Главная » Книги

Купер Джеймс Фенимор - Сатанстое, Страница 9

Купер Джеймс Фенимор - Сатанстое


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

кидали в него комья грязи. Люди, обманутые в своих ожиданиях, никогда не бывают справедливы. А между тем Аберкромби не был ни глуп, ни бесталанен, не был и фанфароном; он имел только несчастье не знать, как следует вести войну в этой стране. Вскоре он был отозван, и в Америке о нем больше не было слышно.
   Придя на вершину скалистой возвышенности, онондаго приказал Джепу развести большой костер, а сам принес из потайного местечка кое-какие припасы, из которых можно было приготовить на всех сытный завтрак. Так как все мы ничего не ели со вчерашнего утра, то весьма обрадовались этому завтраку, а утолив голод, стали совещаться, что нам теперь делать, - идти ли прямо в Равенснест или раньше посетить Мусридж и посмотреть, что там делается.
   - Опасаться преследования со стороны французов нечего, - сказал я, - так как все их суда на другой стороне озера, а положение дел в стране то же, что и до ухода армии!
   - Во всяком случае надо спросить совета индейца! - сказал Дирк.
   - Чернокожий сделал глупость! - сказал вместо ответа онондаго.
   - Что я такого сделал, красный черт? - накинулся на Сускезуса Джеп, питавший, как и всякий негр, прирожденную антипатию ко всем индейцам, на что последние отвечали нескрываемым презрением к черной расе. - Что я такого сделал, что ты так говоришь в присутствии моего господина?
   - Скажи, Сускезус, что же он, в самом деле, сделал? - спросил я, видя, что индеец не собирался отвечать моему негру и имел такой вид, будто он решительно ничего не слышал.
   - Он избил краснокожего воина, как собаку!
   - Ну, так что же? Велика важность! - пробормотал Джеп. - Немного постегать краснокожего совсем не вредно!
   - Спина воина чувствительнее спины скво. Эти удары оскорбили его; он никогда не простит.
   - Пусть помнит! Я хорошо его проучил, а в прощении его не нуждаюсь. Он был моим пленником. Почему я должен был отпустить его, даже не проучив как следует? Разве я жалуюсь, когда мой господин бьет меня?
   - Как видно, я мало тебя бил, иначе ты не посмел бы так рассуждать в моем присутствии, - сказал я. - Перестань сейчас же, не то мне придется тоже проучить тебя!
   - Маленькая порка часто бывает очень полезна негру! - заметил Гурт.
   Дирк молчал.
   - Ну, Сускезус, - обратился я к индейцу, - объясни, в чем дело! Я хочу знать!
   - Мускеруск - вождь, а у вождя гуронов кожа чувствительная; он никогда не забывает того, кто его оскорбил!
   - Но твой гурон едва ли сумеет разыскать нас; он, естественно, будет думать, что мы остались при войске, и если он вздумает искать нас там, то, конечно, не найдет!
   - Как знать? Леса полны тропинок, а индеец полон хитрости и коварства! Зачем вы упоминали о Равенснесте?
   - А разве кто-нибудь произнес это название в присутствии гурона? - спросил я, более встревоженный этим, чем всем остальным.
   - Да, кто-то что-то сказал о Равенснесте, но так, вскользь, что едва ли этот гурон мог что-нибудь сообразить, - заметил Гурт небрежно. - А впрочем, пусть только вернется, если хочет, мы ему покажем!
   Но это было неразумное рассуждение. Мое воображение невольно рисовало мне Аннеке, на которой вымещают свою злобу индейцы.
   - Я послал бы вас, Сускезус, к этому гурону, - сказал я, - если бы вы могли мне сказать, за какую цену он согласится продать нам свое прощение!
   Онондаго взглянул на меня многозначительно, а затем, приблизившись к Джепу, описал пальцем на его голове линию скальпа. Джеп понял значение этого выразительного жеста и посмотрел на индейца с таким выражением, с каким бульдог смотрит, скаля зубы, на свою жертву, когда готовится вцепиться ей в горло. Видя это, я приказал Джепу идти собирать вещи и тогда предложил Сускезусу высказаться определеннее.
   - Вы знаете индейцев. Они теперь считают англичан разбитыми и повсюду ищут скальпы; они любят всякие скальпы: мужские, женские, детские, потому что все они оплачиваются деньгами и приносят честь!
   - Да, - заметил Гурт, - это настоящие дьяволы, как только почуют кровь! Так ты думаешь, эти французские индейцы проберутся даже сюда, к нашим поселениям?
   - Они пойдут где ближе; остальное им безразлично; ближе всех ваш друг. Но это вам нежелательно, не так ли?
   - Конечно! А потому проводите нас кратчайшим путем в Равенснест. Это укрепленное жилище, где живут особы, которые нам дороже нас самих! - проговорил Гурт.
   При последних его словах Сускезус едва заметно усмехнулся.
   - Да, та скво недурна, - сказал он снисходительно, - я понимаю, что молодому человеку она нравится; но нам нельзя теперь идти туда. Надо раньше разыскать друзей, которые меряют землю, ту землю, что раньше принадлежала индейцам!
   Это последнее замечание не понравилось мне. Оно было, несомненно, вызвано какой-то мыслью, зародившейся в мозгу индейца, которую я счел нужным разъяснить.
