Юрьев Сергей Андреевич - В чем наша задача?

чности. И такое признан³е выражаетъ онъ сознан³емъ своего долга охранять и.блюсти ихъ, какъ неприкосновенную святыню, и создан³емъ органовъ правительственной власти, которымъ вручаетъ онъ судъ и управлен³е. Такъ опредѣляетъ народъ свою личность со стороны ея гражданской и политической жизни.

   Не весь человѣкъ исчерпывается государственною и гражданскою сторонами жизни: прежде чѣмъ быть гражданиномъ, онъ - человѣкъ. И не вся жизнь народа опредѣляется ея государственною стороною: народъ есть собран³е не просто гражданъ, а людей. Сущность жизни человѣка есть стремлен³е къ раскрыт³ю всего богатства содержан³я его духа, къ развит³ю до возможныхъ предѣловъ его творческихъ силъ. въ возможному расширен³ю круга ихъ дѣятельности, къ постижен³ю, сколько доступно для него, полноты истины и къ воплощен³ю ея правды и красоты въ своей жизни.

   Велик³е люди, возникающ³е изъ народа, одаренные болѣе другихъ сильными способностями ума, болѣе другихъ чуткимъ и глубокимъ чувствомъ, болѣе другихъ сильнымъ и яркимъ воображен³емъ, носятъ въ душѣ своей всѣ страдан³я, стремлен³я и вѣрован³я своего народа; яснѣе прочихъ понимаютъ вопросы, рѣшен³е которыхъ неотложно для него; сильнѣе прочихъ томятся жаждою ихъ выяснен³я и рѣшен³я, и въ нихъ пламеннѣе, чѣмъ въ комъ нибудь, горитъ огонь любви въ чистой истинѣ, и этой-то любви и ея неустанной энерг³и открываетъ истина свой свѣтлый ликъ. Неясное, неопредѣленное стремлен³е и желан³е своего народа велик³е люди возводятъ въ опредѣленный образъ и ясно сознанную мысль; въ безпрерывно измѣняющихся сплетен³яхъ явлен³й жизни и природы и въ ограниченныхъ требован³яхъ открываютъ они строго опредѣленный общ³й вопросъ и недвижные; неизмѣнные законы безсловной природы или человѣческой жизни, озаряющ³е новымъ свѣтомъ сознан³е человѣчества. Проникая всею полнотою своего духа въ народную душу, изводятъ они изъ глубины ея на просвѣщен³е человѣчества новые идеалы красоты. Истинные пророки своего народа, въ потокѣ и круговоротѣ его жизни, открываютъ они его м³ровое назначен³е и указываютъ ему общечеловѣческую цѣль, которую онъ призванъ исполнить.

   Въ истинахъ, открытыхъ этими людьми, народъ, построивш³й ихъ духъ, опознаетъ содержан³е своей мысляшей силы и жизни; въ поэтическихъ и художественныхъ творен³яхъ ихъ онъ сознаетъ красоту, живущую въ его душѣ, и богатство и силу, порожденнаго его духомъ слова. Въ создан³яхъ своихъ великихъ людей опредѣляетъ народъ свою личность и все ея содержан³е; м³ровымъ же значен³емъ раскрытыхъ ими идеаловъ онъ утверждаетъ себя какъ силу, имѣющую неотъемлемое право на быт³е и свободное дѣйствован³е въ хорѣ народовъ, составляющихъ человѣчество, и тѣмъ дополняетъ свое самоопредѣлен³е.

   Народная личность развивается безпрерывно; а также и актъ ея самоопредѣлен³я совершается безпрерывно.

   Все созданное великими людьми возвращается снова въ народъ; ибо все это возникло изъ его духа, имъ прожито, имъ выстрадано и составляетъ достоян³е, на которое онъ имѣетъ полное неотъемлемое право.

   Всякая новая мысль, самимъ ли народомъ выработанная, или извнѣ въ нему пришедшая, но воспринятая его духомъ, становится силою, которая, согласно своему характеру, преобразуетъ или всю его жизнь, или одну изъ ея сторонъ. Воплотившись въ новыя, самобытныя формы, органически связанныя со всѣми особенностями народной жизни, она возбуждаетъ въ народномъ духѣ новыя силы, дремавш³я до ея появлен³я; эти силы, какъ органически связанныя съ прежде дѣйствовавшими, вл³яютъ на нихъ, измѣняя, или только видоизмѣняя, и содержан³е и направлен³е ихъ дѣятельности.

   Не только обновлен³е духа народа новою мысл³ю, но и каждое внутреннее и внѣшнее потрясен³е его жизни, каждая новая потребность, возникающая изъ услов³й его быта, ставятъ новыя соотвѣтствующ³я имъ цѣли, къ которымъ онъ вынужденъ итти. Этими цѣлями и услов³ями, при которыхъ возможно ихъ достижен³е, возбуждается въ народномъ духѣ особая психическая дѣятельность, и вся внутренняя и внѣшняя жизнь народа преобразуется на новый ладъ, органически связанный съ прежнимъ. Преображенный духъ народа создаетъ новыя духовныя и матер³альныя средства и оруд³я для своей творческой дѣятельности, постоянно возрастающей въ силѣ, и народъ идетъ впередъ по пути своего развит³я.

   Но народъ, будучи нравственною личност³ю съ опредѣленнымъ содержан³емъ, не всегда постоянно идетъ впередъ: онъ или останавливается въ своемъ развит³и, или слабѣетъ духомъ; но никогда нейдетъ назадъ.

   Въ духѣ народа, по мѣрѣ возрастан³я однѣхъ изъ его силъ, проч³я слабѣютъ и какъ бы умираютъ. Отношен³я между силами слабѣющими и укрѣпляющимися и другими, и внутренняя мощь первыхъ опредѣляютъ ту мѣру развит³я для народа, которой перейти онъ не можетъ, продолжая развиваться въ одномъ и томъ же направлен³и. Перейдя ее, онъ, видимо, умираетъ. Но это паден³е только кажущееся: въ самомъ паден³и народа можно найти начатки новой для него жизни. При благопр³ятныхъ обстоятельствахъ, тѣ силы его духа, которыя какъ бы умерли при первомъ его развит³и, могутъ воскреснуть, сообщить иной строй его характеру и положить начало новой для него жизни, хотя и органически связанной съ прежнею. Тогда преображенный народъ станетъ новою, живою силою человѣчества, которая откроетъ новые источники истины и снова утвердитъ себя какъ необходимую самобытную личность въ хорѣ другихъ народовъ. Ничто въ народной жизни не изчезаетъ безслѣдно: всяк³й скромный труженикъ, на какихъ бы то ни было путяхъ дѣятельности, въ какихъ бы то ни было областяхъ отвлеченной и практической мысли, всякая народная радость, всякая народная слеза, послѣдств³я которыхъ невозможно прослѣдить,- строятъ живую душу народа.

