Главная » Книги

Новиков Николай Иванович - Г. Макогоненко. Николай Новиков

Новиков Николай Иванович - Г. Макогоненко. Николай Новиков


1 2 3


Г. Макогоненко

Николай Новиков

  
   Воспроизводится по изданию: Н.И. Новиков. Избранные сочинения. М.; Л. 1951.
   Электронная публикация - РВБ, 2005.
  
   Решающей чертой неповторимого своеобразия передовой русской литературы является ее связь с русским освободительным движением, ее беззаветное служение героическому делу борьбы с царизмом, с помещичье-буржуазным гнетом. Борьба с самодержавием была начата еще в первый, дворянский, этап русской революции. В последнее десятилетие XIX века эту борьбу повел и возглавил рабочий класс. Именно потому, что русский царизм был оплотом европейской реакции, борьба с ним, как учит Ленин, имела всемирно-исторический характер.
   Мировое значение русской революции и определило мировое значение русской литературы. В этих условиях сформировалось в России свое понимание гражданской роли писателя, общественных задач литературы. Передовой писатель России - это или писатель-революционер, какими были Радищев и Рылеев, Герцен и Чернышевский, или писатель, выразивший коренные нужды народа, отразивший в своих сочинениях важнейшие этапы революции, какими были, например, Грибоедов и Пушкин, Толстой и Чехов. Ленин, отмечая эту особенность русской литературы, писал: "...если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях". {В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4, т. 15, стр. 179.}
   Начиная со второй половины XVIII века, русские просветители объявили войну крепостничеству и екатерининскому самодержавию. В авангарде литературы встали дворянские просветители - Фонвизин, Новиков, Крылов. В конце 80-х годов литературу возглавил Радищев - первый русский революционер, положивший начало революционной идеологии в России.
   Екатерина II была тем монархом, который одновременно играл в либерализм и жестоко расправлялся с передовыми писателями. "Ученица Вольтера, монархиня-философ писала Наказ, подходящий чуть ли не под точку зрения Мирабо, и в то же время лукаво душила Польшу, покровительствовала барству, увеличивала налоги, раздавала людей в крепостное состояние, ссылала Радищева... и преследовала Новикова, выращавшего из туманов германского мистицизма и прекраснодушия ненависть к насилию и самовластию". {Н. Огарев. Стихи и поэмы, т. I, изд. "Библиотека поэта", Л., 1937, стр. 302-303.}
   С Екатерины II началась страшная, зловещая пора правительственных гонений на передовую русскую литературу Радищев был отправлен в Сибирь.
   Уезжая в ссылку, он пророчески писал, что прокладывает путь, которому не было примера, для будущих "борзых смельчаков и в прозе и в стихах". Царизм не только мстительно и жестоко карал самого писателя, но и преследовал его дело - его слово, его книги. И опять именно Екатерина начала, а ее коронованные преемники продолжили борьбу с книгами и сочинениями первых русских просветителей - Радищева и Новикова. В течение многих десятилетий XIX века творчество Радищева находилось под запретом, на Новикове лежала клеветническая печать царского "опубликования". Вслед за ними запрету, гонениям и фальсификации подверглись вольнолюбивая поэзия Пушкина, революционная поэзия Рылеева, стихи Лермонтова и многое другое, ставшее "потаенной литературой". Эта потаенная литература могла печататься только в Вольной русской типографии Герцена. Дворянско-буржуазная наука верноподданнически завершила преступление царизма, создавая историю литературы, из которой исключалась вся свободолюбивая революционная традиция. Тем самым гнусно обкрадывался русский народ, у него отнималось то, что составляло его величайшее достояние и гордость.
   Только Великая Октябрьская социалистическая революция открыла возможность создания подлинной истории русской литературы, помогла понять ее силу и самобытность. В первые же месяцы существования молодой республики Советов, в пору напряженной борьбы с силами контрреволюции, Совет Народных Комиссаров, по инициативе Ленина и Сталина, принял историческое решение о создании и постановке памятников великим деятелям социализма, революции, освободительного движения, просвещения, науки и литературы. В списке наряду с великими революционерами и общественными деятелями были писатели, поэты, ученые, философы. Это решение знаменовало не только признание народом заслуг многих поколений русских писателей, но и свидетельствовало о замечательном своеобразии русской литературы, честно служившей делу революции. Именно эту мысль и выразил Ленин, когда выдвинул идею постановки памятников. Вот что об этом говорит Луначарский: "Наш вождь Владимир Ильич Ленин подал нам эту мысль: "ставьте как можно скорее, хотя бы пока в непрочном материале, возможно больше памятников великим революционерам и тем мыслителям, поэтам, которых не хотела чтить буржуазия за свободу их мыслей и прямоту их чувства. Пусть изваяния предшественников русской революции послужат краеугольным камнем в здании трудовой социалистической культуры". {"А. Н. Радищев - первый пророк и мученик революции", П., 1918, стр. VIII.}
   XVIII век был представлен в этом списке, подписанном Лениным, тремя деятелями - Ломоносовым, Радищевым, Новиковым. Только после 1917 года советский народ смог получить полные, свободные от искажений и фальсификации, собрания сочинений своих великих писателей. Среди других были тщательно изучены, собраны и массовым тиражом изданы сочинения Радищева. И, пожалуй, из числа тех писателей и деятелей, кого травил царизм и отказывалась чтить буржуазия, Новиков единственный, кто еще и по сей день недостаточно изучен и оценен. Преступность действий самодержавия на частном примере трагической судьбы литературного наследия писателя и философа Новикова выступает с особой силой. Мало того, что с просветителем расправились при жизни, мало того, что честного деятеля русского просвещения оболгали буржуазные ученые, - его многочисленные сочинения замолчали, предали забвению, похоронили в журналах, давно ставших библиографической редкостью. Беспримерный факт - писатель, историк, критик, философ, работавший на протяжении 26 лет, за период более чем 100 лет ни разу не издавался, если не считать переизданий его сатирических журналов, в которых большая часть произведений не новиковских. Больше того, новиковские произведения, напечатанные в них, выдавались за сочинения других авторов.