   - Я весьма рад, что эта земля принадлежала индейцам, - сказал я, - так как в противном случае мы бы не имели права на нее. Но ведь мой отец и полковник Фоллок, его друг, купили эти земли у мохоков и уплатили им за них полностью, сколько те потребовали.
   - Краснокожие никогда так не отмеряют землю, - сказал онондаго, - краснокожий указывает рукой, срубает кусты или ветви и говорит: вот, бери от этой воды до этой, земля твоя.
   - Да, ты прав, мой друг. Так делают индейцы, но так как этот способ измерения земли не пригоден для разделения на отдельные, обособленные фермы, то нам нужно разбить всю эту землю на мелкие участки. Мохоки уступили моему отцу и его другу всю землю, которую они могли обойти в течение двух суток, идя от восхода до захода солнца и отдыхая ночью.
   - Да, это доброе дело! - воскликнул индеец. - Нога не может обмануть, а перо - большой подлец!
   - Индейцы сами пошли обходить с отцом и его другом землю, и когда вожди подписали или засвидетельствовали договор и получили оговоренную плату, мой отец и его друг стали хлопотать об утверждении за ними этой концессии у короля.
   - А кто дал королю эту землю? Вся эта земля принадлежит индейцам, а не королю!
   - А кто обратил делаваров в женщин? - спросил я. - Не воины ли шести народов?
   - Да, мы им помогли, - сказал Сускезус, - воины шести народов велики и могучи, они надели на делаваров юбки, и с тех пор дел авары не могут ступать на тропу войны, как и скво. Но что это имеет общего с землей и правами короля?
   - А вот что! Воины короля завоевали эту всю землю точно так же, как воины шести народов завоевали землю делаваров прежде, чем обратили их в женщин.
   - Воины короля? А где же они, эти воины? Куда они делись? - спросил Сускезус с невероятной живостью. - Куда же они бежали? Где теперь земля Тикондероги? Чья теперь вся земля по ту сторону озера?
   - Воины короля потерпели поражение, да! Но за один месяц, за один день все может измениться, и король может вернуть себе все эти земли. Ведь он не продал Тикондерогу французам, как мохоки продали нам Мусридж; не заключал с ними договора; они были сильнее или счастливее и отняли; он будет счастливее и отнимет назад. Торг же - дело другое.
   - Да, торг хорош и для краснокожих, хорош и для бледнолицего человека. Но как могли и мохоки, и король продать одну и ту же землю? Значит, они и король вместе владели землей?
   Как было разъяснить индейцу, что частное владение вместе с тем является здесь и владением короля? Но ответить ему все же было необходимо, чтобы не дать укорениться в его мозгу мысли, что мы не имеем законных прав собственности на Мусридж.
   - Допустим, Сускезус, что тебе понравилось ружье, принадлежащее двум индейцам; ты бы вздумал его купить и заплатил бы и тому, и другому, сколько каждый запросит. Неужели ты после этого не считал бы себя законным хозяином этого ружья?
   Сускезус был поражен этим ответом. Он был ему совершенно понятен, и чтобы выразить, что теперь он удовлетворен, индеец протянул мне свою правую руку и дружески потряс мою. На этом мы и покончили наш разговор на эту тему.
   - Онондаго полагает, что французские индейцы могут напасть на Равенснест, но, с другой стороны, он считает, что нам следует прежде вернуться в Мусридж.
   - Зачем? - спросил Гурт.
   - У землемеров такой же скальп, как и у скво! - сказал Сускезус.
   - Ты прав, но я думал, что наши землемеры в лесу ничем не рискуют! Кто их разыщет, кто выдаст? - спросил Дирк.
   - Убейте в лесу дичь и оставьте. Разве вороны не разыщут ее? - возразил онондаго.
   - Но ворон руководствуется своим инстинктом, своим чутьем хищника, он летает в воздухе и видит издалека.
   - Индеец видит дальше! Он знает все в лесу! Нет того, чего бы не знал индеец.
   - Во всяком случае, - сказал Гурт, - надо следовать его совету. Сколько раз приходится слышать о страшных несчастьях, происшедших оттого, что кто-то не хотел послушать совета индейца. Я убежден, что если бы Аберкромби спросил совета краснокожих, он был бы сегодня победителем.
   При этих словах лицо Сускезуса приняло удивительно красноречивое выражение, и, подняв палец кверху, он произнес:
   - Почему не открыть слух для слов краснокожего человека? Птицы поют хорошую песню, другие птицы поют худую песню, но каждая птица знает свою песню. Воины мохоки знают леса и знают, что надо идти в обход, когда идешь по военной тропе. Английский вождь, верно, думал, что у его воинов две жизни, потому что поставил их под карабины и пушки и заставил стоять, чтобы их убивали. Индейцы так глупо никогда не поступают.
   Что можно было на это возразить? Не тратя слов, я заявил, что мы вес готовы идти в Мусридж, как он нам советовал, и Сускезус встал и пошел вперед, идя тем самым путем, каким он привел нас сюда.
   Гурт шел впереди меня, и я не мог не залюбоваться его величественной, крупной фигурой, его ловкостью, его легкостью и подвижностью. При этом я вдруг заметил, что в бою ему оторвали или отрубили низ блузы, и пуля пробила его головной убор. Гурт не мог этого не заметить, но даже не упомянул об этом.
   Мы сделали всего только один привал, чтобы пообедать, и во время обеда упомянули о том, что нерадостные вести принесем господину Траверсу.
   - Едва ли кто успел уже опередить нас! - сказал Гурт.
   - Никто не знает! Гуронам еще рано! - сказал Сускезус.
   - Очень жаль, - сказал Гурт, - что мы не спросили тогда ни слова об этой экспедиции у тетушки Доротеи.
   - Но ведь это решительно ничего бы не изменило! - заметил я.
   - Как? Если бы Аберкромби заранее знал об этом поражении, он не приказал бы идти на приступ.
   - Но тогда Доротея и не предсказала бы поражения.
   - А ведь и в самом деле! - рассмеялся Гурт. - Я этого и не сообразил. Вот оно, что значит получить образование в колледже!
   Пообедав, мы встали и пошли дальше. Солнце близилось к закату, когда мы достигли пограничной линии Мусриджа. Руководствуясь зарубками, сделанными на деревьях, мы по прямой линии направились к хижине. Немного погодя, Сускезус попросил нас остановиться и пошел сам вперед на разведку. Вскоре он позвал нас, и, дойдя до жилища, мы нашли его в том виде, в каком оставили, но вокруг никого не было видно. Быть может, землемеры ушли куда-нибудь далеко на работу и ночевали в лесу, а Петер пошел с ними. Мы вошли в хижину: она была пуста, но все было на своих местах. Джеп принялся готовить ужин.
   В ответ на высказанное предположение об отсутствии землемера и Петера Сускезус сказал:
   - Зачем гадать? Я увижу! Еще светло, есть время; я вам скажу верно! - и он вышел из дома.
  

ГЛАВА XXV

   Ты дрожишь, и бледность твоего лица говорит мне больше всяких слов.
   Шекспир
  
   Любопытство побудило меня последовать за Сускезусом; спустившись с холма в так называемую долину, он стал изучать следы на мягкой траве и опавших листьях, покрывавших землю густым слоем. Обойдя наполовину вокруг дома, держась в трехстах шагах от него, индеец вдруг остановился, прилег на землю, затем встал и воткнул сломанную ветвь в том месте, где стоял.
   - Что ты здесь видишь, Сускезус? - спросил я. - Разве здесь есть какой-нибудь след?
   - Хороший след, свежий след, пахнет гуроном! Это открытие заставило меня вздрогнуть.
   - Я ничего не вижу! - сказал я.
   - Вот, - сказал он, указывая пальцем на легкую вдавленность на слое опавшей листвы, - это пятка, а вот большой палец.
   - Пусть так! Но почему же ты думаешь, что это след гурона?
   - А вот! Один, другой, третий такой же след; все на равном расстоянии друг от друга; одна нога, другая, опять и опять...
   - Да, я готов согласиться, что это человеческий след, но и наши носят мокасины, как и краснокожие!
   - А большой палец, обращенный внутрь? Это не след бледнолицего!
   - Это верно, но индеец не обязательно гурон! Откуда мог взяться этот гурон тотчас после битвы, когда все они были там, под Тикондерогой, когда между ними и Мусриджем лежало озеро? Он никак не мог успеть обойти его.
   - Вы не знаете краснокожих! - отвечал Сускезус - Это след гурона.
   - Но не могли же гуроны менее чем за двадцать четыре часа пройти расстояние в семьдесят миль!
   - А мы прошли?
   - Да, но мы большую часть пути сделали в лодке, а гуронам надо было преодолеть этот путь пешком.
   - Зачем? Гурон гребет не хуже онондаго; лодок много! Озеро велико. Почему они не могли ехать водой?
   - Но ведь озеро было покрыто английскими судами!
   - Английскими судами, на которых везли раненых или беглецов! Разве гурон их побоится? А судов что ему бояться? Суда ни глаз, ни ушей не имеют, суда не убивают!
   - Нет, но те, что были на них, могли и видеть, и слышать, и убить, и окликнуть чужую, незнакомую лодку?
   - А моя лодка тоже была чужая, незнакомая - и прошла!
   Несомненно, что лодка с несколькими гуронами могла пройти несравненно быстрее, чем наша, на которой была всего одна пара весел; возможно было, что, высадившись у форта Уильям Генри, индейцы могли прийти сюда раньше нас. Но как могли они найти сюда дорогу? Как могли они отыскать нашу хижину?
   Эти вопросы я задал онондаго.
   - Вы не знаете индейцев, - повторил он опять. - Видели вы коня, павшего в лесу? Когда он пал, воронов не было, а потом их слетелась целая туча. Так и индейцы. Теперь везут раненых. Индеец сторожит в лесу, ему нужны скальпы; он их любит. Теперь весь лес полон гуронами до самого Альбани. У англичанина сердце упало низко - у индейца оно теперь прыгает высоко. Скальпы - это так заманчиво; они только об этом и думают!
   Тем временем Гурт и Дирк уже принялись за ужин; я, войдя в хижину, сел с ними, но после разговора с Сускезусом у меня пропал аппетит.
   За ужином я сообщил товарищам об открытии онондаго.
   - Если здесь недавно были гуроны, то эти хитрые дьяволы не задели ни одной былинки; но нет ничего невозможного в том, что они теперь бродят повсюду, рассчитывая добыть скальпы в маленьких отрядах, конвоирующих раненых офицеров!
   - Если так, то Бельстрод рискует попасть им в руки!
   - Я надеюсь, что его уже успели доставить в Равенснест, где он будет в полной безопасности! Во всяком случае, такой опытный краснокожий, как наш онондаго, едва ли ошибается.
   - Теперь уже слишком поздно идти куда-нибудь, - сказал Дирк, - придется заночевать здесь. Да и нам лично не грозит никакой опасности, иначе бы нас об этом предупредила Доротея. Как видишь, Корни, мы выбрались из этой свалки без единой царапины.
   В сущности, Дирк был прав. Было уже почти совсем темно, и мы, посоветовавшись с онондаго, решили переночевать в хижине. Обыкновенно индейцы и негры ночевали под навесами, пристроенными снаружи к дому, но сегодня все забрались в хижину и крепко забаррикадировали дверь.
   Не прошло получаса, как все мы спали крепким сном. Мы улеглись в девять часов вечера, а в два часа ночи Сускезус осторожно разбудил меня. Несмотря на то, что в хижине еще было совсем темно, я все-таки увидел, что только индеец был на ногах, все остальные спали.
   Разбаррикадировав дверь, он вышел, сделав лишь знак следовать за ним. Снова тщательно заперев двери, я вышел за онондаго, который, отойдя шагов на пятнадцать или двадцать от жилища, остановился.
   - Здесь хорошее место, - сказал он, - раскройте свои уши!
   Но кругом было тихо и темно; казалось, ничто не шелохнется под этими темными сводами девственного леса.
   - Я ничего не слышу! - шепнул я Сускезусу.
   - Скоро услышите; я лежал и вдруг услышал дважды, а теперь услышите и вы!
   Действительно, почти в тот же момент и я услышал страшный человеческий крик, крик, леденящий душу, которого я никогда не мог забыть. Вопль, протяжный стон, в котором можно было различить слово: "Спасите!.."
   - Боже мой, кто-то зовет на помощь! Разбудим товарищей и поспешим на помощь!
   - Пойдемте, - сказал онондаго, - но звать никого не надо! Двое лучше, чем четверо... Подождите минуту!
   Я ждал, напрягая слух, пока Сускезус сбегал в хижину и вернулся оттуда с нашими карабинами, затем легким, неслышным шагом, едва касаясь земли, быстро, но осторожно пошел по направлению юго-запада, откуда донесся крик.
   Онондаго просил меня избегать даже малейшего шума. Я не в состоянии был говорить, до того был взволнован и встревожен; я старался ступать след в след за своим проводником.
   Так мы прошли с полмили. Сускезус остановился и шепнул:
   - Здесь, недалеко где-то, подождем!
   Мы притаились под нижними ветвями трех молодых елей, столь густых, что с десяти шагов нас под ними нельзя было бы заметить. Мы присели на ствол упавшего дерева, и я заметил, что индеец держит курок на взводе; я последовал его примеру.
   - Хорошо! - одобрил Сускезус - Теперь слушайте!
   Почти в тот же момент я услышал слабый, подавленный стон, ясно говоривший о человеческих страданиях. Я хотел было вскочить и броситься на помощь, но Сускезус силой удержал меня.
   - Ничего сделать нельзя, сиди смирно! Воин всегда знает, когда надо действовать и когда надо затаиться!
   - Но разве ты не слышал этого стона? Человек мучается возле нас!
   - Ну и что же? Бледнолицые всегда стонут, и страдание всегда вырывает у них вопли.
   - Так ты думаешь, что это бледнолицый, может быть, кто-нибудь из наших? Если я еще раз услышу стон, я не выдержу!
   - Зачем вести себя как скво? Что такое несколько стонов? Индеец никогда не издает ни стона, ни жалоб на тропе войны!
   Я готов был крикнуть, сорваться и спешить на помощь, но Сускезус зорко следил за мной и силой удержал меня. Трижды слышал я этот страшный стон, и последний, как мне казалось, раздался совсем близко от меня; раз мне даже послышалось слово: "Воды! '"
   Два мучительных, невыносимо мучительных часа просидели мы на стволе упавшего дерева, дожидаясь рассвета. Наконец слабый свет проник сквозь густую листву деревьев, и появилась возможность разглядеть предметы вокруг себя. Сускезус, прежде чем выйти из-под прикрытия, осторожно огляделся кругом, затем высунул голову вперед, и вдруг из его уст вылетело чуть слышное восклицание "Хуг!", столь обычное у индейцев.
   Из этого я заключил, что он увидел что-то необычайное; я вылез за ним из-под елей, и он молча указал мне рукой, в каком направлении следовало смотреть.
   Какое страшное, возмутительное зрелище предстало в этот момент моим глазам! Верхушки двух молодых сосен были силою согнуты книзу, и к каждой из них была привязана одна из рук несчастного мученика, после чего верхушки выпустили, - и жертва повисла в воздухе на высоте более пятнадцати футов над землей. Он был уже мертв, но когда его так распинали, он был еще жив, и это его стоны раздирали мне душу! Он висел ко мне спиной, и я не мог видеть его лица. Кроме того, из головы его обильно лилась кровь, что заставило меня предположить, что он был скальпирован.
