Порецкий Александр Устинович - Обзор современных вопросов

ать все какъ и что - иди въ училища; университеты, академiи настежь растворены; хочешь писать - вотъ тебѣ перо и чернильница..."

   Совершенно справедливо!.. Но не знаю почему сейчасъ пришолъ намъ на память Иванъ Иванычъ (другъ Ивана Никифорыча), который, выходя изъ церкви послѣ обѣдни, обыкновенно обходилъ нищую братiю, останавливался передъ какой-нибудь самой искалеченной бабой, съ большимъ участiемъ распрашивалъ ее, чего ей хочется, и узнавши, что ей хотѣлось бы хлѣбца, а если милость будетъ, то и мяса, оканчивалъ свою бесѣду съ ней такими словами: "Ну, ступай же съ Богомъ, чего жъ ты стоишь? вѣдь я тебя не бью."

   Душеспасительный обычай Ивана Иваныча въ свою очередь напоминаетъ намъ одинъ, недавно слышанный нами случай. Промышленный человѣкъ представилъ одному сильному и влiятльному лицу свой трудъ, развивающiй какую-то мысль о льняной или какой-то другой отрасли промышленности, прося "милостиваго вниманiя, просвѣщеннаго участiя и благосклоннаго содѣйствiя." Влiятельное лицо, получивъ трудъ, приказало своему секретарю отвѣчать, что дескать "благодарятъ за сообщенiе по столь полезному предмету", т. е. другими словами: "ступай съ Богомъ, вѣдь я тебя не бью."

   Да!.. Ну, такъ послушаемте еще немножко г. Погодина; намъ такъ прiтно, такъ лестно слушать его!

   "Не смотря на головоломныя сочиненiя Германiи, пишетъ онъ, воротясь домой послѣ полу-суточныхъ наблюденiй, несмотря на генiальные практическi соображенiя Англiи. не смотря на пролитую кровь Францiи, все-таки не добрались они до настоящаго равенства, и теперь еще французы и нѣмцы полѣзутъ на стѣну изъ-за de и von, а англiйскiй лордъ причисляетъ простолюдина къ особой породѣ. Нѣтъ слѣдовательно, и не можетъ быть у насъ, по исторiи, зависти, злобы, ненависти между сословiями, нѣтъ также и сословной гордости, и мнѣ столько же легко, даже лестно, почетно признать свое крестьянское происхожденiе, сколько разсiяющему князю не трудно обходиться со мною попрiятельски, за панибрата, и подчасъ подождать меня въ прiемной комнатѣ. А почитайте-ка вы, какъ герцогу Кумберландскому долженъ былъ кланяться въ поясъ Гиббовъ, слышите кто, Гюббонъ, и какъ генiальный Гёте кичился званiемъ тайнаго совѣтника великаго герцогства Веймарскаго."

   Въ самомъ дѣлѣ, воображаемъ - если бы эти господа Гёте, Гиббонъ и герцогъ Кумберландскiй сiю минуту воскресли и прiѣхали къ намъ въ Москву, какъ бы имъ вдругъ стало стыдно, особенно если бы еще кто-нибудь подсунулъ имъ No 83 "Московск. Вѣд.". и они прочли бы намъ протестъ князя Юрiя Оболенскаго, изливающаго благородное негодованiе на "того негоднаго и грязнаго клеветника", который рѣшился распустить "гнусную и безсмысленную" молву, будтобы онъ, князь, "въ день объявленiя манифеста объ освобожденiи крестьянъ, за ужиномъ въ трактирѣ Самарина неистово плясалъ, обнимался съ половыми и отказывался отъ того сословiя, къ которому принадлежитъ по рожденiю..." Хорошо бы также было прослушать имъ разсказъ очевидца о сценѣ, происходившей въ одной изъ московскихъ женскихъ воскресныхъ школъ. А разсказъ самый короткiй: однажды, видите ли, распахнулись двери школы, и вошли, надѣлавъ на полчаса шуму, три барыни, за ними два лакея въ ливреяхъ, стая мосекъ и пр. Постоявъ нѣсколько минутъ, одна изъ нихъ (дамъ), безцеремонно прервавъ преподаванiе учителя, обратилась къ нему съ вопросомъ:

   - Это дѣвушки не простыя?

   - Онѣ не дворянки, отвѣтилъ преподаватель.

   - Зачѣмъ же вы съ ними на вы?

   Потомъ "дамы ушли, замѣтно недовольныя такой безнравственностью." ("Од. В." No 26).

   А ужь всѣхъ стыдней было бы г. тайному совѣтнику. Гёте передъ нашими тайными совѣтниками, если бы увидѣлъ онъ, съ какой готовностью подаютъ они многимъ статскимъ совѣтникамъ... если не всю руку, то по крайней мѣрѣ указательный перстъ оной, и какъ статскiе совѣтники съ своей стороны безпрепятственно позволяютъ прикасаться къ таковому же персту надворнымъ, а нѣкоторые даже и титулярнымъ...

   Читатель конечно догадался, что мы говоримъ не вполнѣ серьёзно; онъ, надѣемся, не припишетъ намъ такого неразумiя, чтобъ мы не поняли сущности мысли г. Погодина, не поняли разницы между исторически, вѣками образовавшимися, рѣзко, можетъ быть невозвратно разъединившимися сословiями западныхъ государствъ и нашимъ искуственнымъ подобiемъ сословiй; между живучестью нѣмецкихъ ранговъ и живучестью сочиненной для насъ табели о рангахъ; между англiйскимъ лордомъ, званiе котораго ничто равносильно замѣнить не можетъ, и русскимъ вельможей отъ постепеннаго восхожденiя по рангамъ; между этимъ замкнутымъ кругомъ англiйскихъ лордовъ и нашимъ высшимъ сословiемъ, открытымъ для приливовъ и отливовъ. Все это мы понимаемъ, но изъ этого не слѣдуетъ, что мы уже имѣемъ право теперь, въ настоящее время, не конфузясь и не краснѣя, тревожить прахъ Гёте упрекомъ въ чинолюбiи, или тащить на историческiй судъ герцога Кумберландскаго за его сословную гордость. Вѣдь если два человѣка имѣютъ какой нибудь недостатокъ, только одинъ наслѣдственный, а другой - перенятый отъ сосѣда, то это не значитъ, что послѣднiй лучше перваго; онъ только можетъ надѣяться скорѣй избавиться отъ него, и пусть онъ принимаетъ цѣлительныя мѣры и питаетъ въ себѣ прекрасную надежду, а мудрому наблюдателю подобаетъ поддерживать ее, но не забѣгать впередъ и не восхволять до небесъ красоту человѣка, хотя съ временнымъ, но еще довольно сильно бьющимъ въ глаза изъянцемъ.

   На западѣ вѣка прорыли глубокiе, непереходимые рвы между сословiями, и ихъ разъединенность и взаимныя отношенiя носятъ въ себѣ характеръ трагическiй. У насъ же въ сословныхъ отношенiяхъ трагическаго нѣтъ; наша сословная гордость часто переходитъ въ чванство, которое однако продолжаетъ считать себя гордостью. Вопервыхъ, въ нашъ высшiй кругъ можетъ войдти всякiй, кто при достаточныхъ матерiальныхъ средствахъ, хорошо усвоитъ его прiемы, нравы и понятiя. А за тѣмъ, что касается до среднихъ круговъ, то тамъ уже все пойдетъ пѣтушья гордость, а главное - стремленiе забираться повыше собственнаго званiя и состоянiя. Вотъ какъ напримѣръ разсказываетъ г. Суворинъ, съ нѣкотораго времени мѣтко пускающiй свои словесныя стрѣлы въ воронежскихъ обывателей: "Купецъ К. дѣлалъ обѣдъ въ день своихъ именинъ. На обѣдѣ были все купцы, и только два чиновника, конечно не изъ низшаго полета. Вотъ К. и разсуждаетъ, что неприлично сидѣть господамъ-чиновникамъ за однимъ столомъ съ купцами, а потому и велѣлъ накрыть для себя и для двухъ гостей столъ въ кабинетѣ своемъ. - Такъ, молъ, ни для кого обидно не будетъ, а если купцы и обидятся - такъ мнѣ наплевать!.. Я еще радъ - покрайности въ головы не выберутъ. Такъ и было сдѣлано."

   Что нашолся такой смѣшной купецъ и что подсмѣялся надъ нимъ г. Суворинъ, - это бы еще не составляло никакой важности и можетъ быть не шло бы въ разсужденiе о такомъ серьёзномъ предметѣ, о какомъ намъ, въ добрый или недобрый часъ, пришлось теперь завести рѣчь. Но та бѣда, что купецъ К. право не исключенiе: тысячи и сони тысячъ съ дѣтства прониклись убѣжденiемъ, что "господамъ чиновникамъ неприлично сидѣть за однимъ столомъ съ купцами." А почему неприлично, они сами не знаютъ; такъ, потому что то чиновникъ, а то купецъ - не свой братъ! Это не безсмыслица? Не болѣзнь, требующая излеченiя? И скоро совершится это излеченiе?.. Не угодно ли теперь убѣдить этихъ господъ, что "не стало между нами никакихъ привилегiй?"

   Обращаемся наконецъ къ вопросамъ. Прежде всего останавливаемся на поднятомъ въ недавнее время вопросъ о жалованьѣ прдводителямъ дворянства и другимъ выборнымъ лицамъ. Въ спорѣ по этому вопросу довольно рельефно выдвигается личность г. Герсеванова, который отстаиваетъ дворянскую гордость, или вѣрнѣе - дворянскiй гоноръ, принявшiй на этотъ разъ форму безкорыстiя, и вслѣдствiе того утверждаетъ, что "предводителямъ дворянства не слѣдуетъ давать жалованья." Убѣжденiя г. Герсеванова честны, и потому сердиться на него и корить его за эти убѣжденiя врядъ ли у кого достанетъ духу. Но странно, почему съ честностью убѣжденiй совмѣщается какая-то непреклонная исключительность, какое-то упорное поклоненiе идѣе, взятой съ одной ея стороны, поклоненiе идѣе, какъ догмату, для подтвержденiя котораго встрѣчается необходимость обращаться къ примѣрамъ древности, гдѣ, изволите видѣть, въ первыя времена Грецiи и Рима, воиновъ вознаграждали не деньгами, не жалованьемъ, а дубовыми вѣнками... Вѣдь смѣшно, а право можетъ, послѣ этого подтвержающаго примѣра, мелькнуть у кого нибудь въ воображенiи фигура уѣзднаго предводителя дворянства съ вѣнкомъ на головѣ или, примѣняясь къ современнымъ нравамъ, съ букетомъ въ рукѣ, букетомъ, поднесеннымъ ему благодарными согражданами за безкорыстное служенiе ихъ интересамъ. Но это шутка, а вотъ дальше можно сказать и серьёзное слово. Посмотрите, въ какой тирадѣ можетъ упорная исключительность привести человѣка съ честными убѣжденiями:

   "Ничто не мѣшаетъ тому, кому нужно жалованье, искать мѣста, гдѣ не требуется строгаго безкорыстiя, гдѣ есть годовые оклады, столовые деньги, порцiоны, рацiоны, подъемныя и наградныя деньги, прогоны, выгоды, грѣшные и безгрѣшные доходы, а если совѣсть не зазритъ, - и взятки подъ всѣми возможными видами." ("Од. В." No 32).

   Что это такое? Гдѣ, скажите, такiя мѣста, которыя, по разуму и совѣсти, не требуютъ строгаго безкорыстiя? Поясните: только должность предводителя дворянства требуетъ безкорыстiя, а всѣ прочiя, хоть бы напримѣръ предсѣдатели гражданской или уголовной палаты, не требуютъ? Почему же? А! вы желали бы замкнуться въ вашей чистой средѣ, предоставляя остальному служащему человѣчеству купаться въ грязномъ болотѣ грѣшныхъ и безгрѣшныхъ доходовъ? Вы хладнокровно признаете существованiе этого болота и посылаете въ него желающихъ получать жалованье, не разсчитывая сами принимать какое нибудь участiе въ его разчисткѣ? Вы не хотѣли понять того, кто будто бы назвалъ ваше безкорыстiе предразсудкомъ; вы не хотѣли понять, что не безкорыстiе названо предразсудкомъ, а ваша исключительность, вашъ неподвижный догматъ, въ силу котораго вы раздѣляете должности на требующiя безкорыстiя и нетребующiя его, на почетныя и непочетныя... Да вѣдь если вы богаты и невозвратно проникнуты вашимъ гоноромъ, то ничто не мѣшаетъ вамъ отказаться отъ назначаемаго обществомъ дѣло; а почему бѣдный дворянинъ-землевладѣлецъ, съ усердiемъ и любовью воздѣлывающiй какой нибудь небольшой клочекъ и не могущiй оставить его для безотлучнаго присутствованiя въ какомъ нибудь губернскомъ учрежденiи, - почему этотъ землевадѣлецъ не можетъ оказаться достойнѣйшимъ между членами его общества для занятiя должности предводителя? И тогда, на какомъ разумномъ основанiи сталъ бы онъ стыдиться принять отъ общества матерiальное вознагражденiе за то время, которое онъ отниметъ у своего воздѣлываемаго клочка для службы этому обществу? Найдите этому стыду разумное, не исключительно-дворянское, а общечеловѣческое основанiе и - вы будете правы; въ противномъ случаѣ это ложный стыдъ и... предразсудокъ!

   Но настоящiй вопросъ, какъ мы видѣли, не ограничивается одними предводителями дворянства, а распространяется на всѣхъ выборныхъ лицъ, т. е. и на тѣхъ, которыя уже получаютъ содержанiе, только крайне недостаточное. Стало быть относительно ихъ, дѣло идетъ только объ увеличенiи этого недостаточнаго содержанiя. И эта очевидная потребность находитъ антагонистовъ, которые, правду сказать, ужь даже надоѣли ссылками на извѣстное крыловское двустишiе:

            А вору дай хоть миллiонъ,

            Онъ воровать не перестанетъ.

   Ну, а если на оборотъ - честнаго человѣка поставить въ такое положенiе, чтобъ онъ не имѣлъ средствъ наѣдаться досыта, то какъ думаете: не почувствуетъ онъ невольнаго влеченiя захватить лишнiй кусокъ у ближняго? Крыловъ говорилъ о ворахъ, уже привыкшихъ къ ремеслу воровства; а тутъ хлопочутъ о предупрежденiи паденiя честныхъ людей, о средставхъ побудить честныхъ людей идти на мѣста, заклейменныя нечистыми способами существованiя. Странная близорукость! Какъ будто кто нибудь думаетъ мгновенно искоренить всѣ злоупотребленiя, мгновенно превратить всѣхъ взяточниковъ въ честнѣйшихъ и безкорыстнѣйшихъ людей? Какъ будто это возможно? Говорятъ о постепенной замѣнѣ взяточниковъ честными людьми, говорятъ о болѣе или менѣе прямыхъ и вѣрныхъ путяхъ къ перевоспитанiю общественныхъ дѣятелей; - а тутъ люди привязались къ двустишiю, не идущему къ дѣлу!..

   Здѣсь спѣшимъ повторить высказанную нами въ началѣ оговорку: мы никакъ не беремъ на себя всесторонняго разрѣшенiя нашихъ общественныхъ вопросовъ; это было бы слишкомъ смѣло, самонадѣянно и несовмѣстимо съ характеромъ и назначенiемъ настоящей статьи. Мы ограничиваемся указанiемъ на нихъ нашимъ читателямъ и только при этомъ не скрываемъ собственнаго впечатлѣнiя.

   Вотъ недавно учреждена новая должность - судебныхъ слѣдователей. Къ какому бы разряду должностей причислить ее? Къ разряду ли почетныхъ или непочетныхъ, требующихъ безкорыстiя или нетребующихъ? Въ положенiи о нихъ выражено желанiе, чтобы въ эту должность были назначаемы преимущественно люди, получившiе высшее образованiе; это придаетъ должности значительную почетность и уже возбудило общее сочувствiе, какъ доказываютъ появившiеся изъ разныхъ мѣстъ протесты и объясненiя о назначенiи лицъ, такого образованiя не получившихъ. Съ другой стороны ей присвоенъ годовой окладъ и даже еще что-то - разъѣздныя или канцелярскiя деньги; стало быть, по дѣленiю г. Герсеванова, эта должность приналежитъ къ числу тѣхъ, которыя не требуютъ строгаго безкорыстiя. Какъ же согласить эту маленькую несообразность? Московскiй прокуроръ, къ которому собирались, передъ отъѣздомъ на должность, вновь назначенные по московской губернiи судебные слѣдователи, произнесъ имъ наставительную рѣчь, гдѣ изобразивъ горестное положенiе, въ которомъ находилась до сихъ поръ слѣдственная часть, бывшая въ рукахъ наружной полицiи, онъ прдставилъ имъ важность ихъ назначенiя и выгодную независимость ихъ служебнаго положенiя. Онъ указалъ на то, что "личность судебнаго слѣдователя защищена отъ всякаго произвола со стороны начальствующихъ лицъ", и что вмѣстѣ съ тѣмъ "достаточное содержанiе, назначенное слѣдователемъ, даетъ право требовать отъ нихъ безкорыстнаго и точнаго исполненiя ихъ обязанностей".

   Послѣднiя слова рѣшительно противорѣчатъ теорiи г. Герсеванова! Далѣе г. прокуроръ высказалъ прекрасный взглядъ на предстоящiй судебнымъ слѣдователямъ подвигъ, и мы не можемъ отказать себѣ въ удовольствiи привести его слова:

   "Кто (спрашиваетъ онъ) будетъ наблюдать за ходомъ новаго дѣла? Кто будетъ поддерживать въ слѣдователяхъ охоту къ труду и уваженiе къ закону? Кто будетъ удерживать ихъ отъ гибельнаго равнодушiя?..

   "До сихъ поръ правительства лично слѣдили за всѣми нуждами государства, - составляли учрежденiя и преобразовывали ихъ по своему усмотрѣнiю. Подобныя преобразованiя, по большей часи неудачныя, зависящiя отъ личнаго настроенiя ихъ составителя, безпрестанное измѣненiе сегодня того, что было издано вчера, появленiе цѣлыхъ томовъ положенiй и уставовъ, сочиненныхъ въ глубокой тайнѣ и часто безъ всякой необходимости, все это возбуждало естественное недовѣрiе со стороны общества къ дѣлу правительства, а невозможность имѣть какое либо сужденiе въ этомъ дѣлѣ обратила недовѣрiе это въ совершенное равнодешiе, при которомъ всякое узаконенiе почти при самомъ изданiи его обращается въ мертвую букву. И лишь съ недавняго времени начали дѣйствовать другимъ путемъ?

   "Вправѣ ли мы послѣ всего ожидать отъ общества сочувствiя къ новому учрежденiю? Вправѣ ли обвинять его въ равнодушiи? Вправѣ ли мы требовать, чтобы оно повѣрило намъ на слово, что подъ вновь придуманными формами не поселются недостатки прежняго слѣдствiя?

   "Нѣтъ! Общество оцѣнитъ новое учрежденiе только тогда, когда почувствуетъ отъ него положительную пользу. А до тѣхъ поръ успѣшный исходъ дѣла будетъ зависѣть единственно отъ лицъ, избранныхъ въ новыя должности".

   Вотъ отчего и интересуетъ всѣхъ выборъ лицъ въ судебные слѣдователи! Стало быть общественное мнѣнiе угадало всю важность этого выбора. Но дополнимъ мысль заключительными словами г-на прокурора къ новымъ судебнымъ слѣдователямъ:

   "Большая часть изъ васъ, господа, только что окончили образованiе. Вы еще неопытны въ дѣлѣ. Но намъ дорога ваша неопытность. Вы не привыкли еще видѣть въ арестантѣ нѣмую цыфру, которую чиновники съ такимъ старанiемъ сбываютъ другъ другу. Для васъ всякое дѣло еще такъ ново и полно жизни. Опытности вамъ научиться не долго, если вы рѣшитесь вполнѣ отдаться вашему дѣлу. Съ вами подѣлятся ею тѣ изъ вашихъ товарищей, которые уже знакомы со службой. Вы же въ свою очередь подѣлитесь съ ними первымъ и дорогимъ жаромъ молодости, съ которымъ такъ спорится всякая работа. Помогайте другъ другу, господа, наблюдайте другъ за другомъ, не давайте упасть только что начатому дѣлу, будьте людьми, господа, а не чиновниками. Опирайтесь на законъ, но объясняйте его разумно, съ цѣлью сдѣлать добро и принести пользу. Домогайтесь одной награды: добраго мнѣнiя общества, которое всегда отличитъ и оцѣнитъ трудъ и способность. Можетъ быть чрезъ нѣсколько лѣтъ службы еще разъ соберетъ насъ вмѣстѣ, - дай Богъ, чтобы тогда вы могли сказать всѣмъ и каждому:

   "Что вы служители дѣлу, а не лицамъ;

   "Что вы старались дѣлать правду и приносить пользу;

   "Что вы были прежде всего людьми, господа, а потомъ уже чиновниками".

   Неужели же такая завидная и почетная будущность для судебныхъ слѣдователей неисполнима? Почему же? Неужели потому только что они получаютъ жалованье? А завидна ихъ будущность уже потому, что имъ предстоитъ честь уничтоженiя безобразныхъ фактовъ, происходившихъ отъ присвоенiя наружной полицiи власти, которая ей принадлежать не должна. А что касается до того, каковы бывали эти безобразные факты, то вотъ для образчика недавнiй простой случай, разсказанный въ 14 No "Акцiонера":

   "Идетъ рабочiй человѣкъ по бульвару въ новой, на свои трудовыя деньги купленной чуйкѣ. Пристаетъ къ нему нѣсколько человѣкъ, и изъ нихъ одинъ заявляетъ, что чуйка его. Слово за слово - отправляются въ часть, гдѣ задерживаютъ отвѣтчика, отпустивъ домой истца съ товарищами. Два дня просидѣлъ рабочiй въ части; на третiй его препровождаютъ въ городскую часть, потомучто въ городѣ куплена чуйка. Не забудемъ, что домой не даютъ знать, гдѣ онъ, не смотря даже на то, что мѣсто служенiя рабочаго казенное, а съ такими полицiя всегда нѣсколько деликатнѣе, чѣмъ съ нами, прочими смертными. Наконецъ дознались, что чуйка дѣйствительно куплена рабочимъ въ лавкѣ, словомъ - имъ не украдена. Что же? тѣмъ дѣло и кончились? Нѣтъ. Его все-таки еще два дня продержали въ части и - наконецъ отпустили домой. Всего же заточенiя его было 5 дней и 5 ночей, да чуйку отправили въ управу благочинiя. И только? Только".

   За тѣмъ, по поводу нынѣшнихъ толковъ о необходимости понять наши производительныя силы, дѣлается слѣдующiй разсчетецъ: "Рабочiй трудомъ своимъ заработывалъ никакъ уже не менѣе 50 коп. въ день; другими словами - его рабочiй день равняется, въ глазахъ народнаго производства, 50 коп. Задержавъ его пять сутокъ въ части, лишили народное производство пяти рабочихъ дней, стоимость которыхъ равняется 2 руб. 50 коп. Не будемъ говорить о другихъ непроизводительныхъ расходахъ, сопряжонныхъ съ сидѣньемъ въ кутузкѣ, сибиркѣ или какъ они тамъ зовутся, эти заведенiя; но представимъ себѣ, что на каждые 500 жителей въ Россiи придется въ годъ одинъ подобный случай, т. е. что человѣка продержутъ только пять дней. Случалось же вѣдь, что за "праздную ѣзду по улицамъ" держали мѣщанина съ извощикомъ и нѣсколько недѣль. Но положимъ одинъ такой случай; вѣдь это по нашему разсчету на 70.000.000 жителей приходится 350 000 руб. чистой потери для народнаго производства. Если же мы копнемъ поглубже и перечислимъ всякаго рода ущербы, вызываемые такого рода полицейскимъ произволомъ, то легко доберемся до миллiоновъ. А между тѣмъ вездѣ и всюду слышишь, какъ необходимо намъ поднять свои производительныя силы".

   Видите ли отъ какого существеннаго убытка предстоитъ судебнымъ слѣдователямъ избавить общество! Задача почтенная и почетная, не смотря на то, что мѣсто ихъ не включается въ ту чистую, яко-бы природой и судьбой избранную и отмѣченную среду, гдѣ жалованье считается растлѣвающимъ началомъ.

   Имя г-на Герсеванова мы встрѣтили еще въ спорѣ по другому вопросу, возникшему по поводу циркуляра управляющаго министерствомъ юстицiи отъ 8-го сентября 1860 г. къ начальникамъ губернiй, извѣщающаго ихъ о предположенномъ расширенiи круга дѣйствiй уѣздныхъ стряпчихъ, съ тѣмъ чтобы замѣщать открывающiйяся на эти мѣста вакансiи людьми достойными, кончившими курсъ наукъ въ училищѣ правовѣдѣнiя, университетахъ и по крайней мѣрѣ въ гимназiяхъ. Рѣчь идетъ  о разъясненiи нынѣшняго положенiя и значенiя уѣздныхъ стряпчихъ, о томъ, въ чемъ можетъ состоять расширенiе круга ихъ дѣйствiй и какiя можетъ оно имѣть послѣдствiя. Мы не будемъ входить въ подробности этого судебно-практическаго вопроса, а только приведемъ мнѣнiе г. В. Апушкова, высказанное въ No 14 Современной лѣтописи "Русскаго Вѣстника". "По моему мнѣнiю, говоритъ онъ, должность эта тогда только можетъ придти въ нормальное свое положенiе, а слѣдовательно и сдѣлаться полезною для общества, когда учредится у насъ судъ на тѣхъ началахъ, которыя объявлены для суда въ морскомъ вѣдомствѣ (и о которыхъ мы упоминали въ прошедшемъ мѣсяцѣ). При такомъ судѣ уѣздный стряпчiй долженъ сдѣлаться обвинительнымъ органомъ. При чемъ онъ во первыхъ долженъ быть освобожденъ отъ всѣхъ другихъ номинальныхъ занятiй (которыхъ теперь на него множество возложено и которыя остаются только номинальными); во вторыхъ долженъ быть свободенъ отъ всякой административной зависимости и отвѣчать въ своихъ дѣйствiяхъ только предъ независимымъ судомъ и въ третьихъ права на полученiе этой должности должны заключаться въ высшемъ юридическомъ образованiи".

   Устройство суда, какъ уже извѣстно, принадлежитъ къ числу ожидаемыхъ у насъ преобразованiй. Введенныя, мѣстами, расправы новой формы, въ видѣ временныхъ коммисiй или словесныхъ судовъ, служатъ какъ бы опытами, результаты которыхъ конечно будутъ приняты въ соображенiе при общемъ преобразованiи. Поэтому любопытно слѣдить за впечатлѣнiемъ, производимымъ на публику этими новыми учрежденiями, и за успѣхомъ, съ какимъ они у насъ принимаются. Въ "Одесскомъ Вѣстникѣ" мы встрѣтили корреспонденцiю изъ Новомиргорода, въ которой, по поводу послѣдовавшаго распоряженiя объ отдѣленiи управленiя городка отъ южнаго военнаго поселенiя, говорится, что теперь городокъ будетъ подвѣдомстенъ въ разныхъ отношенiяхъ - городской думѣ, полицiи, словесному суду и нѣкоторымъ уѣзднымъ присутственнымъ мѣстамъ. А затѣмъ прибавляется: "сочувствiе городскихъ жителей къ учрежденiямъ, состоявшимся въ послѣднее время, выражается между прочимъ въ дѣятельности здѣшняго словеснаго суда. Нельзя не сознать, что это учрежденiе - какъ нельзя болѣе кстати. Тяжбы и споры вообще у насъ на Руси - явленiе слишкомъ обыкновенное. Въ поводахъ къ нимъ разумѣется недостатка быть не можетъ, въ особенности со стороны милыхъ сосѣдскихъ отношенiй: у кого-нибудь пропало двѣ доски съ забора, - подозрѣнiе падаетъ на сосѣда; у другого замѣчано быстрое изчезновенiе дровъ - тоже самое (третiй спустилъ на сосѣднiй дворъ воду во время дождя или наводненiя; у четвертаго зашла свинья въ огородъ и пр., - всѣ эти безчисленные поводы могутъ послужить обильнымъ матерiаломъ для неудовольствiй, ссоръ и наконецъ - тяжбъ; а къ тому присоединяется и какая-то особенная наклонность - не упустить случая обстоять свое право, или проще - потягаться (NB эта наклонность, издавна приписываемая преимущественно обитателямъ малороссiйскихъ городковъ, не вовсе чужда и великороссамъ, у которыхъ проявленiя ея крайне разнообразны. Это подумали мы, просматривая 64 No "Московскихъ Вѣдомостей" и ихъ вынужденное объясненiе, изъ котораго видно, что тяжба, производящаяся между нѣкоторыми двумя редакцiями, грозитъ быть нескончаемою, подобно ссорѣ Ивана Иваныча съ Иваномъ Никифорычемъ... Мы съ ужасомъ отвращаемъ взоръ отъ грядущихъ ея послѣдствiй: чтó будетъ современемъ съ первоначальными идеями ихъ литературнаго спора, когда и теперь эти идеи уже начинаютъ блѣднѣть въ массѣ личныхъ обвиненiй и попрековъ!). При такихъ-то обстоятельствахъ, продолжаетъ новомиргородская корреспонденцiя, у насъ возникъ словесный судъ. Учрежденiе новое - какъ же не воспользоваться имъ! И вотъ всѣ съ пустыми и серьёзными дѣлами отправляются теперь въ словесный судъ. И чтожъ? дѣла оканчиваются большею частью самымъ вожделѣннымъ концомъ - миромъ. Встрѣчались даже и такiя дѣла, которыя простирались до нѣсколькихъ сотъ рублей и при обыкновенно-тяжебномъ судопроизводствѣ могли имѣть сомнительный исходъ; но словесный судъ успѣвалъ примирить противныя стороны".

   Идемъ далѣе по вопросамъ. Мы уже прежде говорили, что вопросъ о городскомъ устройствѣ, по разнымъ видимымъ признакамъ, долженъ стоять у насъ на очереди; но въ этомъ вопросѣ есть одна преимущественно настоятельная и вопiющая часть, о которой теперь и слышатся голоса въ нашей литературѣ. Это - положенiе мѣщанскаго сословiя. Уже года два тому назадъ, въ одной, теперь несуществующей газетѣ, едва ли не впервые былъ поданъ однимъ изъ мѣщанъ голосъ за его сословiе, голосъ, вызывающiй общее участiе къ этому "странному, уродливому произведенiю общественнаго устройства - русскому мѣщанину". Тамъ говорилось, что наше мѣщанство - это какая-то перепонка въ промежуткѣ двухъ сословiй (крестьянскаго и купеческаго), какой-то стокъ, резервуаръ всѣхъ слабыхъ силъ, всѣхъ скудныхъ и дурныхъ соковъ того и другого; что мѣщанство есть "бѣднѣйшiй, наимѣе обезпеченный классъ въ Росiи". Послѣднее объясненiе очень просто: мѣщане - люди безземельные; сословiе ихъ не предполагаетъ владѣнiя ни недвижимой собственностью, ни капиталомъ; они живутъ мелкими промыслами, т. е. просто чѣмъ Богъ велитъ; а податей платятъ больше, нежели крестьяне. Послѣ упомянутаго нами голоса мѣщанина, слышались изрѣдка и другiе голоса объ этомъ сословiи, и въ послѣднее время стали замѣтно настойчивѣе. Всѣ они подтверждаютъ и развиваютъ туже картину, которая набросана въ первомъ высказавшемся словѣ; но теперь уже указываютъ слегка и на средства къ поправленiю зла. Одни видятъ ближайшiй путь къ этому въ измѣненiи вообще устройства городскаго управленiя, съ тѣмъ, чтобы на первый разъ ограничиться уничтоженiемъ всего привитаго, устарѣвшаго и вымершаго: цеховъ, покровительства ремесламъ, подушной подати, и за тѣмъ обобщить понятiе о сословiи слiянiемъ трехъ, нынѣ раздѣльно существующихъ разрядовъ его, т. е. купечества, мѣщанства и класса ремесленниковъ. Другiе, говоря собственно о мѣщанахъ, предлагаютъ измѣнить ихъ экономическiя условiя, надѣливъ ихъ землею, тамъ, гдѣ представится это возможнымъ; подушную подать переложить съ душъ на землю и обложить податью только работниковъ отъ 16 до 60 лѣтъ, а доходамъ мѣщанъ, занимающихся торговлею и промыслами, произвести оцѣнку; исправный взносъ податей оставить на личной отвѣтственности каждаго плательщика (а не съ круговою порукою цѣлаго общества, какъ теперь установлено).

   Это послѣднее мнѣнiе выражено въ "Запискахъ о настоящемъ бытѣ мѣщанъ Саратовской губернiи," И. А. Гана, изданныхъ комисiею для улучшенiя системы податей и пошлинъ. Въ этихъ запискахъ приводится одинъ любопытный примѣръ явленiй, производимыхъ существующею круговою порукою (извѣстно, что вслѣдствiе этого установленiя, бѣднѣйшiе мѣщане не платятъ податей, которыя вмѣсто нихъ раскладываются на другихъ, болѣе достаточныхъ). Разъ къ саратовскому городскому головѣ пришолъ старикъ-мѣщанинъ съ просьбою освободить его отъ платежа подати за накладную душу, потомучто онъ уже нѣсколько лѣтъ платитъ за нее. Такъ какъ мѣщанинъ былъ человѣкъ достаточный, то голова сталъ его уговаривать не отказываться отъ дальнѣйшаго платежа.

   - Но по крайней мѣрѣ хоть бы отказали мнѣ этого несчастнаго, за котораго я столько лѣтъ плачу подати, отвѣчалъ мѣщанинъ.

   Голова приказалъ отыскать накладную душу. Привели молодца лѣтъ тридцати, здороваго, въ красной рубашкѣ, плисовыхъ шароварахъ и суконной чуйкѣ.

   - Ты не платишь податей? спросилъ голова.

   - Не плачу.

   - Почему?

   - За меня платятъ другiе.

   Въ одной рецензiи на брошюру г. Гана между прочимъ сказано, что "мѣщанское сословiе почти вездѣ находится на низкой степени гражданскаго развитiя." Мѣщанинъ, первый подавшiй голосъ за свое сословiе, выразился такъ: "Я былъ бы счастливъ, если бы мои слова вызвали къ дѣятельности многихъ нашихъ, не только грамотныхъ, но и образованныхъ мѣщанъ...Есть между мѣщанами даровитые, пропадающiе отъ бездѣлья, отъ какой-то апатiи, снѣдающей вообще много живыхъ силъ въ нашемъ народѣ." Далѣе онъ хотя признается, что масса мѣщанъ въ Россiи совершенно не образованна, но прибавляетъ, что во-первыхъ, во всѣхъ городахъ, гдѣ устроены уѣздныя училища, есть много мѣщанъ, учившихся въ этихъ училищахъ, и во вторыхъ, къ мѣщанскому сословiю приписывается ежегодно огромное число людей изъ другихъ сословiй, напримѣръ изъ духовнаго. Мы съ своей стороны можемъ удостовѣрить, что даже въ такихъ городахъ, гдѣ не устроено уѣздныхъ училищъ, встрѣчаются мѣщане, - не приписавшiеся изъ другихъ сословiй, а природные, - которые относительно не стоятъ на низкой степени гражданскаго развитiя. Конечно ихъ надо причислить къ разряду даровитыхъ; но объ этомъ-то мы и хотимъ сказать. Изъ этого бѣднаго, промежуточнаго сословiя, бытъ котораго не даетъ ни какой пищи способностямъ, талантамъ и умственной дѣятельности человѣка, выходятъ же даровитые люди, кромѣ того множества, которое и не выходитъ, а пропадаетъ въ бездѣйствiи и апатiи. Я, пишущiй эти строки, сохранилъ изъ воспоминанiй дѣтства, проведеннаго въ уѣздномъ городкѣ, не имѣвшемъ тогда уѣзднаго училища, два мѣщанскiе образа, изъ которыхъ въ особенности одинъ такъ рѣзко напечатлѣлся въ моей памяти, что послѣ не одного десятка лѣтъ, онъ какъ будто сейчасъ стоитъ передо мною: это человѣкъ еще весьма не старый, высокiй и стройный, съ правильнымъ, даже красивымъ лицомъ, обложеннымъ небольшой темнорусой бородой, оживленнымъ чрезвычайно умными карими глазами и необыкновенно прiятной улыбкой; онъ стоитъ, положивъ правую руку на грудь, какъ бы придерживая запахнутую полу чуйки, а лѣвою поглаживаетъ бороду и улыбается;  я даже какъ будто слышу его звучный и прiятный голосъ. Этотъ человѣкъ, нигдѣ, сколько я слышалъ, не учившiйся, пользовался общимъ уваженiемъ, которое у иныхъ соединялось и съ нѣкоторымъ страхомъ. Онъ слылъ великимъ юристомъ и великимъ краснописцемъ. Не подумайте, чтобъ онъ принадлежалъ къ разряду такъ называемыхъ ябедниковъ. Нѣтъ! тогда бы его не уважали, а только, боялись; но его больше уважали, нежели боялись. Онъ писалъ только просьбы высшаго разбора, гдѣ требовалось особенное краснорѣчiе, а также давалъ совѣты въ дѣлахъ важныхъ, запутанныхъ или щекотливыхъ, и я помню, какъ про него обыкновенно говорили, что "Иванъ Иванычъ - у-у! какая голова!" У него былъ младшiй братъ Петръ Иванычъ, съ которымъ я былъ въ болѣе близкихъ отношенiяхъ, а между тѣмъ - странное дѣло! - наружности его не помню такъ, какъ наружность старшаго брата. У Петра Иваныча, на городской площади, у стѣнки торговыхъ рядовъ, былъ прилаженъ парусиновый навѣсецъ, а подъ нимъ горка, раздѣленная на квадратные ящики, наполненные орѣхами всѣхъ сортовъ, пряниками, винными ягодами, изюмомъ, черносливомъ и другими сладкими и прiятными товарами. У горки подъ навѣсцемъ сидѣлъ обыкновенно на скамейкѣ Петръ Иванычъ, погружонный въ книжку или тетрадку. Сюда-то часто заходилъ я, иногда для поощренiя торговли Петра Иваныча посредствомъ полученной въ даръ отъ родителей гривны, большею же частью съ цѣлью попросить стишковъ списать... Петръ Иванычъ былъ страстный любитель литературы вообще и поэзiи въ особенности. О его литературномъ вкусѣ можно судить по выбору собственноручно списанныхъ имъ пьесъ, которыя онъ давалъ мнѣ для такого же списыванья: изъ стихотворенiй, которыя я списалъ изъ его тетерадокъ, помню три: Кавказскiй плѣнникъ, Бахчисарайскiй фонтанъ и думу Рылѣева: Наталья Долгорукая. (Это было въ концѣ двадцатыхъ и началѣ тридцатыхъ годовъ).

   Кто коротко знаетъ мѣщанскую среду, съ ея общественными условiями, нравами и понятiями, тотъ невольно преклонится предъ силою природы; потомучто здѣсь уже дѣло ея одной: среда ни въ чемъ ей не помогаетъ. Да! сила природы такъ велика, что пробивается иногда живымъ родникомъ сквозь самую давящую среду; силы природы работаютъ независимо отъ клѣточекъ, нагорожденныхъ человѣческими обществами, и потому нерѣдко западаетъ извѣстное явленiе въ такую клѣточку, въ которой его совсѣмъ не ожидаешь. Такъ, въ числѣ публикацiй о разныхъ смертяхъ, побояхъ и пожарахъ, читаемъ въ "Сѣверной Пчелѣ" слѣдующее: "Владимiрской губернiи, Переславскаго уѣзда, въ казенной деревнѣ Шушковой, крестьянская дѣвочка Марѳа Архипова, 13-лѣтъ, 7-го марта найдена въ свѣтелкѣ повѣсившеюся на поясѣ, привязанномъ къ жерди. Причиною, побудившею ее къ самоубiйству, была постоянная ея задумчивость и слезы, начавшiяся вслѣдствiе объявленнаго на нее подозрѣнiя въ кражѣ у крестьянки Авдотьи Антиповой восьми талекъ пряжи". Ужасно жаль, что въ этомъ короткомъ извѣстiи нѣчто остается не разъясненнымъ. Что это такое: угрызенiе ли совѣсти, слѣдующее за первымъ преступленьемъ, или нестерпимо оскорбленное чувство человѣческаго достоинства невинно заподозрѣнной? То или другое, но вѣдь и въ обоихъ случаяхъ личность тринадцатилѣтней дѣвочки становится выше ея среды; если же здѣсь имѣлъ мѣсто послѣднiй случай, т. е. если она была невинна въ кражѣ этихъ талекъ?..

   Но - мы не кончили рѣчи о даровитыхъ мѣщанахъ. Намъ хотѣлось сказать, что мы, увлекаемые духомъ времени, дышащаго вопросами, готовы даже предложить новый вопросъ - о русскихъ самородкахъ и самоучкахъ, и вотъ звучатъ у насъ въ ушахъ выше, въ началѣ статьи приведенныя слова: "любопытство тебя одолѣваетъ: тебѣ хочется знать все какъ и что - идти въ училища; университеты, академiи настежъ растворены..." Въ самомъ дѣлѣ они растворены, уже съ давнихъ поръ растворены: еще предъ Ломоносовымъ не затворились двери академiи. Что же мѣшаетъ нашимъ самородкамъ, нашимъ Иванамъ Иванычамъ, нашимъ Хитринымъ, Замысловымъ и инымъ подобнымъ, чтó мѣшаетъ имъ, самой природой предназначеннымъ быть дѣятелемъ науки, идти въ эти настежъ растворенныя двери? А что-нибудь должно же мѣшать! Не ужасные ли проселки, которые ведутъ къ этимъ раствореннымъ дверямъ?.. Да знаютъ ли еще они навѣрное, что гдѣ-то, за многiя тысячи верстъ отъ нихъ, есть заморское заведенiе - академiя, и есть университетъ съ растворенными дверями, въ которыя стоитъ только войдти, какъ вдругъ и разрѣшатся всѣ мучительные, природой внушенные вопросы? Кто говорилъ имъ о существованiи этихъ святилищъ науки, кто указывалъ ведущую къ нимъ дорогу?.. Впрочемъ все это мы спрашиваемъ по поводу растворенныхъ дверей, для разрѣшенiя задачи теоретически, а въ сущности въ самой дѣйствительности находимъ совершенно естественнымъ, что наши самородки и самоучки оставались и еще теперь остаются только самоучками, или даже просто ничѣмъ, и во всю свою жизнь не видали предъ сосбой ни однѣхъ растворенныхъ настежъ дверей, а напротивъ всю-то жизнь ломились и пробивались чрезъ какую-то трущобу. Вотъ воскресныя школы (отъ которыхъ еще такъ далеко до академiй) дѣйствительно, во всеуслышанiе растворили свои двери, и радостная толпа тотчасъ повалила въ нихъ, такъ что и тѣсно сдѣлалось, и мѣста стало недоставать. Кстати о воскресныхъ школахъ...

   Въ "Указ. Эконом." (No 26) сообщается, что въ мужской воскресной школѣ гальванической роты, со времени изданiя циркуляровъ, число преподавателей уменьшилось: изъ 54 числящихся по списку, посѣщаютъ школу только отъ 15 до 20. Впрочемъ къ этому факту, грустному, но понятному, естественно вытекающему изъ различiя человѣческихъ темпераментовъ и характеровъ, тутъ же прибавляютъ и другой фактъ очень хорошiй, именно: не смотря на уменьшенiе преподавателей, занятiя идутъ успѣшно; замѣтно, что школа имѣетъ большое влiянiе на нравственное улучшенiе учениковъ: они сами говорятъ, что уже замѣчается значительная разница въ поведенiи между посѣщающими школу и не посѣщающими. Въ одинъ изъ воскресныхъ дней портной Эрлихъ пришолъ въ школу благодаритъ преподавателей за успѣхи, сдѣланные его подмастерьями какъ въ обученiи грамотѣ, такъ и въ нравственномъ отношенiи, и при этомъ просилъ принять отъ него три рубля на покупку учебныхъ пособiй... Деньги приняты съ благодарностью.

   Таврическое вседневное безплатное училище, по поводу слуховъ и его процвѣтанiи, гласно заявляетъ, что эти слухи невѣрны; что процвѣтанiе дѣйствительно было, но недолго, а теперь его нѣтъ. Исторiя начала и исчезновенiя цвѣтущихъ дней училища разсказана съ оттѣнкомъ искренней скорби. Явленiе это можетъ быть имѣетъ близкую аналогiю съ явленiемъ въ школѣ галванической роты. Дѣло въ томъ, что училище началось въ скромномъ размѣрѣ двухъ классовъ, но такъ какъ число сотрудниковъ стало быстро увеличиваться и дошло скоро до ста пятнадцати человѣкъ, то училище стало расширяться и раздвинулось на пять классовъ. "Мы тогда не догадывались, говоритъ разсказчикъ, что есть много порывовъ, которые и остаются порывами, что многое нравится, пока оно ново, а тамъ и надоѣдаетъ." Такъ ли это случилось, или отъ другихъ причинъ, только начались манкировки, а потомъ и уменьшенiе числа сотрудниковъ; произошолъ ощутительный недостатокъ въ преподавателяхъ, и училищу пришлось суживаться. Дойдя до того предѣла, дальше котораго суживанье, въ крайне-грустной временной мѣрѣ: найму платнаго преподавателя, и затѣмъ, объявляя объ этомъ положенiи дѣла, оно выражаетъ надежду вызвать своимъ объявленiемъ желающихъ предложить безвозмездно свое сотрудничество, - не неперь, а къ осени, т. е. къ началу новаго курса. Сбудется ли эта надежда? Если сбудется, то училище опять разцвѣтетъ, потому что въ желающихъ учиться недостатка уже не будетъ; если же не сбудется, то придется сдѣлать открытый, иначе наивный вопросъ: отчего не сбылась надежда таврическаго училища?

   Въ Тобольскѣ, въ Сибирѣ хладной, еще въ декабрѣ прошлаго года, старанiями учителей гиманзiи и семинарiи, открыта воскресная школа. Теперь разсказываютъ, что эта школа тяжело и туго подается впередъ, и что сочувствiе къ ней города Тобольска - сибирское сочувствiе, т. е. очень холодное, а если говорить прямо и откровено, то его вовсе нѣтъ: "многiе смотрятъ на это какъ на игрушку, какъ на забаву учредителей, иные остаются холодны, потомучто учрежденiе воскресной школы есть дѣло частное, непринудительное; они же привыкли дѣйствовать только тогда, когда правительство принимаетъ въ этомъ непосредственное участiе, когда понуждаютъ или толкаютъ сверху..." Ну, конечно! вѣдь разные бываютъ вкусы. Вотъ въ городахъ Ярославской губернiи немного иначе смотрятъ на вещи... О взглядахъ этихъ городовъ мы сейчасъ скажемъ, но прежде нужно сдѣлать вопросъ. Отчего зависитъ большiй или меньшiй успѣхъ воскресныхъ школъ въ разныхъ мѣстахъ Россiи? - Соотвѣтствуетъ ли онъ разнымъ степенямъ дѣйствительной въ нихъ потребности, или соразмѣряется со степенью общаго пониманья, съ образомъ воззрѣнiя общественнаго большинства, т. е. дѣйствительно ли въ иныхъ мѣстахъ нѣтъ надобности открывать эти школы, а нужно хлопотать о другихъ, напр. вседневныхъ; или же это только такъ кажется почтеннымъ обитателямъ тѣхъ мѣстъ, а въ сущности были бы полезны тамъ и воскресныя?

   Изъ Ярославля нѣкто г. Трефолевъ пишетъ въ редакцiю газеты "Вѣкъ" весьма обстоятельное письмецо, которое начинается такими словами: "Отставной надворный совѣтникъ Н. Щедринъ, разсказываетъ въ "Современникѣ", что Глуповская женская гимназiя обязана своимъ существованiемъ его сивушеству, отупщику.. Такъ было въ Глуповѣ. Но Ярославль можетъ гордиться тѣмъ, что онъ обошолся и безъ акцiзно-откупного коммисiонерства". Гордость совершенно справедливая; но вотъ что странно: изъ приведеннаго нами начала видно, что г. Трефолевъ читалъ и помнитъ статью въ "Современникѣ", гдѣ говорится о г. Глуповѣ; между тѣмъ, читая дальнѣйшее его писанiе, можно подумать, что онъ уже забылъ все, что въ той статьѣ говорится. Вотъ въ чемъ дѣло. Еще въ 1858 году, ярославское губернское правленiе, вслѣдствiе распоряженiя министра внутреннихъ дѣлъ, разослало городскимъ головамъ циркуляръ, которымъ городскiя общества приглашались собраться "для обсужденiя дѣла объ учрежденiи женскаго училища въ Ярославлѣ, съ тѣмъ, чтобы граждане изложили въ особыхъ приговорахъ, какъ о своихъ потребностяхъ относительно образованiя, такъ и о матерiальныхъ средствахъ, какiя желаютъ они доставить новому училищу."

   Граждане собрались въ назначенный день, и приговоры постановили. Приговоры эти можно раздѣлить на три разряда: въ однихъ, граждане сказали, что мы-дескать по бѣдности нашей ничего дать не можемъ. Въ другихъ, что ярославское женское училище для насъ дѣло постороннее, но такъ какъ начальство вызываетъ на доброе дѣло, то почему и не помочь доброму дѣлу. Многаго не имѣемъ, а вотъ - чѣмъ можемъ... Въ третьихъ, что просвѣщенiе конечно хорошая вещь, но что-жъ Ярославль? Ярославль далеко; а позвольте, мы лучше соберемъ трудовыя крохи, да заведемъ на нихъ сами женскiя училища, хоть второразрядныя, да у себя дома, въ тѣхъ городахъ, гдѣ мы постоянное жительство имѣемъ, такъ, чтобы въ этихъ училищахъ могли учиться наши собственные дочери, которыхъ посылать для обученья въ Ярославль, какъ сами изволите знать, намъ не приходится, не сподручно.

   Чтó противъ этого скажешь? Конечно приговоры перваго разряда прискорбны; но второго и третьяго?.. Во вторыхъ граждане не догадались сказать такое умное слово, какое сказали въ третьихъ, - вотъ и все! Но бранить-то вѣдь ихъ не за что; а г. Трефолевъ разбранилъ, да и сильно. Къ числу обществъ, постановившихъ приговоры второго разряда, принадлежитъ мышкинское общество или опчество. Г. Трефолевъ напалъ, говоря министерскимъ слогомъ, на редакцiю приговора, обличаетъ его малограмотность и добирается до подписей - зачѣмъ онѣ не по граматикѣ подписаны; а по поводу опчества восклицаетъ: "о г. Щедринъ! не одинъ только глуповскiй голова говоритъ опчество"!.. А вотъ какъ услышитъ г. Щедринъ, такъ и спроситъ васъ: "за что вы по зубамъ-то треснули гражданъ? Чѣмъ виноваты граждане? Тѣмъ ли, что ихъ уже тошнитъ отъ разныхъ пожертвованiй? Тѣмъ ли, что имъ не нужно вашихъ общеполезныхъ заведенiй?" И въ самомъ дѣлѣ: вы глумитесь надъ малограмотностью, а не цѣните здраваго смысла, проглядывающаго сквозь эту малограмотность. Разсудите: на что мышкинскому 3-й гильдiи купцу ярославская женская гимназiя? Какъ онъ повезетъ туда свою дочь и куда тамъ ее дѣнетъ? Вѣдь это не зак