Уоллес Эдгар - Шестое чувство Ридера

justify">   Адрес был напечатан на пишущей машинке, а марка носила на себе печать центрального почтамта.

   Он развернул пакет, завернутый в коричневую бумагу. Под коричневой оберткой оказался слой серебряной бумаги, - и затем он извлекает из пакета атласную коробку. Он осторожно приподнял крышку - в коробке оказались шоколадные конфеты.

   Ридер был большим лакомкой, и шоколад обладал для него почти притягательной силой. Он удивленно вынул одну из шоколадных конфет и с любопытством разглядывал ее.

   В это мгновение в комнату вошла экономка и внесла на подносе чай. Мистер Ридер, по обыкновению, взглянул на нее вверх стекол пенсне:

   - Вы любите шоколад, мисстрис Керрель? - спросил он ее.

   - Да, сэр, - ответите экономка, просияв от столь явно выраженного внимания Ридера.

   - И я очень, люблю шоколад, - сказал Ридер. - Но, к сожалению, врач запретил мне есть шоколад, прежде чем он не будет подвергнут исследованию государственной лаборатории. - И с этими словами закрыл коробку и бережно завернул ее в бумагу.

   Мисстрис Керрель особой сообразительностью не отличалась, но чтение газет, особенно отдела объявлений, в значительной степени расширило ее кругозор.

   - Ах, вы хотите, должно быть, выяснить, не содержит ли он витамины? - спросила она.

   Ридер покачал головой.

   - Нет, нет, вряд ли он содержит витамины. Хоть обычно я питаюсь исключительно витаминами. Благодарю вас, мисстрис Керрель.

   Он бережно перевязал коробку и написал на обертке адрес Скотленд-Ярда. К пакету он приложил сопроводительное письмо, вложив в конверт красную этикетку, на которой было напечатано крупными буквами: "Яд".

   После этого он занялся своими обычными делами и стал пить чай.

   Шоколад он развернул в четверть седьмого, а ровно в половине двенадцатого выключил свет и лег в постель. Засыпая он сказал

   - Великий Боже. Мэри Лу Плесси... И война началась.

   Все это произошло в среду вечером, а в пятницу утром появление двух господ нарушило туалет Мэри Лу. Явившиеся господа заговорили с нею об отпечатках пальцев, найденных на конфетах, и тому подобных вещах. Полчаса спустя в одной из камер на Хальбороу-стрит стало заключенных больше, и арестованная имела удовольствие выслушать предъявленное ей инспектором обвинение.

   На ближайшем судебном заседании ей пришлось выслушать приговор, гласивший, что она "приговаривается к двум годам тюремного заключения за попытку отравить мистера Джона Ридера путем посылки ему отравленных конфет, содержащих, как показал анализ, аконит".

   Мо Лисский в течение всего судебного разбирательства не покидал зал суда, и на его худом лице явственно отпечаталась симпатия, которую он питал к молодой женщине.

   После того, как ее увели, он направился в коридор и там допустил первую оплошность.

   Ридер как раз собирался уходить и старательно натягивал на руки перчатки.

   В это мгновение к нему подошел Мо.

   - Вы - Ридер, если не ошибаюсь?

   - Совершенно верно, это я, сэр.

   Ридер благожелательно посмотрел на обратившегося к нему человека.

   Казалось, он ожидает, что сейчас по его адресу раздадутся восторженные поздравления.

   - Меня зовут Мо Лисский. Вы засадили под замок мою приятельницу.

   - Ах, Мэри Лу Плесси?..

   - Да, вы отлично это знаете, Ридер! И за это вам придется поплатиться!

   В то же мгновение кто-то схватил Мо за руку.

   - Пойдемте-ка со мною, - услышал он за собою голос. Обернувшись, он увидел, что его схватил сыщик. Мо побледнел.

   - В чем вы меня обвиняете? - спросил он хрипло.

   - В попытках запугать свидетеля путем угроз, - сказал чиновник.

   На следующее утро Мо пришлось предстать перед судьей и отправиться на три недели в тюрьму.

   Ридер отлично знал, что угроза эта не останется без последствий, и подготовился к удару. Он знал, что ему удалось победить лишь в первом раунде и что борьба еще не окончена.

   - Мне кажется, что, пока он не выйдет снова на свободу, ничего не случится, - сказал Ридер Пейну, предложившему охранять его. - Он получил бы наибольшее удовлетворение, если бы смог покончить со мною... И поэтому он отсрочит борьбу до выхода на свободу. Мне кажется, целесообразнее всего было бы, если бы вы меня охраняли до того времени, пока он не выйдет из тюрьмы.

   - Вы хотели, должно быть, сказать: после того, как он выйдет из тюрьмы? - поправил его полицейский.

   - Нет, до того времени, пока он выйдет из тюрьмы, - повторил Ридер. - Когда он окажется на свободе, мне было бы... нежелательно, чтобы полицейская охрана препятствовала его начинаниям...

   Мо Лисский снова вышел на волю.

   Отныне он утратил одно из наибольших своих достоинств и мысленно проклинал себя за то, что рискнул поставить под угрозу все свое предприятие со смарагдами. И прежде всего, он поспешил связаться снова с Эль Раббутом и выяснить, в каком состоянии находится дело.

   В его жизнь вошло новое обстоятельство, сводившее его с ума. Он ощущал горечь сознания, что ему пришлось познакомиться с тюрьмой, и опасался, что все те, которые до сих пор безропотно повиновались ему, веря в его непогрешимость, теперь восстанут против его ига и попытаются действовать самостоятельно.

   Однако его заботила не только эта единственная мысль.

   Тотализатор и беспощадное обирание жертв, попадавших в его игорные дома, приносили ему около пятнадцати тысяч фунтов в год. Этим одним еще не исчерпывались его дела. Он контролировал действия большой шайки, снабжавшей всю страну наркотиками, что также приносило ему крупный доход.

   Разумеется, далеко не все прибыль попадала в руки Мо, кое-что доставалось и его сподвижникам.

   Прежде всего, ему следовало обезвредить Ридера, - пока он этого не достиг, все его дело было поставлено под угрозу. Разумеется, проще всего подстеречь его ночью и обработать так, чтобы он слег на несколько недель в госпиталь, но это легко было бы поставлено в связь с высказанными им ранее угрозами и повлекло бы нежелательные последствия.

   Он знал, что против Ридера следует найти более изысканный способ мести, более жестокое и тонкое, чем побои.

   В нынешнее время люди, подобные Лисскому, встречаются со своими сообщниками не в темных подвалах или в укромных уголках, - они не прячутся под масками и не ищут уединения.

   Шесть человек, руководивших операциями различных предприятий Мо, в день его освобождения собрались все вместе в одном из ресторанов Сохо, где для них был отведен отдельный кабинет.

   - Я очень рад, что никто не дотронулся до него за время моего отсутствия, - сказал Мо, и тонкая улыбка зазмеилась на его губах. - Я сам поведу игру против него. Сидя в тюрьме, я много размышлял над тем, что следует предпринять, и нашел хороший способ расправиться с ним.

   - Все время его охраняли два "синих", - если бы не это, то мы бы его стукнули по затылку, Мо, - сказал Тедди Эльфильд, ближайший сподвижник великого Мо.

   - А за это я бы тебя стукнул по затылку, Тедди, - многозначительно заявил Лисский. - Я ведь распорядился, чтоб никто не осмелился дотронуться до него. Разве не так? И что ты хочешь этим сказать: "стукнуть по затылку"?

   Эльфильд, широкоплечий парень, специализировавшийся на похищении оставленных без присмотра автомобилей, пробормотал несколько нечленораздельных слов.

   - Займитесь-ка лучше своим делом, - продолжал Мо. - А я займусь Ридером. Где-то в Броклее у него имеется его милая. Молодая девушка... Он часто появляется с нею на людях. Ее зовут Беллмен, и живет она по соседству с ним. Пока я вовсе не собираюсь лишать его жизни. Я хочу лишь убрать его с его должности. А это не так-то сложно. Всего лишь на прошлой неделе одного из министерства внутренних дел выбросили вон за то, что он был позже полицейского часа в клубе "95".

   И он изложил сподвижникам свой план.

  

   Как-то вечером Маргарет Беллмен покинула контору и, направившись к Вестминстерскому мосту, огляделась по сторонам в поисках Ридера.

   Обычно, когда он не бывал занят служебными делами, он поджидал ее здесь в этот час. В последнее время он появлялся здесь гораздо реже, и каждый раз за ним следовали на некотором расстоянии двое дюжих людей, в которых Маргарет опознала полисменов.

   Она пропустила автобус и собиралась уже сесть в следующий, как заметила у своих ног какой-то пакет.

   Обернувшись, она увидела, что рядом с нею стояла какая-то нарядно вдетая, красивая дама. Дама закрыла глаза и покачнулась... Девушка едва успела подхватить ее, чтобы она не упала.

   С трудом отвела она почувствовавшую себя дурно незнакомку к скамейке и бережно усадила ее.

   - Простите, что затруднила вас... Благодарю вас от всей души... Быть может, вы будете столь любезны и кликнете мне такси? - обратилась она к своей спасительнице.

   Дама говорила с легким иностранным акцентом и производила впечатление светской женщины. Или, по крайней мере, к такому выводу пришла Маргарет. Она подозвала такси и помогла даме подняться и сесть в машину.

   - Быть может, вы бы хотели, чтобы я вас провела до дому? - сочувственно предложила молодая девушка.

   - Это было бы очень любезно с вашей стороны, - пробормотала дама. - Но я не хотела бы утруждать вас. Я живу на Клеридж-стрит, 105.

   В автомобиле ей стало лучше, и она рассказала Маргарет, что ее зовут мадам Лемер и что она вдова французского капитана.

   Элегантное убранство ее квартиры в одном из наиболее богатых кварталов Майфайра свидетельствовало о том, что вдова капитана была при средствах.

   Дверь отворил дворецкий, и лакей в ливрее сервировал чай, ибо Маргарет, по настоянию своей новой знакомой, пришлось подняться вместе с нею в дом.

   - Вы были очень внимательны ко мне, мадемуазель, я не знаю, как вас отблагодарить. Я была бы очень рада познакомиться с вами поближе. Не разрешите ли пригласить вас к обеду? Например, в четверг? - предложила она.

   Маргарет Беллмен колебалась.

   Но, ослепленная окружающим роскошным убранством и любезностью очаровательной женщины, она не посмела ответить отказом.

   - Мы пообедаем вдвоем, а потом... очень возможно, что придет кто-нибудь из моих знакомых потанцевать. Быть может, у вас имеется кто-либо из друзей, которого вы бы хотели захватить с собою?

   Маргарет, смеясь, покачала головой. Странным образом слово "друг" заставило ее вспомнить лишь о старомодной фигуре Ридера, а Ридер менее всего подходил к этой обстановке.

   Выйдя на улицу и услышав, как за нею захлопнулась дверь, она пережила самое удивительное из всего, что ей было суждено пережить в этот день. Тот, о ком она подумала, стоял на противоположной стороне улицы и, казалось, поджидал ее. По обыкновению, при нем был его зонтик, а пенсне сидело на самом кончике носа.

   - Вы, мистер Ридер? - удивилась она.

   - В вашем распоряжении было еще семь минут, - ответил он, взглянув на свои старомодные большие часы. - Я предоставил вам возможность побыть в этом доме полчаса, а вы пробыли в нем двадцать три минуты и несколько секунд.

   - Разве вы знали о том, что я нахожусь в этом доме? - спросила она.

   - Да. Я последовал за вами. Я знаком с мисстрис Анни Фельхем, хотя она и предпочитает именовать себя мадам Икс-Игрек-Зет, или как-нибудь в этом роде. Это неподходящий для вас клуб.

   - Клуб? - пролепетала девушка. Ридер кивнул головой.

   - Это так называемый "Тест клуб". Очень странное название, и еще более странны его посетители. Особенно рекомендовать их нельзя.

   Она не стала ни о чем расспрашивать, позволила ему доставить ее домой. Головка ее была занята размышлениями над тем, чего ради ее новая знакомая остановила свой выбор именно на ней, как на новой участнице ее более чем вольных празднеств в Майфайр.

  

   Затем разыгрался ряд событий, совершенно непонятных Лисскому.

   Он был перегружен делами и порой сожалел о том, что не отложил борьбы с Ридером до более благоприятных времен.

   О том, что частично ему пришлось потерпеть поражение, ему стало ясно после того, как он однажды повстречался с Ридером на Пикадилли.

   - Добрый день, Лисский, - заговорил с ним Ридер. - Я очень сожалею, что наше знакомство началось так несчастливо, но я, право, не таю против вас зла. И хоть мне известно, что вы относитесь ко мне отнюдь не так хорошо, как я к вам, все же выражаю я лишь одно желание, чтобы в дальнейшем наше знакомство носило более мирный характер.

   Лисский испытующе поглядел на него. Неужели пожилой сыщик струхнул? Ему почудилось, что он уловил в голосе Ридера, предлагавшего мир, нотку дрожи.

   - Все в порядке, мистер Ридер, - ответил Мо. - Я также ничего не имею против вас. В конце концов, мне не следовало вести себя так глупо, а вы лишь исполнили свой долг.

   Мо продолжал еще долго говорить на эту тему, нагромождал любезность на любезность, и Ридер внимательно слушал его и облегченно вздыхал.

   - Свет полон грехов, - сказал он, покачивая головой, - во всех кругах общества торжествует порок, а добродетель безжалостно топчут ногами, как полевой цветок. Вы занимаетесь куроводством, мистер Лисский?

   Мо Лисский широко раскрыл рот от удивления и покачал головой.

   - А право жаль, - вдохнул Ридер. - У курицы есть чему поучиться! Курица - блестящий образец для всех нарушителей закона! Я не раз удивлялся тому, что обитателям Дартмурской каторжной тюрьмы не разрешается заниматься разведением кур. Я уже утром сказал мистеру Пейну во время облавы в "Тест клубе"... Не правда ли, какое странное название для клуба?

   - Что такое? - вскричал Мо. - Облава в "Тест клубе"? Что вы хотите этим сказать? Я ничего не слышал об этом.

   - Да почему бы вам и слышать об этом? Ведь это предприятие не имеет к вам никакого отношения. Я полагал, что настала пора ликвидировать этот клуб, хоть рисковал тем самым навлечь на себя недовольство одной молодой особы, приглашенной туда завтра впервые к обеду. Как я вам уже сообщил, куры...

   Но Мо Лисский не склонен был выслушивать рассуждении Ридера о куроводстве, он понял, что потерпел поражение.

   Все же поведение пожилого сыщика вызвало в нем недоумение.

   - Быть может, вы как-нибудь соберетесь навестить меня и полюбуетесь на мою орлингтонскую породу, мистер Лисский? - продолжал осведомляться Ридер. - Я живу в Броклее. - И Ридер, сняв пенсне, заморгал глазами. - Скажем, вы навестите меня сегодня в девять часов вечера. Вы знаете, тема о куроводстве совершенно неисчерпаема. В то же время я позволю себе просить вас держать втайне ваше посещение. Вы ведь понимаете, что я хочу этим сказать? Мне бы не хотелось, чтобы слух о вашем визите дошел до моих коллег.

   Медленно на лице Лисского расплылась улыбка. Он был убежден в том, что каждый человек имеет определенную цену: одних можно купить деньгами, других угрозами, и это приглашение на конфиденциальное посещение было своего рода признанием его силы.

   Ровно в девять часов вечера он прибыл в Броклей, втайне надеясь, что Ридер сделает еще несколько компрометирующих его шагов.

   Но по совершенно необъяснимым причинам пожилой сыщик разговаривал с Мо только в куроводстве и различных породах кур.

   Он сидел за столом, положив руки веред собою, к голос его дрожал, от гордости, когда, он упомянул о новой выхоженной им породе, которую собирался ввести в Англии.

   Мо чувствовал, что его сводит от тоски и скуки... Но Мо ждал.

   - Затем мне хотелось бы с вами переговорить с вами кое о чем, - сказал Ридер, - но боюсь, что мне следует отложить этот вопрос до новой нашей встречи, - сказал, сыщик, помогая своему гостю надеть пальто. - Я провожу вас до угла. Я живу в очень пустынных краях, и никогда не простил бы себе, если бы с вами что-нибудь случилась, и я оказался бы косвенной причиной этого.

   На самом же деле, если и есть на земном шаре уголок совершенно безопасный и свободный от всего того темного люда, который скапливается повсюду, где водятся деньги, то этот уголок - Броклей.

   Мо Лисский отлично знал, что эта местность пользуется столь лестной репутацией, но не счел возможным возражать своему хозяину, и поэтому вышел на улицу вместе с ним.

   - До свиданья, мистер Лисский, - сказал Ридер. - Я никогда не забуду о сегодняшнем, столь приятно проведенном в вашем обществе вечере. Смею вас заверить, что ни я, ни ведомство, к которому я имею честь принадлежать, никогда не забудет вас.

   Лисский возвратился в город и должен был признаться себе, что ничего не понимает в намерениях Ридера и не может постичь причин, побудивших сыщика провести вечер в его обществе.

   На следующее утро полиция арестовала его ближайшего помощника Тедди Эльфильда по обвинению в похищении автомобиля. Кстати сказать, автомобиль был похищен Тедди три месяца тому назад.

   Это было лишь первое необъяснимое событие в цепи дальнейших происшествий.

   Второй удар был нанесен, когда Лисский, как-то возвращаясь поздно вечером домой, встретил около своего дома сыщика.

   - Вы мистер Лисский? - осведомился у него сыщик.

   Ридер тщетно пытался вглядеться во мраке.

   - Я очень рад встрече с вами. Я вас поджидаю вот уже целый день. Меня все время мучила мысль, что в последний раз, когда мы с вами встретились, я коренным образом ввел вас в заблуждение. Я сказал вам, что легхорнскую породу не следует воспитывать на песчаной почве. Как раз наоборот...

   - Оставьте меня в покое с вашими прокл... с вашей живностью, мистер Ридер. Что означает вся эта болтовня о курах?

   - Болтовня? - удивился Ридер, и в голосе его зазвучало неподдельное огорчение.

   - Я ничего не желаю знать о курах! - воскликнул Лисский. - Если у вас будут для меня какие-нибудь стоящие новости, то попрошу вас черкнуть мне пару строк. И тогда я приду к вам или вы навестите меня.

   И, отстранив сыщика, он прошел в дом, с треском захлопнув за собою дверь.

   Через два часа летучий отряд оцепил дом Гарри Мертенса, нарушил сон Гарри и арестовал его и его супругу по обвинению в хранении похищенных драгоценностей.

   В данном случае дело касалось драгоценностей, которые были похищены полгода тому назад.

   Через неделю Лисский возвращался с очень важного совещания с Эль Раббутом. Он услышал за собою шаги и, повернувшись, увидел, что за ним следует Ридер.

   - Вот хорошо, что я вас встретил, - выразительно сказал Ридер. - Нет, нет, сегодня дело идет не о курах, хотя меня и поражает ваше пренебрежительное равнодушие к этой благородной птичьей породе.

   - Черт побери, что вам от меня угодно? - вскричал Лисский. - Я не желаю иметь с вами дело, Ридер, и чем скорее вы оставите меня в покое, тем лучше. Я не питаю никакого интереса ни к курам, ни к лошадям, ни к прочему домашнему скоту...

   - Одну минуту! - перебил его Ридер и, наклонившись к нему, понизил голос: - Неужели нет возможности нам как-нибудь встретиться и потолковать с глазу на глаз?

   Мо ухмыльнулся.

   - Конечно. Долго же вы собирались сказать мне это! Но я понимаю вас. Я готов с вами встретиться, когда вам будет угодно.

   - Скажем, завтра вечером в десять часов у артиллерийского памятника. Думаю, там нас никто не встретит.

   Лисский в знак согласия кивнул головой и пошел своей дорогой. Мысленно он спрашивал себя, что все это означает и о чем хотел переговорить с ним сыщик.

   В четыре часа утра его разбудил неистовый телефонный звонок.

   К своему ужасу, он услышал что О'Хара, самый надежный его сподвижник, арестован по обвинению в ограблении. Со времени совершения ограбления прошло более года.

   Эту новость сообщил ему Картер, один из его сообщников.

   - Что все это значит, Лисский? - спросил он, и в голосе подчиненного зазвучало столь явное подозрение, что Лисский лишился дара речи.

   - Что ты хочешь этим сказать? - резко перебил он его, овладев снова собою. - Приходи ко мне, я не хочу говорить об этом по телефону.

   Через полчаса в квартиру Лисского явился мрачный и недоверчивый Картер.

   - Так что же ты мне скажешь? - спросил его Мо, оставшись с ним наедине.

   - Я тебе скажу вот что, - проворчал Картер. - Неделю тому назад тебя видели со старым Ридером на Левишем-Род и в ту же ночь арестовали Тедди Эльфильда. Потом за тобою установили слежку. Ты опять встретился с этой проклятой ищейкой, и после этого арестовали еще одного члена нашей шайки. Вчера я своими собственными глазами видел, как ты о чем-то шептался с этим Ридером, и после этого забрали О'Хара!

   Мо окинул его бессмысленным взглядом.

   - И что из этого следует? - спросил он.

   - Ничего. Я хотел лишь обратить твое внимание на более чем странное совпадение. Больше ничего. - И Картер презрительно скривил губы. - Об этом поговаривают наши ребята, им вся эта история не нравится и возразить им нечего.

   Лисский погрузился в размышления и задумчиво покусывал губы. Несомненно, его шайка была права, он лично не подумал об этом странном совпадении. Так вот в чем заключалась игра этой старой лисицы!

   Он подрывал его авторитет, подтасовывал события таким образом, что Мо неминуемо должен был утратить свой авторитет, необходимо было принять срочные меры для сохранения своего значения в шайке.

   - Ладно, Картер, - сказал он, поразив своего сподвижника мягкостью тона, - Об этом я не подумал. Теперь я расскажу тебе все, что мне известно, а ты в свою очередь можешь осведомить ребят.

   И в нескольких словах он поставил его в известность о встречах с Ридером.

   - И можешь им передать от моего имени, что завтра ночью я снова встречусь со старой вороной и что на этот раз он надолго запомнит эту встречу. У него будет, о чем вспоминать до конца дней своих.

   Теперь Мо все было ясно.

   После ухода Картера он долго просидел, размышляя над событиями последней недели. Трое арестованных с давних пор состоял под наблюдением полиции, и Мо знал, что ничто не могло спасти их от наказания. Их арест был произведен в момент, назначенный Ридером.

   - Я посчитаюсь с ним, - сказал Мо, посвятив остаток дня на приготовления к ночной встрече.

   В десять часов вечера он миновал триумфальную арку у Адмиралтейства.

   Густой туман навис над парком, лил дождь, на улицах не было видно ни души. Лишь изредка проезжали одинокие автомобили.

   Медленными шагами направился он к памятнику и стал поджидать Ридера. Где-то поблизости на башенных часах пробило десять. Но детектив все еще не появлялся.

   - Он почуял опасность, - прошипел Мо и сунул кастет, который он держал в руках, снова в карман.

   В одиннадцать часов вечера полисмен, совершавший обход, натолкнулся на что-то, лежавшее на земле. Он включил фонарик и осветил им стонущего Мо Лисского. На мгновение луч света вырвал из мрака искаженное от боли лицо Мо и резную рукоятку мавританского кинжала...

  

   - Мне не совсем ясно, как все это произошло, - задумчиво проговорил Пейн. (Пейна вызвали на совещание к начальнику полиции.)

   - Откуда у вас уверенность, что убийца был не кто иной, как араб Эль Раббут?

   - Я в этом не уверен, - поспешил оговориться Ридер. - Я ограничился лишь тем, что навестил его после обеда и обыскал его квартиру в поисках смарагдов. Лично я убежден в том, что смарагды все еще находятся в Марокко - Затем он прибавил, обращаясь к своему шефу: - Эль Раббут вел себя очень разумно, если принять во внимание, что он не знаком с нашими методами.

   - Вы не называли в беседе с арабом имя Мо Лисского? - спросил прокурор.

   Ридер почесал подбородок.

   - Если не ошибаюсь, то я действительно упомянул его имя в беседе с арабом. Насколько помню, я даже указал, что мне предстоит сегодня вечером встреча с мистером Лисским. И я даже назвал где именно. Не могу точно вспомнить, каким образом речь зашла о Мо, но очень возможно, что я позволил себе "сблефовать" в присутствии этого иностранца. Я сказал ему, что если он не даст мне всех сведений относительно смарагдов, то я буду знать, к кому обратиться. Возможно, что я действительно нечто в этом роде сказал. Мистеру Лисскому придется долгое время пробыть на излечении в больнице. Я очень сожалею, если мои неосторожные слова повлекли за собою события, которые привели мистера Мо Лисского в больницу.

   После его ухода начальник полиции испытующе посмотрел на инспектора Пейна.

   Пейн продолжал улыбаться.

   - Скажите, сэр, как собственно называлась эта опасная порода змей, о которой вы однажды упомянули? - спросил он. - Если не ошибаюсь, зеленая Мамба? Я постараюсь не забыть это название.

  

   Весь план облавы на предприятии Томми Фелоу был разработан Ридером, и он же руководил его выполнением.

   У Томми было предприятие на Гольден Грин, и туда являлись клиенты для того, чтобы на семь фунтов стерлингов купить сто фунтов новенькими банкнотами или тысячу фунтов за семьдесят. Сведущие люди уверяли, что банкноты, изготовленные у Томми, ничем не отличаются от банкнот, выпускаемых экспедицией государственных бумаг. Все мельчайшие детали были выполнены в точности, номера серий согласованы с ранее выпущенными билетами, бумага была соответствующего качества. Производство этих банкнот обходилось в три фунта за тысячу, и Томми зарабатывал на них тысячу процентов.

   Ридер, в свободные от прочих дел часы, установил все детали предприятия Томми и доложил о нем своему шефу.

   - Возьмите с собою инспектора Гренша и организуйте облаву, - распорядился прокурор.

   Ридер предоставил разработку деталей инспектору. Среди полицейских его отделения находился некто, имевший весьма подозрительные связи с преступным миром и извлекавший из этого больше доходов, чем от правительства. Этот полицейский предал Ридера Томми, и когда Ридер во главе своих людей вторгся к Томми, то застал последнего в обществе трех своих приятелей за партией в бридж.

   А те немногие банкноты, которые оказались при них, были, несомненно, подлинными.

   - Жаль, - вздохнул Ридер, очутившись с инспектором снова на улице, - что я не знал, что полисмен Уильшор состоит в вашем отделении. Он не совсем... надежен.

   - Уильшор? - осведомился инспектор. - Неужели вы предполагаете, что он нас выдал Томми?

   Ридер задумчиво почесал кончик носа и признался, что действительно он это предполагает.

   - Он располагает рядом доходов из самых различных источников, - в Мидлендбанке у него имеется текущий счет на девичье имя его жены. Я рассказываю вам об этом на всякий случай... Возможно, что когда-либо это пригодится.

   Это сообщение пригодилось для того, чтобы уволить со службы Уильшора, но его оказалось недостаточным для того, чтобы арестовать Томми.

   Последними словами Томми перед прощанием было:

   - Вы ловкий парень, Ридер, но вам, кроме того, потребуется очень много счастья для того, чтобы поймать меня.

   Об этих словах, сказанных Ридеру, Томми с особенным удовольствием рассказывал своим друзьям, потому что вряд ли кто-нибудь из преступного мира мог похвастать, что ему удалось нечто подобное заявить Ридеру.

   - Это мне обошлось в тысячу фунтов, но это стоило таких денег! В следующий раз он задумается над тем, следует ли ему что-либо предпринять против меня.

   Томми Фелоу рассказал об этом происшествии своему почтенному и щедрому гостю, некоему Рас Лал Пунджабу, и это сообщение повлекло несколько своеобразных последствий.

   Каждая страна имеет своих преступников и свои методы работы. Американский взломщик может рассчитывать на успех в своей деятельности во Франции лишь при условии, что он предварительно ознакомится со всеми условиями работы в Европе. Не зная особенностей быта страны, он не может рассчитывать на успех. Европейский вор может рассчитывать на то, что его деятельность на Востоке приведет к каким-нибудь благим результатам. Но нет ничего более жалкого и печального, как восточный мошенник, пытающийся преуспеть по своей отрасли в Европе.

   В кругах индийской полиции Рас Лал Пунджаб пользовался репутацией одного из самых ловких туземных преступников, слава его гремела по всей Индии. За исключением краткосрочного тюремного заключения, отбытого в Пуна, Рас Лал никогда не имел удовольствия знакомиться с внутренним устройством тюрем.

   Его популярность была настолько велика, что во время его кратковременного заключения за него воссылались мольбы к Богу о скорейшем его освобождении.

   Все были убеждены в том, что его не посадили бы в тюрьму, если бы сагиб не выступил со своими показаниями против него.

   Но ведь всем известно, что все сагибы действуют заодно, и поэтому не было ничего удивительного в том, что европеец-судья поверил сагибу и отправил Рас Лала в тюрьму.

   Рас Лал специализировался главным образом на краже драгоценностей. Он обладал элегантной внешностью, и его иссиня-черные волосы были аккуратно расчесаны на пробор. Он владел индусским языком, говорил по-английски, кое-что смыслил в законах и был большим знатоком драгоценных камней.

   В тюрьму Рас Лал угодил за смелую попытку похитить жемчужное ожерелье, принадлежавшее супруге начальника тюрьмы.

   Когда, после выхода из тюрьмы, он услышал о том, что сагиб Смит вместе с супругой отбыл в Англию, он счел, что его осуждение было целиком основано на личных мотивах и поклялся отомстить.

   Несомненно, что те сведения, за которые английскому или американскому вору приходится платить очень дорого, в Индии оплачиваются несколькими пенсами.

   И когда Рас Лал прибыл в Англию, то ему с грустью пришлось констатировать, что он не учел этого обстоятельства.

   Сагиб Смит с супругой не находились в Лондоне, а плыли в Нью-Йорк, а Рас Лала арестовали в качестве подозрительного иностранца.

   Рас Лал познакомился с дворецким Смитов и предложил ему большую сумму денег за то, чтобы он выдал секрет и сказал, где мисстрис Смит хранит свои драгоценности.

   Власти не поверили в его объяснение, что любопытство его целиком было вызвано тем, что он поспорил об заклад со своим братом, утверждая, что мисстрис Смит хранит свои жемчуга под постелью.

   Это объяснение свидетельствовало о том, что Рас Лал особой изобретательностью не отличался.

   Дворецкий был честным человеком, хотя он и любил выпить, когда его угощали. И поэтому о неуместном любопытстве индуса он оповестил полицию.

   Рас Лала и его приятеля Рама арестовали. Их отпустили бы на свободу, если бы в дело не вмешался Ридер, извлекший из своей картотеки кое-какой материал о них, характеризующий прошлое этих восточных пришельцев.

   В результате Рас Лалу пришлось на шесть месяцев сесть за решетку.

   Но хуже всего было то, что о его промахе узнают в Индии. В его "кругах" только и говорили о нем, и мысль об этом мучила его нещадно. Что подумают о нем в Индии? - вот о чем размышлял он во время своего вынужденного тюремного одиночества.

   Ведь над ним будет смеяться последний базарный нищий.

   И совершенно бессознательно весь гнев, скопившийся в нем по адресу Смита, перебросился на Ридера. Гнев этот усугублялся еще тем, что Ридер, в силу своей внешности, не внушал к себе никакого почтения. Рас Лал позволял себе именовать его "старой коровой", сравнивал его с различными животными, причем эти сравнения в гораздо большей степени делали честь изобретательности Рас Лала, чем Ридеру.

   Томми Фелоу удалось вступить в переписку с этим пришельцем с Востока еще во времена его пребывания в тюрьме.

   И поэтому к моменту его освобождения в тюрьме подкатил предназначавшийся для него элегантный лимузин.

   Томми получил предложение изготовить партию банкнот достоинством в сто рупий и рассчитывал при помощи индуса обделать крупное дело.

   - Поезжайте-ка ко мне, милейший, и будьте моим гостем, - сказал Томми. - Старый Ридер поступил с вами подло, и я вам скажу, как вы сможете ему отомстить без всякого риска и с девяноста процентами выгоды для вас. Послушайте, один мой приятель...

   Томми никогда не носил при себе фальшивых банкнот, всегда, когда речь заходила о фальшивых банкнотах, он упоминал об этом своем "приятеле".

   И таким, образом случилось, что Рас Лал поселился у Томми.

  

   Через несколько недель Томми повстречал на улице своего давнишнего врага Ридера.

   - Здравствуйте, мистер Ридер!

   Ридер остановился.

   - Здравствуйте, мистер Фелоу, я очень рад снова видеть вас на свободе и, надеюсь, вы найдете для своих способностей иное применение, не вступая я конфликт с законом.

   Томми покраснел от злости.

   - Я не сидел в тюрьме, мистер Ридер, вам об этом известно. Для того чтобы меня поймать, надо быть более ловким человеком. До сих пор еще никому не удавалось уличить меня в чем-либо.

   Он был настолько разгневан, что не обращал внимания на легкую ироническую улыбку Ридера.

   На следующий день Рас Лал отправился в театр, и не было простою случайностью, что в тот же вечер в театре находился и Ридер в обществе красивой девушки.

   Когда Ридеру случалось пойти в театр - а ходил он в театр только по контрамарке, - он всегда выбирал мелодраму. Особенно предпочитал он смотреть мелодраматическое представление в Дрюри Лен театр, где действие было сопряжено с рядом эффектов: неописуемые кораблекрушения, железнодорожные катастрофы, погони и прочее.

   Пресыщенные рецензенты объявляли все эти происшествия совершенно невероятными, но для мистера Ридера все это было осколками действительности.

   Ридер провел свою жизнь в одиночестве и дожил до пятидесяти лет, не постигнув прелести женского общества.

   Недавно он познакомился с молодой девушкой, по имени Маргарет Беллмен, он оказал ей кое-какие услуги и для него стало привычкой встречать ее у остановки автобуса и провожать домой.

   Но однажды он видел ее в обществе молодого человека и предположил, что она его невеста и рано или поздно выйдет за него замуж.

   Утро застало Ридера сидящим за своим письменным столом и задумчиво поигрывающим двумя зелеными карточками, на которых значилось: первый ряд партера место 17 и место 18. Орфеум театр славился своими мелодрамами, а название пьесы "Кровавая месть" сулило Ридеру много занимательного.

   Он решил, было, уже отослать один из билетов обратно, но потом спохватился: не поднести ли эти билеты мисс Маргарет и тем самым доставить ей удовольствие.

   Он потянулся к телефону и назвал ее номер.

   - Гм... Мисс Беллмен... - И Ридер закашлялся, - я имею... гм... два билета в театр... на сегодня... Не хотели бы вы пойти в театр?

   Он уловил даже по телефону, что девушка была не на шутку изумлена.

   - Это очень мило, мистер Ридер. Я охотно пойду в театр с вами.

   Ридер побледнел.

   - Я думал... у меня два билета... быть может, вы... вы хотели бы... чтобы он и вы...

   В ответ донесся легкий смешок.

   - Я отлично поняла, что вы решили, так вы, значит, не хотите пойти со мною в театр.

   - Это было бы для меня большой честью... если бы вы разрешили сопровождать вас... - продолжал он лепетать, - но, по совести говоря, я думал...

   - Я вас встречу около театра... В какой театр мы пойдем? В Орфеум? Это чудесно! В восемь часов вечера.

   Ридер положил телефонную трубку на место. Он почувствовал, как его охватила слабость, и на мгновение он показался себе самым несчастным человеком в мире. Впервые в жизни ему предстояло отправиться в обществе дамы в общественное место, и, чем больше думал он о предстоящем ему вечером "приключении", тем более чувствовал он себя взволнованным.

   Вряд ли убийца, проснувшийся после радужных снов в тюремной камере, чувствовал себя хуже, чем Ридер в предвкушении того, что предстояло сегодня вечером. В его частном кабинете сидела юная секретарша, занимавшаяся разбором почты. Внешность ее не внушала опасений, что ради нее какой-нибудь Менелай поведет свои войска штурмовать Трою.

   - В мои привычки не входит посещение театра в дамском обществе... - начал Ридер, - и я, право, не знаю, что надлежит джентльмену предпринять в подобном положении... тем более, что знакомство мое с дамой носит официальный характер...

   Секретарша улыбнулась про себя. В годы Ридера! Он записал ее указания:

   - Так шоколад, говорите? А где его можно получить? Да, да, я припоминаю, его можно купить в театре. Очень вам благодарен... мисс... гм...

   "В семьдесят лет они все сходят с ума", - подумала секретарша, после того, как Ридер удалился из канцелярии.

   Маргарет с трудом представляла себе предстоящий вечер в обществе Ридера. Ридер в своем старомодном сюртуке, нелепой шляпе и широких ботинках - все это с трудом представлялось в обстановке театра.

   Вечером она чуть было не прошла мимо элегантно одетого господина в безукоризненном фраке с корректно вывязанным галстуком. Только после того, как он заговорил с нею, она узнала в нем своего знакомца.

   - Мистер Ридер! - воскликнула она удивленно.

   И действительно, то был Ридер.

   Он был безукоризненно одет, на груди сияла жемчужина, лаковая обувь его была безупречна. Ридер, как многие деловые люди, позволял себе во время работы одеваться так, как ему хотелось, но при более официальных событиях строго следовал в туалете указаниям своего портного.

   Поздоровавшись с него, он торжественно протянул ей бонбоньерку, перевязанную шелковой лентой.

   - Вы сегодня заговорили по телефону о ком-то, - сказала девушка, - вы, должно быть, имели в виду Роя, молодого человека, с которым вы не раз встречали меня.

   Мистер Ридер подтвердил, что он именно его и имел в виду.

   - Мы раньше были большими друзьями, - сказала девушка, - но и только. А сейчас мы встречаемся очень редко. - Она не сочла нужным изложить причины, повлекшие за собою изменение в их отношениях.

   Вскоре за этим зазвучали первые звуки увертюры, и пришлось прервать дальнейшую беседу.

   Они сидели в первом ряду. Порой девушка бросала украдкой взгляд в сторону спутника, она полагала, что уловит на его лице насмешку, что он будет смеяться над несоответствием театральной чепухи тому, что именуется жизнью.

   Но он был целиком захвачен тем, что совершалось на сцене. Внимательнее присмотревшись к нему, Маргарет заметила, что он с неотступным вниманием следит за ходом действия, и что он даже задрожал, когда на сцене героя привязали к бревну и бросил