поэма "На победы российского воинства", оды "На победы российского флота при Хиосе в Морее" и "На прибытие его сиятельства графа Алексея Григорьевича Орлова", такте "письмо к г. генерал-майору и кавалеру Потемкину". Уже названия стихов ясно свидетельствовали о творческом профиле поэта. Но этим Новиков не удовлетворился, и в конце своей характеристики он всему "направлению" придворной поэзии дает общественное определение - "случайные стихи" Термин этот формально произошел от придворной практики заказывать поэтам стихи "на случай". Поэтому, вводя в критический оборот новый термин "случайные стихи", Новиков выражал им свое отношение к подобной поэзии, это стихи заказные, оплаченные властью, проникнутые лестью. Но данный термин включал в себя и иной, политический и сатирический смысл. Дело в том, что практика фаворитизма Елизаветы и Екатерины породила особенную терминологию - про очередного любовника императрицы говорили "Он вошел в случай", отсюда общее наименование фаворитов - "случайные люди". Фонвизин через восемь лет после новиковского "Словаря" в своей "Всеобщей придворной грамматике" будет в сатирических целях обыгрывать это словоупотребление: "Какое разделение слов у двора примечается?.. двусложные - силен, случай, упал". Поэтому новиковский термин в применении к одам, в которых прославлялась не столько Екатерина, сколько ее любовник Орлов и его братья,- "случайные стихи", несомненно включал в себя и этот обличительный смысл. Поэтому то общество равнодушно к этим "случайным стихам", и они только "некоторыми много похваляются", то есть ценятся только заказчиками. Продажные стихи не могут быть художественно прекрасными, самостоятельными. И Новиков обличает жалкое эпигонство Петрова: "о сочинениях его сказать можно, что он напрягается итти по следам российского лирика".

   "Случайные стихи" пишет и "двора ее императорского величества камер-юнкер" Павел Потемкин; примыкает к этой когорте и Василий Рубан. К той же категории придворных писателей принадлежит и Козицкий.

   Издавая "Опыт исторического словаря о российских писателях", Новиков тем самым полагал начало не только историческому изучению русской литературы, но, критически оценив деятельность современных писателей, выдвигал перед обществом задачу развития и поощрения литературы, независимой от власти. Эта же книга подводила первые итоги борьбы передовой литературы с правительственным лагерем "карманных" писателей, точно называла главные имена деятелей этого "случайного" направления, вдохновлявшегося Екатериной II.