   И такъ: народъ, единство котораго возникло изъ стих³йнаго начала единоплеменности и одинаковости услов³и природы и образовалось взаимодѣйств³емъ его членовъ,- самъ выражаетъ природу своего духа въ своей вѣрѣ, въ эстетическомъ своемъ творчествѣ, въ обычаѣ и въ языкѣ, опредѣляетъ себя какъ нравственную личность строемъ своего государства, своимъ законодательствомъ, раскрытыми имъ истинами и сознан³емъ нравственной цѣли своего быт³я.

   Отсюда возникаетъ та высшая любовь человѣка къ своему народу, которая основана не на одномъ только инстинктивномъ влечен³и въ мѣсту рожден³я и не на дико-тщеславномъ и пошломъ самовосхвален³и грубою матер³альною силою своего народа и завоевательными его подвигами, а на сл³ян³и своей нравственной личности съ нравственною личност³ю народа. Такая любовь выводитъ каждаго человѣка изъ тѣснаго круга его обиходной своекорыстной жизни, въ которомъ невольно должны измельчать и заглохнуть его нравственныя силы, окрыляетъ его на трудномъ поприщѣ общественнаго дѣла, вызываетъ въ его душѣ стремлен³я къ правдѣ и добру, вдохновляетъ его на всѣхъ путяхъ его дѣятельности, во всѣхъ трудахъ и подвигахъ его духа, увѣренност³ю, что созданное имъ не погибнетъ безслѣдно, а примется народною жизнью и будетъ жить, пока живъ самъ народъ. Такая любовь человѣка въ народу способна поднять народнаго дѣятеля до подвига пожертвован³я своею личностью за самобытность и свободу народа. Та же самая любовь заставляетъ человѣка внутренно страдать отъ нравственнаго паден³я народа, отъ уклонен³я его съ пути, ведущаго къ его высокому назначен³ю, отъ бездѣйств³я живыхъ силъ его, отъ ослаблен³я его самобытности; и подъ вл³ян³емъ этой любви, даже изъ души, не одаренной могучими силами, вылетаетъ огненное слово и будитъ уснувш³я сердца и немощнаго воздвигаетъ во всеоруж³и на враждебныя силы, сковывающ³я самодѣятельность народнаго духа и растлѣвающ³я его нравственное чувство.

   Народъ, будучи нравственною личностью, которая существуетъ для нравственныхъ только цѣлей и достигаетъ ихъ только самостоятельною и свободною дѣятельностью, несетъ на себѣ и всю отвѣтственность за безнравственность своихъ помысловъ и дѣйств³й, за безпечную утрату самобытности своего духа и за потерю своей свободы. Силы враждебныя народу, развращающ³я его, стирающ³я самобытныя особенности его духа и связывающ³я его личную свободу, живутъ прежде всего въ немъ самомъ. Безъусталое бодрствован³е и чуткое самонаблюден³е за всѣми отправлен³ями своей жизни, за всѣми движен³ями своего духа необходимы народу: ибо силы его же собственной жизни, будучи ангелами-охранителями ея, если остаются въ предѣлахъ своего призван³и, становятся для нея демонами-губителями, если переступаютъ эти предѣлы и извращаютъ свое назначен³е. Безпечность въ этомъ отношен³и тѣмъ болѣе опасна, что часто въ жизни народа такое извращен³е ея сторонъ принимаетъ кажущ³йся видъ спасительнаго дѣла. При несвободѣ народной жизни, такое извращен³е мыслимо, на примѣръ, въ отношен³яхъ государственной стороны народной жизни къ другимъ ея сторонамъ и заимствованнаго просвѣщен³я въ самобытности народа.

   Конечно, силенъ, самобытенъ и свободенъ можетъ быть народъ, и крѣпко его внутреннее единство, только при силѣ и крѣпости его государства: сильное государство не только можетъ охранять его отъ всякого порабощен³я и уклонен³я отъ нравственныхъ путей, но и дѣйственно направлять къ нравственнымъ цѣлямъ и укрѣплять его единство, не нарушая его личной свободы.

   Есть примѣры, что народности, объединенныя одною государственною силой подъ услов³емъ полной свободы ихъ и равноправности ихъ самостоятельнаго развит³я, сливались въ одну народность. такъ возникъ сѣверо-американск³й народъ, лѣтъ въ 80-ть съ небольшимъ сплотивш³йся изъ разнородныхъ элементовъ въ одну народную свободную личность. Австр³я же можетъ служить, на оборотъ, примѣромъ того, что государственная власть не можетъ слить въ одну народность различные народные элементы, если отнята у нихъ свобода и равноправность.

   Государственная сила, исполняя святое свое назначен³е, не вторгаясь въ области жизни народнаго духа, лежащ³я внѣ предѣловъ, которыя по существу своему она не должна переступать, драгоцѣнна для народа; и при такихъ услов³яхъ любовь къ государству (патр³отизмъ) не отдѣлима отъ любви къ народу.

   Государство во всякомъ случаѣ не есть цѣль, для которой существуетъ народъ: нельзя себѣ представить народа, живущаго и дѣйствующаго изъ любви къ искусству строить и поддерживать государство.

   Государство есть только одно изъ средствъ къ тому, чтобы могъ народъ невозмутимо и неуклонно развить все богатство нравственныхъ силъ своего духа, исполнить м³ровыя задачи своего личнаго существован³я и воплотить въ свою жизнь вѣчные идеалы правды и добра.

   Если же средство поставитъ себя цѣл³ю; если то, что должно быть подчинено, станетъ властвовать, - какого ждать конца? Если одна сторона народной жизни овладѣетъ всею жизн³ю народа и, деспотически сдавивъ всѣ ея силы въ своихъ рукахъ, заставитъ ихъ служить только себѣ, наперекоръ ихъ природѣ,- что можетъ проистечь изъ такого противоестественнаго дѣла?

   Если государство не признаетъ самостоятельности и самоцѣльности всѣхъ силъ народнаго духа, и свои задачи и свои цѣли поставитъ единственными для жизни народной и скажетъ: "было бы крѣпко и грозно государство, былъ бы порядокъ и тишина внутри его, - и будетъ счастливъ народъ. Въ силѣ государства, въ его безразличномъ единствѣ, въ гармоническомъ, строго-точномъ и непреклонномъ строѣ всѣхъ отправлен³й его дѣятельности - вся личность народа; а правомъ и дѣятельностью гражданина-строителя государственнаго единства и государственной силы исчерпывается вся личность человѣка, и съ этою господствующею цѣлью должны быть согласованы всѣ его стремлен³я и къ знан³ю, и къ правдѣ.

   "Смотрите, какъ безконечно разнообразна жизнь народа на всемъ пространствѣ государства, какое множество различныхъ народныхъ центровъ готово сложиться въ немъ, и изъ каждаго центра готова возникнуть самостоятельная народная жизнь и предъявить право на независимое существован³е! Сколько потоковъ народной жизни перекрещиваютъ другъ друга и сколько волнен³й готово подняться, и сколько бурь разразиться! Нѣтъ, нельзя довѣрить цѣлость государства и его силы самоустройству народа: дай волю всѣмъ его стих³ямъ, и онѣ ополчатся другъ на друга, сшибутся въ отчаянной схваткѣ и разорвутъ на части государственное единство. Тогда весь народъ обратится въ хаотическую массу, ничѣмъ не соединенныхъ между собою, обезумѣвшихъ людей, и разсыплется какъ песокъ, не связанный никакимъ цементомъ. Нѣтъ, народъ не вынесетъ свободы, онъ неспособенъ въ ней. Желѣзнымъ ярмомъ государственной силы долженъ быть онъ скованъ и въ единствѣ этой силы, и въ единствѣ формъ, ею изваянныхъ для его жизни, долженъ онъ обрѣсти свое единство. Объ этихъ формахъ не у народа спрашивать, умѣющаго жить или безмолв³емъ, или бурными страстями: ихъ надо изобрѣтать или брать готовыми у тѣхъ государствъ, которыхъ единство крѣпко и могущество неодолимо. Хорошее въ одномъ мѣстѣ примется жизнью вездѣ хорошо. Свободу можно дать только тому, что укладывается въ эти формы, а все прочее должно быть уничтожено. Зорко должно быть усмотрѣно всякое движен³е души, чутко подслушана всякая мысль, могущая нарушить предустановленныя нормы для государственной жизни и для ея единства и, какъ враждебныя государству, должны быть истреблены; такъ должна быть дисциплинирована народная жизнь и создана единая, имѣющая право на быт³е, нац³ональность государственная. Тогда крѣпко и сильно будетъ государство, и воцарятся въ немъ порядокъ и тишина".

   Если государство все это скажетъ и приведетъ въ исполнен³е со всею власт³ю и силой, которыя у него въ рукахъ, то горько ошибется оно въ своемъ расчетѣ. Такъ можно думать и говорить только о массѣ людей, ничего общаго между собою не имѣющихъ, насильственно между собою связанныхъ враждебною имъ силой. Только такая толпа не можетъ вынести свободы и неспособна въ ней, но не народъ. Народъ же есть живое органическое цѣлое, созданное самою природой человѣка и не расторжимое, пока есть въ немъ жизнь. Всѣ члены народа срощены воедино нераздѣлимою, организующею его жизнь, силою народнаго духа. И народъ, и его государство созданы и живы только ею и сильны только ея мощью.

   Могущество народнаго духа обусловлено богатствомъ его содержан³я, неразлучнымъ съ разнообраз³емъ силъ,его составляющихъ: и чѣмъ разнообразнѣе эти силы, тѣмъ разнообразнѣе и жизнь, ими создаваемая, и тѣмъ долговѣчнѣе она. Чѣмъ большее количество народныхъ элементовъ приходитъ въ единен³е, тѣмъ на большее количество силъ опирается народное единство. И тѣмъ богаче оно содержан³емъ, тѣмъ крѣпче оно, чѣмъ чаще и многостороннѣе приходятъ въ соприкосновен³е разнородные его элементы, чѣмъ обильнѣе ихъ движен³я. Въ движен³яхъ народа вырастаетъ сила его духа. Иного единства, какъ единства въ разнообраз³и, не знаетъ природа: и движен³ями и волнен³ями переполнена ея жизнь. только смерть недвижна; только поверхность стоячей, гн³ющей воды однообразна.

   Въ разнообраз³и жизни народа, въ ея волнен³яхъ, движен³и и видоизмѣнен³яхъ раскрываются и самобытность народнаго духа и его сила. Эта самобытная сила, болѣе и болѣе раскрывая безконечное богатство своего содержан³я, постоянно создаетъ для себя формы гражданской и государственной жизни, въ которыхъ она можетъ полнѣе и полнѣе развивать свою творческую мощь. На этомъ то могуществѣ развивающейся силы народнаго духа и на ея свободѣ опираются и сила государства и крѣпость государственнаго единства.

   Если государство, вмѣсто охраны народной жизни, задавитъ ее чуждыми для нея формами, то въ самомъ этомъ преступлен³и оно понесетъ свою вару: уничтоживъ самобытность народнаго духа, уничтожитъ оно и ту единственную силу, на которую опирается и его собственное существован³е.

   Народъ, нова онъ остается народомъ, вынесетъ всякую свободу. Въ свободной силѣ народнаго духа нѣтъ элементовъ разложен³я; но государство, заковавъ народъ въ чуждыя для него и недвижныя формы жизни, можетъ обратить его въ хаотическую массу людей. Порядокъ и тишина, пожалуй, будутъ, но подъ ними не будетъ народа, а безъ народа можетъ ли жить государство?

   Пока не измѣняется содержан³е жизни народа, пока безпрепятственно течетъ она по избранному уже ею направлен³ю, до тѣхъ поръ и государство живетъ невозмутимо установившимися прежде формами своей жизни, и крѣпко и сильно ими. Но если потокъ народнаго духа встрѣтитъ препятств³е на своемъ пути, если въ духѣ народа, вслѣдств³е его внутренняго развит³я и роста и обогащен³я его новымъ содержан³емъ, возникнутъ новыя силы, которыхъ природа и творчество не могутъ уложиться въ прежн³я формы жизни, и онѣ, требуя себѣ простора, возстанутъ въ грозномъ своемъ велич³и и поднимутъ неодолимыя волны въ народной жизни и разрушатъ ея прежн³я основан³я,- если удары внѣшнихъ бурь низринутъ здан³е прежнихъ порядковъ, кто въ так³я страшныя минуты встанетъ у кормила корабля народной жизни, спасетъ его отъ крушен³я и мощною рукою безопасно направитъ его бѣгъ? Кто угадаетъ тайну той новой жизни народа, въ которой обрѣтутъ просторъ и неколебимое спокойств³е взволнованныя ея стих³и? Чья чудодѣйственная сила отольетъ для нея живыя формы? Росс³я уже пережила такое испытан³е въ 1612 г. и вышла изъ него съ обновленными силами.

   Только народъ, обладающ³й самобытною, живою и сильною личностью, не покорится чуждому для него государству, какими бы внѣшними благами оно ни одарило его, какимъ бы спокойств³емъ оно его ни обезпечивало, какимъ бы внѣшнимъ счаст³емъ оно ни подкупало его: онъ не можетъ помириться съ тѣми формами государственной жизни, которыя противорѣчатъ его природѣ. стѣсняютъ своеобразное творчество его силъ и лишаютъ его личность самостоятельности. Только безличный народъ, если таковой возможенъ, способенъ подчиниться всякому властителю.

   Не арм³и, не деньги въ концѣ концовъ побѣждаютъ враговъ народа, а силы его духа, энерг³я его личности и правое дѣло.

   Если народъ, вслѣдств³е своей малочисленности и другихъ случайныхъ обстоятельствъ, подпадаетъ подъ власть чужаго государства, и если просвѣщен³е его выше просвѣщен³я покорителя, если общественная и частная его жизнь основана на высшихъ идеалахъ правды, чѣмъ жизнь его повелителя; то побѣжденный, соединившись съ побѣдителемъ тѣсными узами общегосударственной жизни, станетъ ближайшею нравственною силой, воздѣйствующею на сознан³е своего владыки, мало-по-малу и даже противъ его воли овладѣетъ всѣми силами его духа, вызоветъ въ немъ къ жизни и разовьетъ тѣ стороны, которыми богато самъ одаренъ, и преобразитъ незамѣтно его бытъ въ свой собственный, перестроитъ его государство согласно своей природѣ и изъ побѣжденнаго обратится въ побѣдителя.

   Что значитъ сдѣлать одну народность другою, какъ не превративъ нравственной природы первой въ нравственную природу второй? И какъ это совершить, не вызвавъ въ духѣ первой тѣхъ самыхъ сторонъ къ жизни, которыми устроена вся жизнь второй? И чѣмъ одному народу плѣнить волю другаго и перестроить его душу, какъ не богатствомъ содержан³я и силою своего духа? Только нравственной высотой своего самобытнаго просвѣщен³я, раздвинувшаго нравственный кругозоръ другихъ народовъ, можетъ одинъ народъ свободно овладѣть духомъ другаго, который стоитъ на низшей степени просвѣщен³я. Всяк³й народъ, позднѣе другихъ пришедш³й на поприще истор³и, необходимо заимствуетъ у нихъ просвѣщен³е, потому что онъ не можетъ прожить и совершить всего того, что прожили и совершили проч³е народы; а для того, чтобы стать необходимою силою для человѣчества, ведущею его впередъ, онъ долженъ начинать съ того, на чемъ остановились друг³е.

   Но всякое заимствованное образован³е, сообщая народу знан³е чужихъ языковъ, плѣняя его формами жизни другихъ народовъ, воспитывая его душу ихъ художественными произведен³ями и сообщая ему научные пр³емы, созданные ихъ складомъ ума, можетъ перестроить его духъ на чужой ладъ и лишить его самобытной жизни и самостоятельнаго творчества. Народъ же, ничего самостоятельнаго не выработавш³й, ничего личнаго не вложивш³й въ общую сокровищницу человѣчества, не только безполезенъ для человѣчества, но есть для него бремя, и личность его необходимо исчезаетъ, потому что ничто не можетъ существовать безъ внутренняго самостоятельнаго содержан³я.

   Какъ же рѣшить диллемму: съ одной стороны, безъ просвѣщен³я не можетъ быть самостоятельной народной личности, съ другой - не откуда взять это просвѣщен³е, какъ только отъ другихъ народовъ, болѣе богатыхъ имъ, и при томъ подвергаясь опасности потерять эту же самую самостоятельность личности? Одна только свобода народной жизни и неразлучный съ нею духъ почина и самодѣятельности можетъ рѣшить эту задачу. Энерг³я самодѣятельности въ дѣлѣ народнаго просвѣщен³я, какъ и во всякомъ другомъ, не дастъ заглохнуть подъ иноземнымъ вл³ян³емъ тѣмъ особенностямъ народнаго строя, которыя воспитали услов³я народной жизни, но все полученное отъ другихъ народъ переработаетъ и разовьетъ самостоятельно. Самобытность народнаго творчества можетъ также легко погибнуть, какъ и все прочее, подъ тяжкимъ гнетомъ неволи. Ничто такъ не губитъ ея, какъ подчинен³е образован³я народа системѣ, извнѣ заимствованной, несогласной съ духомъ народа: такое дѣло налагаетъ оковы на самое существо духа человѣка. Свобода и просторъ въ образован³и народа, питая всѣ стороны его духа, неминуемо одарятъ его и духовнымъ и матер³альнымъ богатствомъ, вызовутъ и укрѣпятъ самодѣятельность его духа, разовьютъ его творческ³я силы, откроютъ для него новыя области истины и наградятъ его безсмерт³емъ, ибо хотя и умретъ онъ когда нибудь, какъ умираетъ все на землѣ, исполнивъ мѣру своихъ силъ, но его народная сущность, его духъ будетъ жить въ вѣкахъ въ тѣхъ создан³яхъ, которыя онъ оставитъ послѣ себя человѣчеству, въ тѣхъ новыхъ силахъ человѣческаго духа, которыя возбудилъ онъ къ жизни и которыя не умрутъ никогда.

   Нѣтъ жертвъ, которыя бы не долженъ былъ принести народъ на подъемъ своего самостоятельнаго просвѣщен³я, какъ дѣла первенствующаго надъ всѣми прочими.

   По мѣрѣ энергическаго стремлен³я народа къ истинѣ и къ воплощен³ю ея правды въ свою жизнь, полнѣе и многостороннѣе раскрывается духъ каждаго человѣка, принадлежащаго народу, и личность его, возрастая въ силѣ, становится болѣе и болѣе независимою и свободною.

   Съ возрастан³емъ личныхъ силъ всѣхъ членовъ народа, возрастаютъ и единящ³я ихъ силы, возрастаетъ и любовь ихъ другъ къ другу, просвѣтляясь любовью въ истинѣ и ея жизненной правдѣ, и на этомъ незыблемомъ основан³и утверждается несокрушимое, духовное единство.

   Такимъ образомъ народъ, самостоятельно идущ³й къ истинѣ, становится хоромъ совершенно свободныхъ личностей, сильныхъ своимъ самоопредѣлен³емъ и объединенныхъ любовью другъ къ другу и къ истинѣ.

   Этотъ идеалъ для жизни народа тѣмъ совершеннѣе достигается имъ, чѣмъ самостоятельнѣе его стремлен³я къ истинѣ, чѣмъ полнѣе водворяется правда въ его жизни. И наоборотъ: только при полнѣйшей личной свободѣ каждаго, не только не нарушающей, но укрѣпляющей народное единство, возможно для народа самостоятельное достижен³е истины и воплощен³е ея правды въ жизни.

   Народъ, обрѣтш³й истину, самобытною силою своего личнаго духа, становится и самъ силою истины въ жизни и священною и свободною личност³ю, драгоцѣнною для всѣхъ въ свободномъ хорѣ народовъ.

   Каждый народъ, будучи нравственною личност³ю, единится съ прочими, и всѣ они единятся между собою для образован³я нравственной личности единаго человѣчества, какъ единятся между собою отдѣльныя человѣческ³я личности для образован³я нравственной личности одного народа.

   Все человѣчество идетъ къ тому, чтобы изъ всѣхъ народовъ образовать хоръ свободныхъ личностей, внутренно объединенныхъ любовью другъ въ другу и къ истинѣ, къ которой стремятся они неудержимо.

   По мѣрѣ того, какъ возрастаетъ познан³е истины и вселяется ея правда въ жизнь человѣчества, возрастаютъ и независимость и самобытность каждаго народа и каждаго человѣка, возрастаетъ и братство народовъ и людей и ихъ внутреннее единен³е, и близится возвѣщенное Христомъ царство правды, въ которомъ душа каждаго человѣка станетъ для всѣхъ дороже цѣлаго м³ра и всѣ будутъ едины, какъ братья.

  

  

   Если совершеннѣйшее соединен³е внутренняго единства народа съ полнѣйшею личною свободой его членовъ составляетъ необходимое услов³е для раскрыт³я всѣхъ творческихъ силъ его духа, то степень воплощен³я этого начала въ народную жизнь можетъ служить признакомъ и мѣрою ея нравственнаго роста.

   На сколько приблизился русск³й народъ къ такому идеалу жизни, и какими путями идетъ онъ къ нему?

   Поставя этотъ вопросъ и отвѣчая на него, мы не надѣемся рѣшить его вполнѣ; но не отвѣчать на него нѣтъ возможности.

   Сознан³е народомъ своихъ путей къ правдѣ и своихъ уклонен³й отъ нихъ есть твердое основан³е для его совершенствован³я.

   Прежде чѣмъ будемъ говорить о судьбахъ русскаго народа, мы скажемъ нѣсколько словъ объ историческомъ ходѣ жизни западныхъ людей; ибо такимъ образомъ лучше оттѣнится характеръ нашего развит³я и выяснятся тѣ отношен³я, въ как³я мы должны встать ко всему, что создала жизнь нашихъ сосѣдей, опередившихъ насъ на пути просвѣщен³я.

   Завоеван³е и произволъ завоевателей, безконечная ихъ борьба между собою и съ тѣмъ, что не подчинялось совершенно ихъ желѣзной волѣ, что не переносило ихъ гнета, развили въ западномъ человѣкѣ, при началѣ его средневѣковой истор³и, неукротимость личной воли. Народа, въ собственномъ смыслѣ этого слова, въ западной Европѣ тогда не было, а были только болѣе иди менѣе независимые города, да пришельцы-завоеватели съ подчиненными имъ рабами, въ постоянной борьбѣ между собою. При такомъ разнузданномъ состоян³и общества о внутренномъ его единствѣ нельзя было и мыслить: народы могли быть объединены только внѣшнею силою. Такая сила обрѣлась въ личномъ авторитетѣ римскаго первосвященника, въ которомъ на римской почвѣ сосредоточилась христ³анская церковь. На этомъ авторитетѣ оперлась и грубая сила строителей государствъ на Западѣ. Съ высоты римскаго престола было возвѣщено, что истина живетъ не во внутреннемъ единен³и всѣхъ во взаимной любви, какъ проповѣдывало христ³анство, а въ головѣ папы. Отвлеченная мысль римской кур³и, не хотѣвшая признавать правъ жизни, разматывала произвольно нить своихъ умозаключен³й: казуистическая цѣпь каноническаго права сковывала жизнь и свое владычество надъ нею утверждала огнемъ и мечемъ. Власть папы была однако истиннымъ благодѣян³емъ въ это время угнетен³я народовъ множествомъ безпощадныхъ и алчныхъ завоевателей. Она укрощала послѣднихъ и сѣяла сѣмена просвѣщен³я. Естественно, что въ то время могло возникнуть желан³е, чтобы одинъ повелитель воцарился надъ всѣми прочими и чтобы церковь руководила имъ и освящала его власть. Такъ возникъ въ то время римск³й идеалъ внѣшняго единства всѣхъ народовъ подъ владычествомъ одного повелителя, свѣтскаго - императора и другаго духовнаго - римскаго первосвященника. Но такое мечтан³е о единомъ повелителѣ надъ цѣлымъ м³ромъ не могло осуществиться, особенно въ то время, когда личность каждаго, опираясь только на могущество своей физической силы и своего оруж³я, не признавала надъ собою никакой власти, кромѣ власти церкви. У римскаго престола нашлось много могущественныхъ служителей, между которыми и были подѣлены народы. Суевѣрный страхъ передъ карающею власт³ю папы и мечъ ея служителей выкраивали по своему усмотрѣн³ю различныя государства Запада и утверждали ихъ владычество, не задавая себѣ вопросовъ: не рознятся ли между собою народные элементы, зачисляемые въ одно, и не единятся ли разрозниваемые? Внѣшн³я прерогативы завоевателей и мысль римскаго первосвященника рѣшали дѣло. Такимъ образомъ за мысл³ю было признано право устраивать жизнь по своему усмотрѣн³ю, не справляясь съ требован³ями ея самой, а за государствомъ - право насильственно навязывать народамъ измышленныя произвольно формы для ихъ быта и самую вѣру (cujus regio, ejus religio)

   Отсюда мало-по-малу вырасло то учен³е, которое устройство и врѣность государства ставитъ единственною цѣл³ю для народной жизни и всѣ силы ея обращаетъ въ служителей его, и эта чисто римско-католическая теор³я дожила до нашихъ временъ.

   Кипящая энерг³ею жизнь Запада не могла подчиниться такому учен³ю. Наука пришла къ ней, какъ могучая защитница ея, и, въ лицѣ первыхъ гуманистовъ, Рейхлина, Эразма, Гутена, возстала на утѣснителей. Высвобождаемая наукою, мысль выставила противъ личнаго авторитета папы личный авторитетъ каждаго въ дѣлѣ истины въ томъ же смыслѣ, въ какомъ ставилъ себя первый: римск³й престолъ призналъ себя владыкою истины и заключилъ ее въ отвлеченномъ своемъ мышлен³и; такимъ же владыкою истины призналъ себя каждый и въ личной своей мысли утвердилъ всю истину. Въ этомъ все значен³е протестантства и источникъ всего поклонен³я отвлеченной мысли (ratio). Это поклонен³е, не ограничиваясь предѣлами, положенными для отвлеченной мысли ея природою, сосредоточило въ ней всю истину и выразилось наконецъ во всей полнотѣ въ философ³и Гегеля, которая, не смотря на глубину ея д³алектическаго метода, не смотря на непреложность отвлеченныхъ философскихъ истинъ, ею раскрытыхъ, обнаружила односторонность своего направлен³я смѣлымъ, но неудавшимся построен³емъ природы и жизни народовъ и человѣчества силою одного отвлеченнаго мышлен³я. Безсил³е отвлеченной мысли въ этомъ отношен³и обличилось тѣмъ, что, съ одной стороны, богатство живаго разнообраз³я природы признано ею за безсил³е жизни выразить въ своихъ явлен³яхъ чистыя.понят³я и ихъ логическую связь, а съ другой - она подняла государство на такую чудовищную высоту, на которой оно стало явлен³емъ самого Бога на землѣ.

   Германская философ³я раскрыла для всего человѣчества значен³е личности - это ея вѣчная заслуга; и въ то же время она ее и обоготворила. Западный человѣкъ, признавая, что его отвлеченная мысль имѣетъ властительное право надъ жизн³ю и, встрѣчая одно внѣшнее единен³е народовъ въ искусственныхъ государствахъ, могъ создавать только отвлеченныя искусственныя теор³и объединен³я людей. Въ этихъ теор³яхъ ясно высказывается тотъ же государственный идеалъ, который изъ Рима переселился въ инстинкты западныхъ народовъ. Таковы теор³и такъ называемаго естественнаго права, по которому народъ есть не что иное, какъ собран³е гражданъ, случайно заключившихъ между собою контрактъ на общую гражданскую и государственную жизнь; таковы коммунистическ³я мечтан³я, регламентирующ³я и администрирующ³я жизнь до мельчайшихъ подробностей; и таковы теор³и искусственнаго построен³я общества, основанныя на отвлеченномъ пониман³и природы человѣка, какова на примѣръ изобрѣтенная даровитымъ Фурье фаластерная жизнь, въ которой онъ хотѣлъ согласить общее единство людей съ ихъ личною свободой. Конечно, всѣ эти теор³и созданы возвышеннѣйшими стремлен³ями человѣческаго духа, всѣ онѣ вызваны неутомимою жаждой правды и добра. Не ихъ творцы виноваты въ томъ, что, рѣшаясь устроить жизнь путемъ отвлеченнаго мышлен³я, они достигли результатовъ, не могущихъ удовлетворить дѣйствительности. Отвлеченная мысль обрѣтаетъ свое царственное велич³е только въ м³рѣ идеальномъ и идетъ прямымъ путемъ къ истинѣ, проникая ея тайны и направляя къ правдѣ всѣ силы жизни.

   Съ одной стороны, личность западнаго человѣка, обожившая себя, съ другой - так³я формы единства, которыя не даютъ ей мѣста, составляютъ такое противорѣч³е, изъ котораго западная жизнь, при ея высокомъ просвѣщен³и, должна была найти выходъ.

   Велик³е успѣхи науки, мысль, свободно проникающая во всю глубину жизни и природы человѣка, успѣхи техническихъ знан³й и широкое развит³е торговли и промышленности распространяли просвѣщен³е и довольство по всѣмъ слоямъ народнымъ и высвобождали угнетенныхъ изъ-подъ зависимости угнетателей, поднимали ихъ духъ и личность и уравнивали рабовъ съ властителями. Дѣйствительность жизни заявляла себя, и передъ ея силой падали одна за другою отвлеченныя теор³и, въ которыя она была закована. Вѣра въ отвлеченную мысль и ея право устраивать жизнь была подорвана, и отсюда произошелъ быстрый, превзошедш³й всякую мѣру, упадокъ довѣр³я къ германской трансцендентальной философ³и и столь же быстро распространилась чувственно-практичесвая (если такъ можно назвать) философ³я, возникшая въ практическомъ духѣ англ³йскаго народа. Не смотря на шаткость своего скептическаго основан³я, эта послѣдняя указываетъ на чувственный фактъ, какъ на источникъ и основан³е истины, а на внѣшнюю пользу, какъ на единственное, руководящее начало для человѣческой дѣятельности (утилитаризмъ). За дѣйствительными требован³ями жизни было признано право быть единственными рѣшителями вопросовъ гражданскихъ и политическихъ. Демократическ³й духъ, уравнивающ³й всѣ сослов³я, выдвинулъ право всѣхъ и каждаго, а не однихъ привилегированныхъ класовъ, на устроен³е народной жизни и утвердилъ сознан³е той истины, что не народъ существуетъ для государства, а государство для народа. Тогда возникло сознан³е правъ народностей на самобытную жизнь и народныхъ личностей на самоопредѣлен³е, и въ настоящее время происходитъ ломка и крушен³е искусственныхъ государствъ, послѣдн³й разъ устроенныхъ трактатомъ 1815 года, и наступаетъ пер³одъ европейской жизни, въ который государство получаетъ значен³е подчиненное народной личности. Въ наше время на Западѣ поставлено уже твердо учен³е о нац³ональностяхъ, и германская мысль начала разъяснять внутреннее народное единство и создавать новую науку - психолог³ю народовъ. Утвержденное наукою, а слѣдовательно сознанное, начало народности, какъ одно изъ первенствующихъ основан³й, въ которыхъ должна корениться жизнь народовъ при самостоятельномъ развит³и ихъ личностей, уже не можетъ остаться въ бездѣйств³и, но необходимо будетъ управлять всѣми международными отношен³ями.

   Жизнь западныхъ народовъ, начавшаяся съ сильнаго развит³я личности человѣка, пришла къ сознан³ю ихъ живаго единства въ личности народной и ее поставила во главу угла при построен³и европейской жизни. Жизнь же русскаго народа шла противоположнымъ путемъ развит³я: начавшись съ единства народа, поглощавшаго въ себѣ личность человѣка, стремится теперь къ тому, чтобы выработать для нея свободу и силу самобытнаго самоопредѣлен³я.

   Народъ русск³й, не подвергавш³йся въ началѣ своей исторической жизни никакимъ насил³ямъ завоеван³я, живя, по лѣтописному выражен³ю насельникомъ въ своей странѣ, невозмутимо сохранялъ свой первичный земледѣльческ³й бытъ, основанный на крѣпкомъ семейномъ правѣ. Въ этомъ новомъ бытѣ, семьи, въ которыхъ взаимныя отношен³я ихъ членовъ, прежде сложивш³яся, ни чѣмъ не были нарушены, соединились въ общины семей, опредѣлявш³яся общимъ ихъ землевладѣн³емъ. Для общины личность каждаго члена семьи заслонялась представителемъ ея. Община была собирательною единицею, состоявшею изъ личностей - семей. Для общины на первомъ планѣ было общее дѣло, а для семьи - семейное; личность же отдѣльнаго человѣка сама по себѣ не могла имѣть значен³я, потому что была поглощена семьею. Первые князья, заложивш³е краеугольный камень государства русскаго, были призваны какъ третейск³е судьи и защитники отъ внѣшнихъ враговъ и, по самой подвижности своего быта, постоянно занятые походами, при малочисленности своей дружины, не могли своею властью нарушить внутренн³й строй народной жизни.

   Просвѣщен³е и высшее нравственное начало сообщила нашему народу Восточная христ³анская Церковь, сохранившая неприкосновенно учен³е Христа. Отвергая господство личности надъ истиною и поручая ея хранен³е общей любви всѣхъ, ее исповѣдующихъ, она не только не нарушала общиннаго начала и вытекающаго изъ него вѣчеваго строя народнаго самоуправлен³я; но и укрѣпила ихъ и подняла въ народномъ сознан³и общее дѣло надъ частнымъ и личнымъ.

   Этотъ характеръ народнаго сознан³я и быта не могъ быть потрясенъ ни значен³емъ князей, вслѣдств³е ихъ безпрерывныхъ передвижен³й ради родовыхъ своихъ счетовъ, ни ихъ семейными распрями, потому что въ ихъ битвахъ народъ почти не участвовалъ и ограничивался только поддержкою тѣхъ изъ нихъ, съ которыми могъ жить въ одиначествѣ. Такъ при самомъ началѣ исторической жизни русскаго народа заложилось въ сознан³и его понят³е о хоровомъ началѣ жизни, какъ объ идеалѣ ея {Слово хоровое прежде насъ и въ томъ же смыслѣ, какъ и мы, употребилъ К. С. Аксаковъ.}.

   Мы употребляемъ слово "хоровое" вмѣсто "общиное" по слѣдующимъ причинамъ: понят³е, соотвѣтствующее слову - община, не заключаетъ въ себѣ, какъ необходимость, понят³я о личной свободѣ. Хоровой строй жизни относится въ общинному, какъ хоровая пѣсня въ пѣснѣ въ унисонъ; въ первой каждый голосъ, придя въ гармоническое единен³е съ прочими, не теряетъ своей самостоятельности.

   Это хоровое начало, безсознательно хранящееся въ духѣ русскаго народа, сказалось въ его сельскихъ сходахъ, въ вѣчахъ, въ пластикѣ его увеселен³я - хороводѣ и въ хоровомъ строѣ его пѣсней и воплотилось въ художественныхъ Формахъ его эпоса. Въ этомъ эпическомъ воплощен³и народнаго идеала хоръ богатырей, величавыхъ стоятелей за народъ, движется вокругъ физически слабаго, но любезнаго имъ солнца-князя Владим³ра. Всѣ они, не теряя своей личной жизни, сгармонированы между собою красотой ласковой души милаго имъ князя. И до сихъ поръ, не смотря на всѣ свои невзгоды, не утратилъ русск³й народъ этого начала: оно болѣе или менѣе ярко просвѣчиваетъ въ его жизни.

   Х²²²-й вѣкъ есть вѣкъ величайшихъ бѣдств³й для русскаго народа, сообщившихъ въ послѣдств³и крутой поворотъ его истор³и. Въ XIII вѣкѣ татары громятъ большую часть сѣверной Росс³и, опустошаютъ всю южную, такъ что отъ великолѣпнаго К³ева остаются однѣ развалины, а вокругъ него пустыри. Духовный католическ³й орденъ рыцарей меченосцевъ завоевываетъ двинск³й прибалт³йск³й край, мечемъ приводитъ народъ въ католическую вѣру и рабство. Шведы пытаются утвердиться на берегахъ Финскаго залива, тевтоны по сѣверному течен³ю Вислы, и тѣ и друг³е силою распространяютъ римское вѣроисповѣдан³е. Въ концѣ XIV и въ XV вѣкахъ въ Литвѣ утверждается единодержав³е, и съ нимъ распространяется католичество; ея князь католикъ въ лицѣ своемъ соединяетъ ее съ Польшей и захватываетъ много русскихъ земель и даже смоленское княжество. Тогда поколебался весь строй русской жизни: князья укрѣпляются на своихъ столахъ милост³ю хановъ, высш³е класы овладѣваютъ низшими, кнутъ и торговыя казни входятъ въ привычки, татарск³й обычай становится обычаемъ верхнихъ общественныхъ слоевъ, и женщина потомъ запирается въ теремѣ.

   Понятно, что залегло на сердцѣ русскаго народа, какимъ пламеннымъ желан³емъ избыть враговъ загорѣлась его душа. Тогда Москва, благодаря выгодѣ своего положен³я, болѣе удаленнаго отъ враговъ, и ловкости своихъ князей, стала возвышаться надъ другими княжескими столицами и крѣпнуть. Къ ней, какъ къ зарождающемуся сильному центру, потянулъ русск³й народъ, ожидая отъ него защиты себѣ отъ враговъ, особенно послѣ поражен³я татаръ на Куликовомъ полѣ, и московск³е собиратели русской земли почти во всѣхъ княжествахъ и городахъ нашли для себя сильныхъ сторонниковъ. Русск³й народъ въ силѣ Москвы призналъ свою силу и создалъ Московское царство на страхъ своимъ врагамъ; но для этого онъ пожертвовалъ част³ю своей мѣстной самостоятельности, мирился со зломъ, и до того страстно искалъ онъ государственной силы, что злодѣйства Ивана IV объяснялъ борьбою съ внутренними врагами и измѣнниками и въ этомъ смыслѣ прославилъ его въ своихъ пѣсняхъ. Все отдалъ онъ государству, даже въ лицѣ духовенства уступилъ ему и нравственную чистоту духа своей церкви.

   Причина этому простая. Духовенство русское, какъ православное, не отдѣляя себя отъ народа, одушевилось страстнымъ его желан³емъ усилить Москву и стало употреблять оруж³е римской церкви: проклят³я и отлучен³я противъ противниковъ политическаго единства русской земли подъ московскою власт³ю; оно дошло наконецъ, въ лицѣ арх³епископа Геннад³я, до прославлен³я Фердинанда Католика за аутодафе, которыми онъ покрылъ Испан³ю на защиту вѣры, а въ лицѣ ³осифлянъ (послѣдователей ²осифа Савина) проповѣдывало сожжен³е еретиковъ.

   Не сразу уничтожилъ самъ себя народъ во имя крѣпости царства Московскаго. Во времена Бориса Годунова, онъ, не привыкш³й къ централизующей государственной уздѣ, принесъ на своихъ плечахъ въ Москву иноземцевъ съ мнимымъ Димитр³емъ, въ которомъ онъ чаялъ найти царя, хранителя народной воли. Потомъ въ царствован³е Шуйскаго, избраннаго одними боярами, онъ не помогъ Москвѣ противъ ея враговъ, не признавая ни за кѣмъ права, помимо общей земской воли всего народа, распоряжаться его судьбами и пожертвовалъ, такъ сказать. средоточ³емъ своей политической силы. Скоро однако по низведен³и Шуйскаго съ престола, раздираемый на части нахлынувшими на него врагами, онъ возсталъ и, безъ центральной власти государственной, безъ войска, съ излюбленными имъ людьми, мѣщаниномъ Мининымъ и княземъ Пожарскимъ во главѣ, очистилъ отъ нихъ свою землю. Тогда свободно избравъ излюбленный всею землею родъ Романовыхъ на царство, русск³й народъ вторично отдалъ себя и уже всецѣло Москвѣ и пошелъ на служен³е силѣ и крѣпости государства русскаго. ²ерархи благословляли такой строй народной жизни, освятили всѣ ея Формы въ сознан³и русскихъ людей, для которыхъ слово ихъ церкви было единымъ источникомъ просвѣщен³я, и церковь, въ лицѣ государя Филарета Никитича, сама стала государствовать. Тогда личность русскаго человѣка потеряла и ту малую долю самостоятельности, которую оставилъ ей прежн³й народный бытъ и, такъ сказать, совсѣмъ утонула въ государствѣ. Вся бытовая внѣшность получила характеръ догматической неизмѣнности, и жизнь закокалась въ недвижныя формы, переступать которыя считалось ересью, достойною отлучен³я, казней и мукъ.

   Въ такомъ бытѣ поступательное движен³е жизни стало невозможнымъ, жизнь замерла; мыслимо было только отрицан³е безпощадное, съ ожесточен³емъ ломающее всѣ преграды, препятствующ³я жить, и оно явилось въ лицѣ ген³альнаго Петра. Онъ возненавидѣлъ русск³й бытъ всею силою своей пылкой и мощной души; но, сынъ своей родины, ломая своеобразныя Формы народнаго быта, онъ былъ только самымъ энергическимъ продолжателемъ дѣла московскихъ строителей и укрѣпителей русскаго государства. Ихъ дѣло онъ вывелъ на чистоту. Церковь, бывшую до него только вольною помощницею московскихъ царей, онъ обратилъ въ служительницу государства, потому что внутренн³й ея бытъ былъ тогда таковъ, что она заковывала русскую жизнь въ неподвижныя формы. Онъ съ Запада привелъ государству еще новаго слугу - науку и, какъ плѣнницу, заставилъ ее работать исключительно на него; онъ даже самого себя сдѣлалъ первымъ слугою государства. Петръ поднялъ значен³е государства на такую высоту, о которой и не грезилось царямъ московскимъ, и совершалъ то, къ чему тянула русская жизнь, чего желалъ русск³й народъ въ виду еще не низложенныхъ окончательно своихъ враговъ. Но въ то же время онъ сталъ съ ожесточен³емъ рубить на право и на лѣво все, что таило въ себѣ какую нибудь самостоятельность въ сферѣ государственной жизни, и русскаго человѣка призналъ казенною вещью, а вѣру его и науку какъ бы государственными принадлежностями. Петръ съ логическою послѣдовательност³ю довершилъ дѣло московскихъ собирателей русской земли, открылъ и поставилъ вооч³ю всѣхъ все, что таилось въ темныхъ инстинктахъ народа, создававшихъ централизованное московское царство.

   Понятно, что среди народа, въ душѣ котораго жили так³е инстинкты, онъ нашелъ себѣ сторонниковъ, которые беззавѣтно предались его дѣлу и такъ же, какъ онъ, отказались отъ бытовыхъ предан³й русскаго народа, замѣнивъ ихъ формами, созданными чужою жизн³ю. И наука приш