   Революционные демократы - Белинский, Герцен, Чернышевский, Добролюбов - неоднократно выступали в защиту Новикова, указывая на его большое значение в истории русской литературы и общественной мысли, призывая к изучению его творчества. Белинский писал в 1834 году: "Царствование Екатерины II было ознаменовано таким дивным и редким у нас явлением, которого, кажется, еще долго не дождаться нам грешным. Кому не известно, хотя по наслышке, имя Новикова? Как жаль, что мы так мало имеем сведений об этом необыкновенном и, смею сказать, великом человеке! У нас забывают о благодетельных подвигах человека, которого вся жизнь, вся деятельность была направлена к общей пользе". {В. Белинский. Сочинения под ред. С. Венгерова, т. I, стр. 343.} Через 27 лет сподвижник Герцена Огарев в предисловии к сборнику "Потаенная русская литература", давая русскому читателю то, что отнял у него царизм, вновь вспомнил о Новикове и призвал к изучению и пропаганде творчества этого писателя: "Вдумываешься, во всю деятельность Новикова и отыскиваешь нить, проходящую от него до 14 декабря, и досадно, что материалы для науки жизни так мало разработаны". {Н. Огарев. Стихи и поэмы, т. I, стр. 314.}
   Эти призывы не могли найти отклика в кругах дворянско-буржуазных историков. Долг советских историков литературы - собрать произведения великого русского просветителя, изучить его жизнь и деятельность. Настоящее первое собрание избранных сочинений Новикова - посильная попытка в исполнении этой нужной и важной задачи.
  

1

  
   Николай Иванович Новиков родился 26 апреля (7 мая) 1744 года в селе Тихвинском (Авдотьине) близ Москвы, в семье богатого дворянина Ивана Новикова. Когда родился Николай Новиков, отец его был в отставке в чине статского советника и проводил время или у себя в подмосковном имении, или в Москве, где у Новиковых был собственный дом. В Тихвинском мальчик провел 11 лет. Здесь же получил он начальное образование - воспитывал отец, грамоте учил дьячок тихвинской церкви. Иван Новиков, начавший свое поприще со службы при Петре в молодом русском флоте, не любил новой дворянской моды воспитывать своих детей у наемных французов, оттого давал он сыну суровое домашнее образование, готовя его к военной службе. Вот почему, когда в 1755 году под боком, в Москве, открылся первый русский университет, который как бы продолжал прерванную при Анне Иоанновне петровскую традицию создания русских школ, Иван Новиков без колебания, не мешкая, отвез своего сына в первопрестольную столицу и определил мальчика в университетскую гимназию.
   По инструкции Ломоносова и Шувалова гимназия ставила перед собой двоякую цель: первое - "российское юношество обучать первым основаниям наук и таким образом приспособлять оное к слушанию профессорских лекций в университете"; и второе - давая среднее образование, готовить воспитанников к практической деятельности: "тем родителям, которые не намерены детей своих определить к наукам, подается способ к обучению их иностранным языкам или одной какой-нибудь науке, от которой им в будущем состоянии их жития некоторая польза быть может".
   "Будущее состояние жития" мальчика Новикова было определено отцом - военная служба, оттого его и поместили в гимназию для получения среднего образования. Срок обучения в гимназии был пятилетний. Первый год - русская школа (русский язык, арифметика, начало латыни); второй и третий - французская школа (арифметика, география, история, геометрия, французский язык, "штиль, российский и сочинение писем"); четвертый и пятый - школа "первых оснований наук" (география, геометрия, история, языки и сокращенная философия). Французскую школу Новиков кончил с отличием в 1758 году, что и было отмечено в газете университета "Московские ведомости". Весной 1760 года, закончив курс обучения, Новиков должен был держать выпускной экзамен, но семейные обстоятельства вынудили его покинуть гимназию. Проведя два года дома, Новиков, повинуясь воле отца, отправился в Петербург на службу в Измайловский гвардейский полк.
   Учение в гимназии при Московском университете - важный этап в жизни Новикова. Поступив туда мальчиком, он вышел из нее сформировавшимся юношей, получив необходимое образование, знание языков и главное - любовь к России, страстное желание служить и быть полезным своему отечеству. Развитию высоких гражданских чувств способствовала патриотическая атмосфера, созданная стараниями основателя первого русского университета Ломоносова и его учеников - профессоров Барсова, Поповского и других. Университет и гимназия при нем ставили своей целью, по мысли Ломоносова, готовить "национальных, достойных людей в науках". Ученики Ломоносова Поповский и Барсов, возглавляя группу русских педагогов, воспитывали в юношестве интерес и любовь к своей родине, ее прошлому, ее языку и культуре, внушали чувство гражданского достоинства и национальной гордости за свое отечество, развивали сознание личной ответственности за дальнейшие судьбы России. Большое место в занятиях занимало изучение словесности, и в частности произведений русских писателей. Интерес воспитанников к литературе всячески поощрялся в гимназии и университете. Профессора и учителя помогали юным авторам в их первых литературных опытах. Тот факт, что среди руководящего состава университета были поэты - Поповский и Херасков, несомненно способствовал созданию литературных кружков. Именно здесь, на школьной скамье, начали свою творческую деятельность Денис Фонвизин, Федор Козловский, Алексей Ржевский, Федор и Николай Карины, Михаил Чулков и множество других видных в будущем литераторов. В этой атмосфере пробудился интерес к русской литературе у Новикова, укрепились дружеские связи с кругом будущих писателей, и у него созрела готовность служить делу русской культуры, делу русского просвещения. Литературная среда университета ускорила процесс созревания личности, направила в практическое русло любовь к словесности и, в конечном счете, определила будущее поприще писателя, издателя, собирателя общественно-литературных сил. Вот почему, поступив по воле родителей в гвардию и в первые же годы поняв, что эта служба не по его "склонностям", что она "угнетает человечество", он, еще будучи солдатом лейб-гвардии Измайловского полка, стал переходить на путь служения "общей пользе", на поприще книгоиздателя.
   Крупнейшим событием политической жизни того времени (60-е годы XVIII века) были созыв и работа Комиссии по составлению нового Уложения. Обострившиеся социальные противоречия между дворянами и крепостным крестьянством, увеличивавшееся из года в год число крестьянских восстаний определяли все содержание идеологической жизни эпохи и вынуждали Екатерину II прибегать к различным политическим маневрам, к либеральным, лживым обещаниям будущих реформ. Решение созвать Комиссию было одним из таких маневров.
   Просветительские убеждения Новикова и сложились именно в этот период. Решающим моментом общественной биографии просветителя оказалось его участие в работе Комиссии по составлению нового Уложения. Комиссия собралась в 1767 году, и Новиков был назначен туда для ведения "письменных дол" на должность "держателя дневной записки". Политические споры двух враждебных лагерей - споры дворянских и крестьянских депутатов - открыли молодому Новикову всю глубину противоречий между закрепощенным крестьянством и помещиками, всю губительность для возлюбленного отечества крепостничества, привели его к мысли о необходимости борьбы с несправедливым, незаконным, бесчеловечным гнетом крепостников.
  

2

  
   Литературная деятельность Новикова началась под непосредственным влиянием политических выступлений демократических депутатов в Комиссии по составлению нового Уложения. Указом 23 декабря 1768 года эта Комиссия была распущена. Напуганная многочисленными политическими спорами, непредвиденной смелостью демократических депутатов, отважившихся "предписывать законы верховной власти" или "предлагать уничтожить рабство", Екатерина поспешила отказаться от своей лицемерной затеи. Но, закрыв Комиссию, Екатерина не отказалась от "тартюфовской", по словам Пушкина, политики показного либерализма. Начатая со дня восшествия на престол игра в "просвещенного монарха" продолжалась и позднее. В игру эту уже давно были вовлечены корифеи французского просвещения, идеологи третьего сословия. Идеализм в познании общественной жизни, буржуазная ограниченность, рождавшая страх перед народной революцией, определили в конечном счете исторически объясняемые заблуждения и утопические политические теории Вольтера и Дидро, Гельвеция и Гольбаха об идеальном просвещенном монархе, который применит их просветительское учение в своей законодательной практике и облагодетельствует тем самым человечество, терпеливо и покорно ожидающее прихода такого избранника.
   Используя эти заблуждения энциклопедистов, Екатерина сделала ряд демагогических заявлений, с тем чтобы внушить верующим в монархизм французским просветителям, что перед ними "философ на троне", жаждущий исполнить их советы. Обманутые корифеи французского просвещения поддерживали Екатерину - поэтому ее жестоко-крепостническая, грубо деспотическая политика нашла идеологическое оправдание и защиту у европейских авторитетов, создававших лживую легенду о просвещенном характере русского "самодержавства".
   Победа на Западе оказалась легкой, - победа у себя дома, в России, никак не давалась в руки. Первым крупным поражением Екатерины была Комиссия. В числе депутатов оказались десятки непокорных, которые не пожелали создавать ей "алтари", а попытались даже вмешаться в ее политику, стремились навязать ей свои требования. Закрыв Комиссию, Екатерина решила попробовать свои силы на новом поприще и подчинить своей политике русскую литературу и общественное мнение. Так возникло решение издавать собственный сатирический журнал, в первом же номере которого она "отважилась" всемилостивейше разрешить всем желающим издавать в России сатирические журналы без цензуры и даже анонимно.
   Расчет был прост. Ее собственный журнал "Всякая всячина" будет вести наблюдение за изданиями, которые появятся. Всем было отлично известно, что за "Всякой всячиной" скрывался коронованный автор. Самодержавный апломб Екатерины не позволил ей думать, что кто-либо осмелится возражать такому автору, не слушаться его, не исполнять его предписаний. Екатерина поэтому не боялась, что разрешенные ею сатирические журналы смогут поднять какие-либо "больные", опасные темы. Но на всякий случай Екатерина определила и темы и границы дозволенной критики и сатиры. Как она этого и хотела, с внешней стороны такое решение выглядело неслыханно либерально - русский монарх выступает сам в качестве писателя, заботится об уничтожении пороков, призывает на помощь русских писателей и широкие круги общества. Все это было исполнением прежнего замысла - создать легенду о себе как о просвещенном монархе. Только не дождавшись, когда русские писатели и идеологи будут возводить нужный ей "алтарь" в России, она вынуждена была возводить этот "алтарь" своими собственными силами.
   Именно в этой обстановке и решил Новиков издавать свой сатирический журнал под названием "Трутень". Через месяц после роспуска Большого Собрания Комиссии - в январе 1769 года - Новиков уходит в отставку, отказывается навсегда от службы самодержавию. Работа в Комиссии убедила его в необходимости иной, независимой от самодержавия, общественной деятельности на благо отечества.
   Общественно-политические обстоятельства и обусловили желание Новикова издавать собственный журнал: он хотел вмешаться в те споры, которые возникли в Комиссии. Любой депутат, согласно "Обряду", мог подать свое мнение, или, как говорили в ту эпоху, "свой голос". Журнал должен был быть "голосом" Новикова. Но не к закрытому собранию депутатов, а к относительно широким кругам общества хотел он обратиться, и в частности к многочисленным "среднего рода людям", вынося на суд общества споры закрытого Большого Собрания.
   Указом Екатерины II от 1767 года крестьянам было запрещено под угрозой ссылки в Сибирь жаловаться на помещиков. Новиков взял на себя роль "сочинителя" их жалоб. Вот почему журнал Новикова - самый передовой журнал этих лет, вот почему он поражает своим художественным единством, своим глубоким и доныне волнующим жизненным содержанием.
   В Комиссии был поднят вопрос об улучшении положения крепостных, причем решался этот вопрос с моральных позиций. С тех же позиций через три месяца после ухода из Комиссии Новиков будет взывать со страниц "Трутня" к человеколюбивым дворянам, станет рисовать картины бедствий и страданий крестьян.
   В Комиссии демократические депутаты говорили о моральных достоинствах крестьянина-труженика, об его благородном нравственном облике. О способности государственно мыслить свидетельствовали и сами выступления крестьянских депутатов. И в "Трутне" в целом ряде статей были подчеркнуты благородство, честность, трудолюбие, высокие нравственные достоинства крестьян. Как в Комиссии крестьянским депутатам Чупрову и Жеребцову с их защитой бесправных крепостных, с их чуткостью к бедам и страданиям миллионов хлебопашцев противостояли жестокие дворянские депутаты Глазовы, Нарышкины и Щербатовы, так и в "Трутне" в знаменитых "Крестьянских отписках" бессердечному, озверевшему и утратившему человеческий облик барину Григорию Сидоровичу противостояла целая крестьянская община, у членов которой было благородное человеческое чувство взаимопомощи.
   В Комиссии демократические депутаты издевались над нелепыми, антиобщественными в своей сущности, претензиями аристократов-дворян, и в частности над выступлениями Щербатова, упрямо настаивавшего на необходимости особо отметить права и заслуги дворян, которые могут доказать свои пятисотлетние родословные. В "Трутне" эта тема сатирически, разработана Новиковым в "Рецептах", в которых был создан сатирический образ Недоума. Образ этот поразительно напоминает облик Щербатова с его спесивыми речами в Комиссии.
   В Комиссии демократические депутаты резко выступили против употребления слова "подлый" по отношению к крестьянству. Новиков в "Трутне" обрушится на "глупых дворян", которые называют "подлыми" тех, кто родился от "добродетельных и честных мещан".
   В Комиссии был поднят голос в защиту "среднего рода людей", "которые обитают в городах и, не быв дворяне или хлебопашцы, в художествах, в науках, в мореплавании, в торговле и ремеслах упражняются". И в "Трутне" мы находим много выступлений Новикова в защиту этих людей: он отстаивает их права, подчеркивает их достоинства и заслуги перед отечеством.
   Одной из важнейших тем журнала стала тема борьбы за национальные основы русской культуры, борьбы против варварского преклонения перед чужой, и прежде всего французской, внешне показной культурой и против враждебных идеологических влияний. При этом наивно всю борьбу сводить к высмеиванию петиметров, мастеров "волосоподвивательной науки", тех дворянских "поросят", кои после пребывания во Франции возвращаются "совершенными свиньями". Борьба эта носила глубоко идейный характер, она отразила исторический момент в жизни России, явившись первым этапом в процессе сложения идеологии русского просвещения. Импорт французских мод и буржуазных идей, правительственная политика покровительства этому импорту мешали росту русской самобытной передовой культуры. Эта самодержавная политика, опираясь на идеологию дворянского космополитизма, еще больше развивала у "благородного" сословия презрение ко всему русскому, ко всей России. В итоге часть дворянства полностью порывала связи с национальными истоками, превращаясь не только в социально, но и в национально чуждый народу паразитический класс.
   Сатирически изображая преклонявшихся перед французской культурой дворян, Новиков смело выступил и против самой Екатерины, покровительствовавшей политическим теориям энциклопедистов. Вот почему ведущей темой журнала стала борьба Новикова с легендой о просвещенном характере русского "самодержавства", борьба с "алтарем" Екатерине, создаваемым ею самой и ее французскими "друзьями". Так Новиков прямо продолжил дело, начатое до него философом и депутатом Комиссии Яковом Козельским.
   Прежде всего Новиков задался целью сорвать маску просвещенного монарха с Екатерины-писательницы, показать обществу подлинное лицо монарха-деспота, занимающегося литературой. И Новиков это великолепно осуществил. В ряде статей - двух письмах Правдулюбова, письме Чистосердова, заметках "Издателя "Трутня" и других - Новиков обличает политическую игру Екатерины в просвещенного монарха, объясняет читателю, сколь реакционна позиция правительственного журнала, занявшегося пропагандой вздорной и политически несостоятельной легенды о просвещенном характере екатерининского "самодержавства". Более того, в своих статьях Новиков первым создал резко памфлетный образ Екатерины-деспота, прикрывающей свою жестоко-крепостническую политику болтовней о "златом веке" в России. Екатерина - это пожилая дама "нерусского происхождения", плохо знающая по-русски и "похвалами избалованная", болтающая о "человеколюбии", но в то же время действующая так, что во всем видны "кнуты да виселицы" - средства, "самовластию свойственные". Екатерина, "неограниченный самолюбец", издает журнал "Всякий вздор", чтобы показать, якобы она "единоначальный наставник молодых людей", "всемирный возглашатель добродетели". Но, заявляет Новиков, как ни старается "неограниченный самолюбец" переодеться в тогу наставника и мудрого государя, он "из-под сего смиренного покрова кусает всех лишше Кервера".
   Вот почему полемика Новикова с Екатериной была следующим вслед за выступлением демократических депутатов Комиссии этапом в русской общественной мысли, в котором нарастал протест против крепостничества и самодержавия. Эти передовые идеи формировали политическое сознание многих русских людей, воспитывали их в духе нетерпимости к произволу, к деспотизму, звали на борьбу за "вольность" и "человеческие права".
   Статьи Новикова в "Трутне", разрушавшие "алтарь" Екатерине, стоят в начале нового этапа развития русской прозы. Отражая в той или иной степени интересы закрепощенных масс, Новиков и Козельский создавали национальные основы идеологии русского просвещения. Коренные вопросы русской социальной и политической жизни, и прежде всего крестьянский, легли в ее основание. Острейшая историческая необходимость вызвала борьбу русских просветителей с крепостниками и главной всероссийской помещицей - деспотической монархиней Екатериной II. При сложившихся обстоятельствах борьба с екатерининским режимом означала одновременно и борьбу с буржуазными политическими сочинениями энциклопедистов. Идеология русского просвещения и определила достоинства новиковской прозы, прежде всего ее идейность, ее политическую остроту.
   В центре внимания Новикова - большие и больные вопросы социальной и национальной жизни его отечества. И решает он их как просветитель, выступив в защиту закрепощенных крестьян, этих "питателей отечества". Содержанием новиковских выступлений в "Трутне" стала боевая, острая политическая сатира на русского самодержца, на его политику. По форме - это тонкая и умная пародия, разящая ирония, смелый политический намек. Все политические статьи Новикова написаны своеобразным эзоповским языком, позднее прочно усвоенным русской литературой. Вот почему новиковские политические памфлеты в "Трутне" прокладывали дорогу для будущих сатирических произведений русской литературы, темой которых в течение многих десятилетий будет обличение самодержавия, его политики порабощения крестьянства, хищничество помещиков, критика чуждых духу русского освободительного движения буржуазных теорий.
   Отважная борьба издателя "Трутня" с правительственным журналом "Всякая всячина", с коронованным автором не могла пройти безнаказанно: в апреле 1770 года надоевший самодержавию своим "шмелиным жужжанием" журнал был закрыт. Попытка Новикова в том же году издавать через подставное лицо новое сатирическое издание, "Пустомеля", успеха не имела: на втором листе и этот журнал был прикрыт. Только через два года Новиков сумел исполнить свое намерение и продолжил деятельность писателя-сатирика. С начала 1772 года, используя благоприятные политические события, применяя тактику "осторожности", он приступил к изданию нового журнала под названием "Живописец". Как и в прежних изданиях, Новиков привлек к сотрудничеству ряд писателей, сохранив за собой ведущее место редактора-организатора журнала и его главного автора. И в этом новом журнале тема антидворянская, антикрепостническая была главной. Издание наделало много шуму. Ряд статей вызвал переполох в дворянском корпусе. В июне 1773 года, в канун пугачевского восстания, Новиков выпустил последний лист "Живописца". Через два года, сразу после жестокой расправы с "возмутителями", когда крепостники с каннибальским ликованием праздновали победу над восставшими крестьянами, Новиков выпустил так называемое третье издание "Живописца". Утвердившееся в научной литературе мнение, что это было простой перепечаткой "Живописца", глубоко ошибочно. Третье издание - это новый журнал, или, вернее, книга, самим Новиковым составленная из его лучших просветительских произведений, ранее напечатанных в "Трутне" и "Живописце".
   В год начавшейся правительственной реакции Новиков смело выступил с собранием своих сочинений, посвященных коренным вопросам социально-политической жизни России, и крестьянскому вопросу прежде всего. В этом сказалась просветительская непримиримость Новикова-писателя. В нашем издании мы печатаем не отдельные статьи из "Трутня" и "Живописца", как обычно делалось, а именно эту книгу целиком, составленную самим Новиковым, внутренне объединенную и связанную единством тем, композиции и образа автора-сочинителя "Живописца". Книга получилась крамольной по своему содержанию. Основной темой ее была тема "бедности и рабства", главным сатирическим персонажем - дворянин-помещик, дворянин-чиновник. Помимо воли автора на ее страницах отразились грозные всполохи крестьянских бунтов. Она была единственной книгой в России той поры, которая грозно предупреждала самодержавие и весь дворянский корпус о неминуемой новой грозе.
   Если в "Трутне", как правило, обличались злоупотребления крепостным правом, сатирически изображались отдельные примеры бесчеловечности и тиранства, то в новой книге "Живописец" Новиков касается крепостного права в целом. В ряде произведений, и прежде всего в "Крестьянских отписках", в цикле "Писем к Фалалею" и "Писем дяди к племяннику", в "Отрывке путешествия" и т. д., показана гибельность для России утвердившегося рабства. Рабство, по Новикову, аморально и бесчеловечно. Оно ведет крепостническое хозяйство к разорению "Секу их [крестьян] нещадно, а все прибыли нет; год от году все больше нищают мужики", - говорит герой "Писем к Фалалею" помещик Трифон Панкратьевич. Это право есть источник страшных бедствий России, оно обрекает крестьян на скотское существование, оно морально растлевает рабовладельцев. Вот почему антикрепостническая идея лежит в основании и всех антидворянских статей, очерков и рассказов в книге. Перед читателем таких произведений, как "Ведомости сатирические", "Mon coeur, живописец", "Опыт модного словаря" и т. д., проходит вереница героев-дворян: чиновник и столичный щеголь, провинциальный помещик и военный, деревенский недоросль и придворный, вертопрах и матерый приказный. Всем этим разным людям свойственен один родовой признак - тунеядство, паразитизм. Оттого всем им равно присуща ненависть к труду. Светский вертопрах изрекает дворянскую мудрость: "Для чего мне нужда трудиться?", а помещик Трифон Панкратьевич мотивирует эту мудрость "исконным" крепостным правом: "Да на что они и крестьяне: его такое и дело, что работай без отдыху".
   Отрицая пользу образования, необходимость изучения истории, математики, физики, литературы, это племя трутней приобщается к своим особым "наукам" - как воровать, брать взятки ("лишь только поделись, так и концы в воду"), как судиться за бесчестие, как отдавать деньги в рост, "драть шкуру с крепостных" и т. д. Последняя - наиболее распространенная среди помещиков наука. Ее основы отлично изложены Худовоспитанником: "Вся моя наука состоит в том, чтобы уметь кричать: пали! коли! руби! и быть строгу до чрезвычайности ко своим подчиненным".
   У этих невежественных, корыстолюбивых, жадных до денег тунеядцев какая-то дикая, без тени человечности, воистину скотская мораль. Отношения любви, брака, семьи подменены у них сожительством двух соединенных деньгами равнодушных друг к другу людей, изо дня в день ругающихся "всеми бранными словами", дерущихся палками, меняющих любовников и т. д. Столичная дворянка уверяет читателя, что "по-нашему надобно любить так, чтобы всегда отстать можно было", что "чем глупее муж, тем лучше для жены".
   Жизнь трутней, как видим, лишала дворян человеческого достоинства, уничтожала все индивидуальные черты личности. Утрачивая связи с родиной, со своей национальностью, они становились космополитами, ненавистниками России, русской культуры, русского языка. Уже в третьем листе один из этих Скотининых так определил свое отношение к отечеству: "Я не знаю русского языка. Покойный батюшка его терпеть не мог; да и всю Россию ненавидел: и сожалел, что он в ней родился; полно, этому дивиться нечему; она и подлинно это заслуживает".
   Нет, не русские все эти Трифоны Панкратьевичи, Худовоспитанники, Скупягины, Ермолаи! Это какие-то башибузуки, рассматривающие Россию как неприятельскую землю, жадно терзающие ее для того, чтобы жрать, спать и развратничать. Это какие-то изверги без роду и племени, утратившие достоинство, честь, совесть, превратившиеся в скотоподобных завоевателей.
   Зло обличив русское "благородное" сословие, беспощадно "сняв личину" с этих погрязших в пороках людей и "представив их свету таковыми, каковы они в самом существе суть", Новиков указал и причину, породившую эту беду России - крепостное право.
   Именно об этой сильной стороне Новикова-сатирика писал Добролюбов: "Новиков, как известно, был первый и, может быть, единственный из русских журналистов, умевший взяться за сатиру смелую и благородную, поражающую порок сильный и господствующий. - Он затрагивал такие вопросы и интересы, которые только еще в настоящее время находят свое разрешение и о которых поэтому во времена Новикова нельзя еще было говорить всего, что нужно. При всем том жизнь и сила составляют отличительные Достоинства "Трутня" и "Живописца". {Н. Добролюбов. Сочинения, т. I, ГИЗ, 1934, стр. 258.}
   Но указав на крепостничество как на источник бедствий России, сняв "личину" со всех этих Ермолаев, Трифонов Панкратьевичей, Скупягиных, Худовоспитанников, пригвоздив их к позорному столбу российской гласности, Новиков вместе с тем не смог подняться до осознания революционной идеи, что только народ в вооруженной борьбе, что только революция может уничтожить ненавистный ему режим, может обновить любимое отечество. Как просветитель он верил в силу просвещения, полагая, что главный и единственный путь к уничтожению зла крепостничества - воспитание. Сатирически изображая Екатерину, воюя против конкретной ее политики, против деспотизма и фаворитизма, он никогда не выступал против самодержавия вообще. Более того, монархия - просвещенная ли, ограниченная или какая иная - представлялась ему законной формой правления. Вот почему в книге был помещен цикл статей, развертывавших положительные воззрения новиковской просветительской программы, в которых много говорилось о воспитании и просвещении, но ни слова о политике и об отношении к самодержавию. В центре этого цикла - "Письмо Любомудрова к издателю "Живописца", "Ответ сочинителя "Живописца" Любомудрову". Объясняя существующий крепостнический режим моральными причинами, Новиков соответственно определял и свою практическую задачу писателя и просветителя: начать воспитание новых поколений русских людей, которые, будучи просвещены, покончат немедленно с преступным "владением себе подобными" людьми и утвердят новые, истинно разумные отношения между существующими сословиями в России. Главным в этих отношениях должно было быть равенство. Новиков беспрестанно повторял: "Крестьяне такие же люди, как и дворяне". В напечатанных в "Трутне" "Рецептах" Новиков внушал помещику Безрассуду: "Разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих? разве не знаешь ты, что между твоими рабами и человеками больше сходства, нежели между тобою и человеком". В "Отрывке путешествия" откровенно заявлено: "Крестьяне подобные вам человеки". В письме к секретарю Екатерины II Козицкому Новиков писал: "Крестьяне во всем подобны дворянам". Эта идея равенства, по Новикову, должна была составлять основу нового, созданного путем просвещения и воспитания общественного строя. Политический смысл идеи равенства определен Лениным: "Идея равенства выражает всего цельнее борьбу со всеми пережитками крепостничества... " {В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4, т. 12, стр. 316.}
   План воспитания нового поколения "единоземцев" в духе гражданских и национальных "добродетелей" должен был осуществляться через создание просветительского центра из частных людей, который бы издавал и распространял по России нужные книги, газеты и журналы. Так Новиков в канун пугачевского восстания высказал свою мечту, повторив ее печатно в новой книге "Живописец" в 1775 году. Через 4 года в Москве он приступил к ее воплощению в жизнь.
   Белинский в 1845 году высоко оценил именно эту просветительскую деятельность Новикова. "Новиков, - писал он, - распространил изданием книг и журналов всякого рода охоту к чтению и книжную торговлю и через это создал массу читателей", а "повсюду распространяющееся чтение приносит нам величайшую пользу: в нем наше спасение и участь нашей будущности". {В. Г. Белинский. Сочинения, т. XII, стр. 88. }
   Поставив на общественное обсуждение вопрос о судьбе крепостного крестьянства, о паразитизме дворянства, Новиков-писатель объективно отразил грозную борьбу "хлебопашцев" за свою вольность. Острота этих социальных и политических проблем, поднятых на страницах "Трутня" и "Живописца", обусловила новаторскую эстетическую позицию Новикова-писателя.
   За его плечами был опыт русской литературы - Кантемира, с одной стороны, и Ломоносова прежде всего - с другой. Деятельность Кантемира открывала плодотворнейшую линию развития русской литературы. По словам Белинского, "сатирическое направление со времени Кантемира сделалось живою струею всей русской литературы. {Там же, т. IX, стр. 184.} Оно было "благодетельно" и "важно". На этой-то почве и могла появиться и расцвести сатирическая журналистика 1769 года и писательская деятельность Новикова. Руководствуясь живой потребностью русской жизни, Новиков тем самым вставал на путь отрешения от канонов дворянского классицизма и нового, идущего с запада искусства - буржуазного сентиментализма, создавая свою эстетику "действительной живописи".
   Новиков-писатель требовал, чтобы предметом искусства был действительный, исполненный мучительных контрастов и противоречий, социальный мир. Требуя от литературы активного вмешательства в жизнь, Новиков именно потому оружию сатиры верил больше всего. Так политические убеждения "чувствительного к крестьянскому состоянию" писателя формировали его эстетику, его стремление правдиво, достоверно, порой документально изобразить жизнь порабощенного крестьянства. Вот отчего в своем показе крестьянских нужд и "отягощений", в своем обличении помещичьих притеснений и преступлений, "грабежей и насильств", чинимых "низшему и среднему роду людей" в судах и воеводствах, Новиков прямо и открыто опирался на крестьянские наказы своим депутатам, на речи крестьянских депутатов, в которых вскрывался с исторической достоверностью чудовищный произвол дворян-помещиков, дворян-чиновников. Эстетическим новаторством Новикова было использование в художественных произведениях точных фактов и сведений, которые он нашел в документах, составленных самими крестьянами.
   Господствующим литературным направлением в ту эпоху был дворянский классицизм. Отвергая с просветительских позиций своекорыстную дворянскую идеологию этого течения, Новиков настойчиво боролся и с эстетикой отвлеченной антинародной литературы. Многообразная и противоречивая социальная жизнь России середины XVIII века в силу дворянского классового характера классицизма не могла найти своего действительного отражения. Искусство классицизма сознательно уводило внимание читателя от решающего противоречия русской жизни - противоречия между дворянином и крепостным. Отстаивая право крепостного владения, пытаясь доказать его законность, эстетика классицизма исключала русского крестьянина из литературы, его жизнь была объявлена недостойным искусства объектом. Она третировалась как "низкая" тема, подлежащая лишь сатирическому и издевательскому изображению в "низком" жанре.
   Классицизм утверждал сатиру на общий порок. Отвлеченность, рационалистичность помогали уходить от грозной для крепостников действительности. Поэтому для классицизма характерно сатирическое изображение абстрактных фигур Скупого, Щеголя, Ханжи, Неблагодарного и т. д. Дворянское искусство ратовало за чистоту породы, за чистоту кодекса дворянской чести и потому не столько изображало в сатирических образах действительные пороки, сколько предписывало рецепты.
   Заслуга Новикова состоит прежде всего в том, что он первым отступил от этих утвердившихся принципов дворянской эстетики. В письме Правдулюбова, напечатанном в "Трутне" и направленном против Екатерины, открыто отвергалась сатира на общий порок и отстаивалась "сатира на лицо". Характерно при этом, что Новиков подчеркнул тот факт, что эстетика классицизма, при некоторой оппозиционности лидеров этого направления, и Сумарокова в первую очередь, бюрократическому аппарату екатерининского самодержавия, оказывалась отличным оружием в руках царизма, что она помогала проводить политику отстаивания неизменности существующего крепостничества.
   Требуя "сатиры на лицо", Новиков далек был от изображения только индивидуально неповторимых и случайных явлений. Вот как еще не совсем точно и удачно была сформулирована главная идея "действительной живописи": "Критика на лицо [но] без имени, удаленная поелику возможно и потребно". Так подготавливалась возможность перехода на реалистические позиции. В прозе Новикова поднимались коренные социальные проблемы политической и общественной жизни России. И прежде всего он стал защищать утесненного "питателя". Именно потому, что Новиков отступил от эстетики классицизма, оказалось возможным впервые в литературе объявить крестьянина, народ, его жизнь истинной темой искусства. И Новиков изображал это с открытым сочувствием и любовью, бесстрашно заявляя о своем страстном желании видеть возрожденным того, кого помещики довели до скотского состояния. Оттого же сатирическим объектом оказался дворянин, но не просто от природы порочный дворянин вообще, а именно русский дворянин XVIII века, и прежде всего дворянин помещик, приказный. И эти дворяне изображались в таком общественном окружении, с такой детальностью быта, с такой конкретностью, что читатель совершенно ясно видел перед собой не просто порочного человека, а дворянина, живущего под началом Екатерины, осуществляющей угодную ему политику. Таким образом, защищая принципы конкретного сатирического изображения, Новиков ратовал за правдивое искусство, именуемое им "действительной живописью". "Действительная живопись" позволила запечатлеть достоверную картину дворянско-самодержавной России 60-70-х годов, с конкретным самовластием помещиков, с ужасающим бытом крепостных крестьян, с тартюфовской политикой "казанской помещицы" Екатерины.
   Но этим Новиков не ограничился. Защищая интересы крепостного крестьянина, сатирически зло и беспощадно изображая дворянина-помещика, Новиков стремился в своих эстетических исканиях опереться иногда на опыт трудового народа. Примечательно в этом отношении внимание Новикова к пословицам как той форме народного творчества, в которой ярко и лаконически запечатлелся опыт народа, его отношение к вершителям своих судеб. Пословица, начиная с "Трутня", сопровождает Новикова во всей его литературной деятельности. Она служит и орудием сатиры и средством нравоучения. Замечательно, что с помощью пословицы Новиков разделался с поэтами классицизма. Так, в предисловии к "Живописцу", выступая против идеализации крепостнических отношений сумароковской школой, против созданных ею многочисленных произведений о "благополучных" пастухах и пастушках, он зло издевается над такими писателями, обличает в литераторах крепостников, беря себе в союзники крепостного крестьянина, говоря его словами, его пословицами. Новиков пишет: "Г. автор восхищается, что двум смертным такое мог дать блаженство: и как хотя мысленным не восхищаться блаженством; жаль только, что оно никогда не существовало в природе!" Потому автор сам предпочитает жить в городе за счет блаженных пастухов, не хочет переезжать в изображенный им счастливый край, и "читатель ему ответствует старинною пословицею: "Чужую душу в рай, а сам ни ногою".
   Еще более замечательно стремление Новикова использовать пословицу для построения характера. Так, например, обстоит дело в многочисленных "Письмах дяди к племяннику" и "Письмах к Фалалею", где писатель стремится создать национально и социально точный образ русского помещика. Поэтому для характеристики дяди Ивана и дяди Фалалея он использует пословицу: "Вор слезлив, плут - богомолен", - действительно, эта народная пословица с поразительной силой вскрывает социальную природу подобных мошенников и плутов и стоит как бы эпиграфом ко всему циклу. Новиков-писатель смотрит на практику крепостников глазами народа и его социальный опыт кладет в основание своей эстетики "действительной живописи".
   Естественна в этих условиях и борьба Новикова с новомодным западным искусством. Когда Екатерина в своей "Всякой всячине" станет использовать и "на свой салтык" перекладывать произведения английских писателей Стиля и Аддисона, Новиков беспощадно обрушится на коронованного автора. Его не удовлетворяет эстетика сентиментализма. Он далек от умиления и преклонения перед святостью семейного очага, столь характерных для английского и французского сентиментализма. Человек, если он становится предметом сатиры Новикова, интересует его прежде всего как человек социальный, в его общественных связях и отношениях.
    

Категория: Книги | Добавил: Ash (10.11.2012)
Просмотров: 849 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа