Сумароков Александр Петрович - Приданое обманом

  

  

   А. П. Сумароков. Драматические произведения.

   Л., "Искусство", 1990

   OCR Бычков М.Н.

  

  

   Салидар.

   Мирсан, брат его.

   Телида, служанка его.

   Пасквин, слуга его.

   Подьячий.

  

  

  

  

   Пасквин. Как этому статься?

   Салидар. Ежели бы ты вчера был дома, так бы этому поверил: я испорчен и кликуши на свете есть; я вчера весь день ужом и жабой метался и сам кликал.

   Пасквин. Кликал?

   Салидар. И кукушкой куковал, и кошкой мяукал, и медведем ревел, и волком выл, и собакой лаял.

   Пасквин. Точно кричал так?

   Салидар. Точнехонько,

   Пасквин. Хотел бы я этого послушать.

   Салидар. Вот едак: мяу, мяу! куку, куку!

   Пасквин. Кукушкой-та куковать и я бы поучился.

   Салидар. На что?

   Пасквин. Я бы от этого скоро разжился: стал бы узнавать, кому сколько лет жить; об этом только знают одни хиромантики да кукушки. Не был бы я больше холопом у тебя и был бы сам таков богат, как ты.

   Салидар. Какое у меня богатство! Пожри меня земля, ежели я не нищий. А что, Пасквин, не впрям ли тому разжиться можно, кто кукушкой-то куковать умеет?

   Пасквин. Это дело ведомое. Правда, что кукушке не так прибыльно, как хиромантику: кукушка знает только то, сколько кому лет жить, а хиромантик знает то все, что кому ни будет. Намнясь хиромантик узнал то все, что со мною сделается за целые два дни, и так как обрезал.

   Салидар. Узнал?

   Пасквин. Все, что ни есть.

   Салидар. А что такое?

   Пасквин. Звали меня на имянины; а мне туда не хотелось, как будто сердце слышало, что быть худу. Так я его спрашивал, идти ли мне туда или нет, и казал ему руку. Не ходи, говорил он, ты будешь там пить, будешь пьян, и будет у тебя назавтре голова болеть: и все это сбылось.

   Салидар. Нет, я думаю, что хиромантик лучше кукушки. Я сам ныне кукушка, однако не ведаю, переживу ли я эту неделю: а он это, я чаю, знает.

   Пасквин. Как ему не знать! Да что тебе сделалось?

   Салидар. Испорчен и умираю.

   Пасквин. Чем ты испорчен, и от чего умираешь?

   Салидар. Тем я испорчен, от чего умираю; а умираю от того, чем я испорчен.

   Пасквин. Как это на тебя нашло?

   Салидар. Захотелося мне соленой поесть белужины, велел принести звено рыбы и чашу из кислых щей ботвиньи. Ел сколько душе угодно было, а как лишь только наелся, пришел жар и в голову шум. Ошалел я, стал метаться и кликушей кликать. Ночь я всю не спал. Миновалося кликушество, однако скорбь моя умножилась, и смерть моя приближается.

   Пасквин. Надобно полечиться.

   Салидар. Да полечиться-то стоит денег.

   Пасквин. Так надобно умереть.

   Салидар. Все плохо: и то и другое.

   Пасквин. Я за свой живот последнюю отдам копейку.

   Салидар. У тебя копейки те дешевы.

   Пасквин. Так изволь умирать, коли тебе тяжеле расстаться с двумя рублями, нежели со всею своею казною.

   Салидар. С двумя рублями?

   Пасквин. Как же, вить доктор ни полушки меньше не возьмет.

   Салидар. Собачий он сын, скажи ты ему: чтобы я два рубля дал за то, что он строк пять напишет! Намедни у меня подьячий исписал целую десть, а взял только восемь копеек да выпил чарку водки. Побеги лучше по хиромантика. Коли он скажет, что я буду жив, так я буду жив и без доктора; а коли скажет: умру, так и доктор не пособит.

   Пасквин. И то правда.

  

  

  

   Дорога ты, жизнь, ежели за тебя по два давать рубля! Вот как люди животолюбивы! Когда бы ума, а не страстей слушали, так бы этого не было. Будто жизнь и диковинка! Жизнь у всякого человека есть, а деньги не у всякого. Разумен тот человек, кто их нажить умеет; а кто не умеет, у того нет разума; а без разума человек скотина. Тем-то человек скотины и почтеннее, что он деньги иметь может. Вот этого я не могу поняти: за что тех казнят, которые из собственного своего имения делают деньги. Поэтому уж из своей муки и пирога испечь нельзя. Часто мне это в голову приходило, чтоб делать деньги, да трусость не допускает.

  

  

   Мирсан. Куда ты как невоздержан, братец! Мне сказали, что ты вчера чуть было не умер от своей невоздержанности.

   Салидар. Я повоздержаннее тебя, а от злых людей не убережешься.

   Мирсан. Коли тебе захотелось рыбы, так бы ты мог поесть свежей, а не испорченной.

   Салидар. Да свежая та рыба кусается.

   Мирсан. Однако здоровье всего дороже.

   Салидар. Дорого оно, однако на него ничего не купишь. А денежки дело великое, да трудно их доставать; да кто их и имеет, так ныне от них прибавки не много. Прежде сего брали по пятнадцати, по двадцати рублев и больше со ста процентов, а ныне только по шести рублев со ста приказано брать. Не разоренье ли это, а особливо добрым людям, которые денежки считать умеют? Такую-то прибыль приносит государственный банк! Однако многие берут по-прежнему, которые поумнее, и на это не смотрят. Ежели во всем поступать по Священному писанию да по указам, так и никогда не разживешься.

   Мирсан. За что все люди правительство благодарят, за то ты негодуешь.

   Салидар. Негодую-таки, негодую; да и поневоле негодуешь: все разорилось, пришли последние веки и скоро преставление света будет.

   Мирсан. У нас день от дня все лучше становится.

   Салидар. Да! день от дня у нас умножаются ереси и безбожие.

   Мирсан. Какие ереси и безбожие?

   Салидар. Ты сам еретик и безбожник.

   Мирсан. Почему?

   Салидар. Потому что ты молишься в парике, а парик та же шапка; да ты же отдал детей учиться басурманским языкам и басурманским хитростям в какую-то новую школу. Вот так-то учился в какой-то школе проклятой цифире мальчик, моего древнего приятеля внучек, да научился красть.

   Мирсан. В школах красть не учат.

   Салидар. Еще и волшебству учат, а это еще и кражи хуже.

   Мирсан. Какому волшебству?

   Салидар. Как же это не волшебство! Иноземец иноземцу побормочет: "Бара, бара, бара!" А тот ему сам на то: "Бара, бара, бара". И друг друга разумеют. Отчего это? Да не только большие, да и маленькие лет по пяти рабята бормочат и друг друга разумеют. Для чего ж я их не разумею?

   Мирсан. Для того, что ты их языка не знаешь. У тебя свой язык, а у них свой.

   Салидар. У всех языки одинакие: и у них такие же, как и у нас.

   Мирсан. Я говорю о наречии.

   Салидар. Какое у них наречие! Бормотание одно. Скоро научатся красть и твои дети. Этот мальчик фамилиею повыше твоих детей, да избаловался. Дед его был регистратор и за отечество повешен, потому что многим людям делал он услуги и помогал не только слегка, да для них строки выскребал и вписывал то, что им на пользу было, протоколы вытаскивал. Отец его остался сиротою; однако ж большому разуму сиротство и убожество не помеха. Хотя грамоте и не учился, однако научился блины печь и расторговался. А потом будто по наследству, для возобновления знатности фамилии своей, взял чернила на откуп; не для собственного своего прибытка, да для государственной пользы, чтобы чернила вздорожали, а враки писцов поумалились. Да и то великое дело, что он из одной чернил бутылки делает их по целой дюжине, а от того в казну собирается великая пошлина. И в водку воду мешают, а в чернила для чего не мешать? Вить их не пить, а книг за грехи наши, чтобы ими деньги вытягивать, и так уж довольно, а пошлины с них никакой нет. О, откупы, святые откупы! Какую вы приносите государству пользу! А вы, проклятые науки, лишь только его разоряете! Ништо вам, ученые люди, что дети ваши после вас по миру таскаются.

  

  

   Телида. Пришел, сударь, хиромантик.

   Салидар. Милости прошу вон. Мне надобно спросить его: "Скоро ли я умру?" А тебе до этого нет нужды; ты по мне не наследник. У меня есть дочь, да и ей наследовать нечего.

   Мирсан. Я о наследстве себе и не думаю.

   Салидар. Думаешь иль нет, только знай, что я человек убогий, бедный, нищий и не имею пропитания: не имею дневной пищи. Понял ли ты это? Не имею дневной пищи.

   Мирсан. Понял, понял.

   Салидар. А ты позови его ко мне.

  

  

   Диво тако, не умереть ли мне! О денежки, денежки! Сударушки мои, денежки! Душеньки мои, денежки! Расставаться мне с вами. (Плачет.) Однако не думайте вы, чтобы я вас кому оставил. Оставлю ль я вас дочери! Вы мне ее милее: я во гроб, и вы во гроб со мною.

  

  

  

   Салидар. Господин хиромантик, все ли ты знаешь то, что кому ни будет?

   Пасквин. И то, что будет, и то, что есть, и то, что было.

   Салидар. Телида, покажи ему прежде свою руку, чтобы я знал, хорошее ли он сказывает.

   Телида (показывает Пасквину руку). Пускай его смотрит.

   Пасквин. Рука твоя показывает, девушка, что ты молода и хороша.

   Телида. Благодарствую. Что еще?

   Пасквин. Что тебя любит хозяин здешнего дому, а ты его не любишь.

   Салидар. Правда, правда.

   Пасквин. Что он любит тебя для того, что ты молода и хороша, а ты его не любишь для того, что он стар и дурен.

   Салидар. Был и я и молод, и хорош.

   Пасквин. Что и слуга хозяйский, Пасквин, тебя любит, и что ты и сама его немного любишь.

   Телида. Что он меня любит, это правда; а что я его люблю, это неправда.

   Пасквин. А для чего ты его не любишь?

   Телида. Для того, что он обманщик, картежник, мот и пьяница.

   Пасквин (особливо). Эта песенка мне не очень приятна.

   Телида. Еще что?

   Пасквин. Что ты жениха своей госпожи слугу любишь и что он любит тебя.

   Телида. А может быть, он меня и не любит.

   Пасквин. А ты его любишь?

   Телида. Что тебе до этого дела?

   Салидар. Посмотри ж у меня на руку и скажи мне, долго ли я буду жить; только не испугай меня.

   Пасквин. Линия жизни у тебя очень хороша.

   Салидар. Право так?

   Пасквин. Прав так, однако...

   Салидар. Что такое?

   Пасквин. Я боюся, чтоб тебя не испугать.

   Салидар. Друг мой, помилуй ты меня!

   Пасквин. Линия жизни у тебя очень хороша.

   Салидар. Так чего ж мне пугаться?

   Пасквин. Однако...

   Салидар. Помилуй!

   Пасквин. Боюсь тебе сказать.

   Салидар. Премилосердый государь, помилуй!

   Пасквин. Линия жизни у тебя очень хороша, однако она недавно в этом месте пресеклась.

   Салидар. Ох!.. от чего такая беда сделалась?

   Пасквин. Конечно, ты наелся ботвиньи и испорченной рыбы.

   Салидар. Согрешил окаянный.

   Пасквин. Худо, да пособить нечем.

   Салидар. Скольких же лет я умру?

   Пасквин. Сколько теперь тебе?

   Салидар. Семьдесят четыре года, одиннадцать месяцев и два дни.

   Пасквин. Ты проживешь от рождения своего семьдесят четыре года одиннадцать месяцев и три дни.

   Салидар. Ах!.. уморил ты меня.

   Пасквин. Не я тебя уморил, ты сам себя. Для чего ты ел такую рыбу?

   Салидар. Господин хиромантик, на что мне купить свежей рыбы, я человек бедный.

   Пасквин. Линия на лбу твоем показывает великое богатство, а не бедность.

   Салидар. Лжет эта линия.

   Пасквин. Эта линия протянулась через весь лоб, от уха до уха. А я, будучи хиромантиком, в ней ясно читать могу.

   Салидар. Что ж тут написано?

   Пасквин (на лоб ему смотря, читает). Закладов на десять тысяч да денег тридцать тысяч.

   Салидар. Эта линия болтунья, негодная, мерзкая.

   Пасквин. Коли бы она мерзка была, так бы ты не был таков богат.

   Салидар. Хотя бы я и вправду богат был, так она этого не сказывай: знай про себя.

   Пасквин. На что ей это таить; богатство у человека первое достоинство.

   Салидар. Это хотя и так, да на что ей врать?

   Пасквин. Чтобы это людям известно было и чтобы слава твоя простиралась.

   Салидар. Да! чтобы меня окрали... (Бьючи пальцем себя в лоб, зачинает.) А ты плутовка, от сего времени видеть не будешь. Я стану всегда носить шапку и никогда ее не сниму.

   Пасквин. Разве ты и в церковь ходить не будешь?

   Салидар. Не буду и туда... чтобы люди, смотря на мой лоб, не соблазнялись.

   Пасквин. А ежели какой большой барин с тобой встретится?

   Салидар. Так я отвернусь, будто не вижу.

   Пасквин. А ежели он с тобой станет говорить?

   Салидар. Так я скажу: "Не прогневайтесь, ваше высокопревосходительство, что я шапки не скидываю; я человек старый, так боюся, чтобы не простудиться.

   Пасквин. Однако не позабыл ли ты того, что тебе сегодня умереть?

   Салидар. Стану лечиться, деньгами доктора ослеплю, брошу ему в глаза копеек тридцать.

   Пасквин. А мне, государь мой, пожалуете ли что за работу?

   Салидар. За худые вести денег не дают.

   Пасквин. Однако за хорошее искусство награждают.

   Салидар. Пропади ты и с хорошим искусством; я пошлю по доктора.

  

  

  

   Пасквин. Так-то ты меня, плутовка, потчиваешь?

   Телида. Что? Не с ума ли ты сошел, господин хиромантик?

   Пасквин. Посмотри-ка ты на меня попристальнее: узнаешь ли ты, кто я?

   Телида. Ба, ба!

   Пасквин. Я не баба, и ты не баба, а бранить тебе меня дурно.

   Телида. Как я тебя бранила?

   Пасквин. Разве ты позабыла? Обманщиком, картежником, мотом и пьяницей.

   Телида. Что ж? Разве это не правда?

   Пасквин. Пускай это правда.

   Телида. Помиримся, Пасквин.

   Пасквин. Только чур меня вперед не бранить; я и сам отбраниваться стану.

   Телида. Да в хиромантика-то для чего ты преобразился, ежели я твоему благородию смею доложить?

   Пасквин. Я тебе это после расскажу, для чего я в хиромантика преобразился и для чего я еще в доктора преображуся.

  

  

   Салидар. Пасквин, Пасквин!

   Телида. Он, сударь, пошел по доктора.

   Салидар. Да! он ходит, а я умираю; можно бы и побежать. Когда господин умирает, тогда все его домашние должны быть скороходами, и ты.

   Телида. У меня, сударь, юбка долговата, а твоя милость еще не так скоро умереть изволит.

   Салидар. Ты еще издеваешься, а господин в могилу смотрит.

   Телида (особливо). Давно пора.

   Салидар. Что ты говоришь?

   Телида. Я говорю, сударь, дай бог тебе здоровья.

   Салидар. Вот это-таки на стать. Однако ведаешь ли ты, за что я тебя кормлю?

   Телида. За то, сударь, что я тебе служу.

   Салидар. Нет, я кормлю тебя для того, чтобы меня любила.

   Телида. Полно, сударь, перед смертью едакие изволишь говорите слова.

   Салидар. По доктора послал и не пожалею за его труды и за лекарства дать ему алтын двадцать. А коли уж и этого мало, так пойду до семи гривен.

   Телида (особливо). Эдакой срамец!

   Салидар. Что ты говоришь?

   Телида. Я сожалею, сударь, о вашем убытке.

   Салидар. Аи, душенька моя, я тебя за это поцелую.

   Телида. Эдакие поцелуи мне не по вкусу.

   Салидар. Что ты говоришь?

   Телида. Я говорю, сударь, что девке с мужчиною целоваться нехорошо (особливо), а иногда и хорошо.

   Салидар. Так за это, что ты обо мне пожалела, вот тебе гостинец: вот тебе бумажка мушек; я с образца дочерних мушек их сам вырезывал.

   Телида. Ха, ха, ха, ха! Я этого от роду не видывала: китайчетые мушки!

   Салидар. Кто это рассмотрит. Все равно что тафтяные, что китайчетые. Нынече почали носить и бархатные; скоро станут носить парчовые. По всему видно, что скоро преставление света будет.

   Телида. Преставление света, может быть, и не скоро будет, да ты сегодня преставишься. (Плачет.)

   Салидар. Вот такова-то жизнь наша! Копи, копи денежки, да и умри. Вслушалася ли ты, что я молвил?

   Телида. Вы, не знаю, что-то о деньгах говорили.

   Салидар. Я говорю, что такова-то жизнь наша: купи, купи на денежки, да и умри.

  

  

  

   Пасквин. Чем вы недомогаете?

   Салидар. Голова очень дурна.

   Пасквин. Не худо ли вы спали ночь эту?

   Салидар. Глаз с глазом не сходился.

   Пасквин. На котором вы лежали боку?

   Салидар. На обеих.

   Пасквин. С постели встав, на которую ступили вы ногу?

   Салидар. Не приметил.

   Пасквин. Волачивалися ли вы смолоду?

   Салидар. И то было, да и ныне не без того-то.

   Пасквин. Сколько вам лет?

   Салидар. Семьдесят четыре года.

   Пасквин. Сколько у вас денег?

   Салидар. А до этого тебе какое дело?

   Пасквин. Доктору надлежит ведать о всех обстоятельствах больного.

   Салидар. Воля твоя, господин доктор, стыдно выговорить, как я беден.

   Пасквин. Пожалуй мне свой пульс пощупать. (Щупает пульс.) Закладов на десять тысяч да денег тридцать тысяч, а жить только час.

   Салидар. Ах!.. Пожалуй, господин доктор, избавь меня от смерти. Ты великий доктор и все по пульсу знаешь, а денег, право, у меня нет ни ста рублей.

   Пасквин. Изволь три пилюли принять.

   Салидар. О! господин доктор! Я чаю, они очень дороги для меня, для того, что они вызолочены.

   Пасквин. Невызолоченные пилюли богатым людям не действительны.

   Салидар. Я человек бедный, и нечем мне за едакие заплатить пилюли. (С пилюль золото соскребает.)

   Пасквин. Изволь так принимать. Я уже сказал то, что не вызолоченные пилюли в желудке богатого человека не действуют.

   Салидар. Да я не богат! Однако что делать, принять. (Приняв, Телиде.) Вот не говорил ли я, что скоро парчовые будут мушки; уже и лекарство золотят.

   Пасквин. Подай стол, стул, бумаги, чернильницу и перо, Телида.

   Салидар. Почему ты узнал имя ее?

   Пасквин. По пульсу.

   Салидар. Да ты и руки у нее не брал.

   Пасквин. Я иногда и не брав руки, глазами издалека многое узнаваю. Какую вы чувствуете перемену? Есть ли вам полегче?

   Салидар. Нет.

   Пасквин (седши писать и поставив палец ко лбу). Инструкция, инклинация и иллюминация. (Пишет.)

   Салидар. Каким вы это, господа докторы, пишете языком?

   Пасквин. Другие пишут турецким, а я китайским. А ради того, что аптекари по-китайски не разумеют, у меня своя собственная аптека, и все мои лекарства выписываются из-за моря; и ежели бы в обыкновенных аптеках продавали их, куда бы их дорого продавали! Во всей подсолнечной нет ни гостиного двора, ни лавки, где бы столько обману было, как в аптеках, а товары преузорочные там: мышьяк, сулема и прочие тому подобные драгоценные вещи, которыми вас господа докторы подчивают. А я не такой доктор, какие они, и учился в Китаях. Я врач, а они только вракалы. Я уж и практики имел больше, нежели они; а практика по-русски - наука морить людей, чтобы чрез то научиться людей от смерти избавлять.

   Салидар. Напиши ж, господин доктор.

   Пасквин. Теперь уж не надобно.

   Салидар. Для чего?

   Пасквин. У тебя неизлечимая болезнь, и ты сегодня умрешь.

   Салидар. Ах, господин доктор!.. Да как же ты этого давича не говорил! Почему ты это теперь узнал?

   Пасквин. По пульсу пера.

   Салидар. Ох!.. ох!

   Пасквин. Готовься ко смерти.

   Салидар. Господин доктор! Ты человек великий; не знаешь ли ты, где моя душа будет?

   Пасквин. В тартаре.

   Салидар. Ох, господин доктор! Так на небе мне не бывать?

   Пасквин. На небо бездельников не пускают: а что ты бездельник, это я по пульсу знаю. Правда ли это, что ты бездельник?

   Салидар. Есть такой грех.

   Пасквин. Пульс не обманывает никогда.

   Салидар. Ох!

   Пасквин. Ежели бы ты еще два года прожил, так бы ты был между неба и земли, а на небе никогда.

   Салидар. Так был бы я между неба и земли?

   Пасквин. Конечно был бы; для того, чтобы ты был повешен.

   Салидар. И то бы лучше было; я бы еще два года прожил.

   Пасквин. Не пора ли тебе делать завещание?

   Салидар. Не хотелось было, да быть так. Пошли, Телида, брата моего, скажи ему, что я хочу делать завещание.

  

  

   Салидар. Охти мне!

   Пасквин. Не унывай, еще тебе спасение осталось.

   Салидар. Статное ли дело?

   Пасквин. Только надобно тебя анатомить.

   Салидар. Анатомить?

   Пасквин. Да, анатомить и посмотреть души твоей, чтобы сведати те тайны, о которых ты сам никому не скажешь.

   Салидар. Это преочень худо, господин доктор. Я лучше тебе свои тайны открою.

   Пасквин. Это всего короче, и ежели ты самую истинную откроешь и последуешь моему совету, так я тебе исцеление обещаю.

   Салидар. Все скажу, господин доктор, быть так.

   Пасквин. Сколько у тебя денег?

   Салидар. Сердце слышало, что он о том меня спросит. Тридцать тысяч.

   Пасквин. Есть ли у тебя дети?

   Салидар. Одна только дочь.

   Пасквин. Замужем ли она, или в девках?

   Салидар. В девках.

   Пасквин. Скольких лет она?

   Салидар. Семнадцати.

   Пасквин. Выдай ее замуж сейчас. А я тебе клянуся, что причина болезни твоей точно от того, что ты дочери замуж не выдаешь.

   Салидар. Да о деньгах-то на что ты спрашивал, господин доктор?

   Пасквин. Чтобы ты ей хотя третью часть имения своего в приданое дал.

   Салидар. Будто без приданого и замуж выйти нельзя?

   Пасквин. Этого приданого дочери твоей требует головы твоей замешательство; а доктору знать надобно больше всех, какая в деньгах сила. Мы продаем здоровье и жизнь.

   Салидар. О! господин доктор! Десять тысяч рублев дело великое.

   Пасквин. Да и жизнь дело немалое.

   Салидар. О! господин доктор! Не знаю, что делать.

   Пасквин. Скажи, или я вон пойду.

   Салидар. Будь по воле твоей. Пришло клин клином выбивать)

  

  

   Салидар. Братец, буди ты свидетель моего завещания.

   Мирсан. Я не думаю, чтобы твоя смерть была так близка; однако завещание жизни не препятствует.

   Салидар (Подьячему). Пиши, друг мой! Дочь выдаю я замуж и ей даю чистое благословение.

   Пасквин. Только?

   Салидар. Даю ей чистое благословение.

   Пасквин. Только?

   Салидар. Даю ей самое чистое благословение. Подай, я тотчас подпишу.

   Пасквин. А еще что?

   Салидар. Чистого родительского благословения детям нет лучше ничего на свете.

   Пасквин. ао болезни-то своей ты никак позабыл.

   Салидар. И...

   Пасквин. Ну!

   Салидар. И...

   Пасквин. Ну!

   Салидар. Десять...

   Пасквин. Ну, ну, ну!

   Салидар. У меня ум мешается. ...Тысяч.

   Пасквин. Чего?

   Салидар. О хо, хо, хо, хо! ... Рублев.

   Мирсан. Извольте, братец, подписать.

   Салидар (начиная писать). Перо худо, чернилы негодные. Господин доктор, не можно ли этого до завтра отложить?

   Пасквин. Не можно.

   Салидар (подписывая). Охти мне!

   Мирсан берет подписанное обязательство и отходит.

  

  

   Подьячий (чеша голову). Не поволите ли, ваше милосердие, мне за труды пожаловать?

   Салидар (считая). Копейка, две, две копейки с денежкой, без четверти три, три, четыре копейки.- Мелких денег у меня больше нет; вот тебе грошевик: а копейку выдай мне.

   Подьячий (приняв деньги и выдав ему копейку). Прикажите мне чарку водки поднесть. Я вчера был навеселе, того ради подлежит опохмелиться, понеже у меня голова не в силу указов имеется.

   Салидар. Телида, дай ему чарку водки.

   Подьячий. Водочка нашему брату, милостивый государь, очень здорова. Чарка водки приказному человеку вторая жена.

  

  

   Подьячий (Салидару). За здоровье вашей честной фамилии.

  

  

   Подьячий. Высокоблагородный и высокопочтенный господин доктор! Вы это учинили против государственных прав, понеже вышеозначенную чарку по силе регламента выпить подлежало мне, нижеимянованному, а не вашему высокопревосходительству.

   Пасквин. Едакая тварь дерзает досаждать ученому человеку!

   Подьячий. Едакая тварь дерзает досаждать человеку деловому!

   Пасквин. Знаешь ли ты, что я доктор?

   Подьячий. Знаешь ли ты, что я подканцелярист и чин имею каптенармуса? А ты никакого не имеешь ранга.

   Салидар. Господин подканцелярист, не изволь шуметь.

   Пасквин. Помолчи, бездушник.

   Подьячий (приступая к Пасквину). Как? Во мне души не имеется?

  

  

   Салидар. А! а! господин доктор, так и я тебя полечу. Я вижу, что и на руку-то у меня ты же смотрел.

   Пасквин. Я же, сударь.

   Салидар. А я у тебя на спине посмотрю.

   Пасквин. Да у меня, сударь, на спине нет никаких линий, по которым бы что узнать было можно.

   Салидар. Плут!

   Пасквин. Я, сударь, вас...

   Салидар. Беззаконник!

   Пасквин. Я, сударь, вас...

   Салидар. Безбожник!

   Пасквин. Я, сударь, вас, ежели вы прикажете, от страха смертного совсем освобожу и о болезни вашей лучше всех докторов растолкую.

   Салидар. Я бреда твоего больше не хочу слушать.

   Пасквин. Это, сударь, о чем я вам доносить хочу, не бред - истина, и все не во сне, да наяву делалось.

   Салидар. Сказывай, законопреступник.

   Пасквин. Ботвинье, которое вы с белужиной кушать изволили, сделано мною было не из кислых щей, да из шампанского вина. Вот отчего ваша голова повредилася. А желудок ваш от того повредился, что вонючей рыбы шампанским вином никогда не запивают. А для чего я это делал, о том вы теперь уже легко знать можете.

   Подьячий (бежа вон). Это дело завязчивое.

   Пасквин. Ежели свою дочь вы любите, так вы должны меня простить.

   Салидар. Дочь я люблю, а деньги люблю еще больше.

   Пасквин. Да вить они не в чужих руках.

   Салидар. Мои мне собственные руки больше в родне, нежели руки дочери моей. Да что! хотя его колесуй, а деньги мои пропали. (Плачет.) Ох, денежки, денежки мои! пришло по миру таскаться. О, приданое, приданое! в аде бы тому человеку не было места, кто тебя выдумал! Ежели бы тебя на свете не было, недолго бы прекрасные небогатых отцов дочери засиживались в девках, а вы бы, дурные девки, достойных женихов у красавиц не отнимали!

  

  

  

  

   ГПБ - Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей (Ленинград)

   ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Рукописный отдел (Ленинград)

  

  

   Берков - Берков П. Н. История русской комедии XVIII века. Л., 1977

   Избр. - Сумароков А. П. Избранные произведения [Вступ. статья, подготовка текста и примеч. П. Н. Беркова]. Л., 1957 (Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.)

   Известия - Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук. Т. XII, кн. 2. Спб., 1907

   Письма - Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980

   ПСВС - Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена Святой Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова. Ч. I-Х. М., 1781-1782

   Сборник - Сборник материалов для истории Императорской Академии наук в XVIII веке. [Издал А. А. Куник]. Спб., 1865, ч. II

   Семенников - Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы и для словаря писателей эпохи Екатерины II. Спб., 1914

   Синопсис - Гизель Иннокентий. Синопсис, или Краткое описание о начале словенского народа, о первых киевских князех, и о житии святого, благоверного и великого князя Владимира... 4-е изд. Спб., 1746

   Предлагаемый вниманию читателя сборник драматических сочинений А. П. Сумарокова включает в себя тринадцать пьес. Отобранные для настоящего издания пять трагедий, семь комедий и одна драма далеко не исчерпывают всего, что было создано Сумароковым для сцены. Публикуемые произведения призваны дать представление о его драматургическом наследии в контексте формирования репертуара русского классического театра XVIII в. и показать эволюцию истолкования Сумароковым драматургических жанров на разных этапах творческого пути. Главными критериями отбора служили идейно-художественное своеобразие пьес и их типичность для сумароковской драматургической системы в целом.

   Многие пьесы Сумарокова появлялись в печати еще до постановки на сцене или вскоре после этого. Причем драматург постоянно стремился к совершенствованию текста пьес, приближал их к требованиям времени и вкусам зрителей. В 1768 г. он подверг коренной переработке почти все созданные им с 1747 г. драматические произведения и тогда же напечатал большинство из них в исправленном виде. Эта вторая редакция ранних пьес стала канонической, и в таком виде они были помещены Н. И. Новиковым в соответствующих (3-6) томах подготовленного им после смерти писателя "Полного собрания всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена Святой Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова" (ч. I-X. М., 1781-1782). Второе издание (М., 1787) повторяло первое. Н. И. Новиков печатал тексты пьес по рукописям, полученным им от родственников драматурга, а также по последним прижизненным изданиям сочинений Сумарокова. Поэтому новиковское "Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе..." А. П. Сумарокова остается на сегодняшний день наиболее авторитетным и доступным источником текстов произведений драматурга. При подготовке настоящего сборника мы также основывались на этом издании. В частности, тексты всех публикуемых комедий Сумарокова, его драмы "Пустынник", а также двух трагедий ("Синав и Трувор" и "Артистона") взяты нами из соответствующих томов названного издания.

   В советское время драматические сочинения Сумарокова переиздавались крайне