Главная » Книги

Евреинов Николай Николаевич - Тайна Распутина

Евреинов Николай Николаевич - Тайна Распутина


1 2 3 4 5

   Николай Николаевич Евреинов

Тайна Распутина

Репринтное воспроизведение издания 1924 года

  

1. Святой.

   - Правда ли, что Григорий Ефимович - святой человек?
   С таким вопросом обратился однажды к Николаю II его собственный сын незадолго до убийства Распутина, назвав последнего , по имени и отчеству, в то время, как в интимном царственном кругу его обычно звали "отцом Григорием", "другом", "старцем", или просто "Он" - местоимением, уснащающим переписку Романовых и различных падежах, но с неизменно прописной буквой. Вопрос был задан, за "высочайшим" столом, к которому приглашался обыкновенно и протоиерей о. А. Васильев, бывший настоятель царскосельского Феодоровского собора, - священник, к которому был очень привязан наследник, как к своему воспитателю и учителю "закона божьего".
   Николай II, вместо ответа наследнику, попросил тут же дать соответствующее ему разъяснение о. А. Васильева, чье отношение к Распутину, после целого ряда газетных разоблачений личности знаменитого "старца", скандальных слухов о нем, думских запросов о его влиянии на политику и пр. - считалось при дворе крайне подозрительным. Рассказывая об этом случае С. Н. Белецкому (б. директору департамента полиции), о. А. Васильев вспоминал, "как пытливо на него смотрела императрица, не спуская с него своего взгляда во время его ответа" [С. П. Белецкий. "Григории Распутин". Изд. "Былое". П., 1923, стр. 57.].
   Хорошо понимая щекотливое положение, в которое его поставили как вопрос наследника, так и предложение его "августейшего родителя", о. А. Васильев не дал в свою очередь прямого ответа, а объяснил Алексею, "какие требования предъявляет завет спасителя и священное писание к каждому, кто искренно желает угодить богу".
   Государь, после этого, встал из-за стола, и разговор на этом оборвался [Морис Палеолог. "Распутин". Воспоминания. Изд. "Девятое Января". М., 1923, стр, 53].
   Почему же, спрашивается, царь "встал из-за стола" и тем демонстративно оборвал разговор?
   По той простой причине, что Распутин был давно уже в глазах его святым и, следовательно, рассуждение о его святости, далекое от ее апологии, было не чем иным, как лишь суетным мудрствованием, неуместным и даже оскорбительным в отношении высочайше-чтимого "друга" и спасителя царской семьи.
   - Вот, посмотрите, - говорил однажды Николай II одному из своих адъютантов Д. - Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне нужно услышать. И действие его слов длится целые недели ... [Там же, стр. 61].
   В пять минут смочь "укрепить" и "успокоить" своим простецким "мужицким" разговором самого "самодержца всея России", когда у него "сомнение" и "неприятности", когда "зарвавшийся неприятель" вторгся в пределы "святой Руси", кругом угроза "крамолы", а на руках больной, кровоточивый наследник колеблющегося престола, - для этого поистине надо быть или "святым", "чудотворцем", или чем-то вроде этого.
   Кем был на самом деле этот "последний мужик" из бедного села Тобольской губернии, сумевший стать "первым" в Царском Селе Петербургской губернии, мы постараемся выяснить дальше с тою обстоятельностью, какую дает нам изучение исторических документов; - пока же остановимся пристально на этом решающе-важном как для карьеры Распутина, так и для последних лет царствования четы Романовых факте: - Николай II считал Григория Ефимовича Распутина-Новых за праведника, за "человека божьего", равного святому. быть может даже за равного ... Христу.
   Тщетно, в продолжение почти целого десятилетия, старались многие и многие из приближенных царя разуверить его в "святости" этого, далеко еще не старого "старца", сплетавшего с каждым годом все теснее и теснее свою судьбу с судьбой дома Романовых. Результаты всех этих разуверений и разоблачений не приводили ни к чему иному, как к немилости и форменной порой опале непрошенных осведомителей.
   Первым, кажется, из пользовавшихся доверием царя разоблачителей Распутина потерпел неудачу П. А. Столыпин.
   С докладной запиской в руках, составленной командиром корпуса жандармов П. Г. Курловым, на основании данных департамента полиции, о кутежах "святого старца", кончавшихся обыкновенно крупными скандалами, о любовных похождениях сего "праведника" и об авантюризме дурного тона этого "человека божьего", - П. А. Столыпин "поверг к стопам" Николая II свое почтительное предостережение от близости к обласканному им крестьянину. Прав был Курлов, когда советовал Столыпину "не делать этого, так как такой доклад, содержащий только данные о частной жизни Распутина, произвел бы на царя впечатление, будто хотят очернить в его глазах человека, к которому он благоволит. Столыпин меня не послушал, - сетует Курлов в своих воспоминаниях, - но когда вечером вернулся из Царского Села, то призвал меня к себе и сказал, что я был совершенно прав: выслушав доклад о Распутине, царь не сказал ни одного слова, а велел перейти к докладу о текущих делах" ["Конец русского царизма". Изд. "Петроград". П. - М., 1923, стр. 180].
   Не подействовали на царя и газетные разоблачения "подвигов" знаменитого старца, начавшиеся в 1910 г., когда стали писать о нем, по выражению б. иеромонаха Илиодора, "весьма срамные вещи".
   Выступление А. И. Гучкова с думской трибуны, когда сей лидер октябристов, в достаточно прозрачных выражениях, посмел осудить "высшие сферы" за сношения их с Распутиным, привело лишь к тому, что, по указанию свыше, были приняты меры к охране личности "святого", а смелый грешник был поставлен под негласный надзор [С. П. Белецкий. "Григорий Распутин", стр. 11]...
   Ректор Духовной академии о. Феофан, раскусивший, наконец, Распутина должным образом и принесший пред "высочайшими особами" как бы "покаянную" в рекомендации им некогда сомнительного "праведника", навлек тем на себя жестокую опалу и, несмотря на все свои заслуги, несмотря на то, что служил раньше духовником самой императрицы, был вскоре после этого перемещен, вернее сослан (по постановлению Синода!) в Таврическую губернию.
   ("Царица выгнала от себя, когда он начал говорить про Гришу неподобное", - сообщает Илиодор в памятной записке, послужившей конспектом для книжки "Святой чорт").
   Не преуспел в избавлении Романовых от ига этого "святого" и В. Н. Коковцов, в бытность свою председателем совета министров.
   По словам французского посла Палеолога - друга Коковцова - последний 1-го марта 1912 г. умолял царя разрешить ему отослать Григория обратно в его родную деревню. - "Этот человек овладел доверием вашего величества. Это шарлатан и негодяй наихудшей породы. Общественное мнение против него. Газеты...". Царь прервал своего министра презрительной улыбкой: "Вы обращаете внимание на газеты?" "Да, государь, когда они нападают на моего государя и от этого страдает престиж его власти. А в данном случае наиболее лойяльные газеты оказываются наиболее суровыми в своей критике". С скучающим видом царь опять прервал его: "эти критики бессмысленные. Я знаю Распутина". Коковцов не знал, стоило ли продолжать. Однако он закончил: "государь, ради династии, ради вашего наследника, умоляю вас, дайте мне принять необходимые меры, чтобы Распутин вернулся в свою деревню и никогда больше не возвращался". Царь ответил холодно: "Я ему сам скажу, чтоб он уехал и не приезжал больше". - "Должен ли я считать это решением вашего величества?" - "Это мое решение". Затем, посмотрев на часы, которые показывали половину первого пополудни, царь протянул Коковцову руку: "До свидания, Владимир Николаевич, я вас больше не задерживаю" [М. Палеолог. "Распутин". Воспоминания. Изд. "Девятое Января", М., 1923 г., стр. 16].
   В 1911 г. сам вернейше-подданный иеромонах Илиодор, бывший смиренным поклонником "святого простеца", решил, наконец, "с царями сцепиться" и "их дернуть за то, что они с такою сволочью, как Григорий Распутин, возятся". - "Посмотрю, - говорил он епископу Гермогену в Царицыне, - откажутся они от этого подлеца или нет. А то это что же: мы за них здесь умираем, изводимся, а они там бог знает что разделывают с распутником..." [Бывш. иер. Илиддор (Сергей Труфанов) "Святой чорт". Изд. журнала "Голос Минувшего" (изд. 2-е). М., 1917 г., стр. 132].
   План Илиодора и Гермогена - раз навсегда скомпрометировать Распутина в глазах царей, уличив его перед свидетелями [Ближайшими свидетелями были выбраны писатель П. А. Родионов юродивый Митя, купец Чернышев и священники: Ледовский, Сошественокий и Стефан Твердынский] в блуде мерзостях и злоупотреблении "священным сосудом" самодержавия был выполнен блестяще, как в кабинете Гермогена, куда Распутина заманили хитростью и избили, в довершение внушения, крестом по голове, так и в соборе, где его заставили поклясться перед мощами не переступать порога царских дворцов. Но результаты такого "шельмования" оказались самыми плачевными для его инициаторов: Николай II, поверив Распутину, что на жизнь его было совершено завистливыми пастырями покушение, - заточил Илиодора во Флорищеву пустынь, а самого Гермогена - в Жировицкий монастырь.
   В 1914 году всплыли перед читающей публикой новые разоблачения "старца", в связи уж с настоящим, а не вымышленным покушением на его жизнь. Обвинялась портниха из Царицына Хиония (Феония) Кузьминишна Гусева (28-ми лет), сифилитичка, с провалившимся носом, мстившая Распутину отчасти за поруганную честь некоей монахини Ксении, отчасти за свергнутого им Илиодора, отчасти же за отвергнутые ласки самой Хионии ("не пускать эту рожу", - приказал разборчивый "старец"). Гусева пробралась на родину Распутина и ранила его в живот кинжалом, метившим, по-видимому, в половые органы (оказался задетым мочевой пузырь).
   "Так как вообще с мнением Гусевой о разделке с Гришкой я был согласен, - пишет Илиодор в своих записках ("Святой чорт"), - то не препятствовал, когда в октябре месяце 1913 года среди моих гостей образовалась компания из обиженных Распутиным девушек и женщин для оскопления "блаженного старца". Компания эта уже была готова к "делу", уже были пошиты великосветские платья, как явился предатель Синицын... Он донес об этом Распутину... И дело провалилось... Хиония же Гусева тогда же решила дело поставить на очередь и хотя одной, - а довести его до конца" ["Святой чорт", стр. 185].
   Когда, в связи с этим покушением на Распутина, "Биржевые Ведомости" отважились дать место столь скандальным данным о подвигах придворного "святого", что ни у кого уж не осталось сомнения в овечьей маске этого "волка", - Николай II (осведомляемый в то время самим министром юстиции И. Г. Щегловитовым о ходе следствия) остался в результате все-таки непоколебленным в своей любви и преданности к пострадавшему "старцу". Газетам же с, тех пор было строжайшим образом предписано не сметь касаться более личности Г. Е. Распутина, переменившего к тому времени свою предательскую кличку на фамилию Новых [Мотивом просьбы Распутина о перемене фамилии послужило, - по словам "Петерб. Газеты" (N 316) 1911 г., - "несоответствие духовной деятельности "старца" фамилии "Распутин". Переменой фамилии на "Новых" Распутин, по объяснению этой газеты (см. статью "Перемена фамилий"), как бы желал подчеркнуть свое обновление. По словам же самого Распутина, в передаче Илиодора, - наследник, увидав однажды старца, захлопал ручонками и залепетал "Новый, Новый, Новый". Это были первые его слова. "Тогда царь якобы дал приказ именовать Распутина - Новых". (См. "Святой чорт" стр. 26)].
   Стараться разуверить Николая II в святости Распутина стало вскоре, в глазах некоторых, какой-то смехотворно-невыполнимой задачей. - Когда быв. председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, например, решился, в связи с попавшими в его руки (от Илиодора) письмами царицы и ее дочерей к Распутину, посоветовать Николаю II выслать "человека божьего" из Петербурга, - П. Г. Курлов и ею клика, нейтрально относившиеся к "отцу Григорию", сочли такой поступок просто дурацким со стороны председателя Государственной Думы. - "Нужно быть таким самоуверенным и таким ограниченным человеком, как Родзянко, чтобы удивляться и быть недовольным, когда его совет не имел никакого успеха". - смеется П. Г. Курлов в своих воспоминаниях [Op. cit... стр. 183].
   Чего же больше! Сама родная мать Николая И, сама родная сестра Александры Федоровны, и те, как ни старались, не смогли развенчать "старца" в глазах своего упрямого родственника. И Марии Федоровне, и Елизавете Федоровне последний отвечал всегда самоуверенно и неизменно одно и то же: "Это все клевета. Впрочем, на святых всегда клевещут" [М. Палеолог. "Распутин", стр. 19].
   Раз "на святых всегда клевещут", а Распутин "святой", - туг разумеется, все, без исключения, должны были потерпеть полное фиаско в просветлении Николая II. С таким силлогизмом ничего не поделаешь! - Тут встанет в тупик и мудрейший знаток логики на свете!
   Но так как законы логики были не писаны для большинства поенных старого закала и так как некоторым из них казалось, что стену удается в некоторых случаях прошибить своим лбом, то великий князь Николай Николаевич, - эта "кавалерийская косточка", как его называли товарищи по оружию, - предпринял в начале войны вновь шаги к разубеждению Николая II в святости "отца Григория", путем личного, родственного воздействия на монарха.
   Николай Николаевич, впрочем, считал, что ему особенно легко достичь желанного по той простой причине, что он был, как и царь, мистиком-спиритом и вместе с тем лицом, представившим ему в 1906 году, вместе с женой своею Анастасией (тогда еще невестой); их бывшего фаворита о. Григория. Так как близкое знакомство с ним скоро раскрыло глаза Николаю Николаевичу на истинную сущность рекомендованного им царю "подвижника", то великий князь, сознав спою ошибку, стал тревожиться, как бы она не стала роковой для династии. Время настало грозное: - война с превосходившим своей военной культурою неприятелем; положение главнокомандующего всеми боевыми силами внушало чувство широкой ответственности перед народом: народ знал, что при дворе творится некое "непотребство" под влиянием Гришки Распутина!.. - И великий князь, как главнокомандующий на фронте, решил обезопасить тыл удалением от царя виновника такого "непотребства".
   Сказано - сделано! - и вот, в конце 1914 года, Николай Николаевич, через посредство своего управляющего хозяйственной частью дворца полковника Балинского, обращается к директору департамента полиции С. П. Белецкому с просьбой дать сведения о порочных наклонностях Распутина, "так как, по словам полковника Балинского, великий князь решил определенно поговорить с государем об удалении Распутина из Петрограда" [С. П. Белецким. "Григорий Распутин". Изд. "Былое". П., 1921 г., стр. 13.].
   Получив просимые сведения, почерпнутые С. П. Белецким из имевшейся у него лично на руках филерской сводки о скандальном поведении Распутина, в. кн. Николай Николаевич отправился немедля к своему "высокому тезке" и "умолял, заклинал царя, - как пишет Палеолог, - прогнать гнусного мужика" [М. Палеолог. "Распутин", стр. 28], несколько раз возобновляя попытку. Ничего не вышло.
   "На святых всегда клевещут".
   "Распутин - святой)).
   "На Распутина клевещут".
   Перед этим силлогизмом главнокомандующий русскими армиями оказался еще немощнее, чем перед вражескими немецкими полчищами.
   Этот пример, однако, оказался слишком заразительным для остальных членов семьи Романовых. - "Вы знаете, В. М., - разоткровенничался как-то старый вел. кн. Николай Михайлович пред В. М. Пуришкевичем, - что почти вся наша семья Романовых подала государю записку о Распутине, прося взять бразды правления над Россией в свои руки и прекратить вмешательство в государственные дела императрицы Александры Федоровны, во всем инспирируемой этим хлыстом; из записки, как и следовало ожидать, конечно, ничего не вышло. Я се даже не подписал... Я сделал иначе: получив серьезное поручение от государя и выполнив его, я написал доклад... Хотите... я вам прочту этот доклад". - В. М. Пуришкевич выразил желание его прослушать, и Николай Михайлович прочел ему "небольшую, но очень сильно и резко написанную записку, в коей обращалось внимание государя на то, что в случае дальнейшего вмешательства Александры Федоровны и Распутина в государственные дела, династии грозит гибель, а российской империи - катастрофа" ["Убийство Распутина" (Из дневника П. Пуришкевича). М., 1923 г., стр. 81 - 82].
   Результатом этого доклада, как известно, явилась "немилость" царя к Николаю Михайловичу, "опала" и "полное охлаждение" к нему (фанатичного апологета "святости" Распутина.
   После всех этих афронтов "высочайших лиц", безрезультатными, само собой разумеется, оказались и попытки других сановных противников Распутина разоблачить последнего в глазах столь слепо в него веровавшего. - По-видимому, уж слишком подходящим, уж чересчур соблазнительным для этого показался такой повод, как "исторический" в своем роде скандал, учиненный 26-го марта 1915 года Распутиным в московском ресторане "Яр".
   На этом скандале стоит остановить наше внимание потому, что Распутин предстает в нем перед нами во весь свой гигантский рост распоясанного "святого", охмелевшего до последней степени и обнаглевшего во хмелю до полного, казалось бы, выявления своего настоящего "лика".
   Он приехал в Москву - как он сам "раззвонил" - побуждаемый к тому благочестивым порывом: - помолиться в Кремле на могиле патриарха Гермогена, во исполнение обета, данного год перед этим, когда, раненый, он находился при смерти.
   О том, как он исполнил утром этот обет на патриаршем! могиле - история умолчала. - О том же, как он ужинал вечером в "Яре", заговорила вскоре вся Москва.
   Как передавал Палеологу один из родственников московского градоначальника Адрианова, "с Распутиным были два журналиста и три молодые женщины, из которых по крайней мере одна принадлежала к лучшему обществу Москвы. Ужин начался около полуночи. Было много выпито. Балалаечники исполняли национальные мотивы. Сильно разгоряченный, Распутин принялся рассказывать с циничным воодушевлением о своих любовных похождениях в Петрограде, называя по фамилиям женщин, которые ему отдавались, раздевая их одну за другой, сообщая о каждой какую-нибудь интимную особенность, какую-нибудь смешную или скабрезную подробность" [М. Палеолог. "Распутин", стр. 31].
   До каких откровенностей доходил иногда этот "старец", мы знаем хотя бы из копии протокола показаний б. иеромонаха Илиодора, (привлекавшегося по ст. 103 бывш. Уголовного Уложения), в каковых показаниях приведены по-видимому "общие места" рассказов "старца" о своей придворной карьере.
   "Царь и царица, - хвастал обычно Распутин, - становились передо мной на колени и целовали мои ноги. Государь называл меня Христом, императрица во всем слушалась меня. Когда я прихожу, она кладет голову на плечо ко мне. Я беру ее на руки свои, жму ее и на руках ношу ее. Я хожу по дворцу, как по своему дому. Для меня всегда открыты двери в детскую царской семьи" и т. п.
   После ужина вслед за оркестром балалаечников появился женский хор. Показывая певичкам жилет, вышитый "старушкой" (так называл Распутин Александру Федоровну), пьяный "старец" тут же прибавил про "самодержицу всея России":
   "Я делаю, с ней всё, что хочу" [Там же, стр. 31].
   Начав с жилета, Распутин кончил тем, что "сбросил с себя платье и предстал перед хором в таком виде, что все хористки потребовали немедленного его удаления, заявив при этом, что они петь не будут. Распутий на это ответил: "В царской семье и показывался, может быть, еще в более интересном виде" ["Бирж. Вед." от 8-го марта 1017 г. См. заметку "За что ушел в отставку генерал Джунковский"].
   По сведениям пристава 2 уч. Сущевской части г. Москвы подполковника Семенова, поведение Распутина в эту ночь "приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатки: он, будто бы. обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с надписями вроде: "люби бескорыстно" и пр. [См. "совершенно секретное" и "тайное" доношение начальника "отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве" Мартынова от 3-го июня 1915 г. за .N 29183 товарищу мин. вн. дел Джунковском"]. Поднялся невероятный скандал. Присутствовавшие настаивали на составлении протокола. "Приехал градоначальник Адрианов и стал успокаивать хор и просить не составлять протокола, так как это не понравится царской семье" ["Бирж. Вед." от 8-го карта 1917 г.].
   По другим источникам, генерал Адрианов хотел доложить царю о скандале, но дворцовый комендант генерал Воейков не допустил его до этого, и Адрианов обратился тогда к генералу Джунковскому, пользовавшемуся правом непосредственного доклада Николаю II, исходатайствованным ему еще Н. Л. Маклаковым.
   Джунковский, ярый противник Распутина, несколько раз уже пытавшийся представить его в надлежащем свете "пред очами императора", был рад, конечно, воспользоваться адриановскими сведениями об инциденте в "Яре", чтобы окончательно скомпрометировать "старца", столь оригинально исполнявшего обет молитвы в .Москве на патриаршей могиле.
   Николай II, не доверяя, как и следовало ожидать, "наветам" на "святого", поручил произвести дополнительное следствие по этому делу своему любимому адъютанту (интимному фавориту царицы) Саблину.
   Последний, как это ни было ему тяжело, должен был всецело подтвердить справедливость показаний Джунковского и Адрианова.
   Что тут было делать? Факты оказались, несмотря на "высочайшую волю", неопровержимы.
   Тогда Николай II, Александра Федоровна и се "знаменитая" подруга Анна Вырубова решили втроем, что "адские силы расставили их святому другу страшную ловушку и что "божий человек" не отделался бы так дешево без божьей помощи" [М. Палеолог. "Распутин", стр. XI.].
   После этого приверженцам династии Романовых, желавшим наперекор всему историческому ходу развития революции в России спасти во что бы то ни стало и какою угодно ценой эту несчастную династию, осталось только одно; - убить Распутина.
   Первым, кто хотел это сделать из числа верноподданных Николая II, был ялтинский градоначальник, известный в свое время черносотенец типа Держиморды - генерал Думбадзе. - С. II. Белецкий передает, что во время его управления департаментом полиции при министре Н. А. Маклакове, когда семья Романовых вместе со "старцем" находилась к Ливадии, Думбадзе послал "лично" Белецкому шифрованную телеграмму, гласившую: "Разрешите мне избавиться от Распутина во время его переезда на катере из Севастополя в Ялту". Белецкий передал эту телеграмму "в собственные руки Н. А. Маклакова", который, как выяснилось в дальнейшем, не дал eй никакого хода. Один из планов убийства Распутина, по справке впоследствии Белецкого, состоял у автора этого плана и следующем: над Ялтой высится скала, на которой построен одним московским купцом "железный замок"; Думбадзе думал завлечь туда Распутина и сбросить его вниз. Второй план Думбадзе состоял и "разбойном нападении" на "старца". Третий план, согласно его телеграмме Белецкому, - убить Распутина на катере по дороге его в Ялту и сбросить труп в море;
   О покушении на жизнь Распутина в селе Покровском, организованном, как утверждают некоторые, "самим" Илиодором (инспирировавшим якобы Хионию Гусеву), - покушении, только случайно не удавшемся, к искреннему огорчению многочисленных врагов "старца", мы уже говорили вскользь, и нет нужды, пожалуй, в нашем кратком очерке возвращаться к подробностям этого "путанного" дела.
   Автором третьего но счету покушении на жизнь "богоспасаемого" Григория Ефимовича история определенно называет бывшего министра внутренних дел А. Н. Хвостова, оказавшегося столь обязанным в своей карьере Распутину и столь, увы, неблагодарным своему покровителю, как это видно из показании самого Хвостова Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства и 1917 г. ["Падение режима", - стенограф, отчеты вопросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезв. Следств. Комиссии Врем. Правительства. Редакция II. К. Щеголева. Госуд. Изд. 1924 г. т. I, стр. 2 - 53.] По словам Белецкого, "избавление от Распутина, - как полагал
   Xвостов - очистит атмосферу около трона, внесет полное удовлетворение и общественную среду... умиротворит настроение Государственной Думы и подымет и глазах общества, Думы и Совета наш престиж" [С. П. Белецкий. Григории Распутин., стр. 73 - 74.] т.-е. престиж той самой власти, которую допустила к "кормилу правления" воля того же Распутина... Благодаря предательству хитрого Белецкого, бывшего конфидентом Хвостова (на правах соучастника "деле "очищения атмосферы около трона"), предательству, обусловленному высокомерием Хвостова, не посчитавшегося с личным самолюбием своего сподвижника. - грандиозный план этого убийства, наемными руками афериста-охранника Ржевского, остался неосуществленным, а сам Хвостов - в отставке.
   Прикончить житие "святого", в продолжение стольких лет спасавшего своими "подвигами" чету "благочестивейших" Романовых и его присных, сподобились, наконец князь, Ф. Ф. Юсупов (граф Сума-. роков-Эльстон) и В. М. Пуришкевич, при пособничестве вел. кн. Дмитрия Павловича, доктора С. С. Лазалерта и поручика С. - "Старца" заманили на такую вкусную приманку, как красавица кн. II., в Юсуповский дворец, накормили там отравленными пирожными, напоили отравленным вином, а когда цианистый калий не оправдал ожидавшейся скорости действия, - "святого" застрелили, раздробив ему вдобакок голову тяжелой гирей.
   По-видимому, сам бог, который столько раз спасал эту "драгоценную" жизнь, - и тот разочаровался со временем в достоинствах "святого", а разочаровавшись, отказался наконец, не взирая на горячие молитвы Романовых, от всяческой небесной охраны.
   Убили "святого", а на другой день, по иронии судьбы, все газеты, словно сговорившись [Таково было распоряжение главы управления по делам печати], огласили, что убили какую-то собаку.
   "Собаке - собачья смерть", говорили ничего не понимавшие читатели газет и почитатели Распутина. "Собаке - собачья смерть", повторяли они, и никто из них, конечно, не только не прослезился, но даже не перекрестился.
  

II.

ЖИТИЕ.

   Каждому святому подобает делать чудеса. Ни один порядочны!! "пятой не может обойтись без них. "Делать чудеса" - это, можно сказать, функция святого, по которой главнейшим образом и квалифицируется каждый снятой.
   Распутин тоже делал "чудеса" и делал их нарядно много, Не прославь он себя "чудесами", стал бы разве Николай II так упорно и горячо считать его за "святого", несмотря на целый ряд разубеждений со стороны его верноподданных и даже его кровно-близких.
   Как делал "чудеса" Распутин, мы рассмотрим в одной из следующих глав; в этой яге мы сперва ознакомимся, какие чудеса ему приписывались, т.-е. в чем именно эти чудеса состояли.
   Собственно говоря, "чудес" в жизни Распугана было так много, что, при прилежном изучении его биографии, начинаешь видеть в ней не просто жизнь прославленного смертного, а как бы житие замечательного чудотворца.
   И правда! Разве всё его "обращение" на "путь истины", его головокружительная Карьера, его мировая слава, его отдельные, исторически-незабвенные "подвиги", - разве неё это не чудеса в наш "просвещенный век" и разве цепь этих чудес не представляется каким-то "житием", еще не включенным в наши Четьи-Минеи?
   В главнейших чертах "житие" еле, согласно имеющимся данным [Данные эти, кроме монографии о Распутине, вышедших отдельными изданиями, я почерпнул из рассказов старца о самом себе, сообщенных Илиодору (См. "Святой чорт"), из целого ряда газетных заметок (1911 - 1917 г.), где использовано, в частности, "Житие", составленное самим Распутиным и хранившиеся долгое время у Лохтиной, из показаний А. Н. Хвостова Чрезв. Следств. Комиссии и 1917 г. (назв. соч.) и из переписки Николая и Александры Романовых]. представляет собою следующий ряд приснопамятных для "православных" событий.
   Григорий Ефимович Распутин родился в селе Покровском. Тюменского уезда Тобольской губернии, в 1863 г. У отца его, Ефима Васильевича, земледельца и рыболова, был, по-видимому, некоторый достаток: так, известно, что он был собственником ветряной мельницы.
   Маленький Гриша, росший среди девственной природы далекой Сибири, уже в отрочестве глубоко задумывался о тайнах бытия и о боге.
   "В 15 лет, - вспоминал он много лет спустя [См. беседу с Распутиным И. М-ва в "Новом Времени" 1912 г. N 1290 "У Григория Распутина)], - в моем селе, в летнюю нору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил по дорожке и не смел итти по середине се... Я мечтал о боге... Душа моя рвалась в даль... Не раз мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слезы и зачем они. Постарше, с товарищами подолгу беседовал я о боге, о природе, о птицах... Я верил в хорошее, в доброе... и часто сиживал я со стариками, слушая их рассказы о житии смятых, о великих подвигах, о больших делах, о царе Грозном и многомилостивом... Так прошла моя юность... В каком-то созерцании, в каком-то сне... И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда-нибудь в угол и тайно молился... Неудовлетворен я был... На многое ответа не находил... И грустно было... И стал я попивать"...
   Пьянство, как известно, до добра не доводит, и из благочестивого отрока вышел в конце концов не верный помощник своему отцу в хозяйстве, а блудодей, табокур, вор и хулиган, которого нередко колотили почтенные отцы семейств и даже неоднократно, но приказанию исправника, наказывали розгами. Бывало,- едет он за хлебом или за сеном в Тюмень (что в 80-ти верстах от села Покровского), и возвращается домой ни с чем, без денег, пьяный, избитый, а часто даже без лошадей.
   Но вот, к 30-ти годам, на многогрешного Григория нисходит благодать, изменяющая всю его жизнь.
   Случилось это так:
   Однажды пришлось Григорию отвезти в Тюмень студента духовной академии, монаха Мелетия Зборовского, ставшего впоследствии ректором Томской духовной семинарии. Студент-монах во время этой поездки произвел на Григория своей благочестивой беседой такое впечатление, что он тут же "одумался", покаялся и вскоре круто изменил образ жизни.
   С этого времени (с 1893 г.) и начинается, собственно говоря, "житие" старца Григория - житие, сразу же отмеченное чудесами.
   Так, "во время молотьбы, когда над его святостью смеялись домашние, он воткнул лопату в ворох зерна и, как был, пошел но святым местам. Ходил целый год. Много видел, много слышал. Пришел домой... в хлеву у себя выкопал пещеру и молился там богу две недели. Через некоторое время пошел опять странствовать. Повелел это ему... св. Симеон Верхотурскии. Он явился ему во сне и сказал: "Григорий! Иди, странствуй в спасай людей". Он пошел. На пути в одном доме он повстречал чудотворную икону Абалакской божьей матери, которую монахи носили по селениям. Григорий заночевал в той комнате, где была икона. Ночью проснулся, смотрит, а икона плачет, - и он слышит такие слова; "Григорий! я плачу о грехах людских; иди, странствуй, очищай людей от грехов их и снимай с них страсти" ["Святой чорт" (Записки о Распутине), бывш. иер. Илиодора (Сергея Труфанова). Изд. "Голоса Минувшего". М., 1917, стр. 24].
   Григорий послушался приснившейся ему иконы и пошел странствовать.
   Где он только не был на богомолье? - и в Верхотурье, и в Саровской пустыни, и в Одессе, и в Киеве, и в Москве, и в Казани, и даже в Петербурге. Возвратившись из своего долгого странствования, он стал еще богомольней, чем раньше, доходя до того, что при молитвах в церкви, на глазах всего народа, бил лбом о пол до крови.
   С этого времени стал Григорий уже не говорить, а изрекать, подолгу задумываясь прежде, чем подарить ответом. И ответы его, загадочные, отрывистые, стали походить на пророчества и чтение в сердцах людских. "Три месяца, до самого Покрова, не будет дождя", сказал однажды Григорий. И что же? - Так и случилось: не было дождя, и люди плакали от неурожая. Когда весть об этом пророчестве достигла до Петербурга, аскет о. Феофан, будучи тогда еще инспектором духовной академии, в умилении произнес: "Вот вам и Илья пророк, заключивший небо на три года с месяцами", - и стал ждать с тех пор случая узреть своими глазами пророка.
   Григорий был уже женат ко времени своего просветления, награжденный от супруги Прасковий сыном Дмитрием и дочками Матреной и Наталией. Долго не верила Прасковья, по "темноте душевной", в святость своего благоверного; скоро, однако, и ей пришлось убедиться в даре прозорливости и подвижничества своего "обращенного" мужа.
   Слава сего праведника стала вскоре распространяться далеко за пределами села Покровского. Особенно девушки и женщины, как наиболее отзывчивые и чуткие по сравнению с мужчинами, стали следовать за Григорием, как за "старцем", властным спасти человеческие души.
   Преисполненный духа отшельничества, любил святой старей удаляться на молитву в окружавшие село Покровское леса, взбираться на деревья и водружать на них кресты во славу божию. Ходили за ним вслед сюда и его поклонницы, которых он любовно звал своими "сестрами". Все они по большей части были молодые, красивые, страстно веровавшие и искавшие спасения девушки. Круто молился с ними старец в лесной тишине и, с ублаженным молитвою сердцем, горячо целовал их, обнимал, ласкал, а нередко, в восторге подвижническом, и плясал с ними вместе, радуя тем бога и милуя сестер.
   Правда (много врагов в мире даже и у праведников!), жаловались односельчане Григория начальству, будто губит он деревню порчей девок и что много уже изб, куда бедные подбрасывают новорожденных младенцев. Слава старца, однако, от этого не только не потускнела, а еще ярче разгорелась.
   И стали к нему вскоре, приезжать в Покровское со всех сторон России, а кто приехать не мог, засыпали его письмами и телеграммами, прося благословения, заступничества перед богом или совета. И были среди них послания и от важных генералов, и от великосветских дам, и даже от архиереев.
   В 1903 г. иступил отец Григорий и в широкий свет.
   Случилось это после знакомства старца с купчихой Башмаковой, с коей встретился он на одном богомолье, куда прибыла Башмакова, только что похоронившая мужа. Святой старец утешил ее, и привязалась она сердцем к нему, не жалея на добрые дела своего миллионного состояния. Повезла его купчиха знакомить с близкими ей людьми сначала в Казань, потом в Киев, Москву и, наконец, в Петербург, где старец произвёл на о. Иоанна Кронштадтского огромное впечатление ["Русское Слово" от 21-го декабря 1916 г.] и получил от него напутствие помогать людям, служа как бы правой рукой о. Иоанна ["Святой чорт", стр. 24].
   Хотя о. Иоанн Кронштадтский и был тогда вхож по дворец, но не через него, однако, сподобился "царь-батюшка" свести знакомство с "отцом Григорием", а через ректора духовной академии о. Феофана, которого глубоко чтили вел. князья Николай и Петр Николаевичи, а еще больше их жены Анастасия (Стана) и Милица Николаевны, взгляды коих на "божьих людей" разделяли глубоко-верующие в них царь и царица. Отца же Феофана познакомил с "божьим человеком" Григорием архимандрит Хрисанф Щетковский, бывш. начальник корейской духовной миссии, приехавший из Сибири и потому хорошо знавший о чудесных подвигах своего земляка.
   Так, через о. Феофана и через вышенареченных великих княгинь, царица, а за ней и царь узнали вскоре про отца Григория, к знакомству с которым они были, впрочем, подготовлены еще богобоязненными и взыскующими чуда друзьями, среди коих не последнее место занимали Христа-ради юродствовавшая жена действительного статского советника Ольга Владимировна Лохтина и подруга ее - любимейшая фрейлина Александры Федоровны - Анна Александровна Вырубова (дочь бывш. обер-гофмейстера и главноуправляющего канцелярией Николая II - А. С. Танеева).
   О знакомстве царицы со "старцем" близкие к придворным кругам люди передавали в свое время, как об умилительном событии, в коем сразу же царице дано было свыше почувствовать чудотворную силу отца Григория.
   Анна Вырубова, горячо уверовавшая к тому времени в старца, не захотела познакомить его с Александрой Федоровной в обычной дневной обстановке официального приема, а, желая испытать чуткость царицы, привезла отца Григория в Царскосельский дворец поздно вечером, где оставила гостя в "малой приемной", наказав придворной прислуге привести его ровно к полуночи в салон "ее величества".
   Сказано - сделано.
   Сели вечерком царица с Вырубовой поиграть в четыре руки "Лунную сонату" Бетховена, всегда умилявшую до слез наболевшую душу Александры Федоровны, а уж время шло к полуночи ... Рядом, в полуосвещенную комнату тихо был введен отец Григорий и, согласно уговору, стоял неподвижно в дверях, вперив взор свой в царицу, сидевшую за роялем спиною к дверям.
   Часы пробили полночь...
   - Не чувствуешь ли, Сана, что происходит нечто особенное? - спросила Вырубова, медленно поворачивая голову в сторону отца Григория.
   - Да, - ответила царица, невольно подражая движенью головы своей подруги, и вдруг, в ужасе от неожиданности, вскрикнула и забилась в истерике.
   Царица приняла святого старца за видение...
   Он подошел к ней ласково и начал гладить ее голову, щеки и плечи, приговаривая: "Не бойся, милая, Христос с тобою"...
   Царица пришла в себя и тут же, поняв, кто перед нею, вся в слезах, припала к груди своего высокого гостя ["Святой чорт", стр. 7].
   Так совершилось это историческое, чреватое своими последствиями и для России, и для Романовых знакомство.
   Не менее чудодейственное влияние испытал и Николай II при ближайшем знакомстве со старцем.
   "Было раз так, - рассказывал об этом времени о. Феофан б. иеромонаху Илиодору. - Государь, государыня с наследником на руках, я и он сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, государыня встала, наследник заплакал, а старец и спрашивает государя: "Ну что? Где ёкнуло? Здеся, али ту то?" - при этом он сначала указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: "Здесь; сердце забилось!" - "То-то же", - продолжал старец: - "Коли что будешь делать для России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума..." Государь сказал: "Хорошо", а государыня, поцеловав его руку, произнесла: "Спасибо, спасибо, учитель" ["Святой чорт", стр. 7].
   С тех пор царь и царица обрели в отце Григории советника, слову которого они стали верить, как сущему слову божьему.
   Особенно же горячо и скоро привязалась душой к старцу царица Александра Федоровна, на которую ласки его произвели раз навсегда неотразимо-благостное впечатление.
   Оно и понятно, ежели принять во внимание чуткость и покорность женской души по сравнению с мужской, а также то немаловажное обстоятельство, что отцу Григорию дан был от бога дар преимущественного спасения женских душ, чрез униженье их гордыни, очищенья их от скверны, снятия с них страстей, особливо же дар изгнания из грешниц блудного беса.
   Об этом, в частности же о последнем чуде, столь прославившем житие святого отца, надлежит сказать здесь несколько вразумительных слов.
   Дар спасенья женщин, через унижение, обрел в себе старец еще задолго до появления своего в царских чертогах, а именно в родном своем селе, куда стекались из высшего света именитые и богатые паломницы, прослышавшие о чудесах отца Григория.
   - Я видел их гордость, - объяснял потом старец [См. беседу с Распутиным И. М - ва и "Новом Времени" 1912 г. N 12908 - Григория Распутина"]. - Они считали себя превыше всех... Золото, бриллианты и деньги туманили их ум... Ходили как павы... Думали, что весь свет для них... Все остальные ничто... Я полагал, что надо их смирить... унизить... Когда человек унизится, он многое постигает... Я хотел, чтобы они пережили всё это... И вот, в этом диком заблуждении, я заставил их итти с собой в баню... Их было двенадцать женщин... Они мыли меня и перетерпели все унижения.
   Побывав в 1911 г. в Иерусалиме [О своем путешествии в Иерусалим Распутин написал впоследствии книгу "Мои мысли и размышления. Краткое описание путешествия по святым местам и вызванные .им размышления по религиозным вопросам". Ч. I. Петроград, 1915 г. Книжка снабжена двумя портретами; на одном из них Распутин изображен растрепанный и рубашке, на постели, после покушения на него в Сибири. Книга эта в продаже не появилась. Вот некоторые из "мыслей" Распутина, напечатанных в этой книге: "В настоящее время, как у греков, все епископы грамотные и боголепие соблюдают и служат, но нищеты духа пет, а народ только и идет за нищетой духа, толпами пойдет за ней, потому что боголепие высоко, а нищета духа выше" (Стр. 28). Повели нас за Патриарший Двор, стали умывать ноги. Боже, какая восстает в уме картина. Умывают ноги, утирают полотенцем и полились слезы у верующих, все изумлены глубиной поучения, как нас учат смиряться" (Стр. З5). "Иордан речка небольшая, обросла кустарниками и мелким лесом, купальни нет, просто с берега купаются" (Стр. 42). "У православных, когда зазвонят и идешь в храм, то и ногами Пасху хвалишь" (Стр. 54) и т. п. Из афоризмов же Распутина, попавших в печать, стали известны следующие: - "А почему у рак праведных чувствуем приятно? Потому что жизнь их - страданье; как Христос страдали после его. страданья была Пасха". - "Да не зли беса, то он поедет на тебе, потому что люди тут неготовые заняты гуляньями". - "Рай построен для изгнанников правды". - "Скорби весь этикет вышибут, - бес остался ни с чем" и т. п. (См. "Петерб. Газету" 1914 г. N 90 "Афоризмы Распутина")], о. Григорий обратил там сугубое внимание на унизительный обряд умовения ног, совершаемый в "великий четверг на страстной седмице", о чем писал ядрице: "Золотые мо

Другие авторы
  • Шаховской Александр Александрович
  • Каченовский Дмитрий Иванович
  • Вонлярлярский Василий Александрович
  • Милонов Михаил Васильевич
  • Воинов Иван Авксентьевич
  • Загоскин Михаил Николаевич
  • Шмелев Иван Сергеевич
  • Данилевский Николай Яковлевич
  • Хвощинская Надежда Дмитриевна
  • Херасков Михаил Матвеевич
  • Другие произведения
  • Вельтман Александр Фомич - Радой
  • Кармен Лазарь Осипович - Дети набережной
  • Эберс Георг - Сестры
  • Курганов Николай Гаврилович - Н. Г. Курганов: биографическая справка
  • Анненский Иннокентий Федорович - Леконт де Лиль и его "Эринии"
  • Маяковский Владимир Владимирович - Окна Роста 1919-1922
  • Галахов Алексей Дмитриевич - Из "Сороковых годов"
  • Чарская Лидия Алексеевна - Чарская Л. А.: Биобиблиографическая справка
  • Урусов Сергей Дмитриевич - С. Д. Урусов : биографическая справка
  • Зиновьева-Аннибал Лидия Дмитриевна - Кольца
  • Категория: Книги | Добавил: Ash (10.11.2012)
    Просмотров: 608 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа