Мерзляков Алексей Федорович - Чтения

3; мешаютъ другъ другу. И какъ гидру защищать, или отнимать львамъ? - Когда представляемъ мы въ аллегорiи звѣрей, то, кажется, непремѣнно должны охранять ихъ естественныя между собою отношенiя; между гидрой и львами нѣтъ отношенiй и связей. - Потомъ употребивъ аллегорiю, должно ее выдержать. - Пѣснопѣвецъ вышелъ уже изъ нее, говоря объ Россѣ, занесшемъ ужасной мечь; еще болѣе отъ нее удалился, перемѣнивъ совершенно сцену представленiя Героя, возлежащаго отъ Лены до Невы, и толкающаго львовъ ногою! - Замѣтимъ и здѣсь искусство Пѣснопѣвца; онъ представляетъ низверженную измѣнницу въ состоянiи раскаянiя; грудь ея терзаютъ укоры за то, что раздражила кроткiй духъ Екатерины, что отвергла я покровительство, и за то единственно теперь наказывается! - Самая кара становится не мщенiе, но исправленiе, дѣйствiе божественнаго правосудiя! - Какъ блистательно явлены дѣла благотворительной Побѣдительницы! Усомнясь нѣсколько въ столь близкомъ соединенiи разнородныхъ картинъ, еще не могу умолчать о красотѣ одной изъ нихъ, разсматриваемой отдѣльно, о семъ холодномъ мужствѣ Росса, который, будучи управляемъ мудрою Главою, осѣненный щитомъ небеснымъ, опершись на Вѣру и вѣрность, безъ всякой посторонней помощи съ презрѣнiемъ женетъ отъ себя враговъ своихъ. - Вся эта картина понравится всегда патрiотическому сердцу, кромѣ, можетъ быть, послѣдняго стиха, которой не въ тонѣ Оды. Теперь Стихотворецъ, какъ лице, участвующее во всѣхъ прежде представленныхъ сценахъ, говоритъ самъ отъ себя вѣроломному народу, и послѣ побѣдителямъ Россiянамъ. - Таковъ священный санъ Барда; театръ его: вселенная и вѣки, ему внимаютъ Цари и народы. - О стыдъ, о срамъ немовѣрный - О ты въ женахъ и пр.) Но мы должны прежде замѣтить удивительный переходъ, которой сдѣлалъ Державинъ отъ первыхъ картинъ къ послѣднимъ. - Всего прiятнѣе для души нашей, когда она возвышается, и чувствуетъ свое возвышенiе. И такъ, перенося ее въ небо, Стихотворецъ исполнялъ ее величественнымъ удовольствiемъ: но какимъ образомъ спустилъ онъ ее съ небесъ, на сiю бренную землю, не давъ ей почувствовать неудовольствiя, проистекавшаго отъ разлуки съ прiятнѣйшими мечтами? - Должно признаться, что это самой труднѣйшiй подвигъ. Превосходнѣйшiе Писатели рѣдко совершали его удачно. - Обыкновенно, въ такомъ мѣстѣ ставили точку: конецъ. - Державинъ очаровалъ насъ, и не далъ намъ примѣтить перехода. Гдѣ же онъ насъ низводитъ? - Тамъ, гдѣ: Герои Росски взколебались - лежитъ измѣнница, и взоры потупя, обращаетъ вкругъ. - Вы обращаетесь на предметъ самой для васъ торжественной; ибо на униженную непрiятельницу прiятно обратиться. Вы, или взоры ваши спускалися не одни, но вмѣстѣ со взорами блаженныхъ Героевъ прадѣдовъ. - Не прiятно ли быть вмѣстѣ съ ними?.. Небеса не закрылись; вы отъ нихъ не отдѣлены: и сцена въ воображенiи осталась вся та же, какая была прежде: отверстое небо, на облакахъ Герои, а на земли Россы торжествующiе. Естьлибъ не было этого перехода, то пiэса должна или кончиться, или все прочее не относилось бы къ главному предмету; другими словами, нарушилось бы единство. - Самое лучшее средство для всѣхъ писателей Одъ, стараться всегда изъ своихъ мыслей, чувствованiй и картинъ предсталять драмматическую сцену съ Актерами и зрѣлищемъ. - Дайте всему пристойное положенiе, а сами будьте на время зрителями: тотчасъ откроется, что прилично, что не прилично, что въ своемъ мѣстѣ, и что нѣтъ. И такъ натурально, что при настоящемъ торжествѣ обитателей небесныхъ, возлежащихъ на облакахъ, и жителей земныхъ, ликующихъ о столь знаменитыхъ завоеванiяхъ предъ очами скованной плѣнницы, терзающей себя въ отчаянiи, предсталъ священный пророкъ, или вдохновенный Бардъ къ народамъ. - Такимъ образомъ утверждена связь между предыдущею и слѣдующею строфою, и доказано, что Стихотворецъ ни мало не унизился въ ходѣ своей Оды, начавъ говорить отъ своего лица: - О стыдъ! о срамъ неимовѣрный - и чтить его внутрь сердца ядъ. - Что можетъ быть натуральнѣе, какъ послѣ путешествiя по морю, вышедши на берегъ, воспоминать о прошедшихъ опасностяхъ извѣстныхъ и неизвѣстныхъ, которыхъ пловцы избѣжали? Что прiятнѣе для воина, какъ воспоминать прошедшiя бури брани, всѣ ужасы, напасти, измѣны, вѣроломства друзей, и когда при всемъ этомъ война кончилась щастливо? Чувство сея радости и чувство патрiотическаго негодованiя къ невѣрнымъ союзникамъ, которые повергли опасностямъ нашихъ братiй и друзей, начертало сiю строфу. - Въ связи ли она съ предыдущими? Конечно. Это не что иное, какъ новой способъ, возвысить важность побѣды, 1) тѣмъ, что она окончана была покоренiемъ цѣлаго Царства; 2) тѣмъ, что отмщены предки: 3) тѣмъ, что прiобрѣтена собственными силами безъ всякiя помощи, и притомъ при коварныхъ умыслахъ союзниковъ, которыхъ усилiя остались тщетными. Вы изволили примѣтить, что Стихотворецъ обращается около своего предмета безпрестанно въ то время, когда, по видимому, онъ будто бы покинулъ его, и говоритъ безъ всякаго намѣренiя о Союзникахъ, кои не держатъ своего слова: новое искусство закрыть планъ! - (Но какая тебѣ нужда въ нихъ, о Россъ! Но ты народъ - и вся твоя вселенна.) Особенно прiятно встрѣчать въ самыхъ торжественныхъ Одахъ Державина всегда черты нравоучительныя. - Похваляя Росса, онъ наноминаетъ, какъ Патрiотъ, при всякомъ случаѣ и тѣ доброты, которыми Россъ возвысился, и тѣ силы вспомогательныя, на которыхъ основано его величiе и благоденствiе: твердость, единодушiе, презрѣнiе скорби и смерти, повиновенiе власти, правду, вѣру и Бога! съ сими неизмѣнными друзьями конечно: шагни - и вся твоя вселенна! - Обращенiе къ Великой Императрицѣ также очень трогательно... Примѣтно нѣкоторое утомленiе Поэта, но не паденiе, не слабость... Да не подумаютъ почтеннѣйшiе мои Слушатели, чтобы чрезъ это утомленiе разумѣлъ я недостатокъ: напротивъ того! во многихъ знаменитѣйшихъ Писателяхъ въ концѣ Оды сей оттѣнокъ есть искусственной. Ибо что такое Пѣвецъ? - Тоже, что Пи?iя, сѣдящая на треножникѣ и дающая отвѣты. Она ожидаетъ бога Аполлона, которой исполняетъ ее своимь духомъ. Сiи вдохновенiя бываютъ, и должны быть кратковременны; сiи усилiя превозмогаютъ слабую природу человѣческую. - Поэтъ совершилъ свое откровенiе, и долженъ казаться утомленнымъ; ибо былъ обителiю силы сверхъестественной, обителiю бога. Въ противномъ случаѣ онъ вышелъ бы изъ предѣловъ вѣроятiя. - Горацiй всегда, Державинъ во многихъ случаяхъ сохраняютъ сiе правило, почерпнутое ими конечно не изъ книгъ, но въ самомъ своемъ сердцѣ. - Поручивъ побѣдоноснаго Росса храненiю и врачеванiю благодѣтельной Монархини-Матери, Поэтъ обращается къ Ганимеду. А ты - возбудишь пѣть миръ.) И могъ ли небесный виночерпiй отказать генiю Державина! Ему принадлежитъ амврозiя, или безсмертiе, - пламень вдохновенiя, вино стихотворнаго пророчества! Писатель разумѣлъ безъ сомнѣнiя сей небесной даръ, потребной для прославенiя мира, котораго онъ желалъ, какъ сынъ Отечества, и которой близокъ былъ по обстоятельствамъ. - Пусть было бы это одно желанiе: оно уже драгоцѣнно! И въ какомъ приличномъ, по сердцу Писателя, мѣстѣ! Услышана молитва Державина: и се уже въ странахъ эфирныхъ - Я вижу въ тишинѣ полсвѣта. Теперь очевидно, что онъ ни мало не ослабѣлъ въ своемъ паренiи. Обращенiе къ Государынѣ столь простое, не украшенное потому натурально, что оно изображаетъ чувство благоговѣнiя и нѣкоторой боязни, раждающейся въ насъ, при воззрѣнiи на лице великаго, могущественнаго человѣка! Державинъ кончилъ столь же высоко, какъ началъ, хотя въ срединѣ иногда, и казался ниже обыкновеннаго своего паренiя. Довольно, что онъ достигнулъ свей цѣли. Прекрасно сравниваетъ Кастельветро Пиндара съ кораблемъ, вынесеннымъ изъ гавани бурею. - Сперва онъ былъ видимъ во всемъ своемъ блескѣ; - буря усилилась: - онъ является то на поверхности воды, то подъ водою - то въ пламени, то во мракѣ. - Стоящiе на берегу почитали его уже погибшимъ, потонувшимъ; но вдругъ небо просiяло, море утихло, и корабль стоитъ на берегу. - Сравненiе хорошо для Оды; но оно же показываетъ и излишнiя отступленiя Пиндара отъ своего предмета, многiя темноты, которыя чувствовали даже его современники, излишнюю свободу въ порядкѣ и ходѣ. - Прочитанная мною теперь Ода Державина, при всѣхъ своихъ порывахъ, свободна и отъ сего излишества. - Онъ ни на минуту не скрывался отъ взоровъ. Во всей Одѣ одна сцена: небо и земля, вмѣстѣ лнкующiя. - Въ послѣднихъ стихахъ чувствителенъ пламень обѣтовъ усердныхъ подданнаго къ Императрицѣ, сына къ Матери; - и какъ можно лучше кончить? - Живи - добродѣтель. Прекрасную Пѣснь сiю разбиралъ я только въ одномъ планѣ и ходѣ, для того наиболѣе, чтобы опровергнуть мнѣнiя о Стихотворствѣ тѣхъ, которые думаютъ, что оно состоитъ въ одномъ механическомъ устройствѣ стопъ и въ риѳмахъ! - Чувствую, что мнѣ говорить объ этомъ стыдно при почтеннѣйшихъ Слушателяхъ и Слушательницахъ; но я говорю противъ вреднаго мнѣнiя, и долженъ былъ позволить себѣ безнужныя нѣкоторыя подробности. - Пусть знаютъ, что быть Стихотворцемъ, не только требуется великаго отъ природы дарованiя, но сверхъ того многотруднаго изученiя правилъ, искусства, природы и человѣка, великихъ пособiй изъ другихъ наукъ; - короче, пусть молодые поэты знаютъ что, духъ Философа, Стихотворца, Политика одинъ и тотъ же духъ. Что въ разсужденiи искусства замѣтили вы въ сей Одѣ, то самое есть и въ хорошей баснѣ и въ хорошей пѣснѣ, и во всякой стихотворной бездѣлкѣ, состоящей изъ нѣксолькихъ стиховъ, которую правильно написать такъ же трудно, какъ и большое сочиненiе. - Я часто слыхалъ, какъ хвалятъ нашихъ лучшихъ Сочинителей: - Какъ громко пишетъ Ломоносовъ! какъ гладко изъясняется Державинъ! какъ плавны стихи Дмитрiева! какъ нѣжно пишетъ Сумароковъ! какъ чисто пишетъ Карамзинъ! какъ легко это переведено, или сочинено! - Милостивые Государи! вы не хвалите, а оскорбляете вашихъ любезныхъ Поэтовъ. У насъ теперь, благодаря времени и привычкѣ, всѣ уже почти пишутъ гладко и чисто: но какъ же вы отличите первыхъ Писателей отъ посредственныхъ? - Гладкость, плавность, чистота, легкость, громкость, точность: все это вмѣстѣ не что иное, какъ только начала ихъ искусства. Ищите далѣе своихъ наслажденiй, и вы найдете ихъ въ тѣхъ же самыхъ Поэтахъ, естьли рѣшитесь изпытать и науку, и собственныя ваши чувства. - На вопросъ мой: какова Комедiя, отвѣчаютъ мнѣ съ восторгомъ: чисто нанисано! - какова Трагедiя? - Отвѣчаютъ: прекрасные стихи, и тотчасъ прочтутъ ихъ; но красота Трагедiи и Комедiи состоитъ не въ однихъ только прекрасныхъ стихахъ. - Какова Сатира? - Отвѣчаютъ: ну, ужь ѣдка: всѣхъ перебралъ! - Но это не все еще для Сатиры. - Надъ чемъ Стихотворецъ болѣе трудится, что болѣе всего обнаруживаетъ его таланты: планъ, характеры, дѣйствiя, сохраненiе, измѣненiе тоновъ: - объ этомъ никто не говоритъ ни слова, какъ о такомъ дѣлѣ, которое ничего не значитъ. - Теперь и питомецъ Музъ, не самозванецъ, скажетъ: для когожъ я тружусь!.. И вотъ причина, отъ чего театръ нашъ наполненъ по большей части эпическими Трагедiями и Комедiями безъ характеровъ и дѣйствiя; апплодируютъ слову, не думая объ томъ, прилично ли оно, и на своемъ ли мѣстѣ! - Я видѣлъ въ одной Руской Драмѣ, прiобрѣтшей благоволенiе Публики, какъ любовникъ услышавъ внезапно, что любовница его бросилась въ прудъ, вмѣсто того, чтобы бѣжать избавить ее, или утонуть вмѣстѣ съ нею, со всею набожностiю становится на колѣни, и читаетъ продолжительную молитву о сохраненiи жизни ея. И многiе безъ памяти радовались, можетъ быть впрочемъ, и хорошей сей рѣчи, произнесенной со всѣми движенiями страстнаго человѣка! - Публика школа писателя. - Ахъ, въ какой школѣ учились Расинъ и Корнель! - Уважимъ самихъ себя, уважимъ науку и талантъ Стихотворца изъ любви къ самимъ себѣ, и очистимъ чрезъ то собственныя наши удовольствiя!

  

   Сiи бесѣды начались въ 1812 году, и продолжались весь Великой Постъ по два раза въ недѣлю. - Въ десять собранiй прочтена вся ²еорiя изящныхъ Наукъ. Я побужденъ былъ къ открытiю оныхъ Его Сiятельствомъ, Княземъ Борисомъ Владимировичемъ Голицынымъ, истиннымъ Патрiотомъ, который славно окончилъ поприще жизни своей на полѣ брани за Отечество. Сей почтенный Мужъ, объѣхавшiй всю просвѣщенную Европу, какъ ученый и любитель отечественной Словесности, по возвращенiи своемъ, изъ особенной ко мнѣ благосклонности, назначилъ въ собственномъ домѣ огромную и прекрасную залу для сихъ бесѣдъ, которыя удостоены были посѣщенiя многими знаменитѣйшими жителями Столицы. Первыя четыре бесѣды напечатаны были въ Вестникѣ Европы, въ концѣ 1813 года. - Слѣдующая теперь есть продолженiе предыдущей, имѣющей предметомъ своимъ опредѣленiе Изящнаго вообще. - По важности и нерѣшительности мнѣнiй, въ разсужденiи сего вопроса Эстетики, я долженъ былъ разбирать всѣ предположенiя Ученыхъ, и выбралъ наконецъ одно, которое казалось мнѣ болѣе подходящимъ къ истинѣ, и такимъ, которое простѣе и удобнѣе можно было принаровить ко всѣмъ родамъ Поэзiи. Это есть: при надлежащей стройности, правильности и точности подражанiя, Занимательность предмета, основанная на отношенiи его къ намъ самимъ. Предлагаемое при семъ чтенiе есть нѣкоторымъ образомъ доказательство предыдущаго, почерпнутое изъ разбора одной изъ прекраснѣйшихъ Одъ Гна. Державина. - Будучи ободренъ многими почтеннѣйшими Мужами, я, можетъ быть, съ наступленiемъ настоящей зимы открою вновь мои бесѣды, которыхъ содержанiемъ будетъ разборъ знаменитѣйшихъ нашихъ Стихотворцовъ, особливо драматическихъ. И сiи чтенiя будутъ, естьли обстоятельства позволятъ, также печатаемы, дабы изъ нихъ составился нѣкоторый родъ курса Словесности, котораго первую Часть составляла Теорiя, а другая будетъ заключать Критику.