Евреинов Николай Николаевич - Тайна Распутина

и малютки, достиг град свят... напишу о всей церемонии умыли неги я расскажу приеду вы истинные мои боголюбивые вы хотя без вас умыванье ног господи гроб это такая радость" и пр. ["Святой чорт", стр. 35]

   Немудрено, что старец обратил в Иерусалиме главное внимание на этот обряд, ибо одною из излюбленных им мер, для вящего унижения "прекрасного пола", было, как известно, принуждение гордых красавиц мыть ему ноги (чему пример явил, - как он воочию видел - сам Иисус Христос), при чем при умовеньи ног своих отец Григорий, совершенно голый, заставлял обычно и женщин раздеваться до-нага, дабы, в муках голизны своей, грешницы сильней почувствовали высшее смирение. - "А может ли быть больше унижения для женщины, - справедливо говорит отец Григорий, - когда она, будучи сама обнаженной до полной наготы, моет ноги голому мужчине" ["Распутинство и общество великосветских дам" - статья академика Бехтерева в "Петроград. Газете" от 20 марта 1917 г.].

   Когда же, для унижения женской гордыни, и это средство оказывалось недостаточно, - старец прибегал к телесному наказанию, имея пред собой "евангельский" пример Христа, изгнавшего однажды вервием торгующих из храма. Так, осталось памятным, как, среди многих случаев, отец Григорий, выйдя из публичного дома в Казани, где он просвещал души женщин, принужден был бичевать своим поясом бежавшую перед ним голую девицу [М. Палеолог. "Распутин". Воспоминания, Изд. "Девятое Января" М., 1923 г., стр. 9].

   Умерщвлял он истязанием и плоть своих привержениц в с. Покровском Александры и Ирины Дубровиных, преждевременно скончавшихся на пути спасения ["Петрогр. Газета" 21 декабря 1916 г. "Из жизни Распутина"].

   Пояски отца Григория, оберегавшие от бед путем бичеванья, стали впоследствии (в 1915 г.), украшенные молитвами, оберегать, как слыхал о том Ал. Эр. Пистелькорс (верный царский слуга), и русских воинов от вражеских пуль. Царица с любовью раздавала подобные пояски офицерам, ехавшим на: войну, так как твердо верила, что опоясанные ими всегда оберегались на поле брани от смерти [Письмо Александры Федоровны к Николаю П от 20-го сентября 1915 г. (См. Переписка Романовых. Гос. Изд., 1923 г.)].

   В случаях же менее злостных проявлений женской гордыни святой отец обыкновенно находил достаточным "шлепанье ладонью по голому телу", о чем между прочим поведала на исповеди о. Феофану одна из усмирявшихся старцем девиц ["Святой чорт", стр. 81. - О том, как Распутин смирял гордыню фрейлины А. А. Вырубовой, мы знаем между прочим из сообщения А. Н. Хвостова, сделанного им Чрезв. Следств. Комиссии в 1917 г. - "Она целовала полы его кафтана!.. Он всячески над нею надругивался: например, привозил к ней уличных женщин, свою кухарку, какую-нибудь судомойку, грязную публичную женщину, - всех он привозил, которые ему понравятся, всех он привозил к ней в гости, чтобы укрощать ее гордыню, - всех заставлял угощать, кормить, чтобы смирить ее гордость... Он заставлял ее делать все, что ему было угодно". - См. "Падение режима". Стен, отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезв. След. Комиссии Времени. Правительства. Ред. П. Е. Щеголева т. I, стр. 28.].

   Все эти данные, однако, бледнеют перед теми чудесами, какие достигались отцом Григорием во врачевании блудных страстей путем поцелуев, объятий, прикосновений особого рода, а главное - путем совокупления, ради совершенного изгнания из одержимых женщин блудного беса. Власть изгонять бесов, - признавался святой старец, - была дана ему самим господом богом за усиленные подвиги поста и молитвы.

   - "Мне прикоснуться к женщине, - объяснял он непонятливому Илиодору, - все равно, что к чурбану. У меня нет похоти. И дух бесстрастия, во мне сущий, я передаю им, а они от этого делаются чище, освящаются" [(Святой чорт", стр. 65.].

   Много женщин "освятилось" через отца Григория, так много, что и не перечесть всех. И были среди них всех возрастов и различного общественного положения; но особенно много "освятилось" молодых и богатых, в коих блудный бес, как известно, особенно властно дает о себе знать рядом с духом гордыни.

   Правда, многие из этих "освященных", не понимая должным образом божьей милости, на них снизошедшей, жаловались на якобы растление, обидное для них лишение целомудрия и даже поругание их женской стыдливости. Но большинство, должным образом оценивавшее свою близость к святому отцу, радовалось, поучая устами О. В. ЛохтинОй, что "ничего здесь неладного нет; для святого - всё свято" ["Святой чорт", стр. 81] и, - в благородном возмущении от кривотолков, - стыдило сомневавшихся, вопрошая: - "Что, отец Григорий такой, как все люди, что ли? Люди делают грех, а он тем же только освящает и низводит благодать божию" ["Святой чорт", стр. 81].

   Относясь к сим подвигам порою, как к подвигам любви, святой отец и сам почерпал в них, по собственному признанию, новую для себя силу.

   - Без любви я силы своей лишаюсь, - говорил он Е. Ф. Джанумовой, противившейся его ласкам, - и ты отнимаешь от меня силу мою.

   - Почему вы не соглашаетесь принадлежать ему?; - спрашивала сию строптивицу полковница Б. - Разве можно отказать такому святому? - "Неужели же святому нужна грешная любовь? Какая же это святость, если ему нужны женщины"? - "Он всё делает святым и е ним всякое дело святое", - не задумываясь, заявила полковница. - "Да неужели же вы согласились бы ?" - "Конечно, я принадлежала ему и считаю это величайшей благодатью." - "Но ведь вы замужем, как же муж?" - "Он знает это и считает это великим счастьем. Если отец пожелает кого, мы считаем это величайшей благодатью, и мы, и мужья наши, если у кого есть мужья. Теперь мы все видим, как он мучится из-за вас. Я решила всё вам высказать от имени всех почитательниц отца, просить вас не. мучить еще больше святого отца, не отклонять благодати" [Е. Джанумова. "Мои встречи с Распутиным". П. Изд. Петроград. 1923 г., стр. 30.].

   Подобно ученым отцам Западной церкви, знавшим, что "diaboli yirtus in lumbis", т.-е. что "прелесть (добродетель) дьявола скрывается в ляшках", и о. Григорий, несмотря на свою неискушенность в науке, хорошо был осведомлен, где именно прячется в женщинах мучающий их блудный бес. Отсюда именно и изгонял он властно лукавого, не заботясь о суетном чувстве приличия у спасаемой им, подобно тому, как не заботится о том и мудрый гинеколог, врачующий пациентку от тайного недуга.

   Знал "мудрый" старец не только, где скрывается блудный бес у женщин, но и чем именно можно изгнать его из места его пребывания.

   В этом отношении трогательные воспоминания сохранил нам о святом бывш. иеромонах Илиодор, некогда горячо в него веровавший.

   Была в Царицыне, - рассказывает он, - Еленушка, жена извозчика, молоденькая, полненькая и очень симпатичная бесноватая.

   Зашли однажды к ней в дом Илиодор и святой старец. Илиодор начал служить молебен, а Еленушка упала на землю и стала биться, пока не впала в обморочное состояние. Перенесли ее на постель.

   - А ты знаешь, где у нее бес? - спросил отец Григорий Илиодора.

   - Да где? Как и у других: вот здесь под ложечкой...

   - Нет! У нее - блудный бес. Слушай-ка, дружок, ты езжай домой, а я беса... того, выгоню.

   - Как выгонишь?

   - А ты как бы его изгонял?

   - Да как? Известно: молитвой, крестом да водой.

   - Нет, так этого беса не выгонишь. Его нужно, проклятого, вот чем ["Святой чорт", стр. 77 - 78].

   Как трудился в этом направлении отец Григорий, буквально себя не жалея, показывает случай исцеления, явленный им над одной богатой царицынской купчихой, лет 50-ти с лишком, "здоровой и полной", как характеризует ее Илиодор. Вот что рассказывает последний об этом замечательном чуде:

   - В главных комнатах огромного купеческого дома "старец" схватил за грудь хозяйскую невестку, женщину лет 32-х, очень смазливую и очень привлекательную. Невестка как-то странно вскрикнула и убежала от старца.

   Григорий и говорит: - здеся, в этих комнатах, беса нельзя выгонять; надо выбрать более укромное место.

   Пошли в другое помещение, состоявшее из четырех маленьких комнаток; одна комната была совсем маленькая: в ней стояла только одна большая кровать. "Старец" сказал: - вот здеся хорошо беса выгонять. Повели туда "больную". Она начала трястись и мычать. Вошел в ту комнату и "старец", закрывши за собою двери.

   Я с мужем больной остался в залике и начал его, как мог, утешать.

   В комнате поднялась страшная возня. Тянулась она долго. Я начал нервничать. Не вытерпел, заглянул в дверь сквозь стекло и увидел такую картину, что, крайне смущенный, прямо-таки отскочил от дверей.

   Минут через пять вышел из "кабинета" и "старец". Вид его был ужасно усталый, он тяжело дышал. - Ну брат, вот бес, так бес фу, какой большой. Во как я уморился! Мотри, вся сорочка мокрая. Устал, заснула и она...

   Когда "старец" это говорил, несчастный муж плакал, а я, искренно веривший в бесноватых, как о них в евангелии написано, думал: действительно, бесов трудно изгонять ["Святой чорт", стр. 76].

   Пришлось ли о. Григорию, среди его многочисленных подвигов при дворе, явить и чудо изгнания блудного беса из самой царицы, - нам к сожалению не дано узнать из непосредственных свидетельств. Сам же старец на этот счет отзывался чаще намеками; так, он говорил Илиодору: - я царицу на руках носил", - и давил, прижимал, целовал..." [С. П. Белецкий. "Григорий Распутин". Издательство "Былое". Петроград, 1923. См. Приложение "Гриша", стр. 95.]. - "Когда я бываю у царей, я целые дни провожу в спальне у царицы... Целую ее, она ко мне прижимается, кладет на плечи мне свою голову, я ее ношу по спальне на руках, как малое дитя. Это ей нравится. Так я делаю часто, часто" ["Святой чорт", стр. 26.]. - "Я делаю с ней все, что хочу," [М. Палеолог "Распутин". Воспоминания. Изд. "Девятое Января". М., 1923, стр. 31] и пр.

   Правда, говоря о своих отношениях к царской дочке Ольге, "старец" более открыто касался своих прошлых отношений к Александре Федоровне. Он распространял всюду слух, - говорит министр А. Н. Хвостов в своем показании Чрезв. Следств. Комиссии, - что он с Ольгой в близких отношениях... Он говорил: "Мать мне надоела: - я с дочкой Ольгой. Так он неоднократно позволял себе это говорить", - подчеркивает А. Н. Хвостов ["Падение режима"; стр. 39 (курсив наш, Н. Е.)].

   Зная крайне чувственный характер Александры Федоровны, можно и без заверения о. Григория предположить, что царице приходилось порою страдать от блудного беса, ища избавления от оного в освящающих объятиях великого чудотворца.

   На "половую возбудимость" царицы обратил внимание и биограф ее Вл. Канторович, отмечающий в своем труде "Александра Федоровна Романова", что, "прожив двадцать лет с мужем, она не перестает быть во власти эротических воспоминаний и образов, которые порой вытесняют все остальное" [См. "Былое" N 22, 1923 г., стр. 218]. Она "знала об измене мужа" с Вырубовой, - говорит Канторович, - но роль советницы и тут осталась за ней. Откровенные рассуждения царицы на тему об отношениях Вырубовой к мужу, и наоборот, Николая к ней, поражают своей противоестественностью. Цинизм, атрофия нравственного возмущения, последняя степень равнодушия к своему собственному достоинству - только этими причинами объясняет Канторович поведение царицы [См. "Былое", стр. 223.], не допуская, впрочем, мысли о "физической связи" ее с о. Григорием [См. "Былое", стр. 233].

   Мысль эту, однако, помимо сказанного, в значительной, пожалуй, степени допускает переписка Александры Федоровны со своим благоверным, отдельные места которой, воочию обнаруживая чувственность царицы, выдают вместе с тем и ее пристальный интерес к половому вопросу. "Целую без конца каждое дорогое любимое местечко", пишет она Николаю II 21 сентября 1914 г. "Целую тебя еще и еще, очень неясно, все мои любимые местечки", повторяет она снова в письме от 20 января 1915 г. и т. п. Одно из писем, где царица "жаждет показать" придворным трусам "свои бессмертные штаны" [На мне надеты невидимые "брюки", - хвастает царица своей мужественностью в письме от 22-го августа 1915 г.], кончается нескромным предложением: "Понюхай это письмо" [От 23 авг. 1915 г. Зная по-видимому ценность, какую придавала царица обонятельным впечатлениям, наследник ей писал, однажды, что "папа (Николай II) мною и долго сегодня утром вонял, - лежа вместе с ним в постели, где, по словам царя, ужасно уютно спать друг возле друга. (См. письма от 7 окт. и 6 окт. 1915 г.)]. Другое - кончается словами: "Ах, тяжело расставаться! Мне так грустно сегодня ночью - я так горячо тебя люблю" [От 27 февраля 1915 г]. Через 10 дней после этого ночною томления, она уже прямо, без обиняков, начинает свое послание признанием: "Какое счастье знать, что послезавтра я буду держать тебя крепко в своих объятиях" [От 9 марта 1915 г.], и т. п. Читатель "Переписки Николая и Александры Романовых" не может, наконец обойти вниманьем и тот педантизм, с каким царица ежемесячно оповещала мужа о наступлении женского недомогания, условно говоря о нем, как о "приходе инженера-механика"!

   О пристальном же и несколько болезненном интересе царицы к тому органу, коим святой отец обыкновенно творил чудеса изгнания блудного беса, говорит достаточно красноречиво такая, напр., выдержка из письма Александры Федоровны от 20 ноября 1914 г.: "Мне пришлось перевязывать несчастных с ужасными ранами... они едва ли останутся мужчинами в будущем, так всё пронизано пулями, быть может, придется. всё отрезать, так всё почернело, но я надеюсь спасти, - страшно смотреть, - я всё промыла, почистила, помазала водяном, покрыла вазелином, подвязала, - всё это вышло вполне удачно, - мне приятнее делать подобные вещи самой под руководством врача. Я сделала три подобных перевязки, - у одного была вставлена туда трубочка. Сердце кровью за них обливается, - не стану описывать других подробностей, так это грустно, но, будучи женой и матерью, я особенно сочувствую им. Молодую сестру (девушку) я выслала из комнаты... [Центрархив: "Переписка Николая и Александры Романовых 1914-1915 г." т. III, Гос. Изд. 1923 г. стр. 55.].

   Ни одну из операций, в бытность свою сестрой милосердия, царица не описывает с такими подробностями своей собственной работы ("всё промыла, почистила, помазала... покрыла... подвязала..."). Нигде, в других ее письмах, мы не находим, при описании помощи оперируемым или больным, признания, что ей "приятнее" делать подобные вещи (при которых стыдливо высылается из комнаты молодая девушка) самой. Нигде, наконец, в переписке ее с мужем, касаясь тех или иных операций или болезней, царица не выражает столь горячего сочувствия жены и матери, как здесь, в отношений кастрированных войной и кастрируемых хирургом мужчин. Говоря, что быть "может придется всё отрезать", она пишет тут же: "но я надеюсь спасти"; - не хирург (заметьте!), не наука - надеется она - спасет половые органы оперированных, а она, у которой, как у жены, "сердце кровью обливается" за мужчин, могущих перестать быть ими.

   Невольно возникает вопрос: да нужно ли вообще было присутствие царицы при -таких операциях, при которых надлежало высылать из комнаты молодых девушек? И почему в самом деле царице было приятнее, по ее словам, "делать подобные вещи" самой?

   А что она, по-видимому, часто доставляла себе такие "приятности", подтверждает ее кокетливая приписка к письму от 28/29 ноября

   1914 г., где царица, посылая привет (Н. П. Саблину) другу ее благоверного, сообщает им обоим: "Рада, что вам, двум старым грешникам, посчастливилось увидеть хорошенькие личики [В Кубанском женском институте (См. письмо Николая П от 25 ноября 1914 г.)], мне чаще приходится видеть иные части тела, менее идеальные".

   Мешала ли царице в таких случаях женская застенчивость? А если и мешала раньше, то во имя кою она подавляла ее, при своих разъездах по военным госпиталям?

   На этот вопрос ясно отвечают следующие строки из письма ее к Николаю II от 28 ноября 1914 г.: - "Наш Друг желает, чтобы я разъезжала, а потому я должна подавить свою застенчивость".

   "Наш Друг" - это отец Григорий, "наш Друг" - это тот, чье желание "преследует" царицу, знающую, что "неисполнение его может стать роковым для нас и всей страны" [Письмо Александры Федоровны от 11 июня 1915 г.].

   Вопрос об "освящении" царицы старцем, стало быть, зависел только от желания последнего. Желание его, надо думать, стояло в зависимости от чувственного характера царицы. Чувственный же характер обусловливается, как мы знаем с его слов, "блудным бесом", могущим быть изгнанным только через чудо, коим старец не пренебрегал ради спасенья даже простых смертных.

   Мог ли он не проявить этого "чуда" в отношении чувственной царицы, всё время "преследуемой", по ее словам, желанием святого старца!

   Тайна сия велика есть.

   Переходя к другим чудесам, прославившим "святого старца" и укрепившим его исключительное положение у трона, надлежит тут же заметить, что ввиду изрядного количества этих чудес, мы можем - в этом кратком описании "жития святого" коснуться только некоторых из них, наиболее примечательных.

   Начнем с ознакомления с чудом, непосредственный свидетель какового, чуждый веры до сего в чудеса, оставил нам о нем печатное воспоминание.

   У Е. Ф. Джанумовой, находившейся в 1915 г. в Петрограде, тяжко заболела в Киеве ее любимая племянница Алиса.

   Старец Григорий, в одно из своих посещений Е. Ф. Джанумовой, неожиданно узнал, что больная при-смерти и что тетушка, столь нравившаяся святому, должна в тот же день уехать на юг.

   "Тут произошло что-то странное, - пишет Джанумова в своем дневнике, от 26 ноября, - чего я никак объяснить не могу. Как ни стараюсь понять, ничего придумать не могу. Не знаю, что это было. Но я изложу всё подробно, может быть потом когда-нибудь подъищутся объяснения, а сейчас одно могу сказать - не знаю. Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: - "Она не умрет, она не умрет, она не умрет". Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску. И продолжал начатый разговор, как будто ничего не было... Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: "Алисе лучше температура упала". Я решила остаться еще на день. Вечером к нам приехал Распутин... Я показала ему телеграмму: - "Неужели ты этому помог?" - сказала я, хотя, конечно, я тому не верила. - "Я же тебе сказал, что она будет здорова", - убежденно и серьезно ответил он. "Ну, сделай еще раз так, как тогда, может быть она совсем поправится". - "Ах, ты, дурочка, разве я могу это сделать? То было не от меня, а свыше. И опять это сделать нельзя. Но я же сказал, что она поправится, чего ж ты беспокоишься". Я недоумевала. В чудеса я не верю, но какое странное совпадение-Алиса поправляется. Что это значит? Лица его, когда он держал за руки, я никогда не забуду. Из живого оно стало лицом мертвеца, - дрожь берет, как вспомню" [Е. Джанумова. л Мои встречи с Распутиным". II. Изд. "Петроград". 1923, стр. 27 - 28.].

   Другое чудо исцеления, - за истинность которого говорит текстуальное описание его С. П. Белецким со слов самого чудотворца, - еще более замечательно, так как может быть рассматриваемо, как воскрешение из мертвых, происшедшее на глазах царя и царицы.

   Чудо это было явлено отцом Григорием на возлюбившей рабе его Анне Вырубовой, пострадавшей при железнодорожной катастрофе между Петроградом и Царским Селом в 1913 г.

   "Будучи в бредовом горячечном состоянии, - пишет С. П. Белецкий [С. П. Белецкий. "Григорий Распутин". Издательство "Былое". Петроград, 1923, стр. 21 - 22.], - не открывая все время глаз, А. А. Вырубова повторяла лишь одну фразу:

   - Отец Григорий, помолись за меня!

   Узнав о тяжелом положении Вырубовой со слов графини Витте, и не имея в ту пору в своем распоряжении казенного автомобиля, Распутин воспользовался любезно предложенным ему графинею Витте ее автомобилем и прибыл в Царское Село в приемный покой лазарета, куда была доставлена А. А. Вырубова женщиною-врачом этого лазарета княжною Гедройц, оказавшей на месте катастрофы первую медицинскую помощь пострадавшей. В это время в палате, где лежала А. А. Вырубова, находились государь с государыней, отец А. А. Вырубовой и княжна Гедройц. Войдя в палату без разрешения и ни с кем не здороваясь, Распутин подошел к А. А. Вырубовой, взял ее руку и, упорно смотря на нее, громко и повелительно сказал ей:

   - Аннушка! проснись, поглядь на меня!

   И к общему изумлению всех присутствовавших, А. А. Вырубова открыла глаза и, увидев наклоненное над нею лицо Распутина, улыбнулась и сказала:

   - Григорий - это ты? Слава богу!

   Тогда Распутин, обернувшись к присутствовавшим, сказал:

   - Поправится!

   И, шатаясь, вышел в соседнюю комнату, где и упал в обмороке. Придя в себя, Распутин почувствовал большую слабость и заметил, что он был в сильном поту".

   "Я ясно представлял себе, - справедливо замечает С. П. Белецкий, - какое глубокое и сильное впечатление эта сцена "воскрешения из мертвых" А. А. Вырубовой Распутиным должна была произвести на душевную психику ["Душевная психика" - характерная для невежественного Белецкого тавтология ("Записки" этого сановника Поражают вообще своей неграмотностью, в особенности - синтаксической)] высочайших особ, воочию убедившихся в наличии таинственных сил благодати Провидения, пребывавшей на Распутине, и упрочить значение и влияние Распутина на Августейшую семью" [С. П. Белецкий, "Григорий Распутин". Стр. 22].

   Мог ли сей чудотворец-целитель не иметь влияния в этой "августейшей семье", где родители непрестанно дрожали над здоровьем и жизнью их кровоточивого детища - наследника престола!.. [Наследник Алексей страдал, как известно, гемофилией, считающейся характерным признаком дегенерации].

   Не только находясь вблизи наследника, но даже на далеком от него расстоянии, о. Григорий одинаково чудотворно врачевал его недуги.

   Однажды (в 1913 г), уезжая на родину (куда он часто отлучался, радея о благоустройстве своего имения), старец сказал родителям наследника: "Я знаю, что злые люди подкапываются под меня. Не слушайте их. Если вы меня покинете, вы потеряете в течение шести месяцев вашего сына и вашу корону". Царица воскликнула: "Как можем мы тебя покинуть? Разве ты не единственный нага покровитель, наш лучший друг!" И, преклонив колени, просила ее благословить. И вот однажды юный наследник, возвращаясь с прогулки в лодке на озере, плохо рассчитал свой скачок на берег и ушиб себе бедро о борт лодки. Контузия сначала казалась легкой и невинной. Но через 2 недели, 1-го октября, появилась опухоль в паху, бедро распухло, затем внезапно поднялась температура. Доктора Федоров, Деревенко, Раухфус, поспешно вызванные, определили кровяной нарыв, кровяную опухоль и начинающееся заражение крови. Надо было немедленно произвести операцию, но предрасположение ребенка к кровотечению исключало возможность надреза. Между тем температура с каждым часом вес поднималась. 21-го октября температура дошла до 39,8®. Родители не выходили из комнаты больного, ибо врачи не скрывали своего беспокойства. В церкви, в Спале, попы сменялись для молитвы днем и ночью. По распоряжению царя, торжественная литургия была отслужена it Москве перед иконой Иверской Богоматери. Утром 22-го октября царица в первый раз сошла в салон, где собрались: дежурный адъютант Нарышкин, дежурная фрейлина княгиня Елизавета Оболенская, Сазонов, прибывший для доклада царю, и начальник царской охоты в Польше граф Владислав Велепольский, Бледная, похудевшая Александра Федоровна, однако, улыбалась. На обращенные к ней тревожные вопросы она ответила спокойным тоном: "Врачи не констатируют езде никакого улучшения, но лично я уже не беспокоюсь. Я получила сегодня ночью телеграмму от отца Григория, которая меня совершенно успокоила". Затем она прочитала телеграмму: "Бог воззрил на твои слезы и внял твоим молитвам. Не печалься. Твой сын будет жить" [М. Палеолог. "Распутин". Воспоминания. Изд. "Дев. Янв.". М., 1923 стр. 17 - 19.].

   Это был, в противоположность своим разным предшественникам, истинно-современный чудотворец своего века: - святой "века пара и электричества", - умевший для своих чудес так же хорошо пользоваться телеграфом, как и телефоном.

   Об использовании, в частности, последнего "изобретения" ради исцеления того же наследника, Е. Джанумова отметила в своем дневнике (от 28 ноября 1915 г.) следующий случай. - Сидит отец Григорий у нее в гостях; вдруг, звонок телефона! - говорят из Царского. Он подходит: - "Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону".

   Жест в нашу сторону, чтобы мы молчали.

   - Ты, что, Алешенька, полуношничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи.

   Через пятнадцать минут опять позвонили. У Алеши ухо не болит. Он спокойно заснул.

   - "Как это он заснул"? - "Отчего же не заснуть? Я сказал, чтобы спал". - "У него ведь ухо болело". - "А я же сказал, что не болит". Он говорил со спокойной уверенностью, как будто иначе и быть не могло [Е. Джанумова. "Мои встречи с Распутиным". Стр. 28 - 29].

   Мог ли он не говорить "со спокойной уверенностью" в таком сравнительно пустячном случае, когда его чудотворным заклинаниям подчинялись порой даже стихии природы! - По крайней мере о таком чуде заклинания нам ясно говорит письмо царицы от 22 декабря 1915 г., совпавшее с туманами, мешавшими русским войскам на одном из фронтов великой войны.

   "Наш Друг всё молится и думает о войне, - пишет в этом письме к мужу царица. - Он говорит, чтоб мы Ему тотчас же говорили, как только случается что-нибудь особенное, - она [А. А. Вырубова.]. Ему сказала про туман, и Он сделал выговор, что Ему этого не сказали тотчас же, - говорит, что туманы больше не будут мешать" [Центрархив "Переписка". Гос. Изд., 1923 г., стр. 506].

   Подобными чудесами, молитвами, видениями и вещими снами старец, начиная с 1906 года, - когда он проник в царскую семью для спасения династии от грозившей ей революции [См. Предисловие С. П. Мельгунова к "Святому чорту" Илиодора, стр. ХII.], - настолько укрепил свое положение у трона в качестве посланца небес, что благословенная чета Романовых и помыслить не могла, к концу своего царствования, обойтись без помощи, советов или руководства этого замечательного чудотворца.

   Особенно хорошо понимала это значение о. Григория для блага династии чуткая и ревнивая в вопросах веры царица Александра Федоровна. - "Слушайся нашего Друга, - наставляла царица царя, - верь ему, его сердцу дороги интересы России и твои. Бог не даром его нам послал, только мы должны обращать больше внимания на его слова, - они не говорятся на ветер. Как важно для нас иметь не только его молитвы, но и советы [Письмо от 10 июня 1915 г.].

   Что кроме молитв и советов святого старца важно было также иметь под рукой и некоторые священные предметы от него, - Николай II мог хорошо убедиться, держа при себе палку о. Григория (с изображением рыбы и птицы) и его чудесную гребенку, спасительную в "минуту жизни трудную".

   "Не забудь причесаться маленькой гребенкой", - телеграфирует царица мужу 15 сент. 1915 г. "Не забудь перед заседанием министров... несколько раз расчесать волосы Его гребнем", - напоминает рассеянному супругу Александра Федоровна в письме от 15 сент. 1915 года. "Иду поставить свечу. Бог да поможет тебе. Не забудь про гребенку", - вновь телеграфирует она в ставку 16 сент. 1915 г.

   Если столь велика была вера царицы в Ту или иную вещицу, на которую нисходила благодать чудотворца, - легко представить себе, как горячо она верила в него самого, вплоть до его мученической кончины, каковую царица сочла лишь переходом его из царского чертога в божеский.

   "Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтобы оно постоянно сопровождало меня на скорбном пути, который мне остается пройти здесь, на земле. И вспоминай о нас на небесах в твоих святых молитвах" [М. Палеолог. "Распутин". Воспоминания. Стр. 103]. - Таково было послание царицы к почившему о. Григорию, Заботливо вложенное в руки старца при положении его во гроб.

   Однако просьба царицы к покойному мученику оказалась, как мы знаем, тщетной, ибо сказано было некогда старцем, что, пока он жив, и царская семья будет жива, а погибнет он, - погибнут и Романовы.

   Так и случилось, по слову пророка, в назидание неверующим!

  

   Не трудно заметить, что среди "чудес", приписываемых Распутину, одни из них отнюдь не чудеса, а лишь вполне естественные проявления разнузданной похоти, как, например, излюбленное "старцем" "изгнание блудного беса"; о других мы знаем только со слов самого "чудотворца" - заносчиво-хвастливого в своей саморекламе; некоторые из "чудес" легко объясняются удачными совпадениями с предсказаниями "старца" (известно, что при осторожном пророчестве, всегда имеется шанс сбывчивости его не менее, чем на 50%); целительные "чудеса" Распутина, в огромном большинстве не что иное, как действие гипноза; наконец некоторая, крайне ничтожная часть этих "чудес", известная при далеко не выяснившейся обстановке их проявления, другими словами - группа недостаточно проверенных объективно "чудес", - эта часть, если только имеются данные видеть здесь так называемую "телепатию", получает равным образом некоторое объяснение в новейших трудах по психо-физиологии, опирающихся частично на аналогию нашего мозга с радио-аппаратами.

   Мы еще вернемся к тайне "чудотворного" влияния Распутина в последней главе настоящего очерка.

   Здесь же, помимо сказанного, ограничимся лишь указанием, что это "чудотворное влияние" простиралось главнейшим образом на царскую семью, вызывая скептическое к себе отношение в огромном большинстве камарильи, брезгливо - завистливой к "грязному фавориту".

   Объяснение этому легко найти хотя бы в том впечатлении, какое должен был производить на привыкшего к вежливости, подобострастию и лести "самодержца" не считавшийся ни с каким придворным или просто светским этикетом грубый и смелый до наглости крестьянский "пророк".

   Совершенно невозможно представить себе, чтобы в так называемом "приличном", трезвом обществе кто-либо из присутствующих дерзнул ударить по столу так, чтобы у хозяина сердце дрогнуло 1 - Распутин же, как нам известно, прибег к подобному "маневру" в присутствии Николая II чуть ли не в первый же день их знакомства, и сделал это с таким вызывающим видом, который сразу же должен был смутить непривыкшего к тому монарха.

   Смутить, озадачить, ошарашить, застигнуть врасплох того, кого собираешься подчинить своему влиянию - это уже пол-победы в виду намеченной цели. Достигнуть такого успеха в отношении "простых смертных", видавших "всякие виды" и потому редко поддающихся смущающим уловкам - довольно трудно, какой бы высокий пост ни занимал кто либо из "простых смертных". - На "царя" же, "помазанника божьего", "неограниченного монарха", словом на Николая 11, воспитанного в тепличной атмосфере императорского дома Романовых, такие выходки "простеца", тут же корявым языком дающего свои, быть может, и непрошенные вовсе советы, - должны были производить впечатление какой-то неотразимой "потусторонний" мощи!

   Раз поддавшись такому "влиянию", и царь, и царица оказались , как бы завороженными этой странной личностью, для которой - им казалось - никакие законы не писаны, кроме "божеских"!

   Полные, ко времени знакомства со "старцем", всевозможных религиозных предрассудков, суеверий, "примет" и т. п., с непрестанным страхом за свою жизнь и в особенности за здоровье хворого наследника, внемлющие всяким мистико -спиритуалистическим бредням [Достаточно вспомнить о французском духовидце Филиппе, гипноза которого Россич обязана скандалом с лже-родами императрицы], вместе с тем обуреваемые похотью, не вяжущейся с ханжеской моралью, Николай II и Александра Федоровна нашли, наконец, в Распутине того "Друга" и господина их мыслей и чувств, которого так долго не хватало рабским душам этих властителей над шестой, частью земного шара.

   Распутин же, если не сразу, то все же очень скоро понял положение, в какое ставила его психическая неуравновешенность его высоких покровителей, и сумел сделать отсюда выводы, открывавшие ему доступ к целому ряду "чудес" в сфере государственного правления Российской империей.

   Поистине, в "этой сфере Распутин стяжал себе куда большее право на звание чудотворца, чем в сфере мистико-религиозной.

   "Царский лампадник", как его официально титуловали во дворце, о. Григорий, на первых же порах своей придворной карьеры, стал в действительности ближайшим царским, советником, ходатаем за пар" перед богом и посредником между этими почтенными правителями.

   Очень верную, сравнительно, характеристику ролу Распутина, в этот первый период его "государственной" деятельности, дает нам хорошо знавший "старца" С. П. Белецкий.

   "Войдя в высочайший дворец, - пишет он, - при поддержке разных лиц, в том числе покойных гр. С. Ю. Витте и кн. Мещерского, возлагавших на него свои надежды с точки зрения своего влияния в высших сферах, Распутин, - пользуясь всеобщим бесстрашием, основанным на кротости государя, ознакомленный своими милостивцами с особенностями склада мистически настроенной натуры государя, во многом по характеру своему напоминавшего своего предка Александра I, - до тонкости изучил все изгибы душевных и волевых наклонностей государя, сумел укрепить веру в свою прозорливость, "вязав со своим предсказанием рождение наследника и закрепив на почве болезненного недуга его высочества свое влияние на государя путем внушения уверенности, все время поддерживаемой в его величестве болезненно к тому настроенной государыней, в том, что только в нем одном, Распутине, и сосредоточены таинственные флюиды, врачующие недуг наследника и сохраняющие жизнь его высочества, и что он как бы послан провидением на благо и счастье августейшей семье" [С. П. Белецкий, "Григорий Распутин". Стр. 20].

   Став, как "прозорливец", persona grata в чисто семейных делах дома Романовых, Распутин очень скоро и вполне естественно становится пред "царскими очами" и "прозорливцев!" в делах государственных. - Хотя П. Г. Курлов, защищающий, в своих воспоминаниях, царя и Распутина от "злостных слухов", и утверждает, что в назначения высших сановников Распутин "в то время" совершенно не вмешивался, однако и он признает, что "мнение его (Распутина) о том или другом человеке не оставалось без влияния, при громадном доверии к нему царя и наклонности последнего к мистицизму, особенно, когда государь но своему убеждению или по каким-нибудь другим причинам колебался при выборе или назначении какого-нибудь лица" ["Конец русского царизма, "стр. 185].

   Но одно дело - давать советы, когда за ними обращается лицо, нуждающееся в них, другое дело - давать их без всякого за ними обращения. В последнем случае советник - как нетрудно заметить - из консультанта становится уже руководителем другого, хотя и продолжает облекать свои указания этому другому в форму "советов".

   Не надо быть психологом, чтобы ясно понять, как легко и просто, сравнительно, человек, внушающий другому мысль о своей спасительной для него миссии (путем ряда чудес, Пророчеств, исцеления и т. п.), становится со временем для этого другого не только ближайшим советником, но и верховным руководителем, не только "другом", но и "господином".

   Такое положение - вернее говоря, такой именно тайный пост "руководителя" - и занял при царе со временем Распутин, обласканный монархом и прежде всего его "благочестивейшей супругой" в качестве "святого". "Император царствует, но управляет императрица... Под указку Распутина". Вот подлинные слова С. Д. Сазонова в день оставления им поста министра иностранных дел (3 августа 1916 г.), сказанные при прощальном визите французскому послу Палеологу [M. Палеолог. "Распутин". Стр. 85].

   Принято думать, что, в то время как Николай II считал "советы" о. Григория внушаемыми ему богом, - "советы" эти на самом деле исходили от небольшого круга сановных лиц, не брезговавших пользоваться положением "святого" для своих чисто карьеристических и наживных целей.

   Этот взгляд проходит красной нитью в целом ряде газетных заметок и памфлетов, посвященных Распутину как при его жизни, так и после его смерти. Этот же взгляд доминирует и в литературных трудах, выясняющих роль и значение знаменитого "старца". Так С. П. Мельгунов считает Распутина "слепым орудием дельцов и аферистов", "простой игрушкой в руках темных дельцов старой монархии [См. Предисловие к "Святому чорту" Илиодора]. Палеолог склонен думать, что Распутин действовал под влиянием "шайки банкиров и скомпрометированных спекулянтов, Рубинштейна, Мануса и пр.", которые "снюхались с ним и щедро заплатили ему"; "но их указаниям", - мнится Палеологу, - Распутин "посылает записки министрам, банкам, всем влиятельным лицам" [М. Палеолог. "Распутин". Стр. 79] и т. д.

   Этот взгляд на роль Распутина может быть оспариваем и не без основания. По крайней мере, начиная с 1911 г. - года ожесточенной борьбы Распутина с епископом Гермогеном и с Илиодором - можно легко убедиться, хотя бы из историй этой же борьбы, что Распутин, без всякого влияния с чьей бы то ни было стороны, сам, по собственной инициативе, умел отменно (по своей жестокости) отстоять шкурные интересы и провести на деле чисто личную директиву. Стоит лишь перелистать последнюю главу "Святого чорта" б. иер. Илиодора, чтобы в этом совершенно убедиться, с какой бы осторожностью мы ни подходили к "страшной книге" мятежного монаха. В этом же нас утверждает и переписка Николая II и Александры Романовых, особенно те письма 1915 года, где речь идет о смещении вел. кн. Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего. "Старец" знал, что Николай Николаевич его, Распутина, заклятой враг; этого было совершенно достаточно, чтобы сделать его в глазах царицы, а затем и царя врагом "помазанника божия", интриганом, узурпатором власти, чуть не крамольником. В этом мстительном намерении, так же, как и в проведении его в жизнь, Распутину никто не подсказывал ни образа мыслей, ни образа действий. Ничьей "игрушкой" он здесь не был, а тем более "слепым орудием", как выражается С.П. Мельгунов.

   Началось ли самодержавие Распутина... с низвержения Николая "большого" (т.-е. вел. кн. Николая Николаевича), - как это думает М. Н. Покровский [См. его предисловие к "Переписке Николая и Александры Романовых 1914 - 1913 г. г.", стр. 15] - или раньше, об этом можно конечно спорить; бесспорно только то, что в один, далеко не прекрасный для России день, это самодержавие "сибирского авантюриста" стало вполне реальным фактом, на веки опозорившим и без того несчастный дом Романовых.

   Распутин видел ясно, что дом Романовых - несчастный дом, ибо он возглавлялся ограниченным, слабовольным монархом, находившимся под влиянием вздорно-истеричной, недоброй, тщеславной и нерусской царицы.

   Проникнув в этот, "дом", как в свой, извлекая из него огромные для себя выгоды и привилегии и чая еще большие, - Распутин связал себя с царской семьей узами более прочными, чем кровные, связал себя с судьбой этой семьи, отлично понимая, что счастье ее - ею счастье, что в тот день, как не станет Николая II и Александры Романовых, - не станет и его, Григория Распутина.

   Сибирскому авантюристу нужно было захватить бразды правления в свои руки по той простой причине, что они находились в слишком ненадежных руках неудачливого монарха, который не знал ни своего народа, ни его ближайших правителей так, как их знал по своему прозорливый Распутин, с трепетом внимавший нароставшим волнам великой революции.

   Он дрожал за трон, в страхе народного гнева, - дрожал потому, что свил себе слишком теплое и прочное, казалось ему, гнездо в самом укромном местечке этого трона.

   Отдалить революцию, грозившую прикончить его "славные дни Аранжуэца", не дать ей разыграться и пасть на его собственную голову - было в прямых интересах Распутина. Достигнуть этого он мнил, в своей "мужицкой" простоте, укреплением твердыни царского самодержавия. И если царь не знал, как лучше всего пользоваться своей прерогативой, - Распутину, в их общих интересах, оставалось одно: взглянуть на царскую прерогативу, как на собственную. - Отсюда в сущности и начинается самодержавие Распутина под маскою самодержавия Николая II.

   Мы знаем, со слов С. П. Белецкого, что, "при каждой смене министра внутренних дел или председателя совета, поднимался вопрос о материальном обеспечении Распутина, какое исключало бы возможность проведения им дел, во многих случаях, сомнительного характера" [С. П. Белецкий "Григорий Распутин", стр. 63.]; знаем, что министр А. Н., Хвостов и тот же Белецкий выдавали Распутину ежемесячные субсидии, имевшие целью подкуп "старца" в их карьеристических целях; знаем, что целый ряд аферистов и просто ходатаев за себя и других делали изрядно-крупные подношения Распутину в виде подарков, пожертвований и т. п., предназначавшихся "старцем" отчасти на дела благотворительности (ради широкой популярности), отчасти же на перестройку и омеблирование дома в с. Покровском, улучшение своего хозяйства и прочие "собственные нужды".

   Но, зная всё это, мы тем не менее глубоко поражаемся той близорукости, с какой подобные Палеологу или С. П. Мельгунову современники Распутина взирали на последнего как на подкупленного агента Германии, как на какого-то "мошенника", которого банкирам Манусам и Рубинштейнам легко удавалось обращать взяткой в "слепое орудие" их финансовой политики.

   Распутин, отнюдь не брезгуя "чужими" деньгами [Он даже поучал Александру Федоровну: - "если будут предлагать большие суммы (с тем, чтобы получить награды), их нужно принимать, так как деньги очень нужны" (См. Письма А. Ф. от 3-го ноя