Щеголев Павел Елисеевич - Амалия Ризнич в поэзии А. С. Пушкина

уше моей

   Для бедной, легковерной тени,

   Для сладкой памяти невозвратимых дней

   Не нахожу ни слез, ни пени.

   (III, 1, !!!!!!!26)

  

   Какое тяжелое осуждение тому, кто был так любим прежде! Бедная легковерная тень! Легковерная, потому что легко верила в клятвы любви... Трудно поверить, что на Пушкина так подействовало только одно сообщение о том, что его соперник уехал вслед за Ризнич: было что-то и другое, для нас исчезнувшее.

   Итак, эта элегия, несомненно относящаяся к Ризнич, дает немногочисленные, правда, но определенные указания на характер увлечения Пушкина Амалией Ризнич и свидетельство о судьбе его отношений к ней после отъезда из Одессы. Опираясь на эти данные, можно уже прямо выбрасывать из цикла Ризнич те стихи, в которых мы найдем противоречащую характеристику Ризнич; но прежде чем перейти к дальнейшему разбору, остановимся еще на разобранной элегии. Когда написана она? В издании 1829 года элегия отнесена самим поэтом к 1825 году, но автограф элегии, вновь найденный в 1899 году, дает указание на 1826 год, как на год создания этой пиесы {Сапожников Д. Ценная находка. Вновь найденные рукописи Пушкина. СПб., 1899, с. 34-35.}. В этой рукописи вверху перед стихотворением имеется помета "29 июля 1826 года". Кроме того, под стихотворением читаем еще следующие пометы.

  

   Пока этот автограф считался утерянным и мы знали о нем только по неточным сообщениям Анненкова, можно было толковать о том, что помета "Усл. о см. 25" содержит указание на год (1825), в который Пушкин услышал о смерти Ризнич. Но теперь, когда мы можем прочитать пометы на новонайденном автографе, мы, кажется, не должны сомневаться, что "Усл. о см. 25" означает "услышал о смерти [Ризнич] 25 июля", а "У. о с. Р. П. М. К. Б. 24", "услышал о смерти Рылеева, Пестеля, Муравьева, Каховского, Бестужева 24 [июля] {Они были повешены в С.-Петербурге 13 июля 1826 года. К такому толкованию помет присоединяется и В. В. Вересаев в своей любопытной статье "К психологии Пушкинского творчества" сначала в "Красной нови", 1923, No 5, авг.-сент., и затем в книге "В двух планах". М., 1929.}. Чтобы покончить с историей этого стихотворения, нужно указать, что Пушкин в рукописи сообщил его Туманскому; по крайней мере, в письме от 2 марта 1827 года В. И. Туманский писал Пушкину: "Одна из наших новостей, могущая тебя интересовать, есть женитьба Ризнича на сестре Собаньской, Виттовой любовнице. В приданое за ней получил Ризнич в будущем 6000 черв<онцев>, а в настоящем - Владимирский крест за услуги, оказанные Одесскому лицею. Надобно знать, что он в лицее никогда ничего не делал. Новая м-м Ризнич, вероятно, не заслужит ни твоих, ни моих стихов по смерти: это - малютка с большим ртом и с польскими ухватками" {Пушкин А. С. Сочинения. Изд. П. И. Бартенева. М., 1885, вып. 2, с. 127; [XIII, 321.- Ред.]}. Очевидно, тут говорится об элегии "Под небом голубым", потому что никаких других мы не знаем. А эта элегия появилась в печати лишь в "Северных цветах на 1828 год". Пушкин отослал ее Дельвигу только при письме от 31 июля 1827 года (XIII, 334-335).

  

  

   Еще раз остановимся на той строфе элегии, которая рисует характер увлечения Пушкина Ризнич. В 1828 году Пушкин писал о себе:

  

                   Вы знаете, друзья,

   Могу ль на красоту взирать без умиленья,

   Без робкой нежности и тайного волненья,

   Уж мало ли любовь играла в жизни мной?

   Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,

   В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой...

   (III, 1, 143)

  

   Но всякая любовь индивидуальна.

   Какой же характер имела любовная схватка Пушкина в 1823 году? Страсть к Ризнич оставила глубокий след в сердце Пушкина своею жгучестью и муками ревности.

  

   Так вот кого любил я пламенной душой,

         С таким тяжелым напряженьем,

   С такою нежною, томительной тоской,

         С таким безумством и мученьем!

   (III, 1, 120)

  

   Тяжелое напряженье любви, нежная томительная тоска, безумство и мученье - вот характерные признаки увлечения Пушкина, его страсти.

   Последнее - вернее. Современники рассказывали проф. Зеленецкому, что Ризнич любила быть окруженной толпой поклонников, что Пушкину приходилось соперничать из-за ее любви. Яркое изображение своих рук Пушкин оставил в элегии "Простишь ли мне ревнивые мечты". Многочисленные намеки на действительность объясняются только при предположении, что элегия обращена к Ризнич; проф. Зеленецкий в своей статье доказал это вполне убедительно" {Морозов П. О. (Соч. Пушкина и письма, СПб., 1903, т. I, с. 652) отказывается признать это стихотворение относящимся к Ризнич на том основании, что в нем говорится о матери той особы, к которой обращено стихотворение, а г-жа Ризнич жила в Одессе не с матерью, а с мужем. Как раз это обстоятельство и дает лишний мотив относить элегию к Ризнич, потому что, как указывает проф. Зеленецкий, первые шесть месяцев по отъезде в Россию при Ризнич находилась ее мать. Кстати, это сообщение дает указание и на время страсти Пушкина к Ризнич.}.

  

   Простишь ли мне ревнивые мечты,

   Моей любви безумное волненье?

   Ты мне верна: зачем же любишь ты

   Всегда пугать мое воображенье?

   Окружена поклонников толпой,

   Зачем для всех казаться хочешь милой,

   И всех дарит надеждою пустой

   Твой чудный взор, то нежный, то унылый?

   Мной овладев, мой разум омрачив,

   Уверена в любви моей несчастной,

   Не видишь ты, когда в толпе их страстной,

   Беседе чужд, один и молчалив,

   Терзаюсь я досадой одинокой;

   Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокой!

   Хочу ль бежать: с боязнью и мольбой

   Твои глаза не следуют за мной.

   Заводит ли красавица другая.

   Двусмысленный со мною разговор:

   Спокойна ты; веселый твой укор

   Меня мертвит, любви не выражая.

   Скажи еще: соперник вечный мой,

   Наедине застав меня с тобой,

   Зачем тебя приветствует лукаво?

   Что ж он тебе? Скажи: к_а_к_о_е п_р_а_в_о

   И_м_е_е_т о_н б_л_е_д_н_е_т_ь и р_е_в_н_о_в_а_т_ь?

   В н_е_с_к_р_о_м_н_ы_й ч_а_с, м_е_ж в_е_ч_е_р_а и с_в_е_т_а,

   Б_е_з м_а_т_е_р_и, о_д_н_а, п_о_л_у_о_д_е_т_а,

   З_а_ч_е_м е_г_о д_о_л_ж_н_а т_ы п_р_и_н_и_м_а_т_ь?..

   Но я любим... Наедине со мною

   Ты так нежна! Лобзания твои

   Так пламенны! Слова твоей любви

   Так искренно полны твоей душою!

   Тебе смешны мучения мои;

   Но я любим, тебя я понимаю.

   Мой милый друг, не мучь меня, молю:

   Не знаешь ты, как сильно я люблю,

   Не знаешь ты, как тяжко я страдаю (II, 1, 300-301. Разрядка П. Е. Щеголева.- Ред.).

  

   Это стихотворение было написано в 1823 году {Можно датировать еще точнее: стихотворение написано не раньше 14 октября 1823 года, так как черновик его написан на л. 16 тетради 2319 сейчас же вслед за черновиком письма к Вяземскому от 14 октября 1823 года.} и напечатано в "Полярной звезде на 1824 год", с многочисленными опечатками, заставившими Пушкина напечатать его вновь у Булгарина в "Литературных листках" (февраль, 1824, No 4, с. 134). Здесь были исправлены ошибки, но зато исчезли строки, имеющие автобиографическое значение и набранные у нас разрядкой. В черновой рукописи подробнее обрисован соперник:

  

   Предательски тобой ободренный

   Соперник мой надменный,

   Всегда, всегда преследует меня,

   Он вечно тут, колена преклоня.

   Являюсь я - бледнеет он...

   Иль иногда предупрежденный мной...

  

   И в самом стихотворении, и в набросках - яркая картина мук ревности, мук томительной и жгучей чувственной любви... Эта картина и изображение страсти в элегии "Под небом голубым" набросаны одними и теми же красками. В нашем воображении вырисовывается образ обольстительной женщины, которая приковывала к себе властью своей красоты и чувственного влечения. Она умела возбуждать чувства ревности, могла измучить человека и хотела овладеть всеми. Первые месяцы пребывания Пушкина в Одессе ознаменовались "безумными волненьями" любви к Амалии Ризнич, и только под конец его пребывания новая страсть, не похожая на эту, вытеснила образ Ризнич из сердца Пушкина. Но период увлечения Ризнич остался памятным. В 1826 году Пушкин окончил в Михайловском шестую главу "Онегина", в ней мы находим следующие строфы, в печати выброшенные. XV строфа ясно рисует отношение Пушкина к чувству ревности:

  

   Да, да, ведь ревности припадки -

   Болезнь, так точно, как чума,

   Как черный сплин, как лихорадка,

   Как повреждение ума.

   Она горячкой пламенеет,

   Она свой жар, свой бред имеет,

   Сны злые, признаки свои.

   Помилуй бог, друзья мои!

   Мучительней нет в мире казни

   Ее терзаний роковых.

   Поверьте мне: кто вынес их,

   Тот, уж конечно, без боязни

   Взойдет на пламенный костер,

   Иль шею склонит под топор.

   (VI, 611)

  

   Это описание ревности говорит о том, что поэту были хорошо знакомы ее муки. Следующая строфа посвящена памяти той, которая заставила поэта перенести все терзания, всю болезнь ревности:

  

   Я не хочу пустой укорой

   Могилы возмущать покой;

   Тебя уж нет, о, ты, которой

   Я в бурях жизни молодой

   Обязан опытом ужасным

   И рая мигом сладострастным!

   Как учат слабое дитя,

   Ты душу нежную, мутя,

   Учила горести глубокой.

   Ты негой волновала кровь,

   Ты воспаляла в ней любовь

   И пламя ревности жестокой;

   Но он прошел, сей тяжкий день:

   Почий, мучительная тень.

  

   Эта строфа является как бы комментарием к элегии 1823 года "Простишь ли мне ревнивые мечты". Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что эти строфы вызваны воспоминаниями о Ризнич.

  

  

   К Ризнич принято относить стихотворение "Иностранке" (В альбом):

  

   На языке, тебе невнятном,

   Стихи прощальные пишу,

   и т. д. (II, 271)

  

   Под этими стихами в рукописи стоит следующая помета: "Veux-tu m'aimer? {Хочешь ли ты меня любить? (франц.).- Ред.}, 18, 19 mai 1824 PI. s. D'". Ризнич получила заграничный паспорт 30 апреля 1824 года и, по справке проф. Зеленецкого, выехала в первых числах мая. С некоторой натяжкой можно было бы первые числа мая дотянуть до 18, 19 мая, для того, чтобы иметь возможность относить эти стихи к Ризнич. Но этому мешает, главным образом, то, что первый его набросок мы находим в записной книжке 1820-22 года, т. е. того времени, когда о Ризнич Пушкин не имел никакого представления. Другой черновой набросок этого стихотворения мы встречаем в кишиневской тетради 1822 года. Во всяком случае, первоначально Пушкин предназначал стихи для иностранки, нам неизвестной; быть может, в окончательной редакции он посвятил его Ризнич, но тогда, конечно, на это стихотворение можно смотреть только как на альбомную заметку, не более, а не как на искреннее выражение глубокого чувства; в последнем случае поэт не стал бы приспособлять к моменту свои старые стихи. Вернее всего относить эти стихи не к Ризнич, а к особе, имя которой нам неизвестно {Пушкин А. С. Сочинения и письма, ред. П. О. Морозова, СПб., 1903, т. I, с. 656-658. В сборнике материалов "Декабристы" (Л., "Прибой", 1926, с. 18-19) - напечатано письмо К. Ф. Рылеева к В. И. Туманскому, в котором он говорит, что слово "боготворить" в стихотворении "Иностранке" не будет пропущено цензурой, и просит, чтобы Пушкин "пожертвовал" его для "Полярной звезды"; но стихотворение это в "Полярной звезде" напечатано не было и появилось в печати только в "Стихотворениях Пушкина" (изд. 1825 г.); таким образом, наше предположение о том, что оно не относится к Ризнич, подтверждается²⁷.}.

   Нам кажется, что после всего сказанного характер увлечения Пушкина Амалией Ризнич определился совершенно ясно. Можем ли мы относить к Ризнич стихотворения 1830 года: "Заклинание", элегию "Для берегов отчизны дальной" и "Расставание"? Все эти произведения закончены Пушкиным осенью 1830 года, когда поэт сидел, окруженный карантинами, в своем Болдине, вдали от своей невесты, H. H. Гончаровой. Настроение Пушкина в этот период было тревожное; для характеристики интимной жизни поэта важно то, что перед свадьбой он обращался мыслью не к будущей своей жене, а к памяти другой, умершей женщины. Можно предполагать, по психологическим соображениям, что все три стихотворения обращены к одному лицу и в таком случае составляют превосходную лирическую трилогию. "Заклинание" написано 17 октября; элегия - 27 ноября; "Расставание", представляющее по содержанию своему как бы эпилог к двум первым, имеет помету 5 октября 1830 {Автографы "Заклинания" и "Расставания" см. в кн.: Срезневский В. И. Пушкинская коллекция, принесенная в дар библиотеке Академии Наук А. А. Майковой.- Пушкин и его современники. СПб., 1906, вып. IV.}. Первая строфа "Расставания" рисует отношение поэта к неизвестной нам женщине, вдохновившей его на трилогию:

  

   В последний раз твой образ милый

   Дерзаю мысленно ласкать,

   Будить мечту сердечной силой,

   И с негой робкой и унылой

   Твою любовь воспоминать.

   (III, 1, 233)

  

   Нечего и говорить о том, что тут поэт говорит не о Ризнич. Никоим образом не мог Пушкин вспоминать с негой робкой и унылой опустошительную страсть к Ризнич. "Заклинание" и элегия - изображение мистической, загробной любви Пушкина:

  

   О, если правда, что в ночи,

   Когда покоятся живые,

   И с неба лунные лучи

   Скользят на камни гробовые,

  

   О, если правда, что тогда

   Пустеют тихие могилы -

   Я тень зову, я жду Лейлы:

   Ко мне, мой друг, сюда, сюда!²⁸

  

   Зову тебя не для того,

   Чтоб укорять того²⁹...

   . . . . . . . . . . . .

   . . . . . . . .но тоскуя,

   Хочу оказать, что все люблю я,

   Что я все твой³⁰.

   ("Заклинание")

   (III, 1, 246)

  

   Твоя краса, твои страданья

   Исчезли в урне гробовой³¹ -

   Исчез и поцелуй свиданья...

   Но жду его: он - за тобой...

   ("Для берегов отчизны дальной")

   (III, 1, 257)

  

   Возвышенный и мистический оттенок этой любви Пушкина никак не подходит к той совершенно определенной характеристике отношений Пушкина к Ризнич, которую мы выше сделали. Кроме того, признание этих стихотворений за посвященные Ризнич прямо противоречит тем данным, которые мы получили на основании анализа элегии "Под небом голубым". В последней поэт говорит о своем равнодушии к памяти этой женщины, а в стихах 1830 года - о своей любви, которой не уничтожила сама смерть. Наконец, мы уже указывали, что описание разлуки в "Заклинании" и элегии "Для берегов отчизны дальной" совершенно не соответствуют моменту расставания в действительных отношениях Ризнич и Пушкина. Если верно предположение, что заметка "Иностранке" находится в альбоме Ризнич, то это только подкрепляет наше мнение. Все эти соображения заставляют нас отрицать мнение об отношении этой поэтической трилогии 1830 года к Амалии Ризнич {Некоторое основание относить к Ризнич элегию "Для берегов отчизны дальной ты покидала край чужой" дают первые строки стихотворения. Известно, что Пушкин, отдавая в печать свои стихи, всегда стремился уничтожить все намеки, которые могли бы помочь добраться до действительности. Поэтому чрезвычайно любопытно указание Анненкова на то, что рукопись элегии начинается так: "Для берегов чужбины дальной ты покидала край родной".}.

   После всего сказанного о характере отношений Пушкина к Ризнич, без дальнейших рассуждений, мы можем прийти к тому выводу, что и стихотворение, которым начинается наша статья, "Все в жертву памяти твоей", написанное в 1825 году, никоим образом не может быть отнесено к Амалии Ризнич {В своих замечаниях об этом стихотворении П. А. Ефремов (Сочинения А. С. Пушкина. СПб., 1903, т. VII, с. 150) пишет: "Мое будто бы "падающее" мнение основано на замечаниях Анненкова, знавшего дату 1825 (а не 1826 г.) и тем не менее отнесшего стихи в трилогии: "Под небом голубым", и т. д. Тут кроется недоразумение: Анненков не высказывался по поводу отрывка "Все в жертву памяти твоей". На с. 347 первого издания "Материалов", на которую ссылается П. А. Ефремов, Анненков предположительно относит к трилогии не этот отрывок, а другой (XII): "Все кончено", и т. д. Мы видели, насколько справедливо мнение Анненкова³².}.

   Остается еще сказать об одном стихотворении, которое связывают с именем Ризнич. Это - известное "Воспоминание" (1828), доставляющее много хлопот биографам поэта. Поэт с грустью и тоской вспоминает свои "утраченные годы":

  

   Я слышу вновь друзей предательский привет

         На играх Вакха и Киприды,

   И сердцу вновь наносит хладный свет

         Неотразимые обиды...

   И нет отрады мне - и тихо предо мной

         Встают два призрака младые,

   Две тени милые - два данные судьбой

         Мне ангела во дни былые -

   Но оба с крыльями и с пламенным мечом,-

         И стерегут - и мстят мне оба -

   И оба говорят мне мертвым языком

         О тайнах вечности и гроба...

   (III, 2, 651)

  

   Биографам поэта хочется во что бы то ни стало разузнать, кто эти две тени. Если понимать стихотворение как поэтическую метафору, то, пожалуй, поиски за мстящими тенями оказываются лишними. Анненков считает весьма правдоподобным, что под одной из этих оскорбленных теней Пушкин подразумевал А. Ризнич. Мы знаем, чему научила Ризнич поэта; ее-то он уж ни в коем случае не мог взять в ангелы-хранители. Но кто же все-таки, спросит читатель, если не эти тени, то та умершая особа, которая вдохновила Пушкина на трилогию 1830 года и которая за гробом овладела мыслями поэта? При современном состоянии наших данных о Пушкине, мы не можем ответить на этот вопрос. Впрочем, это далеко не единственный вопрос в истории внутренней жизни поэта, который мы не можем решить.

  

  

   Подводя итоги нашим разысканиям, мы можем утверждать, что цикл Ризнич в творчестве Пушкина обнимает следующие произведения поэта: элегию 1823 года ("Простишь ли мне ревнивые мечты"); элегию 1825 года или 1826 года ("Под небом голубым") и XV-XVI строфы шестой главы "Онегина", оставшиеся в рукописи. Все же остальные стихотворения, связывавшиеся с именем Ризнич, не могут быть отнесены к ней.

  

   Сборник избранных работ П. Е. Щеголева характеризует его исторические и литературные взгляды, общественную позицию. В подобном составе работы исследователя публикуются впервые. Составитель стремился представить особенность творческого метода Щеголева, как синтез литературного и исторического поисков, становление в его творчестве исследовательской проблемы - "Русская литература и освободительное движение". Весь материал представлен по двум разделам: в первом разделе помещены статьи, посвященные "первому революционеру" А. Н. Радищеву, "первому декабристу" В. Ф. Раевскому, А. С. Грибоедову и его роли в движении декабристов, А. А. Дельвигу, и воспоминания о Л. Н. Толстом. Во втором разделе - статьи, посвященные А. С. Пушкину и его роли в освободительном движении. Следует сразу же оговориться, что этот состав статей отнюдь не исчерпывает всего творческого наследия П. Е. Щеголева по данным вопросам. В этот сборник не вошли работы исследователя, посвященные Н. В. Гоголю, В. Г. Белинскому, И. С. Тургеневу и т. д. При включении в книгу статьи "Возвращение декабриста" удалось воспользоваться лишь публикацией из нее "Воспоминаний В. Ф. Раевского", бывших в распоряжении П. Е. Щеголева, и местонахождение которых сейчас не установлено.

   Все статьи печатаются по тексту последних прижизненных публикаций исследователя (за исключением статей "Зеленая лампа" и "К истории пушкинской масонской ложи") и основными источниками являются сочинения П. Е. Щеголева ("Исторические этюды". Спб., 1913; "Декабристы". М.-Л., 1926; "Из жизни и творчества Пушкина". 3-е изд., испр. и доп. М.-Л., 1931). С целью приближения библиографического описания к современным издательским требованиям и в то же время стараясь сохранить авторскую манеру подачи материала, решено было, в ряде случаев, вводить редакторские и авторские уточнения, заключая их при этом в квадратные скобки. Во всех остальных случаях современное библиографическое описание дано в тексте комментариев. При публикации без оговорок исправлены явные описки, опечатки. Слова и заголовки, дополняющие текст, заключены в угловые скобки.

   Орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами; исключение составляют тексты публикуемых документов. Купюры, сделанные в свое время П. Е. Щеголевым, чаще всего по цензурным и редакторским соображениям, восстановлены в угловых скобках.

   Все цитаты из сочинений и писем Пушкина приводятся по изданию: А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений (Академия наук СССР). Т. I-XVI, 1937-1949, и т. XVII (справочный), 1959; т. II, III, VIII, IX - каждый в двух книгах - 1, 2; при отсылках в тексте даются том (римская цифра) и страница (арабская).

   Впервые сделан перевод иноязычных текстов; при переводе пушкинских текстов было использовано академическое издание сочинений поэта.

  

  

   Впервые - Вестник Европы, 1904, No 1, с. 305-327; перепеч.: Щеголев П. Е. Пушкин. Очерки. Спб., 1912; то же.- Спб., 1913; он ж е. Пушкин. Исследования, статьи и материалы. Т. 2. Из жизни к творчества Пушкина. М.-Л., 1931, с. 255-275.

   ¹ См.: Шляпкин И. А. Из неизданных бумаг А. С. Пушкина. Спб., 1903. На эту книгу П. Е. Щеголев откликнулся двумя рецензиями, в которых остановился не только на ошибках и неточностях рецензируемой работы (Изв. Отд. рус. яз. и словесности имп. Академии наук, 1903, т. VIII, No 4, с. 375-383), но и поставил вопрос о ненаписанных стихотворениях А. С. Пушкина (Исторический вестник, 1904, No 1, с. 263-274). Первые четыре строки стихотворения, публикуемого впервые полностью Шляпкиным, были впервые опубликованы П. В. Анненковым в "Материалах для биографии Пушкина".- Сочинения Пушкина. Изд. Анненкова. М., 1885, с. 346.

   ² Сочинения А. С. Пушкина. Изд. 8-е, испр. и доп., под ред. П. А. Ефремова. М., 1882, т. 2, с. 398. Данный фрагмент П. А. Ефремов поместил после стихотворения "Под небом голубым" [На смерть г-жи Ризнич] и публикацию сопроводил примечанием, что "этот отрывок вызван воспоминаниями о той же особе", тем самым указывая на один и тот же предмет вдохновения двух стихотворений Пушкина.

   ³ Этим сюжетам П. Е. Щеголев посвятил специальное исследование "Из разысканий в области биографии и текста Пушкина" (Пушкин и его современники. Спб., 1911, вып. XIV, с. 53-193). При перепечатке (Пушкин. Очерки. Спб., 1913) опубликовано под заглавием "Утаенная любовь". В этом исследовании П. Е. Щеголеву удалось доказать, что адресатом ряда стихотворений поэта, и прежде всего "Посвяшеная" к поэме "Полтава", является Мария Николаевна Волконская-Раевская.

   ⁴ Письмо А. С. Пушкина к А. П. Керн от 13 и 14 августа 1825 г. из с. Михайловское (XIII, 207-208, 544-545).

   ⁵ См.: Зеленецкий К. Заметка о Пушкине. Одесса, января 31 дня, 1857.- В кн.: Библиографические записки. Периодическое издание 1858 года. Т. 1, вып. 5, с. 137-139; перепеч.: Русский вестник, 1856, No 3, с. 203-209.

   ⁶ См.: Халанский M. E. Пушкин и г-жа Ризнич.- В кн.: Харьковский университетский сборник в память А. С. Пушкина (1799-1899). Харьков, 1900, с. 423-426.

   ⁷ П. Е. Сречкович учился в Киевской духовной академии и университете, был принят в доме И. С. Ризнича, от которого и получил сведения об Амалии Ризнич и А. С. Пушкине.

   ⁸ В приложении к "Journal d'Odessa" (1824, No 59 от 2 сент.) сообщается о приезде между 29 мая и 1 июня "коллежского секретаря Пушкина".

   ⁹ Речь идет о двоюродной сестре В. И. Туманского, Софье Григорьевне Туманской.

   ¹⁰ См.: Туманский В. И. Стихотворения и письма. / Ред., биограф, очерк и примеч. С. Н. Браиловского. Спб., 1912, с. 256 (письмо к С. Г. Туманской).

   ¹¹ Филипп, слуга в доме И. С. Ризнича.

   ¹² В мае 1824 года Амалии Ризнич было выдано свидетельство на выезд вместе с сыном Александром (или Стефаном) (см. : де Рибас А. Еще о Пушкине и Ризнич.- Изв. Одесского Библиографического общества при Новороссийском университете. Одесса, 1915, т. 4, с. 1-2).

   ¹³ В черновых заметках П. В. Анненкова для биографии поэта, записанных со слов О. С. Павлищевой-Пушкиной, сообщается, что "Пушкин на руке носил перстень из корналина с восточными буквами, называя его талисманом, и что точно таким же перстнем запечатаны были письма, которые он получал из Одессы,- и которые читал с торжественностью, запершись в кабинете. Одно из таких писем он и сжег" (см.: А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2-х т. М., 1985, т. 1, с. 39).

   Текст, прочитанный лишь в начале XX века, оказался еврейской надписью о принадлежности перстня какому-то раввину: "Симха, сын почтенного рабби Иосифа, да будет благословенная его память" (см.: А. С. Пушкин. / Под ред. С. А. Венгерова. Спб., 1900, т. IV, с. XXIV-XXV ; комм. Н. О. Лернера).

   ¹⁴ Письмо С. Г. Волконского А. С. Пушкину от 18 октября 1824 года из Петербурга.- См.: XIII, 112. Конец фразы: "...будущая моя жена была вам известна".

   ⁱ⁵ Письмо А. С. Пушкина к А. А. Бестужеву от 8 февраля 1824 года.- XIII, 87-88.

   ¹⁶ Письмо А. С. Пушкина к А. И. Тургеневу от 1 декабря 1823 года из Одессы.- XIII, 78-80.

   ¹⁷ Обстоятельства взаимоотношений А. С. Пушкина и Е. К. Воронцовой исследованы в статье Т. Г. Цявловской "Храни меня, мой талисман..." (Прометей. М., 1974, вып. 10, с. 12-84).

   ¹⁸ См.: Анненков П. В. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. 1799-1826 гг. Спб., 1874, с. 245.

   ¹⁹ См.: Гершензон М. О. Пушкин и гр. Е. К. Воронцова (1824).- Вестник Европы, 1909, No 2, с. 530-547.

   ²⁰ А. С. Пушкин. / Под ред. С. А. Венгерова. Спб., 1910, т. IV.

   ²¹ Письмо А. Н. Раевского к А. С. Пушкину от 21 августа 1824 г.- XIII, 105-107; рус. пер.: "Ризнич вновь принял бразды правления в театре; актрисы слушаются только его".

   ²² В 1816-1826 гг. псковским гражданским губернатором был Борис Антонович Адеркас.

   ²³ "Северная лира на 1827 год". Посвящается любительницам и любителям отечественной словесности Раичем и Ознобишиным. М., 1827. Цель издания - популяризация принципов шеллингианской философии. В альманахе печатались произведения и переводы московского кружка литераторов, преимущественно членов кружка любомудров.

   ²⁴ Письмо А. С. Пушкина В. И. Туманскому от 13 августа 1825 г. (XIII, 206).

   ²⁵ Ошибка: письмо А. С. Пушкина [около 9 декабря] 1824 года адресовано не Княжевичу, а Дмитрию Максимовичу Шварцу, чиновнику канцелярии графа М. С. Воронцова (XIII, 129). Текст: "Об Одессе ни слуху, ни духу. Сердце вести просит - долго не смел затеять переписку с оставленными товарищами - долго крепился, но не утерпел".

   ²⁶ См.: Туманский В. И. Стихотворения и письма, с. 150.

   ²⁷ См. также: Рылеев К. Ф. Полн. собр. соч. / Ред., вступит, ст. и комм. А. Г. Цейтлина. Л., Academia, 1933, с. 472-473.

   ²⁸ Следует пропущенный абзац:

  

   Явись, возлюбленная тень,

   Как ты была перед разлукой,

   Бледна, хладна, как зимний день,

   Искажена последней мукой.

  

   Приди, как дальняя звезда,

   Как легкой звук иль дуновенье,

   Иль как ужасное виденье,

   Мне все равно, сюда! сюда!..

   (III, 1, 2).

  

   ²⁹ Данный абзац следует читать:

   Зову тебя не для того,

   Чтоб укорять людей, чья злоба

   Убила друга моего,

   . . . . . . . . . . . . . . .

   Иль чтоб изведать тайны гроба,

   Не для того, что иногда

   Сомненьем мучусь... но тоскуя,

   Хочу сказать, что все люблю я,

   Что я все твой: сюда! сюда!

   (III, 1, 246).

  

   ³⁰ И далее: Сюда, сюда!

   (III, 1, 246).

  

   ³¹ Текст следует читать:

  

   А с <ними> поцалуй свиданья...

   (III, 1, 257).

  

   ³² См.: Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. Сочинения Пушкина с приложением материалов для его биографии. / Издание П. В. Анненкова. Спб., 1855, т. I-II; т. I, с. 347.