   - Вы видите, гуроны были здесь! - сказал Сускезус и указал мне на ногу повешенного: это была нога чернокожего!
   Я обежал вокруг и заглянул в лицо несчастного. Это был Петер, неф Тен-Эйка. Каким образом он попал в руки гуронов? В хижине, застигнутый ими врасплох, или в лесу, когда он нес провизию землемерам, - так и осталось неизвестным.
   - Дай мне сюда твой томагавк! - сказал я, как только успел совладать с чувством ужаса и отвращения при виде такого зверства. - Я срублю эти сосны, чтобы освободить бедного!
   - Зачем? - возразил онондаго. - Так ему лучше: ни зверь, ни кабан не доберутся до него! Здесь оставаться нехорошо! Сосчитаем гуронов и уйдем! - сказал онондаго.
   "Как их сосчитать, - подумал я, - когда даже и след их простыл?!"
   В двадцати шагах от роковых сосен мы нашли обе корзинки, в которых Петер носил припасы землемерам; они были пусты, но нигде не было видно ни крошек, ни объедков.
   Между тем Сускезус нашел доказательство, что Петер сидел под деревом и, очевидно, был здесь захвачен гуронами, что между ними завязалась недолгая борьба: на траве и листьях видны были следы крови, тянувшиеся от этого места под деревом и до двух сосен. Значит, он был ими ранен или убит раньше, чем был распят. Но не это интересовало Сускезуса: для него было особенно важно определить число гуронов.
   - Надо спешить назад! А то, пожалуй, товарищей могут застигнуть спящими, врасплох! Гуронов здесь было четверо или пятеро, они, вероятно, отделились от главного отряда, не присутствовавшего при этой казни!
   Когда мы подошли к хижине, было уже совершенно светло, и я увидел Джепа. преспокойно полоскавшего свои кастрюли в ручье. Гурт и Дирк, вероятно, еще спали, так как их нигде не было видно.
   С той возвышенности, на которой мы стояли, можно было видеть очень далеко, так как вокруг на много миль от хижины открытое место, и это являлось большим преимуществом для жилья: днем к нему нельзя было ниоткуда подойти незаметно.
   Как я и ожидал, оба друга моих спали крепко, и когда я разбудил их и рассказал, что мы видели, они были глубоко потрясены, а Джеп, вернувшийся в хижину вслед за мной и тоже слышавший мой рассказ, пришел в бешенство и клялся всеми святыми отомстить за своего соплеменника.
   - Клянусь святым Николаем, - громко воскликнул Гурт, - я не оставлю эту смерть безнаказанной! И вы уже три часа пробыли в лесу, Корни?
   - Да, я так думаю; не было никакой возможности не откликнуться на этот крик!
   - Я не смею ничего сказать в данном случае, Литльпэдж, но мне кажется, что было бы и безопаснее, и рассудительнее разбудить и нас и идти всем вместе! Теперь не будем расставаться ни в коем случае!
   Не успел он договорить этих слов, как наше внимание было привлечено ударами топора в лесу; быстро вооружившись, мы выбежали из хижины и увидели Джепа, который возвращался домой, таща на себе тело покойного Петера. Общими силами мы вырыли для него могилу и схоронили его тут же в лесу, а могилу завалили двумя большими стволами недавно срубленных деревьев.
   - Это был только негр, - сказал Гурт, - но это был хороший негр, преданный, как собака, и с душой, как у белого человека!
   Схоронив несчастного, мы позавтракали и стали держать совет, что делать.
   Решено было прежде всего идти разыскивать наших землемеров. Как всегда, Сускезус шел впереди: сначала мы думали было разрядить в воздух наши ружья, чтобы дать им знать, что мы их ищем, но Сускезус воспротивился этому, так как мы могли этим выдать себя врагу. Он, конечно, был прав, и мы согласились с ним.
  

ГЛАВА XXVI

   Это слишком ужасно! Самая скучная человеческая жизнь, которую гнетут и старость, и нищета, и горе, и страдания, является раем в сравнении с тем, чего мы ожидаем от смерти
   Шекспир "Мера за меру"
  
   Вскоре мы пришли в ту часть леса, где землемеры уже работали, и, руководствуясь их зарубками на деревьях, быстро пришли к тому участку, на котором они трудились в настоящее время. Часа полтора мы шли не останавливаясь, предводительствуемые Сускезусом, как вдруг он разом остановился и тотчас же спрятался за дерево; мы последовали его примеру. Это первое правило воина в лесу - искать прикрытия за стволами деревьев.
   - Что такое, Сускезус? - спросил Гурт.
   - Нехорошо! Здесь были воины! Быть может, они ушли, а может, и не ушли! Скоро увидите! Раскройте глаза и смотрите!
   Мы посмотрели в ту сторону, куда он указал нам рукой, и увидели шагах в трехстах от нас большое каштановое дерево; под ним в траве виднелись чьи-то ноги, как будто человек лежал на спине и спал. Мокасины и онучи были как у индейца, но на таком расстоянии трудно было сказать, были ли то ноги индейца или белого.
   - Чьи это ноги? - спросил Гурт краснокожего.
   - Не знаю, но думаю - скорее бледнолицего: нога жирная, толстая, а у краснокожего - сухая, жилистая. Большой палец обращен наружу, а у индейца всегда внутрь; так он ходит, так и спит!
   - Если это индеец, - сказал Гурт, - я сделаю его своим пленником прежде, чем он успеет вскочить, а если белый, то это кто-нибудь из наших!
   Онондаго, вероятно, успел за это время убедиться, что серьезной опасности нет, и не стал протестовать, а только сказал:
   - Пойдемте все вместе!
   Он быстро зашагал по направлению к большому каштану. Подойдя ближе, мы разом узнали Сама, одного из наших охотников, лежащего на спине; он был мертв; в груди у него зияла большая широкая рана, нанесенная ножом; и с него также был снят скальп.
   Все мы были потрясены этим зрелищем. Только один Сускезус оставался невозмутим; по-видимому, он этого ожидал. Осмотрев труп, он с уверенностью сказал: "Он был убит в эту ночь!"
   Это было чрезвычайно важно установить; то, что он был убит несколько часов тому назад, говорило, что мы в сравнительной безопасности, потому что индейцы очень редко остаются долго на тех местах, где совершили свое кровавое дело; обыкновенно же, покончив с таким делом в одном месте, они сейчас же идут дальше, подобно тому как проносится над землей ураган. Гурт и тут, не теряя времени, увидел яму, образовавшуюся вследствие того, что большое старое дерево выворотило с корнем. Он отнес в эту яму покойного, завалил яму землей, в чем все мы ему помогали, и в несколько минут тело Сама было погребено. На свежую могилу общими силами навалили тяжелый древесный ствол для защиты от хищников и, прочитав над могилой коротенькую молитву, тронулись дальше.
   - Как видите, друзья, - сказал Гурт, - смерть приходит без предупреждения! Несомненно, индейцы прошли здесь, и потому мы должны охранять друг друга, как овчарка своих овец. Будем помнить, что жизнь ненадежная вещь, а смерть - дело верное! Сам, быть может, всего на несколько дней опередил нас; будем же все готовы отдать последний отчет.
   - Гурон сделал это недаром, - заметил Сускезус. - Видели вы разницу? Сама они не распяли, не мучили, а просто убили честным ударом в грудь!
   - Да, но почему? Быть может, негр раздражил их?
   - Мускеруск - великий вождь; спина у него горит от ударов! Я его знаю; он не любит хлыста! Ни один индеец не любит, не терпит! Ни один...
   - Так ты думаешь, Бесслед, что бывший пленник Джепа приложил к этому руку? И что военная тропа так же открыта и для личной мести, как и для общественных интересов всего племени?.. Что гурон преследует нас и охотится за нами не столько ради добычи скальпов, сколько ради того, чтобы отомстить за рубцы на спине?
   - Несомненно! Три лодки переправились через озеро! Это Мускеруск, я его знаю! Он не будет спать, пока не заживет его спина. Вы видели, что он сделал с негром? А бледнолицего он просто убил, чтобы взять его скальп!
   - Так ты думаешь, что столь жестокая участь постигла Петера только потому, что он был негром, и за то, что другой негр побил гурона?
   - Да! И это справедливо! Это полезно для его спины, ей стало легче! Повесить негра очень полезно для спины. Джеп это рано или поздно увидит!
   Но Джеп был смел, как никто другой, и запугать его было положительно невозможно. Однако на этот раз я заметил, что чернокожее лицо его посерело, как это бывает в сильные морозы. Очевидно, слова Бесследа произвели на него впечатление, и он понял, что ему следует постоянно быть настороже.
   - Надеюсь, мистер Корни, что вы не верите ни единому слову из того, что говорит этот индеец? - обратился он ко мне.
   - Напротив, Джеп, я ему вполне верю и говорю тебе: будь осторожен! Ведь если тебе случится попасть в руки твоему приятелю Мускеруску, то с тобой поступят еще хуже, чем с Петером! Пусть же это послужит тебе уроком обращаться мягче с твоими пленниками!
   - Да много ли я его попорол? Ведь чуточку только! И случай был такой удобный: спина голая на глазах, веревка готовая в руках. Да после всей этой борьбы с ним и сердце еще не успело отойти!
   - Да что пользы теперь говорить об этом! Что сделано, то сделано! Теперь этому делу ничем не поможешь; только помни, что если мы попадемся им в руки, они хорошенько с нами рассчитаются, а тебе не видать пощады!
   Разговаривая таким образом, мы незаметно отошли приблизительно на две мили от того места, где похоронили бедного Сама, когда онондаго, поднявшись первым на небольшой холм, замахал рукой, давая нам понять, что опять сделал какое-то открытие. На этот раз, судя по его жесту, можно было предположить скорее хорошее, чем ужасное. Так как он при этом остановился, то мы вскоре подошли к нему и тогда увидели то, что он увидел раньше нас.
   От того места, где мы стояли, земля спускалась пологим склоном вниз, и так как деревья здесь были очень высокие, а стволы гладкие, без нижних ветвей, то ничто не мешало глазу видеть далеко вперед. Быстрый ручеек сбегал вниз с горы, вытекая из небольшой скалы, а внизу у ручья, расположившись полукругом, сидели Траверс и его два помощника и, по-видимому, ужинали или только что отужинали, так как перед ними еще лежали остатки пиши, а Том, другой наш охотник, сопровождавший их, лежал немного поодаль.
   - Слава Богу, - сказал Гурт, - здесь не было даже и переполоха; их не потревожили. Мы поспели вовремя, чтобы предупредить об опасности! Я крикну им сейчас.
   - Не кричите, - поспешил остановить его Сускезус, - шум ни к чему хорошему не ведет. Подойдите совсем близко и говорите шепотом!
   Так как совет этот был разумный, то мы пошли все вместе к их бивуаку. Но вдруг мне бросилось в глаза, что все они были совершенно неподвижны, и жуткое чувство овладело мной. Страшное подозрение мелькнуло в моем мозгу, но ужас, охвативший меня в тот момент, когда мы подошли к группе, и их мертвенно-бледные лица, их остановившийся взгляд сказали нам, что перед нами не живые товарищи, а мертвецы, - был не меньше от смутного предчувствия.
   - Боже правый! - воскликнул Гурт. - Мы пришли слишком поздно!
   Только одного Прыгуна нигде не было; его одного мы еще не успели разыскать.
   Все эти несчастные были убиты из ружья, и па этот раз я впервые заподозрил в предательстве Прыгуна и, не задумываясь, высказал свое подозрение товарищам.
   - Ошибаетесь, - сказал Сускезус с уверенностью. - Прыгун бедный индеец, это правда! Прыгун любит ром, но он не продает друзей. Мускеруск - тот воин, который мстит за себя, а Прыгун любит ром, но он хороший индеец.
   Но где же он сам? Из всех оставленных нами здесь людей его одного мы не могли доискаться. Мы повсюду искали его тело, но его нигде не было. Сускезус произвел тщательный осмотр трупов и местности и заявил, что землемер и его товарищи убиты всего три или четыре часа тому назад и что злодеи, убившие их, ушли отсюда не более получаса тому назад.
   Мы поспешили похоронить Траверса, его двух помощников и Тома близ ручья, в небольшой пещерке, которая образовалась здесь сама собой. При этом мы убедились, что оружие, заряды, компас и другие вещи, находившиеся в карманах несчастных, были унесены, и хотя индейцы вообще очень редко бывают ворами, но все, что они находят на убитом враге, считают своей законной собственностью и в этом ничем не отличаются от солдат цивилизованных народов. Платья, чертежей и записок Траверса они не тронули, так как эти вещи были им совершенно не нужны.
   Погребение совершилось в полном безмолвии; все работали слаженно, с поспешностью и усердием, мысленно сознавая каждый, что эта же участь с минуты на минуту ждет, вероятно, и его.
   Вскоре все было окончено, и мы приготовились двинуться дальше. По совету Сускезуса мы решили идти по следам гуронов, так как это было вернейшее средство не быть застигнутыми ими врасплох и скорее подкараулить их, чем быть подкарауленными самим.
   Сускезус без труда шел по свежему следу гуронов. Как он полагал, их было человек двенадцать, но как все индейцы, находящиеся на военной тропе, они шли осмотрительно, маскируя следы тем, что ступали один в след другого - с математической точностью и аккуратностью, остерегаясь согнуть ветку или сломать прут. И если бы Сускезус не исследовал следов, оставленных ими на месте злодеяния у ручья, в то время как мы погребали мертвых, то даже и он не мог бы по следу, оставленному гуронами, определить их число. То обстоятельство, что их было втрое больше, чем нас, конечно, не могло нас обнадежить, но зато мы знали, что вступать с ними в открытый бой нам нет расчета.
   Первое время след вел в направлении Равенснеста, а затем уклонился в сторону нашей хижины. Таким образом, мы вскоре вышли на свой собственный след. По счастью, индейцы не заметили его, иначе они вернулись бы по нему и напали на нас с тыла. Теперь же мы оказывались в тылу у них и, сознавая, что всякая опасность, может грозить нам только спереди, зорко смотрели вперед и чувствовали себя сравнительно спокойно.
   Мы шли очень быстро, но в полном безмолвии, словно на похоронах: в сущности, мы и возвращались с целого ряда похорон. Никогда еще мы не шли так механически послушно за своим предводителем, как теперь, и едва онондаго снимал со следа ногу, как я ставил на ее место мою, а за мной повторяли то же самое Гурт, Дирк и Джеп.
   След привел нас к самой хижине, куда мы пришли около полудня. Опасаясь засады, мы соблюдали величайшую осторожность. Не доходя до дома, след уклонился на запад шагах в трехстах от хижины, которая с этого места была видна как на ладони. На этом месте, очевидно, происходило совещание. Предоставив нам поискать следы ближе к дому, Сускезус сам обошел кругом, желая убедиться, не сделали ли индейцы обхода, чтобы подойти к дому с другой стороны; но оказалось, что след вел по прямой линии к Равенснесту.
   Но Сускезус не удовольствовался этим; он знал, что опытные индейцы часто оставляют заметный, видимый след лишь для того, чтобы обмануть и ввести в заблуждение. Зная лично Мускеруска, онондаго сознавал, что имеет дело с врагом искусным, коварным и опытным. Чтобы подойти ближе к хижине, Сускезус приказал каждому из нас выбрать себе дерево, за которым можно спрятаться, и, намечая из-за него другое дерево, с быстротою молнии перебегать из-за этого дерева к другому, и так далее, постепенно приближаясь таким способом к дому.
   По прошествии десяти минут мы были в двадцати шагах от хижины. Гурт не в состоянии был выдержать еще дольше и, выйдя из-за своего прикрытия, решительным шагом пошел к двери и ударом ноги раскрыл ее настежь. В хижине никого не было. Сускезус обошел ее со всех сторон, а затем заявил, что теперь он уверен, что после нашего ухода никто сюда не заходил. Это нас весьма обрадовало, так как иначе они могли бы узнать о нашем возвращении.
   Теперь нам предстояло решить, что делать дальше. Оставаться здесь было опасно и бесполезно.
   Следовало попытаться добраться до Равенснеста, хотя это было весьма рискованно. Обсуждая все эти вопросы, те из нас, кто был в состоянии что-нибудь съесть, утолили свой голод. Индеец, находясь на военной тропе, умеет и есть, и голодать, смотря по обстоятельствам, и в этом отношении остается только удивляться, в какой мере эти люди умеют повелевать своей природой.
   Пока Сускезус и Джеп усердно поедали все, что было в их распоряжении, а мы заставляли себя ради предосторожности проглотить что-нибудь, чтобы не слишком отощать в пути, - я увидел человеческую фигуру, осторожно подкрадывающуюся между деревьями к дому. В первую минуту я молча указал онондаго на нее, но, вероятно, тот увидел ее еще раньше меня и, продолжая жевать свой ужин, только одобрительно кивнул головой, проговорив:
   - Хорошо! Теперь услышим новости: Прыгун пришел.
   Действительно, это был Прыгун. Увидев его целым и невредимым, мы невольно вскрикнули от радости. Как и все индейцы, он не поздоровался с нами, а преспокойно и молча уселся тут же среди нас, ожидая расспросов Поспешность и нетерпение - пороки, простительные разве только женщинам, но совершенно не приличествующие воину - в глазах индейцев.
   - Хвала Господу, друг мой, что ты вернулся! - воскликнул Гурт. - Добро пожаловать! Хоть тебе-то эти черти гуроны не причинили зла!
   - Гуронов в лесу много! Все леса полны... Бледнолицый из форта прислал меня с вестями! - И Прыгун принялся разворачивать край своей рубахи, в которой у него были завернуты четыре письма: одно для меня, другое для Дирка, третье для Гурта и четвертое, написанное рукой Германа Мордаунта, бедному Траверсу.
   Вот содержание моего письма.
   "Мой отец так занят, что поручил мне написать вам это письмо. Бельстрод вчера прислал нарочного сообщить нам печальные вести о войне и известить нас о его скором прибытии. Мы ждем его сегодня; ходят слухи, что индейцы показались в лесах. У нас принимают всякие меры предосторожности. Отец очень много хлопочет; он настоятельно просит вас собрать всех ваших и безотлагательно спешить к нам. От посланца Бельстрода мы узнали о вашем геройском поведении во время сражения и о том, что вам удалось выйти из боя невредимыми, о чем Бельстрод узнал от мистера Ли, человека крайне оригинального по своему характеру, но и весьма талантливого, как говорит мой отец, который его знает. Надеюсь, что это письмо застанет вас уже в Мусридже и что мы без промедления увидим всех вас у себя.
   Аннеке"
   В этом письме был еще маленький постскриптум, в который женщины, как утверждают, вкладывают самую важнейшую суть своего письма. Вот этот постскриптум:
   "Милый Корни! Мы уже раз пережили с вами вместе ужасные минуты, и если суждено вновь пережить что-либо подобное, то для меня было бы большим утешением видеть вас возле себя, за укреплениями нашего дома, а не знать, что вы в лесу подвергаетесь ежеминутно страшной опасности нападения. Спешите же, прошу вас, как можно скорее сюда!"
   И эта приписка была мне много отраднее самого письма. Письмо для Гурта было в таком же духе; он дал мне его прочесть.
   "Мистер Мордаунт поручил мне и Аннеке написать вам, чтобы просить вас спешить в Равенснест. Вести приходят все самые тревожные, и наши бедные колонисты охвачены паническим ужасом. Мистер Бельстрод в сопровождении мистера Вордена должен прибыть сюда через несколько часов; все соседи собираются у нас. Что касается меня, то я полагаюсь на милость к нам Провидения, но так как святое Провидение пользуется людьми в качестве своих орудий, то я не знаю человека, к которому питала бы более доверия, чем к Гурту Тен-Эйку.
   Мэри Уоллас"
   - Клянусь святым Николаем! - громко воскликнул Гурт. - Не правда ли, Корни, на такой призыв нельзя не откликнуться? - и, вскочив на ноги, он стал надевать свой заплечный мешок, или торбу, как мы их называли. - Если мы не будем попусту терять времени, - добавил он, - то поспеем сегодня к ночи в Равенснест!
   Я был вполне с ним согласен. Дирк также не протестовал. Его письмо было от самого Германа Мордаунта, который писал ему прямо, без утаек.
   "Дорогой Дирк! Индейцы заполняют леса; в наших интересах соединить наши силы. Спешите, ради Бога, присоединиться к нам со всеми вашими товарищами! Я имею основание думать, что не далее как з

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (24.11.2012)
Просмотров: 363 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа