Плещеев Алексей Николаевич - М. Я. Поляков. Поэзия А. Н. Плещеева

овать в борьбе: "Хотелось бы по мере сил своих и способностей служить литературному, и следовательно общественному делу..." {"Русская мысль", 1913, No 1, стр. 145, 147.}

   Близость Плещеева к Чернышевскому и "Современнику" способствовала преодолению либеральных иллюзий и заблуждений, отходу от расплывчатых политических программ.

   "Никогда я не работал, - писал поэт, - так много и с такой любовью, как в ту пору, когда вся моя литературная деятельность отдана была исключительно тому журналу, которым руководил Николай Гаврилович и идеалы которого были и навсегда остались моими идеалами". {"Н. Г. Чернышевский. Неизданные тексты, материалы, воспоминания". Саратов, 1926, стр. 155.} То же глубокое чувство идейного единства связывало Плещеева с Добролюбовым и Некрасовым.

   В 1859 году он сообщал из Петербурга Достоевскому, что из всех литераторов он предпочитает Некрасова и Чернышевского. {"Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования". М.-Л., 1935, стр. 444.} Некрасов посещает его в Москве, переписывается с ним, поддерживает поэта. "Некрасова я люблю, - писал он Жемчужникову в 1875 году. - В нем есть стороны, влекущие к нему невольно, и за них прощаешь ему многое. В эти три-четыре года, что я здесь <в Петербурге. - М. Я.>, мне довелось провести с ним два-три вечера - таких, которые надолго оставляют след в душе. Наконец, скажу, что я лично ему многим обязан...". {"Русская мысль", 1913, No 1, стр. 128-129.}

   В замечательном некрологе Плещеев писал, что весть о смерти Некрасова "не может не произвести глубокого потрясающего впечатления на всех, кому дороги судьбы русской литературы, теряющей в покойном поэте одного из великих своих представителей...". {"Биржевые ведомости", 1877, No 334, 29 декабря.}

   В письмах поэта к Добролюбову звучит нота искреннего доверия, душевной открытости и идейной близости. С ним он делится своими планами, с нетерпением ждет отклика на свои работы, размышляет над политическими вопросами. "Из всех журнальных отзывов, - обращается он к критику 25 февраля 1860 года,- я только вашим и дорожу... Как бы строг ни был ваш суд - я всегда готов сказать вам за него спасибо..." {"Русская мысль", 1913, No 1, стр. 145.} Добролюбов для него самое яркое и значительное явление в русской критике. Позднее, вспоминая о Белинском и Добролюбове, Плещеев говорил: "Какие люди-то... не скоро еще дождется таких русское общество..." {Государственный литературный музей. Сектор рукописей, ф. 26609.}

   Добролюбов видел в поэте соратника и надежного человека, с которым "можно сойтись". {"Материалы для биографии Н. А. Добролюбова", М., 1890, стр. 515.}

  

  

   Ко времени переезда Плещеева в Москву круг Чернышевского ведет усиленную подготовку к созданию всероссийской тайной революционной организации. В ее создании приняли активное участие все друзья поэта; из них прежде всего следует назвать С. Сераковского, М. Михайлова, Я. Станевича, Н. Серно-Соловьевича, Н. Шелгунова. В круг знакомых поэта в конце 1850 - начале 1860 х годов входят основные деятели подпольной организации "Земля я воля". Недаром в глазах полиции и современников он являлся несомненным участником подпольной организации. В доносе В. Д. Костомарова Плещеев вместе с Михайловым назван "заговорщиком". Ему приписывалось даже создание "Письма к крестьянам". {"Процесс Н. Г. Чернышевского. Архивные документы". Саратов, 1939, стр. 101. Речь идет о знаменитой прокламации Чернышевского.}

   У нас нет точных данных об участии Плещеева в "Земле и воле" (как, впрочем, и некоторых других ее членов). Но сохранились интересные свидетельства современников. Так, 3 июля 1863 года в III Отделении была составлена записка, сообщавшая, что поэт-переводчик Ф. Н. Берг посетил Плещеева на даче и видел у него листовки и типографский шрифт. "Федор Берг отозвался, что Плещеев... положительно один из деятелей общества "Земля и воля"". 11 июля 1863 года у Плещеева был произведен ничего не давший обыск. В письме к управляющему 1-й экспедицией III Отделения Ф. Ф. Кранцу Плещеев негодовал по поводу необоснованного обыска, а наличие портретов Герцена и Огарева и нескольких запрещенных книг объяснял литературными интересами. Отвечая жандармам, Плещеев, разумеется, хотел их убедить в том, что "непричастен ни к каким агитациям, ознаменовавшим последнее время". Знакомство же с "лицами, замешанными в них", "ограничивалось лишь отношениями чисто литературными". {ЦГИА, ф. III Отделения.} Однако показательно, что современники упорно считали, что Плещеев не только принадлежал к тайному обществу, но и содержал тайную типографию. Об этом вспоминает П. Д. Боборыкин. М. Н. Слепцова в своих воспоминаниях "Штурманы грядущей бури" утверждала, что в числе лиц, входивших в "Землю и волю" и лично ей знакомых, был и Плещеев: "В 60-х годах он заведовал типографией в Москве, где печаталась "Молодая Россия", и, кроме того, участвовал в только что начавшихся тогда в Москве же "Русских ведомостях", кажется, в качестве обозревателя иностранной литературы. Он был членом "Земли и воли", что с давних пор связывало его со Слепцовым". {"Звенья", сб. II. М.-Л., 1933, стр. 441.} В воспоминаниях Слепцовой много неточностей и ошибок, но характерно, что она помнила о сотрудничестве Плещеева в "Московских ведомостях", которые спутала с "Русскими ведомостями". Серьезнее, впрочем, то обстоятельство, что ее сообщение о типографии сейчас документально подтверждается письмом Плещеева к Ф. В. Чижову от 16 сентября 1860 года, в котором он просит Чижова быть посредником между ним и Н. А. Основским, не вернувшим ему денег, данных на покупку типографии на имя некоего Рыжкова. Основский передал Плещееву только половину шрифтов. {ЛБ. Фонд Ф. В. Чижова. 27 октября 1859 года Плещеев писал Достоевскому: "Я завожу сам - хотя не один - типографию". (ЛА, вып. 6, стр. 262). Ср. М. Достоевский к брату: "Напрасно Плещеев устраивает типографию" ("Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования", стр. 530).}

   Обращает на себя внимание широта журнально-издательских замыслов Плещеева. С ноября 1859 года он становится основным пайщиком и идейным руководителем газеты "Московский вестник". В годы редакторства Плещеева (1859-1860) в ней участвуют Тургенев, Островский, Шевченко, Чернышевский, Щедрин и др. Плещеев энергично приглашает к участию Некрасова и Добролюбова. Поэт повел борьбу за демократическое направление газеты. В 1860 году он выступает против либералов, подхватывая выпады "Свистка". И вот как определяет он задачу газеты: "Всякое кумовство в сторону. Надо бить крепостников под маской либералов". {"Шестидесятые годы", стр. 454; "Русская мысль", 1913, No 1, стр. 149.}

   Подобно В. Курочкину, М. Л. Михайлову, В. Слепцову, Н. А. Серно-Соловьевичу, Плещееву приходилось мучительно переосмысливать груз либеральных заблуждений. Близость к Чернышевскому и Добролюбову помогла ему преодолеть либеральные колебания и иллюзии, которые появились у него в начале борьбы вокруг крестьянской реформы 1861 года (см., напр., "Трудились бедные вы, отдыха не зная..."). Уже в письмах 1860 года сказывается его трезвое понимание своекорыстных и хищных интересов крепостников и либералов. В письмах к Барановскому молодой издатель ясно видел, что "банда своекорыстных помещиков" вместе с царской бюрократией готовит чудовищный обман народа. Он ядовито замечает, что "бюрократическая и плантаторская" партии готовы отдать "бедного мужика на жертву чиновничьему грабежу", Он далек от мысли, что мужик освободится "от тяжелой помещичьей лапы". "Где же новая эра, где рассвет?" - спрашивает писатель, горько смеясь над собственными иллюзиями 1858 года. "Манифест" также вызывает его раздражение. {См. "Шестидесятые годы", стр. 456.} Демонстративна в этом отношении публикация в "Московском вестнике" переведенного Плещеевым "Сна" Шевченко ("Жница") и особенно автобиографии украинского Кобзаря. Эта публикация - чисто политический акт. Чернышевский и Добролюбов придавали исключительное значение опубликованию этой автобиографии. {Плещеев, как и Добролюбов, получил автобиографию прямо из рук Шевченко (см. ЛА, вып. 6, стр. 297).} "Московский вестник" превращается в живую политическую газету, защищающую близкие к "Современнику" позиции. Этим и объясняется то, что "Современник" в "Заметках нового поэта" положительно оценивает направление газеты Плещеева и прямо обращает внимание читателя на переводы из Шевченко. {См. "Современник", 1859, No 3, стр. 371. Ср. "Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования". М.-Л., 1935, стр. 452; "Русская мысль", 1913, No 1, стр. 145.} В рецензиях Плещеева, в его полемических "Московских заметках", "Заметках кое о чем" намечается резкая критика либерализма, защита традиций Белинского, обличение феодально-крепостнической действительности.

   В 1861 году он задумывает новое издание - "Иностранное обозрение" - и обращается с предложением об участии в нем к М. Л. Михайлову. А в 1862 году вместе с Салтыковым, А. М. Унковским, А. Ф. Головачевым, а также А. И. Европеусом и Б. И. Утиным разрабатывает проект нового журнала "Русская правда". 4 мая 1862 года ему было отказано в разрешении издавать этот журнал. Тогда возник план покупки уже выходящей газеты ("Век"), и знаменательно предложение Некрасова дать половину денег, чтобы "соединить силы и моральные, и материальные". {М. Е. Салтыков-Щедрин. Полн. собр. соч., т. 18. М., 1937, стр. 167-170; И. Эйгес. О несостоявшемся журнале Салтыкова-Щедрина.- ЛН., т. 25-26. М., 1936, стр. 625.}

   Все журнальные замыслы Плещеева неразрывно связаны с его участием в литературно-политической борьбе тех лет. Весьма характерно, что Плещеев вслед за Чернышевским и Добролюбовым резко выступает против псевдолиберального обличительства, романтического эпигонства и "чистого искусства" в литературе.

   В 1861 году он пишет очень знаменательный "рассказ необличительный" - "Литературный вечер", в который вставляет ряд стихотворных пародий. Характерно, что Плещеев осмеивает в духе Добролюбова мелкотравчатую обличительную лирику (типа Розенгейма и др.). {См. "Повести и рассказы Плещеева", т. 2. СПб., 1897, стр. 524. Ср. стр. 91, 319, 533, 534 и др.}

   В своих статьях и заметках Плещеев, вслед за Добролюбовым и Чернышевским, ратует за тесную связь искусства и действительности, выступает против воинствующей реакции, против теории "чистого искусства", казенно-патриотической драматургии Кукольника, Полевого и им подобных. Он напоминает о великих традициях Белинского и Гоголя, защищает молодую демократическую литературу 1860-х годов. Все его статьи пронизывает непоколебимое убеждение в глубокой исторической справедливости идей Белинского и Добролюбова.

  

  

   Когда в 1858 году, после почти десятилетнего перерыва, вышла новая книга стихотворений Плещеева, поэт избрал к ней эпиграфом слова Гейне: "Я не в силах был петь...". Смысл этого эпиграфа был понятен не только его друзьям, но и всем современникам. В первые годы ссылки он, по-видимому, почти не писал стихотворений. До нас не дошли его произведения за 1849-1851 годы, да и сам поэт в 1853 году признавался, что давно отвык писать их. Тем не менее казарма и солдатская лямка заставили его заново продумать многое и по-новому подойти к основным поэтическим темам. Большую роль в идейном развитии Плещеева сыграла его связь с Сераковским, Шевченко и их друзьями, о которых он писал в 1856 году: "друзей свободная и шумная семья" ("Раздумье"). Следует думать, что к этому времени относится напечатанный только в 1858 году перевод стихотворения Гейне "Жизненный путь" (у Плещеева "И смех, и песни, и солнца блеск!.."). Стихи Гейне послужили поводом для создания глубокоавтобиографического произведения. Плещеев использовал стихотворение Гейне для аллегорического изображения не только своей трагической судьбы, но и судьбы своих друзей, которым, по его предчувствиям, угрожают опасности на избранном ими пути. Друзья гибнут в "родных волнах", тоска сжимает сердце поэта в чужом краю, являются на смену старым новые товарищи, но им тоже грозят опасности:

  

   Друзья иные теперь со мной!

   И снова песни! Но воют бури,

   И гаснут звезды в ночной лазури...

   Прости навеки, мой край родной!

  

   Символика Плещеева ясна и отчетлива, и его перевод - в полном смысле слова - стихотворение на мотив Гейне. Он убирает из текста все, что лишает его автобиографичности. Герой Гейне попадает "на берег Сены", он в чужой стране ("Отчизна, где ты?"), у Плещеева - он в далеких местах родной страны. У Гейне главный мотив: мне грустно, потому что я далек от родины ("Отчизна! мне грустно, а ты - далека!"), у Плещеева основная тема - печаль перед натиском темных сил на его друзей. Для читателя Плещеева было совершенно ясно, что речь идет о петрашевцах и ссылке. "И смех, и песни, и солнца блеск!.." - своеобразная декларация верности поэта освободительным идеалам. Эту же верность демократическим идеалам он провозглашает в стихотворении "В степи":

  

   Но пусть без радости мои проходят дни...

   Когда б осталось мне отрадное сознанье,

   Что к благу ближнего направлены они,

   Я б заглушил в себе безумное роптанье.

  

   Под влиянием бесед и переписки с Сераковским, Станевичем, Шевченко {См. Т. Шевченко. Повне зiбрання творiв, т. VI. Киiв, 1957, стр. 97.} в поэзии Плещеева снова крепнут мотивы ненависти к миру бесправия и насилия. Выражением общих настроений оренбургских ссыльных революционеров было его стихотворение "После чтения газет". Так же, как Шевченко и польские изгнанники, он решительно осуждает Крымскую войну:

   Мне тяжело читать кровавые страницы, Что нам о племенных раздорах говорят...

   Крайне показательно совпадение стихов Плещеева со стихотворной инвективой Шевченко: "Опять настало время злое!.. А было доброе такое...", в которой украинский революционер обличал антинародную войну царизма.

   "Для новых битв я жажду силы!" - восклицает поэт в стихотворении "Молитва" (1857), и это одна из примечательнейших идей его лирики 1853-11858 годов. С возобновлением литературной деятельности связан и его перевод из Гейне "О! не будь нетерпелива...", в котором он заявляет:

  

   И прости, что в песнях новых

   Всё еще так внятны звуки

   Старой боли дней суровых!

  

   "Эхо прожитых мучений" и новые надежды сказались на эмоциональной окраске лирики Плещеева.

   Стихотворения Плещеева начали печататься в 1856 году под характерным заглавием: "Старые песни на новый лад". Они и в самом деле были развитием основных мотивов его политической лирики 1840-х годов. И все же это были "старые песни на новый лад". Плещеев предыдущего периода был, по справедливому замечанию М. Л. Михайлова, склонен к романтизму. Романтические тенденции особенно сказываются при сопоставлении Плещеева и Некрасова в 40-е годы. Великий поэт нашел реалистический по своей устремленности и поэтике путь. Отвлеченность и аллегоричность трактовки острых социальных тем, использование устойчивых поэтических символов, эмоциональная элегическая одноплановость - характерные черты романтической поэтики Плещеева.

   В стихотворениях периода ссылки и последующего времени сохраняются романтические тенденции, но все чаще в лирике Плещеева более глубоко раскрывается внутренний мир человека, посвятившего себя борьбе за народное счастье. Основная тема сборника 1858 года - боль за порабощенную родину и вера в правоту своего дела. Автобиографическая основа этих стихотворений оставалась предельно ясной для современников, как это и было отмечено Добролюбовым. Сборник 1858 года открывался стихотворением "Посвящение", перекликавшимся со стихотворением "И смех, и песни, и солнца блеск!..". В нем те же поэтические символы и мотивы:

  

   Но я - средь бурь, в дни горя и печали -

   Был верен вам, весны моей друзья,

   И снова к вам несется песнь моя,

   Когда, как сон, невзгоды миновали. {*}

   {* См. в примечаниях ответ на это стихотворение петрашевца Н. С. Кашкина (стр. 388).}

  

   Тема, духовного прозрения человека, отказывающегося от бездумного и созерцательного отношения к жизни, - основная лирическая тема этих стихов. Поэт пытается воссоздать процесс рождения революционной мысли в тяжких и горестных борениях ("Не говорите, что напрасно..."). Эта тема волновала и Михайлова, и Огарева. Тема идейного возмужания героя придает новые черты лирике Плещеева. Новым качеством, свидетельствующим о художественных исканиях Плещеева, становится слияние в его произведениях личного и общественного.

   В политических стихах Плещеева мы находим интонации интимной лирики, в лирических стихах - публицистические тенденции. Таковы его "Случайно мы сошлися с вами...", "Прости", "Перед отъездом", "Салтыкову", "Когда твой кроткий, ясный взор...", "Ты хочешь песен...", "Посвящение", "Когда мне встретится истерзанный борьбою..." и др.

   По характеру и роду своей поэтической деятельности Плещеев ближе всего к Н. П. Огареву. Их поэзия складывалась о неимоверно тяжелых условиях последекабриетекой России, на почве одних и тех же литературных традиций. Плещеев - по преимуществу лирик, еще более, нежели Огарев. Замыслы больших эпических произведений так и не были им никогда осуществлены (напр., "Сон"). Единственная его поэма - "Она и он". Сам Плещеев настаивал на своем родстве с Огаревым. 20 января 1883 года он писал С. Я. Надсону, что П. И. Вейнберг в докладе о нем "отлично подошел к теме, соединив меня в своей характеристике с Огаревым". {"Невский альманах", вып. 2. Пг., 1917, стр. 121-122.} И это сходство явственно в таких стихах Огарева, как "Ночь", "Бываю часто я смущен внутри души...", "Совершеннолетие" и т. д. "Раздумье" Плещеева прямо перекликается с огаревским стихотворением "Мы в жизнь вошли с прекрасным упованьем...".

   Лирика Плещеева 50-х годов тем не менее часто звучала как повторение уже отживших мотивов: абстрактно-романтические декларации (вроде "ученья правды строгой") звучали анахронизмом. Н. Д. Хвощинская (В. Крестовский) в рецензии на сборник Плещеева 1861 года, высоко оценивая в целом творчество поэта, писавшего "живые, теплые современные вещи, которые заставляли нас сочувствовать ему", с резкостью и горячностью писала о неопределенности чувств и идей поэта.

   В своей оценке поэзии Плещеева писательница-демократка исходила из наличия в ней наряду с гражданскими, общественнозначимыми темами интимно-лирических и абстрактно-романтических, которые можно было истолковать как сочувствие либеральным идеям. {См. "Русское слово", 1861, No 3, отд. II, стр. 74. Подпись: В. К-ий.}

   Это понимал и сам Плещеев, когда в "Раздумье" писал о "жалком разуверенье" и "убеждении в бесплодности борьбы...".

   Н. А. Добролюбов, сочувственно оценивая книгу 1858 года, указывал на социально-историческую обусловленность ее скорбных и тоскливых интонаций обстоятельствами жизни, которые "безобразно сламывают самые благородные и сильные личности...". "В этом отношении, - отмечал критик, - и на дарование г. Плещеева легла та же печать горького сознания своего бессилия перед судьбою, тот же колорит "болезненной тоски и безотрадных дум", последовавших за пылкими, гордыми мечтами юности". {Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в трех томах, т. 1. М., 1950, стр. 620, 623.}

   Известная неопределенность общественных позиций породила в поэте идиллические надежды либерального толка. Это налагало печать ограниченности на его гражданскую лирику 1850-х годов с ее мотивами гражданского покаяния и либеральными надеждами на крестьянскую реформу "сверху":

  

   ...Уже редеет мрак,

   Уж свет повсюду проникает,

   И, содрогаясь, чует зло,

   Что торжество уже прошло, -

  

   убежденно возглашает он в 1858 году в стихотворении "Была пора: своих сынов...". Наиболее отчетливо либеральные иллюзии проявились в стихотворении "Трудились бедные вы, отдыха не зная...", которое зазвучало чуждыми лирике Плещеева тонами. Крестьяне, "покорные судьбе", терпеливо "несли (свой крест, как праведник несет", и вот настала "пора святая возрожденья", сам Христос, "кому молились вы смиренно и с любовью, Вам избавителя венчанного пошлет". Эта либеральная молитва вызвала необыкновенно резкий отклик у Добролюбова. Элегические сетования и либеральные иллюзии людей 40-х годов едко пародировались Добролюбовым. Либеральное восхваление "царя-освободителя" и будто бы "покорного" народа в стихотворении Плещеева высмеивалось в его пародии "Из мотивов современной русской поэзии". {См. Н. А. Добролюбов. Полн. собр. соч., т. 6. М., 1939, стр. 198. Впервые на пародирование Плещеева указал В. Княжевич (Полн. собр. соч. Добролюбова, т. IX. СПб., 1912, стр. 531).}

   Пародии Добролюбова направлены не против Плещеева, но против либеральных ошибок поэта, отнюдь в глазах Добролюбова не перечеркивавших всего его творчества. Именно поэтому критик не напечатал своей пародии на него. Добролюбов критиковал Плещеева не только за либеральные иллюзии, но и за абстрактную дидактичность и аллегоричность образов. В его дневнике есть характерное замечание: "Так же мирно, - записывает он 8 февраля 1858 года, - покончили мы и с утилитарностью. Я сделал уступку, заметив, что всегда восстаю против голого дидактизма, как например в стихотворениях Жемчужникова и А. Плещеева, недавно печатавшихся в "Русском вестнике"". {Н. А. Добролюбов. Полн. собр. соч., т. 6. М., 1939, стр. 480.} Дидактичность, аллегорико-романтическая символика действительно являлись уязвимым местом стихов Плещеева, напечатанных в этом журнале в 1856 году: таких, как "После чтения газет", "С.......у", "В степи" и т. д. Некоторая печать абстрактной дидактичности, утилитарности определяла слабые стороны его лирики и в более поздние годы. Это сознавал он сам, упорно ища связи своей поэзии с новым временем. На этом пути для него особое значение имели Чернышевский, Добролюбов и Некрасов. Под их влиянием он расставался с грузом либеральных заблуждений, и в этом отношении его творческий путь совпадал с такой же идейной перестройкой в творчестве М. Михайлова, В. Курочкина, В. Слепцова и др.

  

  

   В 60-х годах Плещеев все чаще откликается на острые общественные вопросы и политические события. Его лирика более непосредственно обращается к широкой демократической аудитории: к молодому поколению, к друзьям - участникам революционного движения, и это углубляло ее агитационно-пропагандистское звучание,

   В критических статьях и высказываниях конца 1850-х - начала 1860-х годов А. Н. Плещеев рассматривает поэзию как соединение страстной и личной точки, зрения с действительностью, с жизненными задачами времени, как мощную социально-нравственную силу. Проклятые вопросы реальности - вот подлинное содержание поэзии. {См. "Московские ведомости", 1861, 17 января.} Самым решительным образом он заявляет, что главное направление поэзии в 60-е годы - это политическая поэзия. Лирика не может удовольствоваться только природой и "внутренним миром человека", ибо "в наш век человек не может ими ограничиться, если в нем бьется любящее сердце, если в жилах его струится не рыбья кровь. Он болеет болезнями века, он страдает с страждущим братом...". {ЛА, вып. 6, стр. 301.} Именно поэтому для него неприемлемо отрицание А. Н. Майковым политической поэзии. Именно на этом пути лирический герой Плещеева связан c "бойцами", "братьями и друзьями", с кругом революционеров 1860-х годов, и все чаще в стихах Плещеева появляется "мы", "нас", а не "я" ("бог помочь, братья и друзья", "неравный бой нас истомил" и т. п.).

   Его лирика душевных диссонансов, с нарочито упрощенными художественными средствами, с ее общественно-обличительным содержанием, имела- много -родственных чёрт с поэзией Некрасова. Но с 1850-х годов у Плещеева появляется ряд стихотворений, в которых он пытается воспроизвести сатирическую и социально-бытовую струю поэзии Некрасова. Таково его стихотворение "Дети века все больные..." (1858), дающее сатирический образ "современного человека", который "все вопросы разрешает" "легко, без дальних дум" и сомнений. В этом стихотворении прямой отзвук таких произведений Некрасова, как "Нравственный человек", "Филантроп" и др.

   Тема фразерства и лицемерия либералов становится важной частью поэзии Плещеева. Он не только прекращает сотрудничество в "Русском вестнике" и всякое личное общение с Катковым, но и делает борьбу с катковщиной одной из главных задач своей журнальной деятельности. {См. А. Плещеев. Что вспомнилось. Актеры и писатели, т. 3. СПб., 1914, стр. 8; ЛА, вып. 6, стр. 318 и др.} Довольно отчетливо эти настроения проявились в его замысле развернутого сатирического изобличения либерала. В большом стихотворении "Мой знакомый" (1858) появился первый в творчестве поэта сатирический образ либерала. Все аксессуары сатирического портрета взяты из стихотворений Некрасова: и отец, разорившийся на танцовщицах, и губернская карьера героя, и его портрет в годы преуспевания ("Он был с порядочным брюшком и чин имел большой..."). В стихотворении "Счастливец" Плещеев подхватывал ту же некрасовскую обличительную ноту:

  

   Клевета! Богоугодных

   Разных обществ член и я.

   Филантропы пять целковых

   Каждый год берут с меня.

  

   Но самым примечательным в этом цикле является стихотворная повесть "Она и он" (1862). Здесь возникает портрет, типичного тургеневского героя и рисуются перипетии - его "жизни бурной". Как бы развивая некрасовские сатирические образы либералов, Плещеев намечает черты характера и общественной судьбы "лишнего человека", с его красноречивыми тирадами и корыстными расчетами ("Мой знакомый", "Счастливец"). Поэт резко обличает внешнее фразерство дворянского либерала и внутреннюю его готовность к примирению с властями.

   Некоторое влияние на Плещеева оказала и некрасовская демократическая тематика, в особенности "кольцовская" линия Некрасова. В 1861 году Плещеев с большим одобрением отметил, что Некрасов "в последнее время обратился за содержанием своих стихотворений к народной жизни". Плещеев также пытается создать стихи, выражающие народные чаяния и чувства, от имени героя из народа. Таковы его "Я у матушки выросла в холе...", "Сельская песня" и др. В "Сельской песне" он ставит важнейшую проблему народного образования. Плещеев видел в ней, вместе с другими демократами 1860-х годов, одно из неотложных дел. Отражением этих раздумий и явилась "Сельская песня" (из цензурных соображений названная переводом с польского), герой которой - крестьянский мальчик, жаждущий просвещения и верящий, что "крестьянского сына"

  

   В школе научат, я знаю, всему;

   Сделают там из него господина...

  

   Значение этих строк не умаляла концовка ("Буду я в церкви попу помогать"), имеющая чисто цензурный характер. К этой же теме Плещеев вернется в 1872 году в стихотворении "Бабушка и внучек".

   Вслед за Некрасовым Плещеев в форме социальной новеллы в стихах и своеобразной крестьянской баллады поднимает темь! трагичности доли крестьянина и городского труженика - пролетария, замученного непосильным трудом и нищетою. Такова драматическая история крестьянки ("Я у матушки выросла в холе..."), полюбившей богатого барина, который "всё в далеких краях проживал".

   Тогда же, в 1860 году, он создает еще один опыт социальной новеллы - "На улице", перекликающейся с темою Сони Мармеладовой: нищета и красота, "угол темный", "сырой могильный склеп, где слезами обливают ребятишки черствый хлеб", и "красивый барин" с лукавыми речами составляют основу повествования о социальном аде большого города.

   Плещееву не удалось создать конкретную картину народной жизни. Он так и не добился в этой области больших художественных достижений. На это обратил внимание уже М. Л. Михайлов. Цикл близких Некрасову стихотворений Плещеева является, таким образом, скорее фактом его литературной биографии, его тяги к реалистической конкретизации лирической темы. Правда, следует сказать, что и в произведениях Некрасова этих лет мы находим только предысторию "крестьянской темы: даже в "Крестьянских детях" им не найдена песенная структура народной речи, историческая конкретность решения темы.

  

  

   В поэтическом наследии Плещеева 60-70-е годы представляют значительный яо удельному весу период. Ошибочно представление, что Плещеев является поэтом исключительно 40-х годов.

   Либеральные и реакционные журналы всячески пытались принизить значение поэзии Плещеева, ибо он воспринимается в эту пору прежде всего как поэт "Современника". И действительно, в 60-е годы по количеству опубликованных в этом журнале стихотворений Плещеев впереди и Некрасова, и Вейнберга, и Полонского.

   Плещеев печатает немало стихов на традиционные для него темы о гражданском подвиге, о трагически загубленной молодой жизни, о личной драме передового человека. Горькие раздумья о прошедшей молодости, рыдание над несбывшимися юношескими надеждами - характерные эмоциональные тона его поэзии и в этот период. В трудную минуту у него возникает мольба открыть "слепым и спящим очи", ибо нестерпима злоба либеральной толпы.

   Стихотворение "Мольба" являлось ответом на наступление реакции. Оно написано в ноябре 1861 года, после арестов Михайлова, членов кружка Аргиропуло и Зайчневского, избиения студентов и т. д. Искреннюю ненависть поэта вызывает поведение либерального общества с его уже неприкрытой злобой против революционных демократов. С "Мольбой" непосредственно связано посвященное Некрасову стихотворение "Новый год", которое начинается удивительным напутствием Михайлову. В годовщину восстания декабристов, 14 декабря 1861 года, над Михайловым был совершен обряд гражданской казни, после которой в кандалах он был отправлен в Сибирь. И вот 31 декабря в послании Некрасову Плещеев благословляет мученика. Он посылает привет "в дальние края" "Всем застигнутым ненастьем, - Всем, кого меж нами нет". Совершенно ясно было для современников, кого имеет в виду поэт, обращаясь "К вам, житейскою волною Унесенные друзья!"

   Знаменательно, что наряду с одобрением друзей-революционеров Плещеев высмеивает толки либералов о "пороках молодого поколенья". Появляется у него и новая тема - тема практического общественного дела. "Фраза", которая, по его же словам, "въелась" в современного человека, вызывает у Плещеева взрыв ненависти:

  

   На сердце злоба накипела

   От заученных этих фраз!

   Слова, слова! А чуть до дела,

   Ни сил, ни воли нет у вас.

   ("На сердце злоба накипела...")

  

   Одной из центральных тем в 1860-1870-е годы у него стала тема гражданина-бойца. В поэтическую символику Плещеева широко входят образы "честных борцов", "бойцов с неправдою и злом" и т. п.

   В исторической обстановке этих лет важное значение приобрела тема революционного подвига. Стихи Некрасова в эту пору исполнены призывами к действию и осуждением уклоняющихся "мудрецов", чье "назначенье - разговоры". Та же тема революционного подвига, призыва к подлинной революционной борьбе пронизывает и стихи Плещеева:

  

   Нет! лучше гибель без возврата,

   Чем мир постыдный с тьмой и злом,

   Чем самому на гибель брата

   Смотреть с злорадным торжеством!..

   ("Нет! лучше гибель без возврата...")

  

   Образ поэта в стихах Плещеева приобрел новые черты. Он не похож на того пророка, что виделся ему в юности в вещем сне шествующим среди не внемлющей ему толпы. Теперь - это боец, воин революции.

   Прямое политическое значение имело стихотворение "Честные люди дорогой тернистою...", посвященное процессу Чернышевского. В нем нашел наиболее четкое выражение мотив подвига во имя грядущего: "Пусть не сплетает венки вам победные Горем задавленный, спящий народ. Ваши труды не погибнут бесследно". Тема народа приобрела принципиально новое значение. Это уже не отвлеченно-аллегорическая "толпа", а конкретно-исторический образ "горем задавленного, спящего Народа". Вот почему так сильно прозвучала песня о "вестниках правды, бойцах благородных".

   На творчестве Плещеева, на его темах и поэтическом языке лежит глубокая печать эпохи. Подобно Некрасову, Михайлову, Шевченко, Плещеев широко вводит в поэзию конкретные общественно-политические события, и это усиливает агитационно-пропагандистское звучание его стихов. В его лирику широко врываются публицистические элементы, превращая ее в своеобразную прокламацию и воззвание. Так характер прямого политического выступления имели напечатанные в "Современнике" в 1862 году стихотворения "К юности" и "Лжеучителям". Оба стихотворения непосредственно связаны со студенческим движением. На поэта огромное впечатление произвели дикие избиения и аресты студентов в сентябре - октябре 1861 года и равнодушие народа.

   Из письма его А. Н. Супеневу, которому было послано для передачи Некрасову стихотворение "К юности", явствует, что 25 февраля 1862 года (этим числом датирован и автограф стихотворения в ЦГАЛИ) Плещеев читал "К юности" на литературном вечере в пользу двадцати высланных студентов. Известно, что в ночь на 12 октября 1861 года в Москве среди студентов были произведены аресты. На следующий день на площади перед домом московского генерал-губернатора демонстрация студентов была разогнана войсками. Как писал студент-революционер Шипов в своем воззвании, "полиция прибила и обесславила нас публично в газетах". {"Политические процессы шестидесятых годов", т. 1. М., 1923, стр. 83.} Протест общественности выразился в сборе денег в пользу пострадавших студентов. Плещеев принимал в этом самое горячее участие. В стихотворении "К юности" он с восторгом говорит о значении подвига студентов. Призыв "не отступать перед толпой, бросать каменьями готовой", - воспринимался как прямое напоминание об избиении студентов. Вполне вероятно, что демонстративное название "К юности. Посвящается молодому поколению" (подзаголовок снят по цензурным условиям) прямо перекликалось с прокламацией М. Л. Михайлова "К молодому поколению" (отметим перекличку поэтических формул Плещеева со стихотворением Рылеева "Я ль буду в роковое время...", которым открывалась прокламация). "Надежду России, - писал здесь Михайлов,- составляет народная партия из молодого поколения всех сословий..." {М. Лемке. Политические процессы. СПб., 1907, стр. 53.} К этой широкой демократической аудитории и обращены стихи Плещеева. Они заканчивались многозначительными словами:

   Бог помочь, братья и друзья! Когда ж желанный день настанет, Пусть ваша дружная семья Отживших нас добром помянет.

   Через несколько дней после этого литературного вечера Плещеев пишет стихотворение "Лжеучителям", обличая злобные толки либеральных кругов и непосредственно отвечая на знаменитую вступительную лекцию Б. Н. Чичерина, прочитанную 28 октября 1861 года и направленную против "анархии умов", "буйного разгула мысли" студентов. {Н. П. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, т. 18. СПб., 1904, стр. 257-262; ЛА, вып. 6, стр. 290.} Черносотенные рассуждения либерала вызвали негодование Плещеева, писавшего А. П. Милюкову 6 ноября 1861 года: "Читали ли вы лекцию Чичерина в "Московских ведомостях"? Как бы вы мало ни сочувствовали студентам, которых выходки действительно часто бывают ребяческими, но согласитесь, что нельзя не пожалеть бедную молодежь, осужденную слушать такую дряблую ерунду, такие поношенные, как солдатские портки, общие места и пустозвонные доктринерские фразы! Это ли живое слово науки и правды? И этой лекции аплодировали сотоварищи почтенного доктринера Бабст, Кетчер, Щепкин и К^о". {ЛА, вып. 6, стр. 290. Речь идет о Н. М. Щепкине.}

   Историческая обстановка последующих лет обусловила некоторые особенности политической лирики Плещеева. Надежды на всенародное выступление в ответ на реформу не оправдались. В годы ожидания нового подъема массового движения на лагерь революционных демократов обрушиваются тяжкие удары - смерть и аресты вырывают из рядов Добролюбова, Шевченко, Чернышевского, Михайлова, Серно-Соловьевича, Шелгунова и др. Отсюда чувство горечи и подавленности, характерное для стихотворений Плещеева.

   В них находит отражение злободневнейший мотив разоблачения предательства и измены. Таковы "Если хочешь ты, чтоб мирно...", "Apostaten-Marsch", "Жаль мне тех, чья гибнет сила...", бичующие тех, кто, "дышащие злобой", "братьев продали своих":

  

   И предательская рать

   Будет ненависть до гроба

   В честных душах пробуждать!

   ("Жаль мне тех, Чья гибнет сила...")

  

   Характерна попытка Плещеева конкретизировать политическую тему. Таковы героические образы передовых людей, которые должны были служить идеалом для революционной молодежи 1860-х и 1870-х годов, в стихотворениях "К юности", "Декабрист", "Старики", воссоздающих чарующий благородством образ ветерана революционного дела и задушевный лирический образ петрашевца, который и на плахе свято верил в будущее.

   Поэтизируя чувства революционера, Плещеев стремится к жизненной конкретности этого образа ("Бедны мы оба, в потертой одежде" и т. п.). Основная идея стихотворения "Старики" в строках:

  

   Лихом она (юность. - М. П.) стариков не помянет,

   Скажет: они пролагали нам путь.

  

   Еще более значительно стихотворение "Я тихо шел по улице безлюдной..." (1877), посвященное памяти Белинского. Условный романтический портрет вождя приобретает здесь ряд конкретных (в том числе биографических) черт. Таков ветхий дом, в котором живет герой и в котором пережил волнующие минуты поэт. "Убогий уголок", "труженик с высокою душою" и т. д. - все это родственно поэтическим характеристикам Белинского у Некрасова. Конкретнее становится и поэтическое изложение проповеди учителя.

   В ноябре 1881 года было написано стихотворение "Без надежд и ожиданий...", явившееся прямым поэтическим откликом на разгул послемартовской реакции в России. Горькое разочарование охватило старого поэта, и отзвуком его явилось это стихотворение.

   Стремление к конкретизации политической темы привело поэта к тому, что наряду с поэтикой отвлеченных понятий, иносказаний, метафор ("Всем врагам неправды черной, восстающим против зла", "Меч народов обагрен", "Но высокие стремленья в жертву пошлости людской принесли" и т. д.) он добивается большей ясности и точности политических лозунгов и конкретности образов. Но следует иметь в виду, что преобладание поэтики отвлеченных понятий и дидактизма в политической лирике Плещеева является не только следствием недостаточной. ясности его политических взглядов, но и одной из форм его эзоповской речи. Цензурные условия и в 1860-е и в 1880-е годы вынуждали поэта прибегать к особому языку. Лексика и фразеология революционно-демократической публицистики определяла при этом особенности его поэтической речи - введение слов, имеющих символическое значение: "злоба" в значении революционной ненависти, "добро" в значении социалистических и революционных идеалов, "дело" в значении революционной борьбы. Революционное и социалистическое содержание наполняло образы тучи, грозы, тернистого пути, странника и т. д. К его стихам применимы слова Добролюбова относительно внутреннего содержания этой условной символики у Некрасова. "Замени (только) слово "истина" - равенство, - писал он, - "лютой подлости" - угнетателям; это - опечатки... Помни и люби эти стихи: они дидактичны, если хочешь, но идут прямо к молодому сердцу...". {"Материалы для биографии Н. А. Добролюбова...". М., 1890, стр. 534.} Стремление к ясности и простоте, своеобразной дидактике становится отличительной чертой политической лирики Плещеева.

   Мотивы неверия в свои силы, усталости и отчаяния занимают все меньшее место в его наследии, приобретая чаще всего чисто биографический характер ("Памяти Е. А. Плещеевой"). Михайлов имел полное право сказать уже в 11861 году, что "за Плещеевым осталась одна сила - сила призыва к честному служению обществу и ближним". {М. Л. Михайлов. Собр. соч. в трех томах, т. 3. М., 1958, стр. 209.} В этом отношении его поэзия стояла неизмеримо выше гражданской лирики 60-70-х годов Полонского и Жемчужникова. Лирика Полонского чужда этого страстного пафоса негодования и революционного долга, в "злой современности" он не замечал путей к добру ("Среди хаоса"), поэтому, в отличие от Плещеева, благословлявшего на страдный путь революционера, он живет мечтой "пересилить время - уйти в пророческие сны" ("Муза").

   Ближе к поэтической системе Плещеева лирика "гражданских мотивов" А. М. Жемчужникова. Но их общность сказывается больше в том, что составляло слабую сторону поэзии Плещеева. Сходны с Жемчужниковым идейная расплывчатость и сентиментальный дидактизм некоторых стихотворений Плещеева в основном 1858--1859 годов. Сближали их мотивы гражданского покаяния, аллегорическое восприятие природы. Отчетливо либеральная позиция Жемчужникова (в особенности признание последним прав "чистой поэзии") была чужда Плещееву.

   В 60-е и особенно в 70-е годы пейзажная поэзия Плещеева приобрела совершенно новые черты. В какой-то мере поэт и в этой области широко использовал опыт Некрасова, с одной стороны, и Фета - с другой. Сверкающие переливы красок, трепетное, неуловимое движение природы - "Оковы ледяные не тяготят сверкающей волны", сень "трепетных белых берез", "я вижу свод небес прозрачно-голубой, громадных гор зубчатые вершины" - идут от ликующего, трепетного, исполненного неуловимой жизни пейзажа Фета. Но у Плещеева он незримо переходит в символическое истолкование общественной жизни и идейных исканий лирического героя. Природа манит его стыдливой красотою туда; "где нету фраз трескучих и бездушных, где не гремит витий продажный хор". Великолепный цикл "Летние песни" основан на том, что гармония природы противостоит миру общественных противоречий и несправедливости. В этом смысле пейзажный мир Плещеева близок лирике природы Некрасова.

   Простота и задушевность пейзажа, будничность словаря не ослабляют его живописной выразительности. В отличие от Фета и Полонского, Плещеев стремится, преодолеть разделение пейзажной и гражданской темы. Некрасовская интонация звучит в таком его стихотворении, как "Скучная картина", в котором серенький пейзаж неразрывно связан с трагическим существованием крестьянина. Пейзаж в лирических излияниях и бичующих инвективах создает народно-поэтический образ родной природы в неразрывной связи с мыслью о судьбе "задавленного невзгодой" народа ("Отчизна").

   Еще шире эти новые тенденции нашли выражение в детских стихотворениях Плещеева. В 1861 году он выпускает вместе с Ф. Бергом сборник для детей "Детская книга", в 1878 году объединяет свои стихотворения для детей в сборнике "Подснежник". Стремление к жизненности и простоте находит в этих стихотворениях яркое воплощение. Это расширило его тематический диапазон, ввело в его поэзию конкретность и свободную разговорную интонацию (см., например, стихотворения "Я у матушки выросла в холе...", "Скучная картина", "Нищие", "Дети", "Родное", "Старики", "Весна", "Детство", "Старик", "Бабушка и внучек" и др.).

   60-е - 70-е годы - годы настойчивой работы Плещеева, пытавшегося выработать новую, более действенную и общедоступную поэтическую форму. Лирик по природе своего да