Некрасов Николай Алексеевич - Комментарии к поэмам 1855—1877 гг.

инчевской.- ЛГ, 1971, 26 мая, No 22, а также указанную выше статью С. Г. Лазутина). В "Саше" Некрасов использовал образ "лишнего человека" для обличения либералов - концепция, получившая через несколько лет теоретическое обоснование в статьях Чернышевского ("Русский человек на rendez-vous", 1858) и Добролюбова ("Что такое обломовщина?", 1859).

   Агарину Некрасов противопоставил Сашу, подлинную представительницу демократически настроенной молодежи 1850-х гг. Саша - новый тип передовой русской женщины. В отличие от пушкинской Татьяны, с которой у нее много сходного, она не мыслит своего замужества без общности идейных устремлений. Стремясь принести посильную пользу крестьянам, она вступает на путь общественного служения (подробно об этом см.: Колесникова Л. И. О народности поэмы Некрасова "Саша". (Саша и Татьяна).- Некр. и его вр., вып. 1, с. 43-50).

   В образе Саши Некрасов отразил черты передовых женщин, с которыми он общался,- таких, как О. С. Чернышевская, А. Я. Панаева и др. Ссылаясь на Некрасова, Чернышевский писал О. С. Чернышевской (7 июля 1888 г.), что она послужила поэту прототипом для ряда женских образов, в том числе для Саши (см.: Чернышевский, т. XIV, с. 701). В ПСС (видимо, по указанию К. И. Чуковского) рядом с текстом поэмы помещен портрет А. Я. Панаевой (см. т. I, между с. 128 и 129).

   В русской литературе Саша предвещала передовых шестидесятниц - героинь И. С. Тургенева, В. А. Слепцова, Н. Г. Чернышевского.

   Поэма вызвала у современников многочисленные отклики, в подавляющем большинстве сочувственные.

   Однако литераторы и читатели, не принадлежавшие к демо кратическому лагерю, оценивали ее односторонне. В их отзывах-две основные тенденции: во-первых, восхищение отдельными пестами поэмы (особенно описаниями природы); во-вторых, утверждение, будто в поэме выражены "примиренческие" настроения поэта, его отказ от гражданского направления в литературе.

   Наиболее ранний из дошедших до нас отзывов - в вышеупомянутой дневниковой записи А. Н. Майкова от 26 декабря 1855 г. Давая поэме исключительно высокую оценку ("лучшая его (Некрасова,- Ред.) вещь и во всей современной поэзии"), Майков эту оценку локализовал таким образом: "Лучшая часть ее первая. Жизнь молодой девушки в деревне и лес". Тут же Майков высказал предположение, что поэмой "как бы оправдалось" его, Майкова, стихотворное послание "Н. А. Некрасову", написанное двумя годами раньше и представляющее собою отклик на стихотворение Некрасова "Муза" (РЛ, 1977, No 3, с. 101). В этом послании Майков, как известно, призывал Некрасова отказаться от "злобы и вражды" и обратиться к умиротворяющей теме родной природы (см. публикацию С. А. Рейсера в ЛН, т. 49-50, с. 614-617).

   3 февраля 1856 г., вскоре после выхода No 1 "Современника" с текстом поэмы, В. П. Боткин писал Некрасову из Москвы: ""Саша" твоя здесь всем очень понравилась, даже больше, чем понравилась: об ней отзываются с восторгом" (ГМ, 1916, No 9, с. 182). Говоря о "восторгах" москвичей, Боткин, возможно, имел в виду отзывы славянофилов. 7 февраля 1856 г. С. Т. Аксаков писал Тургеневу: "В последних стихах его (т. е. в "Саше",- Ред.) так много истины и поэзии, глубокого чувства и простоты, что я поражен ими, ибо прежде не замечал ничего подобного в его стихах" (Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 14. СПб., 1900, с. 353). К. С. Аксаков в. журнальной статье очень резко отозвался об обличительном направлении некрасовской поэзии, которому он противопоставил "Сашу": "Некоторые из прежних его стихотворений пропитаны едким цинизмом картин и чувств <...> В стихотворении его "Саша" и других является танже сила выражения и сила чувства, но очищенная и движимая иными, лучшими стремлениями" (Аксаков К. Обозрение современной литературы.- Рус. беседа, 1857, No 1, отдел "Обозрения", с. 8-9).

   Позже славянофильское понимание поэмы развил А. А. Григорьев в статье 1862 г. о втором издании "Стихотворений" Некрасова. Утверждая, что Некрасов в поэме отказался от обличения ("Сердце поэта устало питаться злобою..." и т. д.), критик в то же время подчеркнул близость Некрасова к "почве", сказавшуюся и в замечательных картинах русской природы, и в складе речи, от которой "веет народным духом" (Григорьев А. Литературная критика. М., 1967, с. 487, 488).

   Близка к славянофильской была оценка поэмы деятелями "чистою искусства", которые восхищались мастерством Некрасова, особенно в картинах природы, и также усматривали в поэме отход Некрасова от "обличительного" направления. В анонимной (видимо, принадлежавшей А. В. Дружинину) рецензии "Библиотеки для чтения" на второй том сборника "Для легкого чтения" (1856), где был перепечатан отрывок из "Саши" под заглавием "Срубленный лес", говорилось: "...Отрывок этот, по нашему мнению, составляет лучшее украшение всей поэмы <...> Полнотой, свежестью и поэтической зоркостью отличаются эти строки <...> Поэт сохранил в душе своей и физиономию нахмуренной ели, и старой сосны, и стон верхушек осин - и трупы поверженных деревьев вдруг живо стали перед ним, и даже тонкие тени, заходившие по пням беловатым, не ускользнули, не забежали в сторону от впечатлительного его глаза... Зорко и тонко, со всеми мелочами охватил он прелестнейшую картину, достойную первостатейного мастера" (БдЧ, 1856, No 9, "Литературная летопись", с. 20, 22).

   Л. Н. Толстой, который в ту пору вслед за Дружининым выступал против "дидактизма" и "злости" в литературе, писал Некрасову 2 июля 1856 г.: "...человек желчный и злой не в нормальном положении. Человек любящий - напротив, и только в нормальном положении можно сделать добро и ясно видеть вещи. Поэтому ваши последние стихи мне нравятся, в них грусть и любовь, а не злоба, т. е. ненависть. А злобы в путном человеке никогда нет и в вас меньше, чем в ком-нибудь другом" (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Сер. 3. Письма, т. 60. М., 1949, с. 75). Не согласившись с Толстым, Некрасов в ответном письме от 22 июля 1856 г. провозгласил необходимость благородной "злости", направленной против социальной несправедливости.

   Безосновательно усмотрел в "Саше" отход от обличительных тенденций также редактор газеты "Русский инвалид" полковник П. С. Лебедев, который именно с этой точки зрения приветствовал поэму в обширной статье (РИ, 1856, 2 июня, No 121, с. 528-529). Более критично подошел к поэме А. И. Рыжов (псевдоним - О. Колядин): признавая высокие достоинства поэмы, которую он назвал "замечательным произведением", он в то же время писал, что она показывает, "до какой степени анализ <...> подорвал основы стихотворной деятельности нашей...". Назвав вступление в поэму (т. е. главу 1) "превосходным", он в той же статье заявлял о "прозаическом покрое рассказа" в ней, о "тяжести" и "топорности" некрасовского стиха и т. п. (БдЧ, 1856, No 2, "Журналистика", с. 72-74).

   Отзывам литераторов либерального и консервативного толка противостояли оценки, которые получила поэма в высказываниях революционных демократов. Глубокое истолкование поэмы дали Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, которые, как уже говорилось, связывали ее идейный смысл с задачей обличения российского либерализма (см.: Маслов В. С. Чернышевский и Добролюбов о поэме Некрасова "Саша".- Некр. сб., III, с. 340-345). {Добролюбов, кроме того, указал в одной из рецензий 1859 г., что отрывки из "Саши" весьма желательно перепечатывать в книгах для детского чтения (см.: Добролюбов, т. IV, с. 355). Вскоре, еще при жизни Некрасова, отрывки из поэмы вошли в многочисленные хрестоматии (см.: Кужелева Н. А. Н. А. Некрасов в дореволюционных изданиях для детей (1849-1917 гг.).- Тр. Ленингр. библиотечного ин-та им. Н. К. Крупской, 1959, т. V, с. 87-107).} Высоко оценил поэму Д. И. Писарев, причисливший ее (в статье "Писемский, Тургенев и Гончаров", 1861) к тем произведениям, за которые Некрасова "знает и любит живая Россия" (Писарев Д. И. Соч., т. I. М., 1955, с. 196). Известная революционерка-семидесятница В. Н. Фигнер, вспоминая о впечатлении, которое на нее в ранней молодости произвела "Саша", писала: "Над этой поэмой я думала, как еще никогда в свою 15-летнюю жизнь мне не приходилось думать. Поэма учила, как жить, к чему стремиться. Согласовать слово с делом - вот чему учила поэма, требовать этого согласования от себя и от других учила она. И это стало девизом моей жизни" (Фигнер В. Запечатленный труд. Воспоминания в двух томах, т. I. M., 1964, с. 92).

  

   Ст. 7. Что же молчит мой озлобленный ум?..- Отзвук пушкинского стиха "С его озлобленным умом..." ("Евгений Онегин", глава седьмая, строфа XXII).

   Ст. 41-43. Весела въехал я в дом тот угрюмый, Что, осенив сокрушительной думой, Некогда стих мне суровый внушил...- Речь идет о поместье Некрасовых Грешнево и о стихотворении "Родина" (1846).

   Ст. 216-220. Так, после битвы, во мраке ночном ~ Волосы мертвых бойцов шевелит! - Эти стихи, вероятно, навеяны Крымской войной.

   Ст. 417. Или какой чернокнижник-губитель? - Чернокнижник - колдун.

  

  

   С. 270. Как бишь? читали они Ламартина...- Альфонс Мари Луи де Ламартин (Lamartine; 1790-1869) - французский поэт-романтик, публицист, политический деятель, министр иностранных дел во Временном правительстве периода Февральской революции 1848 г., своей бездейственностью способствовавший удушению республики. Значение социальных мотивов, ощутимых в его поэтических произведениях 1830-х гг., было в достаточной степени ограничено прекраснодушной филантропией автора. Некрасовский "Современник" первым познакомил русского читателя с главами из умеренно-реформистской "Истории жирондистов" Ламартина (С, 1847, No 5) и его мемуарами "Признания", "Рафаэль", написанными в форме романтических повестей (С, 1849, No 3-6, 1850, No 9, 10, 12).

   С. 276, 279. Только о Спасе мы яблоки сняли...- Спас - один из трех церковных праздников в августе (см. ниже, комментарий к поэме "Мороз, Красный нос", с. 562).

  

  

   Печатается по Ст 1873, т. I, ч. 2, с. 103-145, с восстановлением ст. 251 по автографу ИРЛИ А, ст. 658-664, 715-716, 718-722, 804 - по автографу ИРЛИ Б, ст. 717 - по автографу ГБЛ.

   Впервые опубликовано: ст. 164-220 - С, 1856, No 5 (цена, разр.- 30 марта и 5 апр. 1856 г.), с. 139-141, в составе стихотворения "Петербургское утро (отрывок)", с подписью: "Н. Некрасов" (перепечатано: Ст 1856, с. 148-150); ст. 244 (со слова "Невольно") - 375 - С, 1857, No 3 (ценз. разр. - 28 февр. 1857 г.), с. 51-54, под заглавием: "Отрывок из поэмы", с подписью: "Н. Н." (в оглавлении: "Н. А. Н.") и датой: "Рим, декабрь, 1856"; полностью - С, 1858, No 2 (ценз. разр. - 8 и 10 февр. 1858 г.), с. 241-266 под заглавием: "Эпилог ненаписанной поэмы", с подписью: "Н. Некрасов".

   В собрание сочинений впервые включено: Ст 1861, ч. 2, под заглавием: "Несчастные", с датой: "1856" (перепечатано: 2-я часть всех последующих прижизненных изданий "Стихотворений").

   Черновой автограф ст. 164-220 (в составе стихотворения "Петербургское утро"), без заглавия, запись карандашом от конца тетради к началу,- ГБЛ (Зап. тетр. No 3, л. 51-49 об.). Беловой автограф этого отрывка, являвшийся наборной рукописью и предназначавшийся для No 5 "Современника" за 1855 г., под заглавие": "Совет. (Подражание Пушкину)", запись чернилами,- ЦГАЛИ, ф. 338, он. I, No 27, л. 92-93 об. (со следующими карандашными пометами рукою Некрасова - в начале, в левом углу: "В "Совр<еменник>", No 5"; ст. 191-197 с изображением арестантской фуры отчеркнуты карандашом; в конце приписка: "N. В. Ежели отчеркнутые строки выкинет цензура, то печатать так:

  

   Всё пусто...

  

  

  Что теперь ни встретишь

   На всем

  

   и проч.").

  

   Корректура стихотворения "Совет. (Подражание Пушкину)", в которой имеется предложенная купюра, с таким заключением цензора: "Эти стихи такие мрачные, представляют Петербург таким грязным и зловонным городом, что пропустить их нельзя и оставить при деле 13 ап<реля 1855 г.>" (ЦГИА СССР, ф. 777, оп. 2, No 28, л. 26). Беловой автограф этого же стихотворения под заглавием: "Совет" (вместо зачеркнутого "Секрет" {Возможно, что заглавие "Секрет" не относилось к данному стихотворению. Некрасов первоначально хотел вписать в это место Солд. тетр. свое известное стихотворение "Секрет" ("В счастливой Москве, на Неглинной...").}) - ГБЛ (Солд. тетр., л. 4-6 об.).

   Беловой автограф ст. 244-375, являвшийся наборной рукописью, под заглавием: "Отрывок из поэмы", чернилами, с правкою карандашом, подписью: "Н. Н." (вместо зачеркнутой: "Н. Н. Некрасов") и датой: "Рим, декабрь, 1856",- ИРЛИ, 21198, л. 1-4; послан Тургеневу в письме от 26 декабря 1856 г. и, по желанию Некрасова, отправлен затем в Петербург П. В. Анненкову для передачи в редакцию "Современника". В автографе содержались смягченные варианты ст. 357 и 360, с припиской на полях: "Для цензуры", и обращение к редакции журнала: "Прошу напечатать без опечаток. Если хоть слово выкинут, то не печатать. Некрасов".

   Беловой автограф ст. 457-914, под заглавием: "Крот", вались чернилами, за исключением вписанного карандашом примечания возможно, рукою Некрасова: "В предыдущей главе рассказывающий излагает, за что он попал в Сибирь. Глава оканчивается тем что он, вместе с другими, потеряв всякую надежду, предался дикому буйству, подавляя в себе всякое человеческое движение",- ИРЛИ, 21194, л. 1-4 об.; послан Некрасовым И. С. Тургеневу вслед за письмом от 25 ноября 1856 г.

   Автограф всей поэмы с последовательно исправленными заглавиями: а. "Преступники", б. "Воспоминания прощеного", в. "Несчастные", с подзаголовком: "Поэма в двух частях" и датами - на заглавном листе: "1856, ноябрь и декабрь. Рим", над текстом первой части поэмы: "[24] 22 дек<абря> 1856. Рим", в конце автографа: ["Ноябрь и декабрь [1856] 1857. Рим"], запись чернилами, правка чернилами и карандашом,- ГБЛ (Зап. тетр. No 4, л. 1-28).

   Копия А. Я. Панаевой с текста первой публикации поэмы в Современнике" (1858, No 2), с карандашными исправлениями Некрасова,-ИРЛИ (Тетр. Панаевой, л. 8-33 об.).

  

   Возникновение замысла относится к апрелю 1855 г., когда Некрасовым была предпринята попытка опубликовать стихотворение "Совет. (Подражание Пушкину)" в майском номере "Современника". Окончательно замысел созрел в начале 1856 г., о чем свидетельствует появление в "Современнике" и Ст 1856 стихотворения "Петербургское утро" с примечательным подзаголовком "Отрывок". Надежду на осуществление замысла укрепила амнистия политическим заключенным, объявленная 26 августа 1856 г. и открывшая возможность писать о сибирской каторге.

   Оформление замысла связано с раздумьями поэта над судьбами "друзей народа и свободы", вероятно в период работы над поэмой "В. Г. Белинский". Как указано выше (см. на с. 527 наст, тома, а также: Другие редакции и варианты, с. 264), стихи "Пусть речь его была сурова И не блистала красотой, Но обладал он тайной слова, Доступного душе живой", вошедшие в поэму "Несчастные", располагались по соседству с набросками к поэме "В. Г. Белинский" в Зап. тетр. No 3 (ср.: Чуковский К. Белинский в поэме "Несчастные".- ЛГ, 1946, 23 ноября, No 47). О Белинском как прототипе Крота писал П. Ф. Якубович, обративший внимание на то, что смерть Крота в поэме напоминает последние минуты жизни Белинского (см.: Н. А. Некрасов, его жизнь и литературная деятельность. Критико-биографический очерк Л. Мельшина <П. Ф. Якубовича>. СПб., 1907, с. 39-43). Однако обобщенно-романтизированный образ Крота нельзя связывать с отдельным лицом. Установлено, что на замысел поэмы о судьбе интеллигента на каторге повлияли также размышления Некрасова о положении ссыльного Достоевского. Именно в это время Достоевский напомнил о себе после долгих лет вынужденного молчания. Не исключено, что Некрасов читал сам или знал в изложении А. Н. Майкова письмо Достоевского к брату Михаилу от 22 февраля 1854 г. Достоевский сообщает в нем подробности отправки по этапу из Петербурга "ровно в рождество 1849 года". В набросках к поэме в Зап. тетр. No 3 у Некрасова уже появляется образ осужденного интеллигента, увозимого ранним утром из Петербурга, когда город подобен "опустелой зале, Где пировали вы вчера". В письме Достоевский рассказывает о "злобной радости", с которой каторжники из народа встретили дворян - политических преступников: "150 врагов не могли устать в преследовании, это было им любо..." (Письма Ф. М. Достоевского, т I. М.-Л., 1928, с. 136; ср. у Некрасова: "И было нам сначала любо Смотреть, как губы он кусал, Когда с ним обходились грубо...")- Характеристика Достоевским русского народа ("Поверишь ли" есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото" - там же, с. 139) перекликается с монологом Крота: "Так под корой Сибири льдистой Золотоносных много жил" (подробнее об этом см.: Лебедев Ю. В. Некрасов и Достоевский в 60-е годы. Эпизод из творческих взаимосвязей.- Некр. и его вр., вып. 1, с. 95-98). О связи образа Крота с личностью Достоевского писал О. Ф. Миллер в кн.: Публичные лекции. Русская литература после Гоголя. СПб., 1874. Интересно также в этом плане свидетельство самого Достоевского: "...Однажды, в шестьдесят третьем, кажется, году, отдавая мне томик своих стихов, он (Некрасов,- Ред.) указал мне на одно стихотворение, "Несчастные", и внушительно сказал: "Я тут об вас думал, когда писал это" (т. е. об моей жизни в Сибири), "это об вас написано..."" (Достоевский Ф. М. Полн. собр. худ. произв., т. XII. М.-Л., 1929, с. 348). Русское правительство впервые осуществило на петрашевцах изощренный "эксперимент", "...уравняв каторжанина-петрашевца с уголовным арестантом" (см.: Гернет М. Н. История царской тюрьмы, т. II, М., 1946, с. 215). Помещая Крота на одних нарах с уголовными преступниками, Некрасов открыто указал на "родословную" своего героя.

   Вплотную к работе над поэмой Некрасов приступил в ноябре-декабре 1856 г., будучи на лечении в Риме. В письме к Тургеневу от 25 ноября 1856 г. он сообщал: "Я не писал к тебе потому, что работал. 24 дни ни о чем не думал я, кроме того, что писал. Это случилось в первый раз в моей жизни <...> Что вышло, не знаю - мучительно желал бы показать тебе...". Вслед за этим письмом, как уже говорилось, Некрасов послал Тургеневу автограф второй части поэмы (ст. 457-914).

   В разгаре работы, когда "до конца" поэмы было "недалеко", Некрасов получил от Тургенева известие о начавшейся в Петербурге цензурной буре, вызванной перепечаткой Чернышевским в "Современнике" "Поэта и гражданина" и некоторых других стихотворений поэта. Это известие отрицательно сказалось на работе над завершением "Несчастных" (см. признания Некрасова Тургеневу в том, что он "скомкал" поэму, "...не сделав и половины того, что думал"), хотя и не убило желания "кончить вещь" (см. письмо П. В. Анненкову от 26 декабря 1856 г.).

   Поэма была завершена к концу ноября 1856 г. Посланный 26 декабря 1856 г. в редакцию "Современника" через Тургенева и Анненкова (см. выше) автограф отрывка из первой части поэмы (ст. 244-375) встретил цензурные возражения. В письме от 7 февраля 1857 г. Некрасову об этом сообщил Чернышевский:

   "В отрывке, Вами присланном, цензурный комитет зачеркнул следующие слова и стихи (то, что подчеркнуто):

  

   Ни горя, ни отрад не жди,

   Отдайся весь во власть господню...

   Свинья увязла в подворотню

   (по причине близости свиньи).

  

   Молчи, фанатики они...

  

   Но есть и там свои могилы,

   Но там напрасно гибнут силы.

  

   Подчеркнутое выброшено цензурой.

   Вы написали: "если хоть одно слово выкинут, то не печатать" - потому стихотворение и осталось не напечатано, что жаль - лучше бы напечатать" (Чернышевский, т. XIV, с. 335-336).

   Согласившись с Чернышевским, Некрасов исключил из отрывка подчеркнутые в письме стихи, а вместо "Молчи, фанатики они" дал новый вариант "Молчи - упрямы ведь они", и "Отрывок из поэмы" был опубликован в мартовской книжке "Современника" за 1857 г. Замена в автографе ст. 251 ("Аптека, два, три кабака" вместо "Собор, четыре кабака") сделана без указания: "Для цензуры". В настоящем издании, как и в ПСС и ПССт 1967, восстановлено первоначальное чтение, так как замена является очевидным результатом автоцензуры (собор рядом с кабаком и тюрьмой).

   По возвращении из-за границы Некрасов готовит к печати текст всей поэмы. Эта работа велась не ранее марта 1857 и не позднее февраля 1858 г. Наряду со значительными исправлениями стилистического и смыслового характера, улучшающими текст, в автографе ГБЛ (Зап. тетр. No 4) встречаются поправки, свидетельствующие о том, что, кончив поэму, Некрасов "начал ее портить" {См.: Лебедев Ю. В. Текстологические заметки о поэме Н. А, Некрасова "Несчастные".- О Некр., вып. II, с. 313-328.} (ср. намерение, высказанное в письме к Тургеневу от 6 декабря 1856 г.: "...может, и пройдет, если вставить несколько верноподданнических стихов"). Такие стихи были введены в конце поэмы (см.: Другие редакции и варианты, с. 320, вставка после ст. 868), правда не без колебаний (зачеркнутые в автографе, они вошли в печатный текст). Одновременно были исключены острые в цензурном отношении ст. 658-664 и 715-722. Последние (заключительное по автографам ИРЛИ Б и ГБЛ восьмистишие "Песни преступников") не были окончательно отшлифованы поэтом. Сохранилось два варианта подвергавшихся переработке стихов (717-718). Первый - в автографе ИРЛИ Б: "В ней пышны царские чертоги, Но жалки избы [бедняков]". Второй - в автографе ГБЛ (Зап. тетр. No 4): "В ней пышны барские чертоги, Но бедны избы мужиков". Казалось бы, первый вариант, создававшийся без оглядок на цензуру, предпочтительнее. Но он вступает в противоречие с последующими стихами: "И нечем выкупить народа Царю у палачей-дворян". Образ царского дворца в контексте заключительного восьмистишия оказывается двусмысленным. По-видимому, уже в Риме Некрасов колебался в оценке деятельности Александра II, хотя и не исключал возможности коренных преобразований "сверху" (ср. также апофеоз Петра в монологах Крота). По возвращении из-за границы надежды Некрасова на реформы "сверху" не пошатнулись. Поэтому он противопоставил добрую волю царя злой воле "палачей-дворян" во втором варианте восьмистишия, оставшемся, однако, стилистически доработанным (дважды в первом четверостишии употребляется слово "бедный": "бедна по милости воров", "бедны избы мужиков"). Взгляд Некрасова на деятельность Александра II, вероятно остался не проясненным до конца. Лишь в 1858 г., после обнародования государственных рескриптов и начала деятельности губернских комитетов, поэт начинает сознавать иллюзорность своих надежд. Но вплоть до 19 февраля 1861 г. он не исключал возможности радикального решения крестьянского вопроса путем правительственных преобразований (см. об этом: Лебедев Ю. В. Чернышевский и Некрасов.- В кн.: Н. Г. Чернышевский. Эстетика литература, критика. Л., 1979, с. 116-136).

   В настоящем издании восстановлен полный текст "Песни преступников" с порядком расположения частей по автографам ИРЛИ Б и ГБЛ (Зап. тетр. No 4). В прижизненных изданиях Некрасов, стремясь намекнуть читателю на то, что последнее восьмистишие исключено по цензурным причинам, нумеровал второе восьмистишие определенным образом: или "2,-3", или "3", оставляя над этой цифрой цифру "2", пробел и черту (см.: Другие редакции и варианты, с. 323-324). Третье восьмистишие цензура не пропустила даже в 1905 г., когда А. Н. Пыпин хотел опубликовать его в книге "Н. А. Некрасов" (см. корректурную гранку книги А. Н. Пыпина - ИРЛИ, ф. 250, оп. 5, No 49).

   Первоначально Некрасов хотел напечатать поэму в сборнике, посвященном памяти Белинского и издаваемом в пользу его дочери (см.: ПСС, т. X, с. 361, 370). Но издание это не осуществилось, и поэма была опубликована в No 2 "Современника" за 1858 г. По требованию цензуры Некрасов изменил заглавие (вместо "Несчастные" - "Эпилог ненаписанной поэмы"), а также внес ряд дополнительных изменений в текст: вместо "гордого дворца" - "гордых кораблей" (ст. 162), вместо "дворцами" - "домами" (ст. 242), вместо "недовольной нищеты" - "невеселой нищеты" (ст. 207) и др. Некоторые из этих искажений поэт исправил см. варианты авторизованной копии ИРЛИ, Ст 1861, Ст 1864 и др.- Другие редакции и варианты, с. 320-321, 323-324). Но наиболее существенные искажения и пропуски (ст. 251, 658-664, 715-722, 804) при жизни поэта не исправлялись и не восстанавливались.

   Однако и в приспособленном к цензурным требованиям виде поэма вызвала неудовольствие властей. Чиновник особых поручений гр. Комаровский сообщал министру народного просвещения, что герой "Эпилога ненаписанной поэмы" - "идеализированный колодник, по-видимому сосланный за политическое преступление, в что "панегирик безымянному колоднику" в поэме имеет своей целью "общественный протест". Предсмертное видение Крота Комаровский назвал "пророчески двусмысленным", усмотрев в нем изображение будущей революции. На основании донесения Кемеровского председателю Петербургского цензурного комитета было предложено сделать выговор цензору, пропустившему эти стихи (см.: Евгеньев-Максимов В. "Современник" при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936, с. 226-229).

   Н. Г. Чернышевский в романе о новых людях "Алферьев" использовал в качестве эпиграфа стихи из "Песни преступников", глубоко ощущая революционный пафос поэмы Некрасова, хотя ореол жертвенности и аскетизма, которым окружена в "Несчастных" личность Крота, не вполне отвечал духу этики "разумного эгоизма". Культ героев, характерный для некрасовского подхода к изображению "народных заступников", был прямым следствием типичных для поэта сомнений в ближайших перспективах кресть-япской революции.

   Поэма, явившаяся первым произведением о политических ссыльных на каторге, имела шумный успех в среде прогрессивной русской интеллигенции. Некрасов читал ее на литературных вечерах. По воспоминаниям Е. И. Новиковой-Зариной, "...его голос, глубокий и надорванный, удивительно отвечал колориту поэмы. Не знаю, сколько времени безмолвствовал зал, но потом вдруг, как взрыв, раздались неистовые аплодисменты и бурные крики..." (Резец, 1938, No 3, с. 21). Д. И. Писарев в статье "Писемский, Тургенев, Гопчаров" назвал "Эпилог ненаписанной поэмы" в ряду стихотворений, автора которых "знает и любит живая Россия" (РСл, 1861, К 11, отд. II, с. 6). А. А. Григорьев, "исчисляя лучшие по вдохновению стихотворения поэта", отметил "среди наиболее действующих на публику" и на него лично поэму "Несчастные", хотя "апология Петра" в ней коренным образом противоречила его славянофильским убеждениям (В, 1862, No 7, отд. "Критическое обозрение", с. 46). К числу "лучших произведений" поэта отнес "Несчастных" А. Пятковский (см.: Книжный вестник, 1861, No 24, с. 436). "Горячо прочувствованное и глубоко созревшее произведение" увидел в поэме Е. Эдельсон (БдЧ, 1864, No 9, отд. 3, с. 13). Обстоятельный анализ драматической судьбы лирического героя поэмы, "впервые увидевшего "божий свет" под кровлей "старых хором"", дал критик журнала "Светоч" в статье "Стихотворения Н. Некрасова" (Св, 1862, No 1, отд. "Критическое обозрение", с. 1-106).

   Уже в первых критических откликах современники обратили внимание на автобиографические мотивы в поэме: впечатления детства в крепостнической усадьбе, образ матери поэта, тема утраты иллюзий в столице. В описании провинциального городка знакомые Некрасова узнавали Спасск, Казанской губернии, "на болотистой площади которого Некрасову случалось стрелять дупелей" (Успенский Н. В. Из прошлого. М., 1889, с. 231-233).

   Определенную часть критических отзывов объединяла тенденция считать поэму незаконченной, хаотичной и пестрой в стилистическом отношении. Так, Вс. Крестовский отнес "Несчастных" к числу вещей, которые не выстраданы, не прочувствованы поэтом и пишутся "ради одной только заключительной фразы". По Крестовскому, "Несчастные" - поэма "аффектированная и добродетельная, изображающая каторжников до того добродетельными, что они даже заслуживают любовь и благоволение своих начальников, вещь ложная и ложная самим незнанием изображаемой жизни..." (РСл, 1861, No 12, отд. II, с. 70). "Не по замыслу поэма слаба, отнюдь нет,- замечал А. С. Суворин,- а по исполнению, по неудачной аффектации, по некоторой ходульности и мелодраматизму. Г. Некрасов знает, что человек-гражданин нужен, а не бесплотное существо, каким он представил своего героя" (Рус. речь, 1861, No 103-104, с. 809). О фальшивых нотках в изображении взаимоотношений политических ссыльных с уголовными преступниками писал О. Ф. Миллер в указанной выше книге "Публичные лекции. Русская литература после Гоголя". П. Ф. Якубович также увидел в поэме много мелодраматизма, "немыслимого в живой действительности" (Мельшин Л. <Якубович П. Ф.> Н. А. Некрасов, его жизнь и литературная деятельность, с. 68).

   В работах советских исследователей выяснены истоки романтической условности в изображении революционера на каторге и его взаимоотношений с уголовными преступниками, изучены усвоенные Некрасовым в "Несчастных" литературные традиции (см.: Жовтис А. Л. К вопросу о традициях революционного романтизма в творчестве Н. А. Некрасова (поэма "Несчастные").- Вестник АН Казахской ССР, 1952, No 12, с. 75-86; Опришко Е. Н. К вопросу о реализме поэмы Н. А. Некрасова "Несчастные".- Науч. зап. Днепропетровского гос. ун-та, 1957, т. 71, с. 31-41; Лучак А. А. Время и герой. Душанбе, 1962; Чуковский К. И. Мастерство Некрасова. М., 1971, с. 47-53; Лебедев Ю. В. Н. А. Некрасов и русская поэма 1840-1850-х годов. Ярославль, 1971; Гаркави А. М. Пушкинская традиция в поэме Некрасова "Несчастные".- О Некр., вып. IV, с. 91-108).

   Еще в XIX в. поэма "Несчастные" была включена в книгу избранных переводов сочинений Некрасова на французский язык: Nekrasov N. Poesies populaires. Traduites par E. Halperine-Kaminsky et Ch. Morice. Paris, 1886. Во вступительной статье "Poesies populaires" M. де Вопоэ отмечал совершенство композиционного построения поэмы и обращал внимание на полемический аспект в изображении Петербурга у Некрасова по отношению к пушкинскому Петербургу в "Евгении Онегине" и "Медном всаднике".

  

   "Несчастные" - народное название заключенных и ссыльнокаторжных.

   Ст. 25-57. Переступить порог не смея ~ С рукой и сердцем принесет.- В этом фрагменте поэмы использованы образы и мотивы "Руслана и Людмилы" Пушкина.

   Ст. 123-130. С певцом твоих громад красивых ~ В движенье гордой суеты! - Имеется в виду изображение картин петербургского утра в "Евгении Онегине" и тема Петербурга в "Медном всаднике" Пушкина.

   Ст. 193-194. Вот идет солдат За фурой вроде погребальной...- Речь идет о закрытой тюремной карете, в которой перевозили арестантов.

   Ст. 861. Восторгом взор его сиял...- скрытая цитата из стихотворения Пушкина "Клеопатра" ("Восторг в очах его сиял"). В автографе ИРЛИ В цитата была точной и сопровождалась примечанием (по-видимому, Некрасова): "Стих Пушкина".

   Ст. 868. Прощенья благовест достиг.- В день коронации Александра II, 26 августа 1856 г., была объявлена амнистия всем репрессированным по делу 14 декабря 1825 г.

  

   Печатается по Ст 1879, т. I, с. 243-249.

   Впервые опубликовано: С, 1857, No 9 (ценз. разр. - 31 авг. 1857 г.), с 115-122, с подписью: "Н. Некрасов", в составе пяти глав, без ст. 107-114, 149-152, с исправлениями в ст. 14-15, 40, 67, 69, 88, 116-118, 179, внесенными по цензурным и автоцензурным соображениям.

   В собрание сочинений впервые включено: Ст 1861, ч. 1, в составе четырех глав, с восстановлением ст. 107-114, с отточиями вместо ст. 115-118, 149-152 и с устранением исправлений, внесенных по цензурным соображениям, в ст. 14-15, 40, 67, 69, 88, 179 (перепечатано: 1-я часть всех последующих прижизненных изданий "Стихотворений"; Ст 1879, т. I, по словам редактора этого издания С. И. Пономарева, "с немногими исправлениями, указанными самим автором" (Ст 1879, т. IV, с. XLIX): ст. 116-118, 147-152 даны в окончательной редакции, исправлен ст. 173).

   Беловой автограф главы 3, с датой: "28 дек. 1856. Рим" - ГБЛ (Зап. тетр. No 4, л. 37-38). Авторизованная копия журнального текста - ИР ЛИ (Тетр. Панаевой, л. 2-8). В этой копии глава 4, напечатанная в "Современнике", вычеркнута рукой поэта (как известно, более в текст поэмы не включалась).

  

   Датируется 1856-1857 гг. За исключением главы 3, поэма писалась летом 1857 г. после возвращения Некрасова из-за границы в июне 1857 г.

   Глава 3 посвящена окончившейся Крымской войне, защите Севастополя, героизму русского народа, восхищавшему поэта. Недаром сам он хотел ехать в Севастополь. "Хочется ехать в Севастополь,- сообщает он Тургеневу 30 июня - 1 июля 1855 г.- Ты над этим не смейся. Это желание во мне сильно и серьезно - боюсь, не поздно ли уже будет?". Тогда же в рецензии на брошюру "Осада Севастополя", напечатанной в "Современнике", Некрасов писал: "Несколько времени тому назад корреспондент газеты "Times" сравнивал осаду Севастополя с осадою Трои. Он употребил это сравнение только в смысле продолжительности осады, но мы готовы допустить его в гораздо более обширном смысле, именно в смысле героизма, которым запечатлены деяния защитников Севастополя... Мы решительно утверждаем, что только одна книга в целом мире соответствует величию настоящих событий - и эта книга "Илиада"" (ПСС, т. IX, с. 263-264).

   Глава 4 поэмы в первопечатном тексте (см.: Другие редакции и варианты, с. 325-326) включала ряд сочувственных строк о реформах Александра II. Видимо, это было тактическим ходом, а не результатом заблуждений или иллюзий, о чем можно судить по письму Некрасова к И. С. Тургеневу от 25 декабря 1857 г.: "Кстати расскажу тебе быль, из коей ты усмотришь, что благонамеренность всегда пожинает плоды свои. По возвращении из-за границы тиснул я "Тишину" (наполовину исправленную), а спустя месяц мне объявлено было, чтоб я представил свою книгу на 2-е издание".

   Цензурное вмешательство привело к существенному искажению ряда строк: вместо "Тяжеле стонов не слыхали" в "Современнике" напечатано "Молитвы жарче не слыхали"; вместо "Проклятья стоны и молитвы" - "Прощанья, стоны и молитвы"; вместо "Ни божьих, ни ревижских душ" - "Безропотно покорных душ". После смерти поэта было найдено следующее написанное им объяснение, касающееся стихов, вызвавших возражения цензуры:

  

   "Пусть ропот укоризны

   За мною по пятам бежал

  

   Здесь автор разумел дошедшие до него за границу слухи, что многие обвиняли его в нелюбви к родине.

  

   Христос снимет

   С души оковы

  

   Никакая мирская власть не может наложить оков на душу, равно как и снять их. Здесь разумеются оковы греха, оковы страсти, которые налагает жизнь и человеческие слабости, а разрешить может только бог.

  

   Прибитая к земле слезами

   Рекрутских жен и матерей

  

   Что война есть народное бедствие и что после нее остаются сироты, вдовы и матери, лишившиеся детей,- об этом я не считал неудобным упомянуть в стихах, тем более что это уже относится к прошедшему.

  

   Проклятья, стоны и молитвы

   Носились в воздухе...

  

   Проклинали пленные враги, стонали раненые, молились все пораженные бедствием войны. Если зачеркнуть проклятия на том основании, что, может быть, проклинали и свои, то вслед за тем придется зачеркнуть и стоны, потому что, может быть, стонали не от одних ран,- а затем придется зачеркнуть и молитвы, потому что мало ли о чем можно молиться?

  

   Военный поп

  

   Известно, что после войска самые страдательные лица в войне врач и поп, едва успевающие лечить и отпевать. Потому, упомянув о враче, я упомянул и о попе, служащем при войске,- в этом смысле употреблено прилагательное военный" (ГБЛ, ф. 195, М5769. 2. 4).

   Поэма выражает горячее чувство любви к родине, с особой силой охватившее поэта после возвращения в Россию из Рима, и тесно связана с другими его произведениями середины 1850-х гг., посвященными войне ("Внимая ужасам войны...") и народу ("Несчастные", "В столицах шум...") (см. об этом: Лебедев Ю. В. Н. А. Некрасов и русская поэма 1840-1850-х годов. Ярославль, 1971, с. 104-108, 112-115 и др.). Героем поэмы стал народ как целое. События войны, ожидание перемен привнесли в поэму живое ощущение истории народа и его силы. Л. Н. Толстой в письме Некрасову от И октября 1857 г. называл первую часть поэмы "чудесным самородком" (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Сер. 3. Письма, т 60 М., 1949, с. 225).

   "Тишина" была воспринята современниками как новое слово в поэзии Некрасова, но почти сразу же истолкована некоторыми критиками в примирительном духе: "Содержание его (стихотворения "Тишина",- Ред.),- писал анонимный рецензент "Сына отечества" (возможно, это был В. Р. Зотов),- резко противоречит духу его прежних произведений, и мы должны отметить эту перемену в направлении таланта г. Некрасова, конечно весьма приятную для всех, кто желает видеть в поэте истинное смирение, покорность воле провидения вместо тяжелой грусти, недовольства своею судьбою и других прежних свойств его поэзии. Как не порадоваться такой перемене! Г-н Некрасов был за границей и не нашел там ничего, он поехал назад, и вот перед ним:

  

   Храм божий на горе мелькнул

   И детски чистым чувством веры

   Внезапно на душу пахнул...

  

   Мы очень рады, что г. Некрасов вывез из-за границы такие похвальные чувства, что в нем

  

   Сердце вещее ликует

   И умиляется до дна -

  

   и что он говорит в конце стихотворения:

  

   Сломившийся под игом горя

   За личным счастьем не гонись

   И богу уступай не споря...

  

   Последний стих нам кажется только неполон. Истинное смирение принуждает уступать и людям" (СО, 1857, No 43, с. 1052). Рецензент "Русской речи" А. С. <А. С. Суворин> писал: "Г-на Некрасова действительно любят у нас, но любят не потому только, что он является грозным сатириком, что ему удается вызвать часто своими стихами чувство негодования в читателе, а потому особенно, что он чувствует жизнь, что он нашел в пей примиряющий элемент <...> Успокоение это вносится в душу поэта чувством любви к родине-матери и к народу <...> И нива просветлеет перед поэтом, станет пышней и красивей, и ласковей замашет лес своими вершинами, и слезы хлынут из глаз, и в умилении посылает он привет и рекам родным, и деревенской тишине, и широким нивам, и божий храм пахнет на него детски чистым чувством веры, и пропадет отрицанье и сомненье. "Войди с открытой головой",- шепчет ему какой-то голос. И чудные упруго-металлические стихи вырываются у поэта, стихи скорби и любви льются из-под пера его, когда он входит в божий храм и вспоминает о народе, который он так любит, о пароде-герое, который в борьбе суровой не шатнулся до конца, которого венец терновый светлее победоносного венца" (Рус. речь, 1861, No 103-104, с. 805).

   Откликаясь на Ст 1861, критика в целом теснее связывала "Тишину" с другими произведениями Некрасова: "Когда мы геройствовали, собирали армии и ополчения, еще более собирали забытые воспоминания о бранной славе двенадцатого года и многие, даже очень многие, поэты и прозаики пустились в воинственные песни псевдонародного содержания,- г. Некрасов написал следующее маленькое стихотворение, которое нам нравится более всех воинственных стихов:

  

   Внимая ужасам войны<...>

  

   Наконец, еще больше приближаясь к нашему времени, когда после войны, всё, казалось, заговорило и зашевелилось, когда столица наша начала ораторствовать и появились надежды,- в это время, в 1856 году, г. Некрасов написал следующее превосходное стихотворение "В столицах шум ..."" (ОЗ, 1861, No 11-12, отд. II, с. 90.

   В том же духе оценивалась "Тишина" в анонимной рецензии на Ст 1861 в журнале "Светоч": "При первом шаге за рубеж своей родины поэт отдается весь ее чарующему влиянию, он весь проникается разлитой повсюду родно