Добролюбов Николай Александрович - "Собеседник любителей российского слова", Страница 5 - Книги

Разит врагов его, пороки истребляет,

Законы чтит его и вольность охраняет.

"А ты только хочешь быть всем страшным, ты окружаешь себя стражей"

И сонмище убийц друзьями почитаешь,

Какие ж то друзья, в которых чести нет?

Толпа разбойников тебя не сбережет.

Когда б ты, Рим любя, служил ему, гонитель,

Тогда бы целый Рим был страж твой и хранитель;

А ты, в нем с вольностью законы истребя,

Насильством, яростью мнишь сохранить себя,

Но гнусным средством сим ты бед не отвращаешь,

Сам больше на себя врагов вооружаешь.

Не менее любопытна ода "На злато" {* "Соб.", ч. III, ст. X.}, в которой резко раскрыты все бедствия, происшедшие от золота. В начале мира, когда еще не знали золота,- говорит поэт!

Тогда еще не возвышались

Чинами, славою пустой;

Еще поля не орошались

Той кровию, что льет герой.

Довольствуясь своей судьбою,

Не зрел владыки над собою

Рожденный вольным человек.

Он богу лишь повиновался,

Которым мир сей основался.

О, коль счастлив был оный век!

Когда же открылось золото и некоторые хитростью завладели им, тогда другие также захотели его, и - несчастные - "подло предались своим врагам". Неужели вы так безумны? - восклицает поэт:

Тираны вам готовят муки,

А вы лобзаете их руки

И их венчаете главы.

Меж тем как всяк из них трудится

От вас себя обогащать,

Печаль на ваших лицах зрится,

Должны вы с глада умирать,

Вы стонете и слезы льете

И ваших варваров клянете,

Что, к злату лишь питая страсть

И не смягчаясь вашим роком,

Презрительным взирают оком

На злополучну вашу часть.

Ода оканчивается обращением к добродетели:

Коснися к нам лучом твоим,

Да паки будем жить в равенстве,

В покое сладком, в благоденстве

И век златой возобновим...

Стихи здесь несколько шероховаты, но все-таки видно, что это не подбор фраз, как всегда было в торжественных одах, а что, напротив того, стихотворение сильно прочувствовано автором, скрывшим, к сожалению, свое имя.

После этих стихотворений можно обратить внимание в "Собеседнике" разве на шутливую оду "К бессмертию" (ч. X), принадлежащую, кажется, А. С. Хвостову (72), и "Дружескую песню" (в четвертой части), тоже, может быть, им написанную. Вот начало оды:

Хочу к бессмертью приютиться,

Нанять у славы уголок;

Сквозь кучу рифмачей пробиться,

Связать из мыслей узелок;

Хочу сварганить кой-как оду

И выкинуть такую моду,

Чтоб был не надобен Пегас,

Ни Аполлон, детина строгий.

Хочу проселочной дорогой,

На долгих ехать на Парнас.

В таком же тоне написана вся ода, выражающая глубокое презрение ко всем правилам ложноклассической пиитики.

Здесь -

...Сципион, явяся к бою,

На Аннибала наплевал;

Помпея Цезарь в ухо хлопнул,

От Александра Дарий лопнул,

Ахилл туза Гектору дал...

И обо всех выражения таковы: спуску нет никому.

В "Дружеской песне" поется:

Пускай, кто хочет, тот трудится

Узнать, сколь крепок Гибралтар,

И отчего мог приключиться

В Константинополе пожар.

Мы ум свой тем не отягчаем,

мы будем пить и веселиться с друзьями да прославлять дела нашей монархини. До остального нам дела нет,

Таковы же пьесы "Старое и новое время" {"Соб.", ч. XIII, ст. V.} и "Народный обед" {"Соб.", ч. II, ст. VI.}, поэма в семидесяти стихах, "Н. М. с товарищи". Это как будто подражание "Елисею" Майкова⁵⁰. Вся острота состоит в том, что высокие слова эпических поэм применяются здесь к кулачному бою мужиков из-за окорока и вина, которое было выставлено для народа по случаю какого-то торжества.

К этому же роду нужно отнести "Баталию" Плавильщикова {"Соб.", ч. XV, ст. V.}.

Заметим еще "Эпитафию жене от ее мужа": {"Соб.", ч. XII, ст. VIII.}

На месте сем моя покойная жена Мо

им старанием была положена.

Ах, как ей хорошо под мраморной доскою,

Для вечного ее и моего покою.

Затем остаются еще в "Собеседнике" исторические надписи А. Мейера, вроде следующей - к Андрею Боголюбскому:

Сей во Владимир скиптр принес от града Кия.

Пресекли жизнь его Кучковичи презлые.

Или - Симеон Гордый:

Взяв Новгород, он вел с литовцами войну,

Но язвой в пагубе зрел русскую страну.

Остаются еще стихотворения Муравьева, М. X., торжественные оды П. Икосова (73); остаются притчи Д. Хвостова, стихи Прохора Соловьева и других писателей, благоразумно скрывших имена свои от потомства. Перечисление всех их относится к библиографическим заметкам (74). Читатель не потребует от нас разбора этих произведений. Довольно и того, что они раз были напечатаны. Зачем тревожить гроба мертвых? Скажем только, что многие из них - в том официально восторженном роде, который обличал в пиитах этих короткое знакомство не с парнасским сонмом богов и полубогов, а с обычными обитателями лакейских.

Но и за исключением этих стихотворений в "Собеседнике", как видели читатели, найдется много замечательного в литературном отношении. Если в наше время можно еще перечитывать журналы прошедшего века, то, конечно, только для того, чтобы видеть, как отразилась в них общественная и домашняя жизнь того времени, чтобы проследить в них тогдашние понятия о важнейших вопросах жизни, науки и литературы. И в этом отношении едва ли какой-нибудь из тогдашних журналов может удовлетворить нашему любопытству в такой степени, как "Собеседник". В нем сосредоточивалось все, что составляло цвет тогдашней литературы; его издатели были люди, стоявшие по образованию далеко выше большей части своих соотечественников; стремления их клонились именно к тому, чтобы изобразить нравы современного им русского общества, выставив напоказ и дурное и хорошее. Правда, что и здесь встречаем мы резонерство и торжественные оды, стансы, сонеты и пр., воспевающие нещадно своих милостивцев и прославляющие златой век тогдашний; но эти произведения все-таки относительно занимают немного места в "Собеседнике". Притом же в самом резонерстве издателей нельзя не видеть, что это - резонерство умного человека. Да оно объясняется и оправдывается и самым состоянием русского общества в то время. В письмах к издателям мы видим одинаковые похвалы и истинно поэтическим произведениям и сочинениям дидактическим. Видно, что общество не довольствовалось одним изображением порока, а требовало еще указания на то, что в нем именно дурно и почему,- требовало поддержки и возбуждения для себя в прямом поучении, которое можно бы было просто принять, не трудясь над размышлением и обсуживанием предмета.

Как бы то ни было, "Собеседник" удовлетворял требованиям своего времени. Мы старались показать, как отразилось в нем тогдашнее общество русское, старались выставить на вид главные стремления издателей, показать отчасти, какое влияние имели на ход издания покровительство Екатерины и просвещенное участие княгини Дашковой. Библиографы мало, конечно, найдут для себя данных в этом труде, но об этом мы не много и жалеем. Может быть, упрекнут нас еще в том, что слабо обозначено собственно литературное достоинство произведений. Но худшие и не стоили разбора, лучшие же давно уже оценены, и нам не хотелось повторять того, что прежде и лучше нас уже сказали другие. Притом мы смотрели на "Собеседник" как на памятник более исторический, нежели чисто литературный.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

(1) Н. И. Греч, объявив в своей учебной книжке⁵¹и в "Чтениях о русском языке" издателем "С.-Петербургского вестника" И. Ф. Богдановича, ввел в ошибку многих из последующих писателей. То же потом повторилось и в курсах литературы у Плаксина ("История литературы", стр. 244), у Мизко ("Столетие русской словесности", стр. 157) и др. Митрополит Евгений в "Словаре светских писателей" (ч. 1, стр. 117, Снегир. изд.) говорит, правда, что Богданович только участвовал в издании "Вестника" в продолжение шестнадцати месяцев с начала издания, но и этому трудно поверить после статьи в 7 No "Вестника" на 1778 год "Об историческом изображении России", соч. Богдановича,- статьи, которая, несмотря на свою крайнюю умеренность, возбудила в нем жесточайший гнев. Оскорбленный автор напечатал в 64 No "С.-Петербургских ведомостей" 1778 года ответ на этот разбор, где "дал восчувствовать гнев свой". Издателем "С.-Петербургского вестника", по свидетельству Евгения, был Григорий Брайко, поводом же к ошибке, вероятно, послужило то, что другой Богданович - Петр - действительно издавал другой, "Новый С.-Петербургский вестник", в 1786 году и издал три книжки, вместо обещанных двенадцати.

(2) Большею частью журналы в то время продолжались только по одному году, если успевали дожить до конца его. Некоторые, являясь и на другой год в том же составе, при тех же издателях, переменяли, однако, название; например, Новиков в 1769 году издавал "Трутень", в 1770 - "Смесь", в 1771 - "Живописец"; Рубан - в 1769 - "Ни то, ни се", в 1771 - "Трудолюбивый муравей", в 1772 - "Старина и новизна".

(3) Из произведений Державина помещены в "Вестнике": 1) "Песнь Петру Великому" (1778, No 6); 2) Надписи, числом шестнадцать, из которых две внесены в "Полное собрание сочинений Державина", остальные же под сомнением (1779, No 2); 3) "Песенка отсутствующего мужа" (там же); 4) ода "На смерть князя Мещерского" (No 9); 5) "Ключ" (No 10); 6) "На рождение на Севере порфирородного отрока" (No 12); 7) "На отсутствие императрицы Екатерины в Белоруссию" (1780, No 5); 8) Ода "К соседу моему" (No 8); 9) "Песенка" (там же); 10) "Застольная песня", названная в собрании сочинений "Кружка" (No 9); 11) "На Новый год" (1781, No 1). Большая часть этих стихотворений перепечатана в "Собеседнике". Ни одно из них не подписано.

Сатира Капниста помещена была в 6 No 1780 года и отсюда перепечатана в "Собеседник" с некоторыми изменениями.

(4) Из более обширных статей, помещавшихся в "Вестнике", заметим: "Об установлении патриаршества в России" (1778, No 9); "Описание Тибетского государства" |(1779, NoNo 3-4); "Краткое известие о театральных в России представлениях" (NoNo 8-10); "О первом прибытии в Россию англичан" (1780, No 5); "О происхождении и разных переменах российских законов" (NoNo 9-10); "Обретение пятой части света" (1781, No 1); "Раздробление и механическое строение тела человеческого" (No 3). Таковы же большие критические статьи "О "Россиаде"" (1779, No 8) и "О "Потерянном рае"" (1780, NoNo 6-7). Кроме ученых статей, находим здесь также и несколько повестей, довольно длинных для тогдашнего времени, например: "Повесть о блаженстве" (1778, No 12; 1779, NoNo 1, 3); "Фонг-Кианг, или Торжество дружбы" (1779, No 2); "Розалия" (1780, No 11); "Повесть о Палемоне и Сильвии" (1781, No 3); "Повесть о человеческой бороде" (No 5). Из одного этого указания видно уже отчасти, как было разнообразно содержание "Вестника".

(5) Из "Вестника", кроме семи стихотворений Державина, перепечатаны в "Собеседнике" многие эпиграммы, сатиры Капниста, несколько стихотворений Княжнина и статья "О правописании слова "драма"".

(6) Довольно полный рассказ об этом находится, например, у Мизко ("Столетие русской словесности", стр. 83-84); см. также словари Евгения и Бантыш-Каменского под именами Державина, Дашковой и Козодавлева. Подробнее же рассказано все это происшествие в объяснениях к сочинениям Державина, Львова (ч. II, стр. 6-9) и в статье г. Грота о "Фелице" и "Собеседнике" ("Современник", 1845, No 11, стр. 120-125).

(7) Во второй книжке "Собеседника" (стр. 106-117) помещено послание Любослова, содержащее в себе несколько придирчивую критику на первую книжку. В третьей же части (ст. VI, стр. 39-43) помещено письмо от защитника Клировых мыслей, в котором неизвестный защитник выразился об издателях так, что они сочли нужным заметить, что, может быть, он писал так, "не зная, кто они" (стр. 45).

(8) Для библиографов выписываю здесь плод усердных разысканий моих в "С.-Петербургских ведомостях" 1783-1784 годов. Первое объявление о "Собеседнике" явилось апреля 14 1783 года, в 30 No "С.-Петербургских ведомостей". В 33 No, 25 апреля, оно было повторено. В 38 No (мая 12) помещено объявление, что первая книжка уже совсем готова и потому присланная статья "Египетская повесть" не будет уже в ней помещена. Мая 19, No 40, объявлено, что первая книжка выйдет завтра, 20 мая, в субботу. В последующем нумере объявлено о действительном ее выходе. Вторая книжка вышла 24 июня ("С.-Петербургские ведомости", 1783, No 56). Третья книжка - июля 28, четвертая - августа 21, пятая - сентября 16, шестая - октября 10, седьмая - октября 28, восьмая - ноября 21, девятая - декабря 22. Таким образом, в 1783 году вышло девять книжек "Собеседника" (а не десять, как говорит г. Грот в своей статье, на стр. 128). Десятая книжка вышла в 1784 году, января 26, одиннадцатая - февраля 20, двенадцатая - марта 22, тринадцатая - апреля 23, четырнадцатая - мая 21, пятнадцатая - июня 21, шестнадцатая - сентября 6.

В объявлении о 13-м и 14-м No сказано, что они продаются по 80 коп., а все предыдущие по 1 рублю. В объявлении о 15 No назначено 50 коп., как за этот No, так и за все, прежде вышедшие. 16 No тоже объявлен за 50 коп. Большой промежуток времени между двумя последними книжками, которые при всем том обе очень тощи, показывает, что уже в это время были какие-то обстоятельства, задерживавшие издание.

(9) См. Остолопова "Ключ к сочинениям Державина", стр. 26; Полевого - "Очерки русской литературы", ч. 1, стр. 15; Греча - "Чтения о русском языке", ч. II, стр. 384; Савельева - предисловие к третьему изданию Державина, стр. XXXVII.

(10) Митрополит Евгений в словаре своем (см. "Дашкова") говорит, что в "Собеседнике" было помещено много сочинений княгини Дашковой и, между прочим, речь ее, говоренная при открытии Российской академии. Это известие перешло потом и в "Словарь" Бантыш-Каменского (ч. II, стр. 192), и в книгу г. Мизко (стр. 155), и др. Все они, без дальних справок, перепечатывали Евгения.

(11) Не имея под руками подлинных записок княгини Дашковой⁵² (или Дашкавой, как тогда писали), я должен был ограничиваться отрывками из них, переведенными в наших журналах: "Москвитянин", 1842, NoNo 1, 2, "Современник", 1845, No 1. В особенности интересен для нас отрывок, помещенный в "Современнике", потому что в нем рассказывается о назначении княгини директором Академии.

(12) Об издании карт русских губерний говорит сама княгиня Дашкова в своих записках, жалуясь на то, что тогдашний генерал-прокурор, кн. Вяземский, препятствовал ей в этом деле, "не присылая бумаг, которых она требовала, касательно определения границ между губерниями" ("Совр.", 1845, No 1, стр. 28), и даже "задерживая те сведения, которые губернаторы, по ее просьбе, препровождали в Академию" (ibid., стр. 31). В "С.-Петербургских ведомостях" во все продолжение 1783-1784 годов помещались объявления о постепенном издании карт почти всех русских губерний. Продавались эти карты по 55 и 60 коп.

(13) Таковы, например, письмо А. Мейера, при посылке исторических надписей российским государям (кн. I, ст. XXX); критика на эти надписи (кн. II, ст. XV); письмо при посылке сочинения "О системе мира" (кн. II, ст. XXII); письмо, при котором присланы вопросы Фонвизина (кн. III, ст. XVI); письмо, приложенное к "Повествованию мнимого глухого и немого" (кн. IV, ст. X); письмо г. Икосова при посылке его оды (книга IV, ст. XI); письмо, содержащее критику на "Систему мира" (кн. IV, ст. XVI); письмо при посылке стихов г. Голенищева-Кутузова (кн. V, ст. VII); письмо Любослова о напечатании его "Начертания о российском языке" (кн. VII, ст. XV); письмо о "Былях и небылицах", с приложением предисловия к "Истории Петра Великого" (кн. VII, ст. XIX); письмо при посылке стансов на учреждение Российской академии (кн. IX, ст. IV); письмо с приобщением оды "К бессмертию" (кн. X, ст. XIII); письмо А. Мейера в ответ на критику его исторических надписей (кн. X, ст. XIV); письмо при посылке стихов Ломоносова (кн. XI, ст. XIV); письмо А. Старынкевича, с приложением "Стихов к другу" (кн. XI, ст. XVI); письмо при посылке стихов Р - Д - Н (кн. XIV, ст. V).

(14) Так, "сумнительные" предложения одного невежды присланы из Шлиссельбурга (ч. IV, ст. III); письмо со стихами Голенищева-Кутузова - из Симбирска (ч. V, ст. VII); письмо о дисциплине - из Карасубазара (ч. VII, ст. II); письмо при посылке оды "К бессмертию" - из Крыма (ч. X, ст. XIII); письмо при посылке "Притчи" - из Клина (ч. XI, ст. VII); письмо священника Старыикевича из Белоруссии (ч. XI, ст. XVI); письмо об одной ошибке в "Гамбургских ведомостях" касательно России - из Новгорода (ч. XII, ст. II); от архангелогородской кумы - из Архангельска (ч. XII, ст. X). Кроме того, много помещено писем, под которыми местность не обозначена. Во всех высказывается чрезвычайное уважение к "Собеседнику".

(15) Из Москвы прислано письмо о собачниках (ч. I, ст. XX); письмо Редкобаева (ч. II, ст. VII); письмо с приложением стихов Китайца к татарскому мурзе (ч. V, ст. I) г-жи М. С. и ее же письмо при посылке стансов на учреждение Российской академии (ч. I, ст. IV). Кроме того, подписью: "Прислано из Москвы от неизвестного" отмечены два стихотворения: "Сон" (ч. VI, ст. XIV) и "К самому себе" (ч. VII, ст. XVII).

(16) Письма из Звенигорода назывались всегда письмами Звенигородского корреспондента и пользовались, как видно, уважением самих издателей. В "искреннем сожалении" об участи издателей "Собеседника" (ч. III, ст. XV), в числе прочих средств улучшить журнал и придать ему интерес, советуется издателям деятельнее продолжать переписку с Звенигородским корреспондентом (ч. III, стр. 153). Из писем его первое помещено во второй части (ст. II) и заключает вопрос о воспитании; второе - в третьей части (ст. XV), содержит некоторые рассуждения об истинной и ложной чувствительности. На втором письме переписка эта и остановилась.

(17) Вот что, например, говорит о "Собеседнике" какой-то г. А. Г. в письме своем, напечатанном в 14-й книжке (ст. VI): "Книга ваша есть зеркало, где порочные видят свои пороки, а добродетельные находят утешение, усматривая, что хотя на словах получают возмездие за свои дела; книга ваша есть прут, которым развращение наказывается и очищаются нравы; книга ваша есть изображение благоденствия нынешнего века и процветания наук. Все благомыслящие люди читают ее с удовольствием и утверждают, что старанием какой-то любительницы муз российские словесные науки придут вскоре в такое совершенство, какому удивляемся мы у других народов" (стр. 145). В письме из Карасубазара говорится: ""Собеседник" читается уже и в Карасубазаре с таким же или, может быть, еще с большим вниманием и приятностью, нежели в Петербурге и Москве. Мы радуемся от истинного сердца, что новое сие издание, снимая последние с мыслей человеческих оковы, подает им отверстую дорогу для их просвещения" (ч. VII, стр. 8). Священник Старынкевич пишет, что небо послало ему счастие видеть первые четыре книжки "Собеседника" и что он "с толиким удовольствием листы полезнейшего сего сочинения прочитывал, с коликим утомленный долговременною жаждою из чистейшего источника опаленный свой язык орошает" (ч. XI, стр. 156). Подобных любезностей много можно найти в письмах к издателям.

(18) См. "С.-Петербургские ведомости", 1784, No 50, июня 21. Здесь помещено объявление о выходе 15-й книжки "Собеседника" и приглашение присылать свои статьи в редакцию. Объявление о понижении цены на первые книжки "Собеседника" сделано без всяких объяснений; просто сказано: "15-я книжка продается по 50 к.; по той же цене можно получать и все прежде вышедшие". То же повторено и в No 72, при объявлении о выходе 16-й книжки.

(19) Что княгиня Дашкова заведовала изданием "Новых ежемесячных сочинений", по крайней мере в первые годы, это видно из письма Капниста, помещенного в 1790 году в 47-й части "Новых ежемесячных сочинений", где он просит ее поместить в этом журнале его ответ "Певцу Фелицы". Кроме того, можно заключать об этом из некоторых мест послания Николева к княгине Дашковой ("Новые ежемесячные сочинения", ч. 60, 1791), Здесь, между прочим, он обращается к ней с следующими стихами:

Составя круг ученых дум,

Ты поощряешь мысль и ум

К обогащенью росска слова...

В "Новых ежемесячных сочинениях" есть, по общему свидетельству биографов княгини Дашковой, и несколько собственных ее сочинений. (См. словари - Евгения, Бантыш-Каменского, энциклопедические - Плюшара и Старчевского. Впрочем, все они списывали показания митрополита Евгения.)

(20) В своих "Записках" княгиня Дашкова говорит сама, что она работала для "Собеседника" ("Совр.", 1845, No 1, стр. 29), Митрополит Евгений, а за ним и другие говорят, что здесь помещено много статей Дашковой. Впрочем, узнать их наверное довольно трудно. Ниже представлены некоторые соображения наши об этом предмете.

(21) В "Записках" княгини Дашковой сказано, что "государыня сама иногда наполняла несколько страниц журнала". Но, вероятно, говоря это, княгиня Дашкова не имела в виду "Записок о российской истории". Кроме этих "записок" и "Былей и небылиц", в "Собеседнике" помещены еще следующие статьи, писанные Екатериною: 1) ответы на вопросы Фонвизина (ч. III, ст XVII); 2) ответ на письмо к автору "Былей и небылиц" (ч. VII, ст. XX); 3) письмо неизвестного каноника ignorante bambmelli, по поводу того же письма (ч. VII, ст. X); 4) "Общества незнающих ежедневная записка", подписанная: "Скрепил известный каноник" (ч. VIII, ст. VI). Кроме того, ей же принадлежат, вероятно, несколько предварительных слов к критике Любослова (ч. II, ст. XIII) и, может быть, "Записки разнощика", подписанные: Рыжий Фролка⁵³ (ч. IX, ст. II). Последних двух статей нет в "Полном собрании сочинений Екатерины", а первые четыре напечатаны в III томе, как-то посреди "Былей и небылиц". Тут же перепечатано, кстати, и письмо Фонвизина (стр. 53-57); а одно место из "Былей и небылиц", уже неизвестно для какой цели, напечатано два раза, на одной и той же странице (стр. 78), Здесь же перепечатано, неизвестно на каком основании, похвальное письмо к Екатерине по поводу "Былей и небылиц", помещенное в "Собеседнике" на стр. 175-178, VI части, и с примечаниями издателей.

(22) О Козодавлеве княгиня Дашкова говорит в своих "Записках": "Из сотрудников журнала особенно деятелен был молодой адвокат Козодавлев, помещавший в нем и прозу и стихи" ("Совр.", 1845, No 1, стр. 30). Из сочинений Козодавлева одно только подписано полным именем (ч. VII, ст. XIV); о других соображения представлены ниже.

(23) Из произведений Богдановича помещены в "Собеседнике": 1) "О древнем и новом стихотворении" (ч. II, ст. XVIII; ч. III, ст. II; ч. V, ст. III; ч. VIII, ст. II); 2) басни: "Пчелы и Шмель" (ч. I, ст. XVII), "Журавли и Комар" (ч. II, ст. XXI), "Слух и Видение" и "Лев и Ребята" (ч. V, ст. IV); басня на пословицу: "воля со мною твоя, а по правде усадьба моя" (ч. VI, ст. XII); 3) письмо о великодушных чувствованиях (ч. I, ст. XXVIII); 4) идиллия белыми стихами, перепечатанная откуда-то в исправленном виде (ч. III, ст. IV); 5) "К Д. Г. Левицкому" (ч. IV, ст. V); 6) "К моему другу" (ч. V, ст. IV); 7) стихи на пословицу: "не всякая любовь свершается бедой" (ibid.); 8) "Гимн на бракосочетание великого князя Павла Петровича" (ч. VII, ст. XXI); 9) "Старина ненапечатанная" (ч. X, ст. Xll); 10) "Станс к Л. Ф. М." (ч. XI, ст. V); 11) "Стане к М. М. Хераскову" (ч. XIII, ст. I); 12) "Приятность простой жизни" (ч. XVI, ст. VII). Все эти произведения были подписаны полным именем Богдановича и вошли в собрание его сочинений. Кроме того, в первой книжке "Собеседника" напечатаны без подписи его стихотворения: 13) "Разговор Минервы с Аполлоном" (ст. XIV) и "К деньгам" (ст. XV). Любослов сделал несколько мелких замечаний на эти стихотворения, Богданович под строками поместил "возражения сочинителя" и подписал их своим именем. Несмотря на это указание, оба эти стихотворения, впрочем, пропущены в собрании сочинений Богдановича. (24) В "Собеседнике" помещались стихотворения Державина, особенно в большом числе в первых книжках. Вот их перечень: 1) "Фелица" (ч. I, ст. I); 2) "Дифирамб на выздоровление покровителя наук" (ст. IV); 3) ода "На Новый год" (ст. VII); 4) ода "К соседу моему Г." (ст. XX); 5) ода "На смерть князя Мещерского" (ст. XIX); 6) стихи "На рождение на севере порфирородного отрока" (ст. XXI); 7) ода "На отсутствие ее величества в Белоруссию" (ч. II, ст. I); 8) "Ключ" (ч. III, ст. I); 9) "Успокоенное неверие" (ч. II, ст. III); 10) "Благодарность Фелице" (ст. XIX); 11) ода "Решемыслу" (ч. VI, ст. I), подписанная: "Сочинял З..."; 12) ода "На присоединение Крыма" (ч. XI, ст. X); 13) "Бог" (ч. XIII, ст. VII). Ни одно из этих произведений не подписано именем Державина. Половина из них перепечатана из "Вестника", потому что (сказано в примечании) автор исправил их. Но поправки эти весьма ничтожны. Так, в оде "На смерть князя Мещерского" изменены следующие стихи:

в "Вестнике":

в "Собеседнике":

Зовет меня от жизни он.

Зовет меня, зовет твой стон.

Узрел я только лишь сей свет.

Едва увидел я сей свет.

Монарх и раб есть снедь червей.

Монарх и узник снедь червей.

Текут как в море речны воды,

Как в море льются быстры воды,

Текут так в вечность дни и годы,

Так в вечность льются дни и годы,

И миры ею разрушатся,

И солнцы ею потушатся,

Твореньям всем она грозит.

И всем мирам она грозит,

Не мыслит смертный умирать,

Не мнит лишь смертный умирать,

Громовы стрелы не быстрее

Ее и громы не быстрее

Взлетают к гордым вышинам.

Слетают к гордым вышинам.

Здесь персть твоя, а дух твой там. Здесь персть твоя, а духа нет,

Где ж он? Он там. Где там?..

Он там, он там, а где -

Не знаем,

не знаем, Мы только плачем и взываем.

Мы только плачем и вздыхаем.

Где вкуса стол, там гроб стоит.

Где стол был яств, там гроб стоит,

Коим в державу тесны миры.

Кому в державу тесны миры.

Глядит на всех и на князей.

Глядит на пышных богачей.

За хаос в бездну улетели.

Хаоса в бездну улетели.

Не сильно жжет мя красота.

Не сильно нежит красота.

Желаньем пышности размучен.

Желанием честей размучен.

Влечет меня и чести шум.

Зовет, я слышу, славы шум.

Наградой чти судеб удар.

Благословляй судеб удар.

В оде "К соседу" изменен только один стих. Вместо А то веселье непорочно напечатано - Веселье то лишь непорочно.

В стихотворении "Ключ" изменены следующие стихи:

в "Вестнике":

в "Собеседнике":

Источник вижу я прекрасный.

Прекрасный вижу я источник.

Источник милый и прозрачный,

Источник шумный и прозрачный,

Поящий луги, долы злачны.

Луга поящий, долы злачны.

Гора, в день стадом покровенна,

Гора, в день стадом покровенну,

Любуется, в тебя смотрясь;

Себя в тебе, любуясь, зрит:

В твоих водах изображенна

В твоих водах изображенну

Дубрава, ветерком струясь,

Дубраву ветерок струит,

Со златом волнуются нивы.

Волнует жатву золотую.

О, как с высот приятно зрится,

Прекрасный брег твой становится...

Равно ночною темнотою

О, сколь ночною темнотою

Прекрасен вид твой при луне.

Приятен вид твой при луне.

Лирный звон с твоим стремленьем.

Лирный глас с твоим стремленьем.

В оде "На отсутствие ее величества в Белоруссию" изменены только три фразы: вместо сладкой песни - поправлено: громкой песни; вместо истина и совет - истина и совесть, и вместо с велелепием - в велелепии. Да еще поправлена опечатка: вместо совет напечатано зовет.

Столь же ничтожны перемены в стихах "На рождение порфирородного отрока". Здесь только вместо "полубог" поставлено - "некий бог", и вместо "возраждачи" - "возрождаючи", что в "Собрании сочинений" опять было изменено на "зарождаючи".

Более перемен сделано в оде "На Новый год". Впрочем, и они не важны.

Вот эти перемены:

в "Вестнике":

в "Собеседнике":

Мольбы и плески восшумели,

Сошел - и гласы раздалися,

Тимпаны, громы возгремели.

Мечты, надежды понеслися.

Среди текущего блаженства

И самого среди блаженства

Мы благ желаем совершенства.

Желаем блага совершенства.

Здоровье, хлеб и совесть права,

Меня здоровье, совесть права,

Одежда, сон и добра слава

Достаток нужный, добра слава

Меня равняют с королем.

Творят счастливее царей.

Бессмертный воин хочет славы,

Герой бессмертный славы жаждет,

Леандр фортуны при игре.

И счастия игрок в игре.

И в здешней жизни, пышной, страстной, И в светской жизни коловратной

Нежнее гласы становятся.

Приятней гласы становятся.

Петры, Траяны, Гендрих, Титы,

Петры, и Генрихи, и Титы.

Стихотворения, которые в исправленном виде перепечатаны в "Собеседнике", более уже не переделывались, исключая двух или трех фраз. Так, в оде "К соседу" вместо "в твой парус" - в "Собрании сочинений" почему-то напечатано: "в твой Парнас" (т. I, стр. 203).

Стихотворения, напечатанные в первый раз в "Собеседнике", больших изменений также не потерпели в последующих изданиях. В оде "Фелица" исправлены только несколько стихов. Вместо "честно и правдиво" в последней поставлено "пышно и правдиво", вместо Лентягом и Брюзгой - лица из сказки о Хлоре, сочиненной Екатериной,- просто лентяем и брюзгой. Вместо стихов, замеченных еще Любословом:

В часы твоих отдохновений

Ты пишешь в сказках поучений,

поставлено:

В твои от дел отдохновенья

Ты пишешь в сказках поученья.

Наконец, вместо стиха

Да сладкого твоих слов тока

поставлено:

Да слов твоих сладчайша тока.

В оде "Бог" - следующие поправки:

в "Собеседнике":

в "Сочинениях":

Как в день, когда зимой

Как в мразный ясный день зимой,

В бездонной пустоте текут

В неизмеримости текут.

Как ежели сравнять с тобою

Когда дерзну сравнить с тобою,

Чтоб дух мой перстью облачился

Чтоб дух мой в смертность облачился.

Отец - в объятие твое

Отец, в бессмертие твое.

Неизъясненный, непостижный

Неизъяснимый, непостижный.

Много изменений в "Оде на приобретение Крыма", которая в первоначальном виде своем даже не имела смысла в иных стихах. Более других значительны следующие поправки.

Вместо "Увидя, Марс тоурит взоры" - впоследствии поправлено:

Увидел Марс, нахмурил взоры.

Вместо стихов:

Его стенанье раздалося

Внутрь сердца зависти, и ум,

Перо орудием имея,

Едва ль где столь торжествовавший,

Бессмертной славой воссиял,

поправлено:

Его паденье раздалося

Внутрь сердца зависти - и трость,

Водимая умом обширным,